Текст книги "Кровь королей (СИ)"

Автор книги: Влад Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 55 страниц)

IX

Лишь к вечеру принесли наконец благие вести, когда король уже ужинал в цитадели, сидя в компании генералов и своей матери, не желавшей постоянно находиться в убежище. Она сидела напротив, по ту сторону длинного стола. В свои почти шестьдесят она отнюдь не выглядела морщинистой старухой. Эта статная властолюбивая дама, некогда сыгравшая ключевую роль в попытках убедить и подговорить Джеймса убить его отца, своего супруга, старалась за счёт плетения кос седеющей русой копны своих волос натягивать кожу лица, плотно захватывая локоны сзади.

Её макушка венчалась эдакой короной или диадемой из крупной косы, стягивающей и лоб и виски, стараясь разгладить кожу. Шею свою она, как и сейчас, всегда прикрывала высокими накрахмаленными воротниками платьев и высоко носила ожерелье, чтобы складки и обвисшие участки кожи были прикрыты от чужих глаз.

Выразительные голубые глаза её с возрастом стали более нежного и небесного оттенка, растеряв немного яркого цвета, но приобретя мягкости во взоре, впрочем менее суровой она в глазах придворных от этого не стала. Сара Темплин-Дайнер любила порядок и соответствие чёткому плану. Больше всего в слугах она ценила пунктуальность и исполнительность, а также готовность всегда взять на себя новое поручение.

А самые близкие фрейлины её величества давно уже были освобождены от службы и стали жёнами помещиков и баронов, столь роскошную жизнь она смогла им организовать. Однако же на различные мероприятия и балы она старалась эти семьи не приглашать, дабы те совсем не зазнались, ощутив себя равными с остальными светскими особами.

Королева-мать всегда строго следила за списком приглашённых гостей. И хотя, если являлся кто-то нежеланный, она никогда не прогоняла гостя, а с улыбкой приветствовала незваных визитёров, приглашала пройти и наслаждаться всеми развлечениями, подготовленными на вечер, однако же по окончании торжества, слуги пропустившие кого-то не числившегося среди приглашённых могли и головы не сносить.

При Гекторе она активно лезла в политические дела королевства, выторговывая в переговорах более выгодные условия поставок или удобные для Кхорна маршруты. Едва в шестнадцать лет став супругой не просто герцога, но короля всего Энториона, Сара упивалась властью, пытаясь поднять величие своих земель.

По её наказу в ряде городов на переправах было возведено несколько фортов, в которых градоначальники могли взимать пошлину за проезд гружёных обозов с других земель, таким образом улучшая благоустройство этих поселений.

Она также следила, чтобы наместники не гребли всё в собственный карман, иначе тут же замещала людей на должностях, а пойманные на прикарманивании государственных средств отправлялись гнить в данжеоны или на каторжные работы. Королева даже выступала с тайным предложением к Розенхорнам убить великого архитектора Абрахама Де Ла Унфесто, возвёдшего обелиск Шпиль Богов, чтобы тот не мог более творить подобные постройки где-либо ещё, как в древности, например, хоронили в пирамидах создателей самых величественных из них. Но чета Розенхорнов от подобной идеи отказалась.

Когда же к власти пришёл молодой Джеймс, она сочла, что готовая структура вполне самодостаточны для последующего развития и улучшения уже её сыном, сама же занималась организацией торжеств, ярмарок и турниров. Но всегда была и оставалась желанным гостем в палаты заседаний королевских советников, если ей было, что предложить или даже просто высказать свои опасения о ком-то из градоначальников или наместников той или иной области.

В отличие от королевы-матери, правящая королева – Кирстен, из семьи нынешнего главы Торговой Гильдии Сэмюеля Айвеля, политикой совершенно не интересовалась. Дочь купца, избалованная лучшими игрушками, сладостями и полным достатком, она была мила и благовоспитанна, тактична в общении, добра к беднякам. Её занятиями юности было красивое письмо и чтение поэзии, она немного играла на лире, осваивала арфу, но петь не любила, предпочитая просто слушать и играть музыку.

Немного легкомысленная, не пытающаяся лукавить с юным тогда королём, не питающая страсти к управлению государством, не страшившаяся его поступка над собственным отцом, она безо всякой лести, раболепства и подхалимажа общалась на балах с Джеймсом, как с равным, как со своим обычным другом на знатных вечерах.

Должно быть эта лёгкость, наивность и искренность в итоге и покорили сердце короля, что он предложил ей выйти замуж, а та с радостью согласилась. Сара поначалу не слишком одобряла выбор сына, однако в скором времени, узнав девушку получше убедилась, что та не претендует на её роль и не собирается что-либо менять в привычном распорядке вещей.

Королева-мать смогла спокойно и дальше заниматься своими делами, организовывать быт в замках династии, планировать мероприятия и давать разные распоряжения, в то время, как Кирстен Айвель, ставшая уже Дайнер после замужества, просто наслаждалась вниманием и окружающей роскошью.

А когда располневший и обленившийся Арн Мейбери оставил пост главы Торговой Гильдии, Сара поспособствовала, чтобы именно отец Кирстен её возглавил, таким образом придав ещё больше статуса для выбора короля себе невесты в глазах всех окружающих. Всё-таки дочь главы Гильдии Торговцев и просто дочь успешного купца – вещи довольно-таки разные.

Но сама дочь купца Айвеля в такое опасное время оставлять своих детей и покидать убежище не желала, потому ужинала сейчас там, с ними, а не столом обеденном зале цитадели вместе с супругом. Тот проведывал детей несколько раз на дню. Иногда давал распоряжение сменить им наставников и учителей, чтобы разные люди могли их как-нибудь развлечь, что-то интересное рассказать, проверить знания в конце концов и восполнить какие-либо неточности и пробелы.

К сожалению отправить к ним весёлого гоблина-шута он не мог, тот хорошо сдружился с патеками и гномы не желали его никуда отпускать. Джеймс даже волновался, не решатся ли они дружно скинуться и выкупить вообще лопоухого зеленокожего весельчака, чтобы тот отправился вместе с ними куда-нибудь в Химинбьёрг распевать вульгарные песни о развратниках Гладшира и вояках Хаммерфолла.

– Не желаю посылать сов за поддержкой к Лекки, – за трапезой заявила Сара сыну-королю, – Впереди у нас торжество моей любимой внучки, будь добр не развязывать войну до окончания Золотого Пути.

– Да знать бы ещё с кем, – усмехнулся Джеймс, протирая тканой салфеткой бородку от жира и соуса, стараясь выглядеть поопрятнее перед приближёнными, – Эйверь посылал слуг к трупам, пытались опознать, говорят, что действительно это, похоже, разбойники с разных земель, причём не только с Кхорна.

– Дорожные бандиты, речные пираты, лесные разбойники, – кивал влезший в разговор генерал Эсфей Кастор, – Все под командованием некого пока неизвестного лица.

– Может, снова Фандор объявился? «Липовый король». Вряд ли выдаёт себя за монарха, тем более на кой пиратам такому прислуживать, но вдруг сменил свою маскировку самозванца и теперь возглавляет всяких преступников?

– Всякое может быть, – задумался Такехарис, – У Птичника надо узнать, есть ли какие вести о нём за последнее время.

– Вчера изрядно потрепали разные здания во дворе крепости, не говоря уж о самих постройках замка, – подметила Сара.

– Да, смотровой башне так вообще всё стекло разбили, завтра стеклодувы должны наладить создание новых окон, но я пока не дам распоряжения их вставлять, а то снова разобьют. Спешка ту ни к чему, – проговорил король, запивая лёгким одуванчиковым вином сочный окорок.

– Я к тому, что раз на нас бегут сброд и преступники, то разбей они камнями темницу, оттуда выбегут их подельники, взяв войска с двух сторон, – сурово подметила королева-мать.

– Ты преувеличиваешь. Сколько у нас узников, и сколько людей в гарнизоне. Но атаки с тыла и вправду бы не хотелось, – призадумался всё же он.

– Они не вооружены, ваше величество, – напоминал Кастор.

– Да, но и кандалы на цепи не хуже булавы могут огреть, как и гири у ног. А при побеге могут и у стражи выхватить мечи. А то и организовано проникнуть на склад или в оружейни, чтобы снабдить себя клинками да топорами, – парировал ему король, – Так что я бы задумался над их переводом…

– Их надо казнить! – заявила Сара, – Уму не постижимо, спасать пленников в убежищах и подвалах, чтобы те вдруг не вонзили нож в спину. Они кто такие, чтобы с ними так обращаться?

– Они ещё более глупые, чем те, кто устроил на нас осаду, душа моя, – с жалобным видом заявил он матери, – Эти хотя бы не попались и оставались на свободе, – усмехнулся Джеймс.

– Ага, ещё скажи, что будь твоя воля, ты бы их вообще отпустил, например по случаю праздника, – отвела взгляд недовольная Сара, маленькой ложечкой заигрывая с засахаренной вишней в своём хрустальном бокале.

– Ну, не то, что бы… – призадумался король, – Но вообще по случаю юбилея дочери нам полагается устраивать амнистии. Думаю, они там ждут и верят, даже если данжеон вдруг окажется разрушен и камеры и карцеры открыты, они благоразумно останутся там, не желая играть с судьбой в такое время и вооружаться против меня.

– Это ты так думаешь, что они могут быть благоразумны. Хотя сам видишь с каким неистовством и злобой они прут своим восстанием на стены, – говорила мать ему в ответ.

– Затея обречена на провал. Что они будут делать, заняв Олмар? Река у них итак под боком, это не Триград откуда можно в трёх направлениях начать отправлять пиратские суда. Наивные глупцы. Накормите там раненных под стенами перед смертью что ли, – повернулся король к кухонной прислуге, подававшей блюда и теперь ожидающей поодаль, чтобы забрать пустые тарелки или же наоборот, наложить на них ещё да долить напитков в опустевшие сосуды.

– Нак… н-на-кормить?! – упёрлась руками в бока одна из кухарок с гневным видом, мотнув широкой похожей на рыбий хвост русой косой и нагло вышагнув к сидящему королю, – Накормить этих оборванцев под стенами?! Они убили моего сына Свена, служившего вам верой и правдой, ваше величество! Они за два дня отняли жизни у ваших людей, а вы предлагаете их накормить?! – возмущалась она, не сдерживаясь ни в слезах по погибшему сыну ни в выражениях перед монархом.

Это была Милдред, лучшая подруга Клорис, родной сестры старшей служанки Нейрис. Всю жизнь с юных лет поработав на кухне, выйдя даже замуж за пекаря, который по случаю травмы руки уже несколько последних лет оказался, к сожалению, не у дел, она служила кухаркой при его величестве и даже пристроила сына Свена служить в дозоре на башнях здесь же, всегда рядом с ней в Олмаре.

Однако именно он по злому року судьбы и неумолимой ярости пущенной арбалетной стрелы был первой жертвой засевших в Оленьем Лесу разбойников, как и первым знаком к началу штурма замка. Неожиданно для всех одна из самых безопасных караульных должностей оказалась для молодого Свена роковой и смертельной.

– Здесь я отдаю приказы, – рявкнул на её бесцеремонность Джеймс, резко поднявшись с резного удобного стула-кресла с мягкой подкладкой и обинтованной прослойками пуха спинкой, – Я твой король, я повелитель всех и всего, что есть в Энторионе! – напирал он на пятившуюся и вжимающуюся в стену женщину, – И если я отдаю приказ, то будь добра его исполнять, а не пререкаться! Иначе я прикажу тебя распять косым крестом на площади, да наградить полосьями от плети, чтобы больше ни у кого здесь не было слабоумного желания мне перечить! – брызгал он слюной от ярости, сверкая густым оливковым взором изумлённых такой наглостью глаз.

Милдред, стоя с трясущимися ногами, отвела взор в сторону, потупив взгляд и не выдерживая зрительного контакта с рассерженным королём. Руки её нервно мяли крупные простецкие кружева белого фартука тонкими пальцами, а губы подрагивали более не в силах перечить.

Казни на двух вкопанных косых досках, перекрестием образующих букву «Х» или «косой крест», были явлением редким, служащим обычно, как и сказал Джеймс Дайнер, для показательного примера, что может быть с неверными. Обычно умерщвления неугодных производились куда более просто и быстро – отсечённая голова, петля на шею.

Нечасто приходилось прибегать к таким затяжным смертельным пытками как распиливание, сдирание кожи или распятие. Разве что зимой в холодную пору главным развлечением крестьян было ходить смотреть на заледенелый пруд или озеро, как там казнят воров. Все члены банды обливали ледяной водой раздетого главаря, пока тот не оцепенеет насмерть. Затем по жребию также поступали и с кем-то из них. До той поры, пока не оставалось двое.

Бывало, что некоторые умирали даже не от холода, а потому что вокруг головы образовывалась плотная ледяная корка, эдакий непроницаемый для воздуха шлем, который растопить тёплым дыханием уже не получалось от обильного мороза и бесконечного подливания водой из проруби.

И так, окоченевшие и обледеневшие трупы, прозванные «мерзавцами» топились в отверстии льда, в то время, как последний подливающий воды «подлец» отпускался восвояси. Правда без одежды, денег, да и идти ему толком было некуда. Оба термина в народе давно обратились простыми ругательствами и угрозами, но лишь во времена таких зимних публичных истязаний вспоминались их истинные значения.

Отпущенному нагому бедолаге, если он ещё не замёрз до окоченения ног в процессе обливаний собратьев, конечно же, можно было наткнуться в лесу на землянку, охотничий домик или какого отшельника, если туда, конечно пустят. Доковылять до соседней деревни, напросившись на обогрев. Разжалобить кого на дорогах, кто бы отдал тулуп или шапку, или хотя бы варежки с валенками, но обычно ни у кого не вызывало желания помогать таким людям.

Редко процессы казней были такими затяжными. Это могло касаться наказаний типа порки плетьми и кнутом, довольно редко заканчивавшихся летальным исходом провинившегося, если на то не было особого приказа, мол, забить палками или даже камнями до смерти, но чтобы именно расправа обращалась в такое представление, как на льду, случалось весьма нечасто.

Джеймс даже как-то хотел урегулировать список разрешённых и запрещённых видов наказаний и казней, согласно законнику, но этим заняться решила как раз его мать, любящая всё чётко структурировать. Пообещала привести всё в должный вид, да пока по сей день не предоставившая королю обновлённого табеля о том, как и за что следует карать на территории Энториона.

Более того, в каждом регионе законник мог дополняться на вкус и обычаи местной власти. Так, например, нигде кроме Карпат не было распространено бесчеловечной казни с насаживанием на кол, когда проткнутый и задранный на заточенном стволе человек ещё очень долго мучился и страдал у всех на виду.

Частокол вокруг замков, на который натыкались воины – это одно, метание кольев, если заканчивались копья, – тоже, но именно в таком виде, как пыточной казни подобное вне владений Кромвеллов практически не встречалось, кроме редких случаев в поселениях Астелии и Ракшасы.

– Распорядиться, чтобы им принесли еду? – заговорила Клорис, пытаясь унять гнев короля со своей подруги-кухарки, не двигаясь с места, но стоя от них обоих неподалёку среди прочей прислуги.

– Пустое, – махнул рукой король, – «Поступай с врагом твоим, как он сам хотел с тобой поступить», – проговорил он цитатой знаменитого барона-генерала Хосе Варгаса из его великого труда «Победа или смерть», после чего отправился обратно за стол.

Милдред вытерла слёзы, приходя в себя, а когда её поманили подруги едва заметными движениями рук к себе, вернулась на своё прежнее место, скромно поглядывая в пол на дивные узоры помпезных толстых ковров, не смея поднимать глаза ни на монарха, ни на его мать, ни на кого-то ещё из присутствующих.

– Ваше величество! – в обеденный зал вошёл измотанный за день Вайрус с потемневшими глазами, – Работы под холмом закончены! – доложил он к радости своего короля.

– Отлично! – поднялся тот из-за стола, подняв винный кубов и допив остатки, подняв тот как бы в честь принесшего благие вести Такехариса, – Идём, посмотрим на это вместе, – направился он к выходу, а камерарий, поклонившись королеве-матери, тут же последовал за ним.

Вскоре они в компании Эйверя и связных слуг поднялись на правую относительно разбитой бреши в стене башню, куда то и дело прилетали снаряды от выставленных на холме вражеских катапульт. Те были уже в тени, никаких факелов и освещения, помогавшего работать обслуживающему их персоналу. Преступники уже отточенными движениями грузили и запускали настроенные и нацеленные машины. Ремонтировали вышедшие из строя, приводя в порядок, чинили или заменяли отдельные части поломанных орудий, и продолжали снова крошить второе кольцо обороны крепости, не давая сегодня там вести никакие восстановительные работы и возводить новые барьеры, угрожая засыпать и раздавить всех, про приблизится к расщелине.

– Приступайте, – дал отмашку король, и связные начали передавать отданное добро его приказом, сообщая это с поста на пост, перебегая с башни вниз ко дворам, потом в катакомбы, в тоннели, на охранные посты разрытых ходов и так далее.

– Лучницы, дать свет! – приказал Вайрус, немного прождав, и выбрав, как ему показалось, должный момент.

Заряженные и подпалённые стрелы взмыли в воздух в направлении вражеских махин, хоть и не долетали до них, но зато в воздухе и при приближении к подножью хорошо те освещали для взора собравшейся честной публики. Однако никакого эффекта пока не последовало.

Наоборот, неудачная попытка и недолетавшие стрелы спровоцировали лишь усерднее работать и копошиться на возвышенности войска неприятеля, с явным воодушевлением и полной уверенностью в своей недосягаемости и безнаказанности взводящих орудия.

Вайрус повторил приказ, и девушки-стрелки снова со свистом пикирующих горящих стрел осветили пространство в стане осаждающих, где собралось ещё больше народу. Можно было в свете огней хорошо рассмотреть различные детали, но отнюдь не это сейчас интересовало Джеймса Дайнера.

Прошло несколько мгновений, прежде чем и монарх и его приближённые в свете полыхающих стрел стали свидетелями, как изрытый холм, держащийся всё последнее время на установленных диверсантами короля подпорках, выбитых теперь по его повелению, обрушился во внутрь, погребая в себя и катапульты и всех, кто был с ними рядом, придавливая тяжёлыми осадными устройствами и их обломками всех занятых в их обслуживании.

Пологий широкий холм справа в одно мгновение разрушился изнутри, став погребальным курганам для множества воинов неприятеля. Поднявшееся с земли облако песка и пыли долгое время не желало оседать, а когда, наконец, потихоньку развеялось, уже потух свет от арки горящих стрел с оборонной башни. Но одно было ясно точно, большая часть орудий, что находилась там, была отправлена в негодность.

– Пусть выживших добивают диверсанты, – проговорил король, – они должны быть сейчас по периметру холма, раз так чётко выдернули опоры. Пусть двигаются к центру, ликвидируя всё живое. А на отходном пути, засыпая тоннели, пусть заберут хоть несколько снарядов для катапульт, пополнят наши запасы.

– Да у нас хватает, – усмехнулся Вайрус, – Да ещё внизу в разломе стены целая гора набросана, сейчас пошлю отряды их собирать, за брешь заделывать.

– Верно, пусть тащат в замок, лишними не будут, – сказал ему Джеймс, и отошёл к краю башни, потащив с собой Эйверя.

– Зверь, изголодался по крови? – поинтересовался монарх у своего паладина.

– Ха, да есть немного, – отвёл взгляд тот, изучая творящееся внизу башни, – Всё стрелы да маги, командование катапультами, никаких живых сражений, – отзывался он, жалуясь на скуку.

– К тебе особое поручение. У нас в данжеоне сидят и гниют такие же, как те, что нападают. Если темницу разрушат, того и гляди засядет сбежавший недруг, вонзит нож в спину. Нельзя допустить, чтобы кто-то из преступников вдруг сбежал, – объяснял ему король.

– Понял, это мы устроим, – кивнул Эйверь своими белёсыми космами, сжимая рукоять красивого меча, – Может, в том-то их цель? А? – спросил он, направив серо-зелёный взор на лик Его Величества.

– Думаешь, они здесь за кем-то? Хотят кого-то вызволить и освободить? Требований они не ставили, так что вряд ли, – пожал плечами Джеймс, – Тем более, тогда лучше дать им понять, что вести переговоры и выпускать разбойников на свободу мы не намерены, тем более после такой наглой осады и убийства наших дозорных.

– Вы король, вы начальник, – усмехнулся паладин, обнажая зубы с правого края широкого рта плотных губ, – Будет исполнено, – кивнул он монарху и отправился на ночь глядя исполнять своё кровавое поручение.

Ночь после совершённой успешной диверсии прошла спокойной, но не особо тихой. Вдали у прилеска даже в темноте стучали молотки, ревели пилы, кряхтя пронзая древесину, собирая новые приспособления из подручных средств и сплавленных по реке запасов. Плюс весь лес под рукой, если нужны брёвна или хотя бы дрова для костров и переносных кухонных печей лагеря неприятеля.

Костры, впрочем, под утро залил небольшой дождик, пополняя королевские резервуары пресной воды, скользя по особым каналам и акведукам, попадая в водосборники для очистки дождевой воды через полотна с галькой, песком и углём, фильтрующим её.

Такие же, но более миниатюрные. Вставляли во внутренние трубы, обычно в местах стыков, где их было удобно вынимать и менять на случай необходимости, например, если вода в этом месте начинала «зацветать».

За ночь друг за другом были выведены узники темницы и сброшены с башен со вспоротыми животами, чтобы разбойничьего войска не оставалось никакого желания вызволять своих или надеяться на какое-то хитрое восстание в данжеоне с тюремным бунтом и захватом власти изнутри. Однако эти казни не произвели должного впечатления на атакующую сторону.

Сырое хмурое утро было помпезно встречено ордами осаждающих войск, так как размокшие брёвна выстроенных возвышений гелеполей было уже практически не поджечь. Даже если стрела не затухала сразу во влажной древесине, даже если несла с собой каким-то чудом не растерянные за дальность и длительность полёта капли горючей смеси, она просто полыхала пятнами танцующего огня, слегка подсушивая сваленные вместе стволы в местах своего попадания, не причинняя никакого ущерба, и со временем просто гасла, выгорая или тлея от влаги, переставая порождать голодные огоньки.

Выстроенные осадные башни не боялись никаких огненных шаров от пиромагов, как не опасались их и выставленные вверху на плоском постаменте катапульты, вновь начавшие атаковать не столько стену и башни, сколько внутренние дворы и постройки Олмара.

Доставалось крышам казарм и конюшен, шпилям библиотеки, стенам архива и жилым помещениям. Были пробиты некоторые окна, так что камни уродовали внутри комнаты и мебель. Но, благо, при такой погоде враг не думал поджигать свои снаряды, иначе бы ущерб от разросшихся пожаров мог бы быть в разы сильнее.

Выспаться на этот раз не удалось никому. Лучников подняли ни свет ни заря, стараться целиться в те отряды, что тащили и толкали осадные бревенчатые башни на насыпи. Бартареон и маги обсуждали план действий после провалившихся попыток поджога. Взъерошенный Эйверь предлагал уже просто дать бой внизу, однако король уверял, что внутри башен видны бойницы и воинов попросту расстреляли бы оттуда почти в упор.

У Джеймса давно был план на этот счёт. Ещё в конце первого дня он приказал не только рыть тоннели к холму, куда не доставали башенные машины, но и сделать подкоп под холмом самого замка, прямиком вдоль стены, в которой пробили ныне наспех заделанные бреши. Крепёжный состав с камышом, керамической крошкой и горячей известью попросту на сырой погоде не успевал ни подсохнуть ни затвердеть.

И даже, не смотря на то, что с холма больше не сыпались каменные булыжники, они вполне себе летели с катапульт уже по прямой, прямиком с подвозимых башен, стреляя по разным укреплениям, в том числе и усиливая уже сделанные ранее разрушения западной стены крепости.

Королю пришлось жертвовать целостностью и красивым видом строений внутренних дворов крепости, дожидаясь, чтобы большая часть башен была закачена на насыпи и валы, чтобы те уже начинали пробираться непосредственно по холму.

И уже когда самые ближайшие пытались высадить ожидавшие внутри войска на стены – их встречали готовые воины ополчения Кхорна, массивными булавами и шипованными дубинами буквально вколачивая обратно, избивая насмерть, даром, что снабжённые неплохим оружием флибустьеры и разбойники были почти лишены какой-либо настоящей защитной брони.

Облачённые в плотные шлемы с толстыми забралами и выпирающие многослойные панцири, воины короля в первую очередь старались защититься от арбалетного обстрела. Но мощные стрелы брали своё, пронзая защиту, если не с первого раза, оставляя серьёзные вмятины и царапины, то со второго третьего уж точно. Задачей ополченцев королевской армии было недопустить эти вторую и третью попытки, уничтожая мощными взмахами, если не стрелков, то их орудия, разлетавшиеся в щепки от раскрученных шаров цепа и набалдашников булав.

С яростными криками, пихаясь плечом, зашибая первого выскочившего по мосту к башне ударом ноги обратно к своим, заваливая всю колонну выбегающих из гелеполей, начиная без жалости размахивать палицами, ослопинами и прочим плотным вооружением, выбивая челюсти, суставы, проламывая вражеские черепа.

Ополченцы знали, здесь либо ты, либо тебя, нужно было со всей силы удерживать массивную палицу, бить точно, не забывать тут же поднимать в воздух окованные широкие навершия снова в воздух, шипами и гвоздями калеча и раздирая плоть неприятелей, ломая кости и не давая им никакой возможности защищаться, отступать и оказывать какое-либо сопротивление.

Капли моросящего дождя перемешивались с кровью, слюной и слёзами, оседая на воющих и уже не способных на то телах, сходящихся на плоских галереях стены второго крепостного кольца Олмара, не желающих уступать друг другу и отчаянно рвущихся в смертный бой.

Бартареон и его волшебники призывали молнии, обрушивая раскаты электричества на строения и в сердцевины построений надвигающейся вражеской армии, раскидывая поражённых разбойников, заставляя цепной реакцией смертоносный ток скользить и перепрыгивать от тела к телу. При этом волшебники сегодня экономили силы, глядя на усердие вступивших в схватку ополченцев на остатках разрушенной стены.

Но задачей вооружённых тяжёлыми дубинами, цепами и ослопами было просто сдержать натиск войск с самых первых подкатившихся башен. Когда же их стало на насыпях слишком много и затаившиеся внутри уже готовы были не просто колонной по дверце-мостику, а сразу всеми активными силами начать штурм со всех сторон, король махнул рукой, Вайрус отдал приказ, и в одночасье башни полетели вниз в разверзнувшуюся пропасть.

За то время, что умельцы по камню дважды заделывали пробитую истрескавшуюся стену, умельцы лопат и подкопов изрыли всё подножье холма, перекрыв верха массивного рва плоскими конструкциями из щитов и досок, на которых держался дёрн земли и верхние насыпи. Оставалось надеяться, что выдержат рукотворные колонны, в то время, как снизу, на самом дне вырытой впадины для пущей уверенности были воткнуты остриём вверх крупные заточенные камни, чья цель была не столько насадить на себя людей, сколько переломить доски и брёвна павших туда конструкций.

Недаром снизу по обе стороны насыпей были натянуты массивные канаты. Потянувшие сейчас за них кадетские взводы лихо снесли опоры всех едва держащихся от натиска въехавших сверху башен колонн. Враг думал, что взъезжает на крепкий холм, а оказался в ловушке обустроенного и прикрытого рва, куда разом рухнули не просто все стоявшие гелеполи, разбиваясь в щепки, но и некоторые оказавшиеся снаружи на краю, но толкаемые ничего не подозревающими отрядами вперёд, пока башни не падали вниз и не разбивались, похоронив под собой и своих обитателей.

Брусья истресканы и изломаны, катапульты уничтожены в бесполезный хлам, раздавленные стонущие люди, оказавшиеся между торчащих камней и придавленного дерева. Но церемониться даже с теми, кто мог выбраться из обломков и доползти до краёв рва король не желал. Наружные насыпи пусть и были утяжелены и уплотнены сейчас пролившимся дождём, не входившим в планы, Его Величество всё равно приказал немедленно же засыпать ров щебнем вместе со всеми разбойниками, что находились внутри.

У них не было ни шанса помолить о пощаде, попытаться выбраться с краёв ямы или хотя бы выкопать себе какие-то ходы и укрытия. Ловкие движения натренированных и давно ждавших своего часа кадетов широкими лопатами осыпали камнями развалины башен вместе с останками людей и покалеченными, но ещё живыми телами, засыпая их курган плотно утрамбованным щебнем вместе с песком для пущей плотности.

И хотя возвышение холма теперь делало брешь в стене более открытой для пешего штурма, это ничуть не страшило правителя. Большая часть башен и катапульт была уничтожена. На возведение новых потребуется минимум ещё один день, но и ресурсы осаждавших не должны быть бесконечными.

Король всё ещё упрямо не желал просить помощи даже из Триграда, не то, что от ближайших соседей. Твёрдо решивший справиться своими силами, он знал, как действовать и поступал с внезапно взявшимся врагом жестоко, но именно так, как должно было бы стать примером всем таким безрассудным наглецам, осмелившимся когда-либо штурмовать эту крепость. Чтобы больше никому не повадно было оказаться здесь с подобной целью и лезть на башни и стены массивных местных укреплений.

Олмар столетия был городом ярмарок, городом празднеств и турниров. Он давал людям уличные представления, сцены театров, бесплатные концерты приезжавших бардов и чтения стихов от талантливых поэтов, товары-диковинки со всех концов Энториона и даже привозные аттракционы типа возведённых каруселей.

Дарящий людям радость и веселье город никак не мог пасть под натиском лесных разбойников, не должен был, попросту не мог себе этого позволить по статусу. И защищать его король желал и хитростью, и силой, несмотря на то, что войска неприятеля день ото дня, час от часу, адаптировались под ситуацию и с сумасбродных ошпаренных подъёмов под стенам под кипятком котлов уже созрели до тактических расположений орудий и смекалистых укрытий.

Но всё это всё равно пало под ответным выпадом сил короля. И теперь он надеялся, что очередное поражение отвадит безвестного адмирала и его пиратов прочь от поистине опасной затеи, но по ту сторону лишь возводили новые башни, скрепляя брёвна и снаряжая новые метательные орудия.