Текст книги "Кровь королей (СИ)"

Автор книги: Влад Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 55 страниц)

Интерлюдия I. Ритуал

Песчаная буря постепенно затихала. Мелкие сухие крупицы, поднятые порывистым и кружащим ветром, оседали золотистой пылью на причудливые грандиозные барханы Валарийской и Азимберийской пустынь, засыпая последний протянувшийся оазис у разделявшего их источника.

Столетние белёсые скелеты гигантских змеев и длинношеих ящеров, некогда живших в этих местах, тонули прочь от взора своими выскобленными до блеска острыми рёбрами, громадными черепами и массивными позвонками в похоронном плену оседающих песчинок.

Словно неумолимое движение времени, этот дождь из крупиц засыпал то, что уже итак превратилось в невозвратное прошлое, погребал исполинские остовы под слоями бесчисленных мелких частичек, подготавливая в настоящем место для когда-нибудь грядущего в эти края будущего.

Переломанные туши стервятников падали на горячую сыпучую поверхность одна за другой, иногда ещё подёргиваясь в предсмертных муках, а вскоре тоже исчезали под этой оседающей смесью, кружащейся в воздухе. И точно также погребались куда-то в небытие вместе с останками ящериц, змей и пауков, как и некогда великие цивилизации этих мест.

Закатное солнце с кроваво-алого небосвода постепенно кое-как вновь проглядывало сквозь утихающий песчаный шторм, озаряя исписанные неведомыми языками руины древнего храма. Большая часть краски давно стёрлась, стены с рисунками осыпались, а вырезанные в камне линии и рунические письмена с веками практически исчезали, частично сглаживаясь под потоками ветра и гонимых им многочисленных крупиц.

Поток воды перекрывался, исчезая куда-то под землю. Цветы и зелёные листья погребались заживо в мутно-бежевой пыли, обрастая сверху всё новыми барханами, навсегда скрываясь своей растительностью прочь в глубины извилистых песочных дюн, покоясь в своей сухой и горячей могиле, сгинув во тьму веков.

Босые пальцы смуглой иссохшейся ноги старца сжимались от пустынного жара. Вторая его нога почти по колено была занесена налетающим мелким песком, но казавшиеся немощными костлявые руки, торчащие из-под изодранной дряхлой рясы, всё ещё цепко хватались за деревянный узорчатый посох.

Впалые глазницы, казалось, ничуть не являлись проблемой для облысевшего дряхлого старика на всём протяжении битвы. Устаз будто видел вокруг неким другим, истинным зрением, таинственным и магическим, позволяющим не просто ориентироваться в пустынной местности, но и чётко представлять, где именно находится его соперник.

Он не раз укрывался от его огненного дыхания за уголками торчащих останков некогда величественных стен. Прятался за столбами некогда резных исписанных колонн. Зарывался средь камней от лавовых полыхающих шаров, ныряя в катакомбы останков древнего фундамента, крепко засевшего здесь в память о когда-то населявшем оазис народе.

И пусть они не были прямыми предками современных людей, живущих в Эйзенторе, пусть их язык почти не изучен, а история давно стёрла почти все детали и подробности их быта, верований и традиций, наследие той культуры всё-таки продолжает жить в некоторых аспектах изменчивой реальности. И, может быть, однажды такое наследие заявит о себе, но это уже будет совершенно иная культура.

Костлявые ноги высокого отшельника кое-как вновь взбирались на песчаную поверхность из тесного плена. Мозолистые жёсткие ступни, казалось, уже давно привыкли к жару пустыни, почти потеряв какую-либо чувствительность своей изнеможённой подошвой и обратившись некой коркой с жёсткими кожистыми наростами. А он продолжал стоять даже после выматывающей затяжной схватки, растянувшейся на две соседние пустыни.

Тонкая и длинная борода устаза седым дрыгающимся червём подрагивала от остаточных порывов утихающего ветра. Мелкие песчинки застревали в этих жёстких белёсых волосках, окрашивая слегка ту бледной желтизной, но, то и дело, срывались и падали вниз, не задерживаясь там надолго.

Томная туша его соперника рухнула набок, издавая урчащий громоподобный рык, в котором чувствовался и вздох вселенского отчаяния, и непримиримая с собственной печальной судьбой звериная дикость, но больше всего – последний вздох огромного могучего чудовища, не совладавшего даже с каким-то слепым и дряхлым отшельником.

Мужские тонкие пальцы с истрескавшимися полукруглыми ногтями, плавно опускали посох за его самую широкую часть, будто тот готов был стремглав вырваться куда-то ввысь, сквозь остатки бури, к редким для пустыни облакам и выше, прочь… К солнцу, к смыкавшейся над ним гулкой неведомой бездне и к обитающим в ней далёким сверкающим звёздам навстречу судьбе.

Магия в резной деревяшке и вправду постепенно утихала. Письмена и символы прекращали светиться алым и золотистым сиянием, сама поверхность из коричневого почти живого дерева темнела в бурый и сухой оттенок, а нижний кончик плавно погружался в горячий песок, пытаясь найти там некую точку опоры.

Могучий древний зверь, старый хозяин этих мест, под оглушительный треск своих перемолотых костей пал под натиском силы забредшего отшельника. Ни одна из четырёх мускулистых рук, снаряжённых полумесяцами чёрных наточенных когтей, уже не могла пошевелить своими толстыми пальцами и даже разогнуться в локтях. Подобный человеческому торс демонстрировал обилие переломов и полученных в неравной схватке повреждений. А усеянная рогами и шипами широкая, как крона разросшейся акации, голова уже навсегда закрывала все семь своих округлых янтарных глаз, ещё слегка дымящихся мелкими мутными испарениями и исполненных прожилками напоминающей лаву горячей крови. Битва была окончена, зверь проиграл.

Шаг за шагом, и вправду опираясь своим посохом на песок, совсем недавно кружащий вокруг них стенами арены этого масштабного поля битвы, скиталец подбирался ближе к умирающему оппоненту. Отпустив одной левой рукой свой посох, он шарил по изрезанным лохмотьям, пытаясь нащупать потайной карман, выясняя, не раздроблен ли тот в ходе сражения и держит ли ещё в своей ткани то, что было туда отдано на хранение.

Лежащее на боку тело больше не урчало, не вздыхало, не плевалось своей вертикальной пастью, увенчанной снизу двумя парами кабаньих изогнутых клыков, не подавало никаких признаков сознания и жизни. Семеро крупных выпуклых глаз закрылись полусферами массивных и плотных век, лишённых какого-либо подобия ресниц. Изломанные остатки когтей по большей части глубоко вонзились в песок, словно желая остаться здесь вместе с руинами покинутых и заброшенных построек.

Он, демоническое отродье пустыни, завсегдатай этих земель, когда-то видел не просто их величие и расцвет, церемонии празднеств и песнопений, оргий и пиров, поклонений и жертвоприношений, он видел даже саму их постройку, как возводили эти массивные торжественные здания, как их расписывали их стены и колонны, как трудились неуёмные талантливые мастера давным-давно минувших лет.

Он был свидетелем, как сюда вносили богатое убранство: изысканные вазы, плетёные тростниковые гобелены, гладкие величественные статуи, роскошные зеркала и многое-многое другое, что кануло в небытие, было сожрано временем или попросту разграблено такими вот путешественниками, забредавшими сюда многие столетия спустя… после падения древней цивилизации.

Где-то вдали виднелась главная достопримечательность Валарийской пустыни – цельный выкованный мастерами прошлого Золотой Телец. Не тускнеющая величественная громадина, видно которую было с самых разных поселений Ракшасы от живописных оазисов до скромно живущих в пустынях деревень.

– Надеюсь, ты не последний, – сухим голосом, словно бы с неким сожалением и нотками искренней грусти, проговорил старик, подходя ещё ближе к чудовищу.

Четырёхлапый антропоморфный торс с растущими по краям, почти у самых рёбер, трёхпалыми когтистыми ручищами начинал слегка светиться изнутри мелким точечным мерцанием повсюду, будто бы где-то под рыжеватой кожей плодились полчища паразитов-светлячков. Ног у зверя не было изначально. Ниже торса шёл сужающийся полупрозрачный хвост, растворявшийся в воздухе, позволяя чудовищу висеть над землёй и быстро летать на невообразимые расстояния, поднимая ввысь тонны песка.

Сейчас обессиленное тело как раз от этого призрачного хвоста и само начинало становиться прозрачным, рассыпаясь на мельчайшие крупицы сдерживающей эту физическую чудовищную оболочку магии и растворяясь прочь из этого мира. Именно этой последней фазой жизни своего оппонента и ждал старый отшельник.

Он долгое время выслеживал монстра, словно добычу, охотился и исследовал местность, проводил в изучении и засадах по многу дней, изучая заметки и рукописи, ныне унесённые ветрами песчаной бури в неведомом направлении. Что он потратил, что он потерял – уже было не важно. Сколько бы ни было затрачено усилий, цель явно оправдывала средства.

И теперь сухие длинные пальцы, наконец, нащупали в остатках кармана позолоченную металлическую форму с особым орнаментом и крепкой небольшой цепочкой, явно призывающей носить такой предмет на шее. Медленные манипуляции немощных худощавых рук поменяли содержащиеся в мозолистых смуглых ладошках предметы местами.

Слепец переложил свой посох теперь в левую руку, вцепившись в тот, словно едва уже держался на ногах, и так надеясь на единственную надёжную опору, а правой же, позади этой вытащенной из кармана металлической формы, взял ту плашмя и уверенно направил вперёд, выставив ладонь в сторону умирающего и исчезающего пустынного монстра.

Всё громадное безногое тело, способное ещё недавно возвышаться над любыми обелисками и барханами, немногочисленными деревьями этого забытого и занесённого оазиса, нынче вырванных зловещими порывами вместе с корнями, и даже постройками и колоннами, сейчас уже просто лежало на боку. И сверкало мельчайшими ярко-жёлтыми точками, словно созвездием миниатюрных солнц, собравшихся плотным скоплением не только по всей поверхности колоссального туловища, но и будучи каждой частицей внутри него.

Чудовище скороспешно рассыпалось… Однако свет каждой этой мельчайшей частички потянулся тонкой радужной ниточкой прямиком к золотистой металлической форме в направленной ладони старца. По всей своей длине эти полупрозрачные мерцающие нити энергии переходили сначала из своего первичного жёлтого цвета в зеленоватый, затем густели в синий и фиолетовый оттенок ближе к своей середине, и оттуда дальше вновь обращались в насыщенно-сапфировый, с него в сиренево-лиловые тона всё светлее и светлее и, затем, из розовых становились ярко-красными окончаниями, вливаясь в выставленный слепым стариком предмет.

За несколько мгновений весь уродливый гигант перестал существовать, оставив только сдавленный собой песок с бесформенным силуэтом, да следы от когтей кое-где возле периметра. Но свечение миллиарда этих маленьких частичек, на которые он распался, впитывались блестящим артефактом, теряя свои жёлтые, синие и фиолетовые переходные цвета, сияя алым огранённым сердцем, словно изысканным драгоценным рубином, в золотом амулете, который судорожно, но крепко, сжимали смуглые старческие пальцы. Ритуал был завершён.

Пролог

I

За 26 лет назад от момента начала повествования. Виридис 5, Сорордес.

С дальних краёв, из самых измученных палящим солнцем уголков пустынь жаркой Ракшасы, даруя вокруг себя дыхание жизни, раскинулась великая река Рейн, главная питающая артерия всего континента Истерхельм. Низвергаясь водопадами из пещер гномьего царства Трудхейм, с горного хребта Хильшмариил, освежает она саванну, разнося процветание и порождая в тех местах разраставшиеся красивые оазисы. Стремясь всё дальше, она петляет по сочным зелёным землям джунглей, пастбищ, лесов и виноградников Гладшира, благоухающим полям Иридиума, горным каменистым рельефам Скальдума, простирая дочерние воды к подножью Каменного Леса, и, залезая на дикие, истерзанные могучими ветрами, степи Бреттенберга, двигается оттуда вниз по холмам и долинам Карменгхейма да лугам умеренного климата Кхорна.

Минуя на юге только задымлённый торфяниками и собственными мастерскими Хаммерфолл, на западе прибрежную Горготскому морю живописную Унтару, процветающую своими плантациями, и ютящиеся чуть севернее над ней мрачные возвышенности лесистых Карпат, река сквозь центральный регион, с шумом журчит южнее, вниз, к болотистым землям Лотц и подножью могучих гор Церкингема, пока окончательно не исчезает, уходя в недра заснеженных ущелий средь белёсых пиков Астелии.

Рейн разливался почти по всем землям принадлежавшего людям Энториона, вбирал в себя немало притоков и разделялся на множество более маленьких речушек, разнося жизнь по территории обширного континента, сердцем которого было просторное людское королевства из содружества тринадцати земель.

Крумвельский Сад весной был необычайно красив, его многообразие распускавшихся цветов, с обильным приоритетом нежно-розовых и белых оттенков, так и настраивали на романтичный лад. Он простирался на весьма неровной земле Кхорна, принадлежащей нынешней правящей династии Дайнеров и почти никогда не скучал без посетителей.

Здесь, в низовьях было уютно среди элегантно растущих рощиц да в тени густых, давным-давно посаженных деревьев, а на верховьях, где стояли красивые резные скамейки и высились каменные статуи, можно было любоваться красочным закатом над большим зеркальным озером, выложенными цветниками либо же горным пейзажем, развернувшимся вдали по другую сторону, где ночные гуляки любили встречать лиловый рассвет.

В этот яркий и тёплый день в саду было много знатного народу, неспешно прогуливающегося в своих компаниях и парочками. Несколько влиятельных родов, что с раннего утра собрались на торжественное праздничное мероприятие в одном из ближайших замков, после основной части теперь уже разгуливали здесь, по саду, всю вторую половину дня. Дышали свежим весенним воздухом и проводили время в любезных беседах друг с другом. Некоторые предпочитали присесть за деревянные столики или что-то пообсуждать на лавочках, другие же вели беседу на ходу, шагая с солнечных дорожек в тенистые аллеи и наоборот. Детский смех был слышен на полянках, специально выделенных площадках, у фонтанов и в тенях массивных деревьев, где резвились малыши собравшейся знати.

Королевские земли не знали более нежного и красочного места, чем Крумвельский сад. Его история началась ещё задолго до объединения тринадцати родов. И совершенно случайно он оказался между двух нынешних столиц: красивым городом Олмаром, центром развлечений, званых обедов на открытом воздухе, турниров и прочих пышных мероприятий, и центральной политической единицы всего королевства – могучего крупного Триграда, именуемого простолюдинами также «Трёхградьем». Некогда созданный из слияния, как не трудно догадаться по его названию, сразу трёх близстоящих городов разных земель – Скальдума, Кхорна и Ракшасы, он был свидетелем смен династий и главным пристанищем правящего монарха.

Эти городки на трёх берегах рассошины бурной реки Агайны – самого крупного рукава Рейна, постепенно всё разрастались в одно громадное поселение, в итоге обнесённое крепкой защитной стеной, и ставшее после объединения десяти влиятельных семей основным центром королевства Энторион.

Сама же Агайна здесь, в речной развилке, делилась городской бифуркацией далее на Ньер-Ра, основную реку земель Дайнеров, и Агайну Горную, также именуемую Агайной Нижней, уходящую в южном направлении среди ущелий Скальдума.

Лорд Салдор Ван Крумвель – некогда владелец этих земель, славился уточненным и изысканным вкусом. Избалованный по своей натуре, вышедший из семьи ростовщиков, он покупал наиболее интересные и красивые деревья для своих угодий. Не сказать, что вся экзотика приживалась на этой местности, но лет эдак за двадцать он сумел собрать насыщенную коллекцию, которая сама собой разрасталась по территории, и в скором времени сад стал в разы превышать владения Крумвеля, распространяясь дальше и дальше. Росли здесь, помимо изысканных и причудливых растений, и вполне обыденные для сей местности деревья. Некоторые Салдор вырубал, иные пересаживал. Обосновалась здесь и отдельная еловая роща, в которой почему-то в разы больше, чем где бы то ни было в саду, любили расти благородные грибы.

Не то, чтобы Салдор был знатным грибником, но блюда из них действительно славились на пирах, что когда-то проходили в этом красивом саду. Восхищал гостей и набор деревьев, здесь можно встретить изящные и очень нежные, а так же массивные и вековые. Все свое свободное время Крумвель отдавал заботе о растениях, и даже так и не был женат за свою жизнь.

Когда он был уже совсем стариком, сад сыграл в его жизни злую шутку, войска орков под предводительством Крулла Безжалостного, взяв с северо-востока половину Бреттенберга и большую часть «Когтистой Лапы» – крайних земель области под названием Ракшаса, дошли-таки и до этих мест.

Отвлекаясь на чуть более ранние события, стоит упомянуть, что восставшие на севере и востоке племена зеленокожих, увидев какой они мощный отпор дают слабо подготовленной людской гвардии, не только отвоевали свои земли, но и начали посягать на близлежащие. Гвардия же та была ничем иным, как объединённые войска под союзом земли Карменгхейма во владении воинственной династии Уинфри и Бреттенберга под царствующими там тогда Мельфенами. Обе династии желали заполучить орков в качестве рабов, бесплатной рабочей силы на свои плантации и в свои мастерские, занять тяжёлым трудом на благо себе. Однако зеленокожие достойно отразили все атаки и вскоре сами пошли в наступление дерзкими набегами, опустошением деревень и взятием в рабство местного населения.

Со временем, в этих завоевательных походах у воинственных орков сменилось три лидера, последним из которых и был, прославившийся в жутковатых байках и гнетущих легендах, самый жестокий из них – Крулл.

Орки, к слову, из всех представителей зеленокожих были самые организованные и разумные. Они обладали куда более развитым социальным строем, чем, к примеру, диковатые прожорливые гремлины или же полоумные гоблины. В принципе, при взгляде на массивных боевых представителей сей расы слово «интеллект» может вызвать адекватную усмешку, однако же, шаманы из представителей этих кровей, в большинстве своём, мудрые старцы, владеющие магией тотемных духов и говорящие с силами природы.

Такие могли действительно похвастать хорошими знаниями об окружающем мире и развитым умом. И если бы у власти, при всем уважении народа к ним, оказались именно шаманы, то навряд ли войска орков отдалились бы с завоевательными целями от родных земель так далеко в Энторион. Но когда в лидеры вырывается настоящий зверь, с желанием мести, крови и наживы, то боевой дух воинов его племени возрастает до такой степени, что армию от похода уже ничто не спасёт и не остановит. Или, правильнее было бы сказать, не спасёт те земли и их жителей, не которые посягает такой воинственный отряд.

Крулл славился именно тем, что поступал с людьми так, как те хотели поступить с его собратьями – брал их в рабство, и, пожалуй, многие предпочли бы смерть на месте, в сожженных деревнях, нежели прислуживать зеленокожим. Это был настоящий парадокс, когда Круллом «Безжалостным» называли орка, не разрывающего своих врагов на куски, не сдиравшего с них кожу и не насаживающего головы врагов на колья и копья, как, к примеру, поступали некоторые люди – представители знатной династии Кромвеллов с самых дальних северо-западных земель нынешнего королевства. Легендарный вождь орков всего лишь пленял многих в покорённых им поселениях, оставлял в живых, но жизнь их превращал в сплошные страдания, мучения и унижения.

Войска орков всегда имели при себе и различных собратьев. Пусть не столь социально и интеллектуально развитых, диковатых, но всё-таки сговорчивых на битвы и крайне полезных для общей численности. Например, гретчинов, владеющих навыками борьбы холодным оружием и стрельбы из лука, или же крупных лохматых багбиров, напоминавших нечто среднее между медведем и орком, а также богиллов – этаких дикарей-гоблиноидов, свирепых боугов и, конечно, самих гоблинов.

Если отряд приходил сражаться в горы Бреттенберга, например, в горный хребет Хильшмариил, повоевать против обосновавшихся там гномов, то вторжение орков регулярно поддерживали местные кобольды. А пещерные сквиги, полуслепые троглодиты и горные тролли тоже, в свою очередь, не брезговали присоединиться к побоищу, пожирая и уничтожая бегущих в глубины Утгарда дворфов – коренастых и бородатых представителей гномьего семейства.

В степях, на холмах и на равнинах наиболее четко будут выделяться обитатели подземных пещер и оврагов – великаны дэвы и огры среди армии орочьих воителей, а так же мелкие, но проворные отряды хобгоблинов с холмов и оврагов. И даже среди морских обитателей есть их представители – троглагобы, способные привести с собой ещё тритонов и сирен, пусть уже не имеющих общего родства с зеленокожими, но способными тех поддержать – тут всё будет зависеть от цели сражения.

Если же битва заходила в лес, то присоединялись к ним лесные гоблины, мелкие цепкие гремлины, сгорбленные знатоки грибов снотлинги… Заодно орки благодаря своему шаманизму искусно использовали в качестве транспорта и боевых единиц некоторых диких волков, кабанов, огромных ящериц и гигантских пауков.

И вот в те времена вторжения зеленокожих, подошли тогда воинственные племена-кочевники и на земли Кхорн, в том числе и к владениям Салдора Ван Крумвеля, и пригрозили сжечь сад, если тот не отдаст им свои земли. Что ему оставалось делать?! Орки отхватили крупный кусок суши, пробираясь сюда от своих северо-западных границ. Селяне ближайших деревень бежали, да и сам Салдор тоже покинул свои владения и пропал в небытие…

Но всё это, конечно же, дела давно минувших дней. Сейчас здесь уже царит мир, покой и процветание. Орков тогда очень лихо разбил Энтони Уинфри, окружив зеленокожее войско плотным кольцом людских воинов, заручившись поддержкой армий Скальдума и Хаммерфолла, позвал им на помощь магов Иридиума, да и вообще сподвиг владения самых могучих и влиятельных династий к объединению.

Бежавшие орки и тролли были загнаны в Анкарские болота Кхорна, кишащие гигантскими прожорливыми змеями, да в дикий Бургарский лес на землях Бреттенберга, где тех хватали ядовитые пауки и другие чудовищные арахниды.

Крулл Безжалостный был повержен и обезглавлен, его череп до сих пор хранится в хрустальном кубе и выставляется в Триграде всем на обозрение. Люди объединились перед лицом общего врага и спасли свои земли.

Так вскоре и образовалось единое мощное королевство, прозванное по его имени – Энторион. А сад остался стоять, будучи теперь ничейным, став общественным достоянием, доступным для всех желающих. В основном для тех, кто проживает неподалёку на землях умеренного климата Кхорна – ныне владений семейства Дайнеров. Но и для многих путешественников, так как владения Крумвеля располагались недалеко от Триграда и, соответственно, от границ Ракшасы – жарких степных да пустынных земель мавров Кроули, и тоже не слишком уж плодородных земель Скальдума, где много лет правит род магов огня – династия Ферро.

Династия Мельфенов, правда, с того времени уже успела смениться династией Мейбери, самых успешных купцов и торговцев, пробившихся к власти благодаря умелой предпринимательской хватке и личной смекалке своих поколений. А Уинфри за минувшие поколения весьма изменились с жаждущих расширения и власти до благородных рыцарей справедливости.

На землях Карменгхейма были одомашнены многие дикие ящеры вслед за аналогичной модой на полях Унтары, а ещё край прославился школами военной подготовки, рассылавших своих воинов на дальнейшее обучения и военную службу по всему королевству.

Много лет прошло с тех пор, и теперешним весенним днём всё вокруг казалось таким спокойным и умиротворённым, что каждым мгновением можно было полноценно наслаждаться, позабыв обо всех насущных делах и проблемах, потеряв счёт времени. Дышать чистейшим свежим воздухом, греясь в солнечных, уже довольно тёплых, лучах, или же отдыхая в тени аллей, рощ и отдельно растущих крупных массивных деревьев.

В этих краях всё ещё можно было встретить орков, но у тех не было более никакого злого умысла. На землях королевства людей живут представители самых разных рас, просто их в меньшинстве, чем коренного населения. Хоббиты, высшие и тёмные эльфы, орки, минотавры – за каждым своя отдельная история, почему и зачем они отправились в Энторион. Изгнанники, искатели приключений, таланты в поисках хорошей работы, барды-путешественники, беглые преступники, да и много кто ещё.