Текст книги "Кровь королей (СИ)"

Автор книги: Влад Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 55 страниц)

Ему самому казалось, что он даже не голоден. Какая еда, когда здесь, на доске, разворачивается такая жаркая и равная баталия. Не каждая его партия развивалась похожим образом, так как он изучал саму игру, проводил эксперименты в тактике и расчётах, просчитывал ходы и частенько видел недочёты того или иного плана на партию. Победа над собой была равносильна поражению от самого себя, так что каждый раз, играя вот так, он изо всех сил старался наилучшим образом продумывать ходы за обе стороны.

Но сейчас на столе два противоборствующих Архимага пали друг за другом, второго «добил» белый Паладин, и таким образом расклад сил с каждой из сторон оказался равным: Король, Десница, Паладин и Фрегат. Всё остальное лежало уже вне игрового поля. И Пехота, и Лучники были разгромлены, Башни, Конница и многое другое попросту пало, было «повержено», если выражаться терминами игры, где нередко можно было услышать использование также понятия «съел» в отношении любой даже теоретически совершенно несъедобной фигуры типа Башни или всё того же Фрегата.

Для многих главным вызовом и центральной сложностью партии было разыграть бой так, чтобы соперник открыл часть противоположного края доски. И тогда дошедший дотуда пехотинец мог обратиться вторым Архимагом, либо вновь вернуть этот персонаж на поле, если Архимаг уже был «убит», а добравшийся до конца стрелок отчего-то неведомой логикой метаморфоз обращался в Катапульту.

На самом деле, по логике принципов самой игры всё было верно. Простенькая пехотная фигура обращалась самой могущественной, а стрелковая обретала возможность стрелять уже по-серьёзному, задевая снарядами по нескольку вражеских – предел возможностей для дальнего боя.

И сейчас юноша думал вовсе не о еде, на которую накинулись почти все вокруг, а о том, как же на доске действовать дальше. Он хватался за голову, проникая тонкими пальцами в длинный и пышный каскад из светлых и тёмных волос, перемежавшихся на его голове, словно те самые клетки игрового поля и вздымавшихся слегка изогнутыми прядями, словно извивающиеся змеи.

Губы кривились в раздумьях, то напрягаясь, то ёрзая из стороны в сторону между аккуратными усиками и дорожкой бородки, которые на пару были русого оттенка, в то время, как всё остальная обильная, но не длинная растительность на подбородке и в верховьях шеи была тёмного, почти чёрного цвета.

– Меньше думай, больше ешь, – сказала подошедшая Арекса, внаглую сдвигая вбок игровую доску вместе с фигурами, чтобы разложить перед ним тарелки, – А то остынет.

Рядом с ними остроухий фехтовальщик Кифлер, заканчивал рассказ о своих планах на жизнь соседу-крепышу, делясь возможными вариантами развития событий на королевской службе через несколько лет.

– Прославлюсь, можно бы свои земли и небольшой замок получить, открыть там школу фехтования? – мягким и лёгким голосом мечтал эльф, закатывая свои фиолетовые глаза, – А если не получится, то, быть может, Его Величество решит организовать отряд шпажистов-дуэлянтов. Может, даже возглавлю его, – разминал он в задумчивости свои тонкие, но отнюдь не хрупкие мужские пальцы, – А ты чем на старости лет заниматься планируешь? – полюбопытствовал он у рослого усатого собеседника.

– Я-то? Хех, – усмехнулся заливисто тот, – Да я здесь не за выслугой, я пришёл сюда, чтобы защищать. Короля, королевство, мирных жителей, – перечислял он, – Вечно попадал дома в какие-то неприятности, неуклюжим был… То в окно не пролезу во время беготни, застряну, то на дерево влезу, да ветка подо мной хрустнет, свалив… Всё не так, никуда не гожусь. Вот и решил быть полезным, помогать людям и родине.

– Хм, вот как, – проговорил недоверчиво Кифлер, – Звучит довольно пафосно.

– Да всё так, эльфик, – иронично промолвила рядом стоящая Арекса, – Он и половину жалования домой своим отправляет, а то и большую часть, чтобы прокормить братьев и сестёр, – поведала она то, что слышала, – Добрая душа наш крепыш.

– Вот оно что, – призадумался шпажист, – Помощь родным, помощь королевству, как всё просто и благородно… А я-то всегда думал, что ты быстрее нас всех взлетишь по лестнице чинов с твоей комплекцией, если амбиции соответствующие есть.

– Для Стромфа армия это не временный период на пути к цели, как для всех нас, а самоцель, – подытожила раздающая им блюда девушка.

– А для тебя? – благодарно за тарелки с едой кивнул ей эльф, заодно полюбопытствовав, – Мои планы на школу шпаги недалеко ушли от службы. Ещё бы попались мне здесь не вы, а отряд верных учеников. Ух, мы бы с Рихардом из вас таких шпажистов-дуэлянтов выдрессировали! – улыбался он, воображая себе это.

– Он для тебя капитан Крэйн, а не дружок Рихард, – раздался с другого стола голос Нины.

– Ох, Одуванчик… – вздохнул эльф, – Не говорили тебе родители, что подслушивать не хорошо? – после чего перевёл снова взор своих нежно-сиреневых глаз на рядом стоящую Арексу, у которой интересовался о планах на будущее.

– Я? Да что я… мне тоже нравится пыл сражений, дома только и дралась, однажды до полусмерти избила одного задиру, что у малышей фрукты отбирал, а тот оказался сыном некой важной персоны, такое началось, что вот здесь я в итоге, – пожала она плечами, не утопая в подробностях, – Возглавила бы, как и ты, какую-нибудь армию самых отчаянных, кто без прикрытия щитами бьётся парой мечей или топориков, – представляла она, задрав рыжеватые глаза в небу.

– А если двуручники? Алебарда? Булава? – в шутку перечислял Кифлер, – Хех, и это выходит, для тебя служба тоже самоцель, а не средство, кстати, – подметил эльф.

– У алебардистов свои полки. Не знаю даже, ушастик. Булавы и ослопы вполне и одной рукой неплохо держатся. А двуручный клаймор – это вон к Нине, – кивнула она на самую светленькую за другим столом, – Нина, ты по жизни кем мечтаешь стать?

– Эээ, мечтаю? – зарделась та, уткнувшись в блюда перед собой, в раздумьях прервав трапезу, – Стать почётным рыцарем при дворе его величества…

– Ясно, метишь в новые паладины, когда Карпатский Зверь состарится, – посмеялась она, направляясь дальше вдоль стола и раздавая еду.

Та ничего не ответила, смутившись сильнее и продолжая есть. Вступать в дискуссию во время обеденного застолья ей совершенно не хотелось. У них в казармах даже был нарисованный Галой казёнными красками на скорую руку плакат, призывающий к тишине во время приёма пищи, только отчего-то он покоился там, у коек, вместо того, чтобы быть на виду возле столов снаружи.

– Ильнар! Ильнар! Дай монокль, – шёпотом попросил одноглазого лучника Тиль Страйкер, и тот протянул ему округлую линзу.

Когда Арекса раздавала им с братом еду, юноша зажал монокль возле правого глаза, сложил руки крест-накрест у груди с важным напыщенным видом и поглядел на неё с подносом таким изучающее-оценивающим взглядом сверху вниз и обратно до головы, громко хмыкнув.

– Вот и вы, кормчий. Значит так, мне сегодня бобовый суп с телятиной и острым перцем. Рябчиков, нафаршированных отварным яйцами с пряностями. Жареный молоденький картофель половинками со стейком из красной рыбы. И густое мясное рагу с томатами, баклажанами и подливкой, – якобы делал он заказ в роскошном трактире.

– А десерт? – едва сдерживая смех под окружающее хихиканье остальных спросил его братец, пока Арекса лишь молча закатывала глаза на их выходки, раздавая то, что сготовили на кухне, что, впрочем, было не скудной трапезой, а вполне себе хорошей едой с теми же рябчиками, пусть и не фаршированными, салатом с обилием меленького горошка, куриным супом и куриной же ножкой, запечённой с отварным картофелем и ещё рядом простых, но сытных и хороших блюд, к которым полагались овальные мягкие булочки с косыми надрезами вверху на румяной корке.

– Ах, да! Десерт! Молочно-кремовый пудинг с грецкими орехами, клубничное желе и шоколадный напиток, – изображал тот в монокле архитипичного аристократа в своём понимании.

– Нимрод вот, небось, у нас мечтает отслужить свой «срок», да в Скальдум укатить? – нагло взъерошила красновласая девица пальцами левой руки кудри алхимика-самоучки, когда те освободились после подачи тарелки и томно хихикала, стараясь не обращать на близнецов внимания.

На что тот просто промолчал, делая недовольное лицо, жмуря серо-голубые глаза, приоткрыв рот и высунув сбоку язык, кривляясь, словно ему эти её прикосновения не просто противны, но ещё и до смерти надоели. Хотя какой-то личной симпатии у девушки к нему в плане романтики или влечения вовсе не было. Просто она иногда могла позволить себе подобное в адрес остальных.

Она славилась неуважением чужого личного пространства, любила тыкать пальцами, касаться волос, хлопать по спине, а то и по заду с заигрывающей ухмылкой, но так, в различных подколках и таких вот жестах, она попросту проявляла своё дружеское расположение. Едва ли ей хотелось коснуться того, кто был бы ей и вправду неприятен.

– Выбиться в люди, – проговорил мечтательно через какое-то время Уильям, меняя тарелки, приступая ко второму блюду, – Это да, было бы отлично. Собственный дом…

– С котом? – подкалывал его брат, зная о таком желании Уилла.

– Вдвоём! – кивал тот.

– А потом? – улыбался Тиль, придумывая ритмичные ответы, позабыв уже о еде.

– Закат за вином, – кривился лицом его близнец, пытаясь что-то придумать, и сумел нафантазировать только такую картину с бокалом в руках да красивым видом за окном.

– Особняк? – предложил ему братец.

– Хоть так, – кивнул ему Уилл в ответ, чуть пожав плечами.

– Простак! – отвесил первый братец ему слабый шутливый подзатыльник, – Свой дол, свой дом и барон! – тезисно отчеканил он собственные планы обзавестись однажды землёй и выбиться в аристократы.

– Эй, скрипач? – крикнула Арекса вдаль на первый стол Диего, который едва не подавился куском картофелины из супа, нанизанным на вилку, заслышав своё имя, – А ты, небось, бардом при дворе стать мечтаешь? Хе! – отметила она с иронией, зная, что у военного музыканта карьера туда лежать попросту не может.

– Отнюдь, красновласая, – нахмурил тот тонкие брови, венчавшие серые крупные глаза своего вытянутого лица и покачал головой с ровным светлым пробором не слишком длинных волос, отчего те мягко заколыхались из стороны в сторону змеиными волнами, – Я вам не бард и не поэт, – буркнул он, с неохотой ей отвечая, – Да у меня и с рифмой, и стихами было туго, мелодии сочинять тоже не шло. Голосом не вышел, – признавался тот тихонько и будто бы нехотя, так что за соседним столиком его едва слышали, – Моё дело не сочинять, а играть музыку, – тут он поднял глаза на Арексу, Стромфа и Кифлера, которые, сидя там, его внимательно слушали, – Не трубить в горн к атаке, не звонить набат в колокола, не бить ритм шагов в барабан, – пояснял он, видимо, почему выбрал сложный струнно-смычковый инструмент, – А играть настоящую величественную и воодушевляющую музыку! Военный марш в пылу битвы, гимн короля и королевства!

Имел он в виду, что предпочитает разучивать уже готовые кем-то написанные и прославленные произведения помпезного характера, которые от него требуется исполнить и сыграть по какому-то конкретному поводу. Для скрипача королевской гвардии, в частности, по поводу духоподъёмной поддержки на поле брани, главным было умение, а не талант.

Естественно, у каждой влиятельной семьи герцогов был свой личный музыкальный мотив, как было общее произведение, олицетворяющее и Энторион в целом, которое с детства знало большинство жителей. Военный оркестр или отдельные музыканты нередко могли во время сражения подбодрить лихим мотивом уставшую или не уверенную в себе армию, а также патриотически вдохновить воинов знакомыми нотками и мотивами гимнов династии, за которую те сражаются.

Иногда это могли быть и народные песни, сыгранные мелодиями без слов, иногда композиции о каких-нибудь городах, горах, ущельях, как например знаменитая «Ночь над Рекой-Малиной», родная многим жителям Скальдума, живущим в тех краях, где эта самая река протекает и даже ближайшим городам и селениям, где песня просто могла нравиться от исполнений приезжими бардами или даже целыми уличными ансамблями.

Скрипач вернулся к своей тарелке, заканчивая с остатками похлёбки и принялся вскоре за крылышко куропатки. Пока за первым столом вовсю чавкали и причмокивали, за вторым девушка с подносом и блюдами только заканчивала раздавать еду, обходя сидящих на лавках по кругу.

– Эй, Арекса! Сколько нужно карликов, чтобы сорвать грушу? – спросил её, собравшуюся отходить от их столика, бодрым голоском Уилл под лёгкий едва сдерживаемый хохот собственного брата, отвёдшего взгляд в сторону, когда она на них посмотрела.

– От высоты дерева зависит, – пожала она плечами, как высоко там эта груша, – вернулась она к подаче блюд.

– Ну, допустим, в два их роста, – предложил Уильям.

– Тогда два и нужно, на плечах друг у друга, – гулко хмыкнула крепкая девушка.

– А вот и нет! Тогда четверо! – с трудом выговорил Тиль, чтобы не рассмеяться, а его брат принялся пояснять.

– Один держит грушу ладошками, стоя на плечах у второго, тот стоит раздвинув руки, – он даже показал примерно как именно, – А ещё двое держат того за руки и крутят, бегая вокруг, чтобы эту грушу сорвать! А-ха-ха! – залились оба близнеца смехом, едва не перевернув свои плошки.

Арекса лишь закатила глаза и пожала плечами, не найдя в этом ничего смешного. Усач Стромф наоборот шутку поддержал своим басовитым журчащим хохотом. К удивлению всех и для себя самой хихикнула Нина, просто мысленно представив картину, как два забавных карлика крутят пирамиду из двух других. Кифлер же только хмыкнул и покачал головой. Как единственный эльф во взводе людей он, конечно же, терпеть не мог разные расистские шутки, будь они даже о гномах, с которыми у эльфов давным-давно испорченные отношения.

– Да не кисни! – кинул в него оставшейся недоеденной горбушкой хлеба Уильям, попав в щёку.

– На груше повисни! – тут же срифмовал его брат, и хохот за столиком разлился посильнее.

Тут уж даже Арекса улыбнулась, но вновь покачала головой, продолжая не одобрять выходки братьев, подходя к ним с подносом, чтобы забрать опустевшие плошки из-под супа. Шпажист-эльф же этой выходки не одобрил. Тряхнул маленькими боковыми косичками своей пепельной зачёсанной по центру назад шевелюры и бросил горбушку в ответ. Только попал не в того брата, Уилл ловко откинулся корпусом назад, заодно выровнявшись в профиль, чтобы попасть было сложнее, так что горбушка угодила Тилю по чуть раздвоенному подбородку, попав прям по этой ямочке.

– Эй, я-то причём, – хихикнул он, взяв оставшуюся от ножки перепела косточку, запульнув ту пальцами в ответ.

Кувыркаясь в воздухе во время своего быстрого полёта та бы угодила в цель, если бы Стромф с пафосным криком «Мой щит – для тебя!» не преградил ей путь к лицу остроухого фехтовальщика, поднимая прислонённый до этого к столу свой крупный миндалевидный заслон из меди с гербом правящей династии, выданный здесь тем воинам, которые планируют применять его в бою для защиты и даже контрударов, учитывая острый нижний кончик.

Его светлые квадратные усы забавно колыхались, на угловатом лице была весёлая улыбка, зачёсанные взъерошенные и не шибко длинные волосы слегка сбились, а болотистого оттенка бледно-зелёные глаза горели азартом, говорящим, мол, «Ну? Кто ещё на меня?».

И всё бы на этом закончилось, ни у кого за столом не было желания продолжать метать съедобные снаряды, драться или вызывать друг друга на дуэль по такому глупому поводу, если б наполовину вскочивший эльф, когда опускался обратно на скамью, не задел случайно локтём неаккуратно положенную железную вилку, подняв тем самым в воздух несколько горошин, словно миниатюрной катапультой с игровой доски Эрвина, полетевших не только на близнецов и обстрелявших их по разным точкам головы, но и на сидевших напротив них Галу и Ильнара, попав тем в волосы.

Одноглазый стрелок просто стряхнул горошины, помотав волнистыми тёмными локонами. Гала же пальцами из своей короткой стрижки отыскала единственный зелёный «шарик», умудрившийся застрять там возле лба в жёстких торчащих волосках, в то время, как остальные несколько угодивших по ней уже сами осыпались и скатились, и с недобрым видом разглядывала его, зажатый меж своих пальцев, после чего посмотрела на их «старосту» Нину.

– Гала, – взмолилась та с жалобным видом, узрев прищур её карих глаз, – Нет, пожалуйста, не надо. Только не снова… – раздался на весь дворик её высокий и обеспокоенный девичий голос.

– Битва едой! – взревела крепкая девушка, поднимаясь из-за стола, словно разбуженная медведица, убирая одним движением руки в нагрудную сумку овальную железку, на которой что-то усердно чеканила всё это время после еды, швырнув всё остальное, что было под рукой из остатков перекуса в сторону Стромфа, Кифлера и Эрвуда.

Те под таким обстрелом не остались в стороне и мириться с её разгоревшейся ненавистью не желали. На краткий миг зажмурившись, выставив ладони, чтобы закрыться, вскоре тоже начали швырять в сторону рослой девушки всё, что попадалось под руку. Разумеется, большинство снарядов без должного прицеливания пролетело мимо весёлыми бросками наобум, задевая потихоньку всех, кто сидел дальше – так к баталии присоединились ещё и соседние кадеты. А вскоре с одного столика драка съестным перешла и на тот, за которым сидела Нина, спешно пытающаяся закончить свою трапезу, пока ту попросту не снесло со стола чьим-нибудь броском.

– Да как вы см… Ах вы… – пыхтела, густо краснела и просто не находила слов Арекса, застыв на месте и поглядывая на остальных, не в силах присоединиться не то из-за отсутствия снарядов, не то, чтобы больше не попадать в число провинившихся, вынужденных отрабатывать своё наказание в единственный свободный день недели.

А молодые ребята вовсю забавлялись процессом. Кифлер, высовывая кончик языка у правого края тонких губ над остроконечным подбородком, точечно прицеливался. Стромф, басовито хихикая, легонько подрагивал массивным телом и швырял куски вслепую, даже не глядя на кого те попадут, лишь бы закинуть. Братья-близнецы обстреливали разные столы, сидя плечом к плечу и практически спина к спине на удобной позиции, швыряясь и в «своих», к тому краю, и в соседей. А сидящий там вдали под их обстрелом военный музыкант Диего, жалобно хмурился своими тонкими прямыми бровями, прикрывался нижней декой своей скрипки, как щитом, защищая недлинную русую причёску на прямой пробор от кусочков летящей в его сторону еды, особенно мелкого горошка.

Лысый круглолицый Такада, что был родом из щуров-земледельцев Унтары, будучи мастером метательного оружия заряжал со столика Нины и Диего целые очереди, метко попадая в цели остатками со своей тарелки, собирая косточки промеж пальцев своих рук в кожаных перчатках-митенках с прорезями и металлическими бронированными манжетами на запястьях. Его идущая от выбритой макушки затылочная многослойная коса – единственные волосы на голове за исключением ютящихся на лице тонких усиков и маленькой лёгкой бородки, колыхалась сзади на спине, словно маятник при движениях корпуса во время бросков и уклонений и снизу увенчана крупным остроконечным вплетённым в неё лезвием.

Он учился использовать такую остроконечную косичку в бою, изрезая горла манекенов и чучел, метал на тренировках похожие на наконечники стрел такие же лезвия пальцами, закидывал мишени ножами и цельнометаллическими стальными звёздочками сюрикенов. А сейчас вместо холодного оружия с тем же азартом и прицеливанием тёмно-коричневых, почти чёрных глаз, отправлял на соседний столик горошек, куски картофеля, недоеденные краешки огурцов, остатки хлеба и косточки куропаток.

Наверное, если б эта глупая потасовка была на какие-нибудь баллы по точности и скорости, он бы здесь, несомненно, победил, однако же проигрывала та сторона, у которой заканчивались припасы. А так как многое отскакивало не на стол, а куда-то вбок и вниз на землю, то вскоре отбрасываться в ответ Такаде стало попросту нечем.

– Ну, хватит, ребята! – поднялась и Нина из-за стола с серьёзным видом.

– Подключайся, Одуванчик! – шутливо подмигнул ей единственным глазом Ильнар, мотнув головой, – Не строй из себя беззащитную принцессу, которую нужно спасать! Дерись, как м… Как женщина-воин! – замялся он своим звонким и бархатным тембром на секунду, и в тот же момент получил огрызком помидора по лбу, но не от Нины, а от скрипача, подловившего момент.

– Я серьёзно! Нельзя кидаться хлебом, это кощунство! Вы переводите продукты! – звенела Нина с возмущением глядя на воцарившийся из застолья хаос.

– Это попки огурцов, обглоданные кости и огрызки что ли переводим? – недоумевающее на неё с той стороны её же столика посмотрел Такада.

Они оба были правы. Несмотря на то, что заявленная «битва едой» больше была «битвой объедками», которые уже всё равно пойдут лишь в компостную яму, среди всего прочего здесь были и ни в чём не повинные недоеденные овощи. А также и вправду оставшиеся после обеда хлебные горбушки, которые правильнее было бы раздать беднякам или вернуть на кухню, где их смогли бы превратить в сладкие или чесночные сухари, измолоть для применения в обсыпке и кляре в дальнейшем, или найти им ещё какое полезное место в последующей готовке.

Да и косточки ещё могли повариться для наваристого бульона или порадовать сторожевых собак, но с ними здесь нечасто так поступали, а вот булки, корки и горбушки, оставшиеся после особо притязательных едоков, всё-таки предпочитали не выбрасывать, а находить им дальнейшее применение на кухне.

– Нет, ну сёрьезно, господа, может уже хва… – попытался поддержать Нину медным басом Стромф, но тут же в открытый на букве «А» рот получил туда небольшим зелёным яблоком, спелым и мягким, несмотря на размер, застрявшим на зубах и невесть как вообще в этой баталии взявшимся, так как фруктами их тут сегодня никто не угощал, а на дворе была ещё весна и местные яблони едва начинали цвести.

Это оказалось Такада из кармана своих бежевых штанов достал припрятанный для себя плод, который там оказался после недавних покупок в городе. Он про него позабыл на пару дней и случайно нащупал только сейчас, не зная, что ещё метнуть, дабы не подбирать с земли что-то пыльное и грязное из упавших туда продуктов, так как это было вне традиций битвы едой, устраиваемой в шестом кадетском взводе с периодической частотой уж не реже, чем раз в месяц.

– В яблочко! – хихикнул Уилл, глядя, как Стромфу ловко заткнули рот.

– Яблочком! Хе-хе! – поддержал его брат-близнец, и они продолжили баталию.

Уже даже Эрвуд отвлёкся от своей доски, будучи атакованный и заброшенный съестными припасами и остатками обеда, подбирая то, что ещё не упало на пол, а валялось на самом столе, и отправляя обратно. Мелкая потасовка между эльфом и близнецами-весельчаками обросла сначала массовой перестрелкой, где каждый за себя, а теперь уже объединившиеся силы перестреливались, можно сказать, «стол на стол».

Стромф, хмуря небольшие, но пышные светлые брови, метал, что под руку попадётся со стола, прикрывая заодно товарищей своим щитом от съестных снарядов, летящих в воздухе дугой с соседнего столика. Ильнар и Эрвуд выбирали момент, хорошенько целясь, Гала почти не промахивалась могучими бросками, веселясь от души, старясь увильнуть от всего, что прилетало в ответ. При её размерах и комплекции это было непросто, однако же частенько удавалось и отлично получалось выскочить из траектории летящих объедков.

Нина, видя, что Арекса их не останавливает, а поддержки Стромфа оказалось явно недостаточно, задрав маленький аккуратный носик, громко хмыкнула, отправившись обо всём доложить капитану, иначе остальных было попросту некем успокаивать. Ей отчего-то хотелось прекратить возникшую потасовку во что бы то ни стало, хотя по большому счёту им всё равно было нечем заняться.

За исключением Арексы, которую ждали на кухне с пустыми тарелками, которые ей ещё предстояло ополоснуть, тщательно протереть и выставить на сушку. Однако, когда на её подносе скопилось достаточно угодивших мимо или же целящихся непосредственно в неё продуктов, она, держа поднос левой ладошкой по центру, соблюдая баланс равновесия, пальцами правой также перешла в наступление, выступая за дальний столик и немного прикрывая собой Такаду, скидывая в «соперников» всё то, что могла сбросить из прилетавших продуктов, а то и периодически, без собственного на то желания, спонсируя его запасы.

Меткий щур в разгар веселья просто внаглую тянулся рукой к её подносу, забирая лежавшие там горошинки, косточки, огрызки, и метал это обратно в сторону столика соперников. Причём, конечно же, не конкретно в стол, а выбирая себе цели среди сослуживцев на той стороне и очень редко по ним промахиваясь.

Выскочить или увернуться от бросков лысого щура с косичкой было проблематичнее всего, однако сражение затягивалось в бесконечность – когда у одних иссякало то, чем можно кидаться, их оппоненты быстренько им это возвращали ответными выпадами.

Естественно, что-то пролетало мимо, что-то отскакивало на землю, горошинки могли застрять в чьих-то волосах, а косточки зацепиться за одежду, так что общее количество перебрасываемых из стороны в сторону продуктов постепенно сокращалось, но затяжная перестрелка пока и не думала вовсе заканчиваться.

Случалось, что «снаряды» вообще сталкивались в воздухе друг о друга, какой-то удивительной волей случая оказавшись на одном уровне, летя по одной траектории. Такие обычно теряли всю силу своего броска и падали вниз между столами, заставляя Арексу призадуматься, что кому-то здесь ещё и убираться придётся.

– Всё-всё! – закрылась она подносом, – Припасы иссякли! Давайте прекращать! – матово прощебетала девушка, на своём примере попыталась она показать, как всё это можно прекратить, – Порезвились и хватит.

– Сдаёшься? Капитан учил никогда не сдаваться! – хохотал во весь голос, подрагивая усами Стромф, швыряя в поднос Арексы птичью косточку.

– А ведь сейчас и вправду Крэйн нагрянет, – из-под скрипки высоко пропел Диего медовым голоском, предупреждая остальных.

– Это ты нас пытаешься убедить, что он будет воевать за ваш столик? Как бы не так! – хохотал Тиль Страйкер, получая с подачек брата хлебные корки, пытаясь попасть по музыканту, но те не долетали так далеко, будучи способными угодить лишь в Арексу, Такаду и пустующее без Нины пространство.

У скрипача уже тоже стало нечем больше кидаться, так что он отошёл за край стола и, вытащив из внутреннего кармана бордового жилета смычок, начал наигрывать один из быстрых военных маршей, плотно прижав любимый инструмент к себе и аккомпанируя остальным в процессе баталии.

Не то рассчитывал, что так в него перестанут бросаться, не то стремился ускорить битву, чтобы все, впав в раж, быстро набросались, оставшись без припасов. В общем, стоял поодаль в надежде, что они всё-таки угомонятся.

Среди них не было таких, кто бы хитрил или пытался кидаться не честно. Нимрод, например, не пил своих экспериментальных зелий, чтобы усилить реакцию или мощность бросков, Гала не создавала вокруг барьеры защитной магией, которой немного владела. Никто не прикрывался стоящими рядом товарищами, разве что крепыш Стромф по собственной воле загораживал поднятым щитом стоящих позади него. Все просто придавались веселью, не ставя сейчас какой-то победной цели в этом перебрасывании остатков обеда друг в дружку.

Алхимик-самоучка, к слову, пожалел полупрозрачную каменную соль, которую красил всё утро на протяжении своих мелких опытов, решив, что вот ей уж кидаться точно не стоит. Если хлебные корки или косточки просто могли ещё пригодиться, то уж ценная соль никак не подходила для метательного снаряда во время их дворовой кадетской забавы. Её он подобру-поздорову припрятал в тёмно-серый тканевый мешочек, чтобы никто не уронил, да и самому не задеть.

– И что это опять у нас здесь такое? – прокатился на них со стороны арки во двор медный лязг, словно львиный рык совпал с раскатом грома.

Перепуганные кадеты так и замерли в тех позах, в которых стояли. Кто после броска вперёд, кто в замахе, кто на одной ноге… Все опешили, и больше уже в воздухе не появлялось никаких летящих продуктов. Только вздрогнувший и даже подпрыгнувший от неожиданности Диего перестал играть на скрипке, и с выражением ужаса на лице с раскрытым ртом и широко распахнутыми пепельными глазами уставился на вошедшего к ним и громко сглотнул. В одно мгновение всё стихло, и юноши с девушками также неспешно развернули головы к источнику голоса.

Естественно это уже была не пытающаяся всех успокоить Нина и даже не их командир, которого они, вероятно, ожидали в конце концов здесь увидеть, ведь все эти битвы едой заканчивались примерно одинаковым образом. Сейчас же их забаву застал совсем другой человек, перед которым они трепетали даже куда больше, чем перед капитаном взвода.

Разъярённый Эйверь хмурился, оглядывая переводящих остатки продуктов шалопаев из кадетского корпуса, морщил украшенное щетиной лицо, которая на пару с бровями смотрелась темнее его растрёпанных светлых волос, сейчас изрядно спадавших на лоб. Он дунул на них, оскалив губы, мотнул головой и сделал несколько шагов вперёд.

– Равняйсь! А ну смирно! – командовал он, и на каждое его слово молодые кадеты становились ровной стойкой, выпячивали грудь, расставляли ноги на ширине плеч, складывали руки сзади, хватаясь одной рукой за запястье другой за исключением сжимавшего скрипку Диего, виновато опустившего взгляд и Стромфа, державшего свой щит.

Он всматривался в лица так, словно наизусть знал всех бойцов своего короля, за каждым припоминая всевозможные проступки, словно знал все самые тёмные тайны каждого, пронизывая взором и выуживая любую информацию о любом из них. И ведь он действительно прекрасно знал, кто конкретно перед ним сейчас стоит.

– Опять Шестой Кадетский Взвод, да что ж такое-то, – негодовал паладин, – Вас так совсем расформируют, если не прекратите попадать в неприятности. Но вы даже и не думаете прекращать своё баловство, не так ли? По глазам вижу, что никому из вас не стыдно. Нет, этому стыдно, – ткнул он пальцем в Диего, – который даже слегка зарделся, прикусив губу.

– А взрослые же люди! Уже не курсанты! Не малышня, которой девять себя некуда, не молодняк на обучении, а кадеты! Почти гвардейцы! Ещё пара лет достойной службы и… А вы? Хлебом кидаетесь… И не стыдно? Сам король на вас рассчитывает. Вы тут не барона сторожите, не башню лорда охраняете, между прочим! – рявкнул паладин, брызжа слюной с оскалившихся губ.

– Ах, что, опять? – послышался грубый, но взволнованный голос, а в арочном проходе позади Эйверя возник и капитан Рихард Крэйн, спешащий к своему взводу после доклада от нашедшего его в трактире слуги Винсельта, по пути встретившись и с побежавшей за ним подчинённой.