Текст книги "Кровь королей (СИ)"

Автор книги: Влад Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 55 страниц)

XVI

Едва начало светать, как короля, почивавшего в кровати в одиночестве, так как Кирстен всё ещё велено было сидеть в убежище вместе с детьми, разбудил металлический лязг кольца стучали – дверного молотка в виде приплюснутой драконьей головы, сжимавшей в зубах этот самый обод, с массивной нижней частью, позади которой к двери ещё была прикреплена специальная металлическая пластина для более громкого звука.

Будить короля считалось занятием практически недопустимым за исключением самых чрезвычайных происшествий, обычно как раз во время объявленного военного положения или мобилизации войск. И то не было в замке ни одного слуги, кто бы под страхом казни осмелился вот так бесцеремонно нарушать покой Его Величества в личной спальне короля и королевы.

Лишь камерарий, десница и паладин могли это сделать так как считалось, что уж все одновременно они не могут оказаться заняты сверхсрочными делами, если действительно нужно в срочном порядке разбудить монарха. Ни генералы, ни старшие военные чины, ни духовенство, ни архимаг, ни канцлер, ни мажордом, ни дворецкий или старшая служанка – никто другой этого делать не мог, либо же рисковал своей головой, нарушая всеобщий распорядок двора и заодно правил приличия.

Но сейчас стучавший не опасался за свою жизнь, это был Вайрус со свойственной ему настойчивостью, при этом всё-таки явно торопившийся. Разбуженный король спешно одевался, раздвинув шторы ближайшего балконного окна, хотя раздумывал зажечь подсвечник на столике у правой стены, что недалеко от изголовья кровати. Там среди ящичков, шкатулок и разных вещиц стояло две красивейшие идентичные подставки, в которых слуги регулярно по необходимости меняли свечи.

– Да иду, иду, – бурчал Джеймс, приодевшись и, наконец, обувшись, подходя к двери, чтобы её отпереть, – Кого там ветром принесло? – сонно выглянул он.

– Слухачи их засекли, – без особых любезностей своим густым тембром заявил своему монарху камерарий.

– Я же говорил, – усмехнулся тот, выходя из спальни, – Поэтому они передвинули лагерь от опушки ближе к холмистым возвышенностям, оттуда удобно закапываться, а нам с башен ничего не видно. Особенно, если они всё-таки не совсем глупцы и копают глубоко, чтобы лужайки и земля над ними не ходили ходуном в процессе.

– Всё так, ваше величество, – кивал Такехарис, – Дозорным с башен ничего не видать, а слухачи у кладок стены сейчас хорошо всё слышали, когда работы не ведутся, – докладывал он.

В качестве военных «слухачей», также «слушателей» или «слухарей» в простонародье, отбирали солдат особо чутких к звуку, которые на постах лежали у самой земли на особом бугорчатом настиле, на котором удобно уснуть бы совершенно никак не получалось ни в одной позе. И они прислоняли уши к земле, улавливая вибрации и подземные звуки в случае подкопа.

Именно этим сейчас и занимались войска разбойников. Именно поэтому их численность казалась у лагеря совсем незначительной, так как в нём осталась лишь малая часть, а остальные всё это время, как-то сменяя друг друга по сменам и личным распоряжением лидера-адмирала прокладывали путь к замку под землёй.

Большинство войск сейчас продолжало мирно спать. Рыцари, ополченцы, кадеты, лишь небольшое построение гвардейцев из оставленной на ночь стражи сейчас было построено на месте событий. Прошедший дождь помешал продолжать восстановительные работы у стены. Местами виднелись лужи, свидетельствующие о неровностях двора, и даже по ним уже можно было определить некую подземную вибрацию, запускающую по ним лёгкие периодические круги.

Придя вместе с Вайрусом сюда и лично убедившись в правдивости донесений, Джеймс приказал начать ответный ход, причём копать как раз строго в моменты появления кольец на лужах, а не в тишине, чтобы сами подкапывающие враги ничего не услышали снаружи. Звук их собственного труда будет заглушать ведущиеся внешние работы.

Вайрусу он же велел передать активным в ставке генералам, чтобы начинали готовить план «Гидра» у водонапорной башни и акведуков фонтанной площади. Туда же было велено привести Бартареона и его аквамагов, чтобы помогли в реализации задуманного. А сам Джеймс отправился умыться и освежиться, чтобы командовать в здравом уме, а не сонном состоянии.

Заодно камерарий велел заварить на кухне несколько сортов чая и принести в ставку генералов, где вскоре будет находиться и сам король. Несмотря на ранний час всем главнокомандующим было бы неплохо взбодриться и отдавать себе отчёт в происходящем. Для вида несколько слуг имитировали кладку стены. Этот звук бьющийся друг о друга камней должны были служить маячком для закопавшихся и лезущих к стене врагов. Ведь нельзя было допустить, чтобы те промахнулись или же наоборот прорыли тоннели куда-то вглубь заместо западных дворов, иначе просто все планы на оборону не сработали бы.

При этом настоящие работы на стене мешали бы своим копателям изрывать двор ходами-ловушками, руководствуясь должными моментами, дабы быть не раскрытым неприятелем. Те должны были ничего не подозревать, слышать пару руку на возводящейся стене, быть уверенными, что кроме нескольких дозорных на башнях вокруг никого нет, да ещё и в такое время.

Когда приготовления были закончены, а люди расставлены по своим позициям оставалось только выжидать. Компании гвардейцев были готовы принимать показавшегося врага, маги воды выстроились на фонтанной площади, а король наблюдал с вершины внутренней стрелковой башни – барбакана, раздавая указания по необходимости.

На мгновение всё стихло. Ни шорохов, ни звуков, ни даже ветра, нагнавшего за ночь дождевых облаков. Гробовое молчание, в котором даже дыхания, казалось, не было слышно в зависшей тишине. Словно время остановилось, не желая отпускать мир и двигаться дальше, будто жалело наперёд всех тех, кому суждено сегодня погибнуть.

Но это было лишь затишье перед бурей. Наконец кирки и лопаты подкапывающих отрядов показались из заготовленных выемок. Они ещё не знали, что снаружи для них приготовлены удобные для обороны ходы-выходы, из которых ух уже вовсю ожидают вооружённые и закованные в доспехи войска короля.

Разбойники ринулись вперёд сразу из множества своих нор, не ожидая никакого сопротивления, надеясь возвести здесь валы, осмотреть местность, расстрелять нескольких караульных при необходимости, но многие из них не то, что не держали при себе арбалета, а даже черенки лопать на сабли и мечи сменить не успели, как их ринулись пронзать наточенные длинные лезвия королевской стражи.

Лязг железа мгновенно заполнил собой воздушное пространство. Плоские заострённые полотна лопат бестолку тыкались в панцири доспехов, безуспешно парировать удары крепко сжатых мечей, которые было попросту не остановить неподготовленному войску. А вот односторонние и двусторонние «рога» каждого кайла и кирки не только оставляли искрящиеся при соприкосновении вмятины, но и могли пробить броню в сильных руках от хороших замахов, просто сделать этого им практически не давали.

Более того, широкие и высокие замахи в бока или вверх мешали сделать стены прорытых тоннелей, а вылезая из этих подземных ходов размахивать оружием было попросту некогда, здесь уже уколы мечей в грудь и живот пронзали всякого, кто осмеливался показаться снаружи.

В конце концов верещащие о засаде и требующие отступления своих разбойники заставили остальных сгруппироваться внутри и начать арбалетный обстрел, перестраиваясь. Выпущенные со стреломётов в упор острые снаряды пронзали доспехи, сваливая воинов гвардии, однако павших тут же безо всякой тени почтения использовали в качестве заслона идущие следом, прикрываясь уже пробитыми и стекающими кровью телами, в которых застревали новые пущенные стрелы, а пока арбалетчики принимались за перезарядку, их внутри начинали уже колоть ловкими выпадами мечей.

Размахиваться в тоннелях и самим гвардейцам было очень сложно, но их обоюдоострые ровные клинки очень хорошо разили элементарными выпадами вперёд, насаживая в толпе осаждающих вторженцев нередко даже несколько тел насквозь подряд. Стоявшие поодаль, правда, чаще получали ранения, нежели смертельные удары, но полноценно продолжать сражаться после пронзённого предплечья или вошедшего меж рёбер на добрую ладонь или даже половину пяди.

Это были отнюдь не царапины, которые можно было стерпеть с гримасой. Такие ранения заставляли потерять концентрацию, выронить оружие, вызывали желание тут же схватиться за пронзённую рану в попытках унять боль или остановить кровотечение. И даже если матёрые морские волки и закалённые в бою шрамами лесные бандиты могли тут же преодолеть всё это, любое промедление становилось смерти подобно, ведь за каждым ударом гвардейцев тут же следовал следующий, а за ним ещё один, и ещё и ещё.

В забралах и латах стражники бились колонной в два-три человека, неустанно пронзая лезвиями вперёд, резали и калечили врагов без капли какой-либо жалости к ним. А когда первую тройку вдруг издали снова сбивали с ног выстрелы арбалетов, подоспевали следующие, шагавшие прямиком за ними.

В это время снаружи рабочие заканчивали проверку новых выстроенных акведуков и вырытых каналов. Король взмахом дал добро трубить для своих отступление, и теперь колонны бронированных солдат ринулись обратно, пока дальние парировали любые попытки контратаки от совершивших подкоп лиходеев.

И едва все свои выбрались наружу, как монарх скомандовал открыть водонапорную башню, выпуская потоки прямиком в ископанный двор, так что те стремглав хлынули прямиком в прорытые тоннели, быстро затапливая их под мощным напором.

Поначалу разбойники просто были сбиты с ног нахлынувшей внезапной водой, но чем дольше пытались подняться, тем сильнее пространство вокруг заполнялось, не давая им дышать в холодных журчащих струях, которые всё прибывали и прибывали.

– Давай! – скомандовал король и своему архимагу.

Так что теперь и заклинатели воды подключились с фонтанной площади и из ближайших садов, буквально сплетая бьющие струи в кружащиеся косы, идущие прямиком по воздуху в открытые ходы многочисленных подкопов. Устремлялись туда водопадами и ещё сильнее и быстрее помогали затапливать свежие подземные пещеры, над которыми враг трудился буквально всё это время, что держалась передышка, а, быть может, и ранее, начиная работы ещё пока длился бой у стены и за баллисты со «скорпионами».

Крики барахтающихся во всплесках воды пиратов, даже прекрасно умевших плавать, но не способных в узком пространстве да ещё и в толпе своих куда-либо выплыть из тоннелей, доносились наружу из-под земли, на которой даже начали образовываться трещины. То ли совместный напор с башни и от аквамагов оказался слишком мощный для стен подкопов, то ли просто самой воды было слишком много, но она размывала даже перемычки между тоннелями, сгребая разбойников в одну кучу, погребая в поток единой волной, откуда просто некуда было деваться.

Конечно, где-то там вдали рано или поздно этот напор ослабевал, но пока туда добирались то и дело спрессованные крепким течением друг с другом тела, перекрывающие периодически тому даже дорогу, словно пробки, они уже успевали захлебнуться. Да и вода всё пребывала, так что более-менее безопасная зона, из которой можно было, если уж не выбраться, то хотя бы иметь воздушный карман и дышать, стремительно сдвигалась каждый миг всё дальше и глубже, заполоняя любое пространство холодной жидкостью.

Джеймс, глядя на струящиеся водяные «косы» не мог не вспомнить, какого прекрасного дракона из воды фонтанов соорудила его младшая сестрёнка много-много лет назад, который рухнул на пылающее дерево. С высоты кроны он мог прекрасно его рассмотреть. Хоть тот жил и сущие мгновения прежде чем обдать своей тушей полыхающий дуб, он до мельчайших деталей его помнил до сих пор.

Тогда ему было девять, сейчас уже тридцать пять. Быть может, воспоминания были слегка искажённые, что-то додумывала впечатлённая размахом и внешностью сотворённого чудовища, однако же король полагал, что способен представить себе ту сцену, словно это было вчера, настолько ярко и чётко, как одно из самых грандиозных воспоминаний юности и детства.

Потоки, тем временем, совсем размыли и обрушили тоннели неприятеля, что те даже сверху начали не выдерживать, размывая почву и обращались в одну большую реку, когда над ними расходилась земля и отрывались куски почвы вместе с травой, поплывшей в направлении от замка по всей долине под холмами, на которых был возведён Олмар.

С башен и стен теперь можно было видеть, как именно шёл почти прямой тоннель от небольших возвышенностей у Оленьего Леса. Сейчас, когда подземный поток обратился во вполне видимую речушку шириной под сорок саженей, практически с весь застенный двор, в который они и рыли свои несколько ходов, тела разбойников то и дело всплывали на поверхности, уносимые в сторону своего лагеря.

Периодически он снова и снова делился на несколько размываемых ходов, которые в некоторых местах продолжали держать «оборону» от напора воды, а более хлипкие зоны поддавались и совмещались в единое русло, унося в грязном потоке с землёй, песком и дёрном от истерзанной и вскрытой поверхности.

Оставшись без потолка вскопанный тоннель уже не мог так эффективно топить в себе всех, кто был внутри, однако скорость течения, общая глубина и само количество барахтавшихся в нём людей ещё позволяло ему быть достаточно эффективным в этом отношении, вынуждая захлёбываться даже стойких корсаров, способных надолго задерживать дыхание.

Однако запасы водонапорной башни были не бесконечны. А фонтаны, хоть и черпали истоки своей водяной мощи в подземных куда более глубоких галереях, выстроенных прямиком с реки Нисы, окаймлявшей лес, но делали это с гораздо меньшим напором и интенсивностью, чем позволяли себе изо всех сил обрушивать водные ресурсы маги.

Так что бурная река в конце концов принялась плавно замедлять свой темп и почти останавливаться, застаиваясь в почве, отнюдь не везде вырытой с должным наклоном такого «русла» подземных ходов, чтобы она могла самостоятельно двигаться в каком-либо из направлений.

Поток обратился в вытянутый сквозь долину пруд. Утихли всплески с акведуков, угасли переплетённые струи, прежде направляемые магами. Фонтаны в садах Олмара молчали, неспешно наполняясь притоком речной воды где-то там в низовьях хитроумного фундамента своих конструкций, при этом от лагеря неприятеля практически до крепости тянулся водный резервуар.

Бартареон обернулся крупным соколом в человеческий рост с цветом оперения под тон своей багряной мантии и рванул к королю вверх, вскоре уже человеческими ногами приземляясь на стрелковое укрепление возле глядящего вдаль монарха.

Там, позади лесной опушки, у вод Нисы вовсю кипела какая-то работа. Пираты не бросались даже к своим на края вскрытого тоннеля, чтобы подать руку и выловить уцелевших. Они были заняты какими-то другими делами. Не то что-то сгружали с прибывших плотов, не то наоборот возводили те, водружая на воду. Но людей на побережье сейчас виднелось предостаточно вместе с какими-то конструкциями, торчащими своими брусьями среди снующих тел.

Вышагавший из лагеря и смотрящий на всё это усатый адмирал в шляпе с пером казался ничуть не удивлённым таким исходом. Он жмурился в ухмылке, оглядывая, как вылезают по краям из «реки» не утонувшие бойцы, как плавают куски зелёного дёрна по поверхности, словно маленькие плоты, как протянулась водная дорожка прямиком к лишённой стены пробоине, где размылись насыпи и обрушились новые кладки, окаймляя её край словно в придворный пруд.

Он ехидно потирал ладони, словно всё и прошло ровно так, как планировалось, а потом с дуговым взмахом правой руки вперёд скомандовал своим сподвижникам действовать в направлении образовавшегося протянутого водоёма. Те принялись со стороны реки за деревянные балки, скрепленные металлическими оковами с прутьями клетки тащить из воды нечто громоздкое, явно упирающееся.

Горнисты Олмара трубили в призыве срочно обратить внимание на происходящее. С западных башен внешнего кольца и даже со стрелкового внутреннего барбакана, где располагались король и его архимаг, было видно, как вздымается в воде бирюзовый длиннющий хвост волнообразными движениями оказывая тянущим его некое сопротивление.

– Это ещё что? – промолвил Джеймс, глядя, как дружно корсары тянут за решётчатую клетку, оказавшуюся просто намордником для массивной скользкой твари, которую они притащили с собой и, похоже, держали в водной стихии до удобного, вот, наконец, подвернувшегося момента.

Люди цепляли на клетку массивные цепи и тянули их вперёд, выстраиваясь дружными колоннами. Но вытянутая туша переливающая приглушёнными оттенками от мутно-бирюзового до цвета патины, налёта характерного для мало использующихся медных и бронзовых предметов, казалась такой, что её удержать и вытянуть едва ли сможет целая армия. Морской змей своими размерами вполне мог несколько раз обернуться вокруг корабля, после чего сдавить его, сокрушая в щепки и пожирая вопящую команду.

Пока же пасть чудовища была сдавлена плотной литой клеткой, иначе бы оно уже принялось хватать всех стоящих на берегу одного за другим. Те тянули за балки, обвязывались верёвками, натягивали цепи под ритмичные приказы своего командира, и манили существо из реки пересечь путь по суше прямиком в образовавшийся водоём.

– Трубить мобилизацию войск! – скомандовал с башни король, – Готовиться встретить зверюгу у стен, не пустив в город! – раздавался его бойкий уверенный голос.

– Могу попробовать унять его на подходе, – негромко молвил ему архимаг, раздумывающий, каким именно способом это лучше будет сделать.

Они вдвоём под завывания военного ритма горнистов глядели, как сплочённые пираты перетаскивают заранее пойманную громадину по траве долины. Выбежавшие из ставки генералы спешно расставляли и лучников на бойницах башен да у зубьев навершия второй стены, и пешие войска снаружи обрушившейся кладки прямиком возле образовавшейся случайной запруды этого образовавшегося водоёма.

Каким образом адмирал наперёд смог просчитать, как развернутся события с подкопом оставалось только догадываться. Возможно, морской змей вообще был неким запасным планом, оставленным на случай, к примеру, нападения на лагерь, когда ничего не ожидающие стражники короля вдруг столкнутся с крепким извивающимся чудовищем, к тому же наверняка не просто разозлённым, но и, помимо всего прочего, весьма голодным.

Сквозь клетку было видно, как его плоская треугольная нижняя челюсть практически выдаётся вперёд дальше, чем верхняя часть черепа, как у диковинных глубоководных рыб, попадающихся иногда заплывшим слишком далеко рыболовам с причалов Унтары.

Зубы были редко посаженными, с сильными зазорами, однако торчали крепкими острыми иглами, явно дающими понять, что недооценивать эти челюсти точно не стоит. Округлые жёлтые глаза во впадинах без век смотрели будто первородной дикой злобой. Сразу за челюстями открывались жаберные щели, однако прямиком над зубами на голове виднелись крупные ноздри, напоминавшие музыкальный басовый ключ и его симметричное отражение, только с дополнительными небольшими выступами-полосами в выгнутых боков.

Эти чёрные щели могли символизировать о том, что животное относится к двоякодышащим, так что вполне способно существовать и в воде, и на суши. При этом всё поведение исполинской твари отображало её явное нежелание вылезать из комфортной среды реки и подчиняться тянущему вперёд войску, вылезая на траву из толщи течения.

Позади черепа была ряд утолщений назад, не то рога, не то деформировавшиеся плотные плавники. Затем шёл пирамидальный сгусток мышц из нескольких маленьких горбов, эластично скрепляемых между собой во время всех изгибов этой толстенной шеи, и лишь позади них начинался эластичный светлый гребень, тянущийся топорщащимися отростками спинных плавников на всём протяжении длинного туловища. Снизу же с двух сторон, как ряды извилистой тесьмы, полупрозрачными кружевными лентами светло-бирюзового оттенка тянулись непрерывные брюшные плавники.

Хвоста твари видно не было, а многие, кто сейчас наблюдал за этим созданием с башен и стен Олмара молились Семерым Богам, чтобы на том конце не оказалась ещё одна зубастая голова, как иногда подвыпившие моряки любили рассказывать в своих жутковатых байках.

Голова чудовища куда больше напоминала рыбью, нежели змеиную, скорее даже рыбий череп, обтянутый бледной кожей, столь нелицеприятного вида была его шипящая морда. Да и блестящая эмалированная чешуя вдоль длинного тела, пусть и крупная, но явно не такая, как роговая плёнка у змей и ящериц. А, значит, может оказаться в разы крепче кожи гигантских лесных змей, так что подготовить сил к столкновению с тварью требовалось явно побольше. По крайней мере, она не походила на толстые многослойные космоидные щитки окостеневшей ромбической формы, как у драконов, что хоть немного облегчало ситуацию.

Подоспевали разбуженные полки гвардейцев и ополчения, занимали свои места в проходах по обе стороны молодые кадеты. По цепочке друг другу очевидцы передавали то, что видят, ведь нельзя было в бой бросать совсем уж неподготовленных бойцов. Всем предстояло сообщить, что бой сегодня не с пиратами, ну или, по крайней мере, не только с собранными бандами, как до этого, но ещё и с колоссальной, вздымающейся выше крепостных стен речной тварью.

Бьющий толстенным копытом своих оформленных длинной шелковистой бахромой «щёток» ног, крупный серебристый шайр гордо вышагивал средь рядов в направлении западного дворика с новообразовавшимся прудом. Массивный и высокий конь удерживал на своих глубоких широченных плечах и могучей мускулистой спине облачённого в доспехи Эйверя, удерживавшего того за парадную красную уздечку, пальцами крепко сжимая кожистые плотные поводья.

Длинная голова скакуна глядела своими большими глазами сверху вниз на выстроившихся воинов, покачивая густой и крупной гривой вдоль слегка изогнутой и длинной шеи. Такая лошадь, пронесись она сквозь колонну пехоты, облачённой даже в самые крепкие латы, в одиночку даже без всадника и каких-либо его действий могла раздробить немало конечностей и черепов одним своим весом и крепкими ударами скачущих копыт, заодно снабжённых тяжёлыми металлическими подковами. Вдавливала бы броню на грудные клетки так, что она входила бы в сломанные рёбра вогнутыми пластинами или вонзалась осколками, давила трепыхавшиеся беспомощные тела, справляясь с несколькими отрядами лишь одним своим движением, набрав силу с хорошего разбега.

Разве что облачение своего всадника такой конь раздробить бы не смог. Редчайший серебристый метал, не подверженный коррозии и влиянию магнитов, добываемый многорукими титанами на дальних рудниках и названный в их честь за огромную сумму можно выкупить разве что в Вольных Городах или у патеков Химинбьёрга. И в обычном виде долгое время вообще никакого интереса ни в военном, ни в конструкторском деле не представлявший из-за своей мягкости и пластичности в чистом виде.

Он был у коллекционеров, у алхимиков, мало применялся, но в ходе экспериментов выяснилось, что особые сплавы титана с железом и алюминием дают настолько прочные пластины, что те не плавятся даже в драконьем огне и не крошатся под огромным давлением. Реши раздавить Эйверя в его легендарных титановых доспехах не то, что массивный конь, а тяжеловес-эласмотерий степей Карменгхейма, бронтозавр Унтары или какой-нибудь крупный дракон своей лапищей – латный доспех, вероятно, не треснул бы и не прогнулся, сохраняя жизнь своего обладателя.

А когда всадник, наконец, остановился возле выстроенных рядов в разрушенном и ископанном дворе, чернобровый старший кавалер Зорен, молодой конюший сквайр Пэгл при поддержке стременного и ещё нескольких подручных помощников водружали свежее изготовленную титановую броню и на рослого жеребца. В одиночку здесь было попросту не дотянуться, на грязь ставились деревянные табуреты и опоры, а люди работали в несколько рук, стараясь всё делать быстро и эффективно.

С двух сторон конюхи аккуратно водружали сначала защиту с прорезями для глаз на морду коня только с верхней стороны, так что полноценным шлемом это назвать было трудно, а затем ещё более крупные пластины под приподнятыми паладином поводьями водружались на гриву вдоль всей шеи.

После этого за шеей скакуна они скрепляли на его грудине тяжёлый прочный пояс, ставший по сути кольцом-ожерельем, к которому постепенно прикрепляли пластины грудных доспехов, аккуратно соединяя вместе, защищая шайра тем самым и спереди и с обоих краёв прямиком до седла всадника. Туловище и задние ноги защищены уже не были. Возможно, не хватило идей для крепежа и разработки дизайна, возможно, материалов или даже должного опыта в выплавке, так как подобные Эйверю доспехи позволить себе мог разве что Ричард Аркхарт, а своими лучшими литейными и кузнечными секретами Хаммерфолл не особо-то горел желанием делиться с Кхорном или каким-либо другим герцогством, предпочитая торговать готовыми изделиями.

Как говорится в мудрой пословице, а точнее изречении, ставшем в итоге перефразированной пословицей, философа и историка Деодорфена Гладширского: если ты рыбак-торговец и вдруг постоянных скупщиков своего улова научишь промыслу рыболовства, то больше добычу будет уже не продать. Никто не купит, мол, все научатся ловить сами и будут добывать её для себя заместо растраты средств на покупки.

Каковы были истинные запасы титана и его сплавов в Хаммерфолле не ведали ни король, ни даже лазутчики «Птичника» Рикмана, казалось, знавшего вообще обо всём, что происходит на объединённой территории людей. А так как путь с восточных Вольных Городов да из южного Химинбьёрга к землям герцогства Кхорн лежал через Иридиум, Хаммерфолл и Скальдум – самые разные вещицы оседали там. Что-то у магов, что-то в кузнях и литейных при Аркхартах, а различные диковинки у гномов и гоблинов в алхимических лабораториях да мастерских. Они и открыли сплав титана, изначально просто соревнуясь в самом прочном неломающемся лезвии, однако в броне он нашёл куда более широкое применение, нежели по итогу в вооружении.

– Отличная причёска, Крэйн, – со своего коня с ухмылкой произнёс Эйверь, завидев, как изменился капитан Шестого Кадетского Взвода.

– Благодарю, – ответил тот, глядя вперёд и даже не удостоив паладина ни своим вниманием, ни кивком повёрнутой головы, ни даже взглядом.

– Вчера ты сказал, что твои малыши готовы, – рокотал утробный голос Эйверя, – Но сегодня подняли всех вот ни свет ни заря, справятся ли с припасённым заданием? – поинтересовался он.

– Взво-о-о-о-од! – выкрикнул также глядя вперёд, вдаль сквозь дыру в стене не то, как где-то там пираты тащат извивающегося морского змея, Рихард, – Биться готовы или спать хотите? – развернулся он лицом лишь сейчас вправо, где стояли Нина, Арекса, следом Эрвуд, Такада, Кифлер и остальные все кроме Ильнара, как обычно занятого на стрелковых позициях, и Тиля Страйкера, стоявшего от капитана слева.

– К бою готовы, ваше превосходительство! Служить и защищать! Бороться до конца! – скандировали они девиз королевских воинов дружным хором ему в ответ.

– Вот видишь, – наконец удостоил он взора своих кофейных тёмно-карих глаз и паладина, – Мы ко всему готовы.

– Сомнительно, что даже к такому вот, – недоверчиво покачал головой Эйверь, вглядываясь в тушу длинной и шипящей твари там вдали.

Та уже демонстрировала свой кончик хвоста с остроконечным гребнем, выпускала раздвоенный змеиный язык меж зубов крупной пасти, шириной где могли бы лечь рядом человек пять, если не больше, вздымалась горбами и волнами своей червеобразной туши, однако всё же двигалась вперёд по суше под усилиями смелых и самоуверенных разбойников.

Наконец, они дотащили её до воды, погружая клетку с головой по самую шею, в то время, как хвост, словно одно гигантское щупальце высунувшегося необъятного спрута, принимался бить по земле и шнырять по воздуху над водой из стороны в сторону, сбивая большую часть задействованных в такой транспортировке воинов.

Адмирал прокричал им убрать засовы из клетки-намордника и вытащить свои балки в разные концы, тем самым освободив чудовище и дам ему волю, чтобы змей мог свободно залезть в резервуар и двинуться по этому водному пути прямиком к отсутствующей части западной стены крепости Олмара.

Не без проблем и не без потерь среди своих, однако приказ этот был всё-таки вскоре исполнен. Флибустьеры рухнули на спины, едва удерживая массивные брёвна и деревянные балки, бросали их и разбегались от разлетавшейся по частям открыткой клетки, которую вращающаяся голова интенсивно стряхивала с себя, после чего нырнула вперёд, залезая всей тушей в стоячую и мутную грязную воду.

– Готовность! – поднял правую руку Эйверь, и вся армия вокруг него достала из ножен своё оружие, сам же он сегодня был без своего большого щита, а фламберг его пока что покоился в узорчатых ножнах.

Одни вокруг сжимали мечи за рукоять, иные двумя руками удерживали алебарды и секиры, все готовились встретить направлявшегося к ним извивающегося морского змея, глядели вдаль, а заодно следили побегут ли в помощь чудовищу ещё и воины вражеской армии, стоящие сейчас по обе стороны этой заполненной водой длиннющей и широченной канавы, оставшейся после размытых водами подкопов.

– Эй, – вдруг соскочил паладин с коня, направившись мимо выстроившихся солдат, дошагав до одного совсем молодого паренька лет шестнадцати, чьи золотые кудри торчали из-под напяленного наспех шлема, а ноги слегка тряслись в преддверии грядущей битвы.

Вероятно, совсем недавно переведённый из корпусов курсантов в кадеты, сдав экзамен, явно не бывавший ещё в бою, теперь выставленный из запаса, и определённо опасавшийся плывущей по рукотворной «реке» сюда бирюзовой громадины. Ручонки его казались тонкими, шея непропорционально длинной и худой, да и в целом он не особо походил на типичного солдата, прошедшего всю подготовку.

– Имя? – прогрохотал рядом с ним голос Эйверя.

– Альрик, ваше превосходительство, – явно нервничая, подрагивая крупными губами произнёс сероглазый юноша.

– Да я смотрю, у тебя непереносимость змей, – с ухмылкой произнёс паладин.

– Никак нет, сэр, – выкатил тот уплотнённую кожаной бронёй грудь, попытавшись держаться солиднее в глазах военачальника.

– «Сэр» это рыцарский титул, относящийся к представителям благородных семей, – напомнил тому Эйверь, – А я не из благородной семьи. Я и мои братья служили Абрахаму ван Корстиену и его молодой жене Мине. Но они были убиты в сражении с клириками, как и мои братья, а меня герцог Кромвелл предложил кандидатом в паладины нашему королю. И вот я здесь.