Текст книги "Bittersweet (СИ)"
Автор книги: Dita von Lanz
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 53 страниц)
Хватит. Хватит… Хватит, Ромуальд! Мать твою, сколько можно ездить по мозгам? Неужели трудно запомнить, что каждое прикосновение приносит не радость, а отвращение?
Диссонанс между душой, которая любит, и телом, которое отторгает.
– Не нужно.
– Что?
Ромуальд посмотрел на Джулиана, стараясь понять, в чём именно заключается подвох последнего заявления. Вариант со стимуляторами наркотической направленности он отметал моментально и без особой жалости, понимая, что это вовсе не панацея, а ещё более глубокая яма. И для того, чтобы развести Джулиана на секс, он не будет собственноручно вкладывать в чужие ладони обманчивое средство. Сейчас кажется, что всё прекрасно, а потом оно внезапно перестаёт действовать и даёт обратный эффект.
– У тебя губы спиртным пахнут, – произнёс Джулиан, проигнорировав вопрос, к нему обращённый. – Пил что-то?
– Виски, – отозвался Ромуальд, не понимая, к чему клонится разговор.
– А именно?
– Gentlemen Jack.
– Пряности, лакрица и орехи.
– Да. И сладкий запах.
– Как думаешь, так тоже запрещено?
– Что именно?
– Попробовать.
– Ты же знаешь что да, – произнёс Ромуальд, собираясь продолжить свою речь словами, изученными за долгие три года вдоль и поперёк, но договорить не успел, потому что до мозга, слегка затуманенного напитком, дошло, что означало это самое «так».
Джулиан потянул молнию на своём свитере, доводя до логического финала задуманное действо. Собирался снять одежду с Ромуальда, но вместо этого просто обвил его шею руками и прижался к губам, проводя по ним кончиком языка, вспоминая два смешавшихся в этом поцелуе вкуса. Пряности, лакрица и орехи, которыми характеризовал вкус своего напитка производитель. И тот вкус, который невозможно было описать, применяя стандартные характеристики. Просто Джулиан знал, что именно так целовать его может только Ромуальд. И тут, в общем-то, слово «вкус» оказывалось не слишком уместным. Больше подходило определение «совокупность факторов». Запах, вкус, тактильные ощущения, которые сегодня не были на грани отвращения, а балансировали в пределах понятия «приятно», что не могло не радовать.
И это «приятно» медленно, но верно превращалось в «хорошо» хотя бы потому, что Ромуальд не был торопливым, не стремился сделать всё, как можно быстрее, получив долгожданное разрешение. Быть может, это вообще был самый длительный секс в их жизни, самый размеренный и нежный, несмотря на то, что случился прямо на полу в прихожей, на разметанных в разные стороны несчастных лилиях, которые из прекрасных цветов превращались в жалкие ошмётки. Размазывались лепестки, отрываясь от цветоложа, пыльца втиралась в ковёр, хрупкие стебли переламывались, а Джулиан запрокидывал голову и, быть может, впервые, по-настоящему, наслаждался, а не просто избавлялся от напряжения, как случалось прежде.
Он позволил Ромуальду делать всё, что тому только в голову взбредёт и не жалел об этом.
Он наслаждался каждым прикосновением, осторожными поцелуями между лопаток, тёплым дыханием на затылке.
Последнюю чудом уцелевшую лилию Джулиан сломал сам. Она лежала у него в руке, когда Ромуальд потянулся, чтобы переплести пальцы. Цветок оказался зажат между их ладонями, и, конечно, тоже не сумел сохранить первозданный вид.
Тогда об этом никто не думал, но…
Получилось в какой-то мере символично. Более чем.
========== 11. ==========
Soundtrack: The Birthday Massacre – Blue
Это так же абсурдно, как стоять, натирая и без того блестящую поверхность. Или как высыпать в кружку пять чайных ложек кофе. С горкой. Залить небольшим количеством кипятка, а потом цедить отвратную на вкус чернильную жижу, натянуто улыбаться и заявлять, что ничего вкуснее в жизни не пробовал. Или, как быть мясоедом, ненавидеть овощи, но всё равно прийти в вегетарианское кафе и кривиться, демонстрируя отвращение к представленному здесь ассортименту блюд. Или обожать рок, ненавидеть классическую музыку и всё равно прийти в оперу, а потом портить настроение людям, сидящим рядом, своими ехидными комментариями и ядовитыми непрофессиональными замечаниями. Короче говоря, какое сравнение не подбери, итог будет одинаковым. Абсурдное поведение, не поддающееся систематическому анализу и разбору на мелкие детали. Всё просматривается исключительно в общем формате, в нём же и воспринимается.
Мысли то и дело перекидывались на нелепый разговор, а потому сосредоточиться непосредственно на занятиях не получалось. Оставалось тихо порадоваться, что работа творческая, и здесь всё легко объяснить дурным настроением. Если бы в таком состоянии пришлось становиться за операционный стол, больным следовало бы посочувствовать. К счастью, Илайя хирургом не стал.
Он был обычным человеком, которому свойственно нервничать, когда на горизонте маячат проблемы. Сейчас они у него действительно намечались, причём многочисленные. Он не боялся, но, собираясь на встречу с партнёром по сцене, представлял всё иначе. Переговоры в сдержанно-деловом тоне, никаких пошлых намёков и попыток унизить словами. Согласно его теории, общаться с Ромуальдом следовало исключительно о работе. Пусть это выглядело бы немного клишировано и избито, но под ситуацию подходило сильнее. Их же встреча напоминала как раз ту абсурдную картину, что представлялись ранее.
Ромуальд с его неизменным желанием отдать роль в хорошие руки… Быть может, стоило прислушаться к его мнению, а не выстраивать великую китайскую стену, окончательно отгораживаясь от брата? Конечно, общение с Челси давало представление о её характере, и после ознакомительного курса в пару встреч, становилось понятно, что она так просто от своих идей не отказывается. Общение длиной в несколько месяцев окончательно подтверждало выдвинутые подозрения, превращая их из теоремы в аксиому.
Теперь, когда общение с Ромуальдом не ограничилось одним взглядом и столь же мизерным количеством жестов, Илайя понял, что противник мало чем отличается от своей сестры.
Два эгоиста, карьериста и ещё хренова тьма характеристик, предполагающих наличие ослиного упрямства, отсутствие желания прислушиваться к мнению другого человека, война не до первой, а до последней капли крови. Вот только проливать её предписывается не членам семьи Эган, а тем, на чьей стороне находится каждый из представителей. Война между Челси и Ромуальдом, а противостояние между ним и Джулианом.
Ох уж этот Джулиан. Сразу после встречи Илайя отправился домой, не удосужившись вновь заглянуть к Челси, обосновался на кровати с ноутбуком в руках и принялся с усиленным рвением штудировать историю чужой жизни. Если раньше сосредотачивался исключительно на результате творческой деятельности, то теперь пытался проникнуться знаниями, какую личность ему противопоставляют. Общие факты биографии он, конечно, знал, но вот мелкие детали оставались за гранью восприятия. Пробелы в знаниях следовало заполнить.
Он не пытался ставить себя на место Джулиана, для общего понимания положения, в котором они оказались; это и не требовалось. Достаточно было лишь набрать большое количество информации и погрузиться в чтение, с тем же интересом, с каким принято окунаться в книгу, давно и страстно желаемую для личной коллекции. Если раньше Джулиан был в представлении Илайи всего лишь посредственным исполнителем, получившим незаслуженное количество внимания к своей персоне, то теперь дело приобретало иной оборот и характеристики получало иные. Их связывало нечто… Нечто, именуемое общими знакомствами.
Илайя читал статьи, просматривал фотографии и время от времени задавался вопросом, почему же раньше не озаботился изучением эпизодов жизни счастливчика Джулиана? Вопрос не являлся риторическим, поскольку ответ на него возник в голове даже раньше, чем эта формулировка. Не интересовался, не представлял, какой человек стоит за спиной конкурента. Да, Челси постоянно была рядом, но она могла преувеличивать, описывая брата. Намеренно рисовать отвратительный образ, чтобы при встрече Илайя не сдержался и вцепился напарнику-противнику в глаза. Знание об истинном лице Ромуальда позволило сделать вывод: Челси преуменьшала масштаб катастрофы, не желая отпугивать потенциального кандидата заранее.
А это вполне могло случиться.
Теперь Илайя пытался понять, каким должен быть человек, способный мирно сосуществовать рядом с Ромуальдом, да ещё и получать удовольствие от поддержания отношений. Вряд ли Джулиан любил только имя-лейбл, а на остальное плевал со статуи свободы.
Конечно, он этого не делал. Конечно, он питал нежные чувства к продюсерскому сыну.
Не сарказм.
Илайя не проникся, но допускал мысль, что доля истины в его заявлении о тёплых чувствах имеется.
Он не заговаривал с Челси о Ромуальде. Не требовал подробного отчёта об отношениях, сложившихся между этими двумя. Довольствовался малым, то есть кратким замечанием о том, что они – близкие друзья.
Разумеется, в прессе об этом никакой информации не было. Для них Джулиан, до определённого момента, оставался примером идеального… Человека, артиста, общественного деятеля. Кого угодно. В концепцию подобного имиджа скандальные детали не вписывались и смотрелись так же актуально, как паровая морковная котлетка на вывеске «Макдональдса». Открыто признаваться в своих постельных пристрастиях Джулиан не торопился, провокационными выходками общество не шокировал, в скандалах, замешанных на сексе, не попадался. По всему выходило, что на людях они с Ромуальдом вместе вообще не появлялись и не стремились строить пиар на подобной платформе.
Ладно, для Джулиана она и не была методом строительства, напротив, могла отвратить аудиторию влюблённых девчонок, но вот Ромуальд вполне… Видимо, он не рассматривал вариант рекламы собственного имени за счёт демонстрации интимных связей. Такой примерный на страницах газет и журналов, что аж тошно становится, особенно, когда сопоставляешь образ истинный с тем, что говорят СМИ. Даже интересно становится, насколько имидж Джулиана соответствует истинным характеристикам личности. Может, тоже – больше выдумки, чем правды?
Несколько секунд Илайя сомневался, потом вновь потянулся к мышке, останавливая курсор на адресной строке.
Пальцы неторопливо набрали первое имя. Замерли над клавиатурой, поскольку Илайя основательно задумался, стоит ли вообще проверять данное подозрение, или он вообще никакого результата не получит. Добавил второе и снова задумался. Третьим пунктом проходило уже не имя, а характеристика отношений, способных отразить взаимодействие двух интересующих объектов.
Ромуальд Эган.
Джулиан Ормонт.
Любовники?
Знак вопроса появился сам собой, будто Илайя сомневался в правильности такой формулировки. По правде говоря, ему не требовались доказательства. Он всё знал из надёжного источника, однако не удержался и решил изучить, что на этот счёт думают другие пользователи интернета.
Гугл выдал ему несколько страниц, из которых лишь единицы соответствовали заданным параметрам поиска. По большей части, там вновь были ссылки, посвящённые статьям о Джулиане. О Ромуальде в интернете никто особо не разговаривал. Ну, сын продюсера и ладно. На сцену не лезет, публику вокальными данными поразить не пытается. То, что на благо общества ударно не трудится, так это его дело. Богатенький бездельник. Что поделать? Таких по всему миру немало, уникальности – ноль.
Лишь одна тема на каком-то из форумов была практически идентична той, что вбивал в поиск Илайя. Только называлась она «Ромео и Джулиан. Любовь или дружба?». Илайя усмехнулся и кликнул по интересующей ссылке.
Разумеется, неопровержимых доказательств там не обнаружилось, лишь предположения, изредка перемежаемые выкриками ярых фанатов о том, что их прелесть не может любить мужчин. Илайя не удивился бы, обнаружив среди форумчан свою кузину; она в своё время тоже с воплями отстаивала честь любимого исполнителя, когда Тим, заглядывая в дом к приятелю, напарывался на девушку, увлечённо слушающую песни кумира. Характеристика была вполне в стиле. Педик какой-то ноет. После этих слов, брошенных и позабытых мгновенно, кузина начинала полыхать, как хворост, политый бензином. Естественно, что она и подобные ей, могли оскорбиться, не оправдай Джулиан их надежд. Осознание этого удерживало исполнителя от опрометчивого шага, и на людях они с Ромуальдом продолжали поддерживать теорию о друзьях – не разлей вода. В теме форума обнаружилось немало фотографий, запечатлевших Ромуальда и Джулиана вместе, но все они были выдержаны в рамках приличия. Ни единого провокационного жеста, даже за руки ни разу не взялись. На бейсбольном матче, на благотворительном вечере, на концерте…
Большинство людей, принимавших участие в дискуссии, сошлись на мнении, что это никакая не любовь, а самая настоящая дружба, о какой только мечтать можно. Илайя закрыл открытые вкладки и захлопнул ноутбук.
В этот момент он чувствовал себя откровенно паршиво. Это была не зависть, смешанная с желанием очутиться на чужом месте. Скорее осознание, что он здесь лишний. Не в самом городе, а в пределах компании «Эган Медиа-групп», в актёрском составе. Да и вообще. Джулиан вполне органично вписывался во все вышеприведённые условия.
Челси говорила, что у него не всё в порядке с психическим здоровьем, но… Раз Ромуальд настаивает на этой кандидатуре, значит он знает больше остальных. Джулиан живёт нормальной, насколько это возможно, жизнью. Принимает необходимые лекарства, не без этого, но и не кидается на каждого встречного с намерением свернуть неугодному человеку шею. Он свободно перемещается по городу, подстраивается под сложившуюся ситуацию, и вполне достоин роли, на которую пророчат дилетанта, хотя могли бы взять звезду. Пусть однажды сгоревшую, но не потухшую окончательно.
«А что будешь делать ты?».
Задаваться риторическими вопросами о будущем и искать работу, которая подходит больше, чем мюзикл с его закулисными интригами. Музыки нет, а просто стоять на сцене и повторять слова – это не репетиция, в данном конкретном случае. Потому-то состав пока свободно разгуливает по городу, занимаясь каждый своим делом. Когда настанет время подняться на сцену…
Да, когда это случится, всем будет несладко. И враждующим сторонам, и тем, кто будет наблюдать за разворачивающимся конфликтом.
Вряд ли Ромуальд упустит возможность проехаться по талантам напарника.
Вряд ли он сам станет терпеть оскорбления.
Вряд ли из этого столкновения получится что-то хорошее. Лучше не загадывать наперёд, но готовиться к тому, что все страшные мифы о конкуренции в шоу-бизнесе развернутся перед ним, как на ладони, став реальными перспективами.
– Но ты не трусливая сучка, делающая лужу при малейшей опасности, – произнёс Илайя, усмехаясь.
Он вспоминал годы, проведённые в доме тётки. Своё прежнее окружение, друзей, противников, которые до статуса настоящих врагов, пожалуй, порядочно не дотягивали, слишком мелкие шавки, чтобы обращать на них внимание. Пусть они не носили громкого имени, не имели веса в музыкальном бизнесе и не рассекали по городу на дорогих машинах, однако они тоже умели поставлять неприятности, начиная от мелких пакостей, заканчивая реальными проблемами. Вот тогда-то Агата и начинала причитать о незавидной доле, что рано или поздно настигнет родственника. Тогда поймёт, о чём ему мудрые люди говорили, но будет уже поздно.
«А мне уголовник в семье не нужен. Да и не выживешь ты в тюрьме».
Ну да, конечно…
После воспоминаний о родном доме процент жалости в мыслях стремительно пошёл на убыль. Какого бы хрена ему думать о посторонних, когда нужно стараться, в первую очередь, для себя. Какую выгоду он получит, отказавшись от роли? Похлопывание по плечу, снисходительный взгляд от Ромуальда, несмешливую ухмылку и шёпот: «умница, мальчик»? Пусть такую благодарность за содействие засунет себе в задницу.
В жизни выпадает не так много счастливых шансов. Упуская каждый из них или отказываясь в пользу страждущих, можно рано или поздно прийти к выводу, что лимит исчерпан, больше подарков в программе не предусмотрено. И где они все? Отданы в чужие руки. Благодарность вряд ли последует. Сначала, на стадии, когда у него будут выклянчивать роль, должность или ещё что-то, имеющее ценность, обещания о благодарности посыплются в промышленном масштабе, а потом он обнаружит себя, стоящим за прилавком секс-шопа или присовывающим какому-нибудь изголодавшемуся по вниманию педику. Зачем? Да в попытке заработать побольше.
Он будет конченым дебилом, если откажется от роли, где в перспективе маячат деньги, слава и карьера. Откажется не по объективным причинам, а потому, что внезапно накрыло приступом жалости и сочувствия, которого к нему самому никто никогда особо не испытывал. Что ж, настало время платить по счетам. Стоп! Да ведь он никому не должен. Это ему многие задолжали.
По сути, он никогда не чувствовал себя комфортно и уютно. Его всю жизнь окружала мерзкая нервозность, а ненависть со стороны человека, находящегося поблизости… За примером далеко ходить не нужно было. Тётка не питала к нему симпатии, даже если говорила обратное, не уставая повторять, что заботится о нём. Своеобразно, не находя должного подхода, но заботится. Тут хотелось сказать, что она даже не пробовала искать, а любви особой не питала по множеству причин. Хотя бы потому, что племянник был мужского пола. Естественно, что женщина, обиженная на весь род мужской, считала, что и племянник вырастет дерьмом. О том, что надо прикладывать усилия к воспитанию, она не думала или просто с самого начала, как только сестра скинула на неё обузу, приняла решение: в её жизни ничего не изменилось. Илайя – невидимка. Плевать на его разбитые колени, на губу или нос, из которых кровь натекает в раковину. А, нет, извините. Здесь она выходила из себя. Визжала, что он изгваздал раковину, вновь подставив рожу под удар, а не мог решить конфликт миром.
Интересно, а она сама пробовала разговаривать с тем, кто горит желанием размазать её по стенке? И как? Удачно?
Тётушка, да вы никак в страничках своего дамского дрочь-чтива потерялись, а в реальность давно не выбирались. Фапайте дальше, умиляйтесь своим альфа-мужикам и их тупым сучкам, которые истерят и падают в обморок каждый раз, когда их настигает опасность.
Нет, определённо, когда накрывало порывом сентиментальности и размышлениями о том, что есть на свете кандидатуры достойнее, следовало моментально вспомнить о родном доме. Пробудить в Илайе ненависть и неприятие эти картины детства умудрялись в кратчайшие сроки. Безотказное средство. Такое же безотказное, как его шлюховатая кузина, мечтавшая о любви, рыдающая над песнями Джулиана и армии, подобных ему, будто бы клонированных мальчиков с обложки, но трахавшаяся со всеми, кто более или менее вписывался в понятие «милый». Милых было немало, чужая невинность и брезгливость девушку веселили.
Илайя допускал мысль, что его брезгливость и зашкаливающая разборчивость к связям, родились именно на почве постоянного общения с родственницей, что была не намного старше, но в сексуальном плане куда просвещённее. Когда Агаты не наблюдалось в пределах дома, она запросто притаскивала туда очередного милого и отправляла Илайю прогуляться. Не сказать, что он ожесточённо сопротивлялся, устраивал баррикады и отстаивал своё право на пребывание в тех стенах. Даже если изначально планировал нечто подобное, чужие разговоры с применением грязных словечек, охи-стоны и прочие не слишком приятные звуки, доносившиеся через хлипкие стены, заставляли его испытывать чувство неловкости, граничащего с омерзением.
Работала девушка на совесть. Так, что не спасала даже максимальная громкость в наушниках.
Если бы за свою «деятельность» кузина брала деньги, а не трудилась из любви к искусству, они были бы миллионерами. Возможно, стоило это практиковать. Возможно, большое количество бумажек с водяными знаками стало бы универсальным антидепрессантом, превратив Агату в самую милую на свете тётушку.
Когда Илайя думал, что однажды его везение в мелочах закончится, и придётся возвращаться в родной городок, настроение стремительно портилось. Чтобы этого не произошло, следовало держаться за роль зубами, ногтями. Хватать и не отпускать до последнего. Плевать на то, что к предложению прилагается мерзкий напарник, шипящий что-то там о грядущих неприятностях. Плевать на осознание, что это не только сотрясание воздуха, но и реальная перспектива.
Он – не нежный цветок. Он живучий чертополох, способный приспособиться к любым условиям. Он выживет, выстоит и заставит врагов отступить.
Он справится.
Он ведь не малолетняя фанатка Джулиана, забивающая себе голову сентиментальными мыслями и отчаянно сочувствующая, а в перерывах дрочащая на гей-порно. У него нет причин – проникаться мотивами этой парочки и отходить в сторону, когда речь идёт о его собственном благополучии и дальнейшей жизни. То ли серой и унылой, то ли насыщенной, в которой найдётся место для поклонников таланта, стремительного взлёта и закрепления на вершине, а не падения вниз. Он добьётся успеха, и никто ему не помешает. Должен сделать это хотя бы из принципа, чтобы доказать окружающим и себе: может. На самом деле, может. А тётушка Агата, жаждавшая увидеть его в полосатой одежде, пусть пожалеет, что когда-то сомневалась в способностях и талантах племянника.
Пока что он не давал о себе знать и склонялся к мысли, что в дальнейшем продолжит придерживаться выбранной линии. Это несложно. Как ни странно, порвать родственные связи иногда бывает очень легко, один взмах руки, и всё заканчивается, будто никогда не было.
Единственной, с кем он продолжал поддерживать отношения, оставалась мать, но их общение проходило на уровне неких официальных отчётов. Сухие письма с перечислением немногочисленных перемен в жизни, а затем осведомление о её жизни, заметка о наилучших пожеланиях. И… Просто нажми «Отправить». Вот и всё общение. Вот и самый близкий на свете человек. Запредельно близкий, чего уж там.
Никто из них не настаивал на развитии отношений, не пытался наладить контакт, потерянный в детстве. Илайя допускал мысль, что мать теперь относится к нему теплее потому, что он продемонстрировал самостоятельность. Она больше не давала ему денег, он не просил.
Он не знал наверняка, но подозревал, что отчима такое положение вещей обрадовало безмерно. Агата как-то говорила, что все мужики уроды, и этот – не исключение. Кажется, они с сестрой тогда поднимали в общении денежный вопрос.
Илайя никогда не спрашивал ни у матери, ни у тётки напрямую, но… Впрочем, какой бы ответ не последовал, в правдивости его можно было усомниться. Тётушка могла солгать, равно, как и мать. Одна очернить, вторая постараться спасти чужую репутацию. В глазах Илайи отчим реабилитации не подвергался, поскольку изначально поставил условие об отсутствии на территории его дома детей от прежнего брака. По всему выходило, что не будь в их семье запасного аэродрома в лице Агаты, отправился бы юный Аркетт в приют, а потом скитался по приёмным семьям. Отличная перспектива… Мама умеет делать правильный выбор.
– Да, – прошептал он.
И только тогда понял, что Челси внимательно вглядывается в его лицо, стоя рядом и уперев одну ладонь в бок. Вторую она подняла вверх, чтобы рука находилась на уровне глаз Илайи, несколько раз щёлкнула пальцами, но, видимо, безуспешно.
– Что именно да? – поинтересовалась госпожа продюсер.
Челси давно разрешила обращаться к ней по имени, и Илайя обеими руками поддерживал идею неформального общения, но в мыслях нет-нет, да проскальзывало нечто такое. То госпожа генерал, поскольку Челси, в его представлении, вполне вписывалась в подобную характеристику, то леди – великий продюсер. С этим тоже спорить не приходилось. Не великий, само собой, но продюсер и достаточно умелый.
– А ты задавала вопрос?
Илайя помотал головой, стараясь окончательно отогнать от себя многочисленные мысли. О результатах непрофессионального исследования чужой жизни, о родных, близких и не очень. О роли, разумеется, тоже. Этот пункт стоило поставить на переднюю позицию. Впрочем, они все были связаны между собой. Одно с другим, ничего отвлечённого.
– Спросила, не уснул ли ты с открытыми глазами, – усмехнулась Челси.
Илайя перевёл взгляд на запястье, на массивный браслет, его украшавший. Деревянный, кажется.
Странное чувство. И нет, не в браслете дело. Абсурдно думать, что в нём. Просто небольшой акцент на деталях, чтобы слегка упорядочить мысли.
Он только что размышлял о том, насколько похожи между собой брат с сестрой. При своей полярно разной внешности внутренне они одинаковы. Единая начинка, единые качества личности и характера. Разве что у Челси немногим больше жизненного опыта, и она ведёт себя сдержаннее. Но если они процентов на девяносто восемь похожи, почему отношение к ним разное? К Челси он испытывает безграничное уважение и готов выслушивать указания, которые она раздаёт. Он искренне симпатизирует ей, как человеку. Стоит заговорить о Ромуальде, как моментально накрывает волной бешенства. К нему уважения нет вовсе, и если он скажет белое, Илайя начнёт настаивать на превосходстве чёрного.
Дело в несчастной паре процентов?
Дело в Джулиане, подсказывало подсознание. При иных обстоятельствах и отсутствии борьбы за роль, вы бы вообще никак не контактировали.
Это было бы здорово, рассуждал Илайя.
Подсознание поддакивало.
– А я ответил…
– Да. Так, правда, умеешь?
– Нет, просто задумался. Сильно.
– И о чём?
– Наставник, оставьте мне немного личного пространства, – усмехнулся Илайя, потянув с волос резинку.
Она всё равно ничего не сдерживала, пряди то и дело выбивались из хвоста. Потому особого смысла эти действия с волосами не несли.
Илайя спрятал её в карман толстовки, наброшенной поверх рубашки.
– Окей, – протянула Челси. – Личное пространство трогать не буду. Тогда давай обсудим то, что может волновать нас обоих.
– Мои сегодняшние косяки?
– Это тоже, – Челси оперлась обеими руками на стол и потянулась к телефону, видимо, чтобы посмотреть время, раз уж место часов на запястье занял браслет. – Но есть ещё кое-что, о чём нам до сих пор не довелось поговорить. Думаю, встреча с Ромуальдом не сорвалась, и вы всё же пересеклись с ним. Во всяком случае, я видела его машину, когда она въезжала на стоянку.
– У тебя зрение, как у орла, – хмыкнул Илайя, опустившись на подлокотник кресла.
– А ещё уши, как у слона. И они жаждут получить отчёт.
– Я знаю твоего брата.
– Это не новость. Я удивилась бы, услышав обратное утверждение.
– Речь немного не о том.
– То есть? – Челси прищурилась.
– Нам доводилось сталкиваться прежде, и нельзя сказать, что та встреча прошла лучше этой. Как ни крути, мы выходим на единый итог. Вражда, жизнь на ножах и стремление выдавить неугодного актёра из состава, заменив его своим кандидатом.
Челси с трудом подавила прилив любопытства относительно происходящего и обстоятельств первой встречи, о которой Илайя сказал вскользь, не раскрывая подробностей. Он кинул приманку, понял, что рыбка клюнула, а потом резко дёрнул вверх. Судя по тому, насколько задумчивым выглядел в этот момент, подробностями делиться он не собирался.
Челси ломала голову над тем, где могла состояться встреча. Не в пределах секс-шопа же, правда? Вряд ли Ромуальд мог туда заглянуть, а потом устроить скандал. Определённо, нет. Тогда где? Когда? При каких обстоятельствах? Не только столкнулись, но и поссориться умудрились.
Загадочно.
– Но ты же не собираешься отказываться от роли?
– Не поверишь, но буквально несколько минут назад размышлял именно об этом.
– А? – Челси вскинула бровь.
– Однако немного подумал и решил, что данная идея стала результатом временного помутнения рассудка.
– Вот такая позиция мне нравится больше.
– Мне неожиданно тоже.
– Иногда меня посещает мысль о том, что кое-кто подходит на роль моего брата намного сильнее, чем Ромуальд.
– Знаешь, если я правильно понял намёк, то твоя кандидатура на роль сестры мне тоже импонирует сильнее, нежели то, что было в реальности.
– У тебя есть сестра? Впервые слышу.
– Кузина, – пояснил Илайя. – Но поскольку меня воспитывала тётка, можно сказать, что я воспринимал их в качестве родных матери и сестры. Впрочем, сейчас я общаюсь только с настоящей матерью, а с ними – нет.
– Пожалуй, не буду спрашивать, почему.
– Пожалуй, не стоит.
Челси усмехнулась и вновь воздержалась от наводящих вопросов, поскольку понимала, что услышит историю достаточно распространённую, но не слишком радостную. О родственных взаимоотношениях иногда можно слагать легенды, и не всегда в радостном ключе.
– На сегодня я свободен? – спросил Илайя, оторвавшись от созерцания носков ботильонов собеседницы.
– Да, – кивнула Челси. – Свободен. Не буду тебя больше мучить.
– И хвалить сегодня тоже.
– Вот. Ты уже сам разбираешься, когда всё сделал правильно, а когда облажался. Надеюсь, такое безответственное поведение не повторится.
– Не повторится, – хмыкнул он. – Пока.
– Верю. До следующей встречи.
Она помахала ему рукой, разблокировала телефон и явно настроилась на разговор с кем-то. Вполне возможно, что с отцом. Челси недавно говорила, что работа над мюзиклом обещает продолжиться, поскольку заявленный композитор, наконец, пошёл на поправку и, вполне возможно, в ближайшее время возьмётся за исполнение своих прямых обязанностей. Вообще-то Челси необходимость затягивать с работой порядком напрягала, но она старалась найти положительные стороны во всём. Даже в подобных происшествиях.
Пусть из-за временного выхода из строя одной из ключевых фигур приходится немного повременить с реализацией задуманных планов, зато есть возможность подтянуть вокал своего протеже. А это дорогого стоит. Когда они с Ромуальдом окажутся на одной сцене, Илайя не ударит в грязь лицом. Он может спеть не лучше, но уж точно не сделает это хуже партнёра по сцене.
Оставив Челси в одиночестве, Илайя вышел в коридор, несколько секунд простоял на месте, стараясь окончательно избавиться от паутины липких воспоминаний, связанных с его прошлым, как далёким, так и относительно недавним. После чего направился к выходу. Прихватить куртку и поехать домой, предаваясь там бессмысленной, но чертовски приятной лени. После сегодняшних провалов в плане работы с голосом ему отчаянно хотелось побыть в одиночестве и не портить себе настроение окончательно, муссируя и обсасывая те события, что вызывали неприятие и отторжение. Жаль, что за девятнадцать лет жизни не научился создавать в голове полный вакуум.
Приказ поднять руки вверх прозвучал так внезапно, что Илайя, погружённый в свои мысли, от неожиданности шарахнулся назад. Не успел правильно переставить ноги и грохнулся на пол, больно ударившись при падении копчиком. Зашипел от вспышки кратковременной боли и скривился, подумав, что он может быть несказанно везучим человеком в представлении других, не будучи таковым в реальности, но иногда и та удачливость, что отсыпана ему, даёт сбои. После чего происходят такие вот неприятности, как сегодня. Сначала бесконечный поток размышлений, а вслед за ним ещё и эпичное падение на задницу посреди чужой прихожей, больше походившей на зал музея. Такой же огромной и необъятной.
