Текст книги ""КАТРИОНА", ГОД 3217. КОСМИЧЕСКАЯ ЛЕТОПИСЬ (Главы 1 - 12)"

Автор книги: Веда Талагаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 51 страниц)

Глава 4
 ВАРВАРА

Сны, которые видел Деверо, были беспокойными. Они менялись, как картинки в калейдоскопе, он с трудом успевал ухватить суть. Чаще всего мелькала война с земными колониями на Марсе, после которой он оставил службу в армии. Иногда семья, несколько лет назад погибшая в автокатастрофе во время отдыха в горах, пока сам Деверо находился в летном училище. Потом появлялась девушка с глазами, наполненными светом, которую он встречал только во сне. И еще окутанный клубами тумана мертвый город среди ночной пустыни. А от него сквозь вьющуюся над землей дымку медленно скользили тени, молчаливые и страшные.

Деверо проснулся. Он увидел голубоватый пластиковый потолок и такие же стены. Когда он пошевелился, сработал датчик и зажглись тусклые дежурные лампочки на противоположной стене. Комната в недорогой гостинице представляла собой крохотный пенал, предназначенный для того, чтобы переночевать. Узкая складная кровать, небольшой выдвижной шкаф, встроенный душ, спрятанный за пластиковой дверцей, плазменная панель телевизора на стене и кристаллофон для прослушивания музыкальных записей, уже порядком заезженный. Вот и вся обстановка. Деверо не возражал против этой спартанской простоты. Со времени смерти родителей и старшей сестры у него отпала необходимость в домашнем уюте и в потребности иметь дом вообще. Своим домом он привык считать космический корабль.

Деверо сел на гофрированном ортопедическом матрасе из синего синтетического волокна. На его ручных часах со светящимися в полумраке цифрами было восемь тридцать утра. Деверо потянулся, встал и поднял вверх ставню на единственном окне, небольшом и овальном, как иллюминатор. Из окна хлынул резкий утренний свет. Стекло было зеркальным снаружи и звуконепроницаемым, иначе грохот города мог бы оглушить спросонья. Окно гостиничного номера находилось на сто тридцатом этаже, далеко не последнем в здании. За ним сплошным потоком двигались аэромобили. Они летали по улицам на нескольких уровнях, строго следуя отведенному им воздушному ярусу, и причаливали к специальным площадкам, чтобы перестроиться с одного уровня на другой. Стены высотных зданий были покрыты тонированным зеркальным стеклом зеленоватого и серебристого цвета. Они отражали пролетающие мимо машины, и потому казалось, что движущегося транспорта на улицах вдвое больше, чем есть на самом деле. Вдоль стен тянулись тротуары для пешеходов, оборудованные лестницами и лифтами для спуска и подъема с уровня на уровень. Над улицами тянулись прозрачные стеклянные арки крытых пешеходных мостов, на которые люди поднимались по эскалаторам.

В детстве Деверо видел по телевизору архивные кадры из самых первых фильмов, снятые еще кинокамерой на пленку. Они были черно-белыми и немыми, похожими на странные движущиеся фотографии. Суета в утренний час-пик, которую было видно за звуконепроницаемым стеклом, чем-то походила на эти старинные фильмы. А Марсель походил на другие мегаполисы Земли. Правда, существовал и другой Марсель, напоминавший города из черно-белых фильмов, сохранившийся на относительно тихих улицах состоятельных кварталов вдали от центра. Там зеленели деревья, по земле неспешно ездили дорогие паромобили, и плескалось море. Деверо там не бывал. Жалование штурмана почтового звездолета не позволяло купить жилье в таком районе, а сейчас он и вовсе жил в номере, который сняла для него транспортная компания с самыми минимальными для себя затратами.

Посмотрев на беззвучную панораму города, Деверо пошел в душ. Потом, одеваясь, щелкнул пультом и включил телевизор. Диктор с экрана говорил о новостях. Он был биороботом с невыразительно-приятным лицом и хорошо поставленным голосом. С нейтральными благожелательными интонациями диктор сообщал о выборах президента на Марсе, недавно обретшем независимость от Земли. О забастовке шахтеров в Северном полушарии. О пересмотре сельскохозяйственной политики в Южном полушарии с целью улучшить ситуацию с продовольствием на планете. И о всякой прочей ерунде. Посмотрев краем глаза репортаж о рабочей командировке Веры Яворской, вице-президента Земного альянса, в Восточную Европу, Деверо уже хотел выключить телевизор, когда на кровати запищал оставленный на подушке сотовый телефон. Пока Деверо был в душе, пришло уведомление: в информационном терминале отеля для него есть сообщение из кадровой инспекции.

– И последние новости на сегодня. Лейтенант Джек Деверо уволен из Гражданского космофлота, – сказал Деверо телевизору и выключил его.

В зале информации на первом этаже было много народу. Выстояв очередь к одному из мониторов, Деверо набрал на экране с помощью виртуальной клавиатуры свое имя и цифру гостиничного номера, потом распечатал пришедшее сообщение. Оно было на бланке Почтовых линий Гражданского космофлота. "Уважаемый Джон Уинстон Леннон Деверо! Комиссия отдела по работе с персоналом Почтовых космических линий рассмотрела внештатную ситуацию, возникшую на транспорте "Катриона" во время очередного рейса Земля-Плутон-Китара. Комиссией всесторонне изучены действия всех членов экипажа, в частности Ваши, как лица, временно исполнявшего обязанности командира звездолета. Настоящим письмом уведомляем Вас, что Ваши действия, учитывая сложность и опасность возникших обстоятельств, признаны удовлетворительными и соответствующими Уставу Гражданского космофлота. Руководство компании предлагает Вам и в дальнейшем продолжить работу на почтовом транспорте "Катриона". В связи с вышеизложенным просим Вас прибыть к месту службы 30 июля 3217 года, не позднее 14 часов 30 минут по средне-галактическому времени".

– А это сегодня, – пробежав глазами письмо, сказал Джек Деверо, – Смотрите-ка. Не уволили.

– Было такое чувство, что нас всех уволят, – младший лейтенант Антарес Морено, пошелестев распечаткой извещения, свернула ее в трубочку.

Письма, подобные тому, которое получил Джек Деверо, получили все члены экипажа почтового звездолета "Катриона", которые перегоняли потерпевший аварию космический корабль с Китары на Землю.

– На самом деле все эти разбирательства обычная практика в подобных случаях, – сказала начальник грузовой службы старший сержант Рона Рекс, – На моей памяти никого пока не уволили.

– Да, отскочили, – улыбнулся начальник хозяйственной службы и одновременно шеф-повар Марко Беллини, встряхнув в руке свой экземпляр извещения кадровой службы, – Мне вот написали, что мои действия во внештатной ситуации признанны соответствующими уставу.

– Да, супы, которые ты варил, были очень соответствующими, – согласился командир технической службы старший механик Мишин, – Где он застрял? И чего тянет время?

Командиры всех служб звездолета собрались в главном офисе марсельского отделения Гражданского космофлота, в кабинете начальника службы персонала Анри Дюпре, ожидая его появления.

– Может, речь готовит, подходящую к моменту? – шутливо предположила Антарес Морено, – Чтобы поздравить с назначением капитана Деверо.

Все заулыбались. Джек слегка смутился. После таинственного исчезновения командира "Катрионы" капитана Полубоярова, штурман, как старший по званию, временно занял его место. И теперь, когда стало очевидно, что Полубояров по-настоящему пропал, экипаж рассчитывал, что Джек примет командование. Самого Джека такой стремительный карьерный взлет несколько озадачивал, и он не торопился с радостью.

– Давайте подождем, – предложил Джек.

– И так уже десять минут ждем, командир, – рассмеялся Беллини, – Мы, конечно, понимаем, что месье Дюпре начальник, но все-таки пора бы уже объявиться.

Словно в ответ на его слова, раздвижная дверь из матового стекла отъехала вправо, и вошел хозяин кабинета. В отличие от звездолетчиков, одетых в синюю форму гражданских пилотов, Дюпре был в строгом сером костюме чиновника.

– Простите, что заставил ждать, господа, – сказал он и прошел за свой стол, овальная столешница которого, сделанная из полупрозрачного пластика, представляла собой декоративное панно, изображающее звездную карту Млечного пути, – Присаживайтесь.

За спиной господина Дюпре находилось окно, занимавшее всю стену кабинета. За ним, как за окном номера, где последнюю неделю жил Джек Деверо, тоже беззвучно скользили по воздуху аэромобили, отражаясь в зеркальных стенах небоскребов. Офицеры с почтового звездолета устроились на квадратных сиденьях для посетителей, висящих над полом на силовом поле.

– Я долго не задержу вас, – сказал Дюпре, открывая на столе какую-то пластиковую папку, кажется, больше для солидности, чем по делу, – Итак, вы знаете, что комиссия инспекции по кадрам разрешила вашему экипажу вернуться к работе. Материальная база, пострадавшая, когда звездолету грозило падение на железную звезду Моргана-4, заново укомплектована. Расходы на комплектацию погашены за счет страховки, и никаких материальных претензий к экипажу компания не имеет. Кроме того, руководством мне поручено проинформировать вас о том, что в связи с непростой экономической ситуацией произведена оптимизация штата на "Катрионе". Вам, как командирам служб звездолета, предлагаю ознакомиться с новым штатным расписанием.

– Сократили сотрудников? – опешив, переспросила Антарес Морено.

– Это вынужденная мера. Она коснулась большинства космических судов. Как вы знаете, после войны с бывшими колониями на Марсе экономика Земного альянса в целом переживает не лучшие времена. Трудности испытывает и Гражданский космофлот, – Дюпре изобразил дипломатичную улыбку, говорящую, что ничего страшного не произошло; звездолетчики постарались, хотя и с меньшим успехом, сделать тоже самое, – Еще, конечно, хочу поставить вас в известность, что руководство Почтовых линий обратилось в Интеркосмопол с просьбой провести тщательное расследование исчезновения капитана Самсона Никитовича Полубоярова. О ходе и результатах следствия вы, если будет желание, сможете узнать в информационной службе компании. И, наконец, – Дюпре со значением откашлялся, – самая важная новость. Вашим новым командиром назначен капитан Андреас Хофман, один из наших лучших космических судоводителей. Он прибудет из берлинского отделения послезавтра. Лейтенант Деверо, в ближайшее время вы будете должны передать ему дела, после чего сможете вернуться к обязанностям штурмана.

Синий китель с лейтенантскими нашивками был еще совсем новый, но уже успел повидать виды. В первом же и пока единственном рейсе на почтовом звездолете Джеку Деверо и его гражданскому мундиру досталось по полной программе. Однако, сейчас, только что возвратившийся из прачечной, наглаженный, мундир штурмана "Катрионы" выглядел превосходно. И Джек в нем тоже. У него была крепкая поджарая фигура и прямая осанка человека, прошедшего подготовку в армии, и любая форма сидела на нем превосходно.

Внешний вид своей каюты Деверо тоже одобрил. В ней снова появилась кровать, и это, конечно, был большой плюс. Ожидая окончания проверки и установки недостающего комплекта оборудования, "Катриона" почти месяц простояла в сухом доке марсельского космодрома "Млечный путь" и теперь, собрав заново свой экипаж, готовилась возобновить работу. Звездолет занял предписанную ему стартовую площадку номер тринадцать и был готов к принятию почтовых грузов.

– Немножко подсел, но он быстро разносится, – сказал Марко Беллини, который сам принес форму в каюту Джека, когда штурман застегнул ставший тугим стоячий воротничок, – Правда, нашивки не те. Нам всем ужасно жаль, лейтенант.

Джек пожал плечами.

– Это были смелые надежды, – сказал он, поглядев на свое отражение в новой, только что вмонтированной в стену зеркальной панели, – Сам я, признаться, не очень рассчитывал, что меня назначат.

– А мы так очень, – Беллини вздохнул, – Мы рассчитывали на капитана Деверо. А тут какой-то Хофман. Откуда он взялся?

– Из берлинского отделения, – улыбнулся Джек, повторив слова Анри Дюпре, сказанные им в офисе, – Говорят, он отличный специалист. Спасибо, что рассчитывали на меня, но не стоит расстраиваться. Это ведь обычное дело в такой ситуации, так что ничего страшного не происходит.

Он одернул на себе китель, машинально пригладил короткие темно-русые волосы и кивнул отражению в зеркале.

– Ну, идем знакомиться с начальством и передавать дела.

– Я вижу, у вас все содержится в чистоте и порядке.

Джек мысленно улыбнулся. Учитывая, что вся обстановка, мебель, часть судовых приборов, грузовое оборудование и даже роботы-стюарды и холодильные установки были абсолютно новыми, звездолет, конечно, пребывал в нереальной чистоте. Даже пыль осесть не успела.

– Да, сэр, – вежливо согласился Джек.

Он и капитан Андреас Хофман после осмотра двигательного отсека шли по круглому коридору центрального ядра, в который выходили двери жилых помещений. Новый командир "Катрионы" оказался молодым мужчиной около сорока лет, высоким, хорошо сложенным, с приятной внешностью, несомненно производившей впечатление на женщин. У него было выразительное и мужественное лицо с тонкими чертами, голубые глаза и густые русые волосы. В падавшей на широкий лоб челке виднелись светлые мелированные прядки. Синяя гражданская униформа сидела на Хофмане также хорошо, как на Джеке. Капитан смотрелся вполне представительно.

– А вот с дисциплиной, насколько мне известно, все обстоит не так идеально, – ровным тоном заметил он, – Вы человек новый и, конечно, еще не разобрались до конца. А от более информированных сотрудников я слышал, что капитан Полубояров был слишком либерален с командой. Вы, лейтенант Деверо, как бывший военный, разумеется, положительно относитесь к поддержанию дисциплины на корабле?

– Да, сэр, – опять также вежливо согласился Джек, понимая, что никаких развернутых комментариев по данному вопросу от него не требуется.

Капитан Хофман одобрительно кивнул.

– Кстати, лейтенант, – он вопросительно вскинул четко очерченные темные брови, – Вы кадровый офицер, боевой пилот, почему вы ушли из вооруженных сил? Вы ведь молоды, вам...

– Двадцать три, – подсказал Джек.

Хофман снова кивнул.

– Ведь не по состоянию здоровья? Иначе вам бы не было разрешено работать по специальности.

– Нет, сэр, не по состоянию здоровья, – Джек сделал паузу.

Разговор только что шел о дисциплине, и Джек уже представлял себе лицо нового командира, после того, как он услышит ответ.

– Так почему же? – своим безмятежным тоном продолжал допытываться капитан.

– Неисполнение приказа, – решившись, выдавил из себя Джек, стараясь, чтобы и его голос звучал спокойно, – Я отказался сам и запретил подчинявшимся мне пилотам бомбить жилые кварталы в Инубе, на Марсе.

– Но это же трибунал! – отбросив невозмутимость, удивился-таки Хофман, – Как вы избежали наказания?

– Общественное мнение было на моей стороне, – глядя под ноги, объяснил Джек, которому рассказ о прошлом не доставлял удовольствия, – Командование опасалось, что армию обвинят в агрессии против мирного населения и в преследовании тех, кто отказался следовать таким приказам. Поэтому все обошлось для меня малой кровью: мне предложили "почетную отставку" с сохранением звания, наград и летной лицензии.

– Понятно, – промолвил капитан прежним равнодушным тоном, словно Джек сообщил ему какую-то стандартную служебную информацию.

– Вот капитанская каюта, – сказал Джек несколько поспешно, радуясь, что расспросы закончились.

Они остановились перед раздвижной дверью, отличавшейся от других таких же только цифрой на табличке. Их догнал пришедший с камбуза Марко Беллини.

– Капитан, вы просили представить новый график работы хозяйственной службы, – сказал он, поравнявшись с капитаном и штурманом.

– Да, сержант, большое спасибо, – кивнул капитан Хофман и движением бровей показал Беллини на расстегнутый воротник синего рабочего комбинезона, в котором шеф-повар обычно ходил на службе.

Беллини был на полголовы выше капитана и на пятнадцать килограммов крупнее. Он смущенно потупился, точно школьник перед строгим директором и неловким движением застегнул воротник.

– Виноват, – пробормотал он и порылся в широком нагрудном кармане, – Вот новая смарт-карта для этой двери с вашим личным пин-кодом.

– Спасибо, – еще раз нейтрально-вежливо поблагодарил капитан Хофман, – Не уходите пока.

Он вставил карточку в прорезь электронного замка, и вместе с Деверо и Беллини вошел внутрь. Капитанская каюта была недавно заново обставлена. Раздвижная ширма из матового стекла прикрывала личное помещение. В служебном отсеке стоял новый письменный стол из черного зеркального пластика, привинченный к полу, как полагается, рядом вертящееся кресло с силовым полем вместо ножек, новые стеллажи для книг и документов и компьютерная система с тремя вспомогательными мониторами. В проеме между двумя квадратными иллюминаторами висела картина. Она была вставлена в тяжелую позолоченную раму, прикрыта толстым антиударным стеклом и снабжена подсветкой. Сюжетом картины, выполненной в классической живописной манере, был морской пейзаж с мчащимся по бурным волнам старинным парусником. В строгом лаконичном интерьере космического корабля картина была единственным ярким пятном. Она казалась еще одним иллюминатором, открытым в какую-то другую, наполненную живыми красками реальность. Среди оргстекла, металла и пластика надутые соленым ветром паруса выглядели до того настоящими, что даже казались неуместными.

– Что это? – глядя на картину, спросил капитан Хофман.

В его спокойном голосе проскользнуло легкое недоумение.

– Это картина, – Беллини понял, что, объясняя очевидное, сказал глупость, смутился и сбивчиво продолжил, – Она – Самсона Никитича, капитана Полубоярова. Осталась, в общем, от него. Когда звездолет высоту терял, и мы все сбрасывали за борт, ее тоже хотели скинуть. Но снять не смогли – болты больно крепко привернуты.

– Она на балансе? – спросил Хофман, продолжая смотреть на море и парусник.

– Э-э, – Беллини на секунду задумался и поспешно кивнул, – Да.

– Спишите ее, и найдите подходящие инструменты, чтобы раскрутить болты, – распорядился капитан.

– То есть снять ее? – удивленно вскинув брови, уточнил Беллини, – И с баланса, и со стенки?

– Да, пожалуйста, – кивнул Хофман.

Он обошел письменный стол и подошел к картине почти вплотную. Проведя пальцем по очертаниям корпуса судна, построенного еще из дерева, он прочел надпись на борту – "Катриона".

– Надо же! – Хофман опять выразил удивление лишь легким движением бровей, – Значит, это своего рода символ? Очень трогательно. Тогда можно повесить картину в каком-либо другом помещении. У нее очень беспокойный для глаз сюжет. Вообще классическое искусство меня всегда, – он прищурил глаза, подыскивая подходящее слово, – утомляло, можно сказать. Словом, сержант Беллини, прошу вас снять картину со стены. Я вас не тороплю, займитесь ею, когда решите основные организационные вопросы. А пока просто внесите это в ежедневник.

– Простите, куда? – с осторожным недоумением переспросил командир хозяйственной службы.

Джек, все это время не принимавший участия в разговоре, исполнился сочувствием к Беллини. Общение с новым начальством явно давалось шеф-повару не без труда.

– В ежедневник, – капитан в свою очередь выразил недоумение, – У вас столько дел, хотите сказать, вы не ведете электронный ежедневник?

– Нет, сэр. Все в этой светлой голове, – мягко улыбнулся Беллини и слегка постучал себя по лбу, – Я вроде не стар, на память не жалуюсь.

– Отрадно слышать, сержант, – кивнул капитан Хофман, – Но все же я бы вам рекомендовал вести записи. Благо органайзер есть у вас, как у прочих командиров второго звена.

– Да, сэр, – потупив взор, согласился Беллини.

– График работы хозслужбы, который вы составили, перешлите, пожалуйста, на мой компьютер, я ознакомлюсь, – капитан указал на компьютер на столе, – И еще я попрошу вас составить расписание сменного питания в столовой для младшего персонала и в столовой для сержантского состава.

– Сержанты будут э-э питаться не в кают-компании? – осторожно уточнил Беллини.

Он уже начал нервничать и всеми силами старался это скрыть.

– Конечно, – капитан Хофман вежливо улыбнулся, – нет. Кают-компания – место отдыха и приема пищи офицерского командного состава. Странно, что вы задали такой вопрос, синьор Беллини. Вы-то, лейтенант, надеюсь, в курсе принятых правил?

– Да, капитан, это пункт тридцать девятый "Внутреннего распорядка", – ответил Джек, чувствуя себя виноватым перед Беллини.

– Что ж, сразу видно, что вы военный, – одобрительно заметил Андреас Хофман, – Поймите правильно, господа, я не собираюсь устраивать здесь армейскую муштру. Но звездолет, даже гражданский, даже почтовый – это режимное предприятие, транспортное средство, являющееся источником повышенной опасности. Его эксплуатация должна производиться в соответствии с уставом. Капитан Полубояров, как я вижу, создал на "Катрионе" непринужденную, почти семейную обстановку. И я очень рад, что попал в коллектив, ставший практически семьей. Но нам не следует расслабляться и переходить грань между позитивным отношением друг к другу и расхлябанностью. Вы согласны?

– Да, капитан, – в один голос вздохнули Джек и Беллини.

– Уверен, мы прекрасно сработаемся, – безмятежно изрек капитан, – Итак, сержант, жду вашу информацию у себя на компьютере, в "почтовом ящике". Штурман, а вас прошу пройти в рубку к помощнику Морено. И еще я буду рад, если вы освежите в памяти основные положения Устава Гражданского космофлота, особенно в том, что касается внутреннего распорядка. Всем спасибо, увидимся.

– Ух, суровый господин! – тяжело выдохнул Беллини, когда дверь капитанской каюты закрылась, и они с Джеком остались одни в коридоре, – Мягко стелет, да жестко спать. Картина и та ему не угодила.

Джек ободряюще сжал его плечо.

– Держись, Шеф. Новая метла по-новому метет. Сам знаешь.

– Да, – с невеселой задумчивостью глядя на дверь, протянул шеф-повар и подмигнул Джеку, – Ну, что лейтенант, пойду устав читать.

Он направился в хозблок, на ходу машинально расстегнув воротник. Джек грустно качнул головой. Сам он еще в детстве, во время учебы в летном училище давно привык к требовательности командиров, и "закручивание гаек" считал делом обычным. Строгость капитана Хофмана не произвела на Джека особого впечатления. А вот Беллини и других гражданских служащих ему было искренне жаль.

В ходовой рубке тоже все было чистым и новеньким. Глядя на крутящиеся полу-кресла с мягкими серыми сиденьями из пружинящего синтетического волокна, Джек вспомнил, как, оставшись без единого стула, астронавты были вынуждены установить перед пультами самодельную лавочку из подручных материалов. Став воспоминанием, эта история показалась забавной, и Джек улыбнулся уголком рта. За одним из вспомогательных пультов сидел старший механик Игорь Мишин и следил по монитору за изменениями в отчете по проверке двигательной системы, который ему выдавал компьютер.

– Мне сказали подойти к старпому, – обратился к его спине Деверо, – Где Антарес?

Игорь, не оборачиваясь, молча указал на смотровую площадку. Антарес Морено стояла рядом с установленными там астрографами и смотрела в иллюминатор за погрузкой в соседнем секторе космодрома.

– Не мешайте ему, – с улыбкой сказала она, обернувшись на голос Джека, и спустилась к пультам, – Когда он в обществе Варвары, то ничего не видит и не слышит.

– Да, это любовь, – промычал Мишин себе под нос.

Варварой звали искусственный интеллект главного бортового компьютера, вживленный в процессор по желанию капитана Полубоярова.

– Вызывали, помощник? – спросил Джек как можно более официально, памятуя недавний разговор с капитаном.

– Да, – Антарес опять улыбнулась, не придав значения строгому тону, – К вам пришли подчиненные. Старые приступить к обязанностям, новые представиться.

Джек уже и сам увидел старшего сержанта Сильвану Тольди, которую во время перегона пустого звездолета направил на Землю пассажирским рейсом. Он кивнул девушке и улыбнулся, получив такое же приветствие в ответ.

– Очень кстати, старший сержант Тольди, – сказал он, поманив Сильвану рукой, чтобы подошла ближе, – А почему вы говорите "новые"? У нас ведь людей сократили.

– Ну, да. Людей сократили, а биороботов набрали, – сквозь зубы заметила Сильвана.

– Простите? – дрогнувшим от обиды голосом переспросил стоявший рядом с креслом старшего механика невысокий мужчина неопределенно молодого возраста и субтильного сложения.

– Я не о вас, Нильс, я вот о ней, – вздохнула Сильвана, скосив глаза в сторону трапа, который вел на мостик и к двери в коридор.

– Не может быть! – биоробот в сержантском кителе поднял глаза; выражение его лица, не способное меняться, осталось прежним, но в голосе отчетливо послышалось неприятное удивление.

По трапу, держа под мышкой пластиковую папку, спускалась молодая женщина-офицер с изящной фигурой и пепельно-белокурыми пышными волосами до плеч. Ее блестящие карие глаза были приветливо распахнуты в длинных шелковистых ресницах, волны светлых волос обрамляли лоб, открывая красивую линию бровей. Впечатление от ее красивой внешности немного портило застывшее выражение лица, благодаря которому безошибочно можно было узнать биоробота.

– Бьорн Янсон перевелся на Пассажирские линии, – вздохнула Антарес, также бросив взгляд на ступени трапа, – Необходимо было заполнить штатный минимум в навигационной службе.

– Зато в технической сократили треть ставок, – пробубнил Мишин, не оборачиваясь.

Девушка-биоробот спустилась к пультам.

– Штурман Деверо? – она безошибочно остановилась перед Джеком, – Второй навигатор капитан Ковалевски прибыла в ваше распоряжение.

– Капитан, – вовремя напомнив себе, что он командир, Джек подавил отработанный годами рефлекс приветствовать старшего по званию, и сдержанно кивнул головой, – Пройдемте за мой стол, я приму ваши документы.

– Боюсь, их еще не переслали, – сказала второй навигатор, – Меня только сегодня перевели из берлинского отделения.

– Вы из Берлина, как и командир? – спросил Джек.

– Мы служили вместе на пассажирском звездолете "Лира", – объяснила капитан Ковалевски; голос у нее был молодой и приятный, – Когда стало известно, что на "Катрионе" появилась вакансия навигатора, капитан предложил мне перевестись. Приятно снова вернуться сюда. Хотя и неожиданно, конечно. Здравствуйте, Нильс.

Заметив сержанта Бора, она слегка помахала ресницами. Хотя выражение лица нового навигатора не изменилось, Джеку показалось, что глаза ее излучают дружелюбную улыбку.

– Здравствуйте, Софи, – промолвил механик с каменной физиономией.

Нильс Бор, насколько Джек успел узнать его, был чрезвычайно воспитанным и деликатным для того, чтобы открыто демонстрировать негативные эмоции. Но замешательство в голосе выдавало, что встреча его не радует. Особой радости Джек не заметил и у остальных присутствующих. "Вы человек новый, а от более информированных сотрудников я слышал..., – вспомнил Деверо слова капитана Хофмана, – Вот, значит, кто его источник информации. Интересно, почему ее здесь так не любят? Что произошло"?

– Лейтенант, – Софи Ковалевски протянула Джеку свою пластиковую папку, – Это для вас и помощника, младшего лейтенанта Морено. Новые карты для изучения.

– Новые?– переспросила Антарес.

Навигатор кивнула, встряхнув пушистой челкой.

– Вы, наверное, еще не знаете. "Катриону" сняли с прежнего маршрута. Мы теперь на другой линии.

Стопка аккуратно свернутых полотенец на тележке механического погрузчика уменьшилась до небольшой горки. Шеф Беллини лично распоряжался раздачей, вручая положенный набор средств личной гигиены персонально каждому. В отличие от многих он получал удовольствие от этой рутинной процедуры и вместе с полотенцами выдавал всем улыбку.

– Следующий, – командовал Шеф, – Подходи. Следующий.

Полотенца заканчивались, очередь, выстроившаяся в подсобке, растаяла, остались только Мишин, Рона Рекс, Джек и Антарес Морено.

– Ну, господа хорошие, вам самые красивые, – сказал Шеф, протягивая офицерам поочередно точно такие же полотенца, как у всех, – Правду говорят, у нас теперь другой маршрут?

– Ага. Земля – Уран – Эриния, – с кислой миной подтвердил Игорь Мишин, разворачивая и придирчиво оглядывая свое полотенце, – Можете считать меня параноиком, но, по-моему, смысл этого изменения маршрута очевиден. Они собираются заиграть расследование исчезновения Полубоярова. И не хотят, чтобы мы возвращались на платформу "альфа-Ганимед" и суетились там. И чтоб Джек не виделся со своим другом, который там служит. Как его?

– Лейтенант Чащин, – ответил Джек, беззаботно перебросив свернутое полотенце через плечо, – Не думаю, что кто-то преследует такую некрасивую цель. Вы говорите "они". Кто же это "они"?

– Институт времени, – Мишин присел на один из стоящих вдоль стены пустых погрузчиков, остальные последовали его примеру, расположившись поблизости, – Они ведь приложили руку к тому, что капитана увезла "космическая скорая", работавшая на "альфа-Ганимеде" двадцать лет назад.

– Ну, это еще не ясно, – Джек неопределенно покрутил головой.

– А что? – поддержала Игоря Антарес, – У них везде связи, они могли надавить на руководство Космофлота.

– Я все равно свяжусь с Чащиным и получу всю информацию, какую он сможет раздобыть, – успокоил сослуживцев Джек, – Уже говорил, и повторю еще: я не оставлю поиски, пока есть надежда.

– Командир, вы оптимист, – вздохнула Рона Рекс, бережно сворачивая выданное ей полотенце, – Может, еще одно про запас, а Шеф? Все равно куда-нибудь засуну.

– Обойдетесь, – сдвинув брови в притворной суровости, отказал Беллини, – По уставу не положено. Наверное.

– Помешались все теперь на этом уставе, – проворчал Игорь, – А как вам второе пришествие этой лукавой Далилы? Она еще и в звании капитана теперь! Улавливаете, в чем дело?

– Думаете, капитан Хофман роет под меня? – улыбнулся Джек, – Привел своего штурмана?

– Все гораздо круче, – мрачно ухмыльнулся стармех, – Второй навигатор – капитан, а помощник командира только младший лейтенант. Это ж явное нарушение субординации, которое оставил после себя Полубояров!

– Хочешь сказать, это он роет под меня? – невесело улыбнулась Антарес, – Брось, Игорь, он только пришел сюда. Так быстро подобные дела не делаются.

– А что не так с капитаном Ковалевски? – спросил Джек, – Она раньше служила на "Катрионе", и что случилось?

– О, случилось, так случилось! – язвительно протянула Рона, – Она тогда была младшим лейтенантом навигационной службы. Прежнего штурмана Демидко из-за нее перевели на грузовик с понижением в летном классе и звании. И это еще Никитич за него заступился, как мог. Демидко вынужден был взять на себя ее ошибки в пилотировании. Скандал и все такое. Ей тоже пришлось перевестись. Она вообще со всеми переругаться успела.