Текст книги "Лиловый (I) (СИ)"

Автор книги: . Ганнибал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 49 страниц)

– Меня интересует одно, – хмуро сказал Острон. – Действительно ли Эль Кинди ходил в поход в горы Талла вместе с Эль Масуди и другими одаренными?

– ...А, сейчас найду, где-то это было, – отозвался Анвар, принялся копаться в книгах. Наконец нашел ту, что его интересовала. – Да... так. Вот! Тут написано, что перед самым отправлением Эль Кинди крупно повздорил с Эль Масуди, который был его другом с детства, и вернулся в Халла.

– А Эль Масуди? – голос Острона охрип. – Когда погиб Эль Масуди?

– Авторы не сходятся в мнениях, – был благодушный ответ ни о чем не подозревающего китаба. – Большинство утверждает, что все Одаренные вернулись из Талла живыми и невредимыми, но в таком случае точное место и причину смерти они не называют; немногие заявляют, будто Мансур Эль Масуди погиб в горах Талла, во время той легендарной битвы, но победа все равно уже была за нами.

– В живых после той битвы остался только Одаренный Ансари Набул, – сказал Острон.

– Да, – Анвар удивился. – Так ты уже слышал эту версию, юноша? Я думал, ты меня спрашиваешь потому, что...

– И Эль Кинди, – лицо Острона потемнело. – Который знал, что они погибнут в горах Талла.

Анвар осекся и замолчал, внимательно глядя на него.

– Что еще известно о нем после той битвы? – хмуро спросил нари. Анвар тут же схватился за книгу, но даже заглядывать в нее не стал.

– Эль Кинди прожил очень долгую жизнь, но большую ее часть провел в пустыне в добровольном отшельничестве, – сообщил он. – В одной из очень старых книг я нашел, что Бакхтанасар стал его могилой. Возможно, те... явления, которые нам довелось там наблюдать, как-то связаны с этим.

– Очень долгая жизнь, – пробормотал Острон. – Прожил долгую жизнь безумцем. Трус.

– О чем ты?.. – не понял Анвар, встревоженно вскинулся.

– Джахар Эль Кинди был трусом и предателем, – рассерженно ответил тот. – Будь он проклят!

Фарсанг двадцать второй

В зале постоялого двора присутствовали все, кроме Бел-Хаддата; он не придал этому значения, главное – Сунгай и Ханса на месте, а остальных оповестят потом. Если представлять себе состояние человека как шкалу баланса, то Острон в тот момент находился очень далеко от ее середины; он еще сам не знал, какие именно чувства вызывает в нем полученное знание, но равнодушным оно его не оставило, это точно.

– Что-то случилось? – вскинулся джейфар, сразу заметивший, что с нари что-то не так. Острон сердито тряхнул головой.

– Ничего особенного, – сказал он. – Просто я решил, что мы должны выйти в путь завтра.

– ...Хорошо, – осторожно согласился Сунгай. – Что-то еще?

– Да, – Острон обвел взглядом всех присутствующих. Сунгай, Искандер и Элизбар сидели втроем за круглым столиком, у стены на подушках устроились Дагман, Леарза и Сафир, что-то заштопывавшая, Ханса и Лейла расположились рядом с окном. Исан, кажется, до прихода Острона разговаривал о чем-то с Абу Кабилом.

– Мы пойдем прямиком в Ангур, – сообщил Острон.

На какое-то время в зале повисла удивленная тишина. Первым подал голос Леарза.

– Но как же... Одаренный Хубала? – спросил он. Острон нахмурил брови.

– Обойдемся и без него, – был твердый ответ.

– Разве нас не должно быть шестеро? – вмешался и Сунгай.

– Я так решил.

– Но ведь это пророчество...

– Без Одаренного Хубала откуда ты будешь знать, что все решил правильно? – прищурился Абу.

– Мне плевать, – взъерепенился Острон. – Если судьбой велено, чтобы он пошел с нами, он объявится сам. Больше мы не можем терять времени. Сунгай, какие новости из Ангура?

– Пока никаких, – пожал плечами тот, – все мирно. В городе, кажется, сходили с ума люди... как и везде, но пока их было немного.

– Не погорячился ли ты, Острон? – хмыкнул нахуда Дагман. – Отчего вообще ты принял такое решение?

Зеленые глаза остро посмотрели на бывшего капитана. В этот момент открылась дверь, и в зал вошел Бел-Хаддат; Острон знал это, но не обернулся.

– Эль Кинди был предателем, – сказал он. – Что бы он ни предвидел, он бросил своих товарищей, и, чтоб вы знали, они тоже отправились в Хафиру впятером.

– Это дела давно минувших дней, – возразил ему Дагман. – Быть может, на этот раз Одаренный Хубала исполнит свой долг.

– Он же должен знать будущее, – криво усмехнулся Острон, – и если Дар уже открыт ему, то пусть знает, что ему придется догонять меня. А если нет, то зачем нам Одаренный без Дара.

Дагман и Абу переглянулись, промолчали. В наступившей тишине прозвучал бас Бел-Хаддата:

– Значит, ты намерен отправляться в Хафиру без Одаренного Хубала.

– Да, именно это я и намерен сделать, – с легким вызовом произнес Острон, резко обернувшись. Бел-Хаддат стоял точно напротив него. Ворон мало уступал Одаренному в росте и в силу возраста был шире в плечах; Острон, и так взбудораженный, невольно ощутил его, как ощущал противников в бою.

Бел-Хаддат был пронырливой шустрой тенью, чьи контуры дрожали и размывались даже тогда, когда он вроде бы спокойно стоял и смотрел прямо в глаза Острона.

– Я десять лет без малого искал его, – негромко произнес Бел-Хаддат. – Нет ни одного уголка в этих горах, куда я бы не заглянул в поисках. И ты хочешь сказать мне, что десять лет я потратил зря?

Он не поднял голоса, и его лицо никак не изменилось, но Острон почувствовал, что в этом вопросе кипит глухая ярость.

– Ты можешь искать его и дальше, – он вскинул острый подбородок. – Один.

– Самонадеянный невежда, – бросил Бел-Хаддат. – Тебя взбесила старая легенда, о которой даже достоверно не известно, правда ли это, и ты возомнил себя Эль Масуди? Только Эль Масуди вовсе не был таким идиотом, как ты!

– Решения здесь принимаю я, – холодно сказал Острон, берясь за рукояти ятаганов. – Не нравится – проваливай, тебя никто никогда не просил идти за мной.

Бел-Хаддат вроде не пошевелился, но Острон резко почувствовал всплеск тревоги: инстинкты знали свое дело. Угрюмый Ворон тоже был готов к драке.

– Если придется вбить в твою пустую башку хоть немного логики, я это сделаю, – отозвался он.

Дрожащая тень смазалась еще сильнее; Острон не видел глазами, как Бел-Хаддат выхватил свой меч, но чувствовал, как опасность летит на него, вскинул оба ятагана в защитной стойке, готовый принять удар...

Тень замерла на половине дороги.

– Э, остынь, – беззлобно сказал Абу Кабил.

Острон широко распахнул глаза. Кузнец стоял между ними, как ни в чем ни бывало; привычный Абу, в очередном цветастом халате, позабывший где-то свою рафу. Одной рукой он держал Бел-Хаддата за грудки, и не сразу Острон заметил, что тому пришлось подняться на цыпочки, чтобы Абу не задушил его.

Но больше всего Острона поразило другое.

Мало того, что он не видел, как Абу оказался между ними.

Он все еще мог видеть тень Бел-Хаддата, особенно если прикрыть глаза; он чуял всех остальных, так или иначе, но вместо Абу была пустота.

– Отпусти, – угрюмо сказал Бел-Хаддат, будто и не был вынужден почти что висеть на руке кузнеца.

– Ну отпущу, и дальше что? – усмехнулся Абу. Бел-Хаддат демонстративно опустил меч. – ...Ладно, уговорил.

Встав на полную ступню, Ворон немедленно по-животному встряхнулся и убрал кваддару в ножны. Бросил неприязненный взгляд на Острона, но Абу все еще стоял между ними.

– Если из-за твоего идиотского решения вы все умрете, нари, то знай: я предупреждал, – хрипло произнес он.

– П-подождите, – вскинулся Леарза. Острон и Бел-Хаддат дружно уставились на него: оба по-прежнему были в полной боевой готовности. Леарзе под их взглядами явно стало не по себе, но он все-таки продолжил: – Я пойду с вами, Острон. Как... как китаб. Может, Дара у меня и нет, и... неважно, но если Одаренный моего племени совершил такое преступление, то я искуплю его.

– Это глупо, – немедленно отреагировал Острон. – Ты не должен ничего искупать.

– Но вина Эль Кинди – несмываемое пятно позора на чести Китаб, – возразил тот. – И я все-таки принадлежу к этому племени. И... ну, может, дедушка ошибся.

Глядя в его честное лицо, Острон понемногу сдулся. И действительно, чего это он так горячится?.. Наверняка Леарзе его гневные слова о предательстве Эль Кинди были неприятны. Все-таки Эль Кинди долгое время считался героем китабов. И возражения Абу и Дагмана тоже вполне справедливы, и даже замечание Бел-Хаддата. Кто он такой, чтобы так все решать?

– Ворон прав, – сказал он. – Я не могу принимать решения за всех.

– Давайте подумаем до завтра, – предложил Дагман. – Острон успокоится, Ворон тоже.

– Хорошо, – кивнул Острон.

***

Он сидел на ступеньках террасы с самокруткой и угрюмо смотрел перед собой. Интересно, хоть когда-нибудь он расслабляется? Леарза еще ни разу не видел Ворона без его кваддары, прямой и широкой. И эта вечная готовность: даже ему, неопытному бойцу, было совершенно очевидно, что из своего положения Бел-Хаддат может мгновенно ринуться в атаку или отразить нападение с любой стороны.

Постояв немного позади, – Ворон, как обычно, ничем не выдал того, что замечает его, – Леарза опустился на теплые доски рядом с ним. Когда первая неприязнь к этому человеку прошла, Леарза обнаружил, что ему до странного нравится с ним разговаривать. Больше, чем с другими, даже с Остроном или Хансой. Он еще не понимал причины, но, должно быть, рано или поздно он докопается до нее, с его привычкой раскладывать все по полочкам.

– Ответственность сильно давит на Острона, – негромко сказал Леарза, – делает его вспыльчивым. Я сам видел, когда он забывает о том, что он Одаренный, он ведет себя как мальчишка.

– Ответственность, – резко ответил ему Бел-Хаддат, – к сожалению, не делает его умнее.

Леарза опустил голову.

– Я, если честно, тоже считаю, что без Одаренного Хубала в путь отправляться нельзя, – признался он. – По крайней мере, нужно найти его, а там уже решать, идем мы без него или нет. Но если Острон так хочет... мое мнение вряд ли будет иметь значение.

– Думаешь, ты мог бы оказаться Одаренным? – спросил Ворон, поднял взгляд в небо. Если бы не хадир, Леарза бы твердо решил, что он китаб: на нари Бел-Хаддат был не похож.

– Ну... нет, – вздохнул парень. – Дедушка ведь сказал, что Дар мне не откроется. Так что или дедушка ошибся, или я не могу им быть. Хотя, конечно, когда я был ребенком, дедушка часто твердил, что наша семья происходит от самого Эль Кинди. Ну да кому из нас в детстве не говорили подобное.

Бел-Хаддат хрипло фыркнул.

– С их-то традициями каждая вторая семья должна вести свой род от Эль Кинди или Эль Масуди. Только сколь бы я ни искал, я не нашел ничего похожего на Дар. За все эти годы. Единственным, кто утверждал, будто видит вещие сны, был твой дед.

– Ты знал его и раньше?

Ворон задумчиво потер бритый подбородок.

– Да, несколько лет назад, как только услышал о нем, я приехал в ваш сабаин. Тебя я, кажется, вовсе не видел, тем вечером твой дед согласился поговорить со мной и пришел в трактир. Мы говорили весь вечер, и он подтвердил, что однажды видел сон, но о чем – рассказывать отказался.

Леарза поник.

– И он уже тогда знал... – пробормотал он.

– Таково благословение Хубала, – пожал плечами Бел-Хаддат. – Острон сегодня заявил, будто Эль Кинди был предателем, но он знает, каково было самому Эль Кинди?

– А ты знаешь?

– Я знаю, что Эль Кинди что-то увидел в будущем. Что-то, что заставило его едва ли не умолять остальных не отправляться в свой поход против потомков Суайды. Они его не послушали, точно так же, как Острон сегодня, решили, будто он всего лишь трус.

– А ты думаешь, что он был прав? – спросил Леарза. Бел-Хаддат будто подобрался, скрестил руки на груди.

– Никто теперь уже не знает.

На террасе воцарилась тишина. Все выглядело таким мирным, иначе не скажешь; ясно-голубое небо, без единого облачка, густой сладкий запах лип, теплые доски под ладонями, которыми он уперся по обе стороны от себя. Сабаин, живущий привычной жизнью: далекие голоса, женский смех, ржанье лошадей. Круглая крыша библиотеки ослепительно блестела на солнце.

– Я думаю, – пробормотал Леарза, глядя на нее, – а что будет, когда Острон одержит победу над темным богом? Когда угроза одержимых исчезнет. Будут ли по-прежнему появляться Одаренные, или это их лебединая песня?

– Как знать, – буркнул Бел-Хаддат. – Слушай, кажется, будто тебя одного интересует это будущее. Сколько я ни слушал, остальные говорят только о настоящем.

– Я же китаб, – криво улыбнулся Леарза. – Будущее всегда интересовало меня. Неизведанное. Я думаю, чего цепляться за прошлое? Нужно придумать что-то новое. Но почему-то люди обычно не понимают, о чем я говорю, или вовсе начинают яростно со мной спорить и убеждать меня, что в прошлом все было лучше, чем теперь, ну и все такое.

Бел-Хаддат сунул руку в карман рубахи и извлек обрывок бумаги, принялся сворачивать новую самокрутку. Запахло табаком.

– Потому ты так легко сумел перешагнуть через то, что я сделал? – хмыкнул он. – Еще неделю назад ты боялся меня, как огня.

– Я... нет, – замешкался Леарза. – ...А хотя может быть, и да. Ты сейчас, между прочим, тоже совсем по-другому разговариваешь со мной, не так, как вначале. Я тогда решил, что раздражаю тебя.

Бел-Хаддат сунул самокрутку в рот.

– Мы думаем похожим образом, – сказал он. – Сообразно логике.

***

– Есть одна вещь, которая беспокоит меня.

Они сидели на подушках вокруг низкого стола в одной из комнат трактира. Никто особо не удивился, когда Острон мягко поманил их за собой; самые близкие его друзья, лучшие соратники с давнего времени были Сунгай и Ханса, и немудрено, что нари захотел посоветоваться именно с ними.

Сафир только дошла с ними до комнаты, где забрала свой лук и вышла. Острон, Сунгай и Ханса остались втроем; Острон все еще злился как будто, хоть и несильно, Сунгай хмурился, скрестив руки на груди, и лишь один Ханса развалился в подушках с обычным своим видом, хотя выражение его лица могло быть каким угодно: оно редко отражало его мысли.

– И я думаю, надо будет попозже поговорить об этом с Элизбаром, – добавил Острон мрачно. – И, может быть, с Искандером. Вы единственные, кому я точно могу доверять.

– Так что? – лениво поинтересовался Ханса. – Бел-Хаддат, что ли? И его прямой, заметьте, меч?

– Это тоже, но нет, не Бел-Хаддат, – вздохнул Острон. – Абу Кабил.

– Что с кузнецом? – удивился Сунгай. – Я думал, он тоже не вызывает никаких подозрений.

– Он... в общем... – Острон потер переносицу. – Как бы это сказать. Когда я в бою, я вижу людей вокруг себя как некоторого рода тени. Или, наоборот, блики. А Абу я не вижу. И я не могу подойти к нему и спросить, почему.

Они переглянулись.

– И что, ты думаешь, это значит? – спросил Ханса.

– Не знаю. Все, что угодно. Я видел образ Халика, как теплое сияние, и образ марида, как мерзкое пятно. Но Абу просто нет, и все... когда он сегодня поймал Бел-Хаддата за грудки, я видел Бел-Хаддата, а его – нет.

– Может, потому что был сосредоточен на Вороне? – предположил Сунгай.

Острон покачал головой.

– И Элизбар еще в самом начале пути как-то сказал мне, что Абу странный. Но так и не объяснил, почему. Поэтому я думаю, нужно обсудить это с Элизбаром.

– А меня что удивило, – заметил Ханса, потягиваясь, – что Абу так легко взял Ворона за грудки и буквально поднял над полом. Тот не выглядит пушинкой, знаете ли.

– Он кузнец, – отмахнулся Сунгай, – конечно, силы ему не занимать.

Они замолчали. Острон свел брови, глядя перед собой. Абу Кабил... даже Абу. Нет! Он решительно не мог заподозрить Абу. Кто угодно, только не Абу, спасший ему жизнь несколько раз! Кто знает, быть может, причина этой странности в чем-то другом. В конце концов, это само по себе не делает Абу... врагом.

Наблюдавший все это время за ним Ханса вздохнул, поднялся.

– Пойду позову Элизбара, – буркнул он.

Сунгай открыл было рот, но передумал; на какое-то время они с Остроном остались наедине.

– Ты видел... еще сны? – спросил Острон.

– Нет, – покачал головой Сунгай. – А ты?

Острон рассказал ему содержимое своего последнего сна об Эль Кинди. Сунгай хмурился, потом, когда он замолчал, заметил:

– Так вот почему ты так взбеленился сегодня.

– Раньше я мог думать, будто темный бог обманывает меня, – угрюмо кивнул Острон. – Но когда я увидел его лицо в книге...

Дверь открылась без предупреждения, и на пороге показался Элизбар. С подозрением обведя присутствующих взглядом, он был подпихнут в спину Хансой и вошел, опустился на подушку у стола.

– Что за таинственные собрания? – спросил он, глядя на Острона.

– Ты как-то сказал мне, что с Абу Кабилом что-то не так, – ответил тот. – Скажи, что именно.

– А-а, – протянул сердито Элизбар, – да как вам объяснишь-то? Это связано с моим Даром! Ты мне объяснишь, как у тебя огонь вспыхивает? Нет?

– Ну хоть примерно, – предложил Ханса. – От этого зависит, можем мы доверять Абу или нет.

Элизбар нахмурился.

– Можем, – уверенно сказал он потом. – Он странный, это точно, но это не делает его врагом. Ты же тоже думал об этом, Острон? Я думаю, с ним что-то не так... как, знаете, иногда люди рождаются не такими, как все. С разноцветными глазами или лишним позвонком. Вот и он... такой же. Но лично я, – он прищурился, – прекрасно помню, как они с Анваром лечили меня, когда я сам не мог этого сделать. И я слышал, что Абу спасал тебя, Острон.

Острон кивнул, чувствуя острое облегчение.

– Ладно, – прогнусил Ханса, – с Абу мы разобрались. А Бел-Хаддат и его кваддара?

– Кваддарами иногда пользуются джейфары, – сказал ему Сунгай. – Правда, обычно клинок кваддары не бывает длиннее локтя.

– А у него почти палаш, а не кваддара, – заметил Острон. – И он напал на меня.

– Он был взбешен, – хмыкнул Элизбар, – хотя я так и не могу понять, отчего именно.

– Он зачем-то очень хочет, чтобы мы продолжили поиски Одаренного Хубала.

Они переглянулись в молчании.

– Нужно еще спросить Искандера, – сказал наконец Сунгай. – Но как по мне, Острон целиком и полностью прав. И если Бел-Хаддат так хочет, чтобы мы задержались в горах Халла, я буду делать все наперекор этому.

***

Тем временем солнце ясно сверкало на лезвии прямой кваддары Бел-Хаддата.

На нижней губе Ворона так и прилипла позабытая самокрутка, и его поза со стороны, в общем-то, могла показаться вольной; Леарза, впрочем, уже уяснил, что это все обман. Ладони у него вспотели: молодой китаб отчаянно сжимал клинок, который ему дал Бел-Хаддат, и вот уже несколько раз он кидался на Ворона, но тот отбивал удары не глядя, едва шевеля рукой.

– Не страшно тебе? – через какое-то время буркнул тот, опуская кваддару. – Я только что напал в ярости на Одаренного нари. А если я и на тебя сейчас нападу и убью тебя? Абу-то поблизости нет.

Леарза пожал плечами.

– Я не думаю, что ты это всерьез, – сказал он. – И Острону ты бы тоже не причинил вреда. Верно? Так, побил бы немножко для острастки.

– Хм, – сказал Бел-Хаддат.

Леарза сделал новую попытку. Идея поучиться пришла ему в голову сегодня утром, как раз когда он видел несостоявшуюся схватку Острона и Бел-Хаддата; он решил тогда, что раз уж он отправляется в Хафиру вместе с Одаренными, он не должен быть им обузой. Леарза бы попросил Острона, – он знал уже, что нари очень хорошо владеет своими ятаганами, – но Острон был занят, ушел куда-то с Сунгаем и Хансой.

Свободен был Бел-Хаддат, и хотя Леарза подспудно ожидал, что тот угрюмо откажется, он неожиданно согласился.

Еще один неуклюжий взмах ятагана, и снова кривое лезвие лишь с противным лязгом скользнуло по кваддаре и ушло в сторону, заставив Леарзу совершить глупый прыжок.

– Учитывая уровень мастерства нари, – заметил Бел-Хаддат, будто и не он только что отбил удар, – эта драка могла бы перейти во что-нибудь... нехорошее. Это тебя я, если мне захочется, сверну калачиком и поколочу. С нари вопрос спорный, кто кого.

– Ты так высоко оцениваешь его?

– Я слышал, у него был хороший учитель.

Леарза окончательно запыхался, остановился и тяжко вздохнул.

– Я не успею, да? – уныло спросил он. – Даже если буду заниматься все свободное время. За каких-нибудь две недели мастером клинка мне не стать.

– Кто знает, – пожал плечами Бел-Хаддат. – Две ли недели пройдет или больше. Ну-ка не зевай.

Леарза не успел поднять ятаган: Ворон вдруг сорвался с места и полетел на него. Это произошло в одно мгновение, какая-то часть внутри Леарзы, – должно быть, инстинкт самосохранения, – уже знала, что ятаган его не спасет, и надо уворачиваться от удара, так что китаб, не раздумывая, рухнул на землю, будто подкошенный.

Бел-Хаддат легко, будто горная пума, перепрыгнул через него и остановился.

– Недурно, – сказал он. – Хотя хорошего мечника из тебя никогда не выйдет. Я думаю, лучше б ты занялся стрельбой из лука, если арбалет тебя не устраивает.

Леарза поднял голову, все еще валяясь в траве. Ворон отвернулся от него, убрал кваддару в ножны; что на него нашло, Леарза и сам не знал, но он вдруг стремительно покатился по земле и выбросил вперед ногу.

Нога нашла что-то твердое, быстро убравшееся, впрочем.

– Ух ты, – ошеломленно выдохнул Леарза, – я тебя задел.

Бел-Хаддат смотрел себе под ноги, потом перевел взгляд на китаба. На его правом сапоге остался еле видный след в том месте, куда его ударила подошва сапога Леарзы.

– Напоминает о том, что и мне нельзя терять бдительность, – заметил наконец Ворон. – Ладно, мне тут больше делать нечего. Повторяй упражнения, если хочешь, хотя я бы на твоем месте все-таки предпочел арбалет.

Леарза только поднял руку и откинулся в траву. Бел-Хаддат поднялся на террасу, скрылся в помещении постоялого двора; оставшись один, Леарза довольно ухмыльнулся сам себе. Даже он сам не ожидал, что получится! Видимо, Бел-Хаддат и вправду расслабился.

В главном зале трактира сидели люди, и среди них были Искандер и Сунгай; когда Бел-Хаддат вошел внутрь, они недобро посмотрели на него, но ничего не сказали. Он проигнорировал их и поднялся на второй этаж.

– ...как я и говорил, – услышал он голос Абу Кабила, когда открыл дверь в одну из комнат. Ухмыльнулся: он прекрасно видел, как Острон поманил за собой Сунгая и Хансу, и знал, что те будут совещаться в комнате нари. Но совет происходил не у них одних.

Абу Кабил и Дагман сидели в комнате последнего и вели беседу. Когда вошел Бел-Хаддат, никто из них и бровью не повел.

– Это не повод расслабляться, – сказал Дагман. – Даже ты насторожил их. А Белу они после сегодняшнего окончательно перестали доверять.

– Я и не ставил своей целью войти к ним в доверие, – буркнул Бел-Хаддат. – Нет разницы, доверяют они нам или нет, мы должны идти с ними, и точка.

– Ага, а если они захотят избавиться от нас?

– Тогда мы будем идти за ними, – пожал плечами Ворон. Абу Кабил, выглянув в окно, ухмыльнулся:

– Да ты никак решил поучить мальчишку? Все еще машет мечом, вон как старается.

– Мечника из него все равно не выйдет. Да и нет времени.

– Никак наш бесстрастный воитель испытывает к этому пареньку симпатию, – протянул Абу. – Дай угадаю, тебе нравится, что он так не похож на других? Белая ворона, прямо как ты в свое время.

– Пошел ты к дьяволу, Каин.

***

Утро выдалось холодное. Горный воздух дрожал на горизонте, окрасившись в нежно-карминовый цвет зари, потом все светлел и светлел, пока не показалось с востока солнце. Острон плохо спал той ночью, хоть и никаких снов не видел, но то и дело просыпался, и ему мерещилась всякая ерунда, то крики в сабаине, то лязг стали, а однажды ему показалось, что Сафир не дышит, и он нервно вслушивался в темноту, пока она не вздохнула во сне.

Так что он спустился в главный холл трактира рано, еще когда окна багровели зарей, и устало плюхнулся в подушки. В голове вертелись самые разные мысли. Если Бел-Хаддат откажется идти за ними, тем лучше. Главное, чтобы он не чинил препятствий, а хотя если попытается...

Острон нахмурился: "до чего же... хладнокровным я становлюсь", подумал он. Как настоящий убийца... с какой-то стороны он и есть убийца: скольких одержимых он убил за все это время? Сотни, тысячи? Безумных, но людей! Если так рассуждать, то он – злодей во много раз хуже любого одержимого, особенно если учесть, что безумцев ведет воля темного бога, а его – только его собственная.

Он не ожидал, что проснулся не первым, и вздрогнул, когда дверь, ведущая во внутренний двор трактира, открылась; в холл вошел Искандер, державший свой платок-мауд в руке, и лицо у маарри было мокрое.

– Сегодня решающий день, верно? – заметил тот, глядя на Острона. Острон пожал плечами.

– По мне, все и так решено. Во всяком случае, я никого насильно за собой не потащу, кто следует за мной – тот делает это добровольно.

Искандер постоял, будто рассматривал нари, и глаза у него были такие светлые, почти как у Исана; потом маарри опустился на табуретку напротив.

– Мне кажется, ты все больше и больше становишься похож на Эль Масуди, Острон, – сказал он наконец. – Такого, каким его изображают в сказках.

Острон смутился.

– Что ты, я совсем не такой... величественный.

– Но он был суровым, верно?

– Да, – согласился он, прежде чем успел сообразить: действительно, Эль Масуди, тот, каким был... сам Острон во время снов, был суровым и угрюмым бойцом, мало того, вспыльчивым, и Острон вчера на самом деле вспылил совсем как свой далекий предок, хоть и не отдавал себе в этом отчета.

Но Искандер, впрочем, не мог знать ничего о настоящем Эль Масуди, только сказки. Сам он, между тем, был тоже чем-то похож на Абу Катифу, лишь повзрослевшего и посерьезневшего; задумавшись, Острон решил, что таким Абу мог бы стать несколько лет спустя, если бы выжил в битве при Эль Габра.

– Мне временами... снятся сны, – признался Острон. – О времени Эль Масуди. Возможно, это говорит кровь: я ведь его потомок. А что снится тебе, Искандер?

Маарри помолчал, отвел взгляд. У него были четкие черты лица, будто высеченного из камня, строго правильные.

– Я часто вижу во сне Раяну, – потом глухо ответил он.

Острону стало неловко, и он ничего не сказал на это; Искандер потом поднялся по лестнице в свою комнату, а Острон остался сидеть. Судя по звукам, люди просыпались по всему сабаину, солнце уже бросило свои первые лучи на мощеные улицы. Острон недолго оставался один; спустился Леарза, молодой китаб поводил плечами и морщился, а, увидев Острона, спросил:

– Слушай, а у тебя тоже так сильно болели руки, когда ты учился владеть ятаганом?

– Ты взялся за ятаган? – удивился Острон.

– Ну да, – Леарза будто смутился немного, припомнив что-то. – Бел-Хаддат... согласился учить меня. Наверное, мне нужно было попросить тебя, но у тебя и так много забот...

Острон поднял брови.

– Не исключено, что сегодня Бел-Хаддат откажется идти с нами, – заметил он. – ...Что тогда будешь делать ты, Леарза?

Их глаза встретились. Китаб смотрел прямо, чуть склонив голову набок. Он больше всего напоминал собой мальчишку, лохматый, низкий и худощавый, но взгляд у него в тот момент был совсем взрослым.

– Ворон пойдет с нами, – сказал Леарза. – Я знаю, ты не доверяешь ему, Острон. Но я думаю, что ему можно доверять... пусть и не до конца. Я уверен, он тоже хочет, чтобы мы одолели темного бога.

Следующим со второго этажа спустился Сунгай, почти сразу вышел во двор: каждое утро к нему слетались птицы, принося новости со всего Саида. Леарза остался сидеть с Остроном, расспрашивал Одаренного нари о том, как тот учился владеть клинком, и тот как раз вспоминал, как его еще мальчишкой учил дядя, когда Сунгай вернулся со двора, и темное лицо джейфара выглядело встревоженным. Острон сразу заметил это и резко оборвал себя на полуслове.

– Дурные вести, – подтвердил Сунгай. – Одержимые сумели перебраться через Харрод на востоке и атаковали поселения. В большинстве люди успели бежать в Ангур, но...

– Проклятье, – Острон поднялся на ноги; Леарза остался сидеть, но взгляд его посерьезнел. – Это уж точно не оставляет перед нами выбора. Надо скорей выдвигаться в путь! Буди тех, кто еще не проснулся, – и с этими словами он сам побежал на второй этаж.

Не прошло и получаса, как все путники собрались во дворе трактира, готовые отправляться. Острон распихал Хансу и Элизбара, остальных вроде созывали Сунгай и Леарза, и он не был уверен, кто из них позвал Ворона (и звали ли), но и Бел-Хаддат, и Дагман с Абу Кабилом, как ни в чем ни бывало, были тут в полном сборе.

– Бел-Хаддат, – холодно окликнул того Острон. – Мне кажется, вчера мы не закончили разговор.

– Какой еще разговор, – отозвался тот, и его глаза сверкнули льдом в утреннем солнце. – Если ты об этом, – он коснулся пальцами рукояти своей кваддары, висевшей на поясе, – то я предпочел бы его и не заканчивать.

– Если ты желаешь продолжать поиски Одаренного Хубала, – нахмурившись, проигнорировал нари, – тебе придется идти в одиночестве. Мы не можем больше терять здесь время, поэтому я решил, что нужно отправляться в Ангур, а оттуда уже выходить... в Хафиру. И если кто-то не согласен с моим решением, – он окинул взглядом своих спутников, повысив голос, – значит, здесь наши дороги разойдутся!

– Как скажешь, командир, – пробурчал Элизбар, поправлявший подпругу у лошади. – Куда ты, туда и мы.

– Если Ангур в опасности, мы должны ехать туда как можно скорее, – согласился Искандер.

– Думаю, наши поиски можно назвать наполовину успешными, – радостно заявил Абу Кабил, переглянувшись с Дагманом, – ведь мы отыскали Одаренного Гайят! А если этот парень из китабов сам нас не нагонит, то его проблемы.

– Поехали уже, – буркнул Бел-Хаддат и взлетел в седло. – Надо спешить.

Острон еще раз оглянулся, и его взгляд наткнулся на белые глаза Исана. Тот стоял рядом с нари, уже накинув на голову капюшон серого плаща, и его лицо, как всегда, было ровной гипсовой маской.

– Ты уверен, что это решение не подсказано тебе Асвадом? – вполголоса поинтересовался Исан. Острон скривился: своим вопросом белоглазый попал в точку.

– Я не знаю, Исан, – признался он. – Темный бог слишком хитер. Но я все-таки принял это решение, и я отвечаю за него.

– Ты не сможешь ответить, если будешь мертв.

– ...Я верю в шестерых богов, Исан, – помедлив, возразил нари. – Я верю, что они не оставят нас и приведут к нам Одаренного Хубала... если он действительно нам нужен.

***

В сабаине Тангал, расположенном буквально в пустыне, у подножия высокой горы, Исан подошел к Острону и вполголоса, пока Сунгай разговаривал со старейшинами, сообщил:

– Я чую одержимого, который вот-вот проснется.

– Мерцание?.. – переспросил Острон. Белоглазый кивнул ему, и Острон сделал знак Хансе и Искандеру, когда те посмотрели на них, желая знать, в чем дело. Пятью минутами позже они поставили в известность старейшину Хилафатула, самого уважаемого в сабаине; Исан и Острон отправились на мерцание вдвоем, чтоб не вызвать в поселении панику, и через полчаса привели в аштемар ничего не понимающую женщину, на которую Исан решительно указал на улице.