Текст книги "Кровь королей (СИ)"

Автор книги: Влад Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 55 страниц)

IV

Стараясь же избегать поблизости внимания всех «взрослых», эти самые Рон и Варгус в компании их друга Тода Торнсвельда, молодой красавицы Сары Палмер и сына одного приближённого королевского советника из Триграда – Вайрусом Такехарисом заканчивали на лавочках за столиком очередную карточную партию в «штос».

Сегодня карта лучше всего шла Торнсвельду. Черноокий брюнет столь эмоционально реагировал на свои победы, что проявлял чудеса перевоплощения. Видимо, некий дар достался ему в наследство от волшебницы-матери. Пока ещё совсем бесконтрольно, на определённой эмоциональной волне его мягкие длинные волосы со своего привычного каштанового оттенка вдруг светлели от кончиков и далее плавно по всей своей длине, иногда доходя этим «озарением» почти к корням. Сменялись и густо-карие глаза, сначала светлели до зелёных оттенков, и плавно переходили в сапфирово-голубые. А затем вскоре всё возвращалось обратно.

Всё это удивляло мальчишек и крайне впечатляло дочку богатого торговца фруктами Палмера. Но когда так сильно в какую-то игру везёт только одному в кампании, остальным довольно быстро это всё наскучивает. И когда его приятелям стало не интересно, те предложили Тоду вместо «штоса» разыграть что-нибудь другое.

– Фанты? – предложил длинноволосый Вайрус, – Разомнёмся немного под всякую ерунду, а ля «Залезть на стол и прокукарекать», – засмеялся он, будучи младшим в этой компании.

– Сам кукарекай, – сморщился на такое предложение Тод.

– Идёт, – а вот Варгус согласился и снял треуголку, помотав тёмными волосами и разделяя пальцами другой руки свою чёлку пополам, чтобы не мешалась.

– Не, я против, – заподозрила неладное в таких играх с мальчиками единственная леди, поправляя в высокой причёске свою заколку с изумрудами.

– Да ладно, мы же не станем здесь в саду загадывать что-то вульгарное, – принялся уговаривать её единственный светловолосый юноша в этой компании, Рон Эйзенберг, – Давай! Будет весело.

– Какие фанты, Рон? – строго взглянула она на него, – Где ты возьмёшь перо и чернильницу, чтобы задания записывать?

– У Эйзенбергов всё есть! – гордо сказал тот, из внутреннего кармана своего вышитого золотом ярко-зелёного камзола достав бархатный чёрный мешочек с красной лентой и, развязав его, с характерным звуком выложил разлетевшиеся по поверхности стола небольшие прямоугольные дощечки, покрытые тёмным воском.

– О, церы! – обрадовался Вайрус, – Так даже удобнее.

Одинаковые по своему размеру, все прямоугольной формы и чуть выпуклые по краям, эти дощечки в данном своём виде как раз предназначались для застольных игр. Были односторонние, но чаще для большей экономии, вот как эти, двусторонними. Скобилом в воске выписывали что-либо, и оно становилось легко читаемым, так как под воском располагались всегда светлые породы деревьев, подобранные на такой счёт.

Настоящие же церы были обычно гораздо крупнее, но давно уже вышли из моды, сохранившись пережитком прошлого именно вот в таком миниатюрном виде для забав. Мешочки можно было раздобыть на любой ярмарке, они были дома и у знати, и у бедняков, некоторые крестьяне, особенно молодежь, сами их изготавливали для себя, тем более, что тёмный воск достать было проще и дешевле.

– И скобило есть? – не унималась Сара Палмер, – Не ногтем же на них чертить, – состроила она недовольную гримасу.

– Да любой тоненькой маленькой палочкой, «хвостиком» от яблока, – предлагал Вайрус, соображая, что может подойти, – Маленький гвоздик…

– Есть скобило, – закатывая глаза, Рональд хлопнул недовольно по столу и достал нужный металлический предмет в красивом футляре уже не из внутреннего, а обычного кармана.

Его виски и затылок были подстрижены коротко, однако со лба до макушки шла зачёсанная волнистыми линиями пышная копна волос средней длины, которые так и норовили спасть, когда опускал лицо вниз. А потому молодой человек стремился всегда держать лицо статно и ровно, лишь опуская глаза на те самые церы, но не позволяя растрепаться своей блестящей в игривых солнечных лучах платиновой причёски.

– Давайте, лучше в «вопрос-ответ», – предложил Тод, с учётом, что для этой игры требуется то же самое, а девушка не слишком горит желание играть в «фанты».

– Ладно уж, начнём с этой, – согласился Рон, поглядывая на остальных.

– Вот это уже лучше, – улыбнулась юная Сара.

– Пусть так, – согласился Вайрус.

Тод кивнул, да и Варгус не возражал, протянув свою уже перевёрнутую и давно снятую треуголку. Шляпа была нужна, как некое тёмное место для перемешивания бумажек, кусочков пергамента или вот деревянных цер, на которых будет что-либо написано. Иногда можно было использовать ведёрко, пустой цветочный горшок или что-то наподобие, но в традициях знати чаще всего всё-таки перемешивали и доставали такие штуковины из чьей-то шляпы.

– Только, раз «вопрос-ответ», заранее обговариваем, у нас «да-нет'ка» или свободные правила?

– Всего по порядку, – предложила девушка, – Начнём с «да» и «нет», а потом повеселимся на полную.

Так и порешили, для разминки каждый по очереди, втайне от всех, писал некий вопрос, ответом на который может быть только «да» или «нет», согласие либо отрицание. Переворачивал дощечку, чтобы никто не мог прочесть, и передавал дальше. По цепочке или же вручая наобум хаотично любому партнёру – тут уж ситуации разнились. Получивший дощечку-церу должен был на пустой и повёрнутой к нему стороне написать просто «да» либо «нет».

Учитывая, что играли впятером, затягивать молодые ребята не стали, ограничившись пятью вопросами, то есть каждый написал по одному. Затем по очереди в выбранном порядке необходимо было достать из шляпы одну и зачитать вопрос вместе с ответом. Начали в этот раз с владельца шляпы – Варгуса Розенхорна.

– Полетят ли сегодня свиньи? Да! – гордо прочитал он, встав с места, ведь в интонации тоже крылась не малая доля веселья.

Сара усмехнулась, а вот остальные залились смехом, да так, что сам Варгус едва не выронил дощечку, поскорее присел, облокотившись на стол почти всем торсом. Судя по такой реакции, вопрос задавала как раз единственная девушка. Обычно ведь свой вопрос казался наименее глупым и смешным на фоне многого, что в такой игре частенько зачитывалось.

– Будем ждать, хе-хе! Надеюсь, никто не забыл зонтик, – хозяин шляпы передал её дальше, хотя вообще обычно её просто оставляли лежать в центре и по очереди тянулись руками к ней.

– Сядет ли солнце когда-нибудь на севере? Нет, – покачал головой Рональд, доставая и зачитывая текст с таблички.

Реакция вокруг была не столь бурной, как на первом вопросе о свиньях, но именно благодаря тому, с какой именно издевкой он зачитал слово «нет», без смеха обойтись было нельзя. Следующей на очереди была Сара.

– Если в саду меня укусил крот, стану ли я в ближайшее полнолуние кротом-оборотнем? Да! – рассмеялась Сара, – Кто это придумал?! – не укладывалось в её голове.

Остальным, судя по громогласному хохоту и выкрикам «кротоборотень!», также этот вопрос доставил наиболее удовольствие. Да и, может, зачитанный достопочтенной девушкой нелепый вопрос о кроте-оборотне зазвучал с новыми красками. Очередь дошла да стоящего по левое плечо Сары Вайруса Такехариса, сощурившего глаза, чтобы разобрать обильный для маленькой дощечки текст мелким почерком Эйзенберга.

Больше сыра – больше дырок. Больше дырок – меньше сыра. Больше сыра = Меньше сыра? Нет! – заключил он, добавив от себя, – Философствуйте дальше!

И, наконец, когда все отсмеялись, оценив размышления про сыр и дырки, последний текст с оставшейся церы произнёс Тод Торнсвельд.

– Стану ли я королём? Нет, – произнёс он пафосным голосом под всеобщее молчание, и тоже как-то застыл, не зная, как реагировать на это.

Никто не нашёл вопрос такого характера остроумным и достаточно уместным для такой игры. Все переглядывались, пытаясь понять, кто из них такой вопрос задал и зачем. «Это же не гадание» – был слышен шепоток, «вот именно» – соглашались все.

– Эм, ладно, может тогда свободные вопросы-ответы? Без «да» и «нет»? – попытался сгладить ситуацию сам Тод, единственный в компании, кто не сидел за столом, а стоял на ногах рядом, чувствуя, видимо, от этого некую ответственность и необходимость взять на себя сейчас лидерство в группе.

– Да уж, давайте по-другому, – вывалил новые пустые дощечки с воском из мешочка Рональд, собрав те исписанные отдельно, но, дабы не прослыть скрягой, не стал делиться своими мыслями и планами на их счёт, что выемки от текста можно снова залить капельками воска, скрыв и зашлифовав текст, используя обновлённые церы заново когда-нибудь потом.

Выбрасывать их ему не хотелось, оставлять здесь тоже, но вот второго мешочка с собой не было, пришлось складывать в светлый большой платок, складывая тот конвертом, пока остальные писали свои весёлые и глупые вопросы, а на полученных дощечках всё то, что приходило в голову в качестве ответа. Наконец, и Рон управился с задачей, сначала написав краткий ответ на полученной от Варгуса дощечке и бросив в шляпу, а затем написав и на своей небольшой вопрос, перевернув и передав ту Саре. Так что вышло, что это она закончила приготовления к игре, а не задержавший всех своей «уборкой» Рон.

– Итак, – встал сначала вновь юный Розенхорн из-за стола, потянувшись к собственной треуголке, а потом на мгновение замер и оглядел всех, – Мне снова начинать? – А то вдруг кто был бы против.

– Да-да, кивнул Рональд, – только можем в обратном порядке, – на что все остальные тут же согласились.

– Итак, – повторил тот с улыбкой, вытащив церу и начав зачитывать, – Кто проживает в моей бороде? Истрикский гоблин! Ха-ха-ха, – не удержался сам Варгус под весёлый гогот окружающих.

– Потому… Ха-ха! Потому… Потому и бороды нет, – смеялся Торнсвельд, – Что гоблин всю растительность спалил!

Его комментарий заставил заливаться смехом остальных ещё сильнее. Более того, по иронии город Истрик, слывший центром алхимиков и действительно на редкость кишащий гоблинами да гномами больше, чем коренным людским населением, располагался как раз на землях Скальдума, где проживали и лорды города Крост – Розенхорны под правлением пиромагов владевшей там всем династии Ферро.

– Уфф, – когда все отсмеялись, полез за дощечкой в шляпу Торнсвельд, – С чем… А нет! Чем! – уточнил он, что речь именно о предмете, – Чем сегодня ешь суп? – перевернул он церу, – Лопатой! – подогнал он слово «лопата» с обратной стороны под ответ и тут же сел на место, чтобы не упасть со смеху.

Успех у этой церы получился даже большим, чем у крота-оборотня. Ребята долго ещё не могли придти в себя, а те, кто и мог, перестав смеяться что-либо сказал, обычно придумывал к сказанному что-то весёлое и остроумное, дополняя эффект.

– Наверное, голодный! – стучал ладошкой по столу Эйзенберг, даже роняя слёзы с уголков серо-голубых глаз от на поверхность от смеха.

– Клад ищет! – не унималась Сара, – В супе! На дне тарелки!

– Улики закапывает, суп с сюрпризом, – поддерживал их Варгус.

– Ох, – когда, наконец, истерика вокруг закончилась, Такехарис медленно потянулся к треуголке, наблюдая за реакцией окружающих, мол, готовы ли они к продолжению или ещё не насмеялись вдоволь с прошлой церы, – О чём поют сегодня птицы? – когда вокруг все одобрительно кивнули начал он зачитывать и переворачивать дощечку, – Об… свиньях!? – зачитал он с удивившимся взором своих золотисто-карих глаз, потому что кто-то никак не может успокоиться с этой темы уже вторую игру.

Отроки вокруг просто полегли, выкрикивая изредка подобно прошлому разу якобы объясняющие и дополняющие фразочки: «Наверное, влюбились!», «Потому что те всё никак не полетят!» и тому подобное. Такая версия игры была явно повеселее разминочной «да-нет'ки» и сильнее нравилась ребятам.

– Кто живёт у меня под кроватью? – Раздался девичий голос, когда они все решили, наконец, продолжить, а надпись впервые зачитывалась как бы от лица владельца церы, не просто там «в твоей бороде», а именно «у меня под кроватью», – Эльф-вонючка! – громко хихикая с искривлённым и недовольным лицом прочла Сара, делая жалобно бровки домиком, – Фу, нет, хи-хи-хи. Не правда!

Мальчишки хохотали, но никто не посмел это как-то комментировать, к тому же от юной Палмер всегда прекрасно пахло. Даже наоборот, Эйзенберг попытался сгладить накал, сказав, что эльф-вонючка, видимо, усердно выучился на парфюмера. А Тод на всякий случай посоветовал всем перед сном заглядывать под кровать или хотя бы бросать туда цветы, мыло или брызгать духами в случае обнаружения закравшегося эльфа-вонючки, отчего все тоже весело рассмеялись, приняв к сведению.

– Ну, с чем подали пирог к завтраку? – последним в этот раз был Рон Эйзенберг, – У-у-у! С железом! – захохотал он, плюхнувшись на лавочку, снова хлопнув ладошкой по столу, отвернувшись, жмурясь и сотрясаясь от смеха.

– Сурово, – хихикал Торнсвельд.

– Завтрак победителя! – отметил Варгус.

– Надеюсь, хоть полезно, – пожалела его Сара, делая снова то же самое лицо «бровки домиком».

– Что ж, береги зубы, – хлопнул Рональда по плечу Такехарис.

– Ничего, – хохотал тот ещё сильнее от придуманного, но из-за смеха с трудом произносимого ответа, – Зо… Зо… Ха-ха-ха! Золотые вставлю!

И тут уже все впятером легли на стол, чтобы не покатиться с лавок вниз на траву и землю, держась за поверхность и подрагивали, заливаясь в весёлой истерике. А когда всё закончилось, с оставшимися пустыми церами они-таки решили разыграть фанты. Договорились про простые задания, которые исполнить можно здесь и сейчас. Каждый написал лишь с одной стороны, переворачивать ничего не нужно было, и просто все кинули в шляпу свои задачки и желания.

– Начнёшь? – предложил Рональд уже по сложившейся тут сегодня традиции Варгусу, а тот на этот раз не рвался в бой, ведь мало ли что там ему велено окажется.

– Хм, ладно уж. Надеюсь, вытащу не самое идиотское, – нервно хихикал он, – Что нужно сделать этому фанту? – говорил он о себе, начиная вчитываться в текст на цере, – Что у нас тут? Спеть «Ночь над рекой-малиной», не-е-е-е-е, – засмеялся он, – Это не мне, это Торнсвельду! У Тода брат-певец, я-то чего?

– Он, небось, и загадал, – хмыкнул с усмешкой своих тонких губ Вайрус Такехарис.

Остальные с улыбками ждали исполнения, давая понять, что переигрывать никто ничего не будет, а Эвелара и вовсе нет с ними среди участников. Пришлось юному лорду Розенхорну затянуть «Но-о-о-чи над Реко-о-ой-Мали-и-и-и-но-ой! Тума-а-ана скры-ы-ы-ла пеле-на-а-а!».

Всю песню он к своей радости не допел, со словами «Ну, ладно, садись, семь!» – ребята остановили его на втором куплете до повтора припева и оценили его условно на высший бал по семибалльной школьной системе королевства.

– Кто дальше? – нетерпеливый Рон смотрел по сторонам, ведь они не договаривались в какую сторону по кругу будут действовать в этот раз.

– Сам и тащи, – буркнула на него Сара, скрестив руки на груди, щупая узорчатые листики ткани на наплечниках зелёного платья.

– Сам, так сам. Как скажете, леди, – гордо задрал кверху на вечеряющее небо Эйзенберг, шаря рукой среди дощечек и хватая одну из них, как положено, не глядя, – Что сделать этому фанту? Покажи гуся. Чего? – едва не поперхнулся он, – Где я его возьму? Вон гусь, вон гусь, – тыкал он пальцем на озеро, в надежде, что на нём будут утки или хотя бы лебеди, да хоть какая-то подобная птица, чтобы избавиться от задания, однако на озёрной глади никого пернатого не обнаружилось.

– Нет-нет, – хихикала Сара Палмер, – Собой покажи. Ну, как в шарадах для детей, когда угадываешь птичку.

Пришлось краснеющему Эйзенбергу выйти из-за стола, встать боком, выставив одну руку в качестве гусиной шеи, а вторую согнув на манер крыла. И, хлопая «крылом», покрякивать голосом, сжимая и разжимая пальцы в виде гусиного клюва.

Номер имел успех сильнее гоблина, крота и лопаты, так что компания чуть было не решила на нём и закончить. Смеялись и обсуждали произошедшее так долго, что про оставшиеся три церы вспомнили, когда уже собрались расходится, и Варгус чуть было не надел шляпу вместе с ними.

– Тут же ещё три! Давайте до конца, – вытянул он сразу же одну, – Походить на руках! О, ну, это просто, только я платок приготовлю, руки от земли вытереть, – достал он белёсую нежную ткань из кармана, заодно проверив, что больше нет ничего, что могло бы выпасть от положения вниз головой.

Затем, не отходя далеко, он резво перевернулся, встав на руки и немного походил вперёд, балансируя ногами туда-сюда, стараясь на рассмеяться. Зато по итогу, в отличие от «гуся», сорвал искренние аплодисменты.

– Вообще я бы хотела сальто назад, – созналась Сара, что это был её фант, – Просто, может, не все из нас могут, умеют, я бы вот не смогла, вытащив свою же, а на руках, может, и получилось. Только кто-то бы платье к ногам придерживал, – тут же сообразила она, заливаясь румянцем.

– Сальто так сальто, – едва отряхнувший пальцы Варгус Розенхорн, чуть обернулся назад и прыгнул с переворотом, на мгновение обхватывая колени, приземляясь на ноги в исходное положение.

– Ух ты! – Сара захлопала сильнее, – Здорово!

– Ух, твоя очередь, – пытался тот отдышаться и вытирал руки, стоя рядом у стола.

– Так, что тут? – достала церу Сара, – Что? Нет! Глупости! Кто это написал? – вскочила она с места.

– Что там? – озадаченно спросил ей Рональд, озвучив, впрочем, то, что было на устах у всех.

– «Поцелуй Рона Эйзенберга», – прочла она, – Вы в своём уме вообще? Это какой шанс, чтобы не вы здесь целовались, а мне эта штуковина выпала! – возмущалась девушка, краснея всё сильнее.

– Один к… – призадумался четырнадцатилетний Вайрус, – Сколько нас тут? Раз-два-три-четыре-пять, один к пяти! – пересчитал он всех по-быстрому.

– Да, при условии, что свою же тоже можно вытащить, – подтвердил Тод.

– А может она и написала, – произнёс сам Эйзенберг, пытаясь смыть с себя подозрения.

– Вот ещё! Ты написал, признавайся! Или кто-то из вас собрался так подшутить? – Гневно оглядывала она всю четвёрку мальчишек.

– Нет, ну это же не что-то вульгарное, к тому же без свидетелей, – оправдывался тот, но ни в чём напрямую не признавался.

– А вы кто? – тогда рявкнула Сара, – Если не свидетели, – её сине-зелёные разноцветные глаза бегали по смущённым лицам парней, пытаясь выяснить автора этой задачки.

– Ну, не хочешь, не делай, – предложил ей Рональд со всей искренностью, не желая обидеть леди.

– Угу и прослыть той, кто не держит своего слова? Вы же всем вокруг потом расскажете. Как и в случае, если я его поцелую. Я вам не крестьянская девка, готовая залезать на любого лорда. И не служанка, которую можно заставить оголяться и целоваться, – плакала она, – Знала же, что нельзя с вами в «фанты» играть.

– Ладно-ладно, поцелуй в щёку его тогда просто, прикоснись губами и всё, – предложил упростить задачу Варгус.

– Да давайте автор признается и просто даст другое задание, – предложил юный Торнсвельд, поглядывая на остальных, видимо веря в маленький шанс на то, что такое написал не сам Эйзенберг.

– Нет уж, ладно, – сказала девушка, – Будем играть по правилам, – повернулась она к Рональду, – Вставай давай для поцелуя, – нахмурилась девушка.

– Только губы ему не откуси, – будто бы со всей серьёзностью, глядя на её такой озлобленный сердитый вид, похрюкивая произнёс Вайрус под хихиканье остальных.

Сара, конечно, думала вежливо попросить остальных закрыть глаза, а лучше вообще отвернуться, но, даже если бы те послушались без лишних разговоров, это всё равно бы поломало всю суть игры и тем более такого задания. Больше всего она была возмущена, что кто-то посмел рискнуть такое бросить, а судьба заставила выловить нелепое задание именно её.

Она спокойно могла поцеловать в губы здесь всех кроме Вайруса, считая того слишком маленьким для себя. Варгусу и Рону было уже по двадцать, ей самой семнадцать, сын графа Торнсвельда был её всего на год моложе, все довольно приятной внешности, без бородавок на лице, взрослой отвратительной, на её взгляд, щетины, шрамов и уродств.

Дело было не в поцелуе, хоть она и надеялась избежать подобных «фантов», но терзала её обида на некую вселенскую несправедливость случая и рок судьбы, что вот так совпало из всех именно ей эта задачка. И сам этот факт её крайне злил и раздражал.

Поднявшийся из-за стола светловолосый Рон выглядел растерянным и сам не знал, как реагировать. Прикрыть ли глаза, сложить губы трубочкой… Старался просто держаться, не открывать рот, ничего не говорить и ждать указаний от молодой девушки.

Та же, шумно выдохнув, приблизилась и с громким чмоканьем коснулась его губ своими, плотно прижавшись на краткое время, после чего, краснея развернулась, и протёрла розовым платком рот, сминая ткань нежными женственными пальчиками.

– Уфф, – произнёс Торнсвельд, нарушая воцарившееся всеобщее молчание, – Ну, выглядело не так страшно, – за что тут же получил этим скомканным платком от девушки, развернувшейся и пошедшей вдаль, явно не желающей его забирать обратно.

– Верни ей, – посоветовал Вайрус, – Романтично будет, – представил он тут же в голове эту сцену, задирая к небу золотисто-карий взор.

– Кто написал-то? – спросил Эйзенберг, – Думаете я? Один из вас точно знает, что не я. Добились своего? Она ко мне теперь ни на одном балу не подойдёт. Если не из-за ненависти, пусть даже простив в душе через какое-то время, то просто от смущения и воспоминания об этом.

Во взгляде его серо-голубых глаз, да и в трубящем голосе, читалась некая обида на собравшихся, будто они отныне ему не очень-то и друзья после того, что случилось. Будто в нелепом шутливом фанте был политический подтекст рассорить Эйзенбергов с Палмерами, или вызвать отвращение Роном у Сары. Он видел в этом подковёрную интригу, хотя едва ли это задание на игру задумывалось именно с такой целью, но кто знает.

Собрав все дощечки-церы на этот раз обратно в мешочек, он затянул узкую алую ленту-верёвочку, затянув плотно верхнюю часть, дабы ничего не рассыпалось, и спрятал обратно во внутренний карман. После чего поинтересовался у кого в руках осталось скобило, чтобы забрать.

А юная Сара Палмер же зла на Эйзенберга не держала, хоть и была почти целиком уверена, что такое написать мог только он. Она-то какого-то там двойного дна или интриг между семействами здесь не видела. Для неё поцелуй был просто поцелуем. Явным желанием от юноши ощутить её губы, выражением симпатии в очень не любезной и наглой форме.

Но так, чтобы не общаться с Роном, не подходить на светских вечерах и не танцевать на балу – подобного и в мыслях не было. Но ей казалось весьма благовоспитанным и милым, если б он принёс свои извинения и сознался, вот только от мальчишки она на подобное не рассчитывала.

Мимо округлого цветника ей навстречу повернула компания из четырёх переговаривающихся женщин, одной из которых была супруга короля Сара Темплин-Дайнер, хмурящая русые брови над нежно-голубыми глазами и активно спорящая то с Дианой Виалант, шагавшей слева, то с Сильвией Мейбери, идущей по правую сторону полной дамой с вдовским кольцом на мизинце, небольшой родинкой над правой щекой, чей яркий мундирный костюм пламенно-красного цвета с аккуратной грушевидной юбкой в крылатых узорах галунов выглядел эффектнее наряда самой королевы и едва-едва не касался снизу извилистой мозаики бледных разноцветных камней, коими была выложена тропинка. Последней же в их обществе была по большей части не вступающая в беседу была Лина Торнсвельд уже в одиночестве без сыновей, тем более, что её старший сейчас как раз был в том коллективе, откуда им навстречу и шагала молоденькая Сара Палмер.

– О! Юная леди фруктов, – заприметила её Диана с улыбкой, заглянув поодаль той через плечо и увидев там, где-то вдали, столик с четырьмя юношами, – Она-то нам сейчас всё про успешную торговлю и расскажет. Добро пожаловать в царство сильных женщин из болота избалованных мужчин! Будет у нас теперь две Сары, – кивнула она слегка в сторону королевы, – И сразу две из нас в зелёном, – гордо красовалась она своим платьем, хотя наряд у дочери купца Палмера был более светлого и нежного оттенка по общей гамме элементов.

А фраза про торговлю отражала суть их жаркого спора. Сильвия Мейбери тонко намекала всю дорогу супруге короля, что Дайнеры могли бы вести дела поэффективнее. Что необходимы новые торговые реформы, регулирование действия Торговой Гильдии или хотя бы попытки унять её монополию. Что, если Гектор без своей деловой хватке не доглядит, то Торговая Гильдия и вовсе может выйти из-под контроля, стать богаче Эйзенбергов и всех в королевстве, диктовать свои порядки и вообще, мол, подорвать власть и авторитет правящего монарха.

Королева на это ей предлагала варианты, лучшим из которых было попросту назначить главой гильдии «своего» человека королевским указом, чтобы тот всё и регулировал. После чего Диана и сама Сильвия начали словно бороться за эту возможную должность, предлагая свои кандидатуры.

Семнадцатилетней девушке не оставалось ничего, как примкнуть к обществу взрослых женщин. Их споры о покупке, продаже и спекуляции плавно затихли, перейдя к обсуждению мужчин и их пороков. Здесь каждой было на что пожаловаться в понимающей женской компании, в том числе даже юной Палмер, хотя конкретно про игру с заданием-поцелуем рассказывать она, конечно же, не стала.

Много молчавшая до сей поры Лина смогла теперь наконец-то выговориться насчёт Эвелара, который мечтает быть музыкантом вместо каких-то высоких достижений в жизни, не преминула поругать затворничество супруга, но ничего плохого не сказала о старшем из сыновей.

Диана ругала своего Ролана то за одно, то за другое – критика касалась всего от любви к охоте до пристрастий к карточным играм и вечерам с танцовщицами замка. Сложно ревновать герцога Гладшира – области, славящейся Поляной Пиршеств, но противостоять своей властной натуре она при этом никак не могла.

К женской компании вскоре присоединилась разодетая в бело-голубые тона именитая целительница Агнесса Лендридж, супруга лорда Иогана с земель Иридиума, держащая за руку свою скромную двенадцатилетнюю дочку Нору, с которой Сара Палмер была ещё не знакома. Девочки-подростки быстро нашли о чём поболтать и перешёптываться, обсуждая шёлк, бархат, наряды и ткани, пока взрослые светские дамы судачили по большей части о мужьях или бывших любовниках.

Королева откровенничала о некоторых недостатках мужа, но хвалила Джеймса, рассказывая, каким пытается воспитать любимого сынишку, чтобы этих возможных недостатков избежать. Конечно же, она тут же наткнулась на обилие советов в воспитании от каждой. Диана просила не повторять её ошибок в воспитании Горация, так как мальчишка в свои двенадцать уже неуправляем, и если это одарённое огненными способностями дитя не сдать вовремя куда-нибудь на земли Лекки, она боится за спокойствие всего Гладшира.

А вот Сильвия Мейбери ни покойного мужа, ни любимых сыновей особо не ругала. Слегка прошлась по вредным привычкам и способам отучения, многое свела на возраст фразой «подростки же, чего вы от них хотите», покачивая головой, но в основном не могла не похвастаться какими-нибудь их успехами и достижениями перед остальными собеседницами.

Хотя знала бы она, чем сейчас занимались её детки, то предпочла бы скрыть такой позор и вообще при благовоспитанных дамах высшего общества больше о них ничего не рассказывать. Но к счастью для старших – Арна и Фреда Мейбери, компания этих весело общающихся женщин и присоединившейся к ним молодой Сарой Палмер были довольно далеко от места их вечернего досуга.