Текст книги "Лиловый (I) (СИ)"

Автор книги: . Ганнибал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 49 страниц)

Его пронзали снова и снова, чья-то стрела вонзилась в его спину под правой лопаткой и вдруг вылетела, будто выдавленная, а он танцевал свой танец, немножко грубоватый, – Элизбару далеко было до Острона или Сунгая в мастерстве владения клинком, – и убивал врагов, одного за другим. Его рубаха полностью окрасилась в алый и была буквально изорвана, ремень нагрудника лопнул, и тот свалился, и клинки его сабли и палаша в левой руке были совершенно покрыты кровью. Еще один безумец рухнул, обезглавленный, на камни, и еще один... и еще. Лейла опомнилась, выхватила кинжалы и была готова спуститься со скалы, чтоб вступить в драку, но он заметил ее движение и крикнул:

– Оставайся наверху!

И она не посмела ослушаться его. Выругалась вполголоса, сообразив, что лук ее остался висеть, притороченный к седлу убитой лошади; трое одержимых оставалось в живых, когда Элизбара снова пронзили палашом, лезвие прошло прямо посредине живота, и он замешкался, схватился за грубое железо чужого клинка. Лейла выпрямилась на скале, поудобней перехватила один из двух своих кинжалов и с силой швырнула его.

Двое одержимых. Элизбар все-таки справился; вытащил палаш, резко взмахнул саблей. Лейла швырнула второй кинжал.

Только потом он опустился на колени.

***

Когда поднялся ветер, Леарза растерялся, – он толком не разбирался в пустынной погоде, всю жизнь проведя в горах, и не знал, что делать, если поднимется песчаная буря, – и его лошадь сама понесла его в сторону, а вокруг бушевала мгла, и он даже не был уверен, слышится ли ему или действительно где-то кричат люди.

По крайней мере, и одержимых поблизости тоже не было видно; Леарза только испугался, что сейчас он отобьется от остальных, а в пустыне он почти не ориентировался и понимал, что никогда в жизни не найдет дороги самостоятельно. Может быть, и искать его не будут, подумают, что его убили безумцы...

Когда что-то огромное и черное налетело прямо на него, Леарза заорал от неожиданности и едва удержался в седле; но это нечто громко зафыркало, цокая копытами, и он, приглядевшись, обнаружил, что это всего лишь Бел-Хаддат верхом на своем рысаке, в одной руке зажат ятаган, в другой – кваддара. Ворон оглядывался, почти принюхивался; на Леарзу он будто не обратил поначалу внимания, потом негромко выругался.

– Ч-что происходит? – крикнул Леарза, стараясь преодолеть вой ветра.

– Ничего хорошего, – отозвался Бел-Хаддат, потом резко свистнул, и его конь сорвался с места, а лошадь Леарзы – следом, повинуясь стадному инстинкту. Так они вдвоем помчались во мгле неведомо куда, пока ветер не начал стихать. Бел-Хаддат остановился так же внезапно, снова принялся оглядываться.

– Оторвались, – разобрал в посвисте ветра Леарза. – Клянусь небом, у этих идиотов не хватило толку избежать окружения.

– Что...

– Это и был их план, – хмуро пояснил Бел-Хаддат, угадав вопрос прежде, чем Леарза озвучил его. – Разделить нас, чтоб перебить поодиночке. ...Так, местность здесь подходящая.

Он спешился; Леарза, не до конца понимая, что происходит, последовал его примеру. Ворон сноровисто снял с лошади седельные сумки, потом хлопнул ее по крупу, и она умчалась прочь; вконец растерявшись, китаб повторил то же самое, и немаленький мешок со звездами лег на его плечи. Бел-Хаддат быстрым шагом направился в какую-то ему одному ведомую сторону. Потом уже Леарзе открылось, к чему тот стремится: пыль от бури окончательно улеглась, и перед ними открылась огромная скала, почти гора, с крутыми склонами: с первого взгляда казалось, что на нее невозможно забраться, но потом они обнаружили единственное более или менее пологое место.

– Иди вперед, – велел Бел-Хаддат, продолжая то и дело оглядываться. Леарза послушно пошел, а когда обернулся, чтобы посмотреть, поднимается ли за ним его спутник, обнаружил и причину беспокойства последнего.

Они быстро приближались к скале, и их было много, не меньше двух сотен; Леарза поневоле ускорился и буквально взлетел на вершину, принялся лихорадочно озираться. В следующее мгновение поднялся и Бел-Хаддат. Теперь его план был окончательно ясен китабу: взобраться на эту скалу достаточно трудно, и вдвоем можно будет отбиться от большого числа врагов. И пусть с ними нет ни одного Одаренного... хотя если среди одержимых есть мариды?

– Чего стоишь столбом, – буркнул Бел-Хаддат, так и стоявший у единственного возможного места подъема. Леарза спешно сунулся в свой мешок и схватил сразу несколько звезд; ему понадобилось выждать совсем немного, вот уже одержимые с улюлюканьем подбежали к скале, когда он с силой швырнул свои звезды прямо в толпу.

Оглушительный грохот раскатился по хамаде. Леарза потянулся за следующей порцией; Бел-Хаддат тем временем уже пустил свои клинки в ход. Если бы китаб не был в то время занят, он бы, пожалуй, напугался до колик: противник Бел-Хаддата расплывался в воздухе, словно неясная тень, то и дело норовил ускользнуть из поля зрения, но Ворон уверенно ловил его раз за разом, и Леарза не видел, что глаза его закрыты.

Когда Леарза кинул в противника третью порцию звезд, Бел-Хаддат уже снес своему сопернику голову и остановился; одержимые скалились на них снизу вверх, но штурмовать скалу пока не спешили.

– Необходимо собрать остальных, – спокойно произнес Ворон. – Ты можешь как-нибудь запустить свою звезду в небо?

– Запустить... точно, – сообразил Леарза. – Да, могу, только мне понадобится немного времени...

– Давай, запускай. Потом, возможно, придется запустить еще одну.

– А...

Бел-Хаддат зыркнул на него своими холодными глазами, и Леарза смешался, послушно полез в свой мешок, в котором у него отыскалась и сигнальная звезда, запускать ее надо было с осторожностью, и для того у нее был длинный запал; китаб повозился, устанавливая ее чуть поодаль, поджег шнур и отбежал в сторону. Безумцы тем временем вновь полезли атаковать, но Бел-Хаддат расправлялся с ними, и тела падали со скалы. Леарза подумал: да Ворон бы и в одиночку справился. И где только он так научился владеть мечом? Леарзе казалось, такая степень мастерства может быть достигнута только спустя много-много лет обучения, а ведь Бел-Хаддат выглядел так, будто ему не больше тридцати: должно быть, начинал учиться еще в глубоком детстве.

Наконец сигнальная звезда взмыла в серое небо с оглушительным свистом; она поднималась и поднималась, а потом вдруг бахнула, разлетелась над ними настоящим фейерверком. Последние искры угасали, когда Бел-Хаддат расправился с последним безумцем и остановился.

– Недурно, – вдруг сказал он. Леарза вскинулся, недоуменно посмотрел на него. – И много таких у тебя с собой?

– Еще пять, – растерянно пояснил китаб. До него дошло, что Бел-Хаддат хвалит его; хвалит. Это было так странно, что Леарза поначалу и не поверил вовсе.

Ворон ничего на это не сказал, продолжая оглядываться по сторонам. С их высоты было далеко видно, но все же хамада в этом месте была вся изрыта, загромождена кривыми изъеденными ветром скалами, и что угодно могло скрываться между ними, недоступное взгляду.

Время шло. Солнце стояло в зените; Ворон поправил бурнус, убрал вывалившуюся прядку темных волос под хадир. Леарза решился присесть рядом со своим мешком.

– А если они не придут? – спросил он.

– Тогда мы отправимся искать уцелевших, – отозвался Бел-Хаддат. – Я, впрочем, не верю, что хоть кто-то из Одаренных мог погибнуть. Северные стражи – другое дело, но они знали, на что идут.

– Может, надо отправиться уже сейчас, – неуверенно предположил Леарза. – Вдруг кому-то из них нужна помощь?.. Я понимаю, от меня толку немного, но ты...

– А вот и первые умники, – прервал его Ворон и махнул рукой. Леарза даже вскочил со своего места.

И действительно между скалами показался конный отряд. Во главе его ехал здоровый ассахан в расшитой тюбетейке, по которой его можно было узнать издалека: Абу Кабил, радостно признал Леарза. Рядом с ним он разглядел и Алию, по-прежнему в платке, закрывающем ее лицо, но ее женскую фигуру трудно было не узнать. Следом за ними ехали, по всей видимости, остальные Северные стражи. Абу будто выглядывал что-то и, заметив фигуры двоих человек на скале, рассмеялся и замахал руками.

– Запускай вторую, – сказал Бел-Хаддат. Леарза замешкался, но все же послушно достал новую сигнальную звезду и повторил свои действия. Абу Кабил уже взобрался на вершину скалы, когда вторая звезда взмыла в небо и разорвалась там с треском.

– Потрясающая идея! – заявил Абу, хлопнув Леарзу по плечу с такой силой, что хлипкий китаб еле удержался на ногах. – Только было ее величество захотела устроить спор по поводу того, в какую сторону нам ехать!

Алия громко сердито сплюнула, пронзила кузнеца яростным взглядом.

– Но остальных здесь нет! – возразила она. – Ни одного Одаренного! Что, если кто-то из них оказался окружен и погиб?

– Да ведь пророчество гласит, что они сначала сразятся с темным богом, а потом пусть делают что хотят, – беспечно отозвался Абу.

– Еще шестеро всадников, – прервал их перепалку один из стражей, указав куда-то вниз. Леарза взволнованно подскочил к краю небольшой площадки и увидел небольшую группу конников, о которой и говорил воин; с радостью он различил ехавших впереди Хансу и Искандера.

– А вот и Одаренные! – возвестил он.

– Но Одаренного Мубаррада нет! – воскликнула Алия. – И с этим остается только двадцать два моих человека!

– Подождем, – коротко произнес Бел-Хаддат.

Они ждали еще сколько-то, и Ворон уже собирался, кажется, велеть Леарзе выпустить третью сигнальную звезду, когда зоркий Абу углядел новый маленький отряд; под белым хадиром обнаружилось смуглое лицо Острона, и вскоре тот уже стоял на вершине скалы, на которой уже все они не помещались, и Северные стражи вместе с Алией спустились к подножию. Острон был серьезно обеспокоен.

– Элизбар, Лейла, Сунгай и еще семнадцать стражей, – подсчитал он. – Двадцать человек!

– Запускай еще одну, – сказал Ворон Леарзе. – И если потом они не объявятся, мы пойдем на поиски. ...Ты согласен с этим, сын Мавала?

– Да, – кивнул Острон. – Это была хорошая идея, Бел-Хаддат. Если бы не звезды Леарзы, мы бы так и потерялись. И... меня волнует Сунгай.

– Подождем еще, – предложил Леарза, – Сунгай ведь сильный боец, не может быть, чтоб с ним что-то случилось.

Бел-Хаддат ничего не сказал. На вершине скалы была тишина; снизу слышно было голоса людей, и неожиданно громко прорезался разозленный голос Алии, а потом смех Абу. Никто из них не обратил внимания, все смотрели по сторонам в надежде заметить своих.

Надежда оправдалась, когда третья звезда взлетела в воздух; не прошло и минуты, как Леарза заметил еще двоих человек, пешком идущих между скалами, и показал на них.

– Помогите им! – крикнул вниз Острон, увидев, что они еле ковыляют; кто-то из стражей немедленно сорвался с места, и вскоре уже Острон, спустившийся вниз, обеспокоенно заглядывал в глаза Элизбару. Ассахан был весь покрыт кровью с головы до ног, и Лейла, видимо, буквально тащила его всю дорогу; Острон боялся обнаружить смертельную рану, но видимых ранений не нашел.

– Я затянул все раны, – прохрипел Элизбар, когда его усадили на расстеленный бурнус спиной к скале, – но ты б знал, как это утомительно...

Он обессиленно прикрыл глаза. Лейла, явно встревоженная, села рядом с ним. Острон немного успокоился, поднялся обратно, но все же не мог найти себе места, все вглядывался в хамаду до рези в глазах.

– Может, надо уже идти на поиски? – предложил Леарза. Ворон открыл было рот, потом осекся и поднял голову. Острон вскинулся следом.

Она буквально спикировала на него, крича, и вцепилась когтями в его хадир, и тут не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чего она хочет.

– Скорее! – заорал Острон, бросаясь бегом вниз.

– Проклятье, у нас не хватает лошадей! – вторил ему Ханса.

– Оставайтесь здесь, – крикнул Одаренный нари, взлетев в седло, – Ханса, ты пойдешь со мной! Леарза, если нас долго не будет, запусти еще одну звезду!

– Хорошо! – отозвался с вершины скалы китаб. Вдвоем они пришпорили коней и поскакали следом за Хамсин, не прекращавшей кричать.

Она привела их к ничем не выдающейся скале и кружила над ней; Ханса первым спрыгнул с лошади и забрался на вершину.

– Что там? – нервно теребя уздечку лошади, спросил Острон.

– Джазари милостивая, – был ответ. Марбуд склонился, а когда выпрямился, сердце у Острона упало.

Безвольное тело было в руках у Хансы, тот будто пушинку нес его, осторожно спустился со скалы. Хамсин уселась на затылок Острона, хотя крики ее так и не стихли.

– Он жив?

– Еще дышит, – не сразу отозвался Ханса. – Скорей! Нужно срочно вернуться к Элизбару!..

***

Он изнемогал от усталости, но велел положить Сунгая рядом с собой; Лейла держала его за плечи, а он поднял правую руку и положил ладонь на лоб джейфара. Зажмурился, стиснул зубы. Пальцы Лейлы вцепились в его окровавленную рубаху.

Наконец цвет лица Сунгая немного выровнялся, и стало заметно, как мерно вздымается его грудь. Элизбар буквально завалился на спину, хрипло дыша; кто-то протянул ему флягу с водой, и он жадно пил, пока Лейла держала ее: у него самого сил уже не было.

– Мубаррад милостивый, – пробормотал Острон, стоявший неподалеку. – ...Остается двенадцать человек Северных стражей. Алия... – женщина, нервно расхаживавшая туда и обратно, резко остановилась, оглянулась на него. – Как ты думаешь, каков шанс... что они выжили?

– Невеликий, – честно призналась она. – Подождем, что скажет Одаренный Сирхана. Быть может, кто-то из них был с ним? ...Да, двое точно погибли: я своими глазами видела.

– Встанем здесь лагерем, – негромко предложил Бел-Хаддат. – Удобное место. Этих двоих можно разместить на вершине скалы. Все равно дальше сегодня мы идти не сможем.

– Хорошо, – согласился Острон. Без Сунгая, чье мнение он часто спрашивал, он чувствовал себя каким-то потерянным. – Ханса...

Они отнесли наверх бурнусы и снятые с лошадей седла, затем Ханса осторожно перенес Элизбара и Сунгая; джейфар по-прежнему был без сознания, Элизбару явно было неловко, что его несут, и он пытался идти сам, только не был в состоянии. Лейла поднялась за ним следом, устроилась возле него.

– Что с вами произошло? – вполголоса спросил ее Ханса. – Эй, проныра, выглядишь так, будто тебя кровью поливали.

– Увы, – сипло ответил ему Элизбар, – большей частью это моя собственная.

– Он сражался один против своры одержимых, – перебила его Лейла.

– И был истыкан их проклятыми железками не хуже ежа, – добавил ассахан, она немедленно фыркнула:

– И ни одна из них не остановила тебя!

– ...Ну ты даешь, – помедлив, покачал головой Ханса. – А Лейла что, сидела как принцесса, сложив ручки?

– Она прикончила двух последних...

– Да! – резко сказала она. Ханса смотрел на них, смотрел и вдруг негромко рассмеялся.

Понемногу темнело; уцелевшие стражи разбили лагерь, и Острон был с ними, внизу, переговаривался с Абу Кабилом и Алией.

– ...все же должны попробовать, – различил Ханса, спустившись к ним. – Если они еще живы!

– Они не могут быть обузой для вас, – с гордостью возразила Алия. – Они пошли в этот поход для того, чтобы защищать вас и помогать вам, а не сидеть у вас на шее.

– Гордая воительница и ее честь, – ехидно протянул Абу. – Уясни уже себе это, Острон, она руководствуется кодексом благородных дев меча. ...А, простите, копья. Готова бросить собственных людей, потому что так ей честь велит.

Алия в ярости взметнулась и попыталась ударить его по щеке наотмашь, но Абу неожиданно ловко уклонился и добавил:

– А бьешь, как настоящая баба!

– Абу! – с укоризной одернул его растерянный Острон. – Мы все же отправимся на поиски. В конце концов, если кого-то удастся спасти, каждый клинок на счету! Не забывай об этом, Алия.

Потом наверху пришел в сознание Сунгай, и Лейла позвала их; Острон и Ханса бросились к джейфару.

– ...Я все еще жив, – пробормотал он. Хамсин сидела на камушке возле его головы и нежно терлась о его щеку. – Подумать только. Видать, и вправду пророчество не лжет...

– Поблагодаришь потом Элизбара, – мягко сказал Острон. – Он, кажется, уже уснул.

– Конечно, у него сегодня день не из легких, – заметил Ханса, покосился на сидевшую поодаль, – по-прежнему рядом с ассаханом, – Лейлу.

– Со мной было девять стражей, – сказал Сунгай. – Все погибли... сообщи Алии.

– ...Девять, – повторил Острон, посчитал в уме. – Значит, неизвестной остается судьба одного.

Сунгай молчал, потом Хамсин снялась с места и улетела.

– Она поищет, – произнес джейфар. – Вообще мы отделались малой кровью, ты понимаешь?

– Да, – Острон нахмурился. – Выходит, у темного бога есть еще один майяд. И, скорее всего, кто-то новый... кто-то, кому подвластны ветры.

– И Сирхан его знает кто еще, – согласился Сунгай. – Спроси еще Исана об этом. Ведь сказано, "у темного бога на все Дары шести есть свои ответы"? Мы знаем, что за ответ он дал Сирхану, Ансари и Хубалу... но остается еще три Дара.

– Мубаррад, Гайят и Джазари, – произнес за спиной Острона Исан; нари, растерявший бдительность, дернулся. Сунгай поднял на белоглазого взгляд. Тот стоял позади Острона, скрестив руки на груди, и ветер трепал полы его плаща. – Боюсь, что я мало чем могу помочь вам. Я предполагаю, что ответ Асвада на твой Дар, сын Мавала – это как раз наш сегодняшний недруг, управляющий ветрами. Я знаю, что Асвад пытался вывести и ответы на Дары других двоих, но не знаю, были ли результаты.

– Но ты можешь хотя бы предположить, какие именно ответы?

Исан пожал плечами.

– Возможно, скоро увидим, – сказал он.

Фарсанг двадцать пятый

Ночной холод заставлял людей кутаться в бурнусы. Воздух был таким сухим, что резал собой легкие; Искандеру с вечера не без труда удалось вызвать из-под земли струю воды, и он хмурился у костра рядом с Остроном, явно беспокоясь, каково ему придется во время сражения.

Между тем еще несколько ночей прошло в тишине, нарушаемой лишь треском разрушающихся скал, и снова ни следа одержимых, ни намека на майяда.

– Он заманивает нас в ловушку, – пробормотал Сунгай. – И наверняка у него для нас припасен еще не один сюрприз.

– Если это действительно родной брат Исана, то я предположу, что он также руководствуется одной холодной логикой, – кивнул Острон. – И он неглуп.

Они замолчали. В пустыне уже стемнело, но люди еще большей частью сидели, уставшие после долгого дня. Одаренные собрались вокруг костра Острона, хмурились в темноту, а к спине нари с другой стороны прислонилась Сафир, положила свою щеку на его лопатку. Острон не мог видеть, но на ее лице было написано острое переживание.

Уже после первой атаки майяда им довелось столкнуться со многими трудностями; не говоря уж о том, что двенадцать человек погибло, а Элизбар и Сунгай весь следующий день были не в состоянии идти, трое из них остались без лошадей. Одну отбившуюся лошадь отыскал под вечер оклемавшийся Сунгай, и Лейла заявила, что поедет на ней вместе с Элизбаром, а сам Сунгай спустя какое-то время нашел для себя необычного скакуна: огромного старого буйвола, чье появление посреди хамады вызвало удивление даже у суровых Северных стражей. Буйвол, как пояснил джейфар, пришел сюда на зов с самого берега Внутреннего моря, за сутки преодолев два десятка фарсангов. Кони сердито-напуганно фыркали на него, но потом привыкли.

По их примерным расчетам, до Эль Хайрана оставалось не больше недели пути. Осень почти окончательно вступила в свои права; теперь и днем холод впивался в них цепкими когтями, а по ночам временами камни покрывались инеем.

Все они плохо спали той ночью; Острон вздрагивал и вертелся во сне, что-то бормотал Искандер, а рука Элизбара во сне крепко сжимала рукоять сабли. Сунгай и вовсе в самый глухой час резко вскинулся, распахнув глаза, и не сразу успокоился; о том, что ему снилось, сидевшему в то время на карауле Острону рассказать он не пожелал.

Наутро лошади испуганно и тихо заржали, а по земле прокатилась странная дрожь.

– Что это? – воскликнула Сафир, нервно оглядываясь. Обеспокоились и остальные, один Леарза ровным голосом ответил ей:

– Похоже на землетрясение. В горах иногда бывает такое, но если здесь и случится, то ничего страшного не произойдет, ведь мы на плоской поверхности, и нечему вокруг рушиться на нас.

– Землетрясение? – удивленно повторил Острон. – Но в пустыне отродясь такого не бывало.

Китаб пожал плечами.

– Времена меняются, – резонно возразил он. – В любом случае, волноваться нам не о чем, даже если оно станет совсем сильным, мы можем остановиться и переждать его.

Дрожь между тем стихла, и люди вроде бы немного расслабились, оседлали лошадей, тронулись в путь. Земля содрогнулась и еще раз, и то и дело содрогалась все утро; постепенно все привыкли и почти перестали обращать внимание.

Потом Исан поравнялся с Остроном и негромко сообщил ему:

– Много слуг Асвада впереди.

Острон насторожился, посмотрел на Сунгая: Хамсин устала и спала, удобно устроившись на длинном изогнутом роге буйвола.

– Приготовьтесь к бою! – крикнул он. Сунгай встрепенулся, завозились и остальные, старый буйвол ускорил бег, за ним перешли на рысь и лошади. Вскоре и Острон почувствовал, как по коже бегут мурашки: наверняка среди одержимых были и мариды.

И майяд с ними. В этом он тоже не сомневался.

– Держимся все вместе, – скомандовал Острон, глядя вперед, на горизонт. – Как только покажутся безумцы, встаем кольцом и обороняемся со всех сторон!

– Я попробую что-нибудь сделать насчет майяда, – сказал ему Исан, ехавший по-прежнему рядом. Острон только кивнул.

Это ощущение было новым для Исана, ведь никогда еще в жизни он не встречал себе подобных: в горах Талла их попросту не было. Оттого поначалу он вовсе не придал этому значения, лишь когда Острон с яростью оглянулся на него, уверенный, что это белоглазый предал их, Исан догадался, что оно означало. И теперь это ощущение вернулось к нему: его брат был где-то рядом. Чем-то это напоминало ему Бакхтанасар, словно само время выходило из-под контроля, и Исан попытался собрать его воедино, как там же; поначалу удалось.

Безумцы налетели на них, но конники уже выстроились кругом и встретили врага ятаганами; на клинках Острона в тот момент вспыхнуло пламя, и волна пламени резко вырвалась из-под земли, кольцом разошлась во все стороны, но угасла резко и с хлопком: Исан оскалил зубы. Острон не оглянулся, он был занят, но крикнул:

– Продолжай пытаться!

И белоглазый пытался поймать время вновь и вновь, но оно ускользало от него; он вдруг с ясностью ощутил, что у него два противника... точнее, один с половиной: второй не пробудил Дар полностью.

Он почти не сомневался в том, что два его младших брата, Муртаза и Субад, находятся где-то неподалеку; вряд ли они сунутся в бой, Асвад будет беречь их, но наверняка элитный отряд бойцов Хафиры стоит где-то рядом.

По крайней мере, и ветер никак не налетал: остальным попросту некогда было подумать об этом, но Исан быстро сообразил, что Дар майяда подобен божественному равновесию: ни пламя, ни воду, ни ветер не подчинить, пока он действует.

– Бури не будет! – крикнул он, правильно предположив, что эта мысль ему одному пришла в голову. – Он не может вызвать ветер, пока мои братья используют свой Дар!

Помощь пришла к ним с небес, гигантской тучей налетела на сражающихся; птицы, самые разные, без страха падали комьями вниз и кричали, выклевывая глаза, мешая одержимым видеть, раздирали кожу на плечах в клочья. Буйвол Сунгая был в драке подобен тарану и нанизал в тот момент на свой длинный рог марида; кость не могла убить эту тварь, но Сунгай отреагировал быстро и отсек тому голову ятаганом.

Несмотря на неспособность Острона использовать пламя, одержимых становилось все меньше и меньше. Северные стражи сражались, как проклятые, и двое из них чуяли маридов, предупреждая о них криками; птицы, прилетевшие на зов Сунгая, не были в состоянии убить человека, но покалечить – вполне, и, кажется, ни одна из них не боялась смерти. Сунгай вызволил их из-под власти темного бога, – о чем другие не знали, – и как только он ослабит над ними свой контроль, темный бог снова подчинит их себе; даже птицы не хотели этого и были готовы погибнуть.

И наконец одержимые в панике побежали прочь; по знаку Острона всадники остались на своих местах, напряженно оглядываясь по сторонам. Первым их заметил Исан, ожидавший их появления, махнул в их сторону рукой.

Их было не больше пятнадцати, все на черных конях, и возглавлял их широкоплечий всадник в сером плаще, несмотря на палящее солнце пустыни, ехавший с непокрытой головой. Он был не слишком-то похож на Исана, светловолосый, с длинной неопрятной бородой, но его глаза точно так же блестели мертвенно-белым, и Острону одного взгляда хватило для того, чтоб понять: это и есть майяд.

По обе стороны от майяда ехали еще двое. Один был молодой копией майяда: те же волосы, та же форма лица – но этот безумец был еще безбородым, и глаза его не приобрели такого пронзительного нечеловеческого цвета.

Второй расплывался.

– Это долгар! – предупредил Исан, но поздно: они уже и без того поняли, с кем имеют дело.

– Убирайся из моей головы! – закричал кто-то позади, и лица всадников побелели. Острон смотрел на долгара в упор, прокусив нижнюю губу до крови. Исан пришпорил коня и рванулся вперед, собираясь вступить в бой: он понимал, что только смерть долгара избавит сознание людей от его влияния, с которым они сейчас отчаянно боролись, и...

Привет, дорогой брат.

Лошадь, перепуганная, резко остановилась и заржала.

Давно не виделись, правда? Урфина покончила с собой, когда узнала, что ты предал Асвада.

– Мне все равно, – одними губами ответил Исан. Тело не повиновалось ему.

Муртаза и Субад здесь очень недовольны этим, ты знаешь. Можно сказать, они даже злы.

– Я убью обоих.

Ты же умеешь рассуждать логически. Разве единственный жалкий предатель справится с отрядом лучших воинов Эль Габра? Я не один, дорогой брат. За прошедшее время столько изменилось. Баракат, Ваджра и Фатима, они все открыли Дар нашего господина. Теперь у нас есть все шесть ответов на Дары шести богов, а вот они, ха-ха, не потрудились одарить своих жалких последователей всем. Победа будет за нами, Исан, твои логические рассуждения имеют изъяны.

– Но Дары шести богов сильнее Даров Асвада, – возразил он.

Да? Тогда отчего они все повинуются мне и стоят на месте? Мы можем перебить их, как слепых котят. В любой момент, Исан.

Он отчаянно пытался шевельнуться, но руки сами натягивали поводья лошади, заставляя ту вертеться на месте и пятиться понемногу. Неужели они правы? Неужели все его выкладки оказались неверными? Кто может противостоять долгару? Он самый опасный противник, это Исан знал давно. Особенно если учесть, что Муртаза, будь он проклят, держит время под своим контролем, а Субад, пусть его Дар – лишь жалкая тень Дара старших братьев, помогает ему. Один слабее двоих. Огонь Острона и вода Искандера не помогут теперь. Чей Дар могли бы противопоставить шестеро этому?

Гнедой жеребец промчался мимо Исана, и из-под его копыт летел песок. Блеснуло лезвие скимитара. Ровно стоявший отряд Муртазы сбился, всадники тронулись со своих мест; Муртаза и Субад отступили, вскинув палаши, трое воинов Асвада ринулись вперед, наперерез атакующему.

Он снес голову первому из них, даже не посмотрев, и метко швырнул кинжал точно в глотку второму, а третьего миновал, уклонившись от летящего на него палаша. Концентрация долгара оказалась рассеяна; Исан смог пошевелиться, резко пришпорил коня и направился к другому белоглазому, видя перед собой одного его. Он знал это лицо много лет, почти с рождения: они были погодками, хоть и не были похожи друг на друга. Их мать, Урфина, до того, как Асвад отдал ее подающему надежды представителю дома Майядов, – это имя некогда было собственным и принадлежало одному из первых слуг Асвада, явившихся на свет с определенными склонностями, – была женщиной представителя дома Тауров, и потому отец Муртазы сомневался в том, что Исан – его сын. Когда первенец Урфины открыл в себе Дар, сомнения вроде бы исчезли... но и Муртаза, и Субад презирали Исана, считали его выродком другой крови.

Исан не мог бы сказать, что ненавидит Муртазу или Субада: он не очень-то понимал, что это за чувства. Что-то странное поднималось у него в груди, впрочем, и он вдруг ощутил неуверенность. Муртаза явно желал избегнуть боя, и они оба подались назад, под прикрытие других воинов отряда. Конь Исана замедлил бег, и белоглазый сосредоточился на времени.

В тот самый момент всадник на гнедом жеребце настиг долгара и рассек его скимитаром напополам, от левого плеча до самого седла; лошадь долгара встала на дыбы, пытаясь ударить атакующего передними копытами, но тот уже был таков. Со смертью долгара окончательно развеялась его власть, и люди за спиной Исана закричали с радостью в голосах. Теперь уж было очевидно, что бой одержимыми проигран; Муртаза невнятно крикнул что-то, и они с Субадом дружно перешли на галоп, тогда как остальные всадники с самоубийственной яростью бросились на врага.

Их было мало, меньше, чем Северных стражей и Одаренных; быстро они оказались уничтожены. Исан первым кинулся в погоню, понимая, что сейчас его младшие братья уязвимы, как никогда, и вскоре обнаружил, что Острон скачет рядом, почти догнав его. Остальные растянулись цепочкой, следуя за нари.

Погоня длилась почти полдня; двое слуг Асвада все скакали далеко впереди, отчетливо видимые, но будто недосягаемые. Сунгай пытался взять под контроль их лошадей, но почувствовал столь сильную власть темного бога над несчастными животными, что не смог и подступиться к ним.

Наконец их собственные кони начали спотыкаться, и джейфар крикнул:

– Лучше нам прекратить это, Острон!

Только тогда всадники, запыхавшиеся, на взмыленных конях, замедлили бег и наконец вовсе остановились.

– Темнеет, – заметил Элизбар, когда они собрались в кучу, и ехавший последним Леарза догнал остальных. Китаб не слишком хорошо ездил верхом и состроил физиономию, когда получил возможность остановить лошадь и отдохнуть.

Сунгай, вертевший головой, поджал губы.

– Слишком сильно отклонились к западу, – сообщил он Острону. Хамсин взлетела с его плеча и скрылась куда-то. – Ладно, оставим это до завтра. Сейчас лучше всего встать лагерем.

Они шагом проехали еще сколько-то на восток, навстречу темнеющему небу, пока не оказались на обрыве какой-то вади, названия которой никто не знал. На глиняных берегах пересохшей реки росли чахлые кусты саксаула, и они решили встать здесь лагерем; спустя какое-то время вернулась и Хамсин.

– Проклятье, – выслушав ее, сказал Сунгай. – Судя по всему, это Вади-Амин, расположенная параллельно Вади-Самра... точно между ними находится Тейшарк, и мы сейчас всего в паре десятков фарсангов от руин города.