Текст книги "Bittersweet (СИ)"
Автор книги: Dita von Lanz
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 53 страниц)
Ромуальд оказался на редкость пунктуальным человеком. На ожидание его не пришлось потратить огромное количество времени, постоянно посматривая на часы, надеясь, если не на появление, то хотя бы на повторный звонок, периодически пережимая горло собственным попыткам набрать номер и задать интересующие вопросы.
Звонок в дверь не вверг Прим в состояние шока. Она посмотрела в зеркало, вновь поправила волосы, провела пальцем по уголку рта, стирая излишки помады. Поправила полы халата, после чего отправилась открывать. За дверью, как и ожидалось, обнаружился Ромуальд. Стоял, сложив руки на груди, особой радости от встречи не изображал. Короткий халат, открывающий отличный обзор на бёдра, должного впечатления на него не произвёл.
– Привет, – Прим улыбнулась, отмечая и то, что посетитель наведался к ней с пустыми руками.
Ни цветов, ни подарков, ни даже паршивого напитка, способного перевести деловое общение в разряд неформального, создав некую атмосферу.
– И тебе, – Ромуальд хмыкнул.
Угол рта дёрнулся вверх, но стремительно опустился, давая понять, что особого настроения на продуктивное общение со стороны этого человека не последует. Он вовсе не планировал превращать встречу в свидание, ставя перед собой иные задачи.
И два слова, ласкающие слух, это мягкое, невозможное, практически нереальное «счастье моё»…
Сейчас это высказывание больше походило на издевательство, нежели на слова, произнесённые от души.
– Будем разговаривать на пороге или пригласишь зайти в квартиру? – спросил почти нежно.
– Проходи, – Прим пожала плечами, позволяя Ромуальду переступить через порог.
Он не придавал особого значения условиям, в которых обитала коллега. Снял обувь и сразу же направился в гостиную, не притормозив ни на секунду, не обвёл помещение взглядом.
Собственно, к Примроуз интереса проявлял столько же.
– Будешь что-нибудь? – Прим решила взять на себя роль радушной хозяйки, которая рада любому гостю, независимо от того, насколько он галантен.
– Нет. Я не для этого приехал.
– А для чего? – Примроуз устроилась на краю дивана, сложила руки на груди, закинула ногу на ногу.
Ромуальд стоял, прислонившись к стене, внимательно смотрел на потенциальную собеседницу, но обрисовывать свои интересы не торопился. Ждал первого шага от Прим. Она тоже выжидала подходящей ситуации, примерно понимая, о чём может думать Ромуальд, каких объяснений ждать.
Правда, это казалось немного нереальным.
Прим знала, что Илайя не делится своими проблемами и переживаниями с Ромуальдом, всячески ограждая его от своих забот. То ли потому, что придерживается мнения – помощи не последует, то ли по причине недоверия, то ли из показного благородства и стремления доказать, насколько он независим. Со всеми неприятностями разберётся самостоятельно, в содействии со стороны не нуждается. Мужчина всё-таки, хотя большую часть времени об этом благополучно забывает, ложась под продюсерского сына.
Впрочем, кого этим удивишь в мире шоу-бизнеса? Здесь это так же привычно, как дышать. Едва ли не стиль жизни, потому глупо рассуждать о неправильности, ненормальности и прочих факторах, к которым нередко прибегают те или иные личности. Стандартный такой шоу-бизнес, ради попадания в который любая мышка, независимо от пола, готова ознакомиться с техникой глубокого минета, пожертвовав без особых сожалений принципами, невинностью – если таковая имелась в наличии – да и вообще всем, что найдётся в арсенале. Они готовы жизнь свою на кон выставить, только бы им позволили заглянуть в роскошный мир, доселе неизвестный.
– Если твои мозги, озадаченные поиском спонсора, способного открыть новые горизонты, не атрофировались окончательно, думаю, сама догадаешься, что могло привести меня в этот дом.
– Не догадалась.
– Оставь его в покое.
– Кого именно?
– Илайю.
– Понятия не имею, о чём ты, – Прим усмехнулась и принялась перекладывать письма и газеты, лежавшие на столике. – Какое отношение он имеет ко всему происходящему? У нас не сложилось дружеское общение – это общеизвестный факт, но обвинять меня в чём-то…
– Не все мужчины тащатся от конченых идиоток.
– К чему это?
Ромуальд оттолкнулся от стены, подошёл к столику, разделявшему их, оперся на него обеими ладонями. Наклонился предельно близко и улыбнулся радушно. Выражение его лица получилось откровенно очаровательным, способным сбить с толку кого угодно, если не ждёшь от человека подвоха. Вот только глаза оставались равнодушными, даже холодными. Посмотрев в них однажды, нереально было заподозрить данного человека в умении проявлять человеческие чувства, характеризующиеся определением «тёплые». Отмороженный моральный урод, не имеющий представления о дружбе, любви и стремлении позаботиться о другом человеке.
– Не обязательно примерять на себя эту маску, чтобы привлечь моё внимание. Я не тащусь от дебилок, которые притворно хлопают глазами, постоянно поглаживают по плечу и заявляют, что без своих мужчин ничего бы добиться не сумели. Мне нравится равноправие в отношениях, а не превознесение партнёра и принижение собственной значимости. Можешь не принимать к сведению, это не слишком важная информация.
Он вновь улыбнулся, только теперь гораздо радушнее, нежели прежде, да и лёд, ранее мелькавший в глазах, начал подтаивать. Теперь Прим вновь видела перед собой того человека, которого собиралась соблазнить. Не слишком умного, не слишком опасного. Просто глуповатый наследник музыкальной империи, нуждающийся в крепкой руке.
– Зачем ты мне это говоришь? – спросила тихо, приложив палец к его губам и медленно проводя по ним.
Сопротивления не встретила. Ромуальд не противился, никаких претензий более не высказывал, принимая действия коллеги, как должное.
– Чтобы знала.
– А что же Аркетт?
– Не обязательно донимать его этими письмами. Не согласна?
– Но это весело.
– Чем?
– Приятно смотреть на его растерянность и неуверенность. Кажется, если скинуть ему подобное послание непосредственно перед выходом на сцену, он окончательно растеряется, забудет все слова и поставит себя в неловкое положение, сорвав всё представление. Конечно, за такие действия его никто по голове не погладит и не похвалит. Думаю, в следующем сезоне стоит попробовать провернуть нечто подобное. Возможно, что через некоторое время продюсеры задумаются – нужен ли им актёр, от которого нет никакой пользы?
– И ты так просто говоришь мне об этом?
– Мне стоит опасаться?
– Нет.
– У меня сложилось определённое впечатление о ваших отношениях.
– Например?
– Ну, например, что это абсолютно не серьёзное чувство, а нечто такое, что больше подходит под категорию временных развлечений. Возможно, некая попытка забыться.
– Забыться?
– Джулиан Ормонт. Трагедия, связанная с его именем. Только не говори, что между вами сложились исключительно братские отношения. Все же понимают, что они от таковых были далеки. Когда Джулиана не стало, утешение появилось само собой, в лице этого парня. Скажешь, что я ошибаюсь?
– Интересная теория, – заметил Ромуальд, ничего не подтверждая, но и не доказывая с пеной у рта своё видение ситуации.
– По сути, в роли утешителя может быть любой человек. Не считаешь?
– На свою кандидатуру намекаешь?
– Говорю открыто и не пытаюсь изображать показную невинность, как это делают некоторые.
– А есть ли резон менять одного человека на другого? – усмехнулся Ромуальд.
– Можешь проверить.
– Прямо сейчас?
– Да, – Прим выдохнула это, практически соприкасаясь своим ртом с губами Ромуальда.
Она бы и поцеловала его, если бы не сомнения, что подобные действия не одобрены.
– И что ты мне способна предложить?
– Многое.
– Неужели?
– Сомневаешься? – Прим улыбнулась. – Не стоит. Лучше не трать время на разговоры, а проверь.
– Хорошо, – усмехнулся Ромуальд, сокращая то мизерное расстояние, что оставалось между ними и прижимаясь к губам актрисы.
В принципе, ничего необычного в поцелуе, как и следовало ожидать, не наблюдалось. Он перецеловал приличное количество человек в своей жизни, потому удивить чем-то его было просто нереально, хоть завязывай языком черенок вишенки, хоть не завязывай, а решающую роль всё-таки играли эмоции, а не умения, навыки, наличие или отсутствие серёжки пирсинга в языке. Привкус помады его тоже не вгонял в ступор. Он был столь же привычен и не нов, как послевкусие от блеска. В школьные годы Ромуальд узнал вкусы обоих косметических средств, не сказать, что теперь они изменились радикально. Не сказать, что Примроуз так уж фантастически целовалась, чтобы думать об этом поцелуе вечность, не выбрасывая из головы никогда. И вовсе не потому, что она женщина. С девушками это тоже могло быть настолько офигенно, что больше ни о чём думать не получается. Ромуальд без труда вспоминал несколько примеров, но Примроуз в эту категорию точно не входила. Она целовалась старательно, но это походило именно на специальную постановку, на стремление понравиться, а не на реальную страсть, о которой она тут пыталась говорить.
– Не хочешь поиграть? – спросила тихо.
– Например?
– В преступление и наказание, – Прим усмехнулась. – Я совершила плохой поступок, не так ли? Может, не стоит оставлять это без внимания?
– И что ты предлагаешь?
– Накажи меня, – выдала с придыханием.
– Ты по BDSM загоняешься? – Ромуальд вскинул бровь.
– Я – нет, а вот ты, кажется, вполне.
– С чего ты взяла?
– Видела, как ты покупал стек. Скажешь, что этого не было, или не будем отказываться от своих действий? И на ком же опробовал? Неужели на своей нежной принцессе? Никогда бы не подумала, что он такой развратный.
– Хочешь, чтобы я на тебе тот же стек опробовал?
– Нет. У меня иное предложение.
– А конкретнее?
– Идём, – произнесла Прим, стирая свою помаду с губ Ромуальда.
Он послушно последовал за Примроуз, понимая, что дело принимает куда более интересный оборот, нежели это представлялось с самого начала. Во всяком случае, девушку точно несёт куда-то не туда. Но так даже забавнее, красочнее, чем в его первоначальной задумке.
Иное предложение представляло собой не что иное, как плётку, лежавшую прямо на туалетном столике, рядом с самыми разнообразными косметическими средствами и сенсором. Прим швырнула её Ромуальду, вероятно представляя, что он сейчас превратится в заботливого доминанта, будет нежен и аккуратен со своей партнёршей, после чего они придут к выводу, что их тандем – идеален во всём.
Прим, наверное, думала, что он не помнит, ради чего пришёл. И пара слов об Илайе в самом начале разговора была не более чем отговоркой, но он-то знал истинную причину визита и собственные цели.
Что ж, если она действительно рассчитывала на нечто подобное, то ожидания её не оправдались, а получили опровержение.
На первых порах Ромуальд и, правда, старался быть нежным, усыпляя чужую бдительность. Не применял плётку по прямому назначению – нанося удары – вместо этого только водил её хвостами по коже, позволяя Прим привыкнуть к таким прикосновениям. Говоря откровенно, он понятия не имел, насколько это приятно или отвратительно, да и узнавать не собирался, потому что в его руках плётка должна была стать не источником странного, несколько извращённого удовольствия, а, скорее наказанием и той вещью, что причинит боль.
Прим благополучно пропустила момент, когда настроение Ромуальда изменилось, и от того коварного соблазнителя, готового отправить Аркетта на все четыре стороны, не осталось и следа. Во взгляде вновь появился холод, ладонь сильнее перехватила рукоятку, а прикосновения плети из ласкающих превратились в самые болезненные, до отвращения. Плечо через ткань обожгло болью, и Примроуз вскрикнула. На мгновение ей показалось, что хвосты разорвали кожу, и ткань сейчас пропитывается кровью.
– Какого чёрта?! Что ты себе позволяешь?!
– Вот и я хотел бы задать тот же вопрос, – усмехнулся Ромуальд, вновь размахиваясь и нанося очередной удар.
Прим отшатнулась назад, немного не рассчитала и спланировала с пуфика вниз. Она сидела на полу, широко расставив ноги, упираясь ладонями в пол, халат сполз с одного плеча. Наверное, могло показаться, что поза вышла провокационной, но ничего эротичного в этом зрелище не проглядывало.
Плеть вновь рассекла воздух, приземляясь как раз на обнажившееся плечо…
Примроуз не могла точно сказать, как долго это продолжалось, она вообще потеряла счёт времени, понимая, что здорово просчиталась, совершив подобный поступок. Сначала оступилась, решив встретиться с Ромуальдом на территории своего дома, потом – когда собственноручно вложила в его руки ту вещь, от которой теперь страдала. Ромуальд не слышал, как она просила его остановиться, оставаясь глухим к её просьбам. Он ухватил её за ворот халата, рванув на себя и отшвырнув к кровати. Приземление получилось мягким, но Прим всё равно всхлипнула. Тело горело огнём, казалось, что по нему не просто плёткой прошлись, а содрали заживо кожу, и ныне воздух прикасается не к внешним покровам, а непосредственно к мясу.
По щекам катились слёзы, макияж из идеального превратился в отвратительную маску с размазанной тушью, и помадой, которая теперь наверняка смотрелась, как кровавая рана на некогда безупречном лице.
Примроуз ничего не говорила, она могла только кричать или лепетать, прося остановиться, но Ромуальд отказывался слушать. Зато его речь была продуманной и ясно давала понять, что планы относительно уничтожения Аркетта лучше позабыть, подобно страшному сну и никогда к ним не возвращаться. Даже не допускать мыслей об этом и уж точно – стоит отказаться от уверенности в правильности утверждения, гласящего, что шлюха должна умереть, потому что шлюха здесь только одна. И это не Илайя.
– Прекрати! – Примроуз сорвалась на фальцет, услышав, как Ромуальд вновь размахивается, намереваясь ударить.
Закрыла лицо руками и всхлипнула.
– Надеюсь, свою точку зрения я объяснил доходчиво, – усмехнулся Ромуальд, прижав рукоять плётки к подбородку Прим и заставляя запрокинуть голову.
Ответа не последовало. Примроуз дрожала, а дар речи её временно покинул. На фоне недавних событий её колотило в беззвучной истерике. Подрагивающие пальцы провели по коже. Примроуз была уверена, что на подушечках останутся алые следы, но Ромуальд действовал пусть жестоко, но осторожно. Никаких ран, только покраснения, которые, несомненно, уже через пару часов исчезнут. И никому не докажешь, что это действительно было избиение, а не постельные эксперименты.
Не дождавшись ответной реплики, Ромуальд вышел из комнаты, прихватив с собой плётку. Ванную долго искать не пришлось. Ромуальд швырнул плеть в раковину, пустил воду и несколько раз шумно выдохнул, только потом потянулся к воде, набирая полную пригоршню, старательно смывая с губ не стёртые до конца остатки косметического средства и воспоминания о прикосновении, которое показалось ему не совсем пресным, скорее отвратительным, как и сама личность партнёрши по сцене.
– Идиотка, – выплюнул с отвращением и покинул ванную, оставив воду включённой.
Направляясь к выходу, он всё-таки соизволил заглянуть в спальню. Примроуз продолжала сидеть на кровати, обхватив себя руками. Волосы растрепались, пояс на халате окончательно разошёлся. Макияж размазался основательно, но девушка не придавала этому значения. Она вновь водила пальцами по плечам, желая удостовериться, что на коже нет ран.
– Не пытайся трогать того, кем я дорожу. Держись от него как можно дальше и, прежде чем набирать очередную угрозу, подумай несколько раз, потому как за это можно дорого поплатиться, – произнёс равнодушным тоном.
– Ты чокнутый садист.
– Может быть. Но я хотя бы не пытаюсь запрыгнуть на первого встречного, и это плюс к карме.
– Думаешь, что победил в этом противостоянии? – спросила Прим, не оборачиваясь, но ощущая тяжёлый взгляд на затылке.
– Пытаешься угрожать мне? Не стоит. И строить козни у меня за спиной тоже не нужно. Может, со стороны создаётся впечатление, что мы с Челси не особо ладим, но когда возникает необходимость, она на моей стороне. Не надейся избавиться от Илайи. Он был в этом мюзикле с самого начала и останется там до тех пор, пока ему этого хочется. А вот ты вылетишь на улицу и будешь торговать там собой, ожидая недалёкого недоумка, который подарит тебе безбедную сказочную жизнь. Жди, Роззи, жди. Вдруг случится чудо, и найдётся идиот, который не поймёт, чего от него хотят.
– Таких идиотов море.
– Не стоит недооценивать мужчин.
– Как и женщин. Я отомщу тебе. Обещаю. Это ты вылетишь из мюзикла, как пробка из бутылки.
– Ну-ну, – протянул Ромуальд. – Буду с нетерпением ждать этого момента.
После чего удалился. Стук двери в прихожей оповестил о том, что гость покинул квартиру.
Прим осталась в одиночестве.
И зарыдала.
========== 47. ==========
Soundtrack: Terminal Choice – Keine macht (feat. Mina Harker); Amaranthe – Dead drop cynical
– Молодец! Ромуальд, мать твою, когда ты научишься включать мозги, прежде чем решишь сделать что-либо?!
– Спасибо за тёплый приём, – хрипло выдал Ромуальд, потирая щёку, по которой его основательно приложили кипой газет, сложенных в аккуратную стопку.
После стремительно швырнули эту подборку на стол, давая возможность самостоятельно ознакомиться с предоставленными материалами.
– Думаешь, это я должна тебя благодарить за подобный подарок?
– Ты вообще ничего говорить не должна.
– Ромуальд!
– Что?
– Зачем ты это сделал? Я просто не понимаю. И вряд ли сумею понять, даже если ты мне в подробностях распишешь каждый пункт своего плана. Нет, разумеется, если бы скандалы подобного плана были включены в пиар-программу, я бы слова против не сказала, но концепция отношений между актёрами мюзикла заключена в ином. Теперь каждая собака будет орать о скандале между тобой и этой сучкой…
– Вот видишь, ты сама называешь её сучкой. Какие ко мне претензии?
Челси тяжело вздохнула и одарила брата тяжёлым взглядом. Разговор не ладился с самого начала, а новость, принесённая с утра, основательно подпортила настроение. Сезон благополучно завершился, мюзикл зарекомендовал себя в лучшем виде, компания планировала повторное заключение контрактов со всем составом, но тут на прилавки свалились газеты, содержащие откровенное интервью Примроуз Флеминг.
Кричащие заголовки, очередная сенсация.
Один из главных героев, милый, прекрасный и невозможно романтичный Ромуальд Эган на самом деле далёк от своего сценического образа и не имеет ничего общего с ним. Напротив, он ужасен, бесчеловечен и не терпит конкуренции. Поняв, что на первый план выходит другой актёр – то есть, актриса – он решил разрешить конфликт средневековыми методами. В ход пошло насилие, угрозы и обещание превратить жизнь несчастной девушки в ад.
Не стоит дарить любовь подобным людям. Они её не заслуживают.
– Если бы она ограничилась только этими статьями, – Челси запустила ладонь в волосы, дёрнув их основательно, стараясь отвлечься от многообразия мыслей, в которых убивала Ромуальда за преподнесение такого подарка. – Она выступит в ток-шоу и продолжит тебя топить. Ты знаешь нашу чёртову Америку. И я её знаю. Домохозяйки готовы жрать любую историю, замешанную на насилии, а потом носить на руках гордую, непобедимую деву, которая смогла наказать мучителя. Пара слезинок в уголках глаз, несколько смятых платков на столешнице, и наша знакомая моментально превращается в жертву, а ты становишься маньяком. Итог? Протест, бойкот, билеты, оставшиеся нераспроданными. Взлёт Прим. А ты идёшь на дно. Понимаешь?
– Естественно, – Ромуальд кивнул и покрутил в пальцах зажигалку, явно принадлежащую Барри. – Но я не мог поступить иначе.
– Ромуальд…
Челси едва не простонала имя брата. Прикрыла лицо ладонью и покачала головой.
Нет, он неисправим. Он никогда не станет знаменитым стратегом. Он слишком вспыльчив и эмоционален. Планирование – не его стезя. К сожалению.
– Я не считаю свой поступок ошибкой.
– Почему я узнаю обо всём последней? Почему ты не можешь советоваться со мной…
– По той же причине, по которой и ты не спрашиваешь моего мнения.
– Например?
– Сказать Илайе, что купила его ролью – это здравое решение? Правда? Да не смеши меня, сестрёнка. Окажись я таким товаром, не удержался бы и врезал доброй госпоже продюсеру, наплевав на половую принадлежность.
– Ты уже это сделал, только не со мной, а с партнёршей по сцене.
– Челси?
– Что?
– Скажи честно, если перед тобой возникнет дилемма: отомстить за человека, которым дорожишь и оставить всё, как есть, наплевав на происходящее, что ты выберешь? Давай даже внесём некоторую определённость. Не просто человек из массовки, а максимально тебе родной и близкий. Например, если какая-нибудь тварь покусится на жизнь Флинта. Что ты сделаешь? Сядешь в сторонке и будешь до последнего ждать развязки? Не попытаешься повлиять на того, кто отравляет ему жизнь?
– Это не тот случай.
– Почему?
– Флинт мой сын, и я, будучи его матерью…
– Разумеется. Родственные связи. Ты оправдаешь свою заботу именно ими. Я же сделаю ставку на любовь и, как всегда, окажусь в числе неудачников, обречённых на поражение в противостоянии. Прим можно стучать по экрану, набирая свои сообщения, а мне следует игнорировать эти послания. Так?
– Да. Илайя не обращал на них внимания…
– Знаешь, он и на мои действия не обращал внимания. Напомнить, во что это вылилось? Я знаю, чем оборачивается безнаказанность. Когда ты понимаешь, что в твоих руках сосредоточилась власть, хочется постоянно получать доказательства этого. Удачи подстёгивают к дальнейшим действиям, и я не удивлюсь, узнав, что за сообщением, которое ты прочитала, последовало бы очередное нападение, а то и реальное убийство. Нанять киллера? Вполне в её стиле.
– Полагаешь?
– Тебе никогда не понять девушку, думающую не головой, а тем, что у неё между ног. У вас разные методы достижения целей и разные представления о правилах поведения в обществе. Вряд ли ты выходила замуж за Барри, мечтая, что он приведёт тебя к славе, а после выполнения миссии внезапно свалит на все четыре стороны, ну, или сдохнет, освободив от своей персоны.
– А она?
– Она мне отвратительна. Она беспринципная блядь, и этим всё сказано.
– Ромуальд, не стоит…
– Что я опять не так сказал? – зажигалка полетела в сторону, соприкоснувшись со столешницей с грохотом. – Может, мне стоило помочь ей в осуществлении задуманного? Может, следовало взять на себя роль доброй феи и трахнуть в самое ближайшее время, а потом притащить в семью и заявить, что отныне эта сука станет нашей родственницей? Женщин ведь нельзя оскорблять. Нельзя бить их плёткой, которую они сами вкладывают в твою руку. Можно только заглядывать им в рот и слушать, не возражая, как они поливают грязью тех, кто тебе дорог. Мне надолго хватит воспоминаний о том, как всё складывалось в ситуации с Джулианом. Я не хочу повторения этого сценария. Я не хочу терять, а она способна на многое…
– Ты преувеличиваешь.
– А ты недооцениваешь.
– Но теперь в газетах…
– И в шоу. Я знаю. Слышал. Лучше скажи мне, как так получилось? Не ты ли контролируешь всё, что связано с мюзиклом? Разве не ты устанавливаешь, какая информация проходит в прессу, а какая так и остаётся на уровне закулисных интриг? Как получилось, что газеты орут обо мне-садисте, а ты узнаёшь об этом непосредственно из публикаций, а не сама пускаешь материал на первые полосы?
– Не знаю! Ромуальд, я не знаю, как это произошло и почему. Именно это меня и угнетает, если ты не понял. Информация прошла мимо меня и вылилась в поток грязи, который нам не расхлебать. А это значит, что в компании завелась какая-то крыса.
– Или не крыса?
– Что ты имеешь в виду?
– Кто ещё имеет отношение к мюзиклу? Напомни мне, а?
– Нет, – Челси отрицательно покачала головой. – Бред. Этого не может быть.
– С чего ты решила?
– Я знаю. Этого достаточно.
– Она не тупая. А Эйден – не святой. Всегда есть тот, кто поведётся на длинные ноги, особенно если они так призывно раздвинуты.
– Он любит маму.
– Что не мешало ему трахать посторонних девиц время от времени. И если я…
– Не смей так говорить об отце!
Голос Челси звучал до ужаса истерично, балансируя где-то на грани верхних нот, а ладонь сама собой припечатала Ромуальду по лицу. Он будто бы не заметил этой пощёчины, продолжая доказывать собственную точку зрения.
– Но это правда.
– Ты думаешь, что он способен утопить собственного сына ради какой-то шлюхи? Ты, правда…
– Он и тебя способен утопить, если понадобится. Но только ты продолжишь верить, что у него крылья за спиной, а над головой нимб. Будто никогда не замечала, какое дерьмо, по сути, наш отец. Прости, но мы смотрим на него с разных позиций. Если для тебя этот человек – герой и прототип принца, то для меня он – моральный урод. В детстве, может, я любил обоих родителей и хотел быть важным человеком в их жизни, теперь я на что-то подобное не рассчитываю. И не удивлюсь, если окажусь прав.
– Отец не мог.
– Спроси у него. Проверим.
– Но он должен понимать…
– Ты никогда не слышала удивительных историй, о том, как престарелые ловеласы теряют голову от таких вот сук, готовых им петь в уши желаемые сказки? Хвалить, постоянно подчёркивая их значимость, облизывать и уверять в неповторимости, желанности, огромной привязанности. Сама говорила, что ради роли сотни и тысячи мальчиков и девочек откажутся от принципов и пойдут на любые жертвы. Тут особо жертвовать нечем. О том, что такое кровь на простыне, она забыла лет десять назад.
– Ей тогда было двенадцать, – пробормотала Челси на автомате.
– Тогда и забыла, – хмыкнул Ромуальд. – Сомневаюсь, что она хотя бы до четырнадцати дотянула. Только с годами у таких ставки растут. Сначала подобные девочки подставляются за шоколадки, билеты в кино и поход в кафе, а потом за роли, шубки, машины и прочие блага. Но при этом гордо именуют себя стервами, роскошными женщинами и идеалом любого мужчины, хотя, суть их остаётся прежней – шлюхи обыкновенные.
– В твою голову приходят поистине сумасшедшие идеи.
– Может быть. Если предположение окажется ошибочным, готов признать это и извиниться, но пока у меня имеется только один вариант. Тем более… Скажи, ты веришь фактам, написанным в статьях? Реально думаешь, что её популярность растёт? Большая часть поклонников мюзикла не вспомнят, кем является эта девушка. Они любят меня, они любят Илайю. Это тебе любой интернет-опрос подтвердит без труда. Примроуз – бесплатное приложение к нам обоим, которое жаждет оказаться на гребне успеха, но вынуждено довольствоваться объедками. Она не назвала реальную причину угроз, превратив меня в садиста и морального импотента в глазах публики. Думаешь, ей бы стали сочувствовать, поведай она правду о тех угрозах, что сама рассылала?
– Вполне возможно.
– Проверим?
– То есть?
– Устрой мне пресс-конференцию. Она хочет войны? Так зачем отказывать девушке в исполнении желания. Я скажу журналистам правду и, если понадобится, покину основной состав мюзикла, продемонстрировав тем самым, что за эту роль не держусь. Мне нет смысла угрожать какой-то жертве аборта только потому, что она в чём-то меня обошла. Все знают, что не обошла. При всём желании не сумеет. У неё слабая фанатская база, а у меня – вполне достойная. Но если они отвернутся, я не стану жалеть.
– И что ты скажешь на этой пресс-конференции?
– Я ведь уже сказал. Правду.
– Тогда вся концепция пойдёт на дно.
– Которая?
– Ваши отношения. Ты ведь поведаешь о них, верно? И как потом опровергать слова одного из актёров? Говорить, что все скандалы – результат продвижения с помощью чёрного пиара? Публика искренне верит, что ты любишь представителей обоих полов, а Аркетт – асексуален. В этом его шарм, одна из наиболее привлекательных черт. Когда откроется правда, вас достанут вопросами об отношениях. Никакого спокойствия, постоянное: «Мистер Эган, пару слов…».
– Ты хочешь опровержения или нет?
– Хочу.
– В таком случае, почему бы не ответить согласием? Создаёшь дополнительные проблемы.
– Он может отказаться.
– А ты планируешь совместную пресс-конференцию?
– Если появится такая возможность, я не откажусь, пусть даже…
– Что?
– Я чувствую, что это обернётся крахом. Для нас всех. Для тебя. Для меня. Для Илайи. Для людей, работавших над мюзиклом. Он превратится в скандальное явление, обрастёт морем слухов, больше не будет интересовать зрителей, тогда…
– Честное имя брата или успех постановки?
– Толпа всё равно тебя растерзает.
– Плевать. Их мнение меня не волнует. Что касается интервью. Я понимаю, что это риск, и не факт, что он себя оправдает. Могу поставить на карту репутацию и проиграть, окончательно утопив корабль под названием «постановка», а могу залатать пробоину, которую нанесла ему Прим своими откровениями. Попытаться.
– Я должна буду…
– Не смей этого делать.
– Ты ведь не знаешь, что именно.
– Говорить отцу. Я прав?
– Да.
– Не говори. Удержи это в секрете. Самостоятельно организуй мне выступление. Когда это интервью выльется на первые полосы, и правда откроется, посмотришь на реакцию отца. В зависимости от того, что он скажет, будешь решать: стоит мне приниматься за написание речи с извинениями, или эта участь выпадет тебе?
Ромуальд поднялся из-за стола и несколько секунд просто стоял на месте, пристально глядя в лицо сестре. Челси сомневалась в правильности своих возможных поступков. Это было заметно по переменам в лице, по складке, пролегавшей между бровей, поджатым губам и нервозности.
Несчастная пуговица на пиджаке, которой к концу аудиенции грозились свернуть шею, как минимум, вырвав с мясом.
– Хорошо, – ответила Челси, выдохнув с шумом. – Не знаю, почему так поступаю, но прислушаюсь к твоим словам. Держим всё в секрете непосредственно до момента встречи с журналистами, потом смотрим, куда нас вытянет это признание, и действуем по обстоятельствам.
– Я буду жалкой тварью в их глазах, – усмехнулся Ромуальд. – Ничтожеством и моральным уродом. Но меня это не волнует.
– Это вполне может загубить твою карьеру.
– Какая разница?
– Неужели совершенно не переживаешь?
– Ответить честно? Я не планировал продлевать контракт на второй сезон. Мне хватило одного. Больше не хочу.
– А Илайя?
– Одно решение на двоих.
– Думаешь, вас отпустили бы так просто?
– Контракт, сестрёнка. Всё по контракту. А ты не заставишь нас подписать его повторно, если, конечно, не приставишь к затылку пистолет. Но, боюсь, и это не поможет. Достаточно обратиться к адвокату, чтобы он нашёл пару лазеек и освободил обоих от повинности. По сути, я ничем не рискую. Пресс-конференция – это прощальная точка в моей пьесе.
– Проект успешен.
– Я не тщеславен. Кому нужно переживать, так это «Эган Медиа-групп». Их работникам стоит озадачиться поиском актёров на замену, а не мне.
– Маленькая месть семье?
