Текст книги "Bittersweet (СИ)"

Автор книги: Dita von Lanz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 53 страниц)

К тому же, скрывать там было нечего. Как наглядно продемонстрировала практика, все уже давно поняли, что разворачивается у них на глазах. Челси, так однозначно поняла. Она вполне могла поведать родителям или мужу. Она не обещала хранить тайну, замолкая каждый раз, когда родители проявляют интерес к событиям в жизни младшего сына. Однако Челси прожжённой сплетницей не была.

Вопрос – знают ли родители? – оставался открытым, но Ромуальда практически не беспокоил. В конечном итоге, он никогда не прислушивался к их мнению в данном вопросе, полагаясь исключительно на собственные размышления и умозаключения. После истории с Джулианом мнение родителей совершенно перестало его интересовать. Он понял, что спрашивать у них совета не станет никогда и ни за что. Даже если они пообещают приплатить за возможность сунуть нос в его личную жизнь.

– Думаешь, они следят за твоими передвижениями? – поинтересовался Илайя, рассматривая дорогу.

Он сомневался в целесообразности подобного поступка, но Ромуальд продолжал настаивать именно на таком распределении. Пришлось вновь сесть за руль и ехать, надеясь, что старые знания не померкли и не стёрлись из памяти окончательно, следовательно, этот вечер они действительно проведут так, как запланировал Ромуальд, а не так, как может случиться, если навыки вылетели из головы. Илайе нравилось находиться на водительском месте, но мысли о стоимости чужой машины и столь неоправданный риск вселяли в него страхи, культивировали неуверенность. Он ехал достаточно медленно, и Ромуальд как-то в процессе пошутил, что к утру они доберутся до дома.

После чего предложил собственную кандидатуру в качестве персонального инструктора, а машину в качестве средства для тренировок. Илайя думал недолго. Согласился.

Если во время отдыха на курорте он постоянно подвергался атаке сомнений и старался по возможности ограничить совместное времяпрепровождение во избежание всякого рода недоразумений, то теперь уже не опасался оставаться наедине с Ромуальдом. Напротив, это было приятно, к тому же он оказался куда более снисходительным к чужим промахам владельцем транспортного средства, нежели его предшественник, опасавшийся малейшей царапины. Впрочем, неудивительно. Тим тогда откровенно признавался, что родители его повесят, если увидят разбитую фару, примятую дверцу или ещё что-нибудь подобное.

– Думаю, – усмехнулся Ромуальд. – Они вполне могут это организовать. Такое у них развлечение в жизни. Особенно у матери, конечно, если в этот вечер она не занята играми с внуком.

– И как ты справляешься с тотальным контролем?

– Просто плюю на него. По правде сказать, в ближайшее время я собираюсь покупать себе отдельное жильё. Мне легче дышится, когда я нахожусь на расстоянии от своей семьи. Не могу сказать, что они отвратительные люди. В определённой степени я люблю их, но есть вещи, к которым мне хотелось бы ограничить их доступ. Мои предпочтения. Независимо от сферы, в которой я делаю выбор. Мне хочется чувствовать себя свободным, действительно взрослым и самостоятельным. Сюда мне пришлось переселиться по определённой причине… Ты знаешь, – произнёс Ромуальд.

Илайя согласно кивнул. Даже если бы не знал, догадаться было несложно. Само собой разумеющееся умозаключение.

Ромуальд не мог продолжать жить в квартире, которую делил на двоих с Джулианом, поскольку многое напоминало о его присутствии. Избавляясь от призраков прошлого, он прощался с совместными воспоминаниями, вычёркивал из памяти мысли о комнатах, в которых они спорили или же, напротив, говорили друг другу приятные слова, занимались сексом или же просто лежали на одной кровати, храня молчание. Ромуальд начинал новую жизнь и надеялся, что кто-то сделает то же самое в его квартире, но в отличие от предшественника почувствует себя счастливым в этих стенах.

Ему хотелось в это верить.

– Мы могли бы…

– Что? – Илайя удивленно посмотрел в сторону Ромуальда.

Это «мы», произнесённое им, придало определённую окраску словам, будто он уже признавал факт наличия отношений, а не временного увлечения, которое стремительно началось и могло столь же стремительно прекратить своё существование. Илайя постарался сделать вид, будто удивление было кратковременным, и вновь сосредоточился на дороге, они подъезжали непосредственно к дому.

– Если ты не посчитаешь решение глупым, конечно.

– Для того чтобы посчитать или не посчитать его таковым, мне не мешало бы узнать, что именно от меня требуется.

Илайя хмыкнул, хотя это больше походило на попытку замаскировать внутренние сомнения под неудачную остроту, а не на действительно саркастическое отношение к словам, произнесённым Ромуальдом.

– Мы могли бы поискать квартиру вместе.

Илайя порадовался, что к моменту произнесения этой фразы успел припарковаться, потому что в противном случае не справился бы с управлением и врезался в какое-нибудь наиболее привлекательное для него дерево. Нет, эти слова не поставили его в тупик. Стоило Ромуальду сказать «мы», как в голове моментально пронеслась такая мысль. Но это были только догадки, когда они превратились в факты, стало сложнее их воспринимать, поскольку…

Да, это было невероятно сложно – представить, что он внезапно собирает все свои вещи и переезжает. Не просто бросает старое место жительства, а отправляется в интересное, неведомое ему прежде путешествие под названием «совместное проживание».

Разумеется, он не в лесу вырос, с другими людьми прежде сосуществовал под одной крышей, но это были родственники. Близкие, дальние – не важно. Несмотря на степень родства, они все являлись носителями той же крови, а Ромуальд… Илайя сначала выбрал формулировку – «чужой человек», однако тут же от неё отказался. Назвать Ромуальда совсем уж чужим не получалось.

Внутренний голос пытался воззвать к разуму, напомнив, что это крайне отчаянный поступок – связываться с человеком, которого знаешь всего лишь несколько месяцев, и на первых порах жил с ним в состоянии войны. Но тут же дополнял доводы замечанием, что риск – дело благородное, и однажды стремление сделать нечто, дабы в дальнейшем не жалеть об упущенном шансе, сыграло решающую роль в формировании жизненных событий. Сейчас Илайя тоже мог рискнуть, не ломая голову над вариантами вежливого отказа с типичным блеянием человека, не умеющего признавать истинные желания. Очередные доводы о возможном столкновении характеров или полной несовместимости в быту, или… При необходимости можно было придумать множество таких проблем, осложняющих жизнь.

Но он потребности в отказе не испытывал.

– Просто заняться выбором её и осмотром? Или попробовать жить вместе? – решил уточнить, предварительно осадив себя.

Ромуальд мог вкладывать в слова иной смысл, а он отчего-то первым делом подумал о предложении съехаться.

«Может, подсознательно хотелось?».

«Может».

Илайя согласился с внутренним голосом и едва не кивнул, подтверждая правдивость этой догадки.

– Жить вместе, – ответил Ромуальд. – Я не настаиваю и не тороплю с ответом. Не хочется думать, что подобными предложениями давлю на тебя.

– На меня так просто не надавишь, – напомнил Илайя.

– Не сомневаюсь. Просто… Подумай над моими словами.

– Хорошо.

– Спасибо, – Ромуальд улыбнулся.

– Полагаю, что смогу дать ответ в ближайшее время.

– Правда?

– Да. А пока давай займёмся ужином, раз уж приехали сюда исключительно ради него. Мне не терпится узнать, что за сюрприз меня ожидает в дальнейшем. Надеюсь, он не состоит из тандема мёртвых цветов и фруктов, размазанных по деревянному дну и несколько раз перебродивших, приправленных потенциальными источниками пожара?

– Какие сложности. Неужели нельзя сказать простым языком?

– В обычном виде эти составляющие преподносятся в любом романе и выдаются почему-то за идеальное свидание. Не смотри на меня так, Ромео. Тебя не воспитывала тётушка с острым недостатком любви в реальности, желающая восполнить его хотя бы книгами.

– Это несколько примитивно.

– Это очень примитивно, – усмехнулся Илайя. – А ещё в обязательную программу входят лимузин и роскошный номер в отеле. И рядом летают купидоны, мельтеша крылышками. Когда же выполнят работу, сидят, умильно подпирая пухлые щёчки. Такое чувство, что сейчас меня вырвет.

– Ты не романтичный.

– Я романтичный, но не люблю шаблоны.

– Именно поэтому тебя ожидает сюрприз иного рода.

– И никаких шампанского, ощипанных роз и свечей?

– Никаких.

– Премного благодарен.

– Признаться, меня такой сценарий тоже не вдохновляет, – заверил его Ромуальд. – Да, пожалуй, пора выходить из машины?

– Пожалуй, – согласился Илайя, открывая дверь и выбираясь на улицу.

========== 33. ==========

Soundtrack: Megaherz – Jagdzeit (Grendel remix)

Фонари в саду не горели. Перспектива быть обнаруженными во время передвижения по дорожке, усыпанной гравием, заговорщикам не грозила, и это немного успокаивало. Илайя шёл, прижимая к груди бумажный пакет, Ромуальд забрал себе два.

Судя по всему, идею с ужином он вынашивал давно и меню распланировал – тщательнее не бывает.

Илайя передвигался осторожно, стараясь не отставать от Ромуальда ни на шаг, поскольку в темноте ориентировался разве что на двойку по десятибалльной шкале. Ему доводилось бывать здесь прежде, но тогда он добирался разве что до границы сада. Факт существования гостевого дома Илайю не удивил, конечно; в таких владениях их наличие считалось явлением само собой разумеющимся, но вот местонахождение его оставалось загадкой. Вследствие чего Илайя опасался отстать от гида и потеряться, чтобы потом – по вечному закону подлости – попасть на глаза кому-нибудь из родственников Ромуальда. Поскольку он не хотел распространяться о своём пребывании здесь, то и подобные перспективы его не грели совершенно.

Пару раз он порывался протянуть ладонь вперёд и ухватить Ромуальда за рукав куртки, чтобы точно быть уверенным в его нахождении поблизости. Одёргивал себя только тем, что этот жест выглядит как настоящее ребячество, а он уже достаточно взрослый, чтобы ходить, ни за кого не цепляясь, будто в далёком детстве.

Гравий шуршал под ногами. На фоне этого Илайе пару раз показалось, что за ними идёт кто-то ещё, однако он с завидным постоянством отмахивался от неприятной мысли, стараясь не придумывать дополнительные кошмары. В конце концов, он не делает ничего плохого.

Не в этом дело, отвечал сам себе, мысленно тяжело вздыхая.

Основная проблема заключалась не в стремлении превратить визит в тайную вылазку, а в том, что ему не хотелось отправляться в общий дом и общаться с членами семьи Ромуальда. Они не были в представлении Илайи сущими монстрами, но этим вечером он предпочитал компанию Ромуальда, а не его сестры, матери или племянника. Не хотелось слушать разговоры о повседневных делах Эйдена или трудностях Симоны, с которыми она столкнулась во время общения с членами садоводческого клуба, в котором состояла много-много лет, а с недавних пор ещё и председательствовала. Не хотелось вновь вылавливать из тарелки машинку, попутно вытирая с лица суп, улыбаясь и лицемерно заявляя, что ничего страшного не случилось. Ему импонировало общество Ромуальда, разговор с ним, какие-то новые подробности жизни или рассуждения на отвлечённую тему. Как ни крути, а у них намечалось подобие свидания, а то и настоящее свидание, если принять во внимание вторую часть обещания. Пусть Илайя пока не знал, куда именно его пригласит Ромуальд, и как они проведут остаток вечера и ночи, но он понимал, что его не поставят к посудомоечной машине и не заставят натирать тарелки тряпкой до блеска. Они с Ромуальдом куда-то отправятся, и славно, что это будет не отель.

Составь Ромуальд такой план действий, выражение его лица изменилось бы ещё тогда, в машине, когда они только-только обсуждали возможные грани и оттенки романтических свиданий, которые можно считать удачными и не очень. Хотя бы на мгновение, но дыхание могло сбиться, а речь оборваться на полуслове. Ничего подобного. Ромуальд продолжал рассуждать о розах, шампанском и прочем без сожаления, словно они ему не нравились совершенно. Или не подходили в данной ситуации. В этом вопросе Илайя был с ним полностью солидарен.

По правде сказать, он склонялся к мысли, что сказал чистую правду. Он не чужд романтики, обеими руками «за», но только не столь приторной и примитивной, когда, приглашая на свидание, привозят в отель, кормят, угощают сладкой алкогольной шипучкой, несколько часов мочалят в разных позах и считают, что данная расстановка сил – идеальное свидание. Предел фантазии. Можно добавить сверху дорогой подарок, преподнесённый утром, что ещё сильнее будет походить на обмен. Ужин, подарки и повышенное внимание в обмен на сексуальные услуги. Шлюхи обойдутся дешевле, честное слово. Даже удобнее. Перед ними не придётся ничего разыгрывать.

Чем больше Илайя думал о подобной расстановке сил, тем сильнее убеждался в нецелесообразности этих действий. Пригласи его Ромуальд на свидание такого типа, он бы обиделся. Как, впрочем, и на предложение поужинать в ресторане. Ну, просто потому, что за время пребывания в Норвегии они успели посетить немалое количество заведений, будь то недорогие кафешки, бары прямо на вершинах трасс или же рестораны. В Лиллехаммере такого добра можно было отыскать на любой вкус и кошелёк, потому проблем с поиском новых мест туристы не испытывали, проводя вечера в разных местах.

Вновь идти по проторённой дорожке было проще простого, но интереса это не провоцировало.

Илайе не хотелось думать, что его пытаются купить. В вопросе взаимоотношений он был лишён меркантильных принципов. Здесь решающая роль отводилась именно общению по велению души, а не потому, что кто-то отчаянно жаждет получить каплю внимания, оттого готов отвалить приличную сумму денег. Илайя почувствовал бы себя обязанным, как уже было с отпуском.

Наверное, именно поэтому он выторговал себе право оплатить обратные билеты на поезд и перелёт не только себе, но и Ромуальду. Кроме того в тех самых кафе, ресторанах и барах расплачивался самостоятельно. Как возместить стоимость номера он не представлял. Двух чашек кофе по его меркам было недостаточно, потому в итоге он сделал то, чего изначально не планировал. В последний день пребывания в Лиллехаммере, когда они прогуливались по магазинам, разглядывая сувениры, Илайя не удержался и купил-таки Ромуальду свитер. Не с оленями. С традиционным рисунком – норвежскими звёздами, а потом пришёл в номер и долго отирался там, выбирая нужный момент, чтобы подсунуть презент в багаж. Об этом свитере они разговаривали позже. Ромуальду понравилось.

Видимо, именно после этого случая Ромуальда посетила мысль об ответном презенте, и он решил преподнести Илайе повязку на глаза. Его подарок, впрочем, отлично подходил под категорию «для двоих», поскольку наслаждаться ею предписывалось обоим. Одного обсуждения перспектив было достаточно для игры воображения, застолбившей себе место и не желавшей сдавать позиции. Пусть даже изначальное послание повергло Илайю в шок и заставило недоумённо посмотреть на экран, несколько раз перечитать послание в попытке понять, какие кружева на нём желают видеть. Только после получения письма с артом он окончательно разобрался в чужих фантазиях, с удивлением понимая, что разделяет их и готов подыгрывать. Его это заводило, будоражило воображение и не позволяло стремительно выбросить мысли о повязке и контроле со стороны Ромуальда. Конечно, у них всё проходило на пару уровней проще, нежели у тех, кто реально практиковал BDSM и получал от него удовольствие. Для них это было не стилем жизни, а игрой. Теперь, когда в руках у Илайи оказалась самая настоящая повязка, он представлял всё яснее, и предвкушение по гамме эмоций стало ярче.

Ромуальд перехватил оба пакета одной рукой, запустил ладонь в карман, нащупывая ключи, и в тот же момент притормозил. От стены отделился силуэт и направился в их сторону.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Ромуальд.

По голосу его было понятно, что он не слишком рад визиту. Илайя это чувство разделял, но быстро усмирил негодование, надеясь, что планы им не нарушат, а настроение не испортят.

– Видела, что твоя машина подъехала. Хотела удостовериться, что с тобой, правда, всё в порядке.

– Почему бы просто не поверить мне на слово?

– Потому что в отличие от большинства мужчин, мне известных, ты не начинаешь стенать и охать, когда с тобой что-то случается. Напротив, стараешься отделаться от посторонней помощи и всё делаешь по-своему. И, кстати говоря, в основной дом ты практически не заходишь, – произнесла Челси, подходя ближе.

Теперь она заметила Илайю, и он порадовался, что сад утопает в темноте, а не освещён многочисленными фонарями, поскольку наблюдать перекошенное лицо наставницы – если оно такое сейчас – не было никакого желания. Челси, кажется, удивилась, потому что новую фразу оборвала в самом начале, так и не высказав мысль относительно здоровья Ромуальда и его методах борьбы с недугами.

– Привет, – выдала радушно.

– Привет, – отозвался Илайя. – Я ненадолго.

– Мы ненадолго, – поправил Ромуальд. – Буквально на полчаса или немногим больше. Поужинаем и снова уедем.

– Далеко?

– Есть у нас один маршрут, – ответил уклончиво, не желая сдёргивать завесу тайны, чтобы не портить сюрприз заранее. – А насчёт родителей ты права. Туда я заходить не планировал.

Обрисовав в деталях ситуацию, Ромуальд прошёл мимо сестры, чтобы открыть дверь и не держать гостя на пороге долгое время. Пакеты он поставил на пол, занимаясь замочной скважиной, при этом продолжая вполуха слушать разговор Челси и Илайи. Крутился он преимущественно вокруг происшествия на репетиции. Челси задавала вопросы, Илайя покорно на них отвечал, продолжая демонстрировать сдержанность, но, к счастью, не скованность. Он не старался заискивать перед Челси, не срывался моментально на объяснение того, какими судьбами сам оказался здесь, заверяя, что в ближайшее время уберётся подальше, только бы не вызвать гнев госпожи продюсера на свою голову.

Ромуальду это несказанно нравилось, а ещё подтверждало теорию о независимости Илайи от чужого мнения. Когда он чего-то хочет, отрицательные прогнозы окружающих не способны повлиять на него.

Ромуальд не сомневался, что в момент знакомства Челси обрисовывала подопечному портрет брата в тёмных красках, уверяя, нет на свете человека хуже. Илайя принял полученные сведения к знанию, но ориентировался больше на собственное мнение, нежели на общественные характеристики.

Тут же, по аналогии, на ум приходила ситуация с Джулианом, относившимся к нему настороженно, будто девица, которую старательно стращают самым известным хулиганом в школе, а она верит всему, от первого до последнего слова. Умная девочка, но когда речь заходит о межличностных отношениях, мозги моментально расплавляются и превращаются в кисель, неспособный мыслить рационально. Только страх, порождённый многочисленными сплетнями.

Ромуальду сравнивать этих двоих не хотелось вовсе, потому он отогнал от себя мысли о проведении параллелей. Правда, в процессе отметил одну немаловажную деталь. В жизни ему частенько приходилось слышать о людях, подверженных выбору для себя пар определённого типажа. Говорили, что это свойственно всем. Его пример данную теорию опровергал. Да и не только его, но Ромуальд впервые настолько ясно осознал, что многие, выдаваемые за народную мудрость слова – это глупость полнейшая. Ориентироваться всё же следует на собственные ощущения, а не на стереотипы.

На этой мысли дверь ему поддалась, пропуская внутрь. Ромуальд щёлкнул выключателем, прихожую озарил яркий свет. Подумал немного и включил свет на улице, чтобы Илайя смог разглядеть выражение лица собеседницы. Оно нисколько не изменилось, Челси ухмылялась так, словно давно обо всём догадалась. Это в её глазах и прочитывалось без труда.

– Знаешь, куда вы поедете? – спросила, вновь спрятав руки в карманы куртки.

– Нет, – ответил Илайя. – Есть предположения?

Его действительно интересовало, насколько Ромуальд постоянен в своих предпочтениях относительно свиданий и методов ухаживания. Вероятность услышать от Челси пару-тройку вариантов напрягала, потому что это могло значить только одно. Не особо Ромуальд напрягается ради своих возможных пассий, просто юзает по кругу проверенные методы и радуется, если они работают.

Когда случаются осечки, машет рукой и заявляет о небольшом уровне желания достичь именно этой цели.

– Ни одного, – усмехнулась Челси. – В этом плане мой брат непредсказуем, потому сложно предположить, что именно он собирается делать. Надеюсь, вы хорошо проведёте время.

– А, может, это деловая поездка?

– В чём я сильно сомневаюсь. Ладно, удаляюсь. Передай Ромуальду, что он может быть спокоен. Родители к нему с вопросами не нагрянут, я об этом позабочусь.

Она провела ладонями по рукавам куртки, растирая их, после чего действительно направилась в сторону основного строения, чьи огни были видны даже здесь.

Илайя проводил Челси взглядом и пошёл к дому, где его уже ждал Ромуальд.

В прихожей стянул куртку, подхватил последний пакет с продуктами. Долго гадать, где находится кухня, не пришлось, поскольку Ромуальд уже занимался домашними делами, раскладывал покупки в холодильник, оставляя часть на столе. Кажется, действительно собирался готовить ужин, а не придумывал более или менее жизнеспособный предлог, чтобы заманить Илайю к себе домой. Стоило признать, что он ответил бы согласием, независимо от того, как прозвучит предложение: завуалировано или открытым текстом. Но Ромуальд не планировал задерживаться здесь надолго. Из этого следовало, что на уме у него что-то иное, не только сидение в четырёх стенах, демонстрация собственных кулинарных талантов и последующая попытка уложить партнёра по сцене в постель.

– Здесь и, правда, довольно уютно, – согласился Илайя, остановившись в дверном проёме и складывая руки на груди. – Помочь тебе?

– Не стоит. Сам справляюсь.

– И всё-таки?

– Ты настаиваешь?

– Думаю, будет справедливо, если я слегка сэкономлю наше время. Мне действительно нетрудно сделать пару движений ножом, почистив что-нибудь, нарезав. В общем, что предложишь, то и буду делать. Могу продемонстрировать небольшую часть своих навыков и приготовить омлет по-японски. Как думаешь, заняться им? Или ты не любишь это блюдо?

– С ним долго возиться.

– Я повожусь, – усмехнулся Илайя, наблюдая за Ромуальдом, что-то помешивавшим в кастрюле.

Кажется, это был соус. И притом весьма аппетитный соус, если судить по запаху.

Не встретив сопротивления и попыток отговорить его от решительных действий, Илайя занялся приготовлением обещанного блюда. Его жесты были уверенными, руки не тряслись под чужим взглядом, хотя Ромуальд не упускал возможности посмотреть, что и как Илайя делает. Это было наблюдением заинтересованного человека, а не стремлением сделать так, чтобы венчик вывалился из рук, миска перевернулась, заливая брюки повара яично-винной смесью. Кажется, ещё несколько месяцев назад взгляды Ромуальда могли быть именно такими. Впрочем, Илайя в этом плане то же количество времени назад отвечал бы ему аналогичными взорами, желая провести лезвием по пальцу, взвыв на всю кухню. Впрочем, тогда они и заниматься приготовлением ужина совместными усилиями не стали, поскольку это было достаточно рискованное решение – допускать врага к своей тарелке. Теперь всё смотрелось органично, картинка не казалась постановочной, и процесс совместного приготовления еды приносил удовольствие.

Когда с приготовлением омлета было покончено, а основному блюду требовалось ещё около получаса до готовности, Илайя отправился осматривать гостевой дом, не в одиночестве, а вместе с гидом. В который раз он убедился, что здесь, на самом деле, очень уютно. Лучше, чем в основном строении, ориентированном, по большей части, на демонстрацию благосостояния. Там оформлением дизайна занималось старшее поколение, здесь Ромуальд успел всё подогнать под собственные потребности и вкусы. Илайя в ходе этой небольшой экскурсии с удивлением отмечал, что ему очень многое нравится и представляется очень близким. Он без труда представлял свою жизнь в подобных комнатах, ему было уютно, а общая атмосфера не давила на мозг, создавая впечатление музейной выставки, где ни к чему нельзя прикасаться.

В спальне было много книг. Они не только стояли на полках, но и разместились на столе, небольшая стопка лежала на полу. Разноцветные корешки, многочисленные имена авторов. Современники и классики. Чуть приспущенное одеяло, бледно-жёлтое с «отпечатками» ярких красно-оранжевых кленовых листьев. К ним хотелось прикоснуться, чтобы убедиться: реальны или нет?

– Здесь немного не прибрано, – заметил Ромуальд, не смутившись, просто констатировав факт. – Потому кажется, что я ограбил библиотеку и свалил трофеи перед кроватью.

– Мне нравится, – заверил его Илайя, проходя внутрь помещения, опускаясь на корточки и проводя пальцами по корешкам книг.

Здесь было многое из того, что он уже прочитал, не меньшее количество того, что пока только значилось в списке, предложенном к прочтению. Ещё одно удивительное совпадение. Ромуальд точно не мог знать, какие именно книги читает партнёр по сцене, поскольку об этом списке они никогда не заговаривали, хотя о литературе периодически речь в их общении заходила.

Ромуальд наблюдал за действиями Илайи и непроизвольно улыбнулся. Кажется, то, что он не успел прибраться утром, сыграло только на руку. Илайя любил книги, их обилие в этой комнате его привлекало, притянув к себе пристальное внимание.

Впервые за долгое время он находил свою спальню максимально привлекательной, а не безликой и пустой.

Ужинали они тоже здесь, а не в кухне, как планировалось изначально, устроившись не за столом, а прямо на полу.

Относительно своих кулинарных талантов Ромуальд тоже не обманул.

Возможно, даже несколько принизил, сказав, что неплохо готовит, поскольку готовил он замечательно. Вообще-то до последнего Илайя в правдивости данного утверждения сомневался, подозревая, что по прибытии сюда его накормят чем-нибудь из серии «быстро, просто, минимум затрат». Нарежут кособоких бутербродов или подсунут яичницу, немного подгоревшую, с противно растекающимся по сковородке желтком. Подозрения не подтвердились.

– Если хочешь, можешь чего-нибудь выпить, – произнёс Ромуальд.

– А ты?

– Мне нельзя.

– Мы всё-таки едем куда-то?

– Несомненно.

– Тогда я тоже воздержусь.

– Почему?

– Хочется помнить всё в мельчайших деталях, – усмехнулся Илайя, взяв в руки салфетку. – На трезвую голову события воспринимаются ярче и острее.

– Только не говори потом, что я не предлагал.

– Меня ожидает что-то страшное?

– Возможно, – уклончиво ответил Ромуальд.

– Например?

– Немного терпения, и сам всё увидишь.

– Умеешь ты нагнетать атмосферу.

– Талант не пропьёшь.

– Это точно. Кстати, о талантах. Спасибо за чудесный ужин.

– Половина заслуги лежит на тебе, так что благодарить особо не за что.

На губах Ромуальда появилась улыбка, получившая аналогичный ответ. Ромуальд пристально смотрел в глаза напротив. Илайя улыбался, слегка приподнимая уголки рта, в глазах его блестели смешинки-крапинки. Он не выдержал первым, опустив голову и засмеявшись тому, насколько серьёзной получается беседа на абсолютно несерьёзную тему. Ромуальд засмеялся тоже, но по другой причине, стараясь замаскировать за этим действием собственные мысли и ощущения, временно вытеснить их из головы и не думать о том, что Илайя находится рядом с ним, в его собственной комнате, а не в пропахшей пылью, пудрой и прочими косметическими хреновинами гримёрке. Он сидит рядом, не выглядит настороженным, смеётся и наблюдает за действиями напарника исподтишка, словно подсознательно чего-то ожидая.

Едва ли можно было сделать этот вечер ещё более уютным и романтичным. Илайе нравилась сама атмосфера дома и комнаты, в котором они сейчас находились, ему импонировало общество собеседника. Это было идеальное сочетание, идеальный же баланс. Его затягивало, а не отталкивало от подобных посиделок. Ему казалось, что ещё чуть-чуть, и у него впервые в жизни запылают уши, он почувствует себя неловко и вместо того, чтобы по привычке ответить, не задумываясь, начнёт заикаться, не представляя, как будет выглядеть его предложение отказаться от задуманного, отложить поездку и никуда не выбираться за пределы дома. Останавливало лишь осознание, что со стороны это будет выглядеть, как попытка навязать своё внимание, граничащее с предложением себя.

О, да, Ромео. Я хочу в твою постель. Не столь важно, будет у меня на глазах повязка, или мы обойдёмся без неё. Просто…

Просто хотелось, и он скрывал это за смехом, за улыбками и за предложением помочь с тарелками. Ромуальд заверил, что посудомоечная машина со всем отлично справится, потому особой помощи там не нужно. Илайя однако решил, что с пребыванием в одной комнате пора завязывать, собрал посуду и свалил на кухню, где включил воду и пару раз провёл влажной ладонью по лицу.

Никогда прежде он не оглядывался на общественное мнение и не стремился подстраиваться под него, теперь же внезапно осознавал, что…

Ему не хотелось, чтобы это выглядело меркантильным порывом. Не хотелось, чтобы Ромуальд подумал, будто на него вешаются исключительно ради дальнейшего продвижения. Он ведь не просто коллега, а ещё и сын человека, организовавшего данный проект, взявшего на себя финансирование. Кажется, Илайю впервые за долгое время начало угнетать собственное происхождение, как и осознание, что иногда он жалеет, что не приходится родным сыном своему отчиму.

В противном случае его сложно было бы заподозрить в желании продвинуться вперёд в карьерном плане, подставляя задницу человеку, способному оказать содействие. Ну, во всяком случае, об этом могли подумать члены семьи Эган, если уже не подумали. По лицу Челси вполне прочитывалось, что она знает об отношениях, связывающих её протеже и её же брата. Осуждения особого Илайя не отметил, но неприятные мысли в голову закрадывались.

Приступ самобичевания накрыл его в самый неподходящий момент.

– Что-то случилось?

Вопрос, раздавшийся сзади, заставил Илайю вздрогнуть и обернуться. Кроме Ромуальда здесь никого быть не могло, потому неудивительно, что голос принадлежал именно ему, а не стороннему наблюдателю, решившему выдать своё присутствие.

– Как думаешь, мне стоит с этим покончить? – вопросом на вопрос ответил Илайя.

– С чем именно?

– С мюзиклом. Мне стоит отказаться от роли и уйти оттуда?

– Зачем?

– Чтобы со стороны не выглядеть типичной звёздой-однодневкой, которая заводит роман с партнёром по сцене ради пиара и дальнейшего продвижения за его счёт.