Текст книги "Bittersweet (СИ)"

Автор книги: Dita von Lanz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 53 страниц)

Роль – это единственный способ пробиться наверх, попутно утерев нос родственникам, которые никогда особо не верили в наличие таланта к чему-либо, а потому предрекали ему будущее в серо-чёрных тонах. Или тюрьма, или безработица, сидение на шее тётки, дешёвое пиво, бутылки от которого выстроятся в ряд на подоконнике, и коробки из-под пиццы с тонкими нитями сыра и огрызками коржа, тронутого плесенью. Разбросанные повсюду вещи, осколки, тараканы и тело на полу. На первый взгляд – бездыханное, но стоит подойти ближе и присмотреться внимательнее, как станет понятно, что вполне себе жив, вот только накидался настолько, что от трупа практически не отличить. Сальные волосы, неопрятная одежда. Отвратительная компания, общение с которой не способствует саморазвитию с последующим прогрессом, зато деградацию стимулирует запросто.

Представлять ненавистного человека в подобном амплуа легко и просто, а Агата и её дочь тёплых чувств к нахлебнику не испытывали, потому с восторгом художника, обнаружившего музу и привязавшего её к себе, расписывали перед Илайей подобные перспективы, одна другой насыщеннее. Вот кто бы говорил, только не кузина, однако, и она не могла удержаться от ехидных замечаний, подчёркивающих её счастливое будущее и тот трэш, что обязательно случится с Илайей.

Иногда ему хотелось поинтересоваться тем, как живут родственники, но, набирая очередное письмо матери, он снова отказывался от былой идеи. Пусть живут, как хотят. Теперь они в его жизни решающей роли не играют, а он не станет тянуть в настоящее пережиток прошлого.

Родственные связи стали балластом, а от него принято избавляться.

С момента встречи с Ромуальдом, ознаменованной происшествием с пистолетом, прошло приличное количество времени, ощущения несколько притупились, поблёкли и потускнели, перестав притягивать к себе внимание. После этого столкновения им довелось пересекаться ещё несколько раз, но это были настолько мимолётные, незначительные события жизни, что Илайя не придал им никакого значения. Что уж говорить о Ромуальде? Он не заморачивался приветствием и не улыбался ядовито, как бывало прежде, неизменно оставался хмурым и практически не смотрел на напарника. Идея о притирке, брошенная больше в попытке посмеяться и спровоцировать на ответную колкость, канула в небытие. Общение оставалось на том же уровне, что прежде, а то и вовсе приказало долго жить.

Удивительного в этом Илайя ничего не видел, причисляя, скорее, к закономерностям. С самого начала было понятно, что им с Ромуальдом не светит стать друзьями, независимо от наличия или отсутствия самой первой встречи в пределах развлекательного заведения. Оно сыграло свою роль, усилив отторжение, но не стало предопределяющим. Когда Ромуальд приехал сюда ради знакомства с потенциальным партнёром по сцене, он уже был настроен отрицательно. Илайя чувствовал, что дело вовсе не в его личности, и любого ждал не прохладный, а, по-настоящему, ледяной приём с равнодушием, ехидными замечаниями и душем из колы. В данном случае, провернуть задуманное оказалось приятнее, но это не стало импровизацией или спонтанным решением. Ромуальд знал, что сделает так, ещё до момента, когда опустился за стол.

Мнение Джулиана на этот счёт оставалось загадкой, как, собственно, и всё, что было связано с жизнью этих двоих.

Вращаясь в кругу будущих коллег, Илайя начал отмечать, что Джулиан незримо присутствует где-то поблизости. Дело было вовсе не в магических штучках и прочей ерунде, в существование которой Илайя не верил прежде и не собирался менять убеждения теперь, а в том, что о Джулиане говорили постоянно. Он был основной темой чужих разговоров. Он и его роль.

О себе Илайя тоже слышал немало, в связке с двумя другими персонажами. Работники «Эган Медиа-групп» не упускали возможности почесать языками, отполировав кости основных действующих лиц до блеска. В их приглушённом шёпоте нет-нет, да проскальзывали три имени. Ромуальд, Джулиан, Илайя. То и дело раздавался смех, что-то там болтали о чрезмерно подозрительной дружбе одного кандидата на роль с Челси, а второго с Ромуальдом. Перекидывались на обсуждение бедного Ромео, вынужденного присматривать за психом, проезжались по его собственным умственным способностям, упоминали о том, что он, наверное, чокнутый извращенец, раз решил жить рядом с Джулианом. Об их романе тоже говорили, только не вслух, а всё теми же приглушёнными голосами, будто опасались, что непосредственное начальство узнает и выбросит на улицу за распространение сплетен. От которых, кстати, даже мужчины удержаться не могли. Стоя в мужском туалете и прижимаясь спиной к стенке кабинки, Илайя слышал, как полоскали здесь имя Ромуальда и его пассии, отзываясь вполне в стиле. Грубо, но так, чтобы отражало суть. Парочка педиков, которым девица щелчок по носу дала. Под девицей, что неудивительно, подразумевалась Челси, продвинувшая в основной состав своего протеже и не ставшая слушать просьбы брата.

Впрочем, мужчины себя немного сдерживали, а девушки болтали постоянно, при этом трагически замолкая, стоило только пройти мимо них. Они не пытались заговорить с Илайей, но он чувствовал взгляды, направленные в спину и едва ли не с ходу расшифровывал посыл, в них заложенный. Дамы отчётливо желали провалиться ему сквозь землю и больше никогда не работать ушами. Они улыбались заискивающе, опасаясь и трясясь внутренне, как сучки, поскольку понимали, что достаточно одного слова, и на их карьере поставят крест. Молчание – золото, а они не являлись ценителями этого драгоценного металла, как показала практика. Трепались постоянно, не отдавая себе отчёта в том, где места подходящие, а где – не очень.

После краткого ознакомления с обитателями местного гадюшника Илайя начал понимать, почему Ромуальд вечно находится в отвратительном настроении, воспринимая окружающих людей в штыки. Однако возможности поговорить об этом ему не представилось, да и навязывать своё общество было не с руки.

В нём никто не нуждался.

Кроме того, Илайя подозревал, что предложение дружбы, выдвинутое им, будет отвергнуто стремительно, без долгих размышлений и попыток взвесить все «за» и «против». Взгляд Ромуальда во время столкновений в коридоре центра подтверждал правдивость данной теории. Впрочем, Илайя и сам не стремился к дружескому общению с сыном продюсера. На работе следовало поддерживать определённый тип отношений. Друзья лишь на сцене, когда того требует роль, в остальное время – они друг друга не знают. Правда, есть вариант, что под этим убийственным взглядом на сцену подняться без происшествий не получится. Вместо красивого восхождения по лестнице получится эпичное падение под аккомпанемент зловещего смеха, наталкивающего на мысли о каком-нибудь призраке оперы, жаждущем избавиться от конкурента. Только вот привидений не будет. Достаточно перевести взгляд и посмотреть в сторону, чтобы увидеть того, кто хохочет над чужими неудачами.

Ромуальд, собственной персоной.

Каждая сцена, которую они сыграют вместе, превратится в торжество фарса. Трагикомедия, а, может, только трагедия, потому что комедийные моменты для тех, кто живёт в состоянии войны – это что-то запредельно-нереальное.

Решить проблему? Да, это не так сложно. Всего-то пойти к Челси, покаянно опустить голову и сказать, что от роли отказывается, но… Если для Ромуальда было делом принципа – отобрать место Илайи в постановке, передав его Джулиану, то здесь уже из вредности следовало нарушить чужие планы и остаться там, где положено. Разве есть смысл торопить время?

В жизни Джулиана появится ещё море возможностей, ролей, песен, да чего угодно. Мюзикл, при удачном стечении обстоятельств, способен сделать Ромуальда известным человеком. Раскрутившись, он вполне может начать сольную карьеру, и на этом отлично сыграть. Записать дуэт с Джулианом, притащить его в свои клипы… Плодотворно сотрудничать, говоря общими словами.

Ромуальд наперёд не заглядывал, он зациклился на этом варианте и отказывался расширять границы.

Ромуальд то. Ромуальд это.

Ромуальд там. Ромуальд здесь.

В жизни Илайи его стало слишком много. Они не общались, не обменивались электронными письмами, не устраивали совместных вылазок, чтобы продемонстрировать настоящую мужскую дружбу между исполнителями главных ролей, тем не менее, присутствие брата Челси с каждым днём становилось всё ощутимее, а молчание не успокаивало, а напрягало в разы сильнее. Илайя проходил мимо, не пытался лезть с приветствием, не стремился сделать селфи в компании с Ромуальдом, а потом выложить в сеть с подписью «Друзья навеки». Он старался этим пересечениям не придавать значения, но понимал, что с каждым днём всё сильнее ощущает агрессию, направленную в его сторону. Достаточно было мимолётного пересечения взглядов, чтобы Ромуальд сумел передать своё послание адресату, и содержало оно угрозу в сочетании с приказом убираться с дороги, если есть желание сохранить жизнь и здоровье.

Вариант с лестницей казался одним из самых безопасных, а уж обещание, данное в кафетерии, вообще рядом не стояло. Оно было произнесено на эмоциях и, вероятно, содержало в себе информацию не о сексуальном желании, а о стремлении предельно унизить собеседника, сравняв его с землёй. Завуалировано назвать шлюхой.

Или это непревзойдённое мастерство и высший пилотаж Ромуальда, или неумение видеть подводные камни с его, Илайи, стороны.

Второе. Здесь долго думать не нужно было.

Если наблюдение во время танца действительно походило на заинтересованность, то при свете дня это была уже угроза, а не предвкушение приятного совместного препровождения.

Опираясь на собственные, немногочисленные, говоря откровенно, наблюдения, Илайя никак не мог соединить одно с другим. Не понимал, что заставило Ромуальда податься в развлекательное заведение и с голодным отчаянием в глазах наблюдать за другими людьми. Он ведь любит Джулиана, дорожит им и ради исполнения чужой мечты готов идти по головам. Что заставило на время обратить взор в сторону кого-то неинтересного? Почему он не мог провести это время вместе с Джулианом? Как это расценить? Какие выводы сделать? Он пытался подвести одно к другому, но неизменно терпел фиаско, чтобы в финале приходить к единому выводу: половина из того, что ему известно – это выдумки сплетниц и сплетников, коими наводнён продюсерский центр. Правда скрыта от него за семью печатями и вряд ли откроется в полной мере. Да, так получилось, что он вхож в семью Ромуальда и Челси, неплохо с ними контактирует. Да, его встречают улыбками и не возражают против занятий Челси. Её муж не испытывает ревности, её сын иногда втягивает Илайю в свои игры, как было тогда, в случае с пистолетом. Но это – лишь вершина айсберга, а основная его часть скрыта под водой. К семейным тайнам его близко не подпустят. Он не станет спрашивать, поскольку это, как минимум, неприлично – совать нос туда, куда не просят. Он – не частный детектив и не полицейский, вовлечённый в расследование. Сторонний наблюдатель, коему выпала честь сблизиться с весьма и весьма известными людьми. История Золушки мужского пола.

А Ромуальд…

Он «против» только потому, что остальные «за»?

Вряд ли.

Помимо семейного противостояния у него наберётся ещё миллион причин для отторжения. И везде негласно будет фигурировать Джулиан. Не зря же его имя так часто соседствует в обсуждениях с именем Илайи. Мало кто сдерживает себя в выражениях. Некоторые открыто выражают недоумение и верят, что рокировка будет.

Отец и сестра нарочно машут у Ромуальда перед носом красной тряпкой, надеясь, что у него сорвёт крышу, и он сделает что-то масштабное, решительное. То, что сумеет убедить родственников: с этим человеком следует считаться, не забывать о его мнении в обсуждениях и находить компромиссы, чтобы полученный результат удовлетворил запросы всех. Оставив довольными Ромуальда, его отца и Челси.

Эта перспектива заставляла Илайю усмехаться.

Нереально.

Выдумка.

Утопия.

Он постареет скорее, чем эти трое найдут компромисс.

Он хотел бы расставить все точки над «i», завести нормальный диалог с Ромуальдом, но знал, что это нереально, потому даже не тратил силы и время на предприятие, обречённое на провал.

Оставалось надеяться, что другие люди, работающие над мюзиклом, окажутся чуточку доброжелательнее напарника по сцене, и это восхождение к славе не превратится для него в бесконечный поток страданий и мелких неприятностей, приготовленных заботливыми коллегами. Но никто не обещал, что будет легко. Челси не давала напрасных надежд, не говорила, что он моментально взлетит в топе и, открыв глаза, поймёт: пришло его время! Теперь он действительно знаменит, можно расслабиться и пожинать плоды упорного труда, попутно вознаграждая себя теми или иными дорогими приобретениями. Он не чувствовал себя звездой и понимал, что в дальнейшем мало что изменится. Сыграв свою коронную роль, первую и единственную, он вернётся к прежнему плану действий. Озаботится поступлением в колледж, освоит новую профессию и отправится на работу, которая придётся по душе. Актёр одной роли, так будут отзываться о нём в прессе. Пусть так. Для него мюзикл – это не столько способ заявить о себе, сколько желание заработать на безбедную жизнь. Можно, конечно, бросить всё и идти на поиски счастливого лотерейного билета, но есть ли в этом смысл, если билет уже находится в руках. Своеобразный, но всё-таки.

Содержимое стакана, стоявшего перед Илайей, напоминало воронку урагана, настолько стремительно он его перемешивал. Кажется, именно так делают коктейль «Северное сияние light»? Или нет?

Впрочем, в его стакане плескался томатный сок, а не водка, лежащая в основе коктейля.

Сняв блокировку с телефона, Илайя посмотрел на дисплей. Официально до его встречи с очередным нужным человеком оставалось не так уж много. Чуть более десяти минут. То, что он просидел здесь около получаса, было его личной инициативой. На встречу пока никто не опаздывал. Илайе просто хотелось настроиться на разговор, проникнуться атмосферой места, в котором будет проходить обсуждение, дабы чувствовать себя увереннее и нагрубить в ответ, если собеседник окажется, в плане характера, точной копией его величества Ромуальда.

Хамство универсальным методом ведения переговоров не считалось, но иногда неслабо помогало вернуть утерянную самооценку, на это Илайя и делал ставку. Столкновение с Ромуальдом дало понять, что с распростёртыми объятиями его никто здесь встречать не будет, а уж те, кто добились в музыкальной сфере определённых успехов, не упустят случая презрительно скривиться, посмотрев на новичка. Ромуальд тоже был новичком, но наличие знаменитого в мире мелодий отца и не менее знаменитой сестры автоматически повышало его рейтинг. Не имея собственного послужного списка, он всё равно не считался новичком, поскольку с раннего детства вращался в этом бизнесе, знал, что к чему. Остальные актёры, задействованные в мюзикле, тоже имели представление о сфере, в которой вращаются. Они жаждали получить роль, обучались в специальных школах и не стояли за прилавками секс-шопов.

Единственное, чему там можно было научиться, так это – притворно стонать, если вдруг дни коротались за просмотром порно, ну, или рассуждать о том, насколько хороши те или иные девайсы.

Вряд ли в среде актёров мюзикла были желающие, обсудить преимущество флоггера перед стеком или ещё что-нибудь из той же оперы.

Отложив в сторону пластиковую трубочку, Илайя посмотрел в окно, автоматически подмечая, как на стоянку въезжает очередная машина. Поскольку остановилась она на приличном расстоянии от окна, разглядеть марку не удалось. В целом, он делал ставку на «BMW», хотя и не был уверен на сто процентов. Некоторое время автомобиль стоял на месте, потом дверь со стороны пассажира открылась, явив миру человека, с которым Илайе предстояло провести несколько минут своей жизни. Челси описала его предельно подробно, нарисовав такой словесный портрет, что никто бы не ошибся. Однако такая инструкция Илайе не требовалась, поскольку он видел мужчину прежде. И неоднократно. Где-то в его коллекции затесался диск – продукт совместного творчества двух исполнителей, с роскошной темноволосой леди, наряженной в кружева, на обложке. Рядом с дамой был этот самый мужчина. Правда, в момент, когда диск упал на прилавки, мужчина был моложе, и в сочетании с его описанием органичнее смотрелось слово «парень». Фрак, бабочка у горла. Свечи. Тёмные симфонии. Несколько лет молчания, а потом триумфальное возвращение и многочисленные афиши по всему городу. Один из последних клипов с обнажением, расчленёнкой, сглаженной цензурой, ошейники, цепи… Глаза, подведённые чёрным, блестящие от блеска губы, искусственные слёзы. Апофеозом – недавний клип, где от этого готик-глэм стиля практически ничего не осталось.

Фанатом данного исполнителя Илайя не стал, но с творчеством периодически сталкивался и что-то ему определённо нравилось. Окажись на его месте особа более впечатлительная, находилась бы ныне на грани обморока, опасаясь сказать что-то глупое, неуместное и абсолютно несоответствующее ситуации.

О, как это восхитительно и неожиданно. У меня будет возможность спеть что-то, написанное одним из любимых исполнителей. Не просто взять в руки расческу, представив, что это микрофон, и начать кривляться перед зеркалом, а непосредственно на сцене, перед зрителями. Частичка чужого таланта.

Пф… Какая сентиментальная чушь!

Илайя сделал несколько больших глотков, промачивая горло. Вот, значит, как выглядит человек, отчаянно дрочащий на смысл своих текстов, по словам Челси. Да, изменения видны невооружённым глазом. Если раньше он был блестящей наклейкой, вроде тех, что выпускаются в огромных масштабах для маленьких девочек, падких на всё яркое, как сороки, то теперь появилось больше строгости и сдержанности. При этом простоты. Ничего выдающегося в наряде, обычные джинсы, такая же куртка, рубашка, пуловер и шейный платок.

– И каждая из деталей этого гардероба стоит дороже всего твоего наряда, – произнёс тихо, продолжая разглядывать будущего собеседника, пока имелась возможность делать это в своё удовольствие, а не наблюдать исподтишка.

К моменту появления Тони в пределах кафе, Илайя успел разобрать его внешность в мельчайших деталях, прикинуть, каким будет характер именно в пределах общения, а не наблюдения за поведением на концерте, где большинству артистов приходится притворяться, изображая вечную любовь к толпе, а зачастую испытывая к ней смешанные чувства. Вроде и говорят, что слушателей обожают, на деле же могут даже ненавидеть. Не всех, но отдельных личностей, что ведут себя не слишком адекватно. На ум моментально пришла песня Энтони «Армия кукол». Вполне возможно, что думал мистер Уэбб в момент написания именно о поклонниках, их и назвал той самой армией, передавая истинное отношение, раз уж он вкладывает большое значение в тексты своих творений.

Несмотря на то, что в кафе было многолюдно, а время встречи совпало с обеденным перерывом во многих офисах, расположенных поблизости, Тони не стал озираться по сторонам и сразу же направился к тому столику, за которым сидел Илайя. При этом он не старался изобразить душу компании, радушно улыбнуться, растянув рот до невероятных размеров, попутно стараясь продемонстрировать всю челюсть. Он выглядел собранным, сдержанным и… профессиональным, что ли?

– Мистер Аркетт? – Спросил он, потянувшись, чтобы убрать от лица отросшую чёлку, что так и норовила залезть в глаза.

Илайя про себя отметил, что на его жизненном пути появился ещё один голубоглазый человек, а они, если верить каким-то там характеристикам, приписываемым по цвету радужки, бывают либо потрясающими людьми, либо потрясающими ублюдками. В ситуации с Ромуальдом, сомнений не возникало. Здесь оставалось лишь догадываться, насколько близка к истине характеристика, вычитанная где-то в сети, но врезавшаяся в память.

– Да, – Илайя тоже старался держаться на уровне, не изображая неистового фаната, что поднимается ради рукопожатия и тут же планирует на пол, закатив глаза от переизбытка чувств.

– Приятно познакомиться, – теперь на губах появилось подобие улыбки, осветившее его на миг и стремительно угасшее, что только подтвердило теорию о сдержанности и закрытости композитора. – Меня зовут Энтони.

– А я…

– Илайя Аркетт. Я знаю.

Энтони протянул ему руку, и Илайя всё же ответил на рукопожатие. В отличие от Ромуальда, тут над ним не насмехались, не спрашивали о перспективах дружбы, чтобы потом облить чем-нибудь и сделать вид, будто всё – воля случая. Пожимая протянутую ладонь, Илайя отметил, что на одном из пальцев у Энтони расположено кольцо, простенькое, серебряное. Надетое явно не для привлечения внимания, поскольку назвать его вычурным можно было лишь с большого перепоя.

– Челси сказала? – спросил Илайя, не зная, как поддержать разговор.

Он не стеснялся и не вжимал ногти в кожу ладоней, чтобы привести себя в чувство. Просто не представлял, о чём может говорить с будущим композитором. Разве они должны пересекаться перед началом работы с актёрами? Ему всегда казалось, что композиторы общаются не с исполнителями ролей, а с продюсерами и режиссёром, ответственным за постановку. Между собой они обговаривают необходимый материал, приходят к общему знаменателю, и начинается работа. Однако здесь использовался необычный подход.

Чему удивляться? После Челси, решившей взять его на роль только потому, что обещала брату раскрутить первого встречного, он вообще должен был прийти к выводу, что сюрпризов будет много. Приятных, не очень, отвратительных… Неизвестно, какие в итоге будут преобладать, но он успеет поразиться их количеству.

– Мисс Ньютон.

– Кто это?

– Мелисса? Одна из менеджеров «Эган Медиа-групп», – пояснил Тони. – Она присутствовала на прослушивании в определённые дни, не всегда. В основном, отбором занималась именно Челси.

– Можно задать вопрос? – поинтересовался Илайя, поняв, что собеседник вроде бы вполне нормален и отвечает не так, словно одолжение делает, а потому, что хочет поддержать беседу, но сам тоже не особо знает, с чего начать и куда повернуть.

– Да.

– Эта встреча была обязательным элементом программы?

– Несомненно, – Энтони усмехнулся.

Официантка принесла ему чашку кофе. Что-то более существенное композитор не заказывал.

– Мне всегда казалось, что композиторы работают напрямую со своими заказчиками, а не с теми, кто будет исполнять результат их творческой деятельности. Я сильно ошибался?

– Нет, вовсе нет. Это, скорее, моя собственная причуда. Или необходимость?

– Сам не знаешь?

– Знаю, но… В общем, звучит абсурдно.

– Почему?

– Потому что я впервые буду писать музыку для чего-то такого более масштабного, нежели очередной диск, а вслед за ним – концертный тур. Не могу сказать, что не испытываю уверенности в своих силах, но…

– И то, что испытываешь, сказать не можешь, – хмыкнул Илайя, почему-то предрекая очередное противостояние характеров и кофе у себя на брюках.

Тони засмеялся.

– Да. Собственно, для этого мне и нужно встретиться лично с каждым из исполнителей главных ролей. Не думаю, что на основе небольшого разговора смогу составить портрет характера, но какие-то пометки точно сделаю. Плюс ко всему мне нужно знать, какие тексты писать, слышать особенности голоса…

– Видео с прослушивания? – предположил Илайя.

– Не совсем то.

– М?

Он не стал вновь возвращаться к коронному «почему», ограничившись кратким вопросом. Тем более его действительно заинтересовал этот момент. Если жюри сумело сделать свой выбор во время прослушивания, что мешает композитору составить собственное мнение? Да, конечно, здесь ряд нюансов. Композитор профессионален, но только в пределах создания эстрадной музыки, и написание тем для мюзикла, в его представлении, всё равно, что тёмный лес.

– Камера искажает голос, как и любая другая запись. Профессиональная точно не подходит, поскольку даст иную картину, не ту, в которой я нуждаюсь.

– Какую именно?

– О том, насколько умел человек, занимающийся обработкой звука. Когда голос «вычистят», это будет далёкое от реальности, практически несопоставимое с ней полотно. Прекрасно, завораживающе. Искусственно.

– И что можно сказать о моём голосе сейчас?

– То, что Челси Эган работает весьма профессионально.

– Я не в этом смысле.

– Возможно, у тебя есть небольшие проблемы с дыханием во время исполнения. Когда фразы короткие, гораздо проще сориентироваться и не налажать. Если же фразы длинные, то будет слышно, что ты неправильно распределяешь запас воздуха. Когда эту фразу в финале нужно будет потянуть вверх, есть риск сорваться на фальцет и спеть не то, что всем хотелось бы. Конечно, Челси может дотянуть тебя до нужного уровня, но, думаю, стоит перестраховаться и подстроить текст так, чтобы снизить процент косяков до минимума. Рискну предположить, что лирические баллады даются тебе проще, нежели что-либо другое. Играть голосом наверняка умеешь, эмоциональности вполне хватает, чтобы номер не запороть, сплошным потоком слов текст во время исполнения казаться не должен.

– Неожиданно.

– Угадал?

– Да, – признался Илайя с неохотой, продолжая цедить свой сок. – Ещё один вопрос можно?

– Пожалуйста.

– А мой напарник по сцене? Что можешь о нём сказать?

– Хотелось бы заметить, что он абсолютно безголосый и не имеющий музыкального слуха индивид, но…

– Но?

– Увы, не могу. У него за плечами несколько лет занятий вокалом, определённый запас знаний. Хорошая школа, скажем так. Поёт он хорошо, хотя, опять же предположение, а не утверждение, делает это даже не в полную силу, воспринимая всё, как временное развлечение. Чтобы превзойти его тебе придётся постараться.

– Разве я говорил, что хочу его превзойти?

– Нет, но это заметно.

– Может быть, – Илайя окончательно расправился с соком и отставил пустой стакан в сторону. – Я не могу сказать, что между нами установились дружеские отношения, потому естественно, что мне хочется быть лучше. Но вопрос заключался в другом? Ты уже видел его, решил, какие именно партии будут отведены ему?

– Скажем так, я не люблю откладывать мерзкие дела на потом, но тут мне повезло, и встреча тет-а-тет не имеет смысла. Мы были знакомы раньше. Для меня не является секретом возможная реакция Ромуальда Эгана на то, что будет представлено его вниманию.

– То есть?

– Иногда закрадываются подозрения, что мне предложили место композитора только для того, чтобы позлить Ромуальда. Мы не ладим. Он ненавидит мою музыку. Возможно, меня. Это весело. Не скажу, что приятно осознавать, как человек будет мучиться, исполняя вещи, написанные мною. А вот слово «весело» подходит идеально.

– Иногда закрадываются подозрения, что мне предложили роль в мюзикле только для того, чтобы вывести Ромуальда из себя, – заметил Илайя, улыбнувшись, но не ядовито, с долей злорадства на фоне столь потрясающего совпадения, а достаточно искренне.

Тони посмотрел на него внимательно и произнёс без тени иронии в словах:

– Что ж, в таком случае, добро пожаловать в самое ядовитое из всех возможных болот под названием «Эган Медиа-групп». Господа знают толк в моральном садизме, а потому здесь ничего не делается просто так, только с умыслом.

Илайя, отмечавший все изменения во внешности собеседника, понял, что усмешки вслед за этими словами не последует. Энтони сказал ему правду и, тем самым, только подтвердил давние подозрения.

Говорят, всё это делается ради Ромуальда. Мюзикл, созданный с целью развития его карьеры, но…

Сколько правды заключено в этом заявлении? Кажется, всего ничего.

========== 15. ==========

Soundtrack: Amaranthe – Massive addictive, Amaranthe – The nexus

Последние несколько недель жизни были ознаменованы не только подозрительными взглядами и неким флёром опасности, витавшим в воздухе, но не находящим выхода. Илайе не хотелось проводить параллель, но время от времени в голову закрадывалось подозрение, что он постоянно находится в опасности, а Ромуальд, одаривая ненавидящими взглядами, провоцировал усиление этих ощущений. Илайя чувствовал себя героем дрянного боевика, который постоянно находится под дулом пистолета, но не знает, где именно притаился преступник. Потому единственное, что ему остаётся – терпеливо выжидать подходящего момента. Главное, чтобы он не стал последним в жизни, а подозрения не оправдались.

Пару раз Илайе казалось, что он видел знакомую «Infinity» неподалёку от своего дома, но надолго она не задерживалась и исчезала стремительно. Ромуальд явно что-то замышлял, и его план требовал тщательной подготовки. Отсюда сама собой напрашивалась догадка о том, что он хочет провернуть всё идеально, вот и не торопится. Или же старается сделать так, чтобы партнёр по сцене почувствовал себя в безопасности, основательно расслабился. Как только это произойдёт, можно наносить удар, во всех смыслах, независимо от того, что задумано. Уничтожать хоть физически, хоть морально.

Илайя думал о том, что Ромуальд не настолько безумен, чтобы действовать открыто, выходя на первый план, но вместе с тем… Эта непрофессиональная слежка уже позволила заглянуть в карты противника. Илайя ждал. По вечерам подходил к окну, не включая в комнате свет, смотрел вниз. Именно в такие моменты машина и попадалась ему на глаза. Потом, видимо, Ромуальд понял, что его засекли, и появляться перестал. Либо пересел на другой автомобиль, потому оставался в тени и мог свободно наблюдать за домом.

Благо, что жителей там было предостаточно. Если на стоянке появится ещё одна машина, никто особо не удивится. Мало ли, к кому из обитателей многоэтажного здания прибыли гости или появился обожатель? В каком-то смысле, вторая характеристика подходила к их ситуации, с поправкой на то, что обожание Ромуальда имело приставку минус, и по шкале ненависти достигало пика, в то время, как симпатий не было вовсе. Напряжение, возникшее между ними, не могло копиться вечно, рано или поздно оно должно было найти выход. Возможно, этот выплеск будет похож на слабый выброс пепла, а, возможно, сравнится по силе с извержением вулкана, проспавшего много лет, чтобы затем продемонстрировать всю свою мощь. От Ромуальда с его идеей зачистки планеты от половины, а то и большей части населения, можно было ожидать чего угодно.

Пару раз за время пребывания в состоянии нервного напряжения, Илайе снилось, как он оказывается один на один с Ромуальдом. Заканчивался сон всегда одной и той же картинкой, довольно пессимистичной, но уже имевшей место быть в реальности. События сна разворачивались в декорациях прихожей дома семьи Эган. Ромуальд вновь стоял напротив, сжимая в руке игрушечный пистолет, отводил им волосы от лица Илайи, ухмылялся, а потом нажимал на курок. Вместо привычного щелчка раздавался настоящий выстрел. Всё затягивалось красной плёнкой, Илайя просыпался. Не было тяжёлого дыхания, падений с кровати и стремительного побега в ванную, чтобы посмотреть на себя. Если бы этот выстрел произошёл на самом деле, потолок не вставал бы перед глазами, да и вообще ничего не было. Илайя не смог бы проснуться.