Текст книги "Bittersweet (СИ)"
Автор книги: Dita von Lanz
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 53 страниц)
Нужно быть конченым мудаком, чтобы не понимать, куда скатится некогда процветающая компания, как только бразды правления окажутся в руках у дамы с поведением сомнительной тяжести, полным отсутствием моральных принципов и неиссякающим желанием всегда и во всём быть первой, но не путём честной конкуренции, а уничтожения противников.
Она называла Ромуальда свихнувшимся садистом, но сама по себе была куда опаснее парня с плёткой в руках.
Наверное, в этот вечер она искренне наслаждалась и чувствовала себя королевой. И Ромуальд, и Илайя, и Челси – все допускали мысль о том, что, несмотря на унижение, которому подверглась Примроуз после эфира у Ариадны, она нисколько не растеряла решимости, не почувствовала себя растоптанной и продолжает искренне верить, что окружающие давятся завистью, тонут в этом чувстве, глядя на истинную королеву. Они просто ничтожны, ущербны и отвратительны. Они жалкие, если думают, что сумеют убедить её, будто действительно ненавидят. В реальности они обожают, завидуют, бесятся, но ничего не могут изменить.
Несложно было сделать прогноз относительно появления этой девушки на церемонии и дальнейшего дефиле по красной ковровой дорожке. Она обязательно обставит момент своего триумфа с шиком, запустив руку в карман Эйдена, выберет наряд по запредельной цене, опустошит ювелирный магазин, проведёт несколько часов в обувном магазине, только бы появиться при полном параде. А потом выйдет из автомобиля, улыбнётся журналистам и двинется в сторону зала, игнорируя смешки в толпе и замечания, чем именно она заработала эту премию.
Ромуальд не мог поручиться на сто процентов относительно того, появится Прим в сопровождении Эйдена или в гордом одиночестве, но прикидывал, как будет поступать, если всё-таки придётся столкнуться перед лицом толпы с ненавистным родителем. Вновь послать его на все четыре стороны, а то и грубее? Постараться сохранить лицо, не демонстрируя, насколько необходимость пребывания в одном зале его напрягает и раздражает? Или же изобразить радость от встречи, похлопать по спине и потом провести весь вечер рядом, демонстрируя лояльность по отношению к идиотизму родственника и доброжелательное отношение к его новому увлечению?
Пока газеты с азартом пишут статьи о расколе в семье Эган, выведав множество подробностей скандала, в том числе и об увольнении Челси, они появляются на людях все вместе, при этом счастливо улыбаются и опровергают слухи.
Какой раскол? О чём вы? Ничего подобного. Все обиды в прошлом, мы снова одна семья, просто в наших рядах появился ещё один человек.
Когда речь заходила о Примроуз, Ромуальд понимал, что на картину, нарисованную выше, их семья более не походит. Никто, кроме самой мисс Флеминг не сумеет так искренне лицемерить, выворачивая правду наизнанку и превращая целомудрие в настоящую грязь, к коей противно прикоснуться не то что ладонью, а даже кончиками пальцев.
При таком раскладе им с Илайей и Челси логичнее всего было позабыть о премии, проигнорировать громкое событие, оставшись дома и заняв себя чем-то более приятным, нежели очередное натужное зубоскальство. Но… Ромуальду отчаянно хотелось посмотреть, насколько вытянется идеально накрашенное лицо, когда она осознает, что победа оказалась неполной. Пусть она получила премию, предназначенную для Илайи, но она не могла предположить, что всё завершится именно так. Да и отец, наверное, тоже. Все забыли о некоторых лазейках, и о том, что истинную любовь зрителя купить невозможно. Пусть в интернете появятся сотни хвалебных отзывов, написанных с фейковых страниц за символическое вознаграждение, пусть профессиональное жюри продолжает продавать награды всем, кто предложит им необходимую сумму, но только реальные зрители способны изменить ход событий. Те самые, что покупают билеты и с нетерпением ждут выхода исполнителей на сцену, те самые, что готовы до победного отстаивать честь своих любимцев. Те самые, которые способны изменить ход событий.
В моменты, когда Ромуальд думал о таких поклонниках, сентиментальность, обычно не свойственная ему в сочетании с понятием «незнакомые люди» всё-таки давала о себе знать, и он приходил к выводу, что опыт с мюзиклом оказался, в определённой степени, полезен, поскольку позволил ему иначе взглянуть на окружающих. Вряд ли он полюбил всех без исключения – этого как раз не случилось – но немного проникся.
Новость, которую они с Илайей сегодня озвучат, огорчит многих, но так уж получилось. Когда человек теряет интерес к чему-либо, то лучше не мучить себя и не стараться действовать по инерции, надеясь, что всё получится по старой памяти. Они вдохнули в постановку жизнь, подарили некогда безликим персонажам свои лица и голоса, максимально раскрыли историю их жизней. Они по-настоящему радовались, смеялись и дурачились на сцене, любили, дружили и страдали. Бросали вызов судьбе, вели разговоры о пропащем обществе, которое само себя обрекает на многочисленные проблемы, не умея довольствоваться малым, а желая получить как можно больше, даже если это большее сделает их несчастными. Но теперь эта история перестала сочетаться с ними.
Примроуз уверена, что всё держится исключительно на ней. Что ж… Есть шанс, что она действительно сумеет поддержать интерес к постановке, позволит иным актёрам раскрыться, даже подружится с ними, а не начнёт строить козни. Она уже получила то, чем грезила. У неё нет конкурентов, у неё нет никаких проблем. Из «золотого» трио она осталась в одиночестве. Менеджеры подсуетятся, и мюзикл продолжит триумфальное шествие, но уже без дуэта, вложившего в него немалое количество сил и искренней любви к этой истории. Ко всем режиссёрам, сценаристам, менеджерам и даже композитору. К его чудесной музыке, с которой Ромуальд в процессе работы над постановкой сроднился, почувствовал в ней что-то своё и понял, что партии идеально ему подходят, хотя раньше казалось, что всё делается в попытке вывести его из состояния равновесия.
Они не могли подвести своих зрителей и слушателей, проигнорировав старания, сделав вид, будто им плевать на всё происходящее. Илайя, правда, ни о чём не догадывался, и для него новость должна была стать тем ещё сюрпризом. Но Ромуальд не сомневался, что новость окажется радостной, пусть даже Илайя говорит, что плевать хотел на наличие или отсутствие наград в коллекции. Так или иначе, они заслужили это, и они получат свою премию, заработанную честным трудом.
Ради церемонии никто из них особо не наряжался, перед зеркалом часами не крутился и не планировал перерывать гардероб в поисках наиболее подходивших к имиджу, созданному мюзиклом, вещей. Если бы наряд им подбирали костюмеры, это наверняка было бы что-то с закосом под старину, как уже случалось во время пресс-конференции или съёмок для журналов. Но сегодня костюмеры остались не у дел, бывшие актёры собирались самостоятельно и нельзя сказать, что от этого стали выглядеть хуже.
Пожалуй, так они даже сильнее походили на тех самых студентов, роли которых исполняли в мюзикле. Джинсы с дырами на коленях в сочетании с белой футболкой, чёрным жилетом, такого же цвета шляпой и солнцезащитными очками у Ромуальда. Чёрная майка, джинсы, тяжелые армейские ботинки у Илайи. Поверх майки он набросил белую рубашку и повесил на шею цепочку с двумя жетонами. Вроде ничего необычного, даже немного затасканно в плане оригинальности, а правильнее сказать – отсутствия её, но им эта одежда нравилась, да и выглядела очень органично.
Они шли по ковровой дорожке, искренне улыбаясь, при этом оба думали о том, что не чувствуют себя частью этой толпы, напротив, обособленность от неё ярко выражена и видна невооружённым глазом. Они приветственно махали руками, не шугались от вспышек камер, решивших запечатлеть их последний выход в качестве публичных персон. Отовсюду доносились выкрики с их именами, кажется, кто-то даже умудрился рухнуть в обморок, то ли от давки, то ли от переизбытка чувств.
Их внимания добивались поклонники. Журналисты от поклонников не отставали, более того, даже превосходили последних в желании получить от артистов несколько слов. Если удастся их развести на полноценное интервью, так вообще шикарно.
– Мистер Аркетт, как вы прокомментируете ситуацию с наградой?
– Я рад за Примроуз, – улыбнулся Илайя.
– Но ведь…
– Я уже говорил это неоднократно, но готов повторить, что награды никогда не были для меня самоцелью. Потому я не испытываю отчаяния, понимая, что награда прошла мимо меня и оказалась в чужих руках. Примроуз, в отличие от меня, искренне порадуется этой награде. Я с удовольствием уступаю девушке место на музыкальном Олимпе.
– Мистер Эган, правда ли, что ваши родители подали на развод?
– Лучше спросите у них.
– Но разве вы не в курсе семейных дел?
– Я не слишком близок с членами своей семьи. Мы носим одну фамилию, но похвастать отношениями из серии «прекраснее не бывает» не можем. Единственная, с кем я общаюсь на постоянной основе, моя старшая сестра Челси. С родителями отношения куда прохладнее. Все знают, что у Примроуз и моего отца роман, но я не в курсе того, насколько стремительно он развивается. Возможно, если они решили пожениться, то и развод с моей матерью случится в ближайшее время. Я не семейный адвокат, потому не могу предоставить вам точные данные и обозначить какие-то сроки.
– Мистер…
Эти голоса не позволяли забыться ни на секунду. Вспышки камер, бесконечные вопросы, стремление отделаться от любопытствующих репортёров, умудрившись не нагрубить им откровенно, а провернуть всё красиво и со вкусом, оставив на память о себе только приятные впечатления.
Они поднимались по ступеням, не оборачиваясь, чувствовали, как сотни и тысячи взглядов, направленных в спину, пытаются проникнуть под кожу, вытянуть море подробностей, которые можно обсуждать в интернете, да и в реале, неделями и месяцами. Генерировать на постоянной основе статьи, упоминая там и всю семью Эган, и факт отношений между исполнителями главных мужских ролей в мюзикле, ставшем в прошлом сезоне самой интересной и востребованной премьерой.
Писать о них до тех пор, пока не придёт осознание, что публичные персоны потеряли интерес к жизни напоказ, их лица больше никогда не украсят собой обложки, их имена не появятся на афишах, а голоса не будут звучать в плеере. Если только в старых песнях, потому что новых творений не предвидится.
Этим вечером Ромуальд собирался сорвать пелену тайны с истинного положения вещей, честно сказать о необходимости покинуть состав, поблагодарить за признание, спуститься со сцены и зашагать в новую жизнь. Такую жизнь, где не найдётся места закулисным интригам, попыткам со стороны посторонних, крайне неприятных личностей, залезть к нему в штаны, письмам с угрозами, новостям о том, кого и как покупали. Кардинальные перемены, в ходе которых он окончательно расставит приоритеты, обозначит для себя варианты развития событий и начнёт двигаться к цели, желая исполнить свои мечты, а не навязанные извне. Он никогда не грезил сценой, это были мысли его родителей. Он оправдал чужие надежды, сумел совместно с другими актёрами вытянуть на себе этот проект, но теперь настала пора задуматься о собственных желаниях, мечтах и стремлениях.
– Давай уедем? – предложил он накануне.
– Далеко? – поинтересовался Илайя, промокнув волосы полотенцем.
– Не знаю. У меня нет заранее продуманного плана.
– Снова импровизация?
– Само собой. Но, надеюсь, она получится удачной. Можно ограничиться пределами страны, можно выбраться в европейские страны. Просто хочется немного сменить обстановку и вырваться из атмосферы всеобщего безумия. Как на это смотришь?
– Положительно, – ответил Илайя, улыбнулся и потянулся за поцелуем, получившимся на удивление целомудренным и нежным.
Теперь они точно знали, что сразу после завершения церемонии вручения премии отправятся домой и начнут паковать чемоданы, чтобы отправиться навстречу приключениям. Не столь важно, куда в итоге попадут, будет то жаркая, частично родная Калифорния, по улицам которой хочется пройти из принципа, чтобы перебить гадкие ощущения от общения с отчимом более приятными воспоминаниями, или же вересковые поля в Великобритании, или любое другое место на планете, где им ещё не доводилось бывать. Если разобраться, то мест таких огромное множество, а значит, выбор для путешественников велик и не ограничен несколькими пунктами.
Вокруг света за восемьдесят дней?
Почему нет.
Челси церемонию награждения пропустить не могла, потому появилась при полном параде, окончательно избавившись от образа печального скворца, подкошенного неудачами в семье. Она шла под руку со своим мужем, общалась с многочисленными журналистами, охотно отвечая на их вопросы, стараясь при этом открыто не демонстрировать негативное отношение к пассии отца и его опрометчивому решению, породившему тотальную ненависть, точнее, переродившему в это разрушительное чувство былые любовь, обожание и восхищение, коими Челси всегда отличалась. Она всегда говорила, что считает отца примером для подражания, хочет в профессиональном плане походить на него, но теперь настало время изменения тактики. Папиной дочки больше нет. Челси Эган полностью пересматривает собственную жизнь, возглавляет противоборствующий лагерь и планирует отодвинуть отца от бизнеса, пока он не пустил под откос дело всей жизни. Пока его сумасшедшая любовница не возомнила себя центром вселенной.
О семейных делах и разводе родителей Челси тоже старалась не говорить, заметив, что тема не слишком приятная, но на вопросы о постановке отвечала с удовольствием. Да, она не жалеет, что в определённый период жизни решила вложиться в создание этого мюзикла. Постановкой она довольна, композитор прекрасен, сценарист не хуже, актёры восхитительны. Она искренне гордится своим братом, потому что он сумел доказать окружающим – протекция дело десятое. Человек, не имеющий голоса и минимального таланта, никогда не сумеет заполучить любовь своих зрителей и слушателей, а вынужден будет довольствоваться подачками с барского стола. Челси нисколько не стеснялась, говоря о Примроуз и замечая, что эта актриса была единственным ошибочным выбором. И вовсе не потому, что она увела отца из семьи, а просто потому, что она слишком высокого мнения о себе, иногда нужно быть скромнее. Некоторые решения, принятые спонтанно, оказываются удачными, некоторые грозят провалами. Жаль, что иногда понимание этого приходит поздно, и ничего уже не изменить.
– Вы говорите о своём выборе?
– Нет. Но вы об этом ещё услышите. Всему своё время.
– Поговаривали, что именно вы привели мистера Аркетта в постановку. Это правда? Как теперь оцениваете свой выбор?
– Горжусь им, – отвечала Челси, продолжая сжимать в руке ладонь мужа, чувствуя, как Барри переплетает свои пальцы с её, понимая, что в данный момент жене жизненно необходима поддержка со стороны. – И ни секунды о своём решении не жалею. Я сразу поняла, что он талантливый юноша, с которым будет легко работать. Он оправдал мои ожидания.
– Их отношения с вашим братом…
– Этот вопрос я предпочту оставить без ответа. Простите.
– Почему?
– Я не считаю нужным привлекать внимание к личностям тех или иных людей за счёт рассказов о том, что происходит между ними. И не думаю, что моё признание – вполне возможно лживое – как-то повлияет на ваше отношение к исполнителям главных ролей. Если повлияет, то… Знаете, тогда я могу сказать, что любили вы именно образы, созданные этими людьми, а не ту музыку и не те эмоции, которые они вам дарили. Есть всего два варианта, верно? Либо мой брат и Илайя вместе, либо они не вместе и общаются исключительно в дружеском ключе. Если вместе? Что скажут окружающие? Как воспримут? Начнут поливать грязью и моментально откажут в наличии таланта, заявив, что известность их замешана исключительно на особых отношениях и эпатаже публики? Не скажу, что в наше время этим можно многих удивить, но находятся ещё консерваторы до мозга костей. Девушки признают, что плевать хотели на голоса и актёрское мастерство, восторгаясь исключительно внешностью и поддерживая свою симпатию мечтами об отношениях с моим братом или его коллегой? Если они не вместе… Неужели кто-то поднимет вой, а потом начнёт забрасывать форумы сообщениями, гласящими об идеальной совместимости, и о том, что эти двое должны быть вместе? По-моему, это немного нелепо. Личная жизнь не зря называется личной. Она получила это название потому, что доступ к ней имеют исключительно участники событий, а остальных она волновать не должна. Правда?
Челси сильнее сжала ладонь мужа. Не смотрела на переплетённые пальцы, но была почему-то уверена, что кончики пальцев сейчас красные, практически бордовые от прилившей крови, а сама ладонь бледна. Челси не умела говорить о делах семейных, будто опасалась, что вот-вот сболтнёт глупость, или просто-напросто переборщит с откровенностью, поставив в неловкое положение не только себя, но и Ромуальда. С некоторых пор она окончательно изменила отношение к брату. Провела переоценку ценностей и сделала немало открытий, наглядно продемонстрировавших, что представляют собой ложные ценности, замешанные вроде как на семейной солидарности Эганов, оказавшейся сотрясанием воздуха и недостойной внимания.
Иногда Челси ловила себя на мысли, что много-много лет провела где-то вдали от общества, отделённая от реальности стеклянными стенами. В пределах этой реальности она жила, работала, расставляла приоритеты, любила и ненавидела, принимая во внимание чужую точку зрения, при этом ошибочно полагая, что озвучивает собственное мнение. Тщательный разбор и литры выплаканных слёз позволили посмотреть на происходящее незамутнённым взглядом, и теперь ей моментами становилось стыдно за свои слова, поступки и чрезмерно категоричные суждения, лишённые даже минимальной гибкости. Тогда она готова была раз за разом повторять одни и те же слова. Принципы, принципы и ещё раз они же. Она строит свою жизнь, опираясь на определённые убеждения. И никогда от них не отступится, потому что именно так поступает отец. Она хочет быть похожей на Эйдена, потому перенимает тактику поведения, считая, что сама рождена такой.
Семья и манера поведения, казавшаяся идеальной в былое время, теперь получила характеристику ущербной, да так обратно и не вернулась. Семейный портрет оказался разорван на клочки, а стекло рамки, под которой хранилась фотография, пошло трещинами, неаккуратными, длинными и, откровенно говоря, мерзкими, но при этом, неплохо отражающими реальность.
Челси много раз рушила иллюзии начинающих артистов, говоря им невозмутимым тоном такие вещи, от которых у ранимых творческих натур срывало крышу, провоцируя дикую истерику. А потом так получилось, что сама оказалась на их месте. Тогда-то и снизошло озарение. Сработало правило бумеранга, о котором неоднократно приходилось слышать, но сталкиваться не доводилось.
Челси всеми силами старалась сохранить спокойствие, потому заранее сделала несколько мысленных пометок. Ни за что не пересекаться с Примроуз, ведь в противном случае разработанный план пойдёт под откос. Она пришла сюда не для того, чтобы оттаскать любовницу отца за волосы, отомстив одновременно за мать и брата, а исключительно ради поддержки Ромуальда. Она пришла, чтобы искренне порадоваться за своё детище. Главное – не думать, кто попал в этот коллектив и развалил его в угоду своим ничем не обоснованным желаниям.
Места были расположены достаточно близко к сцене, потому обзор открывался не просто хороший, а прекрасный. Челси продолжала сжимать ладонь мужа в своей руке, правда, не так сильно, как прежде, во время общения с журналистами.
– Волнуешься? – спросил Барри.
– Как за себя, – призналась Челси.
И надо сказать, что нисколько не преувеличила. Всё сказанное было чистой правдой. Челси отчаянно терзалась от неизвестности, боялась торжественного момента и вместе с тем хотела, чтобы это случилось, как можно скорее. Чтобы не было фальшивых слов и нарисованных улыбок, картинных слёз и заверений о внезапном счастье, которое – все знают – оплачено из кармана семьи Эган. Разумеется, Примроуз этого так и не признала, она оставалась самой собой. Непробиваемая личность, не знающая чувства стыда, сомнений в правильности своих поступков, не страдающая угрызениями совести.
Её голос оставался таким же, как прежде. Всё то же очарование, как и выражение лица, если не думать об истинной натуре, которой свойственна не эта беззаботность, а озлобленность, ненависть и поразительная меркантильность. Хороший голос, достойный, да только всё равно не то.
Слушая её, Челси не смахивала украдкой слёзы, как было в тот момент, когда парень с распущенными светлыми волосами, одетый в матроску и державший в руках розу, пел арии из французского мюзикла, заставляя всех поражаться, проникаться и переживать это на себе.
Челси не устраивала из церемонии показательное выступление, не рвалась на сцену, крича, что это несправедливо, и истинным обладателем премии должен стать другой человек, куда более достойный. Тот, кто прошёл путь от непрофессионального мальчишки, склонного к повышенному уровню сквернословия, до исполнителя главной роли.
Путь получился недолгим, а взлёт стремительным, однако Челси признавала, что не будь у Илайи таланта, она бы никогда не добилась таких результатов. Она бы билась бесконечно, не получая должного эффекта. Она бы не смогла в сжатые сроки превратить его в профессионала. Здесь прошло совсем немного времени, и Илайя мог встать в одну линию с теми, кого публика давно и прочно любила.
Челси немного нервничала, понимая, что ни Ромуальд, ни Илайя не репетировали свой выход и дальнейшее выступление, но нисколько не сомневалась в том, что они не испортят номер, сделав всё лучше, чем можно ожидать.
Вдвоём с братом они обсуждали предстоящее событие и решили, что исполнять «Лучший дуэт года» – по мнению слушателей, а не сомнительно авторитетного жюри – будет не ту песню, что уже навязла на зубах. Ромуальд предложил остановить выбор на песне «Трагедия общества», весьма злободневной и актуальной. Она не входила в их основной репертуар и была записана исключительно для цифрового издания, когда стало понятно: мюзиклу тесно в установленных рамках, он получает всё большую популярность, а, значит, растёт и спрос.
Энтони, проанализировав возможности исполнителей, решил, что эта песня идеально подойдёт данному дуэту. И не ошибся. Хотя… Когда речь заходила о музыке, разве мог Энтони Уэбб ошибиться? Человек, живущий музыкой, чувствующий музыку, практически неразделимый с ней.
To another commotion, to another disruption
To another explosion I raise my glass
To another investment into the future of wasteland
Well here’s to pulling the waistband
But I know at least I thought, at least I fight
At least I know at least I tried
I know I thought I know I’ll fight
Tonight I kiss the world goodbye
…This will lead to personal gain
But I won’t feel any personal pain
All the global implications in vain
Yes the price is high but so are the stakes
This belongs to all of us so really this belongs to no one at all
When it comes to owning up to our fall
Better brace yourself for the end of it all
Tonight I kiss the world goodbye…
Они поцелуют этот мир на прощание и покинут сцену, сделав заявление о своём официальном увольнении.
И Челси не станет их задерживать, поскольку каждый человек имеет право на выбор, а они уже решили, что мюзикл стал для них пережитком прошлого.
– Удачи, Ромео, – прошептала Челси одними губами, понимая, что по щеке вновь текут слёзы. – Я верю, что ты добьёшься успеха, но не по принуждению, а в той сфере, что тебе близка.
Она увидела, как на сцену поднимается мистер Уэбб, готовый объявить специальную номинацию, и затаила дыхание в ожидании.
Шоу только началось.
========== Эпилог. ==========
Soundtrack: Nightwish – Alpenglow
От кого: [email protected].
Кому: мне.
Тема: (без темы).
«Здравствуй, Ромуальд.
Впрочем, к чёрту формальности. Привет, братишка!
В данный момент, когда я набираю эти строки, меня переполняют эмоции и хочется поделиться ими не только с обезличенным текстовым полем в электронной почте, но и просто увидеть тебя, посидеть рядом, съесть пиццу, в конце концов, и обсудить всё, что случилось за время вашего отсутствия.
А случилось многое, будто не три месяца прошло, а несколько лет. Огромное количество самых разнообразных происшествий, начиная с комичных, заканчивая трагичными. Не знаю, тратишь ли ты время на ознакомление с новостями, но уверена, что моё письмо прочитаешь, хоть и не отправишь ответа. Я помню, что ты говорил, когда я провожала вас в аэропорту.
Ты остаёшься верен слову, никаких новостей о себе до тех пор, пока ваши поиски не увенчаются успехом, и вы не создадите то, ради чего отправились в это путешествие. Никакой обратной связи. Но я таких обещаний не давала, потому могу свободно писать обо всём.
Начать следует, наверное, с того, что похуже, а завершить на торжественной ноте. Пожалуй, именно так я и поступлю.
Помнишь церемонию награждения? И то, как публика скандировала «поцелуй его», когда вы пели, что поцелуете мир на прощание? Не сомневаюсь, что помнишь. Сложно забыть столь откровенный каминг-аут, совершённый теперь уже не только тобой, но и твоим парнем. В интернете до сих пор нет-нет, да и мелькают обсуждения того поцелуя с прикреплёнными фотографиями. А ещё интервью Примроуз, которая решила сменить тактику и теперь выдвинула новое обвинение в адрес вас обоих.
Постепенно эта шумиха сходит на нет, потому склонна думать, что уже через пару недель данное происшествие станет достоянием истории, потеряв актуальность.
Журналисты атаковали меня прежде, желая вытащить подробности романа, но, как ты понимаешь, я ответила отказом. Вроде бы они успокоились и больше не проявляют интереса, кроме того, появились новые поводы для отработки саркастических замечаний и выдвижения теории заговора.
Ты не поверишь, но это всё тот же мюзикл! Точнее, люди, причастные к его созданию. Работники «Эган Медиа-групп» и одна эпатажная актриса, которая… Об этом немного позже.
Эпопея с родительским разводом так и не завершилась. То есть, она так и не началась. Они отозвали заявление и вновь вместе. Наверное, ты удивишься, ознакомившись с этими строками, но что есть, то есть. Симона и Эйден снова играют в нереально счастливую семью. И способствовали тому достаточно трагические события, о которых мне, если честно, до ужаса неприятно писать, а вспоминать ещё неприятнее.
Не имею ни малейшего представления, чем руководствовалась в своих поступках мисс Флеминг, но план мести она составила и решила претворить в жизнь. Самостоятельно. То ли моё интервью ей помешало, то ли она решила, что обязана отплатить за «поруганную честь», но она подкараулила меня возле дома и – видимо, насмотрелась криминальной хроники, вот и вдохновилась чужими подвигами – плеснула в меня кислотой. Не имею представления, где она её нашла, но это действительно была кислота. К счастью, я обошлась малыми потерями. Дама оказалась весьма посредственным исполнителем криминальных ролей, и пострадала лишь моя одежда. Помнишь о камерах? Думаю, помнишь.
Естественно, этот героический поступок тоже оказался запечатлён на плёнке, и Прим, при всём желании, не смогла бы уйти от ответственности. Впрочем… Своеобразно, но ей это удалось.
Она была уверена, что отец так и продолжит заглядывать ей в рот. Этот поступок убедил её в правдивости обратного утверждения. Рано или поздно, но за свои грязные делишки приходится платить. Они с Эйденом поскандалили, а потом… В общем, о Примроуз теперь можно говорить лишь в прошедшем времени. Она наглоталась снотворного, запила всё это алкоголем. Финал истории тебе уже известен. Сложно понять, что подтолкнуло её к такому решению. То ли перспектива оказаться за решёткой, то ли разрыв с нашим отцом, то ли… Нет, правда, сложно.
Парочка наиболее острых на язык журналистов назвала дом семьи Эган «замком синей бороды», припомнив отцу Примроуз, а тебе – Джулиана.
После всего круговорота событий отец порядочно сдал, и я впервые поймала себя на мысли о том, что он далеко не так молод, как мне казалось прежде. Хотя… Немного преувеличиваю. Его авторитет в моих глазах пошатнулся гораздо раньше, когда эта неприятная ситуация только начала набирать обороты. Теперь она лишь достигла своего пика и должна пойти на спад.
Раз уж Эйден вновь вернулся к Симоне, то логично предположить, что они вновь живут вместе. Да, всё верно, живут. Мама его простила.
Здесь мне хочется развести руками, закатить глаза и произнести в унисон с тобой: «Как и всегда». Я уверена, что ты в ответ сказал бы именно эту фразу.
У меня следовать примеру матери не получается. Наверное, во всём виновата переоценка ценностей, о которой я говорила ранее. Не могу общаться с отцом, как прежде.
Этим замечанием я подвожу свой рассказ к сообщению о смене места жительства. Мы с Барри и Флинтом переехали в отдельное жильё. Знаешь, после того, как мы переступили порог нашей новой квартиры, я начала ещё сильнее, нежели прежде, понимать тебя. Это действительно восхитительное чувство – иметь свой угол, устанавливая там свои правила, а не подчиняясь общему настроению. Всё чаще понимаю, что у нас с тобой больше общего, чем казалось на первый взгляд.
«Эган Медиа-групп»… Как я уже писала, потрясение получилось внушительным. Мне не пришлось бороться за спасение компании, мне вообще ничего не пришлось делать. Эйден – мне сложно называть его папой, каждый раз, когда пытаюсь набрать это слово на клавиатуре, пальцы замирают над клавишами – поручил руководство компанией мне. Не знаю, временным управляющим я стала или же теперь официально значусь главой компании. Нужно будет уточнить, посоветовавшись с мужем, думаю, он сумеет помочь мне с решением юридических вопросов. Пока что я занимаюсь разрешением проблем, связанных с отголосками скандала, попутно пытаюсь вдохнуть вторую жизнь в мюзикл. Этот проект мне слишком дорог, чтобы похоронить его. Только, надеюсь, теперь я не совершу ошибок, свойственных тем, что допустила прежде.
Конечно, после кардинальной смены состава он кажется мне не столь родным, как прежде. И не буду скрывать, катастрофически не хватает «лучшего дуэта», сумевшего покорить немалое количество людей. Но новые актёры тоже очень хороши. Милые мальчишки, отлично ладящие между собой.
Кстати говоря, без романа в актёрской среде снова не обошлось. Теа и Квентин (тот самый актёр, что пришёл на смену Илайе) недавно объявили, что встречаются. Я рада за них, они, на самом деле, красивая пара. Теа получила роль, которую раньше играла Прим, и, знаешь, я вынуждена признать, что напрасно задвинула её прежде. Она куда сильнее подходила на эту роль.
