Текст книги "Bittersweet (СИ)"
Автор книги: Dita von Lanz
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 53 страниц)
Пока его мрачные фантазии оставались на совести разбушевавшегося воображения, решившего нагрузить хозяина порцией ужастиков. Естественно, что подобные сны не добавляли радостного предвкушения, не заставляли с восторгом ожидать момента, когда газеты напечатают новость о начале репетиций, а столкновения с Ромуальдом станут ежедневным ритуалом. Только тогда встречи будут уже не мимолётными, а основательными, отвернуться не получится, уйти – тоже. Один раз? Реально. Но убегать постоянно, демонстрируя отсутствие коммуникативных навыков и демонстрируя неприспособленность к работе в коллективе – это позор и признание собственного дилетантства. Становиться объектом насмешек Илайя не хотел. Для него по-прежнему на первом месте стоял вопрос победы в противостоянии, несмотря на то, что сама идея войны казалась ему бессмысленной. Илайя придерживался идеи поддержания нейтралитета, но его желания вряд ли разделял противник.
Илайя мучился от осознания, что не имеет возможности посоветоваться с кем-либо, рассказать о своих подозрениях. Вообще-то никто не отбирал у него телефон и не запрещал разговаривать с Челси, однако, как только в голову приходила эта идея, он моментально приказывал себе избавиться от нелепых мыслей и прекратить развивать в себе фобии. К тому же, Илайя не думал, что Челси внезапно проникнется этими подозрениями, приставит к нему охранника, отдав приказ следить днём и ночью. Вопросом безопасности следовало озаботиться самостоятельно, не втягивая посторонних людей, не распространяя на окружающих свою паранойю. Челси билась над превращением дилетанта в отличного исполнителя. Всё, что не входило в сферу этой деятельности, её не волновало.
Матери Илайя тоже ничего не говорил. Тип отношений, установившихся между ними, к предельной откровенности не располагал. Да и расстояние… Оно играло немалую роль. Крепкой связи не возникло раньше, когда они жили ближе друг к другу, сейчас отведённое время закончилось. Попытки наладить родственные отношения теперь казались чем-то нелепым.
Какая жалость, что эти люди ответственны за мой генетический код. Не так ли?
Кажется, прилив мизантропических настроений дал о себе знать в самый неподходящий момент.
Илайя стоял у окна и внимательно осматривал стоянку. Все автомобили, расположившиеся там, были ему знакомы, ничего подозрительного не наблюдалось. Ромуальд либо осторожничал, либо прекратил преследование и наблюдение.
С одной стороны, это добавляло остроты в жизнь, делая её похожей на детективный сериал с погонями, перестрелками, слежкой и прочими обязательными атрибутами, но вместе с тем заставляло изрядно понервничать. Илайе гораздо сильнее импонировала мирная жизнь, когда он мог не опасаться за каждый свой шаг.
Ромуальд устанавливал свои правила и не собирался отступать. Илайя готов был многое отдать за возможность узнать, что творится в голове напарника, но это относилось к категории невыполнимых задач. Затаиться и ждать, постоянно напоминая себе о том, что опасность может нагрянуть в любой момент, а потому расслабляться не стоит. Даже если стоянка пустует, а Ромуальд не хватает его за руки при встрече и не шипит угрожающим тоном, что своеволие должно быть наказано, это не является показателем начала перемирия и предвестником продуктивной совместной работы.
Задёрнув шторы, Илайя зажёг свет в гостиной, после чего решительно направился в прихожую, где уже несколько дней теснились мешки с мусором. Каждое утро он торжественно обещал себе вынести всё, но наступал новый день, он уносился по делам или просто так, поскольку пребывание в четырёх стенах действовало на нервы, а мусор так и оставался на месте. Пора наводить порядок, в конце концов, тем более что время на сортировку тратить не придётся, единственное, что от него требуется – раскидать всё по контейнерам, и вернуться домой. Натянув куртку, Илайя сунул в карман телефон и ключи от квартиры, подхватил пакеты и вышел из квартиры.
И Ромуальда так удачно нет. Вдруг…
Наверное, ему с самого начала следовало насторожиться, как только пришло осознание, что площадка, обычно залитая светом, сегодня радует непроглядной темнотой. Илайя постарался убедить себя, что это всего-навсего стечение обстоятельств, да и возвращаться обратно в обнимку с мусорными мешками было не с руки.
У мусорных баков Илайя никого не встретил, можно было выдохнуть с облегчением.
Однако, как всегда, на пути к счастью возникло одно мерзкое «но». По правде сказать, даже не одно, а несколько. В количестве трёх экземпляров. Они появились практически бесшумно, как тени и заняли наблюдательные позиции, старательно изображая простых бездельников, решивших прогуляться поздним вечером. В темноте блеснул огонёк, кто-то из них подкурил сигарету. Он находился в отдалении, в одиночестве, в то время как остальные два участника импровизированного спектакля стояли рядом, о чём-то негромко переговариваясь. Вполне возможно, что разрабатывали стратегию, надеясь уложить противника за считанные минуты, практически не замарав рук.
Илайе вспомнилась Агата с её нотациями и призывом любой конфликт разрешать исключительно мирными способами, с губ сам собой сорвался нервный смешок. Тётушка – наивная дамочка – почему-то считавшая племянника источником зла, но не представляющая, как могли развиваться события, начни он пытаться наладить переговоры вместо того, чтобы махать кулаками.
Несмотря на то, что мусор уже был распределён по контейнерам, Илайя продолжал стоять на месте, вполоборота, прикидывая, как стоит действовать, чтобы выйти из противостояния с минимальными потерями. Пространство под аркой, оккупированной тремя наблюдателями, освещалось слабо. Сюда долетал только тусклый свет от дальнего фонаря, тот, что был расположен непосредственно рядом с мусорными баками, сегодня был выведен из строя. То ли просто перегорел, а заменой никто не озаботился, то ли наблюдатели постарались. Вполне возможно, что Ромуальд находился где-то поблизости и видел, как его противник выходит из здания. Пока Илайя добрался непосредственно до контейнеров, фонарь испортили, и он вынужден был передвигаться в темноте.
Один, два, три.
Пора идти.
Он чувствовал, как двое из троих внимательно за ним наблюдают, третий стоит спиной, но, скорее всего, именно на него придётся первый удар. Развернуться стремительно, и впечатать кулак в лицо, в солнечное сплетение или ещё куда-нибудь. Бедные изнеженные мальчики от шоу-бизнеса, которым не довелось провести детство на улицах, неоднократно возвращаясь домой в слегка, а иногда не очень, помятом состоянии. Когда какой-нибудь конкурент-ублюдок решит избавиться от них подобным образом, они, конечно, ничего не поймут; будут скулить, лёжа на асфальте, зажимать рукавом дорогого кашемирового свитера разбитый нос и причитать, что это ошибка. Они никого не трогали, они милые и дружелюбные, не то, что люди, решившие на них напасть. А потом газеты напишут о том, как очередного нежного мальчика избили до полусмерти, и он отлёживается на больничной койке.
Какое счастье, что его, Илайи, детство прошло не в окружении гувернанток, чопорных дворецких и высоких отношений, потому что в противном случае, место избитого нежного мальчика занял бы он, а Ромуальд мог праздновать победу.
Проходя под аркой, он не замедлил шаг и не старался делать вид, будто планирует повернуть обратно, поскольку, таким образом, мог добиться только одного результата. Напороться на стену, а потом быть приложенным головой об этот монолит. За мусорными баками выходов не было, они расположились в тупике. Выход только один. Практически поравнявшись с человеком, стоявшим спиной к нему, Илайя потянулся, чтобы поправить волосы, заметил резкое движение, и тут же, воспользовавшись случаем, ударил противника локтем, понимая, что сделал всё правильно и рассчитал верно. Наблюдатели – непрофессиональные актёры – что так старательно изображали незаинтересованность его персоной, действительно пришли сюда ради одной цели. По его душу.
Неизвестно, что поручил им Ромуальд, то ли прикончить, то ли просто проучить, немного помяв бока, самую малость, чтобы припугнуть. Степень их стараний не имела для Илайи особого значения, он планировал сражаться в полную силу. Он не боялся ударов и вполне мог игнорировать боль от чужих ударов, но ему нереально не нравилась расстановка сил. Приходилось непрерывно наблюдать за действиями всех троих, а это было проблематично, поскольку один из них постоянно норовил отойти назад, оказавшись за спиной Илайи, а уж её-то открывать противнику запрещалось строго-настрого.
Перед Илайей поставили практически невыполнимую задачу. Для того чтобы не пропускать удары, ему требовалось максимально сконцентрировать внимание, но вместе с тем не стоило особенно напрягаться, потому что именно в таких ситуациях, когда стараешься ничего не упустить, совершается наибольшее количество ошибок. Его атаковали постоянно, старались перехватить за руку, или за ногу, чтобы затем дёрнуть за штанину и опрокинуть на землю, оттого приходилось действовать предельно быстро, чтобы не стать заложником сложившегося положения. Он сбил костяшки, довольно сильно ушиб колено, но при этом умудрился сломать нос одному из противников, отчего воздух заполнился тошнотворным запахом крови. В помещении он был бы намного насыщеннее, а потому, логично, что и тошноту провоцировал бы активнее.
Илайя отшвырнул от себя одного противника, а пока тот зажимал сломанный нос ладонями, стараясь остановить кровотечение, явно опешив от страстного и горячего приёма «принцессы», двое других продолжали наступление. Изловчившись, Илайя умудрился врезать одному из противников, вероятно, тому, что прикуривал сигарету, локтем и, не позволив отойти от этого удара, впечатал кулаком под дых, а потом ещё и коленом в пах, пусть даже это считалось приёмом женщин.
Женщин – не женщин… Какая разница? Оно болезненно всегда, при любых обстоятельствах.
Ударил лбом в переносицу, услышав звук ещё одного характерного хруста. Ринопластика массовая, бесплатно.
А, впрочем, чего они ожидали, когда шли бить его? Что он окажется интеллигентом в круглых очках, а-ля Гарри Поттер, и единственное, на что его хватит – это: «Здравствуйте. Я Илайя. Идите к чёрту»?
Ну, молодцы, что вообще подумали хоть о чём-то.
Он собирался стремительно проскочить мимо последнего из своих противников, но не успел, поскольку ладонь вцепилась ему в волосы с такой силой, будто в самое ближайшее время планировалось выдрать их все, а то и вместе со скальпом снять.
– Попался, сучонок.
Выдохнули, притягивая его ближе к себе.
Рывком заломили руки, отчего боль моментально прошила тело, и на секунду показалось, что их вывернули из плеча. На затылке, там, где изначально были прихвачены волосы, теперь, тоже ощущалась боль, а ушибленное колено и сбитые костяшки, ныне виделись незначительной платой за победу в противостоянии. Жаль, что он не сумел выиграть. Конечно, он старался и надеялся, что у него получится, но…
Илайя слышал тихий щелчок, и он был готов на что угодно поспорить, что сейчас у его горла окажется нечто плоское, холодное и острое. Нож? Бинго! Какая поразительная догадливость. Предчувствия его были верными на сто процентов, через мгновение к беззащитному горлу прижали холодную сталь. Слюна стала подозрительно солёной, почти вязкой. Страх, которого прежде не наблюдалось, протянул к нему руки. От прежних идей Илайя не отмахнулся, продолжая придерживаться мнения, что это всё – не более чем спектакль, срежиссированный Ромуальдом ради достижения определённых целей. Но как далеко готов зайти в своих театральных экспериментах начинающий мастер, желая добиться максимальной достоверности? Только погладит против шерсти или пойдёт до самого конца? Неужели ему так нужна эта роль? Неужели…
Почему для него принципиален Джулиан в качестве второго актёра основного состава? Да какая, собственно, разница? Судя по всему, Ромуальд плевать хотел на других людей, он будет беспокоиться только о собственном благополучии. Ну, ещё о благосостоянии Джулиана.
В горле стоял ком, не желающий двигаться ни назад, ни вперёд. Илайя постарался сглотнуть, и получилось это с огромным трудом. Ему казалось, что каждый новый вдох и выдох приближает его всё ближе к смерти, потому и дышать получалось через раз. Он не дёргался, понимая, что любое лишнее движение сыграет против него, и лезвие вполне способно начертить кровавую улыбку, бить противника – не вариант. Один удар, и нож действительно окажется вдавленным в его шею.
– Вот так, – услышал он удовлетворенный голос.
Лезвие всё же вжалось в кожу. Илайя чувствовал, как под напором рушится тонкая преграда. Натянутая до предела кожа расходится под действием острой стали, вниз стекает влажная, горячая дорожка. Если вдавить лезвие, то поток её усилится, польётся на рубашку, а потом…
Отлично.
Какая прекрасная перспектива – сдохнуть здесь, рядом с контейнерами для мусора. В его убийстве обвинят какого-нибудь бомжа, и тот сядет в тюрьму за действие, которого не совершал. Справедливость почти восторжествует.
Лезвие исчезло столь же стремительно, как и появилось, сознание обожгло двумя вспышками жгучей боли в плече. После чего преступник перестал сдерживать Илайю, толкнул на асфальт, не заботясь о приземлении. Сам же бросился через арку к выходу во двор, прихватив с собой обоих приятелей, которые к этому моменту уже очухались и с восторгом наблюдали за садистскими играми своего, более удачливого напарника. Реши кто-то из них всадить ему кулак в печень, а то и отплатить за разбитый нос, ответив тем же самым, Илайя не стал бы удивляться. Но они просто стояли и наблюдали, будто считали миссию выполненной, попутно дожидались условного знака.
Он ждать себя не заставил.
Илайя продолжал стоять на коленях, упираясь одной ладонью в асфальт, второй зажимая рану на плече, нанесённую уверенно, быстро и очень профессионально, когда дал знать о себе тот, чьё появление предрекалось с самого начала. Илайе не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, кого и какой знак он увидит в свете фар. Разумеется, его бесконечное наказание и счастливый мучитель, пришедший посмотреть на выполненное задание. Несомненно, он всё это время находился рядом, коротал время, бросал взгляд на часы, стараясь понять, сколько ещё предстоит томиться в укрытии перед выходом на сцену. Логично было предположить, что он подойдёт, ударит по рёбрам, а то и вовсе не поскупится на удар ногой в челюсть, а потом устроит подошву своего чёртового ботинка на груди поверженного врага и выскажет все свои требования.
Тёплая кровь просачивалась между пальцами. Лезвие без проблем вспороло и лёгкую куртку, и рубашку, скрытую под ней, добралось до тела и вонзилось в него. Материал кровью пропитался насквозь. Царапина на шее тоже саднила и пощипывала, но в сравнении с пучками боли, сконцентрировавшимися в раненом плече, казалась сущим пустяком. Что ж… Видимо, убийство не планировалось. В ход пошла только тактика запугивания.
– Почему бы тебе не вернуться обратно в машину и не переехать меня пару-тройку раз, пока я так удачно здесь валяюсь? – поинтересовался Илайя. – Спишешь всё на несчастный случай, дашь пару взяток, и правосудие скажет, что я сам бросился под колёса твоей машины, сразу после того, как потерпел неудачу в тестировании гильотины. Разумеется, которую тоже построил собственноручно.
Он повернул голову только в тот момент, когда договорил всё до конца. Он не сомневался, что глазами встретится с насмешливым взглядом человека, неоднократно приказывавшего отказаться от роли. Не ошибся и вновь сглотнул с трудом. Ромуальд возвышался над ним в свете фар, оглядывал оценивающе, но смешинки и торжество были лишь в глазах. Губы оставались плотно сжатыми, и, в целом, он не походил на человека, довольного результатом.
Может, думал: «Жаль, что не добили».
– Мог бы сказать спасибо, – произнёс, спустя томительные несколько минут.
За это время Илайя успел подняться на ноги, но ладонь от плеча не убрал, продолжая зажимать намокшую ткань.
– За то, что заказал только избиение, а не убийство?
– За то, что появился и спас.
Илайя склонил голову набок, посмотрел пристально.
– Новая модификация романтического героя, на днях поступившая в продажу? Ромео, не думай, что тебя окружают исключительно дауны, не способные на активную мозговую деятельность. Мне несложно прибавить одно к другому. Сначала обещания превратить мою жизнь в ад, потом забавы с игрушечным пистолетом. Ты выходишь на новый уровень, и здесь уже действуешь осторожнее. Не слова, которые могут стать весомой уликой, а только хмурые взгляды. Действия чужими руками. Молодец. Взрослеешь на глазах, как наказала старшая сестра, так и поступаешь.
– То есть, ты не веришь в счастливые случайности?
– Прекрати, – усмехнулся Илайя. – Лучше скажи, что тебе нужно и проваливай. Хотел удостовериться, что меня не убили, а только немного порезали? Что ж, твои наёмные работники знают своё дело. В какой-то момент, мне действительно показалось, что они полоснут меня по горлу и скроются в ночи, но…
– По горлу? – Ромуальд встрепенулся, словно до этого мирно спал, а потом на него внезапно выплеснули целое ведро ледяной воды.
– Пф, – выдал Илайя, понимая, что разговор похож на очередную сцену из театра абсурда, а потому не стоит продолжения.
Он собирался промолчать, не растекаясь мыслью по древу, в попытках донести что-то до сведения собеседника, поскольку Ромуальд до последнего будет хранить молчание и вряд ли сознается в содеянном. Так просто его отпускать не планировали, ухватили за руку и дёрнули обратно. Ромуальд явно умел выбирать, потому что ладонь его перехватила как раз повреждённое плечо, и пальцы вместо того, чтобы коснуться прохладного заменителя кожи, попали на что-то мокрое и скользкое. Илайя тихо застонал, усилием воли умудрившись не скривиться. Он лишь зажмурился крепко, приоткрыл рот, хватая воздух, и запрокинул голову, попутно продемонстрировав и тонкую красную царапину на шее, от которой расходились неровные кровавые полосы, терявшиеся где-то под воротничком рубашки.
– Сука, больно, – выдохнул.
Ромуальд посмотрел на ладонь, окончательно удостоверившись, что это кровь.
То, чего он как раз не хотел и не просил изначально. Единственное, что он хотел, так это немного страха. Теперь операция, тщательно спланированная и продуманная в деталях, больше походила на уголовное преступление, а это уже совсем другой разговор, другие правила и вообще…
– Тебя отвезти в больницу? – спросил, поражаясь тому, насколько нелепо складывается ситуация.
– О, нет. Не утруждай себя. Я как-нибудь сам.
Илайя оторвал ладонь от повреждённого места, в надежде хотя бы примерно представить масштабы своих потерь. Боль не желала успокаиваться, продолжая бить по нервам, а кровь не останавливалась. Пожалуй, ему и, правда, не помешал бы визит в больницу. Вот только принимать помощь от Ромуальда было равнозначно подписанию контракта на эвтаназию. Илайя сомневался, что по дороге того не осенит гениальная идея, и вслед за приступом благородства не накатит волна бесконечной жестокости, которая приведёт к воплощению в жизнь недавней идеи. Вышвырнуть из машины и проехаться на полной скорости несколько раз, раскатывая напарника-неудачника по асфальту.
– Пойдём, – произнёс Ромуальд, теперь не распуская руки и стараясь держаться на расстоянии, попутно думая о том, что некоторых людей, вызывающихся оказать содействие, стоит вычеркнуть из списка друзей.
Перестать с подобными экземплярами общаться, но перед тем, как разорвать отношения, не помешает от души избить и пару раз врезать по яйцам, чтобы мозги прочистились от болезненных ощущений.
– Слушай, а это ведь даже забавно, – хмыкнул Илайя. – Сначала нанять громил, чтобы они меня в отбивную превратили, а потом приехать, изобразить заботу и подбросить до больнички, где меня залатают. Это, наверное, то, что я называю вершиной человеческого лицемерия. Маэстро. Неподражаемый. Хочешь искупить вину и сделать доброе дело? Окей, валяй. А я в благодарность заляпаю сиденье кровью и, если будет настроение, проблююсь тебе на коленки. Спасибо за заботу.
Вытерев ладонь о подкладку куртки, Илайя направился к машине и устроился на пассажирском сидении. Запустил руку в карман, удостоверившись в том, что не потерял ключи. Вытащил телефон и едва не присвистнул. Вот, пожалуй, был главный пострадавший в битве. По всему экрану шли живописные трещины, за которыми привычный пейзаж из серии стандартных скринсейверов был практически неразличим. Великолепно. Плюс один пункт к тратам.
Плечо саднило, кровавая корочка на шее чесалась, так и хотелось провести по ней ногтями, сдирая. Только уверенности, что от этих действий станет легче, Илайя не испытывал.
Ромуальд не стал долго отираться на месте преступления, тоже нырнул в машину. Через некоторое время Илайе на колени спланировало нечто более-менее увесистое, зашуршавшее во время приземления, в салоне зажёгся свет, а ладонь коснулась подбородка, задирая его вверх. Илайя опешил сначала, не зная, как трактовать это чрезмерное распускание рук, потом понял, что Ромуальд разглядывает его шею, оценивая масштабы бедствия.
– Удовлетворён результатом?
– Нет.
– Почему? Недостаточно глубоко?
– Хватит разбрасываться необоснованными обвинениями. Если на тебя напали, а я просто оказался рядом…
– Да прекрати, Ромео. Может, певец ты хороший, но как актёр – то ещё дерьмо.
Илайя взял в руки упаковку, брошенную Ромуальдом. Антибактериальные салфетки. Какая предусмотрительность. Вытащив сразу несколько, Илайя вытер ладони, приложил одну из салфеток к шее. Кожу вновь немилосердно защипало, пришлось закусить щёку изнутри, чтобы не заскулить от жжения в месте повреждения.
– Тебя не должны были резать.
– Что?
– Что? – переспросил Ромуальд.
– Я сейчас неправильно расслышал, или кто-то по дурости сболтнул, что всё-таки жаждал разобраться со мной по-мужски? – Илайя посмотрел с отвращением на окровавленные салфетки, с трудом удержавшись от того, чтобы не швырнуть одну из них на колени Ромуальду. – Можно повторить на бис? На случай, если с первого раза твой голос получился не слишком узнаваемым?
Достав из внутреннего кармана телефон, Илайя помахал им перед носом Ромуальда. Вытащил вторую партию салфеток, стянул куртку с одной руки, посмотрел равнодушно на некогда белую, а теперь красно-коричневую рубашку, расстегнул пару верхних пуговиц и засунул салфетки под ткань, зашипев и уткнувшись затылком в спинку сидения.
Ромуальд всё это время старался сохранить невозмутимое выражение лица, понимая, что сглупил основательно, сболтнув лишнее, в принципе. Илайя ждал от него признания, получил и, если верить словам и довольной ухмылке, желаемое не только получил, но и записал на диктофон. Большего идиотизма придумать невозможно.
– Очень больно?
– Что ты. Я мазохист. Я тащусь, – прошептал Илайя, стараясь выглядеть насмешливым и довольным жизнью, но прижав салфетку сильнее, не смог сдержать болезненного вопля. – Твою сучью мать.
После чего вновь закрыл глаза, стараясь игнорировать белые вспышки, возникающие под сомкнутыми веками.
– А запись…
– Хочешь узнать, что я планирую с ней делать? Строишь планы, как украсть мой телефон и стереть нужный файл безвозвратно? Или мысленно нанимаешь адвоката и ждёшь встречи в суде? О, будь моя воля, я бы устроил тебе экскурсию за решётку. Лет на несколько, чтобы ты успел там каждый сантиметр камеры изучить в мельчайших деталях. К сожалению, не имею представления, как оно там называется… Но, увы. – Не открывая глаз, он вновь продемонстрировал Ромуальду телефон, только теперь не задней, уцелевшей стороной, а дисплеем. – Благодаря твоим друзьям, он подходит разве что для колки орехов, да и то я не уверен, что в процессе на части не рассыплется. Блин, одно сплошное везение.
Илайя размахнулся и зашвырнул испорченную технику на заднее сидение машины, причём умудрился сделать это заученным жестом. Видимо, раньше практиковался неоднократно, швыряя телефон кому-то. Вероятно, друзьям, с которыми ездил в одном автомобиле.
– Тебя не должны были резать, – повторил Ромуальд. – Потому я решил помочь тебе и подбросить до больницы.
– А что должны были? Переломать рёбра? Прижечь кожу на пальцах? Может…
– Заткнись.
– Да пройди ты на хер, – посоветовал Илайя, открыв глаза и посмотрев в окно.
На Ромуальда смотреть не хотелось вовсе. Хотя бы потому, что он с невозмутимой рожей произносил слова признания. «Да, я хотел, чтобы тебя избили. Если бы просто избили, я бы даже не почесался, но тут не голыми руками обработали, а применили холодное оружие. Это совсем другой разговор».
– Сама воспитанность.
– И это говорит человек, который нанял трёх уродов, чтобы они меня избили? В музыкальном мире особый политес или я чего-то не понимаю? Впрочем, оставь знания об этом при себе, а меня высади здесь. Дальше я дойду самостоятельно, не люблю занимать личное время тех, кому неприятен.
– Откажись от роли, – произнёс Ромуальд.
– А если нет? Повторишь сеанс обучения?
– Она нужна мне.
– Тебе, да?
– Да.
– Или Джулиану?
– Какой бы вариант ни был правильным, тебя это не касается.
– Я хочу знать, за что борется человек, готовый на преступление.
– Тебя не касается, – процедил Ромуальд.
– Тогда у меня нет причин уходить в тень, как и задумываться об отказе.
– Я дам тебе денег.
– Зачем?
– Ты же не из обеспеченной семьи, верно? Тебе точно нужны средства для безбедного существования. Так почему не заключить взаимовыгодное соглашение? Ты уходишь в сторону, я плачу тебе за это.
– Нет.
– Почему?
– Из принципа. Не люблю, когда до меня снисходят и завуалировано пытаются назвать нищим. К тому же… Мюзикл откроет передо мной больше перспектив, нежели однократная выплата.
– Назови ту сумму, которая удовлетворит запросы.
– Нет.
– Не делай глупостей.
– Думаю, это твоя прерогатива. И вообще, я просил остановить машину. Повторяю. Останови.
– Мы ещё не договорили.
– Останови, – прошипел Илайя. – Иначе я спровоцирую аварию, но добьюсь своего.
– Больной? – усмехнулся Ромуальд, отмечая, как его собеседник собирается претворить задуманное в жизнь и тянется к рулю, чтобы резко выкрутить его в противоположную сторону.
Если он это провернёт, то вылетят они на встречную полосу, а она не так уж пуста сейчас. Ромуальд ударил по тормозам, надеясь, что пассажира резко швырнёт вперёд, тот приложится лбом о приборную панель и к боли в руке добавится ещё несколько неприятных ощущений. Но Илайя умудрился удержаться на месте, крепко вцепившись в сидение и практически вжавшись в него, ведь изначально предрекал всплеск эмоций после своего отказа принять чужие условия.
Илайя швырнул окровавленные салфетки на колени Ромуальду. Часть, правда, спланировала на пол салона. Открыл дверь, собираясь выйти, и в этот момент услышал:
– А где благодарность, что тебя подбросили?
– Пошёл к чёрту, – доброжелательно выдал Илайя, не удержавшись и хлопнув дверью, поскольку подозревал, что Ромуальд относится к той категории водителей, что отчаянно дрочат на состояние своих машин.
Сунув руку в карман, Илайя зашагал по дороге, стараясь не обращать внимания на боль в предплечье, продолжавшую с отчаянием стареющей примы, чьи лучшие годы позади, напоминать о себе.
– Упёртая скотина, – хрипло выдал Ромуальд, закрывая глаза и делая несколько глубоких вдохов и выдохов.
После чего решил осуществить частично чужую мечту. Сорваться с места, набирая скорость, затормозить резко, заставив великого мыслителя шарахнуться в сторону и свалиться на асфальт, развернуться и уехать. То, что мог сделать, он уже сделал и надежды, на него возложенные, оправдал. Вероятно, Илайя тоже в долгу не остался, совершив то, чего от него ждали. Он хранил верность своим принципам и продемонстрировал вослед удаляющемуся автомобилю средний палец.
========== 16. ==========
Soundtrack: Deathstars – The fuel ignites, Deathstars – Virtue to vice
Челси находилась на пределе. Она давно не практиковала ничего подобного, но подозревала: если встретит брата – ему не жить. Она собственноручно сожмёт ладони на его горле и будет давить до тех пор, пока он не рухнет на землю, как подкошенный. Но и тогда она не остановится, начав бить его носком сапога по рёбрам, а, может, не удержится и врежет в челюсть. Да, он её родной брат. Да, должны быть родственные чувства.
Но разве он думал о чём-то подобном, когда решился на столь откровенно-глупый поступок, до которого не дошёл бы даже последний имбецил?
Челси всегда казалось, что Ромуальд куда умнее и изворотливее. Человеку свойственно ошибаться в других людях, вот и она совершила промах, потому-то сейчас пребывала в растрёпанных чувствах и надеялась, что брату хватит мозгов – не попадаться ей на глаза. В противном случае, она сделает с ним то, что сделали с её подопечным его прихвостни, но не остановится, а пойдёт до конца. Нет, конечно, об убийстве речи не идёт… Если только чуть-чуть. Кого она обманывает? Ей хочется убивать. Потому лучше сейчас вообще ни с кем не пересекаться, полностью погрузиться в одиночество и ждать, когда ненависть отпустит хотя бы наполовину.
Она припарковалась и вытащила из кармана телефон, прикидывая, стоит ли сообщать отцу новость о недавнем происшествии или же умолчать о результатах собственного, довольно успешного, расследования. Впрочем, действия её на полноценное расследование не тянули, просто несколько логических выводов, сопоставление одного с другим и получите-распишитесь. Картина преступления предстаёт, как на ладони, чёрных пятен не осталось, всё проработано в мельчайших деталях.
– Придурок, – прошипела Челси, сдерживая себя не только в действиях, но и в выражениях.
В голове крутились иные характеристики, выраженные гораздо более грубыми, но ёмкими словами, вслух произнесено было другое.
Отвечать на звонок никто не торопился, Челси нажала отбой и подумала, что это только к лучшему. В данный момент она не настроена на конструктивное общение, не сумеет нормально выразить мысль и, несомненно, наговорит лишнего. А ещё начнёт поливать брата грязью, хотя сама подобную тактику не одобряет. Но он виноват. Сам ведь придумал такой план, не подумав, куда всё могло завести и чем завершиться. Челси не знала всех подробностей, но для того, чтобы она вспыхнула, как факел, пропитанный керосином, оказалось достаточно одного взгляда на чужое горло. Рану на предплечье разглядывать не довелось, но на слова ученику Челси поверила.
Вообще-то Илайя не собирался откровенничать с ней на данную тему, горло преднамеренно скрыл шейным платком. Возможно, именно это и натолкнуло Челси на размышления. Прежде она не замечала у ученика особой любви к платкам или шарфам, вот, и теперь его нежелание расставаться с аксессуаром сыграло свою роль. Челси что-то заподозрила и заставила Илайю продемонстрировать, что именно он скрывает за тканью. О том, где и когда умудрился получить раны, он распространяться не собирался, отделавшись общими словами о нападении. Но Челси и не требовалась дополнительная информация, она сразу связала одно с другим. Не прогадала. За всем стоял Ромуальд и его школьный приятель.
