Текст книги "Пыль Снов (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 63 страниц)

Синн раскорячилась на слишком большом для нее стуле, мрачно глядя в стол. Она делала вид, будто вообще не слушает, однако лицо ее было еще более бледным, чем всегда.

Кенеб оперся на локти, охватил голову ладонями: поза человека, желающего оказаться где угодно, только не здесь.

– Все дело во вратах, – пробормотал Быстрый Бен. – Не знаю как и почему, но нутром чую – все дело во вратах. Куральд Эмурланн, Куральд Галайн, Старвальд Демелайн – старые садки – и Азат. Никто не проник в тайны Домов глубже этих двоих – даже Готос. Окна в прошлое, в грядущее, тропы, ведущие в места, которые не посещал ни один смертный. Они лазали по костяку мироздания, жадные словно падальщики – крабы…

– Слишком много допущений, – бросила Тавора. – Обуздайте себя, Верховный Маг. Скажите, вы видели лик врага на востоке?

Он бросил ей мутный, унылый взгляд. – Правосудие – красивое слово. Тем хуже, что на практике правосудие купается в крови невинных. Честное суждение жестоко, Адъюнкт, очень жестоко. Что самое катастрофическое – оно желает распространяться, пожирая все на пути своем. Позвольте процитировать Имперского историка Дюкера: «Цель правосудия – лишить мир цвета».

– Да, некоторые видят всё именно так…

Быстрый Бен фыркнул: – Некоторые? Холодноглазые судьи не могут видеть иначе!

– Природа требует равновесия…

– Природа слепа.

– Тем оправданнее образ слепого правосудия.

– Не слепого, а с повязкой на глазах. Весь образ построен на обмане. Как будто истину можно свести к простым…

– Стойте! – пролаял Кенеб. – Стойте! Погодите! Вы оставили меня за спиной! Адъюнкт, вы сказали, что наш враг – правосудие? Значит, мы будем кем? Поборниками несправедливости? Как может справедливость быть врагом – как вы смеете думать, будто мы пойдем на такую войну? Как может простой солдат зарубить идею? – Он так резко встал, что стул с треском упал. – Вы оба разум потеряли? Не понимаю…

– Сядьте, Кулак!

Инстинктивно подчинившись приказу, он сел на поваленный стул. В глазах было лишь тягостное недоумение.

Видит Худ, Лостара ему симпатизировала.

– Колансе, – сказала Тавора. – Согласно сведениям Летера, изолированная конфедерация королевских домов. Ничего особенного, необычного, кроме склонности к монотеизму. Все последнее десятилетие оно страдает от ужасной засухи, способной разрушить цивилизацию. – Она помедлила. – Верховный Маг?

Быстрый Бен яростно тер лицо. – Увечный Бог пал, разделившись на части. Все это знают. Большая его часть пала на Корел, отчего континент и получил также название Земель Кулака. Другие куски упали… в других местах. Несмотря на все разрушения, на Корел не упало истинное его сердце. Нет, оно отлетело далеко от других частей. Нашло себе континент…

– Колансе, – воскликнул Кенеб. – Оно приземлилось в Колансе.

Тавора произнесла: – Я упомянула склонность к монотеизму. Трудно удивляться, если бог явился им столь грозным образом. И явившись, посетитель там и остался.

– Значит, – проскрипел сквозь зубы Кенеб, – мы идем туда, куда собираются боги. Боги намерены сковать Увечного в последний раз. Но мы не желаем быть чужим оружием. Если так… что, во имя Худа, мы будем там делать?!

– Думаю, – каркнул Бен, – мы найдем ответ, когда туда попадем.

Кенеб застонал и сжался, снова погребая лицо в ладонях.

– Колансе было захвачено, – сказала Тавора. – Не во имя Скованного Бога, но во имя правосудия. Справедливости самого жуткого толка.

Быстрый Бен бросил: – Аграст Корвалайн.

Синн подскочила на месте и снова сгорбилась.

Руки Кенеба разжались; на лице остались красные следы ногтей. – Простите, что?

– Старший Садок, Кулак, – ответила Адъюнкт. – Садок Форкрул Ассейлов.

– Они готовят врата, – сказал Быстрый Бен. – Для этого нужна кровь. Много крови.

Лостара наконец подала голос. Она просто не смогла промолчать. Она же знает о культе Теней больше всех, кроме, может быть, Бена… – Адъюнкт, вы сказали, что мы идем туда не ради какого-нибудь бога. Но я подозреваю, что Темный Трон будет весьма рад, если мы ударим по Колансе, если мы уничтожим мерзкие врата.

– Спасибо, – ответила Тавора. – Я начинаю понимать. Вот почему так злится Верховный Маг – он думает, что мы стали игрушками в руках Темного Трона.

«Я тоже так думаю».

– Даже в бытность Императором, – вмешался Кенеб, – он старался избегать жала правосудия.

– Захват Т’лан Имассами Арена, – кивнул Блистиг.

Тавора метнула на него взгляд и ответила: – У нас могут быть общие враги, но это не делает нас союзниками.

«Адъюнкт, слишком дерзкое заявление. В чтении Скрипача не было никаких двусмысленностей…» Но она была поражена. Тем, что сделала сегодня Тавора. Нечто взорвалось в комнате, нечто воспламенило всех, даже Блистига. Даже кошмарную тварь Синн. Если сейчас сюда сунется какой-нибудь бог, его встретят шесть пар кулаков.

– Но зачем им врата? – спросила Лостара. – Адъюнкт? Вы знаете, зачем нужны врата?

– Чтобы свершить правосудие, – предположил Быстрый Бен. – На их манер.

– Против кого?

Маг пожал плечами: – Против нас? Богов? Королей, королев, жрецов, императоров и тиранов?

– А Увечный Бог?

Улыбка Быстрого Бена была свирепой. – Они сидят прямо на нем.

– Тогда пусть боги просто подождут. Форкрул Ассейлы сделают за них всю работу.

– Вряд ли. В конце концов, нельзя вытягивать силы из мертвого бога. Не так ли?

– Значит, мы все же окажется оружием в руке кого-то из богов, а если не станем сотрудничать, будем пойманы в капкан, встав между кровожадными врагами. – Еще не закончив фразу, Лостара уже сожалела, что вообще начала говорить. Ибо, начав говорить о таком, ты неизбежно договоришься и додумаешься до самых ужасных вещей. «Ох, Тавора, я начинаю понимать, почему ты ненавидишь суд истории. А твои слова насчет „деяний без свидетелей“… думаю, это не просто обещание. Это скорее мольба».

– Пора, – сказала Адъюнкт, подбирая перчатки, – поговорить с Королем. Ты можешь уйти, Синн. Остальные идут со мной.

* * *

Брюсу Беддикту нужно было побыть в одиночестве; поэтому он задержался за дверями, когда королева вошла тронный зал, и встал в пяти шагах от вооруженных гвардейцев. Из ума не шел Странник, этот одноглазый мститель с тысячью кинжалов. Он почти видел холодную улыбку бога, чуял затылком ледяное, замораживающее дыхание. Снаружи или внутри, впереди или за спиной – это не имеет значения. Странник проходит в любую дверь, стоит по обе стороны каждой преграды. Жажда крови оказалась неодолимой, Брюс попался словно муха в янтарь.

Если бы не кулачище Тартенала, Брюс Беддикт уже был бы мертв.

Потрясение не отпускало его.

Со дня возвращения в смертный мир он чувствовал себя до странности невесомым, словно ничто не способно было удержать его, привязать к почве. Дворец, бывший прежде сердцем его жизни, единственным упованием, ныне кажется временным пристанищем. Вот почему он попросил брата назначить его главнокомандующим – даже в отсутствие врага он может уезжать из города, забредая к самым дальним рубежам.

Чего он ищет? Он сам не знает. Можно ли… сумеет ли он найти это в просторах за стенами города? Что его там поджидает?

Такие мысли ударяли по душе словно кулаки – по телу, и его отбрасывало в прошлое, в тень брата Халла.

«Может, он преследует меня как дух. Его сны, его желания вуалью завесили мне глаза. Может, он проклял меня своею жаждой – слишком великой, чтобы удовлетворить за всю жизнь. Да, после смерти он будет пользоваться моей жаждой».

Нелепые страхи, точно. Халл Беддикт мертв. Брюса преследуют воспоминания, а они ведь принадлежат ему и никому иному. Так ли?

«Дай мне вести армии. Мы пойдем в неведомые земли – отпусти меня, брат, я попробую показать чужакам новое значение слова „летериец“. Не синоним „подлого предателя“, не ругательство на языке каждого встреченного нами народа.

Позволь мне исцелить раны Халла».

Он подумал, сумеет ли Теол его понять, и фыркнул – звук заставил стражников вздрогнуть, обратить на него взоры. Затем гвардейцы застыли снова. Конечно, Теол поймет. Даже слишком хорошо, в таких тонкостях, какие Брюс не сумеет выговорить неуклюжим языком. И бросит нечто небрежное, но ранящее до костей – или не бросит? Теол не так жесток, как кажется Брюсу. «Что за странные различия? Он всего лишь умнее меня… будь у меня его мозги, я пользовался бы ими с таким же смертоносным мастерством, как пользуюсь мечом.

Халл был мечтателем, и мечты его были вскормлены совестью. Видите, как это ослепило его? Как это уничтожило его?

Теол умеет сдерживать свои мечты. Хорошо ему – рядом Старший Бог, да и жена гениальностью не уступает. Думаю, еще ему помогает то, что он наполовину чокнутый.

А что насчет Брюса? Самый никчемный из трех братьев? Взялся за меч и сделал его знаменем, образом суждений. Мастер – фехтовальщик стоит перед двумя мирами: сложным – в пределах досягаемости клинка, и упрощенным – за пределами. Я противоположность Халла, во всех смыслах.

Так почему я жажду идти по его тропе?»

Его поместили в камень на темном дне океана. Его душа стала нитью, вплетенной в клубок забытых и брошенных богов. Разве это могло не изменить его? Возможно, его жажда – их жажда. Возможно, Халл Беддикт тут вообще ни при чем.

Возможно, это толчок Странника.

Вздохнув, он повернулся лицом к двери, поправил перевязь и вошел в зал.

Брат Теол, Король Летерийский, заходился в приступе кашля. Джанат стояла рядом, колотя его по спине. Багг налил воды в кубок и держал его наготове.

Перед троном стоял Аблала Сани. Он повернул голову к Брюсу; на лице написано было полнейшее отчаяние. – Преда! Слава духам, вы здесь! Можете меня арестовать и казнить!

– Аблала, зачем бы?

– Как! Я убил Короля!

Но Теол уже оправился, сумев принять у Багга кубок. Он выпил глоток, еще раз кашлянул и уселся на троне прямее. Голос был хриплым: – Все в порядке, Аблала, ты меня не убил… пока. Но почти что.

Тартенал заскулил. Брюс понимал, что великан готов сбежать словно мальчишка.

– Король преувеличивает, – сказала Джанат. – Успокойся, Аблала Сани. Приветствую, Брюс. Я тут гадала, куда ты делся – готова поклясться, ты шел за мной по пятам.

– Что я пропустил?

Багг сказал: – Аблала Сани сообщил нам, среди прочего, кое-то почти им забытое. Но весьма, гм, неординарное. Это связано с Тоблакаем – воителем, Карсой Орлонгом.

– Убийца Рулада вернулся?

– Нет, Брюс. От этого мы избавлены, и слава богам. – Багг помедлил.

– Как оказалось, – пояснила Джанат, пока Теол торопливо пил воду, – Карса Орлонг возложил на Аблалу миссию, о которой он забыл, слишком замученный наглыми злоупотреблениями сотоварищей – гвардейцев.

– Простите? Какими наглыми злоупотреблениями?

Теол наконец заговорил нормальным голосом: – Об этом позже. Дело перестало быть важным, ведь Аблала скоро уезжает.

Брюс поглядел на мрачного Тартенала: – И куда ты уезжаешь?

– На острова, Преда.

– Острова?

Аблала торжественно кивнул: – Я соберу всех Тартеналов и сделаю армию. Тогда мы пойдем искать Карсу Орлонга.

– Армию? Зачем бы Карсе Орлонгу армия Тартеналов?

– Разрушить мир!

– Конечно, – вмешался Багг, – последняя перепись сообщает, что на островах поселились четырнадцать сотен и пятьдесят один Тартенал. Только половина взрослые – свыше семидесяти лет по тартенальскому счету. Потенциальная «армия» Аблалы может состоять из пяти сотен не слишком молодых и не слишком старых воинов, но мастерство их весьма сомнительно.

– Разрушить мир! – заорал Аблала. – Мне нужна лодка! Большая!

– Звучит безрассудно, – заметил Брюс. – Нужно все обдумать. А сейчас, да простит меня Аблала, нам нужно встречать высшее командование малазан. Не пора ли обсудить важнейшие вопросы?

– Что там обсуждать? – сказал Теол. И вдруг скривился, глядя в чашку: – Боги подлые, я пью воду! Багг, ты решил меня отравить или еще что? Вина, слуга, вина! Ой, прости, Брюс, это было невежливо. Пива, слуга, пива!

– Малазане, скорее всего, попросят нас, – продолжал Брюс, – ибо они, по необъяснимым причинам, решили идти в Пустоши… попросят разрешений на проход – что потребует некоторых дипломатических усилий – и захотят купить необходимые припасы. Король Теол, признаюсь, что не питаю особого доверия к этим разрешениям на проход – всем известна изворотливость Болкандо и Сафинанда…

– Ты желаешь сопровождать малазан, – догадалась Джанат.

– Большую! – заорал Аблала, словно не замечая, что в тронном зале обсуждают уже совсем другие вопросы. – Хочу в капитаны Шерк Элалле. Она же дружит со мной и любит секс. О, и еще мне нужны деньги и еда и цыплята, и лакированные сапоги для армии. Можно все такое получить?

– Разумеется, можно! – расцвел улыбкой Теол. – Канцлер, проследишь?

– Прямо сегодня, государь, – отвечал Багг.

– Можно идти?

– Если хочешь, Аблала.

– Ваше Величество, – неловко сказал Брюс. – Я думаю…

– Можно не уходить? – спросил Аблала.

– Естественно!

– Ваше…

– Дорогой брат, – сказал Теол, – неужели ты видишь во мне врага? Конечно же, ты можешь сопровождать малазан, хотя, думаю, твои шансы с Адъюнктом минимальны. Но кто я такой, чтобы давить пяткой безнадежный оптимизм? Я имел в виду – разве женился бы я на вот этой чудесной женщине, если бы не ее по видимости нереальные надежды?

Багг принес новый кувшин и налил королю пива.

– Багг, спасибо тебе. Как думаешь, Аблала хочет промочить горло?

– Несомненно, Ваше Величество.

– Так отлей и ему.

– Не надо мне отливать, – крикнул Аблала. – Я пива хочу!

– Это позволило бы мне понаблюдать за малазанскими военными в полевых условиях, – объяснялся Брюс, – и освоить…

– Никаких возражений, Брюс!

– Я просто привожу точные причины, оправдывающие мое стремление…

– Не нужно оправдывать стремления, – покачал пальцем Теол. – Скрытые причины кажутся добродетельными, пока их не озарит свет объяснений. Брат, ты же самый привлекательный из Беддиктов – и по праву, скажу я искренне. Не пора ли забросить обширную сеть любви? Даже если Адъюнкт не в твоем вкусе, всегда остается ее помощница – как там ее иноземное имя, Багг?

– Блистиг, государь.

Теол нахмурился: – Точно?

Брюс принялся потирать лоб, но тут же поднял глаза, отыскивая источник странных хлюпающих звуков: Аблала хлебал пиво из огромной кружки, вокруг босых ног растекалось бурое пятно. – Ее имя Лостара Ииль, – сказал он невыразимо унылым, почти тоскующим тоном.

– Тогда, – спросил Теол, – кто таков Блистиг? Эй, Багг?

– Извините. Один из Кулаков – то есть Атрипреда в ее распоряжении. Моя ошибка.

– Он красив?

– Думаю, государь, в этом мире найдется тот, кто так скажет.

– Теол, – начал Брюс. – Нам нужно обсудить мотивы малазан. Почему Пустоши? Что они там ищут? Что надеются совершить? В конце концов, это армия, а армии существуют ради войн. Против кого? Пустоши пусты.

– Бесполезно, – заявила Джанат. – Я уже одолевала супруга этими вопросами.

– Дражайшая, это была на редкость окрыляющая дискуссия.

Она глядела на Теола, подняв брови: – О? Едва ли это слово описывает мои впечатления.

– Разве не очевидно? – спросил Теол. Глаза его забегали от Джанат к Брюсу, потом к Баггу, потом к Аблале, потом снова к Брюсу – потом они чуть расширились и снова обратились на Тартенала, уже опустошившего огромную кружку и слизывавшего золотистую пену. Раздалось зычное рыгание. Аблала Сани заметил внимание короля и с улыбкой вытер подбородок.

– Что очевидно? – спросила Джанат.

– Хм? А, они идут не в Пустоши, моя Королева, они идут в Колансе. Они только пройдут через Пустоши, потому что у них нет транспорта для путешествия морем, да и мы не найдем такого количества судов.

– Что они ищут в Колансе? – спросил Брюс.

Теол пожал плечами: – Откуда мне знать? Как думаете, может, их спросим?

– Готов поспорить, – вмешался Багг, – они скажут, что это не наше дело.

– А это?..

– Ваше Величество, вы заставляете меня лукавить, а мне не хотелось бы.

– Всё понимаю, Багг. Оставим тему. Тебе плохо, Аблала?

Великан хмурился, глядя под ноги. – Это я отлил?

– Нет, это пиво.

– А. Тогда все хорошо. Но…

– Да, Аблала?

– Где мои сапоги?

Джанат протянула руку, помешав королю выпить еще один бокал вина. – Хватит, супруг. Аблала, ты нам рассказывал, что скормил сапоги стражникам своего отряда.

– О! – Аблала рыгнул, стер пену с носа и снова заулыбался. – Теперь помню.

Теол послал жене благодарный взгляд. – Это напомнило мне… Послали целителей в дворцовые казармы?

– Да, государь.

– Отлично, Багг. Я уже слышу, как малазане входят в ближнюю приемную. Брюс, насколько большим будет твой эскорт?

– Две бригады и два батальона, государь.

– Разумно ли? – поднял брови Теол.

– Я не знаю, – сказала Джанат. – Ты, Багг?

– Я не генерал, моя Королева.

– Нужен совет эксперта, – заявил Теол. – Брюс?

* * *

В роли солдата скрыта привилегия, казалось ему иногда. Его вытолкнули из нормальной жизни, защитили от встреч с обыденными проблемами: еда, вода, одежда, кров – все обеспечивает начальство. И нет семьи, не забудем об этом. Взамен ему дана задача творить ужасное насилие, хотя, к счастью, лишь иногда – длительные периоды сокрушили бы способность чувствовать, пожрали мораль и человеческое естество.

Но тогда – подумал Бутыл и ощутил глубоко внутри унылый спазм отвращения – это вовсе не честный обмен. Не привилегия, а проклятие, обуза. Он видит проносящиеся мимо толпы, круговорот и вихрь масок – но, хотя все маски едва отличимы от его собственной, он ощущает себя не только выставленным вон, но изгнанным навеки. С удивлением и волнением следит за бездумной, бессмысленной активностью, понимая вдруг, что завидует пошлой и лишенной драм жизни, в которой единственная забота – ублажение себя. Присвоение, набивание живота, собирание золотых груд.

«Что вы все знаете о жизни?», хочется ему спросить. Попробуйте пробиться через горящий город. Попробуйте обнять руками умирающего, перемазанного в крови друга. Попробуйте взглянуть в оживленное лицо рядом, потом взглянуть еще раз – а лицо уже пусто и безжизненно. Солдат знает, что реально, а что эфемерно. Солдат знает, сколь тонка, сколь непрочна ткань существования.

Можно ли завидовать, смотря со стороны на беззаботные жизни невежд – на жизни людей слепо верующих, видящих силу в слабости, находящих надежду в фальшивом утешении рутины? Да, ибо если ты начинаешь понимать хрупкость жизни, назад пути нет. Ты теряешь тысячу масок и остаешься в одной: скупые морщины презрения, опущенные уголки рта, всегда готового изрыгнуть язвительный комментарий.

«Боги, мы же просто на прогулку вышли. Не хочу думать о таком».

Эброн потянул его за локоть. Они повернули в узкий переулок, окруженный высокими стенами. Еще двадцать шагов – и каменный колодец расширился, приведя их в уединенную таверну: открытый дворик, столетние смоковницы в каждом из четырех углов.

Мертвяк сидел за столиком, снимая кинжалом куски мяса и овощей с шампура. Рот его уже был запачкан жиром. Поблизости стояла большая чаша с охлажденным вином.

«Да уж, некроманты находят удовольствие везде».

Он поднял голову: – Опоздали.

– Видим, как ты страдал в одиночестве, – буркнул Эброн, протягивая руку к стулу.

– Да, кто-то же должен. Рекомендую вот это – похоже на семиградское тапу, но не такое перченое.

– Что за мясо? – спросил Бутыл, сев за столик.

– Какого-то ортена. Говорят, деликатес. Очень вкусно.

– Что же, можно поесть и выпить, – сказал Эброн, – за беседой о неминуемом конце магии и наших становящихся бесполезными жизнях.

Мертвяк откинулся на спинку, устремив глаза на мага. – Если ты решил испортить мне аппетит, сначала расплатись.

– Всё дело в гадании, – произнес Бутыл. Ого, как это возбудило их внимание! Вялая перебранка увяла. – Открывшееся при чтении Карт берет начало в тот день, когда мы ворвались в стены города и напали на дворец. Помните те взрывы? То проклятое землетрясение?

– Это дракон наделал, – заявил Мертвяк.

– Морантские припасы, – возразил Эброн.

– Не то и не это. Там был Икарий Губитель. Он поджидал очереди скрестить мечи с императором, но до него так и не добрались, потому что Тоблакай… кстати, он из Рараку, старый приятель Леомена Молотильщика. Но Икарий все же кое-что сделал в Летерасе. – Бутыл помолчал, глядя на Эброна. – Что ты ощущаешь, открывая свой садок?

– Смущение, силы сплетаются, нельзя ухватиться. Нечего использовать.

– Со дня гадания всё еще хуже, так?

– Точно, – согласился Мертвяк. – Эброн тебе расскажет о сумасшедшем доме, который мы устроили в ночь гадания. Я клясться был готов: Худ ступил прямо в нашу комнату. Но правда в том, что Жнеца и близко не было. Его, так сказать, отбросило в другую сторону. А сейчас всё… пустое, искаженное. Ты берешься – оно сопротивляется, а потом вообще расползается.

Бутыл закивал ему: – Вот истинная причина, по которой Скрип так не хотел гадать. Его чтение подпитало силой то, что Икарий устроит несколько месяцев назад.

– Устроил? – удивился Эброн. – Что именно?

– Не уверен…

– Врун.

– Нет, Эброн. Я точно не уверен… но идея есть. Ты хочешь дослушать или нет?

Подошедший официант был стар как носки Худа; несколько мгновений они кричали трухлявому пню в ухо – без толку; потом Эброн нашел правильное решение, ткнув в блюдо Мертвяка и показав два пальца.

Когда старик уплелся, усердный словно слизняк, Бутыл продолжил: – Может быть, все не так плохо. Думаю, мы имеем здесь дело с наложением новой схемы на старую, привычную.

– Схемы? Какой схемы?

– Садки. Новая схема.

Мертвяк бросил последний шампур – полностью очищенный – на тарелку и склонился к ним: – Ты говоришь, Икарий пришел и сделал новый набор садков?

– Дожуй, прежде чем раскрывать рот. Прошу тебя. Да, это и есть моя идея. Говорю, игра Скрипача напиталась безумной силой. Все равно что пытаться гадать, сидя на животе у К’рула. Не совсем так, ведь новая схема садков еще молода, кровь свежа…

– Кровь? – удивился Эброн. – Какая такая кровь?

– Кровь Икария.

– Значит, он умер?

– Умер? Откуда мне знать? К’рул умер?

– Конечно, нет, – заверил Мертвяк. – Если бы так, садки тоже умерли бы. Если верить во все твои теории насчет К’рула и садков…

– Теории верные. Так делали дела Старшие Боги – когда мы пользуемся магией, тянем кровь из К’рула.

Некоторое время все молчали. Официант показался, неся тяжелый поднос. Он двигался со всей скоростью океанского прилива.

– Итак, – сказал Эброн, когда поднос стукнул о стол и дрожащая рука разбросала блюда в случайном порядке, – все устаканится само собой. Да, Бутыл?

– Не знаю, – признался маг, наливая себе вина. Официант шаркал ногами, отходя от столика. – Нам, может быть, придется исследовать.

– Что?

– Новые садки, вот что.

– Как они могут быть различными? – спросил Эброн. – Именно тот факт, что они почти такие же, породил путаницу. Если бы они были совсем иными, беды не было бы.

– Это мысль. Ну, поглядим, сможем ли мы подтолкнуть их, чтобы наложение улучшилось.

Мертвяк фыркнул: – Бутыл, мы взводные маги. Худа ради! Мы похожи на мошек среди стада бхедринов – а ты намекаешь, что мы должны пойти и развернуть стадо. Такого не будет. Думаю, надо привлечь Быстрого Бена, может, даже Синн…

– Даже не думай, – выпучил глаза Эброн. – Не подпускай ее и близко, Бутыл. До сих пор не верю: Адъюнкт сделала ее Верховной Колдуньей!

– Ну и хорошо, – брякнул Мертвяк. – Она немая. Первая Верховная Колдунья в истории, которая не будет брюзжать.

– Тогда Быстрого Бена.

– Он побрюзжит за двоих, – кивнул Мертвяк.

– А он крутой? – спросил Эброн Бутыла.

– Бен? Ну, он расквасил нос дракону.

– Настоящему дракону или Солтейкену?

– Разницы нет, Эброн. Ты их на взгляд не отличишь. Узнаешь Солтейкена, когда он перетечет. И потом, не забывай – он посрамил эдурских магов, когда мы покидали Семиградье.

– Это была иллюзия.

– Эброн, я там был, причем ближе, чем ты. Точно, иллюзия… но может, и не иллюзия. – Он помедлил. – Еще одна тема для размышлений. Местные маги. Они пользовались сырой силой, почти чистым Хаосом. Никаких садков. Но теперь садки тут есть. Местным магам пришлось куда хуже.

– Но мне всё еще не по сердцу идея общего ритуала, – заявил Мертвяк. – Когда ты попадаешь в осаду, ты не высовываешь голову над крепостной стеной, так? Разве что если захотел брови из перьев.

– Ну, Скрипач ведь устроил чтение и никто не умер…

– Чепуха. Целый дом обрушился!

– Ничего особенного, Эброн. Весь город стоит на трясине.

– Люди умирают, вот что я тебе хочу сказать. Если тебе мало – есть свидетели, говорящие, что из развалин вылетели два дракона. – Он даже пригнул голову, принявшись озираться: – Не люблю драконов. Не люблю мест, где драконы то и дело появляются. Скажем, мы начали какой-то ритуал, а с неба падают пятьдесят драконов, причем прямо на нас. Что тогда?

– Ну, не знаю, Эброн. Зависит. То есть – настоящие они или Солтейкены?

* * *

Синн крепко ухватилась за руку Гриба. Ладонь ее была потной. Они снова шли по земле старого Азата. День выдался жаркий, влажный; воздух над уродливыми могильниками кишел насекомыми. – Ты чуешь? – спросила она.

Он не пожелал отвечать.

Она метнула ему дикий взгляд, потянула за руку, спеша по извилистой дорожке. – Всё новое, Гриб. Можно пить как воду. Сладкая…

– Опасная, Синн.

– Я почти что вижу. Новые рисунки, они все сильнее… они пускают корни вокруг этого места. Все новое, – повторила она почти неслышно. – Как мы с тобой, Гриб. Мы готовимся оставить стариков за спиной. Ощути силу! С ней мы можем сделать всё! Сможем повергнуть богов!

– Не желаю никого повергать, особенно богов!

– Ты не слышал Тавору, Гриб. И Быстрого Бена.

– Нельзя играть с такими материями, Синн.

– Почему бы? Кто еще сможет?

– Потому что они сломаны, вот почему. Неправильные. Новые садки, они на ощупь неправильные, Синн. Схема сломана.

Они встали перед распахнутой дверью башни, перед пустым гнездом ос. Синн посмотрела на него, вздернула брови: – Так давай починим.

Он вытаращил глаза: – Сейчас?

– Идем, – сказала она, затаскивая его в полумрак башни Азата.

Давя ногами мертвых ос, она без колебаний повела его вверх. Они вышли в комнату, бывшую некогда средоточием сил Азата.

Уже не пустую.

Кроваво-красные нити шипели и трепетали, создавая заполнившую все пространство хаотическую сеть. В воздухе пахло горечью металла.

– Использует что находит, – прошептал Синн.

– И что теперь?

– Теперь мы идем внутрь.

* * *

– Походят кругами еще немного и упадут.

Капрал Тарр покосился на пыхтящих, еле волочащих ноги солдат. – Они в плохой форме, точно. Жалкие создания. А ведь мы вроде должны были о чем-то думать.

Каракатица поскреб челюсть. – Значит, мы все же их обдурили. Глянь, пришел Скрип. Слава богам.

Сержант скривился, едва завидев своих солдат, и почти успел повернуться кругом, когда яростные размахивания рук Каракатицы пробили его броню (или попросту надавили на жалость?) Проведя пальцами по некогда рыжей, а теперь почти седой бороде, он подошел к ним. – Что вы творите с бедными ублюдками?

– Из сил выбиваемся, муштруя, – ответил Каракатица.

– Ну, ползание по двору казармы многому не научит. Пора вывести их из города. Пусть роют траншеи, редуты и обходы. Нужно превратить привычку к беспорядочному бегству в какое-то организованное отступление. Нужно натянуть цепь строгости и увидеть, у кого хватает духа сопротивляться. Таких сделаете взводными. И еще маневры. Выставите их против другого батальона или бригады, которые тренируют наши морпехи. Им нужно несколько раз выиграть, чтобы потом учиться избегать поражений. Да, если Еж будет спрашивать – вы меня не видели. Ладно?

Они следили, как он уходит по колоннаде.

– Я впаду в уныние, – буркнул Каракатица.

– Никогда не стать мне сержантом, – сказал Тарр. – даже за тыщу лет. Черт!

– Точно. А ты меня утешил, капрал. Спасибо.

* * *

Еж поймал старого друга в конце колоннады. – Чего ты о них печешься, Скрип? Эти Охотники за Костями – не Сжигатели, а летерийцы – вообще не солдаты. Только время тратишь.

– Боги подлые! Кончай меня выслеживать!

Лицо Ежа стало унылым. – Всё не так, Скрип. Когда-то мы были друзьями…

– А потом ты умер. Я тебя оплакал – а вон ты, снова рядом. Будь ты духом, я бы понял… знаю, ты шептал мне в ухо и спасал мою шкуру, все такое. Не думай, что я не благодарен. Но… но мы больше не друзья из одного взвода. Ты вернулся, когда тебя уже не ждали. Ты все еще считаешь себя Сжигателем, и меня тоже. Вот почему ты бранишь Охотников. Словно подразделение – соперника. Но всё не так, ведь Сжигателей больше нет, Ежик. Пыль и прах. Пропали они.

– Ладно, ладно! Значит, мне нужно измениться. Совсем чуточку. Я могу! Увидишь! Первым делом пойду к капитану и попрошу взвод…

– Чего это ты решил, что достоин взвода?

– Я был…

– Вот. Проклятым Сжигателем! Еж, ты простой сапер…

– Как и ты.

– Я почти все переложил на Карака…

– Ты сделал «барабан»! Без меня!

– Тебя там не было…

– И что меняется?!

– Как же не измениться.

– Дай мне подумать. Суть в том, что ты делал саперскую работу, Скрип. Но на деле суть в том, что нам с тобой пора напиться, снять пару шлюх…

– Еще раз по кругу, Еж.

– Хватит болтать! Слушай. Что если я вделаю себе в нос кольцо из костяшки пальца, чтобы походить на кровожадных Охотников, которыми ты так гордишься? Пойдет?

Скрипач смотрел на приятеля. Дурацкая кожаная шапка с ушами, улыбка надежды… – Вделай в нос кольцо и я тебя удавлю. Ладно, довел. Скажу прямее. Даже не думай просить взвод, понял?

– А чем мне тогда заниматься?

– Ходи со взводом Геслера. Кажется, ему людей недостает. – Скрипач фыркнул. – Думаю, и труп подойдет.

– Говорю тебе – я уже не труп, Скрипач.

– Вот-вот, говоришь.

* * *

Лейтенант Прыщ уселся в капитанское кресло за капитанский стол, сложил руки перед собой и уставился на двух женщин, еще недавно гнивших заживо в некоем летерийском форте. – Сестры, верно?

Когда обе промолчали, Прыщ кивнул: – Тогда даю вам совет. Если одна из вас вдруг заслужит повышение в чине – скажем, до капитана – ей придется изучить искусство изречения очевидных вещей. А пока что вы обязаны давать честные ответы на любые дурацкие вопросы, и при этом изображать лицом старание. Со мной вам часто придется…

Женщина, что стояла справа, сказала: – Да, сэр, мы сестры.

– Спасибо, сержант Смола. Разве не приятно? Я думаю, что приятно. Что я нахожу еще более приятным, это ваше задание на две ближайшие недели. Будете чистить казарменные сортиры. Считайте это наградой за некомпетентность. Дали себя схватить местным дуракам! Да еще и сбежать не смогли. – Он ощерился. – Поглядите на вас обеих – одна кожа и кости! Мундиры похожи на саваны. Приказываю вам восстановить должный вес и отрастить подобающие полу округлости. Сегодня же. Не выполните – на месяц сядете на урезанный рацион. А еще я желаю, чтобы бы укоротили волосы – нет, срезали полностью, до скальпа – и положили на этот стол в точности к восьмому звону. Не раньше, не позже. Понятно?