Текст книги "Кровь королей (СИ)"

Автор книги: Влад Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 55 страниц)

Манеры и расчётливость были её главными особенностями, порождавшими стремление к порядку и соблюдение различных норм, распорядков и утверждённых планов. Что, впрочем, не делало её отнюдь каменной, сухой и безжизненной. Сара спокойно могла потратить определённую сумму на какую-нибудь картину, которая ей очень понравилась, при этом не преследуя в том никакой дальнейшей выгоды.

Это касалось и организации сада, даже птичьего двора в Олмаре, что бы изначально её идеей ещё при Гекторе. От птиц дохода нет. Пусть даже проезжающие мимо путешественники иногда с интересом заходят во дворы крепости не просто, чтобы перекусить в таверне, а чтобы посмотреть на собранных местных птиц, это не приносит каких-то отчислений в казну, а просто услаждает взор и слух, как ей, любительнице птичьего пения, так и им, всем, кто приходит туда погулять.

А вот в еде она была довольно скромной, если такой эпитет, конечно, применим вообще к члену королевской семьи. Во дворцах всегда было в избытке разных кушаний, однако же таких трат, как на картины или содержание птиц, Сара никогда не позволяла в отношении закупа ко двору какой-нибудь любимой экзотики.

Хотя, в этом, скорее всего, звучали нотки патриотизма. Выросшая на кухне Кхорна она не была податлива на соблазны Унтары или Гладшира. Это королевские дети Джеймса и Кирстен клянчили диковинные гранаты да многообразие цитрусовых, шоко-бобы, лохматый виноград, аббаты, псидиумы и тому подобное, что в Кхорне не произрастало и не приживалось.

Здесь были вполне свои сезонные диковинки, идущие не только в пищу местным, но и на экспорт в другие регионы, считавшиеся экзотикой уже там, и, понятное дело, оттуда ввозили в земли герцогства Дайнеров то, чего не было в нём самом. Торговля была одним из самых главных стержней процветания земель королевства.

И, тем не менее, Сара Темплин-Дайнер из всех мест и построек крепости была сейчас в самой для себя неподходящей, где до этого, честно говоря, даже никогда не бывала, впервые вот так живьём и вблизи оглядывая эти мрачные стены. Она опускалась по винтовой лестнице данжеона к самым нелицеприятным камерам заключения.

Конечно же, она знала план темницы, уж чертежи своих владений она знала назубок, как участвовала и в планировании размещений – размеры камер, материалы решёток, позиция двери, расстояние друг от друга и размеры коридоров – но всё это, опять-таки, лишь за обсуждением с рисованными планами в верховьях цитадели на различных заседаниях. Никогда вот так живьём в эти смрадные и тёмные помещения она ещё не заглядывала.

Правда, теперь здесь и опасаться было некого. Если прежде любой оказавшийся здесь преступник мог тянуть руки, плеваться и сморкаться на проходящих мимо, отпускать оскорбительные шуточки или прямые угрозы, то сейчас в подвалах темницы находился лишь один пленник, чьи руки, как, впрочем, и шея, были скованы широкими плотными кандалами, чьи короткие цепи не позволяли даже приближаться к решётке.

III

Шпоры сапог врезались в камень пола, верхние пуговицы брюк небрежно расстегнуты, мундир тоже раскрыт и помят, демонстрируя тканый затянутый жилет поверх светлой качественной рубахи. Удивительно, что шляпа всё ещё была на голове адмирала. И из-под её широких полов глядели потускневшие серо-голубые глаза усталым взором. Левый край губ имел бордовое потемнение от застывшей крови – следствие не слишком хорошего обращения, однако же рядом располагались опустевшие подносы, свидетельствующие, что пленник был хотя бы хорошо накормлен.

Взгляд адмирала скользил, как неспешно по коридору появившаяся с краю фигура королевы-матери, неспешно прошагала до центра решётки и вальяжно повернулась к нему лицом. Синие глаза, в слабом освещении темницы, как густые карбункулы, вглядывались в пленённую персону. Какое-то время она просто стояла и смотрела на Лейтреда, пока он первый сам не заговорил.

– Чем же обязан такому визиту? – его высокий мелодичный голос бархатно раздался среди каменных уродливых стен темницы.

– Выбранный тобою путь идёт в забвение, – сдержанно сказала королева-мать, приблизившись, – Всё, что ты делаешь, всё, что ты…

– Это хотя бы мой личный путь, – прервал он ей, покачав головой, – Ты не поймёшь.

– Не вежливо перебивать, когда с тобой разговаривает королева, – строго заметила она, – Ты же понимаешь, что твои старания тщетны? Что тебе ничего не изменить. Какой позор вот так опуститься до такого уровня, – с порицанием двигалось её лицо из стороны в сторону едва заметными движениями шеи.

– Не позор ли, что ты сейчас сюда опустилась? – усмехнулся он, отводя взор в сторону на исцарапанные разными символами камни, результаты скуки когда-то обитавших здесь лиходеев.

– Я лишь хотела посмотреть на… – томным голосом начала Сара.

– При свете дня не насмотрелась? Там у цитадели, когда нас привели на верную смерть, – с пренебрежением и наглостью, забыв былые манеры, проговорил заключённый.

– Думаю, вы все знали, на что шли. Затея изначально была самоубийством, потому вы здесь и очутились, – холодно произнесла королева-мать.

– Затея была святой, – улыбнулся Лейтред, снова взглянув ей в глаза, но затем опять отвел свой взор куда-то в сторону, словно не в силах выдержать взгляд высокопоставленной особы, – Ты не поймёшь, я же говорю.

– Дело не в понимании каких-то высших целей, – произнесла та, – А в том, что исход всё равно был предрешён.

– Зато теперь в Кхорне чистые речные и лесные дороги, – усмехнулся Лейтред, пытаясь развести руками, – Можно заснуть под деревом с мешками золота на виду и проснуться не будучи обкраденным.

– Какое благородство, – иронично заметила та, только хмыкнув, – Делаете королевству услугу, выкорчёвывая банды из лесной обители, – помотала она головой с порицанием.

– Заметь, насколько эффективнее, чем у короля, у меня это вышло. Всего несколько дней, ха! – надменно улыбался пленник.

– Несколько дней шла сама безумная осада, – заметила Сара, – А сколько времени приходилось их всех собирать, уговаривать и доставлять на место, организуя этот акт бессмысленного насилия!

– Уже не важно, – отвечал он ей, поглядев в лицо матери правящего монарха, – Погибнуть в бою всяко лучше, чем быть выслежены и окружены королевской гвардией в своём лагере, – считал он, – Их всё равно ждала смерть, уж пусть лучше такая… Оставшаяся в летописях.

– О них забудут, едва сегодняшняя ярмарка сменится празднованием в Триграде, – заверяла стоящая возле решётки аристократка, – Историки в школах не будут даже рассказывать об этой жалкой попытке взять Олмар. Ни о тактике с винеями, ни о сгоревших осадных башнях, ни…

– Ошибаешься, – с усмешкой прервал он её, – Это будут долго изучать, как мы убрали насыпи вашими же силами, как сделали лестницы с помощью залпов баллист, как знали о том, что подкоп обратится подземным водным резервуаром, куда будет выпущен припасённый речной змей! Об этом будут говорить, передавать молву из уст в уста по всей земле. Долго обсуждать, но так ничего и не поймут, – улыбался адмирал.

– Наивные мечты, – жёстко заметила ему королева-мать.

– Здесь уже должна была быть эпидемия, люди должны были кровоточить глазами и паниковать, Олмар должен был быть ослаблен, но… Болезнь разразилась только в Лотц, – цокнул он языком, пожав плечами под тёмно-синим военным мундиром.

– Вот, на что вы надеялись, – кивала она, – Так кто вас снабжал? Кто обещал вспышку болезни в Олмаре?

– Пытаешься через меня вычислить врагов королевства? Живёшь с мыслями, что где-то там живут такие злые заговорщики, негодяи, желающие свергнуть достопочтенного доброго монарха! Как бы не так! А что, если король и его союзники – это и есть зло? Если Дайнеры обирают крестьян до последней крошки, тираны Кромвеллы за малейшую провинность сажают виновников и несогласных на колья, а Скальдум ни с кем не желает делиться последними разработками в медицине, алхимии, изобретениях! Есть такие, кто хочет свергнуть тиранию и это самолюбование высшей знати. Такие, кто считает, что настало время не копить, а делится! Настало время перемен! – сверкали его серо-голубые глаза.

– Идеальных правителей не бывает, – холодно заметила пленнику Сара, – У всех свои недостатки, как и достоинства.

– Из меня ещё сделают символ мученика сопротивления, я стану первым героем, народным любимцем, как бы меня ни казнили, как бы ни пытали, вы сделаете себе только хуже! – заявлял Лейтред, – А вас на полках истории запомнят лишь павшими от собственной жадности.

– Крестьяне уже свергали баронов, – хмыкнула та, – Но занявший его место представитель народа очень быстро становился таким же «жадным аристократом», как ты это называешь. Это всё лишь басенный сказ о драконе, – медленно проговорила она, глядя заключённому в глаза, – Исчезни сейчас Джеймс, пришедший на его место будет ничуть не лучше, и не важно из Скальдума он или из Ракшасы, из Гладшира, из Астелии. Что бы они там о себе ни думали и какими бы лозунгами для народа не прикрывались. Энторион при ком угодно находился бы в таком же подвешенном состоянии, пока все споры и притязания не станут урегулированы.

– Значит вот, на что вы надеетесь, – поглядел он в пол в задумчивости, – Вот как хотите закрепиться у власти. Делаете ставку на дипломатию и королевский Золотой Путь. Не лучшее время для путешествий, – отметил он, вернувшись взором на собеседницу.

– Думаешь, что раскрываешь какие-то планы, но попросту сгниёшь в этой темнице, – качала она головой.

– И, тем не менее, схожих правлений наша история знает немного. Каждая семья управляла по-своему, – отмечал адмирал

– И не добилась ничего! – воскликнула Сара, – Виаланты уже правили и упустили трон, Аркхарты тоже, Уинфри, Мейбери, пришёл черёд Дайнеров бороться за это право и пытаться удержаться любой ценой. А на войне все средства хороши, уж тебе ли не знать.

– Вот только хотите ли вы этой войны? Почему бы мирно не отречься от власти не отдать тем, кто будет лучше справляться? – интересовался пленник.

– Видимо, потому что справляемся лучше, чем все, кто были до нас, – ответила королева-мать.

– Всё течёт, всё меняется… – загадочно и самоуверенно предупреждал тот.

– Эйверь говорил, что ты что-то знаешь о секретном донесении. Король держит тебя только, потому что у тебя есть ценные сведения, – заинтересованно проговорила Сара.

– А может… держит, потому что ты велела ему не убивать? – хитро направил он на неё свой взор, приоткрывая рот в улыбке.

– Так что тебе известно? Я не собираюсь играть с тобой в эти игры, может, скажешь всё-таки? – подошла она ближе к решётке, – Кто затеял эпидемию? Что за послание должно было придти?

– Ах! Ты, словно королевский канцлер, жаждешь знать всё, что происходит кругом. Вечно суёшь нос в чужие дела. Когда камерарий прислал тюремщика, чтобы меня допросить, я свернул тому шею, этими самыми ногами, заодно пронзив горло своими шпорами, – красовался он обувью, демонстрируя засохшие алые пятна на округлых звёздчатых лезвиях.

– Это считать угрозой или желанием говорить с королём лично? – холодно поинтересовалась она, – Вот откуда эти кровоподтёки, – заодно добавила Сара, кивнув словно самой себе.

– Да уж, Такехарис здесь обращается с пленными, похоже, не совсем так, как подобает, – отметил тот, поворачивая голову, чтобы засохшую от удара в уголке рта кровь было хуже видно.

– Он знает, – кивнула она уверенно ещё раз, не столько спрашивая, сколько утверждая собственную догадку, и спрятавший тут же свою самодовольную ухмылку Лейтред кивнул, стыдливо отводя взор снова в сторону, – Странно тогда, что тебе ещё не припаяли гири к ногам, дабы исключить подобное,

– Похоже, у него какие-то свои планы, – пробубнил пленник.

– Он просто не хочет расстраивать короля, – улыбнулась слегка Сара своими широкими губами, – А я, значит, никакой информации не добьюсь? – поинтересовалась она ещё раз.

– Погода портится, западный ветер несёт чёрные тучи. Грядёт буря, – предупреждал он, ничего не рассказав напрямую.

– Буря? Или шторм? – сверкнула глазами Сара, кажется, о чём-то догадавшись.

– Боюсь, что и то, и другое, – отвёл он взгляд, прикусив губу в задумчивости, – Не лучшее время для Золотого Пути, – заключил адмирал после недолгого молчания.

– Я распоряжусь, чтобы тебя хотя бы нормально кормили, – холодно произнесла королева-мать.

– Перед смертью не накушаешься, – усмехнулся тот, даже на неё не посмотрев.

– Тебя перевезут в Триград, и, может быть, если Его Величество король будет так любезен, добр или даже занят, тебя не казнят на праздник, как врага народа, а оставят все допросы и прочее до окончания его путешествия. Так что в данжеоне столицы ты пробудишь ещё где-то полгода. Исхудать за это время и умереть от голода до возвращения монарха было бы крайне скверно, – произнесла она ему на эти слова.

– «Синица томится в темнице столицы, но гордая птица конца не боится, как спицами вяжут и плачут девицы, которых не выдали замуж отцы» – отчеканил он известный отрывок из детского стишка, призванного маленьким девочкам из знатных семей внушать, что стены родного дома их сковывают, заставляя гнить, как в тюрьме, а смысл всей жизни – это выгодное замужество.

– Скажи там новому тюремщику или кто будет его заменять, если вдруг захочешь поговорить, – сдержанно сказала Сара и статно плавно повернулась в обратную сторону по коридору, чтобы покинуть это тленное страшное место.

– Вы заходите, если что, – усмехнулся ей вслед Лейтред, – Я буду здесь, – шутливо обещал он, крикнув вслед своей уходящей посетительнице.

IV

В верхах цитадели же в это время был накрыт роскошный стол и двое музыкантов синхронно бренчали на гитарах, а талантливый бард-скрипач солировал ведущие мелодии, призванные расслабить тело и душу, отдохнуть от забот, провести время за трапезой в приятной семейной беседе.

Вельдемар в коричневом военном мундире, считавшейся скорее модой Олмаров, нежели Дайнеров, со множеством тонких золотых аксельбантов и фамильными гербами в тесьме узоров галунов, уже сидел за столом, когда вошёл король в сопровождении Бартареона, Вайруса и Эйверя. Младших детей же Кирстен и Нейрис привели, когда те уже расселись по местам.

– С ног сбилась их ловить, – звучно смеялась королева, сев подле супруга и взяв того за руку, поглаживая пальцами по грубой мужской коже его кисти, – Уверяли, что не голодны.

– Дядя Эйверь! – одновременно воскликнули Генри и Ленора, подбежав к паладину, который с ухмылкой поднялся из-за стола и приподнимал одной рукой каждого из них, устраивая этакий аттракцион.

Если приставать к верховному волшебнику, как в раннем детстве, их уже потихоньку отучили, то желание навязаться воину-силачу у них сейчас было не отбить. Чувствуя себя с ним и за ним, как за каменной стеной, они ничего не боялись и ни о чём не волновались.

– Да вы глядите, который уже час! – кивнул Джеймс вбок позади себя, где в окне царствовало весеннее солнце, уже давно укатившая за полдень, – Может, с утра сладостей слишком много дали? – спрашивал он скорее с усмешкой, риторически, оглядывая тех и не требуя на то детального ответа, однако старшая служанка поняла всё буквально.

– Да, ваше величество, были блины с вареньем. Наверное, это моя вина, что они не проголодались к обеду.

– Да оставьте уже в покое моего паладина, – взмолился монарх, усмехнувшись, складывая каштановые брови домиком, глядя, как младшие дети забавляются с Эйверем, – Он простоял всё утро и весь день позади трона, дайте уже ему отдохнуть и за столом посидеть, ноги вытянуть, – просил он детей.

Тех, в конце концов, ещё после пары подъёмов и прокруток в воздухе под весёлые детские визги, таки отпустили восвояси, а сам крепкий воин вернулся на своё место, оглядывая ближайшие блюда, словно тянуться куда-то за чем-либо ещё даже не собирался, ограничивая свою тарелку лишь тем, что было с места удобно достать.

Он и прислугу редко просил что-либо ему накладывать, предпочитая всё делать сам. Разве что жестом кубка или чаши подзывая к себе виночерпиев, так как лишь в традициях Лекки и Виалант было ставить бутыли с напитками прямиком на стол. Все остальные высшие семьи, на приёмах которых ему доводилось бывать, распоряжались держать их либо в руках слуг, либо, если напитки требовалось держать охлаждёнными, уносили и приносили из погреба по необходимости.

Дети к своим местам двигались по полукругу, сзади обходя кресла матери и отца, подпрыгивая весело на подскоках, желая дурачиться и резвиться, а не сидеть и обедать, как их сейчас заставляли. Однако практически все взрослые сейчас ждали их, ибо кроме плюющего на все правила этикета Эйверя, никто не мог позволить себе начать приём пищи до того, как к еде приступит королевская семья. Не говоря уже о том, что пока ещё не все из них даже за стол сели.

– Ну, как спалось в своих кроватях то? – поинтересовался Джеймс, так как с утра пообщаться с детьми времени у него не было, он к делам приступил ещё пока они мирно сопели и видели сновидения.

– Норма-а-ально, – протянул Генри, которому и в убежище спалось неплохо.

– Моя рыбка умерла… – заявила отцу Ленора, с трагичным выражением лица – Её что не кормили?

– Или кормили слишком усердно… – загадочно ответил ей отец, – А, может быть, просто ну… пришло её время? – предложил он, тоже как бы не требуя на это какого-то ответа и даже согласия от дочери, – Мы подарим тебе новую, крупную, красивую! В большом аквариуме в Триграде! Выберешь цвет и породу, – обещал он.

– Я не хочу новую рыбку! – насупилась девочка, добравшись до своего кресла, – Я хочу себе мантикору!

– Ну, да будет тебе, – отмахнулся король, – Пожрёт нам всех лошадей, не говоря уж про Честера! – восклицал он, – Ты же не хочешь, чтобы нашего королевского корги сожрало это чудовище?! – посмотрел Джеймс на дочь.

– Ты же всё можешь! Построишь ей… загон, домик, разместишь где-нибудь! – пожала она плечами, уже сидя за столом и пододвигаясь ближе к тарелке.

– Осталось нам только для мантикоры отгрохать личные хоромы, – качал он головой.

– Поселишь её здесь, в Олмаре, – хихикал Генри, – Будет охранять, пока нас нет, а мы навещать, когда приезжаем.

– Тогда уж лучше в Каменном Драконе, – советовал Вельд, – Мы там вообще не бываем, будем в безопасности, – улыбался он, нарезая ножом кусок мяса.

– Кстати да, – с серьёзным лицом поддержала его слова королева, – Дорогой, мы же совсем давно не были там, – повернулась она к активно орудующему вилкой и отправляющему кусочки баранины в рот супруга, – Как там ухаживают за цветниками, не сыро ли в библиотеке, – перечисляла она всё то, что следовало бы проверить.

– Мы могли бы погостить там летом, но на этот год у нас Золотой Путь по землям Энториона, так что все волнения прибереги на следующий, всё там в порядке, – положил он свою левую кисть поверх её правой, заверяя, что за хозяйством в родовом замке Дайнеров присматривают толковые люди.

Обед за семейными разговорами проходил размерено и неспешно. Такехарис старался не говорить о делах, Эйверь вообще больше слушал, нежели вступал в диалог, если к нему не было прямого обращения или вопроса со стороны монарха, поинтересовавшегося его мнением, даже старшая служанка была более говорливой и общительной, иногда осмеливаясь вступать в беседу, так как всё равно должна была предложить обедающим ещё напитков, положить ли в тарелки ещё съестного, заменить ли тарелки, чтобы вкус одного блюда не перебивался следующим, когда это могло быть важно.

Генри и Ленора шумели, как обычно, зато никто, по крайней мере, не капризничал уже из-за еды. Вельд, присевший так, чтобы оказаться напротив Эйверя, когда «взрослые» пообсуждали свои основные темы, поинтересовался у паладина преимуществами секиры над алебардой или двусторонним топором.

У них завязался разговор о лезвиях, вооружении, роли веса предмета в замахе, так что по итогу, на ближайший свободный день договорились, что могучий воин покажет ему на примерах с чучелами все плюсы и минусы владения каждым из трёх этих орудий, а там уж принцу решать, начать ли что-то из этого осваивать помимо своих итак продолжающихся тренировок в фехтовании.

– А меня тоже научат с топором драться? – интересовался младший принц, глянув в сторону родителей, слушая разговоры старшего брата с паладином короля.

– Да, вполне, – ответил ему отец, пожав плечами, – Если хочешь. Организую тебе тренировки два-три раза в неделю.

– Больше хочу двуручный меч, – сказал он, прожевав, – Желательно эспадон.

– Да ты же его не поднимешь, рано ещё. Будешь в возрасте Вельда – да. А в твои двенадцать гладиус, акинак, ксифос, стрельба из лука, кинжалы колющие и режущие, в том числе метание, топориком вот небольшим, думаю, даже двусторонним, вполне овладеть будешь в силах.

– Ну, мечи, стрельба и кинжал итак есть, только до отъезда пока отдых, в столице уже буду продолжать, – вяленько проговорил Генри.

– А у меня в Триграде тоже начнутся тренировки с мечом? – спросила Ленора, натыкая несколько зелёных стручков фасоли на вилку, чтобы съесть разом.

Джеймс едва не поперхнулся, услышав такое, потому сильно затянул с ответом, прокашливаясь и запивая баранину в попытках отдышаться и придти в себя. Нейрис даже забеспокоилась, не случилось ли чего, но монарх дал понять, жестом ладони на груди, что с ним всё в порядке.

– Радость моя, фехтование это ж не для девочек! Когда тебе? У тебя танцы, живопись, игры, гимнастика, – проговорил он.

– А почему нельзя? Генри же с десяти начал с мечом тренироваться. И Вельд с десяти, правда же? – потянулась она влево, дёргая того за рукав, пока он не кивнул, – Я думала, что после Дня Рождения у меня тоже такие занятия появятся!

– Да зачем тебе? – интересовался он.

– Просто, чтобы уметь! – не желала она быть хуже братьев, – Ты же обещал верховой езде обучать, как и их, почему драться нельзя?

– Во-первых, не «драться», а «фехтовать», – поправил монарх.

– Генри, когда идёт на занятия называет это «драться на мечах», – надулась она, взяв в руки ножик и размахивая из стороны в стороны, неумело имитируя движения воина.

– Слишком высоко держишь, вес не туда идёт, – критиковал её движения Эйвер, протянувшись к одному из блюд с овощами, достав оттуда длиннющий огурец, – вот ударь.

Ленора с бокового размаху врезала по овощу, но лишь действительно скорее «ударила», как просил паладин, а не порезала, как следовало бы ожидать. Хотя сам Эйверь этим был расстроен, так как имел в вижу, конечно, чтобы она попыталась срезать кончик. Однако результат им был вполне ожидаем, так как ножик она для подобного боя держала действительно не правильно.

– Берись ниже, вот там, – регулировал он своими советами, бей верхней частью лезвия, а не центром, один скользящий ровный удар и такой же ровный срез. Это как кинжал, только нож, ничего сложного, – грохотал его голос.

И со второй попытки у Леноры получилось косым движением отсечь кусочек огурца, следуя подсказкам паладина. Он ожидал, конечно, куда более чёткого и ровного результата, зато она собой была несказанно довольна, задирая вверх руки, даже не выпустив столовый ножик.

– Ну, всё-всё, не играй с приборами, – взволнованно просил её король.

– Так что? Можно-можно-можно? – спрашивала девочка, положив нож на скатерть на его место.

– Ленора… – начал было Джеймс, – Ну, впрочем, в свете недавних событий, – осёкся он, припоминая, что именно они в Олмаре сегодня празднуют, – Может мне и спокойнее будет, если ты чуть что сможешь себя защитить в будущем. Не в войсках биться, – акцентировал он на этом внимание, – А просто уметь владеть клинком. Чтобы если когда в жизни какое нападение, покушение, лесная засада на тропе или ещё чего…

– Ты же не всерьёз? – усмехнулась Кирстен, толкнув мужа локтём, чтобы не наобещал лишнего и потом не заставлял расстроенную девочку плакать.

– Есть же у нас и девы-рыцари, как Лорана Эймери. У них и имена похожи, – тоже усмехнулся он супруге, – Лучницы в войсках служат, среди кадетов видел немало воительниц прямо здесь в Олмаре. В конце концов, Ролан Виалант воспитал свою Гвендалин, как мальчика, обучив всему необходимому. Чем тогда я, король всего Энториона, хуже? И моя дочь сможет фехтовать наравне с рыцарями и мужчинами! – заявил он гордо и распевно, словно во хмелю, едва не встав с места, но Кирстен его удержала за руку.

– Я не уверена, что это хорошая идея, – сказала она тихим голосом.

– Нет, ну правда же, душа моя, – повернулся к ней Джеймс, – Пусть просто умеет. Начальные тренировки всё равно с деревянным лёгким клинком, она не поранится. Научат держать, колоть, рубить, махать, если ей надоест, так и прекратим сразу!

– Не надоест! – встревала сама Ленора, уверенная в себе.

– Ох, Джеймс… Только если доспехи ей закажешь, чтобы точно не поранилась, – взяла его за руку супруга.

– Кирстен! Ты чего? Детские доспехи? Она растёт не по дням, а по часам! Не успеет потренироваться, как из них вырастет! – возмутился Джеймс.

– Значит сконструируют так, чтобы пластины были подвижными, подгоняемыми на вырост. Что, нельзя регулировать плечи в стороны от шеи, я не понимаю? Ей не нужна кираса, как захлопывающаяся ракушка, ты ей пластинчатый сделай, не цельный, а собираемый из разных частей. Подрастёт, заменит только нагрудник, – отметила она.

– Вот ты удумала, – обвинял он теперь саму Ленору, – Не только учителя нанимай, так ещё и доспех спешно собирай, причём, чтобы её эти пластины не раздавили.

– У тебя пока патеки гостят, – весьма неохотно влез во всё это паладин, – Их попроси. Вы завтра с Кваланаром и их делегацией всё равно будете заседать с утра перед их отъездом. Пусть гномы займутся заказом. Может, и платить не придётся, если ответную услугу какую окажешь. Прояви дипломатию, – посоветовал он.

Джеймс понаклонял голову, закатывая глаза в раздумьях, шевелил губами и глубоко вздохнул, ничего не ответив, но, походу, смирившись с этим предложением. К тому же сам-то он вполне уже с уроками фехтования для дочери был согласен, это Кирстен усложнила ситуацию, но деваться было уже некуда. Ведь проще удовлетворить это желание дочери, организовав тренировки, нежели завести для неё дикого зверя, которого та периодически клянчит, словно заветную мечту.

Хотя, быть может, в таком случае стоило бы пока поотказывать, дать такому желанию хорошо отлежаться, перевариться, всплывать раз за разом, пока оно не станет действительно сильным или не исчезнет. Но такой подход ломала близость ко Дню Рождения дочери, да ещё их недавняя ссора, повторения которой монарх явно не желал.

Оставалось лишь попросить мастера сбавить теоретическую часть, сделав упор на практике. Рассказывать Леноре, что есть «гладиус», а что «фальчион» в ближайшее время совершенно не требовалось. Стройки, постановка рук, сила ударов, виды ударов, тренировки для физической формы, чтобы вообще было, что в эти самые удары вкладывать… Так что пришлось пообещать заняться расписанием её занятий, чтобы фехтование туда где-нибудь разместить.

Но тогда под вопрос попадало останется ли Ленора в замке или таки поедет в Золотой Путь вместе со всеми. Был вариант, что с ней тогда останется Кирстен, о чём пожелали порассуждать уже на месте в Триграде, а не сейчас. Главное, Джеймс не хотел, чтобы расписанием Леноры занялась Сара, не хватало после споров с женой ещё затем спорить с матерью, доказывая то, в чём сам совсем недавно весьма сомневался.

Доев первым, Генри закатал рукав и демонстрировал, напрягая мышцы руки, сколько силы набрал, подкрепившись, стремясь быть крепче Вельда и стать подобным Эйверю, после чего побежал гулять по замку. Ленора закончила куда позже брата, поблагодарила за еду, вытирая пальчики, и сказала, что у неё сегодня ещё занятия танцами, так что побежала в зал к своему преподавателю.

Вставший из-за стола король взял в руки кубок с остатками лёгкого одуванчикового вина и подошёл к окну, что было позади всё это время. Оглядывая двор и ярмарку, залитые солнцем, кипящую жизнь в стенах крепости, веселящихся горожан, снующих в делах слуг и работников, а также клубящиеся хмурые тучи вдали над горизонтом, гонимые беспечным буйным ветром вместе с прохладой и, вероятно, дождём, он о чём-то думал и, вздыхая, делал маленький глоток.

– Пора бы поторопиться, погода портится, – произнёс Джеймс в задумчивости, – Если грянет ливень, разгонит гуляющих, всё равно ведь придётся принять всех тех, кто выстроился очередью уже внутри цитадели, укрывшись тем самым в коридорах от стихии.

– Ой, да отдохни ещё немножечко, – приобняла его сзади жена, – Они же тебя совсем замучили, прильнула Кирстен щекой к плечу супруга.

– Если будет дождь, то… может тогда отпустишь Эйверя пораньше? И мы где-нибудь потренируемся в залах, – возник по правую руку Вельдемар, тоже взглянув на небо.

– Да, может и мимо пройдёт, – проговорил Джеймс.

– Или не ливанёт, – отшутилась Кирстен, – Но лучше б погода была на нашей стороне.

– Это ты так пытаешься плохую погоду перевести в хорошую, если она даёт больше свободного времени? – улыбнулся он ей, – У нас там во внешней стене дыра, подкопы не до конца засыпаны, других проблем хватает… – объяснял он жене, что даже в дождь придётся много трудиться.

– Вот именно, у тебя своих дел хватает, а тут ещё народ чужие подсыпает, – не выпускала она мужа из объятий, крепко сжимая, что тот едва удерживал кубок в руке.

– Они нам не чужие, любовь моя, – сказал он супруге с улыбкой, – Они для нас как раз «свои», свой народ, наши люди. Они надеются на меня.

– И для чего тогда нужен этот Грейвстром и его судьи, – вздохнула королева, – Если народ всё ещё желает донимать только тебя.

– Не грусти, ещё день и выдвигаемся, сложи одежды, приготовь плащ на всякий случай, если придётся выходить из кареты в непогоду. Присмотри хорошенькие сапоги, – советовал он ей.

– Ох, да даже если прямо сейчас поедем, какая разница, Джеймс? К тебе также будут приходить и в Триграде. Может, устроишь себе больше дней отдыха? – просила Кирстен.

– Ко мне сегодня уже приходил человек, довольно набожный монах, бился лбом о ковёр, – припоминал монарх, – Просил пересмотреть календарь, представляешь? Говорит, мол, как же так, Семеро Богов, но лишь шесть дней недели посвящены им поочерёдно. Как же так нет дня для Бога-Духа, когда для Бога-Отца и так далее дни в неделе есть. Ну, я что, по их мнению, реально что ли всемогущий? От меня что ли зависит лунный цикл, количество дней в году или что? – негодовал он, хмуря брови, – Как я ему триста девяносто суток поделю на семь. Во что это выльется вообще? Перестанут совпадать новолуния с началом каждого месяца, это ж в какой хаос всё обратиться просто ради почтения и веры.

– Бог-Дух всегда с нами, ему посвящена вся неделя, – мягким голосом произнесла королева.