Текст книги "Кровь королей (СИ)"

Автор книги: Влад Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 55 страниц)

II

Сейчас же в этом пышно и празднично украшенном вовсю цветущем саду проводилось большое торжество. Старшей дочери короля Гектора Дайнера – Анне исполнилось четырнадцать лет. Помпезные искусственные цветы из тонких пластин и обтянутых яркой разноцветной марлей каркасов. Плетеные верёвки меж деревьев, усеянные броскими флажками и эмблемами, целые эффектные гирлянды из таких на многих крупных статуях или резных монументов фонтанов. Повсюду гербы с драконом – символом династии Дайнер, к которым и принадлежала именинница.

Девочка очень уж рвалась замуж, что дочерям влиятельных семейств было обычно не свойственно, а её отец старался повременить с этим, вопреки как раз поведению всех остальных таких отцов, чьи дочери достигали возраста свадьбы. Гектор утверждая, что она должна сначала иметь статус не просто «дочери монарха» и не просто «владыки земли Кхорн», а непосредственно быть «наследницей престола», когда Высший Совет утвердит Дайнеров ещё на одно последующее поколение правления Энторионом. Потому и замужество её должно быть политически важным и выгодным.

Анна же, будучи девицей весьма избалованной, а также по своему нраву довольно наглой, нескромной и гиперактивной, регулярно намекала своему отцу, что уже давно не невинный ребёнок, и дочь короля вовсе не будет престижным трофеем, если её брачная ночь окажется далеко не первой ночью с мужчиной, и, мол, не скажется ли это на репутации отца, ставшего королём?! На что тот просто закрывал глаза, не считая, видимо, сей факт ценным и уж тем более решающим, или же просто не верил ей, ведь выдумщицей она была порядочной, а, быть может, и попросту не желал обсуждать с ней такие вещи.

Как любой отец, он, конечно же, внутри себя впадал в ярость, при известии, и последующих частых напоминаниях, что его маленькая принцесса уже отнюдь не малое дитя, но буйный нрав сероглазой темпераментной Анны всегда было невозможно укротить. У него не хватало сил на неё сердиться, она была старшим ребёнком в семье, первым его ребёнком, хоть он и понимал, что невероятно избаловал девочку.

А на людях казалось даже наоборот, что он души не чает именно в своем сыне Джеймсе и заодно готов весь день сюсюкаться с младшенькой дочуркой Вирджинией. Будто бы Анну он любил куда меньше остальных детей, не уделяя ей особого внимания и на людях нередко был с ней строг и требователен. На деле же, в стенах дворцов, как в родовом замке Дайнеров – «Каменном Драконе», так и в прочих местах их пребывания, Анне доставались все симпатии отца. Пожалуй, больше чем к старшей дочери, он был привязан лишь к своей любимой голубоглазой супруге – Саре Темплин, ныне уже вот шестнадцать супружеских лет, как Саре Темплин-Дайнер, взявшей при свадьбе на знатном герцоге двойную фамилию.

У неё была сильная страсть к бородатым мужчинам, а потому лорд Темплин, бывший глава духовенства Кхорна и Викарий Церкви Семи Богов, долго размышлял за кого же выдать замуж свою дочь, дотянув с этим аж до её восемнадцатилетия, и сильно сомневался в успешности её союза с молодым Гектором, рыцарем Короны, который был почти на восемь лет её старше. Исход решения был предопределён, когда Высший Совет избрал Гектора королём после трагической смерти Веринга Аркхарта. Ну, а коронованный супруг пообещал Саре отныне ухаживать за бородой и никогда не сбривать, только подравнивать, что успешно и делает все эти годы.

У их старшей и первой дочери, молодой Анны, сейчас было два фаворита среди знатных семей Королевства: шестнадцатилетний молодой и длинноволосый красавчик-брюнет Тод Торнсвельд и рыжий, всегда улыбчивый и весёлый, покрытый смешными, на её взгляд, веснушками Арнорекс или просто Арн Мейбери – молодой, но уже весьма успешный мастер торгового дела из престижной семьи, который был старше девушки почти на четыре года. Впрочем, её саму разница в возрасте ничуть не смущала.

Ещё пару лет тому назад, когда, загулявшись в лесистом парке у замка Мейбери, прозванного за внешний вид «Черепахой», где её семья гостила по случаю устроенного праздничного бала, Анна осталась с Арном совершенно наедине. И, видя, что до них вообще никому нет дела, парочка сбежала прочь от чужих глаз.

Вокруг них – шумящие от лёгкого ветра ярко-зелёные кроны деревьев, окрашенные в нежно розовый солнечными закатными лучами. И сам этот ветерок, дающий в столь жаркий день необходимую вечернюю прохладу, заигрывал с их волосами и богатыми нарядами. Ну, а жара стояла такая, что скинуть всё обилие одежды было настоящим блаженством и одним из настоящих заветных желаний.

А как ухаживал за ней Арн! Плёл венки и срывал цветы, целовал пунцовые от смущёния щёки, и соблазнял самыми приятными ласками, объятиями, движениями заботливых и в то же время нескромных рук… Ей хотелось чувствовать эти губы и прикосновения этих юношеских пальцев на себе везде-везде, купаясь в его внимании и ласке, наслаждаясь каждым мгновением проведённым вместе.

Вот только сам Арнорекс после этого начал немного отдаляться от девушки. Вёл себя скромнее при новых встречах, не стремился повторить эту ночь страсти. Общался вежливо и почтительно, как деловой партнёр или друг, нежели как тот, кто ухаживал за ней тогда и плёл венки из цветочков. Во-первых, в нём играли амбиции продвижения по службе, обогащение и престиж семьи, а во-вторых, он, возможно, посчитал, что не собирается жениться на Анне.

Возможно, такая лёгкая доступность его отпугнула или же отбила интерес. А, может, он считал этот трофей уже завоёванным и ему хотелось снова покарать чьё-то сердце, а не строить завязавшиеся отношения. Например, сегодня она видела Арна и его младшего брата Фреда в компании разноглазой Сары Палмер, чьему эффектному бюсту она со своей ещё юной и маленькой девичьей грудью сильно завидовала.

Семнадцатилетняя особа в зелёном платье с лепестками и полупрозрачными узорами листьев, подчёркивающем её соблазнительные раскрывшиеся формы, со своей необычной диадемой походила скорее на фею или лесного эльфа. Эта сказочность и волшебство лишь подчёркивалась особенностью её взгляда, радужка правого её глаза была ярко-синей, а у левого густо-зелёной. Она была дочерью лорда, который только-только вливался в местную аристократию благодаря некоторым финансовым успехам, и из того, что Анне удалось подслушать, эта юная леди из бедной девочки собиралась стать крайне богатой – так как все её разговоры с юношами Мейбери были только о деньгах.

Причём это были не какие-то там «детские» мечты – найти запрятанные сокровища, пиратские клады, исполнить волшебные желания… Нет, в её словах звенел явный расчёт и крепкие здравые амбиции: что, сколько и когда. Она планировала свою жизнь на много лет вперёд, рассказывая, как заработанные отцом средства будут частично вложены в улучшение их дела, связанного, как поняла Анна, с торговлей фруктами.

Улучшение инструментов ухаживания за растениями, выгодные поставки, многочисленные сделки, увеличение урожая, а также большее разнообразие товара: сушёные фрукты, измельчённые, компоты в стеклянной таре, а от плохо плодоносящих деревьев она предлагала продавать древесину и, выкорчевав, сажать на это место что-то новое.

Самой имениннице такие разговоры были малоинтересны, а подслушивала она лишь из-за оставшейся симпатии к Арну и, быть может, какой-то внутренней ревности, когда их с Фредом вот так увидела в обществе дочки малоизвестного торговца.

Так или иначе, то, что было между ними около полутора-двух лет назад на том балу неподалёку от замка, более никогда не повторилось. Но Анна, как говорилось, ни о чём не жалела, хотя такой спад внимания от Арнорекса Мейбери в её адрес было ей, безусловно, обидно.

Молодой Тодерик или просто Тод добился её чуть позже, когда с Арном она стала видеться очень мало, а тот был слишком занят делами своей семьи – Мейбери, всё-таки, вторые самые известные члены Торговой Гильдии после мореплавателей Догаратов и самые богатые в королевстве после Эйзенбергов. Заодно Арн метил именно на пост главы выше упомянутой гильдии, амбициозно показывая свою готовность, свои планы на развитие организации и потенциал расширенных торговых связей не только по всему Энториону, но и намного дальше.

Анна вспоминала тот вечер с Тодом, как очень теплый и приятный, была осень во всей своей красе, и из окна спальни было видно много красочных деревьев. Он заглянул к ней словно невзначай, лишь поприветствовать и пожелать успехов во всех начинаниях. Торнсвельды гостили в фамильном замке Дайнеров, и поводом тому служила сразу такая свора вещей, что выделить какую-то одну особо важную было бы необычайно трудным делом.

Помнила Анна, что одной из причин торжества точно была какая-то победа одного из знатных рыцарей на проведённом турнире, и тот рассчитывал на некий кусок личных земель, которых вроде бы так и не дождался. Было и вступление в должность нового паладина, заодно какой-то религиозный осенний праздник – девочке никогда не было дела до всей мистическо-религиозной суеты, но тот, вероятнее всего, и был изначальным поводом проведения турнира.

Ещё она помнила, что у отца прошла крайне удачная охота. Успешная для всех трёх собравшихся семей: Дайнеров, Розенхорнов и, разумеется, Торнсвельдов. Те, вооружившись луками, успешно разделались со стаей диких кабанов и одолели одного медведя, чьё чучело сейчас красуется в Замке-Чаше, что в землях Лотц.

К столу был подан «Вепрь По-Эльфийски» – хорошо промариновавшиеся в оливки клали в маленьких рыбок, затем этих обжаренных на масле оливы анчоусов помещали в запечённых с пряностями молодых жаворонков. Тех, в свою очередь, помещали в специально откормленную куропатку, зажаренную на вертеле в собственном жиру. Её саму – в крупного запеченного фазана, ну а его уже – в вепря, пасть которому затыкали лучшим спелым яблоком, самым крупным, что удавалось найти.

Такое блюдо она забыть не могла, вот только многих восторгов в его адрес от собравшихся особо не разделяла. Вообще Анна рассчитывала на бал, но никаких танцевальных мероприятий не планировалось, из-за чего она за день, за исключением ужина, так и не вышла из своих покоев, не имея интереса и не видя смысла принимать участия во всем остальном. И туда же поспешно удалилась, поев немного хвалёного вепря, распив пунша и съев несколько цитрусовых фруктов.

Тод, заглянув к ней с парой слов, тогда уже собирался уходить, но девочка набралась смелости и попросила его составить ей компанию. Они сидели у окна, раскинули пару партий в карты, играя в «правду или желание»: так, например, Анне удалось заставить Тода продемонстрировать способности к акробатике, и тот сделал восхитительное сальто, ну а сам же он добился её поцелуя. Впрочем, если бы Анне Тод не нравился хотя бы внешне, навряд ли какая-то там игра и её правила смогли бы заставить её целоваться.

На самом деле партия была весьма продолжительной, но ярче всего сейчас помнила девушка именно эти два момента за всю игру, причем, не помня ни единых вопросов и ответов, когда она или он выбирали «правду», вместо возможности выполнить желаемое действие. Это не имело никакого значения, а вот интересный разговор о жизни и о будущем, состоявшийся на медленном и красивом закате дня, она запомнила очень хорошо.

Закат в землях Кхорна, конечно, не был столь уж дивным, как тогда в Бреттенберге у Мейбери, но всё же атмосфера их посиделок наедине под вечер благодаря такому зареву была крайне романтичной. Анна делилась печалями по поводу Арна, что тот забыл её, не пишет писем, не посещает, не уделяет внимания. А Тодерик клялся, что если бы у него была такая замечательная девушка, он бы регулярно слал ей цветы, если таки не может посетить лично.

А ещё показал ей свой любимый фокус – силой мысли и желания он перекрашивал свои тёмные коричневые глаза в ярко-голубые, кожу делал бледнее, а каштановые волосы, невероятно нежные и мягкие на ощупь, он обращал в снежно-белые. Не бледно-серые седые, как у поживших своё стариков, а в удивительно перламутровые, свойственные разве что некоторым высшим эльфам, которых в королевстве встретить было делом довольно-таки редким.

Он приобнял её, но как-то по-дружески, в поддержку, вернув обратно привычный облик. Она же углядев в этом романтический оттенок, рванула к его груди и прижалась щекой. Он гладил её нежные волосы, касался ушей, щёк, остренького женственного подборка, и она тихонечко мурлыкала и ластилась, словно кошечка, сама поглаживала его спину, мужественные плечи и каштановые волосы, казавшиеся ей нежнее и мягче своих собственных.

Анна так же нравилась и младшему брату Тода – Эвелару. Но тот был тогда совсем уж десятилетним мальчишкой, испытывавшим первую влюблённость. А в своей семье он выделялся, как белая ворона, не тяготел к политике, был хилым для военных ремёсел, не блистал особо интеллектом, и даже в магии себе применения не нашел.

Единственной областью, где тот проявлял талант, была музыка. Эвелар мечтал стать бардом, посвятить себя пению, инструментам и выступлениям. Именно бардом – придворным исполнителем, а не каким-нибудь уличным трубадуром или сказителем с гуслями. Он не желал рассказывать истории или веселить толпу, он желал исполнять оды для высоких господ и прославлять тех, кто этого достоин.

В свои десять он уже много писал и пытался спеть. А так, как хорошему барду полагаются не только умения музицировать, но и таланты в поэзии, то он собирал различные стихи и оды, изучал рифмы на различных удачных примерах. Даже сочинил две песни, восхваляющие красоту Анны. «Дитя дракона» и «Лилия среди привычных роз». Правда все остальные в хвалебные оды Эвелара были посвящены легендарным рыцарям, их подвигам, мужеству, благородству и красоте. Эти песни очень нравились девочкам лордов и герцогов, которые как раз были увлечены историях о прекрасных рыцарях, мечтая однажды выйти замуж за такого достойного и очаровательного воина.

На момент вечерней беседы Тода и Анны, юный бард Эвелар Торнсвельд, будучи лет на шесть младше Тода, находился на пиру в большом зале, и либо уплетал любимую жареную курочку, либо доедал как раз того самого «вепря по-эльфийски», либо же, несомненно, распевал песни своим звонким голоском под вполне заслуженные аплодисменты.

Вот только баллады не свои, про рыцарей, а те, что разучивал со своими учителями музыки, популярные оды от других именитых бардов, чтобы перенять от них манеры, стиль, навыки и, вероятно, поэтические особенности составления песен тоже заодно. Талант к исполнению у него определенно был и наблюдался с самого детства. Да и презентовать себя он мог весьма умело, жизнерадостно и активно, радуясь каждой возможности быть услышанным.

Их отцу не слишком нравилось, что младший сын всецело посвящает себя одной лишь музыке, но так как старший вполне оправдывал все отцовские надежды, он мог отпустить Эвелара жить так, как тому хочется. И если уж становиться бардом, то в по-настоящему – в высшем обществе, с ранних лет, выступая со знакомыми шедеврами, что у всех на слуху. Да ещё и под присмотром учителей, часть которых и есть престарелые авторы этих знаменитых баллад, способные передать навыки, научить музыкальному искусству и дать верный совет начинающему шагать по их стопам юному дарованию. Так младший сын его почти всегда находился под присмотром. То своих наставников, то зрителей и слушателей.

Сегодняшняя именинница всегда с улыбкой вспоминала тот день, и регулярно краснела щеками от подобных воспоминаний на своём светленьком персиковом личике. Кто бы не был её ухажером в течение полутора последних лет, Тод или Арн, девушка не всегда была с каждым из них открыта и честна. И каждый думал, что он её единственный. Ведь когда сын герцога Мейбери таки вспоминал о ней, появлялся в замке с визитами или пересекался с Анной где-либо ещё, девушка ничего не рассказывала ему о приезжающем время от времени и заодно присылающем письма да подарки Тоде. А тот, в свою очередь, точно также был уверен, что отношения Анны и Арна давно в прошлом.

К сожалению или к счастью повтора страстных ночей никак не получалось. Уединиться становилось всё сложнее – они взрослели, появлялась ответственность быть на виду, говорить с нужными людьми на встречах, танцевать на балу, показывать свои манеры, а вот устроить свидание всё никак не получалось. С каждым из парней девушка вела себя так, словно он для неё один, и каждый из них был в этом уверен на все сто процентов. Но вот только вся их надуманная уникальность могла нарушиться именно сегодня.

Мейбери и Торнсвельды меж собой не шибко дружили. Спустя столько времени продолжительных отношений, ещё не было дня, когда и Арн Мейбери и Тод Торнсвельд оказались бы вместе с Анной Дайнер в одно и то же время в одном месте. Теперь же это произошло, и не просто случайным образом, а в торжественный вечер, на её четырнадцатилетие, которое не могли, разумеется, пропустить ни тот ни другой.

Арн слыл и умным, и довольно симпатичным, хотя рыжие юноши отнюдь не так сильно пользовались популярностью в народе у молодых красоток и редко воспевались бардами. Тем не менее, он был желанным для немалой толпы девушек, причем не только живущих в герцогстве Мейбери. И, не смотря на все эти случавшиеся, так сказать «измены», сейчас он всячески пытался себя убедить, что сердце его действительно со всем трепетом и насыщенной гаммой чувств всё-таки принадлежит по сей день Анне Дайнер. Вот только теперь все могло рухнуть в один миг, узнай молодой человек о связях возлюбленной с малоприятным ему юным графом Торнсвельдом.

– Ну что, опять о них думаешь? Гуляешь одна с таким видом… Ох, тебе придётся всё-таки выбирать! – ехидно выбил Анну от этих же мыслей младший брат Джеймс.

– Отвали, – буркнула она, – тебе вообще, какое дело? – Она поправила плечи перламутрового новенького платья, увенчанного повсюду жемчужинами разных размеров: от крупных «бусин», треугольником идущими от ворота к груди, до мелких россыпей у манжет и пояса.

– Ну, как же! – надкусывал спелое красное яблоко девятилетний мальчуган в светло-коричневом удлинённом кафтане поверх бежевого жилета и жёлто-золотистых бриджей, вышагивал с ней рядом в до блеска начищенных тёмно-синих ботинках.

– И прекрати за мой шпионить, откуда ты вообще здесь взялся!? – цокнула девушка языком, гордо задирая нос и показательно хмыкнув, в надежде ускорить шаг и избежать компании братца, пока тот прожёвывал спелую фруктовую мякоть.

– Играл с Кваланаром Мельнестормом, а потом того позвал отец, увёл с кем-то знакомиться, а я за столиком в парке поиграл с Вайрусом Такехарисом в «Битву Королей», он умный, много дельных советов давал, подсказывал, – хвалился Джеймс.

Популярная настольная игра на деревянных досках или металлических платформах, разлинованных в равные квадратные поля двух цветов – светлые и тёмные. Вариаций игры существовало не мало, но самыми излюбленными у аристократов были либо сражения двух идентичных по составу армий, либо противостояние одной такой армии взводу чудовищ, находящихся на другом конце со своими различными видами атаки.

– Естественно, «умный». Ему пятнадцать, а тебе девять, – хмыкнула сестра, – Охота ему вообще с тобой возиться было… – имела она в виду Вайруса, так как Кваланар, сын лорда Утгарта , был даже младше её братца и ему сейчас шёл восьмой год.

– Ну, я же принц правящей династии всё-таки! – гордо напомнил брат своей сестре-принцессе, а потом как-то смущённо отвёл взгляд и дополнил уже более тихим голосом, – Да четырнадцать ему, вроде бы… Вот он заскучал вскоре… и… и пошёл к ребятам постарше, – отвечал ей зеленоглазый младший братец, – А я пошёл искать Дрейка Кромвелла, что-то отец его совсем гулять не отпускает. Но я недавно видел графа Витте с мамой недалеко от музыкантов, значит, Дрейк где-то гуляет, – заключил он.

– Вот и ищи своего Кромвелла дальше, – ускорила шаг именинница, – Не надо за меня о моих женихах думать, Джеймс!

– Если ты будешь с Мейбери, – размышлял тот вслух, почти дожевав и проглотив большую часть откушенного куска, – Мы лихо войдем в Торговую Гильдию, будем богатые и ни в чем не будем нуждаться, даже если правящая династия сменится, а мы останемся просто владыками Кхорна – проговорил он с важным видом, словно отвечая урок учителю, показывая тем самым свою информированность о семьях в королевстве и роде их занятий, – а если за Торнсвельда, то уедешь к нему на далекие-далекие земли, за стены его широченной чаши-крепости, престол займу я, ну или Вирджи, а от тебя будем получать письма, да и то изредка, ха-ха. Так что, какие тут варианты? Бери Тода, он и моложе, и сильнее, увезет тебя отсюда! – со смехом выдавил он и увернулся от грядущей пощёчины, остановившись на секунду позади сестры.

– Заткнись, несносный мальчишка! За кого бы я ни вышла, именно он взойдет на трон после отца! – покраснев, выпалила Анна, – А о себе даже и не мечтай, малявка! Помни, что королевство – не чьё-то личное герцогство, чтобы иметь родовые корни и традиции, и у тебя нет никаких шансов на трон отца по наследию без утверждения Высшим Советом! – напомнила она.

– Ох, – с улыбкой вздохнул Джеймс, продолжив шаг, – Я-то ещё стану королём. Во что бы то ни стало, стану! Вот увидишь! А вот тебя, нахалка, отец к трону уж точно не допустит, ему такая королева не по нутру будет! Хе-хе, – он не естественно и натужно рассмеялся на показ, после чего продолжил сочно вгрызаться в уменьшавшееся яблоко.

– Отец меня любит! – гневно крикнула она, – Смотри, что подарил! – расстегнув пошире ворот платья, она демонстрировала ожерелье из многочисленных длинных нитей чередующихся изумрудов и бриллиантов, солнечными лучами свисающих элегантными переливами от более мелких камней к более крупным, – И он будет рад видеть меня королевой! Я в семье старшая, я и землями нашей семьи править буду и всем королевством!

– Ага, щас! – усмехнулся мальчик, звонко откусив красивый плод, – Почему же тогда это у меня учителя преподают политические предметы? И почему же я, а не ты, учусь торговому делу? «Торг», «Дипломатия», всякое такое, – перечислял он, – У меня и военная подготовка владения мечем, копьем, доспехами и щитом, король должен биться за свой народ! А что делаешь ты?

– На военное дело у королевы есть муж, – возразила Анна, не отвечая на вопрос, – Это не женское дело мечи таскать, – Поправила она ворот, поглядывая на идущих неподалёку от них родителей, так как королевская чета могла счесть открытие стольких пуговиц платья неподобающим и слишком откровенным внешним видом.

Король с королевой их, правда, не замечали, увлечёно разговаривая с собеседниками, гуля среди цветников по петляющим вокруг них тропинкам, в то время, когда Анна держалась поодаль, у деревьев и озера. Поздравления приняла ещё в Олмаре, там же открыла подарки, заплела в волосы подаренную матерью жемчужную ленту, примерила новое платье. И теперь здесь, в саду, пока дети заняты играми и ерундой, а взрослые разбрелись небольшими компаниями, утопающими в скучнейших беседах, собиралась поразмышлять вдали от всех о своём будущем, да вот брат испортил всё спокойное одиночество.

Она ещё удивилась, как так вообще у них совпали мысли. Как он догадался о ком именно она думает?! А Джеймс Дайнер просто резвился, провёл время за настольной игрой с другом Вайрусом, бегал среди накрытых столов в верхней части сада, перекусывал разными сладостями, и увидев сестру на тенистой аллее у озера удивился, почему вдруг она одна. Решил подбежать к имениннице, подразнить немножко, как это обычно было между ними.

Вот только той хотелось как раз побыть одной. Среди подростков большинство старше неё, да к тому же малоинтересные мальчишки, кроме тех двоих «тех самых», а проводить время с Тодом или Арном, вдвоём с кем-то одним из них, вызывало бы немало подозрений у другого. Гулять втроём и вовсе выглядело бы самоубийственной затеей, так что прямо сейчас Анне не хотелось никого видеть, а младший братец исключительно раздражал.

– Ага, а как же валькирии! – тут же парировал младший брат, лишь бы только не согласиться.

В глубине души он, конечно же, любил старшую сестру. Когда ей было десять-одиннадцать, а ему пять-шесть, они много играли вместе. И в саду, лазая по деревням, бегая в рощах, придумывая самые разные забавы, и в замке, да и не только в своём или королевском, а даже в гостях много времени проводили вместе. Потом сестрёнка начала резво взрослеть, читать не сказки, а любовные романы, вести себя по-другому, более взросло, на балах общаться с ровесниками, а не нянчиться с детворой, в общем, пожалуй, Джеймс ревновал вот это всё. Всю эту «юность», забравшую у него внимание Анны. Потому и вёл себя вот так, желая её посильнее позлить, устроить очередные догонялки среди деревьев. Не напрямую, каким-то планом действий, а по внутреннему состоянию, просто оживить общение с сестрой, побольше спорить, подшучивать, провоцировать так или иначе…

– Валькирии в войсках гномов? – хмыкнула девушка, – Так, может, это вообще сказочки! Ты их сам хоть раз видел?

– Видел гномов, они иногда бывали у короля, – буркнул мальчуган в ответ, – Валькирии существуют! Будто ты видела, что их нет, чтобы утверждать, что их и вправду нет, – обиженно надулся он, – А у нас в войсках есть лучницы, шпажистки и копейщицы, между прочим.

– Копьеносцы, – поправила она его, – «Копейщицы», блин, – цокнула девушка языком, закатывая глаза, – Уфф, ну не с мечами же. Ты наивный ребёнок, верящий в сказки, а я взрослая девушка, разбирающаяся в управлении королевством! – крикнула она на брата.

– То, что ты спишь с кучей парней, не делает тебя взрослой, – рассмеялся он, продолжая жевать яблоко, плавно превращая спелый красный фрукт в беловатый огрызок, – и королевству на престоле не нужна девчонка, не верящая в гномов и валькирий, как в возможных союзников или даже потенциальных врагов.

Откуда он это прознал для Анны оставалось загадкой. С Тодом они не запирали дверь её покоев, так что, вполне возможно, что он заглянул и подглядел за их утехами. Но как он мог быть свидетелем того, что творилось с парке у Мейбери оставалось серьёзным вопросом. «Неужели увязался хвостом и шпионил?», – предполагала она, – «Неужели всё видел и всё знает? Говорил ли кому? Или ему кто-то другой рассказал, и об этом всём в курсе ещё кто-нибудь?» – от таких мыслей сдавали нервы и голова шла кругом всё сильнее.

– Ах ты! С какой такой «кучей», ты, уродец? – рявкнула на Джеймса сестра, – У меня было несколько свиданий с Арном и с Тодом, имею я право на выбор, в конце-то концов?! Я не обязана прыгать под венец к первому встречному, нужны кандидаты, хорошо их узнать, выбрать себе…

– Зато, видимо, есть право прыгать в кровать, ха-ха-ха, – Снова юный принц увернулся от просвистевшей в воздухе маленькой девичьей ладони старшей сестры, надеявшейся крепко шлёпнуть того по щеке за такие речи.

– Замолчи немедленно! У нас между своими землями регулярное напряжение, слышал про бунт дозорных на некоторых границах? Где-то в Карменхорне что ли…

– Карменгхейме, о боги! – теперь пришла его очередь поправлять её невежество, – «Кар-менг-хейм», земли охотников и рыболовов, название осталось старое эльфийское, единственное сохранившееся в королевстве из древних названий. Край приручённых «ужасных ящеров». Сейчас принадлежит Уинфри. Птица – стриж, девиз – «За справедливость!», герб: скрещённые красные мечи остриём вниз под колдовским пентаклем на бежевом фоне, цвет флага – такой же бежевый. Край полон школ боевых искусств и воинской подготовки, – выпаливал он отчеканенные по урокам геополитики академические знания, – А бунт дозорных был не в Карменгхейме, на границах Бреттенберга, выше! Земли твоего этого Мейбери, – показал Джеймс язык и уже готов был выпалить снова хаотичный набор тезисов, – Птица – сорока, герб: алое яблоко в белом кругу на ярко красном фоне…

– Да хватит уже! Какая разница? Флаги, птицы, это ерунда! У людей проблемы, люди готовы вооружиться против нас! Ты хоть понимаешь? Про бунт ты слышал. А про недовольство налогами? Да чему там тебя учат, маленький сказочник. Внутри королевства проблем хватает, некоторые семьи не ладят друг с другом, а ты говоришь про каких-то гномов с валькириями. Как союзников или врагов… Ты ещё про орков вякни! Минотавров там, крысолюдов, как острую угрозу королевству и важнейший пункт в списке урегулирование дел внешней политики! – блеснула она ему в ответ своим красноречием, знанием подобных слов и совершенно взрослой, как ей казалось, постановкой фраз.

– Ууу, какие мы слова знаем! – опять рассмеялся он, – «Внешняя политика»! Ты вообще хоть знаешь о… Ай!

И тут Джеймс получил смачный удар, но оттуда, откуда не ждали, и вовсе не ладошкой, и даже не пинком туфлей по ноге, а маленьким зеленоватым яблоком в лицо. Неспелый фрукт прилетел откуда-то слева и ударил его точно между носом и левым глазом, оставляя характерный красный след. Яркий на первое время, но недостаточный для последующего превращения в заметный синяк. Брат с сестрой повернулись в сторону атаки с озадаченным и слегка недовольным видом, хотя на секунду Анна явно обрадовалась такому природному воздаянию брату за его дерзкие слова.

Неподалеку с кучей мелких яблочек в своих детских руках стояла темноволосая девочка лет пяти в белоснежном платье до колен и горящими от азарта золотисто-карими глазами, и задорно улыбалась под волнистой причёской темно-русых локонов, поглядывая на них. Мгновение спустя малышка кинула ещё одно яблоко в Джеймса, но тот в этот раз увернулся.

– Ты водишь! – проговорила она и засмеялась, провоцируя того за ней погнаться и побегать среди яблонь в роще у озера.

– Вирджи, ты что творишь! – яростно крикнул Джеймс, хмуря свой хвойный взор, – У нас тут важный разговор! Ух, несносная девчонка! Ещё хуже, чем твоя сестра!

– Ты водишь, Джимми! – только и рассмеялась она. И подбросив вверх имевшуюся кучку из четырех-пяти небольших фруктов, удержала их над собой невидимой силой с помощью жестов и движений ладони, девочка явно не по своему возрасту имела магический талант и колдовские задатки.

Яблоки, застыв на мгновение в форме клина, вмиг полетели в Джеймса по одному мановению руки девочки, обстреляв того по плечам и торсу с силой обычного человеческого броска, не задев старшую сестру. Парочка последних плодов, правда, попала мимо, чуть выше, чем могли бы задеть, а остальные несколько угодили в грудь и живот. Вирджиния, младшая сестра Анны и Джеймса, продолжала заливаться смехом, лишь повторив брату ещё раз фразу «Ну, же! Теперь ты водишь!», а затем убежала в направлении деревьев.