Текст книги "Кровь королей (СИ)"

Автор книги: Влад Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 55 страниц)

Так что упал, и хватался за раны, не зная даже, как теперь их перевязать, как вставать и продолжать движение. Как хотя бы отползти поближе к стене или вовсе вернуться на территорию замка в надежде на лечение. Сквозь страдания и мучительные боли, он всё же старался перетянуть раны штаниной, заодно планируя срезать рукав, сделать повязку, вот только времени на это всё не было.

Он успел лишь выхватить бутыль пшеничного спирта, чтобы облить и промыть свои раны, как рядом оказался подползавший и ещё живой корсар. Без правой руки, без живого места на груди, однако всё ещё не желавший отступать и умирать. Зажатый в пальцах оставшейся передней конечности четырёхгранный кортик теперь снова взмыл вверх и принялся колоть бедро и ковырять незащищённый живот алхимика-самоучки.

Корсар так и двигал оставшейся рукой, неистово мстя за собственную грядущую смерть, которую уже предвкушал, и крепко сжимая морской кинжал, пронзая брюхо незадачливого алхимика, пока силы совсем его не покинули, и он вместе с Нимродом не остался лежать на земле со стеклянным взором и истекать кровью, растеряв последние крупицы жизни из своего тела.

Златокудрый юноша не успел ни порвать рубашку, ни промыть и перебинтовать рану, ни выпить какое-то из своих наготовленных по разным случаем напитков. Многочисленные раны на теле уже не давали возможности даже подняться и вообще согнуться, чтобы сесть и хоть как-то себе помочь. Распластавшись на спине он лишь с сожалением смотрел туда вдаль, где время словно замедлялось, всё становилось таким томным и неторопливым, но него самого уже не было никаких сил и возможности добраться в ту сторону.

Туда, где среди валявшихся тел трупов его товарищей сидел на земле несчастный скрипач Диего, растерянный и уже ничего не соображавший, приподнимая пальцами остатки своей скрипки, когда сбоку в него уже неслись злобные колкие стрелы со стороны врага, пронзая и грудь, и шею, и висок…

Никто даже не оглянулся, не прервался, глядя на истекающий кровью труп, здесь смерть была уже в самом естественном порядке вещей. Но все боялись, что этот день может стать последним, даже те самые люди, бегущие на штурм замка. Страх их не был столь силён, чтобы отступить от немеченой цели, и за каждым свои причины оправдывали кровавую битву, несмотря на то, что шансы были невелики, никто из них не желал просто так умирать и сдаваться на чью-то милость, каждый разбойник держался до последнего.

Глаза нападавших пылали злобой и яростью, многие из них теперь пытались обойти основной центр боя и проникнуть в город, приблизиться к воротам. И вот там уже натыкались на стоящий отряд стрелков, удачно расставленных по этажам стенам и галереям башням. Войска лучников сейчас служили последним оплотом на защите города, и никто не имел права прорываться через них. Они это прекрасно понимали и со всей серьёзностью относились к происходящему сражению, внимательно следя за творящимся вокруг.

Расправившаяся с очередной попыткой себя окружить могучая Гала рванула туда, спешно, без колебаний и без какой-либо передышки преграждая путь несущимся к разрушенной стене разбойникам. Её там, как и ряд рванувших на защиту бреши гвардейцев, с меткими засевшими у бойниц стрелками прикрывал Ильнар.

Нина разрывалась между тем, что надо бы помочь там у стены, и основной миссией, чтобы поскорее уничтожить стреломёты неприятеля. Держалась то ближе к Крэйну, то задерживалась, думая, что Гала может нуждаться в поддержке. А каждую такую остановку Стромфу приходилось закрывать её от стрел, притом, что одного его вытянутого щита-капли на двоих никак не хватало.

– Прости-прости! Милый Стромф! – чуть ли не со слезами говорила она, видя как тому в бедро и предплечье вновь угодили вражеские стрелы, – Вечно тебя подвожу, вечно подставляюсь… Тебе нужно к клирикам, ты так помог нам, возвращайся в замок! – молила она.

– Ерунда, – говорил он, обламывая древко стрелам, чтобы не мешались, так как сидеть и выковыривать их не было времени, да и особо желания, ведь чем больше тревожишь раны, тем сильнее те начинали болеть, – Идём, скорее! Ну же! – старался усач держать улыбку, несмотря на всё творящееся вокруг.

Озлобленное лицо Рихарда Крэйна кривилось под боевыми выкриками и воплями при взмахах меча. Он умудрялся вертеться на месте, ногой сшибая одного злоумышленника, мечом пронзая другого, а плечом, увернувшись торсом от выпада третьего, толкать его и тоже пытаться сбить с ног. Он лихо управлялся со своей задачей, в то время, как некоторые другие капитаны взводов уже успели погибнуть, застигнутые врасплох бандами напиравшего неприятеля, или снесённые мощными пиками снарядов из могучих баллист.

Паладин Эйверь где-то там впереди среди гвардейцев короля ловко колол и рубил всех нападавших, не задерживаясь долго на одном месте в пылу сражения. Отражал щитом стрелы, бил им по головам и лицам соперников, и дальше продолжал бой, вырезая человека за человеком. Злоба его была почти на том же уровне, что и разбойников, но для него, казалось, берсерк был типичным состоянием в битве.

Кипящая ярость и полученные боевые навыки сплетались в воинственную и смертельно опасную смесь. Его ловкость движений не позволяла противникам сделать какие-либо подлые выпады, его грация всегда прикрывала самому себе спину, ноги и шею, несмотря на всю кажущуюся массивность и тяжеловесность собственной брони. Эйверь редко принимал боевые стойки или расхаживал, изучая врага. В битве он был, словно заводная игрушка из поделок алхимиков, заведённая пружинами на самый максимум!

Пока вокруг лился звон, лишь его крупный сверкающий меч свистел от скорости взмахов и изящества своего порхания по месту сражения. Обагрившийся кровью десятков поверженных воинов, большой зазубренный клинок стремительно разил дальше. Алые капли, собираясь на плоском лезвии вместе, падали на землю, соскальзывая и взмывая в воздух от каждого взмаха, от всех многочисленных резких выпадов, и даже слетали на одеяние неприятеля ещё за миг до вонзающегося острия.

Сам этот фламберг его был великолепен и будто бы по качеству сильно превосходил вооружение всех сражавшихся вокруг. Вероятно так и было, уж кому в королевстве быть вооружённым самым лучшим из всех возможных клинков, если не главному паладину Его Величества. Ну, или самого короля, когда тот самолично бы вёл в бой свою армию.

Но и несущиеся на замок банды тоже дрались вовсе не той ржавчиной, с которой привыкли подкатывать к торговым обозам, а с дорогим и качественным металлом в руках от неизвестных благодетелей всей этой затеи. По-настоящему острые топоры, отнюдь не те, что в ходу у дровосеков, а изготовленные мастерами своего дела специально для применения в бою, сейчас лихо срубали кисти и куски ног, вонзались в шеи и старались прорвать броню защитников. Вражеские мечи и шпаги также прекрасно проникали в плоть, хоть и периодически отскакивая от доспехов гвардии. И, не смотря на хорошее оружие, враги короля не могли одолеть присланные на защиту города отряды.

Один умелый взмах сабли бывалого лесного бандита отсек голову кому-то из молодых мечников, забрав красивое оружие того себе в левую руку. Отмахиваясь двумя мечами, он искусно отбивал атаки троих, а то и пятерых, покусившихся на его жизнь заступников престола. Вокруг царил лязг металла. Пики и копья натыкались на приёмы сопротивления, топоры разбойников задевали по броне, а вот шум стрел быстро стих, ведь в замешавшейся каше сражения уже нельзя было целиться только в противников, стрелы могли запросто поранить и своих. Лучники ждали подходящего момента, искусно целились в кого-то конкретного по отдельности, не редко могли спасти от подлой атаки того или иного товарища.

Задержавшаяся для помощи Гале отважная Арекса, чьи покачивающиеся миниатюрные косички рыжеватого ирокеза среди выбритых висков претерпели некоторые изменения после того, как часть их них отсекали свистящие над ней пиратские сабли, выскочила прямиком на того хитреца, как и она, вооружённого теперь двумя клинками.

Излюбленным приёмом, словно мельницей пытаясь измолотить неприятеля намести, чередуя задранные согнутые локти она крутила свои короткие акинаки колесом, напирая на того, но и враг этот явно не в первый раз в жизни держал в руках оружие.

Мужчина годился ей в отцы, но при этом опережал по проворности. Разбойник, регулярно снующий по ветвям деревьев, даже на поле боя казался неуловимым. Умел исполнять сальто, и не подпускал к себе никого из оказавшихся рядом копейщиков гвардии.

Изрубая тех буквально на несколько частей своими умелыми движениями, он порхал в смертоносном танце не предоставляя Арексе никакой возможности приблизиться и подловить себя в какой-нибудь особо удобный момент.

А расправившись с гвардейцами, мужчина уже сам ринулся к ней, быстро двигая мощными ногами, атакуя её снизу, пытаясь сбить с ног, и сверху, так что все четыре их меча регулярно бились друг о друга, скрежетали и пересекались, отдалялись и сходились вновь.

Она крутанулась на месте, надеясь врезаться тому лезвием вбок, но тот тут же выставил один из клинков вдоль тела, отразив нападение. Тогда она вторым мечом сделала выпад вперёд, чтобы разрезать, а лучше даже пронзить его живот, но теперь уже тот крутанулся, стоя в одной точке, легко минуя её попытку себя ранить, а вот её саму неплохо косо задел по спине, прорезав и кожаную броню, и ткань рубахи, и кожу.

Вскрикнувшая от длинной кровоточащей царапины, она всё-таки стремилась не потерять самообладания и снова шла в наступления, вращая акинаки колесом, переступая ногами столь ловко, что не позволяла разбойнику попытать удачу в очередной подножке.

Приседанием увернувшись от мельницы двух клинков, он сделал пол оборота, в надежде попасть своими вытянутыми в руках лезвиями мечей ей прямиком по ногам, но боевитая Арекса не только подпрыгнула в момент первого касания, но и приземлилась прямиком на плоское лезвие обоими ногами, когда под ней проходила вторая рука мужчины.

Стоя на его клинке она увесистым ботинком на мощной и натренированной ноге ударила того по лицу, заставив выпустить первый меч. А пока он падал на спину, сама прыгнула, делая кувырок в воздухе и оба зажатых в руках своих клинка вонзила неприятелю в грудную клетку, глубоко пригвоздив к земле.

Времени праздновать победу не было, с боевыми кличами неслись новые вооружённые флибустьеры, а доставать свои мечи из мёртвого тела оказалось делом проблематичным и долгим. Арексе пришлось бросить эту затею после нескольких попыток вырвать обратно свои лезвия, и девушка спешно подобрала клинки своего оппонента, которые тому были уже совершенно не нужны, зато находились рядом.

Подбросив мечи в воздух, она ловко их ухватила, начав крутиться и делать пасы руками в сторону бегущих и вопящих воинов, протыкая тех, блокируя выпады их сабель и топоров, била по ногам и шеям, обрушивая окровавленные тела вниз, расчищая себе дорогу дальше и собственноручно уничтожая с десяток напавших на неё корсаров.

И если в Арексе даже после стольких сегодняшних сражений продолжал полыхать азарт битвы, то рослая коротко стриженная Гала уже совсем выбивалась из сил, едва не роняла щит, и из остатков энергии плела вокруг себя защитные капсулы, позволяющие выдержать несколько ударов неприятеля, пока она собственноручно не насаживала их на свой клинок.

Снова и снова её окружали, а широкий бракемар выручал её наточенным лезвием изрезая и вскрывая тела замешкавшихся и не знавших, как подступить к такой тучной и мускулистой даме щуплых разбойников. Одноглазый стрелок Ильнар старался помогать ей, но от всех напастей спасти не мог.

К тому же требовалось постоянно натягивать новую стрелу, тянуться к той из колчана, теряя драгоценное время, снова вглядываться в узкую щель бойницы в поисках местоположения Галы, прицеливаться по движущимся целям вокруг, и снова отвлекаться от бойницы, заряжая новую стрелу. Конечно же, прекрасно знающий своё дело, он делал это так быстро, как только мог, но даже этого было недостаточно.

В конце концов, она выронила из левой руки свой щит, ставший для неё слишком тяжёлым. От ударов по спине едва уже держалась. Вертела корпусом, пытаясь могучей рукой с зажатым лезвием задеть кого-нибудь, но понимала, что измотана боем и слишком много сил истратила на попытки создавать магические барьеры.

Залпы лучниц с башен в её направлении могли задеть саму девушку, потому бессмысленно было ждать помощи. Вайрус приказывал палить по дальним ещё только подходящим войскам, чтобы те проредить и ослабить. Подход к стене прикрывали башенные стрелки на амбразурах и бойницах, но у тех хватало целей повсюду, лишь её одноглазый товарищ стремился как-то помочь сослуживице, однако быть столь быстрым, как хотелось бы, увы не мог.

Рухнув на подкосившиеся колени, тяжело дыша и глядя перед собой с осознанием неминуемого конца, Гала чувствовала как вражеские сабли с разных сторон вонзаются в её тела. Вскрикивала своим низким голосом, неистово сопротивляясь изнутри. Перед ней мелькали образы родных и близких из прошлого. Твёрдая и упёртая в убеждениях личность с собственным мнением, привыкшая в суровом мире своей силой добиваться правды и справедливости, прошедшая тяжесть лишений и горечь и неправедности этого мира с взяточничеством, предательством, ложью и клеветой, сейчас она переживала заново весь свой путь до этой битвы у стен огромного города.

Верный клинок выпал на землю и уже не мог разить… Раны кровоточили сильнее, удары приближающихся недругов сыпались один за другим, и как бы не отстреливал тех кусающий губы Ильнар, он уже не в силах был убрать их всех от её тела. Как не успевала на помощь и Арекса, как не подоспели и оставившие своих на главном задании Нина и увязавшийся за ней Стромф, таки бежавшие на защиту расщелины в стене и к своим оставшимся в виде живой преграды. Новые отряды ополченцев с дубинами и алебардами неслись со стороны замка, однако среди них не было клириков и целителей, что мог бы сейчас спасти крепкую даму в окружении ухмыляющихся вооружённых врагов.

Из последних сил она пыталась снова и снова подобрать меч, колоть и резать ноги подбегавшим, вонзаясь в плоть икр, перерезая пяточные сухожилия, а когда те падала, то разила их в грудь и в лицо, стараясь угодить в раскрытые вопящие рты или глаза. Она пыталась стряхнуть с себя вонзённые клинки и долетавшие стрелы вражеских лучников, подбирала обронённое более лёгкое оружие неприятеля и ими пыталась бить из остатков последних сил всех тех, кто лез на неё.

Наконец, двумя влажными от своей и вражеской крови руками она с неистовым криком подняла свой щит, принявшись ломать черепа и грудные клетки всех, кого удавалось свалить и кто был ещё жив после её предыдущих попыток им помешать. Жизнь медленно утекала из тела, а она боролась до самого конца, пока израненные и искромсанные плечевые мышцы окончательно не окунулись в агонию, не позволяя больше поднимать никакие предметы.

Страх неминуемой смерти в кофейного цвета глазах сменялся принятием своей неизбежной судьбы. И от полыхающей болезненной ненависти в окружившим лиходеям могучая Гала умудрилась даже ещё раз из самых последних сил подняться прямо с их саблями, вонзившимися в её крупное тело, и буквально вручную сдавить насмерть шеи двум ближайшим попавшимся под руку врагам королевства.

Но это было уже последним, что она могла сделать для себя и своей земли, перед тем как окончательно рухнуть, прикрыв свои веки и выдохнув на притоптанную и пепельную землю в последний раз, приподнимая миниатюрную дымку пыли от своего лица, растворившуюся вместе с её жизненными силами, словно покинувший её тело бесплотный дух.

– Гала! Нет! – рыдала Нина, издали видя это её падение на землю.

Она неслась вперёд с озлобленным на весь мир лицом, махала двуручником, снося головы всем, кто приближался к телу плечистой воительницы. Стромф едва поспевал следом, бил острым концом своего щита-капли нападавших сбоку, раз их клинком, отталкивая ногою прочь, и нёсся дальше, пока его подкова из светлых усов колебалась от многочисленных движений, периодически даже мешаясь постоянно снующими в поле зрения кончиками на протяжении битвы.

Как мог с разных сторон он прикрывал стремглав несущуюся Нину, которая, вроде, и сама справлялась, изрубая корсаров направо и налево, а вроде и без усатого крепыша могла получить немало ранений в спину или с разных сторон, пока управлялась со своим массивным клаймором, отнюдь не всегда вращающимся вокруг тела с достаточной силой и скоростью, чтобы уничтожить абсолютно всё.

Крепышу с мечом и щитом из-за этого заодно приходилось даже держать дистанцию, чтобы самому не угодить под свистящее плоское лезвие. Но когда он увидел, что на подмогу Арексе, остаткам гвардии и другим сражающимся рыцарям со стороны замка несутся свежие силы, то всё же подскочил к Нине, пытаясь оттащить ту назад.

Над ними засвистели полчища стрел, пущенных с башни, за которыми они дугой проследили своими глазами и видели, как падают шеренга за шеренгой приближающихся центральных войск. Камерарий короля отдавал новые приказания, но попасть в команды, засевшие за рамами «скорпионов» и конструкциями баллист, со своего расстояния те никак не могли, уповая на ополченцев и кадетов, отправленных на важнейшую миссию.

Новые отряды королевских гвардейцев вступали в бой, выбегая из разрушенной стены. Унтаровские щуры с кривыми саблями парамириями, отряд хаммерфолльцев с короткими мечами – отнюдь не все гвардейцы, в отличие от ополчения Олмара, были родом из Кхорна, многие приходили служить королю из других, особенно соседних регионов.

– Да хватит уже, Одуванчик! Ей не помочь, – удерживал Стромф подругу, несущуюся к телу погибшей Галы, – Идём, мы нужны капитану! Или ты забыла задание? Необходимо уничтожить стреломёты, иначе пострадает ещё больше людей.

Орудия с крепкими и мощными стрелами подбирались как раз ближе. Кругом уже вовсю начинало светать, всю ночь длились стычки кадетов и гвардейцев на подступах к осадным машинам, но удавалось лишь сдержать натиск огромного числа нападавших, при этом собственные позиции достаточно углубить всё равно не получалось.

А казавшиеся ничуть не сонными и не уставшими войска осаждающих готовились к продолжению штурма. Баллисты принялись палить уже не по людям, а прицельно вонзать свои снаряды глубоко в стены один над другим. Раз за разом пробивая каменную кладку ввысь вдоль башен и справа и слева, по обе стороны от расщелины.

Таким образом, пока в центре кипело сражение, по краям формировались лестницы из массивных стрел баллист, воткнувшихся в камни возведённых укреплений. А потому новые прибывшие банды неприятеля могли огибать основное поле брани, двигаясь уже не к широкой пробоине посреди западной стены Олмара, а к её краям, чтобы влезать безо всяких собственных лестниц и цепких приспособлений «кошек», как в первые дни осады.

Заодно, несмотря на веерный обзор с бойниц округлых цилиндрических башен по обе стороны, конкретно места стыков этих построек с возвышающейся кладкой стены оставались для лучников неудобным местом и практически слепой зоной.

– Нам нужно сломать эти баллисты, во что бы то ни стало, понимаешь? Иначе они превратят непреступную крепость в обилие штурмовых лестниц с надписями «добро пожаловать, захватывайте нас», – со всей серьёзностью убеждал Нину Стромф, и они, наконец, двинулись прочь от сражения, стараясь на попадаться под обстрел из арбалетов, оксибелов и гастрафетов.

Нина неуверенно оглядывалась со слезами на павшую Галу и сражавшуюся Арексу, чуть ли не на ощупь отражала выпады сабель подбегавших к ним разбойников, вращая большим и длинным клинком, вступая в бой со всеми, кто пытался их задержать или не подпустить к стреломётам.

Несущаяся колонна в белых флотских рубахах сверкала новыми красивыми мечами, которыми резать, колоть и рубить. Но ловкая девушка, пользуясь прикрытием друга, с размаху швырнула в них свой громадный меч, закружившийся в воздухе плоским лезвием, и полетевший прямиком на вражескую банду, лихо вырезав всех их в одно мгновение благодаря очень широкой зоне поражения.

Под прикрытием от выпадов с боку и свистящих арбалетных снарядов, она с усатым защитником добралась до упавшего окровавленного меча, вновь взяла его в руки и была готова продолжать, тяжело дыша и мечтая хоть немного перевести дух в разгар сражения, но времени на это попросту не оставалось. Каждый раз после удачного отражения атак и совершённых убийств во славу Олмара, Кхорна и Его Величества, вскоре подбегали всё новые банды разбойников, мешавшие пробраться туда, куда стояла цель у кадетских взводов.

На пару со Стромфом они слаженным тандемом быстро ломали планы этих подбегавших и кричащих шаек, обездвиживали тех мощным напором и сносили с плеч вражеские головы. Но когда в пылу битвы Нина заметила лежавшие неподалёку тела Диего, Нимрода и ещё нескольких своих сослуживцев, то уже сама в истерике от горя упала на колени, оплакивая друзей и подставляясь под удары, что мужественному усачу пришлось вертеться вокруг неё, щитом и мечом буквально в одиночку сражаясь с кучей бойцов, при том, что тело было уже итак изрядно утыкано стрелами.

– Не время раскисать, Одуванчик! – кричал он ей, – Если ещё и ты погибнешь, значит их смерть была напрасной! Они умерли за нас и за короля, слышишь? У нас есть миссия! Нужно выполнить задание, Нина!

Девушка немного пришла в себя от его слов. Ей больше всего не хотелось слышать, что погибшие члены отряда отдали свои жизни зазря. А потому приходилось со слезами взять себя в руки, и снова вертеться с тяжёлым клаймором, стараясь не задеть защищающего её Стромфа, но при этом серьёзно ранить рубящими ударами всех, кто их окружал.

Пепел и выжженная земля под ногами сменились мокрой от утренней росы зелёной травой. Но той недолго оставалось быть столь красивой и свежей, сражение не думало угасать, а потому алые брызги раз за разом падали на подножную зелень, пока они вдвоём пробирались к своим к развернувшейся там зоне боевых действий. Здесь уже с башен и стен никто не мог их прикрыть, рассчитывать можно было только на себя да иногда на отчаянно бьющихся сослуживцев, успевавших следить не только за своими оппонентами, но и за происходящим вокруг.

В воздух взлетали сжимавшие мечи и топоры отрубленные руки, раскрывающие рты головы, тела разрубались косыми взмахами, протыкались насквозь и даже разрезались пополам, когда девушка вкладывала в свои взмахи достаточно силы.

Острое лезвие служило верой и правдой тому, кто так жаждал крови и мести, как сейчас жаждала этого она. В своём неспешном темпе они всё ближе пробирались к стреляющим по стене крепости орудиям, возле которых вовсю гремело основное сражение, переместившееся с расщелины в эту область на подступах к замку.

Кадеты и ополченцы, которые изначально были вооружены тяжеловесными булавами и дубинами, старались крошить баллисты, выводя те из строя. Но лишь несколько удалось сломать таким напором, ведь персонал и охрана остальных машин вовсю защищала свои мощные творения.

Эйверь оттягивал на себя сразу кучу неприятелей, делая хитрые отходы от стрелковой зоны, чтобы спровоцировать на своё отступление как можно больше воинов, и дать кадетам разобраться с баллистами. Рихард и ещё трое других капитанов кадетских взводов бились вчетвером, оттесняя с другого конца на себя внимание и таким образом рассредоточивая вражеские силы по разным концам.

Установки и рамы «скорпионов», оксибелов и станковых луков крушить было проще чем брусья и брёвна более крупных конструкций, вот только арбалетчики чуть ли не в упор расстреливали подходящих ополченцев, падающих на спины со своими дубинами наперевес. Старавшийся защитить всех, кого видел, Стромф прыгал от кадета к кадету, прикрывая от выстрелов, толкая недругов то плечом, то ногой, то фламбергом, и помогал своим сражаться. То и дело получал новые ранения, но будто бы не замечал вонзающихся стрел, целиком всего себя отдавая помощи ближним.

Кифлер и его длинная шпага резвыми уколами расчищали путь к «скорпионам» для ополченцев с дубинами, чтобы те могли переламывать стрелковые орудия. Такада вертелся не подпуская к себе охранников баллист, а сам ловко метал свои лезвия, нередко выручая из беды своих, особенно, бьющихся спина к спине братьев-близнецов, которые при всей универсальности своего стиля боя то и дело слишком уж близко подпускали к себе кого-то из стана врага.

Не хуже эльфа-фехтовальщика орудовал и левша Эрвуд. Хоть и оказавшийся сейчас без шлема, так что его пышная двухцветная шевелюра была единственной защитой для уязвимой, но неглупой головы, он орудовал как раз в зоне, из которой четвёрка взводных капитанов отвала подальше немалое количество народу.

И пользовался этим манёвром вместо того, чтобы оказать их четвёрке помощь, ведь командиры в ней не нуждались, а специально создавали удачное окно для своих ребят, чтобы те учреждали диверсию, выполняя своё задание. Эрвуд манил за собой кадетов с топорами и палицами, без лишних слов им, молча и не тратя драгоценное время, рукой описывал дугу в воздухе, указывая, как двигаться и в каком направлении, а самолично своим полуторным извилистым клинком вырезал нескольких арбалетчиков, ускользая не то, что от стрел, а вообще от их попыток в себя прицелиться за счёт крупных прыжков. И когда те отвлекались на него все вместе – на них сбоку выскакивали кадеты с палицами, оглушая и забивая насмерть, переламывая и рядом стоящие осадные орудия.

Рослые плечистые мужчины, сжимавшие в руках увесистые булавы с округлыми и острыми шипами, торчавшими из кованных железных набалдашников, неслись на конструкции «скорпионов», переламывая опоры и балки древесины, так что щепки летели вокруг. Смекнувшие, кто здесь главная угроза, по ним принялись стрелять стоящие дальше и ещё не попавшие под раздачу арбалетчики.

Прикрываясь своими двумя щитами, братья-близнецы Страйкеры пытались отразить стрелковые партии и защищать своих. Кружась плечом к плечу, прерывая взмахи сабель подоспевающих к ним разбойников, они толкали тех ногами, ловко приседали, нанося режущие раны по бёдрам и берцовым мышцам, старались сбить и повалить вооружённых неприятелей.

Умелыми движениями их хорошо заточенные перед битвой мечи пронзали сквозь ткань плоть нападавших, быстро скользили из открытых ран обратно, чтобы наносить всё новые и новые колкие удары. И пока в них целились стрелки, пока их окружали банды бунтовщиков, посмевших пойти на Олмар, шагавшие сзади ополченцы крушили осадные машины, не позволяя тем сносить полки и колонны своих и выстраивать вдоль стен лестницы из копьевидных массивных стрел.

Здоровяк с массивным топором словно пытался разделить близнецов, нанося размашистые удары прямиком между ними, заставляя тех отскакивать в разные стороны, попадая в окружения его людей. Но те буквально синхронно вертелись в перемещении обратно, защищали друг друга и пытались не подпустить никого на достаточно близкое расстояние.

– Слышали, как наш король великодушно отпустил на свободу команду речных пиратов посреди озера? – с задором кричал вооружённым нападавшим Уильям, – Оставил при них и оружие, и одежды, и сетки с провиантом.

– Да, конфисковал только корабль! – хохотал Тиль, высекая искры из сабель вооружённых неприятелей, парируя нападения в свой адрес сразу нескольких мечей.

А когда те опять замахивались для новых ударов, близнецы крутились на месте, сменяя брат брата, и теперь уже Уилл нещадно колол их под рёбра, едва те лишь готовились для новой атаки. А подловив момент, когда и на одного, и на другого ринулись с остриём вперёд несколько человек, они отскочили от привычной стойки, разлетевшись в стороны, так что эти корсары попросту прирезали друг друга, не успев остановиться с разбегу.

Обменявшись мечами, подкидывая те в воздух, оба брата крутанулись с лезвиями, изрезая ноги ближайших неприятелей, и тотчас вскакивали, нанося тем новые удары, пока их больше занимала боль открывшихся ран, нежели само сражение.

Прочные щиты держали удар за ударом, спасая даже от нескольких мощных взмахов топора, обрушивавшихся на близнецов как грозные молнии с небес из-под мускулистых и натренированных рук рослого неприятеля. Но даже когда громадное лезвие наконец смогло разбить их ручные заслоны, лишив братьев защиты, они ничуть не расстраивались, а двигались даже быстрее, уворачиваясь от взмахов и при нападении отряда флибустьеров, старавшегося их окружить, вновь вставали вместе, будто сросшиеся легендарные титаны махаи с гор Сурта или молионы с хребтов Генземане, сросшиеся гиганты-близнецы, рождённые с общей спиной и не знавшие большего упоения, чем ярость битвы.

Когда же вооруженный топором бородач, преследуя их, куда бы тандем в пылу сражения не двигался, опять кинулся их разделять. То они вместо того, чтобы отпрыгнуть друг от друга в разные стороны, как прежде, разделились, но крутясь вокруг своей оси вперёд в его сторону, таким образом мгновенно оказались по бокам от махнувшего своим крупным орудием. И прежде, чем здоровяк сумел снова поднять топор или хотя бы махнуть им наотмашь в какую-либо сторону, а то и крутанувшись вслед за ними, выпячивая свой колун на крепких вытянутых руках, дабы задеть обоих, клинки черноволосых братьев уже крепко вошли в его бока, прокручиваясь там и не оставляя в лесорубе-разбойнике жизненной силы для дальнейшего сражения.

Бугай рухнул, истекая кровью, а лихо прыгающие близнецы продолжали с наскоками вонзать снизу вверх лезвия в не ожидавших сейчас удара врагов, лишь готовящихся для нового окружения никак не унимавшегося тандема Страйкеров. Синие глаза горели азартом, преодолевавшим любую усталость в плечах и мышцах ног.

– А слышали, как королевский флот окружил пиратский корабль? – не унимался Уилл, не то запугивая, не то отвлекая корсаров своими шуточками, – Те сдались на его милость и признались в разбое!

– Только король на них посмотрел, – продолжал Тиль, подхватывая рассказы брата, – И не поверил, что они настоящие пираты! – кричал он готовясь к новым выпадам в адрес стоящих вокруг корсаров.

– Ага! А потому приказал им всем для большей похожести отрубить по ноге и выколоть по глазу! – бросил, брызжа слюной и с азартом в глазах Уильям, после чего близнецы принялись заниматься тем же самым, атаковать лиходеев по ногам и стараться вонзить свои мечи прямиком в глазницы их небритых и заросших лиц.

Расчищая подходы к новым орудиям, они на пару оглядывались вокруг, осматривая, с каких сторон жать новые опасности, регулярно вращались своим тандемом плечо к плечу, спина к спине, не позволяя изучать себя вражескими взглядами в поисках уязвимых и незащищённых мест, регулярно уходя из обзора, хоть и двигались на месте, так как сменяли друг друга и не позволяли выискать удачные моменты для нпадения.