Текст книги "Bittersweet (СИ)"
Автор книги: Dita von Lanz
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 53 страниц)
Ну и повествовать о собственных планах было не с руки. В разговорах они обычно не упоминали сексуальную жизнь, поскольку вкусы различались. Посоветовать что-то Леннард мог лишь в случае с женщиной, а не с мужчиной. Но с женщинами Ромуальду самому было проще, он сомневался, что за годы, проведённые в отношениях с Джулианом, окончательно растерял все навыки и позабыл, какими методами стоит обольщать представительниц слабого пола.
Даже с другими парнями ему было легче, потому что каждый из потенциальных романов представлялся чистым листом, на котором реально написать любую историю, от самой кошмарной, до самой прекрасной, от пошлой до возвышенной. Но в случае с партнёром по сцене возникало множество условностей. И лист чистым уже не был. На нём отразились события недавнего прошлого. Следы от колы, подсыхающие капли крови, пара строчек о розыгрыше, с указанием подставного диагноза, грязь из-под колёс машины. Далеко не аппетитная картинка.
Пока влюбленные пары коллекционировали сердечки, плюшевых мишек, открытки с собачками, сувениры, привезённые из совместных путешествий и засушенные цветы, вложенные между страниц книг, они собирали воспоминания иного толка. Шрамы, окровавленные салфетки, оторванную пуговицу от рубашки. Не самый романтичный набор, но другого пока в пределах досягаемости не наблюдалось. Ромуальд знал, что если бы перед ним поставили выбор об изменении истории развития отношений в подобном ключе или выдаче альтернативного варианта, он бы ухватился за вторую версию и начал всё не так топорно, и не стал заканчивать первую полноценную встречу подобными обещаниями.
Подсознание не уставало повторять, что действия Илайи могли быть лишь результатом жалости, а не естественного порыва. Но Ромуальд не хотел верить в подобную постановку вопроса. Он слышал, как Илайя затаил тогда дыхание, как неуверенно склонил голову, сомневаясь, наверное, что они действительно сейчас будут целоваться. Не представлял, как всё будет развиваться в дальнейшем. Они только-только говорили о Джулиане, а потом перекинулись на обсуждение птиц, в ходе которого признание Ромуальда получилось смазанным, произнесённым будто бы вскользь. Как игра, результат которой можно не признавать, заявив, что изначально ни на что не подписывался.
Ромуальд знал – это не игра.
Он действительно влюблён. И он хотел бы продолжения, развития, признания отношений. Он бы даже решился на повторение опыта с совместным проживанием. Не сейчас, немного позже. Когда вина перед Джулианом перестанет грызть его изнутри, эмоции утихнут. Когда он почувствует, что вновь готов к столь серьёзному шагу.
Покинув основной дом, Ромуальд отправился к себе тем же путём, которым добрался сюда. Не стал выходить в гостиную, а выскользнул через дверь чёрного хода, попутно надев на голову бейсболку. Вышагивая по тропинке, старался распутать наушники, превратившиеся в перекрученные нити, умудрившиеся неведомым образом завязаться узлом.
Так и не достигнув успеха, швырнул их на тумбочку в прихожей, бросил здесь же толстовку и бейсболку, направляясь в сторону ванной комнаты.
Оказавшись под струями душа, зажмурился и обречённо выдохнул. Утренний разговор не принёс ему облегчения, напротив, усугубил положение. Теперь одиночество ощущалось сильнее, чем прежде. Рождество, которое он проведёт в компании… Да разве что отражения в зеркале.
Ромуальд натянул свитер, надел пижамные штаны. Особо прихорашиваться ему не хотелось, культурный досуг не отличался разнообразием. Очередной день в четырёх стенах, очередная книга, которую он проглотит за один присест, отмечая для себя определённые мысли. Запах кофе, наполняющий комнату, и бесконечные размышления о жизни, что была. О той, что маячит в перспективе. На следующей неделе небольшая вылазка в город, встреча с костюмерами, которые окончательно подгонят всё, убирая маленькие оплошности. И только после рождественских каникул начало репетиций. Полное погружение в работу, попытки наладить продуктивное взаимодействие с Илайей на сцене.
В прихожей на тумбочке лежало несколько изданий. Ромуальд положил их сюда ещё перед пробежкой, чтобы ознакомится с ними позднее. Помимо самих газет в ворохе макулатуры оказалось несколько рекламных проспектов. Ромуальд швырнул всю стопку на стол, так что она разлетелась веером. Собирался отправить все рекламные проспекты в мусорную корзину разом, но взгляд зацепился за один из глянцевых каталогов, предлагавших всем, кому на глаза попадётся эта вещь, подарить себе частичку праздничного настроения в виде путешествия.
Ромуальд прихватил зубами нижнюю губу, повертел каталог в руках. Фраза, запечатлённая на обложке, действовала на него, как удав на кролика, а перспективы виделись уже не столь меланхоличными. В словах Челси присутствовало рациональное замечание.
Новые впечатления, новые города, новые лица…
Не отдавая себе отчёта в совершаемых поступках, Ромуальд схватил телефон, пролистал список контактов и, выбрав нужный номер, нажал на вызов. В первую секунду, услышав гудки, он порывался сбросить. Если ему перезвонят, сделает вид, что набрал случайно…
Он отогнал от себя трусливые мысли и продолжил ждать.
– Воскресенье, семь утра. Какого хрена? – страдальчески поинтересовался Илайя.
И Ромуальд живо представил эту картину. Вполне возможно, что собеседник его даже не представлял, с кем сейчас разговаривает и что происходит. Просто по инерции схватил телефон, на автомате ответил, не приглядываясь к имени человека, решившего позвонить в такое время. Ромуальд и, правда, позабыл о том, что поднимается на пробежку в пять, а к семи уже бодр и весел, чего не скажешь об остальных людях. Особенно, когда речь заходит о выходных.
– Каковы ваши планы на рождественские каникулы? – спросил Ромуальд, проигнорировав вопрос, адресованный ему.
Он не знал, что сказать. Сам не знал, какого хрена, вот и увиливал от ответа.
– Ромео, ты теперь занимаешься социологическими опросами? Или как?
– Нет. Просто любопытствую.
– Хотелось бы сказать, что у меня море планов, я разрываюсь между предложениями, поступившими от самых разнообразных людей, но придётся честно признаться, что у меня нет никаких задумок. Если это всё, что ты хотел узнать, то большего сказать я не смогу. Желаю спокойной ночи и приятных снов.
– Уже утро, – улыбнулся Ромуальд.
– Для меня оно не наступит раньше полудня.
– У тебя есть загранпаспорт? А виза?
– Ты точно подрабатываешь в институте социологических исследований. Иными обстоятельствами не могу объяснить интерес к моим документам и планам.
– Есть или нет?
– Паспорт есть. Визы нет. Но какая разница?
– Так получилось, что у меня тоже нет подходящей компании, а отмечать в одиночестве невероятно тоскливо. Может… – Ромуальд запнулся. – Не хочешь отправиться вместе со мной?
– Далеко?
– В какую-нибудь страну. Я пока не решил, куда именно. Но если ты согласишься, обещаю, что сам улажу все формальности с визой, закажу билеты и номера в отеле. Тебе не придётся ничего делать, только наслаждаться путешествием. Если ты согласишься, – повторил ещё раз и замолчал, ожидая ответа.
Тишина била по нервам. Ромуальд закрыл глаза и прижался затылком к стене. Разумеется, ему ответят отказом. Не нужно было звонить. Он ведь знал, что скажет Илайя. Знал с самого начала. Но ещё не поздно сказать, что ошибся номером.
– Хорошо, – ответил Илайя после затянувшегося молчания. – Уверен, что об этом пожалею, но я согласен.
========== 28. ==========
Soundtrack: Blutengel – Secret places; Blutengel – The princess
Ромуальд не обманул. Получив согласие, он моментально развил бурную деятельность, чтобы к двадцать пятому числу вручить партнёру по сцене заветные документы и благополучно отбыть навстречу приключениям.
В этом вопросе на него можно было положиться.
Илайя отмечал ещё одно сходство между Ромуальдом и Челси, но мысли не озвучивал, оставив их при себе. Сложно было не признать: поставив перед собой определённую цель, члены семьи Эган идут напролом. Иногда казалось, что Ромуальд взялся бы за оформление документов и без получения положительного ответа. Не важно, как он проворачивал бы задуманное, но в итоге сумел бы добиться победы и благополучного стечения обстоятельств. Для себя.
Илайя пока сомневался в правильности принятого решения и не знал, чем обернётся для него поездка. Конечный пункт путешествия Ромуальд называть отказывался, оставалось догадываться, куда их обоих занесёт богатая фантазия и стремление к переменам.
Чтобы не оказаться в глупом положении, Илайя просчитывал наперёд все возможные варианты, просматривая горнолыжные курорты и прикидывая, во сколько ему обойдётся этот незапланированный отдых. Ромуальд пока на внесении оплаты не настаивал, продолжал говорить, что это его спонтанное решение, потому большую часть расходов он берёт на себя. Илайе не о чем беспокоиться, единственное, что от него требуется – умение уверенно стоять на земле и держать равновесие.
Наводящих вопросов Илайя не задавал и не пытался хитростью добиться ответа. Знал, что переубедить Ромуальда не получится. Если он вбил что-то в голову, придётся смириться с этим выбором и надеяться, что выбранный маршрут не окажется отстойным на сто процентов.
Места, где во время рождественских каникул можно было покататься на лыжах и сноуборде, поражали разнообразием. Ценовая политика варьировалась от эконом-класса до цифр, при взгляде на которые дар речи закатывал истерику и удалялся рыдать. Интуиция подсказывала, что Ромуальд экономом довольствоваться не планирует и ставку выбивает максимальную. То ли слава героя Ричарда Гира из «Красотки», которую так любила Агата, спать по ночам не даёт, то ли ещё какие мотивы имеют место быть. В любом случае, подробности держались в строжайшем секрете. Илайя придумал внушительный список вопросов, но пока они оставались лишь строчками на листе бумаге. Ромуальд умел хранить секреты, если видел в молчании выгоду для себя. Сейчас был один из таких случаев, потому на уступки Ромуальд пошёл только единожды. Пояснил, в каком качестве они отправляются путешествовать.
– Дружеская поездка, – отозвался, сделав это так, будто говорил между делом, с трудом уловив направление чужой мысли. – А что?
– Ничего, – ответил Илайя.
Расспросы не продолжал. Такая формулировка его вполне устраивала.
Дату вылета Ромуальд назвал по телефону, документы пообещал отдать уже в аэропорту, об оплате так и не заикнулся, из чего следовало: расходы он берёт на себя. Для дружеской поездки это выглядело подозрительно, но Илайя отмахнулся от вечных размышлений, решив, что хотя бы раз в жизни позволит себе каплю легкомысленного отношения к происходящим вокруг событиям.
Пока была возможность, вновь устроился за ноутбуком и попытался вычислить, какой самолёт вылетает в названное время. Вариантов, по-прежнему, оставалось несколько, и ясности поиск не внёс, только время бесславно убил.
Единственной зацепкой являлось упоминание о горнолыжном курорте, но это знание запутывало ещё сильнее. Ромуальд вполне мог сказать одно, а направление выбрать иное. Об этом Илайя думал, собирая чемодан, складывая аккуратными стопками свитера – основной элемент гардероба, отобранного для поездки. Несколько бумажных изданий книг, на случай, если вечером захочется занять себя чтением, а в местных газетах он ничего не сумеет разобрать кроме фотографий, ноутбук. Конечно, он вполне мог обойтись электронными версиями, но не хотел.
Ромуальд настаивал на полной изоляции от окружающего мира, говоря, что они будут целыми днями пропадать в городе, спорт отнимет все силы и о работе с ноутбуком Илайя не вспомнит. Тем не менее, окончательно отрезать себя от сети не хотелось, и Илайя готовился к первому в жизни перелёту со смесью опасения и предвкушения в душе. Раньше ему доводилось перемещаться исключительно в пределах родной страны, теперь предстояло несколько расширить границы путешествий.
– Сейчас уже нет смысла спрашивать, но, может, всё-таки скажешь, куда мы летим? – спросил, опускаясь на сидение в зале ожидания.
– Пусть это останется моей маленькой тайной.
– Ненавижу тайны.
– Ладно, так и быть. Дам небольшую подсказку, – протянул Ромуальд, снимая тёмные очки, от которых и сегодня не отказался. – Там проходили зимние Олимпийские игры.
– Они много где проходили.
– В девяносто четвёртом году.
– Меня тогда не было на свете. Да и ты вряд ли входил в ряды преданных болельщиков.
– Интернет творит чудеса и знает многое из того, что могло навечно ускользнуть из памяти, но всё-таки сохранилось для потомков.
– Тем не менее, телефон у меня выключен, включать я его не собираюсь и ноутбук сейчас не полезу распаковывать, чтобы отыскать нужную информацию. Надеюсь, насчёт горнолыжного курорта ты не шутил, и я не буду выглядеть идиотом в своих тёплых свитерах где-нибудь в Африке.
– Там зимняя Олимпиада точно не проводилась, – резонно заметил Ромуальд. – Уговорил. Не буду мучить. Держи.
Он протянул Илайе необходимые документы и билет на самолёт. Нью-Йорк – Осло.
– Норвегия.
– Тебе не нравится?
– Понятия не имею. Бывать там мне не доводилось.
– Мне тоже. Надо с чего-то начинать.
– И что за курорт нас ожидает? Если не ошибаюсь, их там несколько.
– Сначала нас ожидает перелёт до Осло. Там мы пересаживаемся на поезд и отправляемся в Лиллехаммер, как раз тот самый город, о котором я говорил раньше. А курорт – Хафьель. Номера в отеле зарезервированы и оплачены. Всё сложилось удачно, проведём там и Рождество, и новый год.
– Деньги? – осторожно спросил Илайя.
Он собирался спросить, сколько должен Ромуальду за эту поездку, но звучало настолько глупо, что он не смог продолжить фразу целиком, ограничившись одним словом. Он вообще предпочитал в авантюры, связанные с финансами, не встревать, здесь само собой получилось. Илайе хотелось избежать неловких ситуаций, но он в плане переговоров о денежных вопросах всегда немного тушевался.
– Что с ними?
– Когда я смогу вернуть тебе потраченную сумму?
– Забей, – отмахнулся Ромуальд. – Считай, что это подарок к праздникам. Купишь мне пару чашек кофе, когда прилетим, этого хватит.
– Это немного подозрительно.
– Я просто хочу, чтобы мы отдохнули в Норвегии. Если тебя что-то смущает при нынешней расстановке сил, придумай другую ситуацию.
– Например?
– Ну… Что у меня пропадал билет, я обзвонил всех знакомых и друзей, предлагая составить компанию, но они ответили однозначным отказом. Ты был последним в списке, и имел глупость согласиться. Теперь летишь вместе со мной. И как? Лучше?
– Нет.
– Тогда вернёмся к варианту с презентом и желанием подарить праздничное настроение другому человеку. Так получилось, что первым делом я подумал о тебе, – Ромуальд развёл руками, стараясь не думать о том, насколько нелепым выходит самое начало путешествия.
Происходит ровно то, чего он опасался сильнее всего.
Людям свойственно мечтать и строить планы. Когда на реализацию задуманного уходит немалое количество сил и времени, над результатом особенно сильно трясёшься, но по закону подлости именно такие моменты и оказываются испорчены многочисленными проблемами и неурядицами. Сравнение было не совсем актуальным, но именно оно первым делом приходило на ум, когда Ромуальд размышлял о своей бурной деятельности. Он чувствовал себя невестой, мечтавшей о великолепной свадьбе, но вместо этого получившей пьяного жениха, откровение о связи его со свидетельницей или со свидетелем, что многие могли посчитать большей трагедией, разгромленный зал, арендованный под торжественное мероприятие, скандал родственников с битьём посуды и последующий счёт с огромным количеством нулей.
Для него такой свадьбой было путешествие.
Наверное, сказывалось тотальное отсутствие опыта в данном деле. У них с Джулианом на счету не числилось ни единой совместной поездки на отдых. Они никогда не сидели вместе в самолёте, не разговаривали о предстоящей культурной программе, они просто изредка пересекались на концертах. Джулиан мотался по всей стране и за её пределы, откровенно ненавидел после туров любое упоминание о перелётах и лучшим отдыхом считал крепкий сон. Он бросал сумку с вещами в прихожей, проходил в спальню и падал на кровать лицом вниз. Режим сна активировался сам собой. И Рождество они неизменно встречали дома, предварительно наряжая ёлку. Этим, правда, больше занимался Джулиан. Ему дерево казалось неизменным атрибутом праздника, в обязательном порядке – живая, а не искусственный заменитель.
Ромуальд неоднократно совершал перелёты. И на отдых – тоже. Однако делал это в одиночестве. Пока Джулиан носился из одного уголка планеты в другой, Ромуальд позволял себе неделю или немногим больше тихого, спокойного отдыха. Или наоборот, активного, после которого он вполне мог соперничать с Джулианом в желании уткнуться лицом в кровать, моментально отрубаясь.
Поездка в компании другого человека поразительным образом отличалась от самостоятельного перелёта. Хотя бы потому, что с самого начала дал знать о себе денежный вопрос, и вряд ли Илайя смирился со словами, сказанными ему. Ромуальд готов был поспорить, что ему ещё неоднократно попытаются вернуть половину оплаты, в то время, как он свой поступок расценивал в качестве подарка. Пусть достаточно роскошного для первого раза, но сделанного по велению души, а не в расчете на сомнительную благодарность. Ему хотелось провести время в компании Илайи, но внутренний голос нашёптывал: ничего не получится.
Общих прогулок не будет, разговоров по душам тоже. Скорее всего, они разминутся, найдут себе разные компании, познакомятся с другими отдыхающими, а лицом к лицу столкнутся только на железнодорожной станции, когда настанет последний день отдыха и пора возвращаться домой. Лиллехаммер – Осло – Нью-Йорк. Вот и весь прекрасный отдых, запланированный под влиянием рекламного буклета.
Летит в пропасть вместе с мыслями о возможном установлении более тёплых отношений.
Ему хотелось сказать, что нахрен уже это путешествие, если оно не приносит радости, а заставляет думать о причинах совершённого поступка. Останавливало осознание, что со стороны это будет выглядеть ещё глупее и нелепее, чем сам поступок, подтверждая реальность теории о необходимости благодарности. Он её не требовал, но не имел возможности влезть в голову Илайе и вложить туда знания об истинных мотивах своих поступков.
«Пора смириться, Ромео. Удача обходит тебя стороной».
Вопреки упадническим настроениям после сцены в аэропорту поездка вошла в нужную колею и проходила уже куда позитивнее, нежели прежде.
Илайя перестал постоянно заниматься подсчётом потраченных средств и начал наслаждаться жизнью. Он ничего не говорил относительно стоимости номеров, оплаченных Ромуальдом, не настаивал на чём-то более дешёвом, но при первой возможности купил ему кофе. Ромуальд усмехнулся и заверил, что теперь они в расчёте. Никто ничего никому не должен. Илайя нахмурился, словно не до конца поверил в правдивость высказывания, однако, в конце концов, сдался и засмеялся. Опасения были напрасными. Ромуальд не думал над ним смеяться, оплатил два номера, а не один и даже вызвался на первых порах поработать инструктором на случай, если напарник имеет смутное представление о спорте.
Они действительно практически целыми днями пропадали на свежем воздухе, чередуя между собой сноупарк и лыжные трассы. Последнее, правда, оставалось прерогативой Ромуальда. Как выяснилось, он не только отлично стоял на доске, но и с лыжами прекрасно управлялся. Илайя мог похвастать исключительно навыками сноубордиста, за что можно было поблагодарить детство и постоянные вылазки с неблагонадёжными приятелями.
Тим был тем человеком, который всё-таки не пренебрегал увлечениями и любил зимние виды спорта. Тренировался сам, помогал тренироваться приятелям. Из них Илайя оказался самым способным учеником. Наверное, сыграла свою роль искренняя заинтересованность предметом исследования. Иногда Тим многозначительно замечал, что поговорить может только с Илайей, поскольку знает, что общение будет поддержано, а фраза, произнесённая невзначай, не утонет в тишине.
Когда-то они обсуждали способы выбора правильных досок, ездили в соседний город на электричке, бродили по магазину, внимательно разглядывая их, сгибая, как положено, наблюдая за тем, остаются доски в прежнем положении или разгибаются, возвращая первоначальный вид. Оценивали склейку и покраску. Снаряжение тоже рассматривали. Тогда Илайе казалось, что это всё напрасная трата времени для него. Агата, услышав, что он хочет доску, сказала, что на такое никогда не пойдёт и не позволит ребёнку ломать шею по собственному желанию. Кажется, она даже не понимала, что воспитывает не вторую девочку, а парня. Для него в порядке вещей было увлекаться такими видами спорта.
Футбол оставлял Илайю равнодушным, и поход в спортивный бар на память о себе подарил ровное впечатление. При условии, что финал той встречи и последствия, спровоцированные ею, не принимаются к сведению. В противном случае равнодушие уходило в глубокий минус. Там Ромуальд не ошибся фатально, но и десять из десяти не выбил. Здесь же сумел попасть прямо в цель, и Илайя занимал себя постоянными спусками, наслаждаясь снегом, взметающимся вверх, ветром и ощущениями, которых ему так не хватало в детстве. Он пробовал не просто скользить, а совершать простейшие трюки. У него получалось. Пусть не так хорошо, как у Ромуальда, но всё же получалось.
Снаряжение Илайя брал напрокат, отвергнув предложение Ромуальда поделиться своими шмотками. После трюка с шарфом он мог согласиться на это только ради проверки и попыток утвердиться во мнении, сформированном прежде. Он не сомневался, что как только наденет вещи, принадлежащие Ромуальду, вновь окажется во власти знакомого запаха и утонет в приливах сентиментальных мыслей.
Происшествие в кабинете они старались не упоминать в разговорах, обсуждать его не брались, и это наводило на мысли, что всё осталось в прошлом. Утешение, сработавшее в подходящем месте, в нужное время. Теперь Ромуальд ни в чём подобном не нуждался, а Илайя не собирался провоцировать его на признания, не имеющие под собой оснований. Слова о влюблённости он предпочитал игнорировать.
Спорт неплохо способствовал осуществлению задуманной цели, но и здесь имелись нюансы.
Когда они выбирались в Хафьель Парк, проблем не было. Там Илайя мог хоть круглые сутки зависать. Но вот когда выпадал день лыж, становилось не по себе. Ромуальд катался, Илайя прохаживался наверху, с подозрением косясь в сторону баров, в которых вполне мог бы пропустить пару стаканов аквавита, но не решался, с трудом представляя, в каком состоянии выползет из этого заведения. Аквавит пробовать ему тоже не доводилось, но, кажется, напиток относился к категории крепких. Точную крепость Илайя уже не помнил, но когда-то интересовался. И если память не изменяла, нижний порог крепости составлял не меньше тридцати оборотов, ближе к сорока и мог доходить до пятидесяти.
От предложения Ромуальда Илайя отказался и на лыжи не вставал. Здесь дело было не в принципах, а в том, что Ромуальд собирался выступать в качестве персонального инструктора, что концентрации внимания не способствовало. Несмотря на то, что он ничего особенного не делал, удерживая себя в рамках дозволенного, Илайя всё равно чувствовал себя неловко. Ромуальд не прижимался к нему, избегал случайных прикосновений, продуманных заранее, но совершённых будто ненароком. Он либо показывал сам, либо на словах пытался донести до адресата нужную информацию, при этом удерживая дистанцию. Он пестовал легенду о дружбе, и Илайя охотно её поддерживал, но иногда и его решимость расходилась в разные стороны. Приходилось осаживать себя и наскоро латать лохмотья, обнажившие никому особо не нужные переживания. Отлично, что во время катания на сноуборде очки скрывали половину лица. В такие моменты можно было смотреть куда угодно, не выдавая себя. На Ромуальда, в том числе. На его отточенные, практически профессиональные действия. Он не воевал с доской, в их отношениях царило полное взаимопонимание.
Впрочем, одними попытками установить рекорд, заполучив в свою копилку максимум любительских спортивных достижений, поездка не ограничивалась. Отель, в котором они остановились, расположился неподалёку от Олимпийского парка и этнографического музея «Майхауген». Кроме того, в семистах метрах от отеля лежала центральная железнодорожная станция. В любой момент можно было собрать небольшой рюкзак и отправиться на день-два в соседний город, побродив по его улицам и посмотрев достопримечательности.
Ромуальд что-то подобное планировал. Во всяком случае, не упустил возможности позаимствовать ноутбук напарника и поискать информацию о городах Норвегии, достойных внимания, внёс предложение о спонтанной поездке в Берген или в Тронхейм, но это пока не было утверждено и одобрено, оставаясь на уровне планов.
Этнографический музей действительно обладал особым очарованием, здесь можно было бродить до бесконечности, рассматривая три тематические зоны. Илайя, собственно, именно этим и занимался.
Под конец экскурсии они отправились на каток, взяв напрокат коньки. Если со сноубордом Илайя управлялся неплохо, то с коньками всё обстояло куда печальнее, и он всё же отбил себе задницу, неоднократно приземлившись ею на лёд. Здесь его самолюбие не пострадало, поскольку Ромуальд, демонстрировавший отличные результаты в обращении с лыжами и сноубордом, оказался не столь искусным фигуристом, потому падал не реже, а то и чаще Илайи. Свои промахи он воспринимал без возмущения и вспышек злости, как вполне закономерное явление, потому не матерился сквозь зубы, а смеялся, запрокидывая голову. Илайя в это время залипал на чёрно-белых полосках, окаймлённых белыми краями. Тот самый шарф, что ему доводилось носить прежде. Ромуальд продолжал пользоваться этой вещью, она так и не исчезла из его гардероба.
С чего бы исчезать? Илайе казалось, что Ромуальд относится к категории людей, способных вышвырнуть вещь в мусорный бак сразу после того, как к ней нечаянно кто-то прикоснётся, не говоря уже о нескольких минутах или часах взаимодействия.
Возвращаться в отель не хотелось, потому они бесцельно бродили по улице, чтобы в итоге завернуть в кафе. Здесь Илайя всё же попробовал аквавит, но не в чистом виде, охлаждённым или замороженным, как того требовали правила, а в сладкой оболочке. Пробовать солёно-сладкие лакричные конфеты он не рискнул, а этот сорт всё же выбрал в качестве десерта, хотя не особо жаловал сочетание спиртных напитков с шоколадом.
Это вообще был минутный порыв – взять самый необычный из представленных десертов. Как и говорилось в отзывах, здесь ценили не изыски, а питательность продуктов, суровый климат и короткое лето способствовало малому количеству экспериментов со свежими фруктами и ягодами. Их заменяло варенье, да и рецепты, в общем, не блистали новаторством, являясь калькой с давно известных европейских десертов. Оставалось лишь одно – выбрать конфеты с таким наполнителем.
– Я просто обязан купить себе свитер с оленями, – произнёс, глядя на Ромуальда, сидевшего напротив. – Или со звёздами, раз здесь питают к ним такую любовь. В противном случае, можно считать, что поездка была напрасной.
– Шутишь?
– Само собой, – он потянулся к тарелочке с несколькими конфетами, но отдёрнул руку. – Не представляю, как их можно есть.
– Кажется, это довольно просто.
– Я о вкусовых качествах. Не люблю шоколад с добавлением спирта или коньяка. А здесь даже коржи аквавитом пропитывают.
– В Англии подобную процедуру проворачивают с хересом. Симона обычно замачивает изюм в паре ложек рома, в итоге получаются довольно вкусные вещи. Ты пробовал её кексы?
– Нет.
– Неужели Челси ни разу не предлагала тебе остаться на обед с ними?
– Предлагала, но…
– Ты отвечал отказом.
– Да. Не люблю стеснять посторонних людей.
– Мне казалось, что ты вполне успешно заменил им меня. Более того, вписался в коллектив с большим успехом, – произнёс Ромуальд, откладывая в сторону салфетку и столовые приборы.
– Родственная ревность?
– Вовсе нет. Констатация факта. Моё взаимопонимание с родственниками приказало долго жить. Впрочем, в последнее время Челси неплохо справляется с ролью сестры. Мы даже разговариваем не на повышенных тонах.
– Купи ей сувенир в подарок. Ну, или свитер с оленями.
– Скажу по секрету, она их ненавидит, потому не стану рисковать. Лучше поищу красный пиджак производства местных дизайнеров.
Тема подарков повисла в воздухе. Рождество уже прошло, приближался новый год. В Норвегии особо ничего в этот праздник друг другу не презентовали, большим размахом было ознаменовано празднование Рождества. Илайя и Ромуальд подарками не обменивались, продолжая придерживаться линии, выбранной заранее. Они приехали сюда вместе, но этот жест не имеет второго дна, всё чисто символически. Подарков нет и не предвидится, потому что со стороны будет выглядеть двусмысленно.
Ромуальд потянулся, ухватил с тарелки одну конфету, раскусил её. Традиционный напиток полился в рот, позволяя составить общее представление о вкусовых качествах. Травяная настойка, только крепкая довольно, а так – ничего особенного.
– Вкусно?
– Нормально, – ответил, кашлянув.
Напиток оказался на любителя и теперь прошёлся наждаком по горлу. Всё-таки Ромуальд оставался консерватором, когда речь заходила о напитках. Его предпочтения были очевидны, и он мог неоднократно подтвердить, что если будет пить что-то исключительно для удовольствия, в попытке слегка расслабиться, выбор падёт на проверенный годами и временем Jack Daniels.
– Я и вижу.
Илайя хохотнул коротко, не удержался и засмеялся, откинувшись на спинку стула. Ромуальд чуть прищурил глаза, не представляя, что стало поводом для столь активного проявления эмоций и для смеха. Самым простым вариантом было бы предположить, что напарник по сцене где-то умудрился достать наркоту и обкурился, но от него ничем таким не пахло. Он просто сидел, рассуждал о необходимости покупки свитера, потом начал смеяться.
– Я не болен. И не обкурился. Просто выражение лица…
Он не удержался и вновь засмеялся, закрываясь ладонями.
Этот свитер был ему великоват, потому рукава сползали, практически наполовину закрывая кисти, но зато пальцы были отлично видны. Красивые пальцы, красивая ладонь, достаточно ухоженная, но без модных штучек вроде лака на ногтях.
– Сложно поверить, что оно нормально, когда ты так кривишься.
– Там есть анис. Терпеть его не могу. Он напоминает какое-то мерзкое лекарство родом из детства.
– Да ладно, – Илайя поправил рукава свитера, открывая всю ладонь. – Извини, но это действительно выглядело забавно.
