Текст книги "Лиловый (I) (СИ)"

Автор книги: . Ганнибал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 49 страниц)

Холод понемногу становился совершенно невыносимым. С дыханием стражей из их ртов вырывался пар; Острон чувствовал, как пряжка на бурнусе, касавшаяся шеи, неприятно леденит кожу. Тишина угнетала своей безраздельностью.

– Что-то мы слишком долго идем, – наконец слабым голосом произнес Басир. – Вам не кажется?

– ...Вот дрянь.

– Но следы... погодите, – остановился Замиль. – Вот проклятье! Я не могу отыскать след!

– Помните, что говорил командир? – пробормотал Дакир. – Это все туман. Он обманывает людей и заставляет их блуждать.

– Что же мы наделали! Надо было оставаться на месте!

– Это все ты, идиот! Зачем было настаивать, чтоб мы шли?

– Я не один настаивал!

– Просто надо было идти в другую сторону, вот и все.

– Сам дурак, мы бы все равно заблудились в этом тумане!

– И факелов у нас нет, ни одного... хоть бы один факел!

– Я говорю вам, этот туман обжигает!

Острон переводил глаза с одного на другого и вдруг почувствовал, как у него закружилась голова. Напуганные бледные лица в тумане потихоньку начали пропадать. Туман сгущался. Туман хотел поглотить их... Туман.

– Тихо вы! – крикнул он, судорожно роясь в карманах бурнуса. Рука нашарила что-то жесткое, и Острон вздохнул с облегчением, вытаскивая огниво. – Лучше посмотрите вокруг, нет ли хоть каких веток!

– Я стою рядом с кустом, – отозвался почти сразу китаб. Острон облегченно вздохнул и направился на голос.

– Подойдите все сюда, – позвал он. – Мы должны немедленно зажечь огонь.

– В такой сырости огонь не разгорится, – неуверенно сказал маарри. – Этот туман, он будто облепляет нас...

– Все загорится, – буркнул Острон и с силой провел кресалом о кремень. С кремня немедленно посыпались искры; большей частью они, полыхнув, попали на куст. Еще немного ярких точек рассыпалось по пыльной земле и погасло.

Куст задымился. Острон повторил свои действия; на одной тоненькой ветке полыхнул язычок пламени. За ним вспыхнул и другой, и еще один.

Через какое-то время куст уже вовсю горел; стражи неожиданно обнаружили, что даже дышать стало легче, и жуткий холод стал отступать вместе с туманом.

– Нам придется остаться здесь и дождаться утра, – сказал Острон. – Идти куда-то – чистой воды безумие. Утром поднимется солнце, и туман, может быть, развеется. Тогда будет иметь смысл искать остальной отряд. А скорее всего, командир сам отыщет нас, у него опыта в тысячу раз больше.

– Жуть-то какая, – пробормотал Дакир и плюхнулся на землю рядом с пылающим растением.

– Не расслабляйся, – посоветовал ему Острон. – Оглядитесь как следует, больше кустов нет?

– Еще два вижу поодаль, – ответил ассахан. – На самой границе света.

Подумав, Острон снял с себя бурнус. Развернул его; плащ был достаточно длинен.

– Замиль, Зинат, – сказал он. – Пусть один из вас возьмется за кончик плаща, а второй за руку первого. Отправляйтесь туда и нарубите веток с этих кустов. Нашего надолго не хватит, он уже достиг пика.

– Зачем такие предосторожности, эти кусты и так видно, – буркнул Зинат. Но Басир покачал головой:

– Острон прав. А если, пока вы будете рубить ветви, наш куст погаснет или просто станет гореть не так ярко?

Вздохнув, один из нари взялся за конец плаща, а второй – за его руку, как и велел Острон. Сам он не выпускал другой конец. Вдвоем стражи пошли к кустам, темневшим на самой грани круга света, создаваемого огнем.

Они вернулись довольно быстро, неся по охапке сухих веток под мышками. Острон надел бурнус и сложил ветки рядом с костром.

– Этого не хватит на всю ночь, – обеспокоенно сказал Замиль. – И то я срубил все кусты подчистую, там ничего не осталось.

– Не волнуйся, – ответил ему Острон. – Ведь мы же нари.

Замиль и Зинат, оба нари, переглянулись.

– Мубаррад с нами, – наконец пробормотал Замиль.

***

Острон смог уснуть только под утро; до рассвета оставалось не больше часа, когда он решился доверить пламя круглолицему Зинату и свернулся калачиком неподалеку. Ни холод, ни твердость земли уже не могли помешать ему в то время. Сон моментально навалился на него тяжелым одеялом.

Когда он проснулся, остальные уже сидели вокруг потухшего костра и негромко переговаривались. Испуганнее всех выглядел Дакир, перед глазами которого, должно быть, все еще стояли виденные им в лабиринте камней чудовища. Остальные, хотя и были бледны, особого страха не демонстрировали.

Острон сел, скрестив ноги. Они заметили, что он проснулся, и все немедленно обернулись к нему.

– У нас нет ни еды, ни воды, – с ходу огорошил его Джалал. – И мы совершенно не имеем понятия, где мы оказались.

– С какой стороны взошло солнце? – устало протирая глаза, спросил Острон. В ответ на его вопрос воцарилось молчание, потом кто-то из них звонко хлопнул себя по лбу.

– Вот мы идиоты, – заявил в сердцах пылкий Замиль. – Ну конечно. ...Но как определить, в какой стороне был лагерь?

– Это неважно, – серьезно сказал ему Острон. – Нам, скорее всего, не отыскать остальной отряд, и вся надежда была бы на то, что командир сам отыщет нас. Но что мы точно можем сделать – так это направиться на север. Мы не могли уйти слишком далеко, значит, к вечеру должны подойти к городу или хотя бы просто к стене Эль Хайрана.

– То есть, мы пойдем, ориентируясь по солнцу, – кивнул китаб. – Хорошо. А если солнце закроет тучами?

– Тогда придется пережидать. Ждать и молиться богам. Я, впрочем, не намерен отчаиваться, – Острон улыбнулся им, хотя внутри у него все поджалось от мысли о том, что придется провести в Хафире несколько дней. – Если мы сами не сумеем добраться до города, то командир наверняка отыщет нас. Он нас не бросит.

– Верно, верно, – закивали они.

Поначалу все казалось простым. Восемь стражей собирались недолго: в конце концов, никто из них не захватил вещевых мешков, убегая за раненым львом, и все, что у них было, это их одежда и оружие. Впереди лежала бескрайняя каменистая долина. Никаких препятствий видно не было. Закутавшись в бурнусы и передергивая плечами, – утренний холод еще не растаял до конца, – молодые люди направились на север.

Они шли и шли. Животы сводило от голода, глотки пересохли от жажды; они однажды миновали озерцо, окруженное сухим кустарником, и Замиль, больше всех хотевший пить, почти уже зачерпнул оттуда воды, но Острон и Хатим оттащили его.

– Ты совсем с ума сошел, – ругался ассахан. – Командир ни за что не велел пить эту воду! Сдохнуть хочешь?

Озерцо мутно поблескивало черным. Казалось, будто на поверхности его расстилается тонкая пленка, при взгляде на которую у Острона отбило всякое желание пить и даже просто прикасаться к этой воде. Это же самое вскоре почуяли и остальные, и отряд двинулся дальше под недовольное бормотанье Замиля.

– Кончай скулить, – прикрикнул на него Зинат.

– И не вздумайте ругаться, – вздохнул Острон. – Мы должны держаться вместе, только так у нас есть шанс выжить.

– И не падать духом, – вполголоса добавил Басир, в последние два часа шедший по правую сторону от него. – Острон дело говорит.

Они остановились передохнуть только ближе к полудню, когда на солнце набежали легкие тучки. Серый сумрак немедленно охватил долину. Шедший впереди Гариб отыскал длинный плоский камень, на котором они и уселись рядком, будто птицы на ветке. Сидели молча, угрюмо глядя перед собой и думая каждый о своем. Острон размышлял о своем страхе. Вчера он боялся; сам вид окружавших его камней навевал это подленькое чувство, подкрадывавшееся незаметно, но посреди ночи, когда, казалось бы, было страшнее всего, оно вдруг отступило.

И теперь он не испытывал ничего, кроме усталости и желания поскорее добраться в Тейшарк... к Сафир.

Осознание этого неожиданно вселило в Острона надежду: значит, не такой уж он и трус, как ему казалось поначалу.

Их отряд продолжил движение, когда солнце показалось из-за облаков. Теперь оно было уже по левую сторону небосвода, белое пятно на мутном сером полотне. Понемногу поднимался ветер.

– Не будет ли бури? – встревоженно спросил Джамал, оглядываясь.

– Перед бурей обычно бывает затишье, – возразили ему.

– Но если в Хафире не так, как обычно?

Тут уже все начали обеспокоенно оглядываться. Ветер поднимал пыль у самых ног, вертел ее в крошечных бурунчиках. Тонкий белесый песок с шорохом скользил по высоким кожаным сапогам стражей. Так было не понять, но Острону показалось, что бурунчики становятся крупнее.

– Надо найти укрытие, – сказал он. – И поскорее.

Они невольно убыстрили шаг. Восемь пар глаз судорожно искали хоть какую-то возвышенность, хотя бы камни покрупнее – но ничего не было. Теперь уже было очевидно, что поднимается самая настоящая песчаная буря. Насколько хватало глаз, перед ними простиралось плоскогорье.

– Больше искать нельзя, – наконец сказал Острон; песок уже лупил по ногам что есть мочи, и его зеленые глаза различили темную стену, поднимавшуюся на востоке. – Скоро буря будет здесь. Садимся, где придется.

Трое нари и два марбуда опустились на землю и подтянули колени к груди; остальные неловко топтались рядом.

– Я ни разу не попадал в бурю на открытой местности, – признался Басир.

– Я тоже.

– И я.

– Садитесь, как мы, идиоты, – разозлился Острон. – Спиной к буре. Вы же видите ее на горизонте? Быстрее, она сейчас уже налетит! Завернитесь в бурнусы. Что бы ни случилось, не двигайтесь. Спрячьте лицо в коленях.

Вскоре уже все восемь стражей уселись кучкой на каменистой хамаде, похожие на валуны издалека. Где-то за спиной нарастал гул.

– Мы выживем? – хрипло спросил китаб, севший между Остроном и Гарибом.

– Конечно, – буркнул марбуд. – Песчаная буря – не самое страшное, что может случиться в Хафире.

– Главное – не нервничай и сиди неподвижно, когда тебя начнет засыпать песком, – добавил Острон с другой стороны. – Бури редко длятся достаточно долго, чтобы засыпать человека полностью.

– Я больше боюсь, что сдохну от жажды, – глухо пробормотал сидевший перед ними Замиль.

Буря налетела в одно мгновение, яростно принялась тарабанить в сгорбленные спины людей песком, окатила раскаленным, совершенно сухим ветром. Острон чувствовал, как за ним нарастает песчаный холм. Наконец холм вырос достаточной, по его мнению, величины; вместе с этим начал стихать и ветер.

Восемь холмиков зашевелились, и песок начал осыпаться с них тонкими струйками. Острон поднял голову на небо.

Мгла окутала целый мир. Солнца не было видно; осознание этого укололо его страхом.

– Мы не можем идти, – вторя его мыслям, обреченно произнес Дакир. Узколицый марбуд уже поднялся на ноги и стоял, как тощая грязная птица, глядя наверх. Амус на его голове почти развалился, свисая тряпкой с одной стороны.

– Придется переждать, – добавил Гариб. Острон, чувствуя, как внутри все опускается, сел назад в песок.

– Переждем, – подытожил он.

***

К вечеру жажда стала настолько нестерпимой, что о голоде никто не вспоминал. Восемь стражей кое-как тащились через хамаду, направляясь по-прежнему на север; солнце проглянуло только за час или два до заката, и все это время они шли как можно быстрей, боясь, что придется провести в Хафире еще одну ночь.

Ни намека на возведенные человеческими руками постройки на горизонте не было.

– Нам придется заночевать, – наконец пришлось признать Острону. – Выбирать не приходится.

– Если б еще знать, сколько осталось до стены, – вздохнул Басир. – Пить хочется ужасно. Я слышал, люди могут обходиться без воды до трех дней.

– В таком случае, у нас еще должно быть время. Ведь мы все время шли на север, мы не могли уйти от стены на большое расстояние.

Они все-таки упорно брели, пока солнце окончательно не скрылось за горизонтом; тогда пришлось остановиться на ночлег. Хамада в этом месте была не такой плоской, как всюду, и стражи обосновались посреди небольших круглых камней. На этих камнях было удобно сидеть: они были совершенно гладкие, будто долгое время пробыли под водой. Возможно, когда-то здесь было озеро.

За час до заката Острон начал рубить ветви с попадавшихся по пути чахлых кустарников; его примеру благоразумно последовали остальные, и теперь у них было достаточно сухих веток для костра. На этот раз никто и не спрашивал ни о чем, его сразу вытолкнули в центр, где Острон быстро нашел удобное место между камнями и сноровисто раздул пламя.

– Как у тебя это ловко получается, – заметил один из марбудов.

– Это потому, что я нари, – ответил Острон.

– Замиль и Зинат тоже нари, – возразили ему. Острон пожал плечами.

– Среди нас тоже умение обращаться с огнем разнится от человека к человеку. В моем племени вообще был мальчишка, который вечно обжигался, даже если особенно и не лез к огню.

Костер тем временем разгорелся достаточно ярко; все стражи уселись вокруг него на камнях, а уставший до смерти Замиль улегся, завернувшись в драный бурнус.

Острон вытащил из-за пояса ятаган в белых ножнах и принялся его рассматривать. Оружие и вправду было безупречным, можно сказать, совершенным; белая рукоять, тонко украшенная позолотой у самого клинка, а кожа на ножнах такая крепкая, что даже после позавчерашнего удара одержимого на ней не осталось и царапины. Хотя, может, тот удар и смягчила материя, в которую был завернут клинок. Острон аккуратно обнажил лезвие, но не до конца; чудесный металл еле заметно блеснул в свете костра.

– Потрясающий меч, – вполголоса заметил сидевший рядом китаб. – Я, если честно, много слышал о клинках работы Абу Кабила, но ни разу не видел их, кроме тех, что висят в цитадели, да они высоко, не рассмотришь.

– Да я тоже не много их видал, – честно ответил Острон. – Никак не могу понять, зачем он дал мне этот.

– Везучий ты. Я бы и не думал, зачем да почему, просто радовался бы.

Острон пожал плечами и убрал ятаган за пояс.

– Надо назначить часовых, – сказал он погромче, чтоб все услышали. – ...Замиль может не караулить. Пусть трое несут стражу до полуночи, а четверо – до рассвета. Кто хочет караулить сейчас?

– Я, – отозвался Басир. Остальные переглянулись; Замиль насупился, но он был самым уставшим из всех и еле держался на ногах.

– Мы с Дакиром покараулим, – предложил наконец Гариб.

– Хорошо, – кивнул Острон. – Тогда я, Зинат, Хатим и Джалал – с полуночи. Разбудите нас, когда луна будет стоять в высшей точке.

С этими словами два марбуда снялись со своих мест и уселись спиной к костру; один подальше, другой поближе, чтобы еще следить за пламенем. Басир сел дальше всех, на самой границе светлого круга, и Острон, улегшийся лицом к костру, который отделил его от китаба, мог видеть его белевшую спину в сумраке.

В другое время, может быть, он бы и не уснул из-за мучивших его тревог, жажды и голода, но усталость быстро взяла свое, и Острон задремал. Ему снилась Сафир; во сне все было по-прежнему, их племя стояло лагерем в крошечном оазисе, в котором они проводили лето, и Острон гонялся за смеющейся девушкой по песку между пальмами, пытаясь догнать, а она все никак не давалась, и ее силуэт таял в тенях.

Он проснулся неожиданно. Посмотрел на небо; луна еще только карабкалась по небосводу, освещая хамаду ледяным сиянием. Спина Басира по-прежнему белела впереди, костер стал чуть поменьше, но рядом с ним сидел Дакир, осторожно подкладывая ветки.

Может, возня Дакира разбудила его?.. Острон поднял голову. Тишина. Почти нереальная; даже костер, будто не желая тревожить спящих, почти не трещал. Дакир тоже совал веточки в огонь почти бесшумно. Острон облизал пересохшие губы, почувствовав соль на языке. В голове царила какая-то мутная взвесь, мешавшая думать. От холода по коже бежали мурашки.

Такие сильные, что на какое-то мгновение у него возникло глупое ощущение, что он сейчас просто поднимется на вставших дыбом на спине волосках. Чтобы избавиться от этого мерзкого чувства, Острон сел и непонимающим взглядом уставился в темноту за костром.

Рядом с белой фигурой сидящего китаба была черная.

– Басир! – заорал Острон, хватаясь за ятаган.

Этот крик спас китабу жизнь; прошедшие два дня научили молодых стражей немедленно реагировать на громкие звуки, еще не осознав, что именно они означают, и Басир вскочил.

Темный клинок, который иначе срубил бы ему голову, миновал его на уровне пояса. Острон в ужасе видел, что траектория полета лезвия проходит точно по правому локтю китаба. Он раскрыл рот, готовясь крикнуть снова; бесполезно, это было слишком быстро.

Острон еще надеялся, что чудом темный меч минует плоть, обогнет ее по немыслимой дуге, но бездушный металл и не собирался подчиняться желаниям, с хлюпаньем врезался в человеческое тело и снова взмыл.

Китаб закричал, хватаясь за локоть; к собственному счастью, от внезапной дикой боли он не удержался на ногах и рухнул в сторону, подальше от твари, которая подхватила отрубленную руку и высоко подняла ее.

Пламя осветило белое страшное лицо с бездонными глазами без зрачков. Черная ткань взмыла в воздухе, будто крылья. Тварь запрокинула голову и раскрыла рот, в который с ее добычи потекла кровь.

С криками с обеих сторон на нее бросились два нари, бывшие ближе других; их ятаганы вспороли ткань, но не нашли плоти. С визгливым хохотом чудовище ускользнуло, исчезло, будто его и не было, и только обрубок плоти упал на камень под ноги стражам.

– Это марид! – заорал Зинат, в ужасе оглядываясь по сторонам. – Боги, Мубаррад, мы пропали!

– Где он? Где он?!

Острон стремительно обернулся, чувствуя, как волоски на спине и руках просто пытаются вырваться от дикого, неведомого ощущения.

– Гариб, ложись! – крикнул он, и марбуд тут же шлепнулся ничком; острое смертоносное лезвие высверкнуло в волоске над его амусом. Сверху, в темноте, блеснули черные глаза марида – и снова исчезли.

– Кажется, я могу чувствовать его! – заорал Острон, поворачиваясь вокруг своей оси. – Он слева от Гариба! Движется к Хатиму! Хатим, уходи!

Смуглый ассахан, обронив тюбетейку, мгновенно перекатился по земле и оказался рядом с Остроном. Хищно сверкнул его ятаган.

– Острон чует его, – выкрикнул Хатим. – У нас есть надежда!

Марид, промахнувшись уже во второй раз, злобно зашипел. Его одеяние хлопнуло, опять растворяясь в темноте, но на этот раз в глазах оставшихся на ногах семерых стражей была ярость загнанного в ловушку зверя, готового драться до последней капли крови.

– Зинат, рядом!.. – проорал Острон; нари тут же подпрыгнул, и сделал совершенно правильный выбор, потому что на этот раз клинок марида прошел прямо под его ногами, у самых камней. – Он снова приближается к Басиру!

Они замешкались; Басир лежал ничком у камней и не шевелился. Страх и отчаяние смешались в груди Острона: он до смерти боялся прямого столкновения с маридом, но смотреть, как убивают беззащитного человека?..

Острон первым совершил движение, бросаясь к Басиру. Это послужило сигналом; стоявшие близко к китабу Замиль и Зинат успели опять первыми, и на этот раз их ятаганы со свистом врубились во что-то мягкое, найдя цель. Марид взвыл, раскрыв ужасный кровавый рот. Один клинок отсек ему левую руку, другой засел в боку. Демон Хафиры не успел вырваться, как его настиг Дакир, с воплем ужаса размахнувшийся и что есть силы рубанувший по ногам марида. Тут марид занес уцелевшую руку с мечом.

В тот самый миг до него наконец добрался и Острон, с двумя клинками наготове; его левый ятаган описал дугу и отсек вторую руку марида, а правый, пропев торжественную песнь, расколол голову врага на две части.

Марид рухнул на землю пыльным мешком. Какое-то время все семеро стояли над ним, отупело глядя на тело. Первым схватился Гариб:

– Обычная сталь его не берет! Он, должно быть, еще жив!..

– Но он не двигается, – возразил Зинат. – Посмотрите. Острон, надеюсь, других рядом нет?

Острон прислушался к своим ощущениям; мурашек больше не было. Он покачал головой.

– Надо перевязать руку Басиру, – сказал он. – Он же потеряет слишком много крови.

– Бедняга, – содрогнулся Замиль; тем временем потерявшего сознание китаба осторожно перевернули на спину, подняли и отнесли к костру. Лицо его было бледнее воска. Острон посмотрел на тело марида, потом на клинок, который держал в правой руке.

– Это меч Абу Кабила, – вполголоса произнес он. – И он не из стали.

– С чего ты взял?

– Я зарубил марида этим мечом, и он явно мертв. Мубаррад благословит Абу Кабила и все его потомство, – горячо добавил Острон, поднимая голову к небу.

Потом, правда, было уже не до Абу и не до меча; Хатим, которого без разговоров пустили перевязывать китаба, хмурился и качал головой.

– Я, конечно, не Одаренный, – сказал он, завязывая последний узелок на обрубке руки Басира, – но тут не надо быть семи пядей во лбу... даже ассаханом не надо быть, чтобы понять, что парень – не жилец.

– Что ты хочешь сказать? – внутри у Острона все оледенело.

– Не знаю, что насчет мечей маридов, – хмуро ответил ему ассахан, – но у этого точно меч был смазан ядом.

– ...Проклятье.

– Нам придется оставить его, – нерешительно произнес Дакир. – Мы все равно не успеем.

– Но мы ведь даже не знаем, насколько смертелен этот яд! – воскликнул Острон. – Быть может, он продержится сутки? Может, мы дойдем до города даже быстрее.

– Он не сможет идти, – возразил ему Хатим.

– Нам придется тащить его, – кивнул Джалал. – Разве мы его донесем?

– Нам бы самим дотащиться, – буркнул Замиль.

Острон нахмурился. Конечно, они были правы. Но Басир больше месяца тренировался вместе с ними в цитадели. И он шел с ними, доверяя им свою спину и прикрывая их в ответ. Вот так вот бросить его на верную гибель, даже не попытавшись спасти его!..

Он поднял голову и глянул на небо.

– Полночь, – негромко сказал он. – Гариб, Дакир, ложитесь спать. С рассветом выходим.

Они ничего не сказали и легли у костра. Остальные распределились по концам лагеря, оставив Острона рядом с Басиром и огнем.

Острон сидел у костра и понемногу скармливал пламени веточки, а его взгляд не сходил с бледного лица товарища.

***

Он вскинулся, едва на востоке заалело. Марбуды еще тревожно шевелились во сне; клевал носом Замиль, который вроде бы не был обязан караулить, но из принципа не спал до утра. Маарри возился с чем-то у камней с западной стороны лагеря, подальше от тела марида.

– Что ты там делаешь?.. – выглянул Острон и обнаружил, что Джалал собирает воду с отсыревших за ночь камней.

– Эта вода не здешняя, – поднял голову маарри. – Она выпала с неба и, значит, не отравлена. Предлагаю всем немного попить ее.

С этими словами он запрокинул голову и стряхнул пригоршню воды себе в рот.

Острон хотел было остановить его, но передумал. Джалал сглотнул, положил камень на землю и поправил свой платок, надев его на лицо так, что снова стало видно одни глаза. Понемногу к ним подтянулись остальные. Острон взял камень и, подумав, вернулся к Басиру, который так и не приходил к себя.

– Не трать воду зря, – окликнул его Хатим. Острон не послушал и упрямо набрал воду себе в ладонь, а потом смочил губы китаба. Он не был уверен, поможет ли это хоть немного, но китаб шумно выдохнул и раскрыл рот; когда еще немного влаги попало на его язык, он сглотнул.

– Надо идти скорее, – сказал Джалал, выпрямляясь. – Острон.

Острон заворачивался в бурнус; рубахой он пожертвовал для того, чтобы перевязать китаба. Не оглядываясь на своих спутников, он бережно поднял Басира с земли и закинул его себе на плечо. К счастью, китаб был слишком худым и низкорослым, так что Острон подумал, что какое-то время он сможет нести его.

– Острон, оставь, – вразнобой повторили нари.

– Тебе все равно придется бросить его.

– Он умрет.

– Я брошу только мертвое тело, – возразил он. – Иначе всю жизнь буду мучиться от чувства вины.

Они переглянулись, потом махнули рукой.

Семь стражей устремились в путь через хамаду под лучами выцветшего солнца. На горизонте по-прежнему не было ни намека на человеческие постройки. Острон поначалу шел, как все, и легкое тело китаба не слишком обременяло его, но потом усталость понемногу начала брать свое.

К обеду он уже отставал от них и шел последним, в касабе от Джалала. Маарри время от времени оглядывался на него и с легкой укоризной качал головой.

Близился вечер, когда они в ужасе поняли, что стены Эль Хайрана по-прежнему не видно.

– Мы точно идем в ту сторону? – спросил Дакир.

– Ошибки быть не может, – недоверчиво отозвался Зинат, оглядываясь. – Мы же идем на север!

– Может быть, город не совсем на севере, – в отчаянии предположил Хатим. – Может, он чуть западнее или восточнее. И мы идем по косой.

– Рано или поздно мы придем куда-нибудь, – сказал Острон, наконец нагнав остановившихся товарищей. Он хрипло дышал, и от усталости его шатало. Китаб, по-прежнему без сознания, висел на его плече.

– Ты сумасшедший, – сказал ему Замиль. – Оставь уже китаба, он все равно не выживет! Тебе бы самому выжить!

– Иди, – светлые глаза Острона сверкнули с неожиданной яростью. – Иди и молчи.

И прошел мимо опешившего нари, тяжело переставляя отнимающиеся ноги.

– Вот проклятый упрямец, – пробормотал себе под нос Джалал. – Оставь его, Замиль. Идем.

Ночь уже почти совсем опустилась на Хафиру. Таким же черным и беспросветным было их отчаяние; по грязному лицу Дакира даже какое-то время текли слезы, прочертив светлые борозды в пыли. Один Острон продолжал идти вперед, согнувшись под тяжестью чужого тела, и хотя он несколько раз уже падал на колени, он неизменно поднимался и продолжал шагать. Поначалу остальные стражи останавливались и принимались уговаривать его; в последние два раза они уже просто молча устало ждали, пока он встанет.

– Все бесполезно, – первым сдался узколицый марбуд и плюхнулся прямо в песок под ногами. – Мы никуда не придем. Уже темно, и солнце почти село.

– Остановимся на ночлег, – без особой надежды в голосе предложил Джалал. – Быть может, завтра...

– Все напрасно, – вторил Дакиру Замиль, рассерженно шлепнулся рядом с ним и вытянулся. – Мы все умрем.

Остальные тоже остановились, переглядываясь; кто-то сел, кто-то еще стоял на ногах.

Острон все это время продолжал идти вперед, глядя только себе под ноги. Он даже потерял свой хадир, и его непослушные торчащие волосы темнели над смуглым лицом. Раненый китаб по-прежнему болтался на его плече.

Замиль и Дакир, сидевшие рядом, бессмысленными взглядами проводили его, когда он прошел мимо.

А он остановился и поднял голову.

– Я вижу что-то светлое, – прохрипел Острон. – Впереди.

От этих слов подскочили все, даже валявшийся Замиль; первым радостью озарилось круглое лицо Зината.

– Он прав! – заорал нари, приплясывая. – Он прав! Я вижу стены города!

***

Ему было тепло и так уютно, что совершенно не хотелось шевелиться. Вот бы так лежать всю жизнь. Никаких тебе опасностей. Никаких приключений. В Хафиру это все...

Хафира.

Холодная мысль вырвала Острона из блаженного забытья. Хафира! Марид. Отрубленная рука Басира. Муть. Марево. Разрывающая легкие боль.

Он открыл глаза. Вокруг был сумрак, но того рода, какой бывает днем в комнате с прикрытыми окнами; он повернул голову и обнаружил тонкую девичью фигуру на краю своей постели.

Да, он лежал в постели. Это заставило его вскинуться.

– Острон! – воскликнула Сафир, оборачиваясь. – Острон, ты проснулся!

– Что с Басиром? – хрипло спросил он. – Басир жив?

– Басир?.. А, тот китаб, которого ты принес на себе? – она улыбнулась ему, совсем по-доброму, и что-то мокрое капнуло ему на руку. – Острон, мы все так гордимся тобой, ты не представляешь...

– Он жив?

– Да. Еще немного, и его бы уже не спасли, но вы пришли вовремя, – ответила Сафир, утирая слезы. – Во имя Мубаррада, Острон, это было ужасно! Когда командир Усман вернулся с остатками отряда, и мы узнали, что тебя среди них нет... Честное слово, я сама была готова идти в Хафиру или гнать Аделя, и командир Усман тоже собирался отправляться туда на поиски, и он уже почти ушел, но тут часовые на южной стене увидели вас.

– А... – выдохнул Острон. – Я, честно признаться, ничего не помню с того момента. Увидел что-то белое на горизонте, а потом отрубился... как остальные?

– Они такое рассказывали, – глаза Сафир расширились, она взмахнула руками. – Как ты практически в одиночку убил марида! Как ты нес на себе этого Басира, не сдаваясь, и...

Острон счастливо рассмеялся и откинулся на подушку. Теперь все, о чем она говорила, казалось ему старым безобидным сном. Почти весело. Подумаешь, проблуждали по Хафире почти три дня. Ерунда...

– Марида мы зарубили все вместе, – возразил он.

– Но ты вытащил человека! Они до самого дома тебя несли с почетом, будто ты какой-нибудь командир, – заулыбалась и девушка. – Все в один голос говорили, какой ты молодец. И сегодня с утра двое из них заглядывали, но ты еще спал.

– Я счастлив, – он закрыл глаза. Ее теплая ладонь легла на его запястье. – Я обещал тебе, что вернусь, и вернулся.

– А я-то как счастлива, дурак, – прошептала Сафир.

***

Следующее утро полнилось посетителями. Острон, в общем-то, чувствовал себя достаточно отдохнувшим и даже хотел еще потренироваться с Халиком, но Сафир оказалась непреклонной и заставила его лежать; заглянувший в спальню дядя только посмеялся в усы.

– Хафира тебя не одолела, – сказал он. – Но женщина хуже Хафиры. Лежи и не дергайся, Острон.

Пришлось остаться в постели. Первым, как ни странно, пришел Адель; точнее говоря, носатый нари попросту ворвался в комнату, распахнув дверь, и взволнованно воскликнул:

– Они нашлись?

– Кто – они? – не без ехидства поинтересовался Острон, которому было почти удивительно видеть своего главного соперника таким растрепанным. Адель наконец уставился на Острона.

– Ублюдок! – сказал он. – Все так волновались за вас! Надеюсь, ты еще с месяц проваляешься в постели и никому не будешь причинять хлопот.

С этим он попытался придать себе надменный вид и вышел, как и вошел.

– Адель хотел идти искать тебя вместе с командиром, – пробасил Халик, сидевший с трубкой у окна. – Но пришла его очередь идти в дозор с отрядом на север, и ему ничего не оставалось. Он только что вернулся, наверное, как услышал, что вы вернулись, так и кинулся сюда.

– Ты выдумываешь, – пробормотал Острон, возвращаясь к книге, которую для него принес прошлым вечером Усман. Командир выглядел растроганным и заявил, что парень "далеко пойдет". – Адель меня ненавидит. И я его тоже. Он, наверное, радовался до слез.

– Дурак ты, Острон, – беззаботно ответил слуга Мубаррада. – Если бы ты узнал, что отряд Аделя пропал без вести в Хафире, ты бы порадовался?

– Ну... нет.

Халик только улыбнулся.

Ближе к обеду пришел Замиль, уже в новенькой рубахе и чистый, конечно; на его щеке было два пореза, а в темных глазах – какой-то странный намек на стыд.

– Как себя чувствуешь? – спросил он, отводя взгляд. Острон пожал плечами.

– Я хотел идти тренироваться сегодня, но меня не выпускают из постели.

– Ну и правильно, – буркнул нари. – В общем, я хотел извиниться.