Текст книги "Пыль Снов (ЛП)"
Автор книги: Стивен Эриксон
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 58 (всего у книги 63 страниц)
– И что нового? Морпехи честно не играют…
– Играют на выигрыш, – закончила Спешка, скривившись от старой шутки Сжигателей Мостов.
Смола встала и ушла от костра. Отупение и беспокойство – что это за состояние такое? Через несколько шагов она поняла, что за ней кто-то увязался. Оглянулась: Бадан Грук.
– Смола, ты выглядишь… другой. Заболела? Слушай, Целуй-Сюда…
– Не упоминай сестру, Бадан. Я ее лучше знаю.
– Верно. Она мечтала сбежать, все видели. И ты первая. Чего не понимаю, как она не стала нас подговаривать на побег?
Смола покосилась на него: – Тебя она убедила бы?
– Может быть.
– И вы двое насели бы на меня. И уломали бы.
– Возможно, так. Но ведь такого не случилось? Но теперь она где-то там, а мы застряли здесь.
– Я не дезертирую, Бадан.
– Даже не думала пойти за Целуй-Сюда?
– Нет.
– Правда?
– Она уже взрослая. Нужно было давно понять, не так ли? Я ее опекать больше не обязана. Жаль, что не осознала это прежде, чем мы записались.
Сержант поморщился: – Не ты одна ее не понимала.
«Ах, Бадан, что мне с тобой делать? Сердце разрывается. Но жалость и любовь вместе не ходят, не так ли?»
Была ли это жалость? Она не знала. Но взяла его под руку, возвращаясь назад.
* * *
Его пробудило мягкое касание ветра. Очумелый Геслер заморгал, продирая глаза. Во рту было сухо, язык распух. Голубое небо без птиц, безо всего. Он застонал, пытаясь построить воспоминания. Лагерь, да-а, какой-то дурацкий спор с Буяном. Ублюдок снова видел сон: что-то демоническое быстро близится, падает с темного неба. У него были глаза как у загнанного зайца.
Они пили? Курили что-то? Или просто завалились спать – он в одной половине палатки, Буян в другой? Одна половина чистая и опрятная, вторая хуже вонючей свалки. Он жаловался. Черт, ничего не вспомнить.
Плевать. Лагерь почему-то не встает, странная тишина… и что он делает снаружи? Геслер медленно сел. – Боги подлые! Они бросили нас! – Полоса неровной почвы, вдалеке странные низкие курганы – вчера они там были? А где костры, временные укрепления?
Он услышал шорох за спиной и развернулся – от движения мозги перекатились внутри черепа, он задохнулся.
Женщина, которой он никогда раньше не видел, присела у костерка. Справа от нее Буян, все еще спящий. За ним свалено оружие и прочий их походный скарб.
Геслер прищурился на незнакомку. Одета как треклятая дикарка: сплошь жеваная кожа оленя и бхедрина. И она не молода. Может, сорок лет, но с жителями равнин не угадаешь, а она явно похожа на сетийку. Черты лица вполне приятные; раньше она должна была быть красивой, но годы успели взять свою дань. Когда его испытующий взгляд встретился наконец с темными глазами незнакомки, в них почему-то увиделось… горе.
– Пора поговорить, – сказал Геслер. Заметил мех с водой, указал пальцем.
Она кивнула.
Геслер протянул руку, вытащил пробку и быстро сделал три глотка. На губах был необычный вкус; голова моментально закружилась. – Удилище Худа, как я провел ночь?! – Он сверкнул глазами. – Ты меня понимаешь?
– Торговое наречие, – сказала она.
Он не сразу разобрал ее слова: такого акцента он еще не встречал. – Хорошо для начала. Где я? Кто ты? Где, чтоб ее, армия?
Она сделала жест: «далеко». – Ты при мне, ко мне. У мне? – Она качала головой, разочарованная скудным знанием языка. – Келиз мое имя. – Она отвела взор. – Дестриант Келиз.
– Дестриант? Таким званием не бросаются. Если оно не твое, ты и весь твой род прокляты. Навеки. Не пользуйся такими титулами… Дестриант какого бога?
– Бог нет. Не бог. К’чайн Че’малле. Гнездо Ацил, Матрона Ганф’ен Ацил. Келиз я, Элан…
Он поднял руку: – Погоди, погоди. Я мало что понял. К’чайн Че’малле, да. Ты Дестриант К’чайн Че’малле. Но так не бывает. Ты ошибаешься…
– Ошибка, нет. Желала, да. – Она чуть подвинулась, указывая на Буяна. – Он Надежный Щит. – Она показала на него. – Ты Смертный Меч.
– Мы не… – Геслер увял, поглядев на Буяна. – Кто-то однажды назвал его Надежным Щитом. Не могу вспомнить кто.[4]4
Был это Т’лан Имасс Легана Род, в романе «Врата Мертвого дома» отправившийся, захватив с палубы «Силанды» заколдованную голову Тисте Анди, закрывать своей душой разрыв садка Тюрллан и напоследок отдавший Буяну свой меч. В «Охотниках за Костями» он вернулся за мечом и неожиданно назвал моряка именно так. – Прим. переводчика
[Закрыть] А может, и Смертным Мечом. – Он снова сверкнул глазами: – Но это явно был НЕ К’чайн Че’малле!
Женщина пожала плечами: – Быть война. Ты ведешь. Ты и он. Ганф’ен Ацил посылать меня искать вас. Вы огонь. Гу’Ралл видит вас, полнит мою голову вами. Горение. Маяки ты и он. Ослепительно. Гу’Ралл забирать вас.
– Забирать? – Геслер вдруг вскочил и зашатался, задохнувшись. – Вы похитили нас!
– Я не, не я. Гу’Ралл.
– Что за Гу’Ралл? Где этот ублюдок? Я готов перерезать ему глотку, да и тебе тоже. Потом мы попытаемся найти свою армию…
– Далеко. Ваша армия много лиг вдали. Гу’Ралл лететь всю ночь. С вами. Всю ночь. Вы должны вести армию К’чайн Че’малле. Восемь фурий идти сейчас. Близко. Быть война.
Геслер подошел к Буяну и пнул его под бок.
Здоровяк закряхтел и схватился за виски. – Отлей один, Гес, – пробормотал он. – Еще не утро.
– Да ну? – Геслер заговорил на фаларийском, как и Буян.
– Ты знаешь, я от горнов всегда просыпаюсь. Подлое де…
– Открыть глаза, солдат! Встать!
Буян лягнул босой ногой, заставив Геслера отступить. Он уже испытал эти удары… И тут Буян сел, широко открыв глаза, и принялся озираться. – Что ты со мной сделал, Гес? Где… где всё?
– Ночью нас похитили, Буян.
Ярко-синие глаза моряка уставились на Келиз. – Она? Она крепче чем выглядит…
– Ради милостей Фенера, Буян! Ей помогли. Какой-то Гу’Ралл, и кто бы он ни был, у него крылья. И он достаточно силен, чтобы нести нас всю ночь.
Глаза Буяна засверкали: – Что я говорил, Гес! Мой сон! Я видел…
– Все твои слова и видения не имеют смысла! До сих пор! Суть в том, что женщина называет себя Дестриантом К’чайн Че’малле. Если этой дури недостаточно, вот тебе: она зовет меня Смертным Мечом, а тебя Надежным Щитом.
Буян отпрянул и закрыл лицо руками. Сказал через ладони: – Где мой меч? Где мои сапоги? Где, черт возьми, мой завтрак?
– Ты меня не слышишь?
– Слышу, Геслер. Сны. Это проклятые чешуйчатые крысы. Каждый раз видел такую на дороге – и вздрагивал.
– Крысы не К’чайн Че’малле. Знаешь, если бы у тебя была хотя бы половина мозга в голове, ты понял бы сон и мы, наверное, не попали бы в такую передрягу.
Буян опустил руки, повернул косматую голову, разглядывая Келиз. – Посмотри на нее.
– И что?
– Напоминает мою маму.
Руки Геслера сжались в кулаки. – Даже не думай, Буян.
– Не могу. Она…
– Нет. У твоей матери были рыжие волосы…
– Я не о том. Я о глазах. Видишь? Должен был понять, Гес – ты же часто спал с ней…
– Это была случайность…
– Что?
– То есть откуда я знал, что ей нравится соблазнять твоих друзей?
– Не она, а ты.
– Но ты сам….
– Я соврал! Я пытался тебя утешить! Нет, черт дери – я пытался тебе показать, что ты никто, а с твоей тупой башкой… Ладно, забудем. Я тебя простил…
– Ты был пьян и мы разворотили целую улицу, пытаясь убить друг друга…
– А потом простил. Забыли, говорю.
– Хотелось бы! Ты вот сказал, что она похожа…
– Она похожа!
– Знаю что похожа! Просто заткнись, понял? Мы не… мы не…
– Нет, мы именно они. Ты сам знаешь, Гес. Тебе не нравится, но ты знаешь. Нас отрезали. Нам назначили судьбу. Прямо здесь и прямо сейчас. Она Дестриант, ты Надежный Щит и я Смертный Меч…
– По кругу, – сказал Геслер. – Я Смертный Меч…
– Хорошо. Рад, что все улажено. Пусть что-нибудь нам сварит…
– О, как раз этим и занимаются Дестрианты. Верно? Готовят для нас?
– Я голоден, а еды нет.
– Попроси ее. Вежливо.
Буян оскалился на Келиз.
– Торговое наречие, – подсказал Геслер.
Но Буян просто показал на рот и погладил брюхо.
Келиз отозвалась: – Вы есть.
– Голодны, да.
– Еда, – кивнула она и указала на кожаную сумку.
Геслер улыбнулся.
Келиз встала. – Они идут.
– Кто?
– К’чайн Че’малле. Армия. Скоро… война.
И тут Геслер почувствовал, как дрожит земля под ногами. Буян ощутил то же самое. Оба повернулись на север.
«Святая развилка Фенера!»
Глава 23
Я лик, который никогда твоим не станет
Пусть ты вперед идешь
Невидимый в толпе
Мои черты ты никогда не видел
Копи же скучные деньки
Подушку ночи сеном набивай
Мой легион – нежданное
Лес, ставший мачтами
Трава, взметнувшая мечи
И лик мой никогда твоим не станет
Брат с новостью дурной
Таящийся в толпе.
«Предвестник», Рыбак
У нее был дядя, принц, высоко стоявший на ступенях… но, увы, не той лестницы. Он предпринял попытку переворота и обнаружил, что все его агенты были на деле агентами чужими. Это ли заблуждение привело его к смерти? Какое именно решение сделало гибель неизбежной? Королева Абрасталь много раз обдумывала судьбу этого человека. Самое любопытное, что он сумел сбежать, выскользнул из города и добрался до восточной границы. Но последним утром его скачки некий фермер встал рано, страдая от ревматизма в ногах. Крестьянину было пятьдесят семь лет от роду; больше тридцати лет он по осени возил урожай семейного поля в деревню, что лежала в полутора лигах. У него была двухколесная тележка.
Должно быть, в то утро он пробудился от миазмов своей смертности, истощенный и слабый. Он, наверное, смотрел на туманы, окутавшие низкие холмы и луга между полями, и нес в руках тишину, и тишина была в его сердце. Мы уходим. Все, что было легким, становится пыткой, и лишь разум остается незамутненным, остается пленником в ловушке стареющего тела. Пусть утро обещало теплый день, холодная тьма ночи оставалась в его душе.
Трое его сыновей вступили в армию и где-то сражались. Шли слухи о каком-то мятеже; старик мало что об этом знал, а беспокоился еще меньше. Вот только сыночков его нет рядом… Прихрамывая от боли, он подвел мула к хлипкому фургону. Он мог бы выбрать привычную тележку, но единственный годный мул – остальные успели состариться и заболеть – отличался длинными ногами, запрячь его в небольшое ярмо тележки было трудно.
Приготовления и загрузка фургона заняли все утро, пусть полуслепая жена и помогала ему. Когда он тронулся в путь, погоняя животное, туманы выгорели и встало солнце, яркое и мощное. Каменистая тропа, ведшая к перекрестку дорог, больше подходила для тачки, нежели для фургона, так что продвигался он медленно; когда повозка въехала на насыпь, солнечные лучи почти ослепили фермера.
В тот самый день гражданская война вспыхнула в гнезде диких пчел, таившемся среди кучи камней у обочины. За несколько мгновений до прибытия фермера улей загудел.
Задыхающийся старик услышал также и стук копыт быстро несущегося всадника; но дорога была широкой – ведь ее построили для передвижения армий к границе – и он не особенно обеспокоился стуком копыт. Да, всадник поистине торопился. Похоже, это гонец из гарнизона, несущий дурные вести – ведь все военные новости дурны, на вкус крестьянина. Он вспомнил о судьбе сыновей… и тут рой поднялся с обочины и буйной тучей облепил мула. Животное запаниковало и с воплем рванулось вперед. Такова была сила его страха, что старика выбросило с передка, он выронил поводья. Фургон накренился и сбросил человека на сторону. Старик приземлился в облаке пыли и диких пчел.
Всадник, успевший сменить со дня бегства из города третью лошадь, подоспел именно в этот момент. Инстинкт и умение помогли ему обогнуть фургон и мула, но внезапное появление фермера было столь быстрым, что ни он, ни его лошадь не успели среагировать. Животное споткнулось, упало на грудь; седока бросило вперед.
Дядя Абрастали снял в тот день шлем – ведь стояла сильная жара. Шли долгие дебаты, спас бы его шлем, оставайся он на голове… Абрасталь верила именно в это. Но, так или иначе, у него была сломана шея.
Она изучала происшествие с почти фанатическим усердием. Ее агенты ездили в тот удаленный уголок королевства. Беседовали с сыновьями, родичами и даже с самим стариком – ему удалось каким-то чудом выжить, хотя здоровье совсем пошатнулось. Агенты составили схему и точный список последовательности событий.
Вовсе не участь дядюшки ее заботила. Он был дураком. Нет, ее восхищало и тревожило совпадение случайностей, способных за мгновение забрать человеческую жизнь. На одном примере Абрасталь уяснила, что такие узоры случая возможны везде, что практически любая неожиданная смерть обязана им.
Люди говорят о невезении. Неудаче. Твердят о буйных духах и злопамятных богах. А иные упоминают наиболее ужасную из истин: что мир и жизнь в нем – всего лишь слепое столкновение случайных событий. Причины и следствия только документируют абсурдность происходящего, и даже боги совершено беспомощны.
Иные истины могут преследовать нас злее и беспощаднее привидений. Иные истины выкрикиваются ртом, широко раскрытым от ужаса.
Она чуть не упала, выходя из шатра; стражники и помощники толпились вокруг и не было времени для раздумий, для мыслей о навязчивом прошлом. Был лишь нынешний миг, алый словно кровь в глазах, громкий как вой, что мечется в темнице черепа.
Дочь нашла ее. Фелаш, потерявшаяся где-то в сердце морского шторма, заключила сделку с богом и он, не успел вой ветра заглушить слабые крики тонущих матросов, открыл путь. Древний, ужасный, грубый как изнасилование. Сквозь слезы Абрасталь узрела круглое лицо четырнадцатой дочери, словно поднимающееся из неизмеримых глубин; Абрасталь вкусила соль моря, ощутила леденящий холод его вечного голода.
«Мать. Вспомни рассказ о гибели твоего дяди. Фургон ползет, качается голова мула. Гром вдалеке. Вспомни этот рассказ, ведь ты передавала его мне, ты переживала его каждый день. Мать, дорожная насыпь – это Пустоши. Я слышу гудение роя, я слышу!»
Старшие Боги – неохотные и небрежные оракулы. В хватке такой силы ни один из смертных не может говорить свободно. Ясность отвержена, точность презрена. Получаются лишь искаженные слова и скомканные образы. Только в одном можно быть уверенным: вас пытаются обмануть.
Но Фелаш была самой умной из возлюбленных дочерей. И Абрасталь поняла. Приняла предостережение.
Тот момент прошел, но боль осталась. Плача окрашенными кровью слезами, она расталкивала перепуганных слуг и телохранителей. Вышла наружу, голая до пояса, волосы спутаны и покрыты потом. Соль затвердела на коже, тело пахнет так, словно его вытащили со дна морского.
Отмахнувшись ото всех руками, она встала, тяжело дыша, понурив голову, пытаясь успокоиться. Не сразу удалось ей заговорить.
– Спакс. Найдите Спакса. Немедля.
* * *
Воины племени Гилк собрались в клановые группы, проверили оружие и снаряжение. Вождь Спакс смотрел за ними, почесывая бороду; кислый эль зловеще бурлил в брюхе. Или это бунтует козья ляжка, или кусок горького шоколада, что был в кулак величиной – ничего подобного он не пробовал до прибытия в Болкандо, но, да не обманут благие боги, это ДОЛЖЕН был быть шоколад!
Баргаст заметил гонца Огневласки задолго до его прибытия. Один из жалких придворных мышат, лицо красное от усердия, дрожание губ видно за десять шагов. Разведка сообщила ему, что до Охотников за Костями осталось около дня пути – они времени не теряли, даже сафийские торговцы умудрились отстать от щедрых покупателей. При всей своей надменности Спакс вынужден был признать: хундрилы Горячих Слез и Напасть крепки как язык пожирателя кактусов. Они почти так же круты, как его Баргасты. Всеобще мнение полагает, что армии с обозами движутся, словно ленивые волы, даже на ровной местности; однако ясно, что ни Желч из Горячих Слез, ни Кругхева из Напасти не доверяют всеобщему мнению.
Он еще раз поглядел на своих воинов и заметил, что они выказывают усталость. Хотя это вовсе не страшно. Всего день, и Абрасталь прибудет на переговоры с малазанами, и потом они смогут развернуться и пойти домой самым неспешным шагом.
– Боевой Вождь!
– Что ее возбудило на этот раз? – спросил Спакс, не упуская возможности подначить сосунка; но сейчас молодой человек не отреагировал на излишнюю фамильярность ошеломленным выражением лица. Он продолжал так, будто вообще не услышал Спакса: – Королева требует вашего присутствия. Немедля.
Обычно даже прямой приказ встречался им парой саркастических комментариев – но сейчас Спакс распознал в гонце искренний страх. – Веди же, – прорычал он.
* * *
Облачившаяся в доспехи королева Абрасталь не была склонна к добродушной беседе; она ясно дала это понять вождю Гилка, молча скакавшему с ней в лагерь Напасти. Утренний свет четко вырисовывал все детали изрезанных горных склонов. Пыль повисла над изрытым трактом, ведущим в Сафинанд; колонны телег и фургонов уже выходили со стоянок – они не везли ничего, кроме сундуков с золотом, купцов, охранников и проституток. Королева знала, что далеко они не уедут, будут ожидать возвращения Эвертинского легиона.
Но ожидание может затянуться.
Она рассказала Спаксу о послании и не увидела никакого удивления в его кривой гримасе. Баргаст знал многое и не сомневался в подобных явлениях. Он рассказал, что его колдуны и ведьмы жалуются на слабость и слепоту, словно боги Баргастов изгнаны или лишились способности являть себя в Пустошах.
Пока готовили лошадей, он сказал, что верит в грядущее схождение сил; она была впечатлена, поняв, что дикарь с белым лицом и в доспехах из черепаховых панцирей не ограничен рамками своего рода-племени. Но идея о силах, призывающих другие силы, не казалась ей соответствующей ситуации. – Ты сказал, что эти силы не любят встречаться. Но… все не так.
– О чем ты, Высочество?
– Не является ли случай оружием судьбы? Можно было бы так сказать… но приближающееся к нам, Спакс, гораздо страшнее. Это нечто непредсказуемое, стихийное. Даже тупое. Мы прокляты, мы оказались в неподходящем месте и в неподходящее время.
Он обдумал ее слова и сказал: – Ты попытаешься отговорить их? Огневласка, эта Кругхева упрямее горы. Ее путь – поток с тающей вершины. Думаю, ты проиграешь.
– Знаю, Спакс. И это требует тяжелого решения, не так ли?
Но он так не думает и не станет думать – она понимала, пусть он молчал. Лошади понесли их рысью, перейдя в быстрый галоп за линией пикетов Эвертина. Такой аллюр не способствует беседе, на нем можно разве что переброситься парой слов. Они молчали.
Охранение Напасти заметило флажок, развевавшийся у седла Абрастали. Солдаты быстро расчистили путь к центру лагеря. Въезжая на главную улицу, к шатрам офицеров, Абрасталь и Спакс стали объектом растущего интереса. Солдаты стояли стеной, наблюдая за ними. Иногда леденящая лихорадка может распространяться с поразительной быстротой….
Вскоре они натянули поводья перед штабом Серых Шлемов. Смертный Меч Кругхева и Надежный Щит Танакалиан стояли в ожидании, по своему обычаю облачившись в тяжелые доспехи.
Абрасталь первой соскользнула с потной лошади. Гилк сразу же последовал за ней.
Кругхева чуть склонила голову: – Королева, вам рады среди воинов Напасти…
– К черту формальное дерьмо. В шатер, прошу вас.
В суровых глазах что-то блеснуло; Кругхева указала на шатер.
Спакс сказал: – Может потребоваться Желч.
– Уже призвали, – ответил Танакалиан с неуместной улыбочкой. – Он скоро будет.
Абрасталь хмуро взглянула на Щита и прошла мимо Кругхевы. Спакс шел за ней. Через мгновение они оказались в главной комнате шатра. Кругхева выслала помощников и приказала страже окружить периметр.
Стягивая перчатки, Смертный Меч обратилась к Абрастали: – Ваше Высочество, действуйте. Должны ли мы ждать прибытия Вождя Войны Желча?
– Нет. Он человек умный. Все поймет. Смертный Меч, мы оказались в буре, которую можно заметить лишь со стороны. Мы ничего не ощущаем, ибо приблизились к сердцу шторма. – Она глянула на Надежного Щита. – Ваши жрецы и жрицы испытывают трудности. Будете отрицать?
– Не буду, – ответила Кругхева.
– Хорошо. До ваших союзников всего день…
– Полдня, если потребуется.
– Как скажете. – Абрасталь медлила.
Тут появился, раздвигая завесу входа, вождь Желч. Он тяжело дышал, широкое лицо блестело потом.
– Вы решили оставить нас, – сказал, уставившись на королеву, Танакалиан.
Абрасталь нахмурилась: – Я такого не говорила, Надежный Щит.
– Простите моего брата, – вмешалась Кругхева. – Он слишком порывист. Ваше Высочество, о чем вы намерены нас предупредить?
– Я воспользуюсь словом Спакса – кажется, вы сразу его поймете. Это слово – «схождение».
Нечто загорелось во взоре Кругхевы; Абрасталь как будто наяву видела, как женщина становится выше ростом в предвкушении судьбоносного мгновения. – Да будет так…
– Момент! – сказал Танакалиан, широко раскрыв глаза. – Ваше Высочество, неподходящее место… то есть вы, должно быть, ошибаетесь. Время не пришло… на деле ждать еще долго. Кажется, я…
– Хватит, – прервала его Кругхева, помрачнев. – Или вы, сир, будете таить свои знания? Ну, мы ждем.
– Вы не понимаете…
– Точно.
Мужчина казался близким к панике. Беспокойство Абрастали насчет этого человека усилилось. Что скрывает воин-жрец? Кажется, он запутался?
Надежный Щит перевел дыхание. – Мое видение не яснее, чем у других, особенно здесь и сейчас. Но то, что я ощутил насчет грядущего схождения сил, говорит, что оно ожидает нас не в Пустошах.
Кругхева, казалось, лучится гневом – в первый раз Абрасталь увидела у Смертного Меча сильную эмоцию. – Брат Танакалиан, вы не судия судеб, пусть амбиции ваши безмерны. Здесь и сейчас вам лучше стать молчаливым свидетелем. Мы лишились Дестрианта, мы обречены на слепоту к будущему. – Она обратилась к Абрастали: – Серые Шлемы помогут Охотникам. Мы найдем их сегодня же. Возможно, они в нас нуждаются. Возможно, что именно нам понадобится их помощь. Ведь если мы, как вы сказали, стоим в сердце бури, мы слепы ко всем угрозам, но не защищены ни от одной.
Желч в первый раз подал голос: – Хундрилы помчатся как острое копье, Смертный Меч. Мы вышлем вперед Стрижей и первыми заметим союзников. Если им угрожает беда, вы узнаете об этом.
– Отлично. Благодарю вас, Вождь Войны, – скала Кругхева. – Ваше Высочество, спасибо вам за предупреждение…
– Мы пойдем с вами.
Спакс ошеломленно обернулся.
Но Смертный Меч кивнула: – Вашу доблесть ничем не скрыть. Но я смиренно прошу вас передумать, и пусть командир Гилка не тратит слов на уговоры. Это ведь не ваша судьба. Это дело Охотников, хундрилов и Серых Шлемов Напасти.
– Гилк подчинен мне. Кажется, вы неправильно поняли Вождя Спакса. Он удивлен, это правда… но пока Баргасты купаются в моих деньгах, я вправе вести их.
– Так точно, – сказал Спакс. – Смертный Меч, вы действительно не поняли. Гилки лишены страха. Мы – кулак Белолицых Баргастов…
– А если кулак попадет в осиное гнездо? – спросил Танакалиан.
Абрасталь вздрогнула.
Спакс оскалил зубы. – Мы не дети, чтобы умирать от ужалений. Если мы разбудим гнездо, позаботьтесь лучше о себе…
– Неправильно…
– Хватит! – крикнула Кругхева. – Надежный Щит, готовьтесь принять всех, что могут пасть в сей день. Вот ваша задача, ваша ответственность. Если вас так привлекает политика, оставались бы на берегах Напасти. А мы отвергаем подобные игры. Мы бросили дома и родину. Оставили семьи и любимых. Оставили интриги и обманы и придворные танцы смерти. Неужели вы готовы пригубить горькое вино? Ну же, сир, обуздайте вашу силу!
Побледневший Танакалиан, поклонившись Абрастали, Спаксу и Желчу, вышел.
– Ваше Высочество, – сказала Кругхева, – вы слишком рискуете.
– Знаю.
– И все же…
– И все же, – кивнула она.
«Проклятая баба! Все бабы!»
* * *
Она остановила коня на вершине небольшого холма, оглядела горизонт. Не пыль ли там? Возможно. Целуй-Сюда хотелось пить, а конь под ней уже умирал от жажды.
Проклятая Адъюнкт. И Лостара Ииль. И сука-сестрица. Нечестно! Но времени колебаний приходит конец. Она нашла это дурачье – и напыщенную Напасть, и хундрилов, проливающих слезы над разбитым горшком. Она доставит Кругхеве бесполезные просьбы о помощи – еще одна Худом клятая женщина! – и покончит со всем. «Назад не вернусь. Я ведь дезертировала? Проскачу сквозь них. Сафинанд. Там можно затеряться, там кругом горы. Даже если эта страна – жалкая дыра, мне все равно».
Чего еще могли они от нее ждать? Героического возвращения во главе двух армий? Спасения, извлечения из самых врат Худа? Эта чепуха подходит Смоле или Мазан Гилани, которая ускакала на поиски несуществующей армии – да, оставим легенды северной шлюхе, у нее есть все нужные черты. Но Целуйка сделана из мягкого материала, не из бронзы. Скорее из воска. А мир накаляется.
Они отпускали ее с надеждой. Они решили вложить в нее веру и упование. «И я найду. Вот пыльное облако. Я уже вижу их. Доскачу, скажу все что нужно. „Адъюнкт говорит: измена не подобает Напасти. И хундрилам. Она просит: придите ко мне. Адъюнкт говорит: меч дан, чтобы его носить и выхватывать, а не держать на полке. Адъюнкт говорит: среди вас есть предатель и слово предателя погубит Охотников за Костями. Адъюнкт говорит: кровь на твоих руках, бесплодная корова“».
Придумай что-нибудь, советовала Смола. Сделай всё, что потребуется. Устыди их, нагадь на них, плюнь в глаза. Или притворись скромницей, разожги тайный костер, пока у них подметки не запылают. Ослепи их, отражая солнца их самолюбий. Проси, моли, падай на колени и облизывай им пальцы. Используй свою подлость, Целуйка – это ты умеешь лучше всего.
Боги, она ненавидит всех. Эти понимающие взоры, это приятие всех ее пороков. Да, они знали: назад она не вернется. Но им было все равно. Она расходный материал, ее послали как стрелу – однажды улетев, стрела считается потраченной. Так, расщепленная штука на земле.
«Итак, я должна стать сломанной стрелой. Отлично. Почему бы нет? Они ведь большего и не ждут?» Целуй-Сюда пнула коня. Он неохотно пришел в движение. – Уже недалеко, – сказала она, удерживая его на медленном кентере. – Видишь всадников? Хундрилы. Мы почти на месте. «И мне не придется никого убеждать – они идут куда нужно. Всего лишь нацеплю им новые шпоры. Кто знает, может, Кругхева и сама все поняла. У нее такой вид…
Эй, красотка, я привезла стрекала и кнуты…»
* * *
Всадники Стрижей Ведита приближались к одинокой женщине-солдату. Их вела Рефела, не сводившая с чужачки острого взора. Явная малазанка. На усталом коне. Она ощутила возбуждение. Что-то грядет, история снова смыкает челюсти, и никакие рывки не помогут вам вырваться. Желч выслал их вперед, велев скакать что есть сил. «Найдите Охотников. Скачите к главной колонне, поговорите с Адъюнктом. Советуйте повременить или повернуть к югу». Ужасные боги собираются – она почти видит их в густых облаках, завесивших склоны южных гор. Армии должны прийти одновременно и встать как одно целое, встречая богов. Что за мгновения их ожидают! Адъюнкт Тавора, командующая Охотниками; Желч, Вождь Войны Горячих Слез; Кругхева, Смертный Меч Волков, и Абрасталь, Королева Болкандийская и командир Эвертинского легиона. О, и еще гилки. «Эти Баргасты знают, как кувыркаться в мехах. Я с ними на одном фланге не встану».
Что ждет их в Пустошах? Наверное, какое-то жалкое племя – кто еще здесь может выжить? Там нет тайного королевства, тем паче империи. Мертвая страна. Ну что же, они сокрушат дураков, пройдут маршем навстречу участи, которую так ищет Адъюнкт в далеком Колансе. Рефела надеялась, что ей хоть раз удастся окропить меч кровью.
Малазанка замедлила ход усталого коня, словно радовалась, что всадники – хундрилы проделают большую часть пути. Дальхонезке, кажется, неуютно в седле. Десятилетиями малазане разумно строили армии. Использовали конные племена для кавалерии, горцев для разведки и заслонов, фермеров для пехоты. Горожане шли в саперы, рыбаки – на флот и в морскую пехоту. Но теперь все перепутано. Дальхонезцы не созданы для лошадей.
«И что? Я помню виканов. Я едва вошла тогда в возраст, но запомнила их. Они нас устыдили.
Пора хундрилам сравнять счет».
Она жестом остановила своих всадников и подъехала к малазанке. – Я Рефела…
– Рада за тебя, – оборвала ее женщина. – Просто веди меня к Желчу и Кругхеве – да, и дай свежего коня, этот выдохся.
– Сколько дней? – спросила Рефела, велев капралам поменять коней.
Малазанка с трудом слезла со скакуна. – Что? Ох, недалеко, кажется. Я заблудилась в первую ночь – показалось, по правую руку горы, а это были облака. Ехала на запад и юг два дня. Ну, тот дурень уже управился?
Рефела скривилась: – Солдат, он дает тебе отличного боевого коня.
– Ну, платить не стану. – Женщина морщилась, влезая в седло. – Боги! Неужели нельзя обивку помягче? Словно на костях сижу.
– Не я виновата, – пробурчала Рефела, – что твои мышцы слишком мягки. Едем, солдат. Поглядим, как ты за мной успеешь. – Она сказала Стрижам: – Продолжайте. Я провожу ее и вернусь.
Всадники поскакали на север; Рефела и Целуй-Сюда поехали на юг, за ними на большой дистанции тащился капрал, получивший ослабевшего коня.
«Что же», думала Целуй-Сюда, приближаясь к передовым постам, «все стало проще. Вот лес флагов, означающих целую свору командиров. Старая малазанская шутка. Я скажу что нужно и покончу во всем».
Ей было очевидно, что войско ожидает несчастье. Слишком много женщин ухватились за мечи, словно за сковородки. Она предпочитает мужчин. Как друзей, как любовников, как начальников. Мужчины смотрят на все просто. У них нет проклятой чувствительности, заставляющей реагировать на выражение лица и малейшие жесты. Они не пережевывают случайные моменты. Что еще важнее, они не ударяют в спину, не подносят отравленную чашу с милой улыбкой. Нет, она давно выучила гнусные уроки своего пола; слишком часто ее ощупывали взоры, оценивавшие и формы тела, и одежду, и прическу, и мужика, что был рядом с ней. У женщин, смотрящих на подруг, глаза похожи на бритвы – просто-таки слышен лязг и свист. И особенно – вне всякого приличия – ненавидят они женщин, пользующихся успехом у мужчин.
Слишком много в здешней толпе сисястых командиров. Поглядите на Желча – он ежится под вытатуированными слезами. И Баргаст на зря скрывает лицо под краской.
– Можешь ехать, Рефела, – сказала Целуй-Сюда. – Я не заблужусь.
– Отдай коня, малазанка.
– Что же, мне пешком отсюда идти?
Молодуха казалась удивленной. – Куда идти?
Целуй-Сюда скривилась.
Они проехали между дозоров и увязались за авангардом – командующие уже были на конях и не замедлились при появлении женщин, заставляя Рефелу и Целуй-Сюда скакать рядом. Это раздражало Целуй-Сюда: неужели они уже все между собой обговорили?
Рефела сказала: – Вождь Войны Желч, я привела посланницу малазан. – Потом она бросила Целуй-Сюда: – Пойду отыщу тебе нового коня.
– Отлично. Я не задержусь.
Рефела с мрачным видом скрылась среди колонн.
Рыжеволосая женщина, которую Целуй-Сюда никогда еще не видела, обратилась к ней на торговом наречии: – Малазанка, где ваши сородичи?
– Сородичи?
– Товарищи. Солдаты.
– Думаю, недалеко. Вы сможете найти их сегодня, особенно на такой скорости.
– Морпех, – сказала Кругхева, – что за слово вы принесли?
Целуй-Сюда огляделась, заметила рядом множество штабных офицеров. – Нельзя ли поговорить в большей уединенности, Смертный Меч? С вами и Вождем Желчем…