Текст книги "Кровь королей (СИ)"

Автор книги: Влад Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 55 страниц)

Бугай пытался бить своим клинком на опережении, однако же не поспевал за слишком ловким парнем, то и дело промахиваясь. А когда тот заметил, что у рослого широкоплечего корсара уже начала кружиться голова от такого вращения на месте вслед за этим «сольным хороводом», то на очередном таком промахе Эрвуд остановился сам, ударив сверху вниз лезвием крепко по массивной кисти, сжимавшей бадлер.

Ему хватило силы, чтобы кисть отрезать, однако добить взревевшего и заливающегося кровью противника он после стольких вложенных в удар сил так быстро не мог, отступив назад, толкаясь среди дерущихся оппонентов и только чудом ускользая от режущих сабель среди тумана, сперва занявшись ими, как только удалось глубоко вдохнуть и самому придти в себя после этого круговорота боковых движений вокруг вооружённого громилы.

Далеко не все из тех, кто становился пиратами были бывшими военнослужащими и умели по-настоящему фехтовать. Многие из них были самыми обычными людьми, которых нелёгкая судьба столкнула на скользкую преступную дорожку. Так что противостоять обученным кадетам и к тому же двум взводным капитанам они не могли даже превосходя числом. Однако рано или поздно, окружая отряд, они могли взять верх, так что пришлось разделяться, чтобы всю ораву противника также растаскивать в разные стороны, словно разделяя общую массу войска на отдельные лоскуты.

Некоторые корсары, даже теряя выбитое при фехтовании в бою оружие, оказывались вооружены металлическими кастетами, в том числе и с заострёнными торчащими шипами, переходя на рукопашный бой, если не могли подобрать под ногами чьё-то оружие из павших приятелей. А иногда кастет шёл в ход, когда смертельно раненный корсар, уже выронив саблю или меч, ещё на последних силах пытался как-то задеть, ударить или поцарапать кого-либо из диверсантов.

Ильнар никак не мог выбрать удачную позицию, чтобы зажечь сигнальную стрелу с пропитанной насадкой на наконечнике. Стоило бы отступить, вернувшись на лодку, да сделать залп прямиком на реке, пусть даже не в лагере, а где-то рядом с этим местом, но сбегавшиеся толпы им путь на берег постепенно отрезали. Приходилось поставленной вокруг него охране сдерживать удары и сражаться, двигаясь к деревьям.

Охрану главаря составляли в основном арбалетчики, но как только они давали залпы вокруг себя в разные стороны, им необходимо было в суете и темноте перезаряжать свои оружия, что давало отличное окно для манёвров напавшего на лагерь отряда.

Кифлер с дальних рядов рванул своей шпагой к мундиру адмирала, но тот легко отразил его резвый удар, внимательно следя за всем, что творится вокруг, а вскоре и его самого окружили корсары-телохранители на дающие возможности наброситься на своего главаря и тут же лезущие на каждого, кто смел к нему приближаться.

Кифлер парировал одного, двоих, третьего, а дальше был вынужден отступить и пятиться, видя их сильный отпор на все его попытки. Приходилось оборачиваться и разить разбойников вокруг себя, чтобы не оказаться на чьём-нибудь клинке во всём этом замесе. При этом бой с побережья Нисы плавно перемещался на лесную опушку среди лезущих всем под ноги кочек, кустарников или подвернувшихся элементов лагеря от сложенных дров до палаток и сараев-виней.

Эльф заметил, что один из небритых атакующих его корсаров вообще не держит меч, а сражается протезом своей ампутированной руки – дальше локтя его конечность обрастала округлой металлической гардой из которой вперёд высовывалось длинное зазубренное лезвие с маленьким желобом между рядами волнообразных острых наростов.

Легенды о пиратах с деревянной ногой или металлическим крюком вместо руки обрастали реальными фактами прямиком в разгар баталии, окружённой туманом. Кифлер уже с трудом представлял, где сейчас находятся свои, причём их отряд, посланный устроить погром и схватить адмирала, был в явном численном меньшинстве.

Однако о своей миссии никто не забывал. Метнув свой щит в челюсти бегущего разъярённого врага, ломая тому нос и выбивая зубы, Тиль Страйкер присёл к полыхавшему неподалёку костру, выбирая палку покрупнее, которая бы уже на половину вовсю пылала, обращаясь углём, и начал поджигать всё, что только мог ткнуть ей вокруг, начиная от палаток и досок, заканчивая одеждой прямиком на сражавшихся неприятелях, которых потом, пойманных в растерянности, он мог разить своим мечом.

Нина, широко вокруг себя махавшая клаймором, срубая вражеские головы, тоже нашла время помочь товарищу и бросала полыхающие головешки из костра повсюду вокруг. А Рихард Крэйн, также вооружившись подобием факела, сжигал гамаки и основные держащие опорные конструкции виней изнутри.

Их примеру следовали и другие, за исключением Арексы и Такады, которые активно бились двумя оружиями, не желая освобождать ни одну из рук, да Кифлера, который в одиночку из тумана всё противостоял телохранителям Адмирала, которые получая даже глубокие ранения в грудь и в живот всё равно держались на ногах и продолжали битву.

Периодически возле него возникал Эрвуд, снося тем головы или пронзая сбоку, покручивая в ранах меч, также стремительно исчезая в дымке, бегая здесь повсюду, как неуловимый призрак. Он толкал походные печи, переворачивая их на бок и рассыпая угли да горевшие дрова. О сами печи также периодически могли споткнуться и свои, и чужие, но так как врагов здесь вокруг было большинство, то обычно такие преграды сейчас работали армии короля только на руку.

Такада не забывал и о своей вновь сплетённой после мытья косе, в которой всегда красовалось крупное вплетённое лезвие. Он мог парировать атаку двух разбойников справа и слева, при этом махнуть головой так, чтобы лезвие либо задевало третьего нападавшего сзади, либо вообще завертелось вокруг, и прямиком над опущенными мечами свистело и резало в воздухе вражеские глотки.

В густом тумане была явная опасность задеть своих, а с учётом маскировки те ещё и были одеты, как флибустьеры, однако этот риск всё равно казался оправданным, а некоторые под костюмы и накидки умудрялись надеть свою кольчугу или броню, как, к примеру, Тиль, уже избавившийся от белой пиратской рубахи.

Эрвуд же в своём чёрном наряде корсара носился по периметру, поджигая его, и периодически врывался в гущу событий, просто сыпля уколы клинка налево и направо – в плечи, в бока, в бёдра врагов, пусть не слишком глубоко на такой скорости вонзавшихся движений, однако рана есть рана – мучащая боль, проколотые органы, потеря крови и, в конце концов, просто отвлечение внимания на себя, в то время, как сам уже уносился прочь.

Пока на него оглядывались или пытались развернуться – разбойники уже могли получить более внушительный разящий удар, нередко оказывающийся смертоносным. Эта рассредоточенность по полю сражения на лесной опушке в белёсой дымке помогла отряду не оказаться в плотном кольце, а заодно и вправду учинить поджог многого инвентаря во вражеском лагере, да и не только инвентаря.

Бывало, что некоторые особо хитрые корсары заседали на деревьях и неожиданно спрыгивали вниз, когда пятясь к стволам подходил кто-нибудь из отступавших в дуэлях. Так начались первые потери среди бойцов, не ожидавших подобной засады. Однако некоторым умудрялось даже мгновенно собраться и при такой подлой и внезапной атаке, либо расталкивая тех плечом, отпихивая ногами, а то и достойно парируя своим клинком все их попытки нанести смертельные разящие удары.

В суматохе боя даже бывали случаи, когда пираты рубили своих же. Так, например, они могли видеть Нину в белой рубахе, бежать в её сторону и колоть первого же, кто в такой рубахе снова окажется на виду. Но туман здесь выступал явно на стороне вторгшихся диверсантов, которые сами хотели вторгнуться в Олмар, а в результате терпели нападение на собственный лагерь.

– Гирдел мёртв! – раздавался несчастный женский голос с явными оттенками слёз и страданий откуда-то слева, где, похоже, одна из девушек-кадетов Восьмого Взвода с горем обнаружила трагически-павшего друга, заколотого разбойниками.

Эта фраза могла как отвлечь своих, знавших этого самого Гирдела, так и изрядно их разозлить, разжигая в глазах желание отомстить за своего убитого сослуживца. Яростные взмахи обрушивались на тела и встречали лязгающее парирующее сопротивление снова и снова. Из корсаров ни у кого не было щитов, в основном лишь сабли, шпаги, мечи да кортики с ножами.

Им не встречалось секир или алебард, хотя с маленькими топориками и более крупными колунами сталкиваться изредка в бою приходилось, но у таких легко ломалось древко, а пока враг был в замешательстве, что его орудие оказалось снесено рубящей частью на землю, а в руках оставалась лишь палка, их уже успевали разить натренированные и весьма озлобленные на них кадеты.

Не бился лишь Ильнар, тщетно перебегавший с места на место, уже лишившийся своего защитного караула, но чудом уцелевший во множестве стычек нередко не без помощи проносящизхся мимо Такады, Арексы и Эрвуда. Те, правда, не задерживались, чтобы его прикрыть на время выстрела, а неслись дальше в туман, крутя свои оружия и разя войска неприятелей, а одноглазый лучник всё пытался выиграть для себя хоть немного времени.

Удача улыбнулась отнюдь не на какой-нибудь пустынной туманной площадке, а как раз почти у всех на виду, среди горящих дров и палаток. Огонь хорошо его освещал, но от огня старались держаться все, кто сейчас отчаянно бился насмерть, чтобы никакие ожоги и угли под ногами не могли случайно отвлечь от поединков и прочих стычек.

В это время на охрану Лейтреда, обойдя со спины, ринулся Эрвуд, расчищая для Кифлера больше пространства на всевозможные действия. И хотя его по итогу лихо отпихнул правой ногой сам адмирал, свалив на землю, времени у лидера восставших разбойников прикончить бедолагу на влажной траве совершенно не было.

На него уже вовсю двигался остроухий шпажист, так что завязалась схватка один на один. И именно в тот момент Ильнар наконец-таки зажёг пропитанный наконечник и пустил зелёную стрелу вверх, сигнализируя об атаке. Многие разбойники это заметили и отвлеклись, а кадеты, помня наставления Крэйна ни в коем случае не смотреть на залп, чтобы не потерять бдительность и не лишиться от этого жизни, использовали застывших врагов как мишени для своих острых мечей и сабель.

Отвлёкся, глядя на взмывающий зелёный свет, даже Лейтред, тут же получив мощный укол от Кифлера в области сердца, но проткнувшее мундир лезвие там словно упёрлось о пластину кованной брони, проскользив вбок по телу и не нанеся совершенно никакой раны адмиралу.

Тот подобную тычку шпаги не мог не заметить и продолжал дуэль с эльфом, как ни в чём ни бывало. Фехтовальщик Шестого Кадетского Взвода был весьма удивлён такому развитию событий, однако, конечно же, смекнул, что бить в грудь такого оппонента не стоит. Предстояло целиться либо в шею, либо уже в живот да по ногам, в надежде, что хотя бы там по тканью нет защитных металлических пластин.

Сам адмирал при этом двигался довольно ловко и играючи, отнюдь не так, как бы вёл себя рыцарь в тяжёлом обмундировании. Это говорило о том, что защита под его костюмом довольно лёгкая, быть может, даже из того самого титана, из которого сделаны массивные, прочнейшие, но при этом буквально невесомые доспехи Эйверя.

Такие мысли и догадки в адрес Лейтреда лишь добавляли загадочности его персоне. Человек в дорогом наряде среди настоящих оборванцев, сумевший как-то сплотить эти шайки, без страха лезущие умирать в каждый бой, снарядивший их отличным по качеству оружием, командующий осадой, чем никогда не занимались ни пираты, ни разбойники – одни обирали путников на лесных дорогах, другие грабили суда на реках и морях, брали корабли на абордаж, но никогда не брали крепости на штурм.

Да и своей шпагой он владел отлично, что Кифлер уж точно мог отметить. Пару его прекрасных блоков он и вовсе запомнил, чтобы в замке добавить к своей изрисованной позами и советами книжице, служащей пособием по фехтованию всем будущим поколениям, в чьи руки ей удалось бы попасть.

Так что своим примером адмирал подавал шпажисту ценные уроки, показывал, как уклоняться и парировать его хитрые излюбленные приёмы, не позволял к себе приблизиться, а когда шпага Кифлера таки задела его по ноге, то Адмирал куда сильнее сумел поцарапать тому бедро, заставляя отступить.

Рана была длинной, но не особо серьёзной, так что, в целом, стойки остроухого шпажиста от этого не пострадали, однако же инициатива в их дуэли и очередь нападать целиком перешла в руки Лейтреду. И тот с огоньком в глазах пытался всячески положить конец их поединку, стремился поскорее избавиться от Кифлера, но тот умел распознать опасные взмах и вовремя подставить какой-нибудь хитренький блок.

Эльф опасался, что пиратский адмирал будет играть нечестно, заводить его в ловушки, подводить к местам, где много его людей, чтобы те нанесли подлый удар с тыла, а потому ему приходилось быть регулярно начеку, стараясь обозревать всё вокруг, а не только следить за очередным уколом шпаги Лейтреда.

Тот, в свою очередь, также вполне мог ожидать пришествия на помощь своему оппонентку кадетских взводов короля, а потому по сути они были в равном положении, не только наблюдая друг за другом, но и рассеивая своё внимание на всё, что творится в тумане близ их битвы.

Он не был глупцом и явно догадывался, что зелёный яркий залп в воздух обозначал явный сигнал к атаке, и что сейчас сюда ринутся толпой где-то припрятанные войска или же по метке начнут прямиком и по ним, и по своим лупить какие-нибудь катапульты, а то и вовсе маги Олмара запустят сюда что-то грозное, не оставившее от Оленьего Леса ни щепки. Ожидать можно было всего, что угодно.

– Да кто же ты такой? – не выдержав молчания в дуэли, после очередной атаки Лейтреда проговорил эльф.

– Много будешь знать, дружок, скоро состаришься, – заметил тому оппонент, не снижая темпа новых взмахов своей шпаги в его адрес.

– Нет, я серьёзно! Кто ты, чтобы за тебя пошла воевать такая толпа! Чем можно воодушевить пиратские банды, чтобы они пешком понеслись на двойные стены Олмара? Кем нужно быть, чтобы заставить людей вытворять подобное, – не унимал любопытства остроухий.

– Кто я такой, чтобы за мной идти? – надменно хмыкнул адмирал, – А, может быть, всё дело не во мне, а в них? Ты не думал? – интересовался он, не слишком ожидая какого либо ответа, а с обоих сторон стараясь задеть Кифлера, но вечно натыкаясь на его молниеносным движением выставленную длинную шпагу.

– Нет смысла умирать за обещанное золото, которым они не воспользуются, – переходил кадет-фехтовальщик и сам в нападение, заставляя Лейтреда парировать его выпады, – Нет смысла верить, что они вот так займут Олмар и доберутся до короля. Чем ты их купил? Чем привлёк? Ты не мог наобещать им побед и несметных сокровищ, – слегка качал эльф головой в отрицающем жесте, – Что же ты с ними сделал? Как?!

– Ты говоришь так, словно я их заставляю, – усмехался адмирал, – Они сами бегут в бой, я только направляю да раздаю советы, что можно возвести башни, где лучше расставить стреломёты, как быстрее разрушить одну стену вместо глупого окружения такой крепости по всему периметру, и что, пойди они через ворота у них нет ни шанса пройти через все массивные герсы, а даже переломав решётки, выжить, оказавшись в захабе с бойницами в упор, – заявлял он.

И чем дальше они отходили по лесной опушке, тем ближе к лесу бежали от горящего лагеря остальные разбойники, стараясь быть скрытными в тумане да в тени деревьев, чтобы их последующие нападения оказывались ещё более внезапными и неожиданными.

Арекса, пятясь от лихих ударов нападавшей на неё парочки, к которой неслась ещё тройка человек в подкрепление, наткнулась не то на булыжник, не то на чьё-то валявшееся тело, и рухнула в туман спиной на траву, успев лишь крест-накрест своими мечами закрыться от возможного прыжка с пронзающим нижним ударом.

Однако мимо девушки, со стороны её красноволосой выбритой на висках головы, прямо над ней сейчас вперёд промчались в воздухе пиратские сабли поочерёдно друг за другом, брошенные метким метателем Такадой. А затем и он сам прыгнул в битву на защиту подруги из отряда, используя лезвие в косичке чуть ли не основным орудием.

К моменту, как девушка, наконец, поднялась, он уже вытаскивал сабли из пронзённых тел, а одну даже бросил куда-то влево, где под натиском нескольких человек отступал с одним своим мечом Тиль. Тот ловко схватил корсарский клинок, подброшенный на помощь, и уже двумя лезвиями более успешно отражал удары скопившихся неприятелей. А там тех с боков настигли и Арекса с щуром, сильно проредив атакующую Страйкера банду.

– Подходит орк к путнику на дороге, – с задором кричала Тилю Арекса, – И спрашивает «табак есть курить?». Не-а, отвечает мужчина. Чему радуется орк? – спрашивала она у черновласого воина, переводящего дух в краткий миг, пока выискалась такая возможность благодаря помощи своих друзей.

– Орк радуется «Ага! Значит, есть деньги!» – показал Тиль, даже найдя время, чтобы зажать меч рукой и хитро потирать руки, демонстрируя разбойничий настрой этого самого орка из короткой забавной истории.

Зарисовка эта отсылала к последним слухам, что крестьяне начали беднеть не от плохих урожаев или высоких налогов, а потому что поголовно по всему Кхорну тратят последние сбережения на различные ввозимые из Унтары и Ракшасы курительные смеси. Оттого стало куда хуже лесным разбойникам, обирать путников на дорогах оказалось невозможным, ни при ком не было денег.

Быть может, это даже была одна из тех причин, которые повлияли на вот такое объединение банд под командованием адмирала Лейтреда, однако же ни Арекса, ни Тиль, ни молчащий рядом Такада на эту тему совершенно сейчас не задумывались.

Неподалёку Нина в гневе срезала громадным клаймором конечности с кричащих тел, отсекая тем руки и головы, иногда пронзая насквозь и вновь виртуозно вынимая из кровавого торса свой верный тяжёлый клинок. Не опуская его, не протирая, а снова и снова пуская вход, вертясь среди банд и шаек неприятеля, неся лишь смерть и разрушение всем вокруг.

Наконец подоспели войска короля. Эйверь первым нёсся, ведя свою колонну к засевшим на прилеске разбойникам, а следом за ним бежали гвардейцы и рыцари, устраивая настоящую бойню, когда численный перевес отныне, как минимум, сравнивался, если уже не начинал постепенно переходить на сторону вторгшихся в лагерь королевских отрядов.

Лейтред рванул к теням деревьев, растворившись от Кифлера в туманной дымке. Он помчался преследовать адмирала, но из тумана то и дело возникали разбойники с наточенными клинками, на которых приходилось отвлекаться и тратить время. Они представляли опасность, хоть и не могли фехтовать столь же умело, как остроухий кадеть, а потому недооценивать их было нельзя.

Большая часть разбойничьей армии отступала прочь от сожжённого лагеря и реки, двигаясь по лесной опушке к долине, однако там их уже поджидал Вершмитц со своим дядей, рыцарем Оцелотом и гвардейцами Олмара.

Как и желал того король, два войска взяли вражескую армию с двух сторон, сдавливая, словно кузнечные клещи раскалённый кусок металла. Казалось, что шансов спасти или сбежать у тех уже не было. Однако некоторые метнулись в противоположную сторону, стараясь сбежать глубже в лес и раствориться в ночном мраке.

Так что Такада и Арекса ринулись их догонять, а щур ещё и метал им в спину свои различные убийственные припасы. Даже если те бежали столь быстро, что уходили из его взора, он всё равно представлял их траекторию, да и большинство удиравших всё равно бежали по прямой. Так что даже предугадывать их движение было не нужно, главное было дотянуться броском, достать их так, чтобы пронзающий удар ножа или сюрикена оказался летальным. Иначе, подойдя к трупу, можно было получить и кортиком в ногу, если не хуже.

Не то, решив, что вдвоём они не справятся, не то, не желая упускать собственного веселья, Тиль и Эрвуд рванули следом. Капитан же вспомнил, что залп залпом, а где и чем сейчас сражается Ильнар оставалось неизвестным. Так что он решил вернуться ближе к побережью и лагерю, чтобы обнаружить своего одноглазого лучника, желательно живым и здоровым.

Ильнар же после залпа первое время успешно отбивался с места. Его, безусловно, заметили после зелёной стрелы, но лишь часть отрядов метнулась к нему, так как отвлекаться на остальную ораву королевских кадетов приходилось куда сильнее. Тот же с собой, разумеется, стрелу брал не одну, а целый колчан. Меж пальцев крепко натянутой тетивой заряжал теперь по три оперённых древка и выпускал колкие заточенные наконечники в рёбра бегущих вооружённых корсаров.

Так удавалось сдерживать их натиск до тех пор, пока стрелы эти, наконец, не кончились. Конечно же, где-то вокруг обязательно были стрелы лучников и арбалетчиков среди припасов лагеря, однако вокруг всё пылало, так что те, если и не сгорели, обнаружить их было довольно непросто. Полыхающие костры своим ярким светом в ночи лишь сильнее затемняли своё окружение. Поэтому то, что валялось где-нибудь неподалёку, однако же за пределами контуров порождаемого ими освещения скрывалось в непроглядной темноте, заполненной к тому же дымкой стелящегося бледного тумана.

Он не без ужаса наблюдал, как на тела павших взбирались какие-то серокожие худощавые твари. Запах трупов с поля битвы, что шла уже этой осадой несколько дней, не мог не привлечь к себе различных падальщиков. И не только лесных осмелевших и изголодавших зверей да пернатых стервятников, но и различных уродливых стрыг, богинок да упырей, сейчас глодавших лица и кисти с недавно убиенных воинов.

Почти слепые или вовсе безглазые, эти чудища размером от собаки до кабана ориентировались всегда по запаху крови и плоти, причём их одинаково устраивали как трупы подгнившие, так и свежие покойники. Однако общий шум битвы их отпугивал, поэтому поеданием мертвечины они своими зубастыми и слюнявыми пастями занимались здесь поодаль от основного лязга клинков и вопящих в бою воинов.

Обомлевший от их вида стрелок, у которого к тому же кончились все боеприпасы, опасался даже пошевелиться, дабы не привлечь к себе их внимания. Подобные создания нечасто нападали на живых, к тому же вокруг было немалое разнообразие свежих убиенных тел, однако же, если их вспугнуть или того хуже заинтересовать своей персоной, то можно было и попасть в серьёзные неприятности.

А рисковать ему сейчас совсем не хотелось. Под ногами, разумеется, вместе с телами лежало и их оружие. Иногда брошенное из ослабевших пальцев, иногда, наоборот, крепко сжатое даже отрубленными кистями и руками, но греметь и поднимать что-то он сейчас не торопился, пусть и неспешно, сидя в накидке, двигался в сторону подмеченного широкого палаша, обронённого, кажется, кем-то из кадетов Восьмого Взвода, павших во время сражения.

Ни Ильнар, ни капитан Крэйн, ни кто бы то ни было сейчас не знали каковы их истинные потери. Подоспевшие две армии короля должны были уже поставить точку, но создавалось ощущение, что напоследок при себе адмирал оставлял всё-таки не самых слабых, а самых умелых воинов. При этом тех из них, кто был наиболее плохо подготовлен – кадеты уже успели вырезать задолго до прибытия полков Эйверя и генерала Вершмитца, так что им достались противники куда более умелые, однако же всё равно даже не облачённые в простенькую броню и не вооружённые хоть какими-нибудь щитами.

Подуставшая Нина, чьи предплечья уже изнывали от бесконечных вращений тяжёлым мечом, защищая собственную жизнь от посягательств всяческих лиходеев, заметила краем глаза тёмно-синий мундир среди деревьев. Первой мыслью было, что это адмирал Лейтред решил затеряться в лесах, так что она тотчас же помчалась туда за ним.