Текст книги "Пыль Снов (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 63 страниц)

– А не все равно?

– Раньше было все равно. Но я думаю, теперь – нет.

– Почему?

Она покачала головой: – Не для тебя. Я не вижу тропы, тебя ожидающей. Для меня. Для духов, приведенных мной в наш мир. Я их не покину. Странствие остается незавершенным.

Он опустил руку, всмотрелся во мрак. – Ты считаешь себя ответственной за их участь.

Она кивнула.

– Думаю, что буду скучать.

– Погодите, – вмешался Кафал. – Вы оба. Сеток, ты не можешь бродить тут одна…

– Не бойся, – бросила она. – Я буду тебя сопровождать.

– Но я должен вернуться к своему народу.

– Да. – Больше она ничего не сказала. Она стала домом тысячи сердец и кровь зверей, словно кислота, обжигала ей душу.

– Я побегу так быстро, что ты не сможешь…

Сеток захохотала. – Давай сыграем, Кафал. Когда поймаешь меня, сможешь отдохнуть. – Она повернула голову к Ливню. – Я тоже буду скучать по тебе, воин, последний из овлов. Скажи, среди женщин, что охотились на тебя, хоть одной удалось ранить тебя в сердце?

– Только тебе, Сеток… а смотрю я на вас почти пять лет.

Озорно улыбнувшись Кафалу, Сеток умчалась словно заяц.

Баргаст хмыкнул: – Она не сможет долго выдерживать такой…

Ливень дернул поводья: – Волки зовут ее, Ведун. Загони ее, если сможешь.

Кафал посмотрел на воина. – Последние твои слова, – сказал он тихо. И потряс головой. – Ладно, я не должен был спрашивать.

– А ты и не спросил, – ответил Ливень.

Он глядел, как Кафал находит привычный ритм бега. Длинные ноги унесли его вслед Сеток.

* * *

Город кипел. Невидимые армии отражали атаки упадка, собирались неисчислимыми полчищами, чтобы вести битвы с разрухой. Лишенные вождя, отчаянные легионы – весившие не больше пылинки – посылали разведчиков далеко в стороны от привычных путей, в тончайшие капилляры бесчувственного камня. Один из разведчиков обнаружил Спящего, скорчившегося, недвижного – почти мертвого – в давно заброшенной комнате самого низшего уровня Жиров. Трутень, забытый и столь сонный, что Ассасин Ши’гел, в последний раз прошедший по коридорам Кальсе, не ощутил его присутствия, избавив от постигшего всех остальных истребления.

Разведчик призвал сородичей; вскоре сотня тысяч солдат облепила трутня, залив чешуйчатую шкуру слоем масла, вводя в тело существа мощные нектары.

Трутень оказался жалким созданием, с ним трудно было работать; какой ужасающий вызов – преобразить его физически, пробудить, оставив достаточно интеллекта, чтобы принять командование. Сотня тысяч стала миллионом, потом сотней миллионов; солдаты умирали, выполнив задачу, и сородичи торопливо пожирали их и возрождали в новых формах, с новыми функциями.

Изначальным назначением трутня была экскреция, производство разнообразных соков, дающих новорожденным Солдатам Ве’Гат мощные мышцы и уплотненные кости. Его самого питали армии, служившие Матроне и доносившие ее команды; но здешняя Матрона не спешила производить Солдат. К моменту появления врага и битвы их было меньше трех сотен, так что трутень вовсе не умирал от истощения. Потенциальная пригодность трутня подарила цель хлопотливым легионам; однако их снедало отчаяние. Экзотические запахи наполнили Кальсе Укорененный. Чужаки проникли внутрь и оказались нечувствительными к попыткам изгнания.

Не скоро трутень начал шевелиться. Открылись два новых глаза, семь век последовательно разомкнулись и разум, знавший только тьму – экскреторам зрение ни к чему – вдруг смог обозреть царство одновременно знакомое и чужое. Старые ощущения смешались с новыми, быстро переделывая мир. Веки двигались вверх и вниз, даруя все более тонкое понимание – тепло, потоки, движения, структура и много других факторов, которые трутень мог осознавать лишь смутно.

* * *

Призрак, не ведавший даже собственного имени, оказался оторванным от смертных спутников и полетел по течениям, которые они не смогли бы ощутить, течениям, которые даже сам не смог бы ясно описать. Беспомощный от непонимания, он строил привычные концепции – армии, легионы, разведчики, битвы и войны – но сам понимал, что это условность. Приписывать жизнь столь крошечным сущностям сам по себе ошибочно; однако же они доносили до него знания – или он оказался попросту способным красть мысли из взволнованного полчища приказов, проносящихся по Кальсе комариным, слишком тихим для смертного уха зудением.

Он понял, что смотрит на трутня, на К’чайн Че’малле, подобного которому никогда не встречал. Не выше среднего человека, с тонкими конечностями, с массой щупальцев на концах передних лап. Широкая голова вздувалась на уровне глаз и в области затылка. Тонкая щель рта казалась взятой у ящерицы; челюсти были в несколько рядов усеяны тонкими острыми зубами. Громадные глаза имели коричневый цвет.

Он смотрел, как существо корчится, понимая, что оно просто исследует глубину преображения, разворачивает нелепые лапы, резко крутит головой, ловит новые необычные запахи. Он видел, что оно все сильнее волнуется, боится.

Запах неведомых захватчиков. Трутень способен собирать, использовать и отбрасывать информацию от диких ортенов и гришолей, определяя положение захватчиков. Живые, да. Далекие бессвязные звуки, несколько различных ритмов дыхания, тихий топот ног, пальцы касаются механизмов.

Трутень начал использовать соки, которыми прежде кормил Солдат Ве’Гат. Вскоре он увеличит и усилит себя. Если чужаки не уйдут сами, трутень их убьет.

Дух сражался с паникой. Он не сможет их предупредить. Тварь, возбужденная неотложностью и величиной вставших перед ней задач – великой войной против опустошения Кальсе Укорененного, предположил дух – видит в беспомощных поисках Таксилиана, Раутоса и остальных лишь угрозу. Которую нужно искоренить.

Трутень по имени Сулькит (имя, зависящее от месяца и статуса рождения, уже принадлежавшее двум сотням таких же трутней) встал на задние лапы; тонкий и гибкий хвост уперся в пол. Масла капали со сланцево-серой кожи, образуя лужу и быстро пропадая – незримая армия, одушевленная, оживленная и очищенная полководцем, которого сама создала, начала сражаться с удвоенной силой.

И призрак отступил, спеша к спутникам.

* * *

– Если это был разум, – сказал Таксилиан, – он умер.

Он провел рукой по скользкому панцирю, прищурился, глядя сквозь полосы гибкого стекла, выступавшие из железного купола. Не течет ли через них нечто? Он не мог сказать наверняка.

Раутос поскреб подбородок. – Честно, не понимаю, как ты можешь судить.

– Тут должны быть шум, вибрация. Что-то.

– Почему?

Таксилиан скривился: – Потому что это показывает, что он работает.

Вздох грубо захохотала сзади. – А нож говорит? Щит гудит? Ты свой разум потерял, Таксилиан. Город жив, если в нем есть люди. Да и тогда это люди живут, не город.

В комнате, из которой они только что вышли, Шеб и Наппет переругивались и расчищали замусоренный пол, собираясь спать. Они взбирались с уровня на уровень, но даже к вечеру их ждали новые этажи. Все вымотались. В дюжине уровней внизу Последнему удалось убить выводок ортенов; он ободрал их, выпотрошил и сейчас насаживал тощие тельца на шесть шампуров. Рядом в каменной ямке горели бхедриньи кизяки – тепло огня медленно растекалось в стоялом, стылом воздухе. Асана готовилась бросить травы в оловянный котелок со свежей водой.

Дух ошеломленно бродил между ними.

Вздох вошла в комнату, осмотрела пол. – Время, – провозгласила она, – для бросания Плиток.

Дух ощутил предвкушение… или то был ужас?

Он ощутил, как придвигается, жадно глядя на собрание Плиток. Полированная кость? Слоновый клык? Терракота? Он понял, что материал меняется на глазах.

Вздох прошептала: – Видите? Еще молодые. Столь многое еще не решено… – Она облизывала губы, руки дрожали.

Все подошли ближе, кроме остававшегося в соседней комнате Таксилиана.

– Ни одной не узнаю, – сказал Шеб.

– Потому что они новые, – рявкнула Вздох. – Старые мертвы. Бесполезны. Эти, – она указала рукой, – эти принадлежат только нам. Сегодня. Пришло время дать им имена. – Она сгребла застучавшие пластинки, подняла в чаше сложенных ладоней.

Дух видел ее засиявшее лицо – прилив крови сделал кожу почти прозрачной, и он смог различить даже кости. Он видел пульсирование мельчайших сосудов, слышал, как яростно шумит несущаяся по жилам кровь. Видел пот на высоком лбу и плавающих в нем существ.

– Сначала, – сказала она, – нужно переименовать старые. Дать им новые лики. Они могут звучать так же, как старые, но все равно произойдет обновление.

– Как это? – скривился Шеб. – Какие это новые?

– А вот так. – Она положила Плитки на пол. – Никаких Оплотов, видите? Каждая свободна, все они свободны. Вот и первое отличие. – Она ткнула пальцем. – Удача, Костяшки – но видите, она сражается сама с собой? Вот истина Удачи. Везение и невезение – смертельные враги. И еще одна: Власть. Не трон, троны слишком очевидны. – Она перевернула Плитку. – И Мятеж на другой стороне – они убивают друг дружку, видите? – Она начала крутить другие Плитки. – Жизнь и Смерть, Свет и Тьма, Огонь и Вода, Воздух и Камень. Это старые, переделанные. – Вздох отбросила все Плитки, оставив три. – Вот самые могущественные. Ярость, а на другой стороне Звездное Колесо. Ярость – просто ярость, слепая, уничтожающая всё. Колесо – это время, но не развернутое…

– И что всё это значит? – каркнул Раутос. Лицо его было бледным, голос взволнованным.

Вздох пожала плечами: – «Раньше» и «потом» не имеют смысла. «Впереди» и «позади», «скоро» и «долго» – все пусто. Это слова, старающиеся установить порядок и… гм… последовательность. – Она снова дернула плечами. – Вы не увидите в разбросе Звездного Колеса. Там будет лишь Ярость…

– Откуда ты знаешь?

Ее улыбка была ледяной: – Знаю. – Она указала на вторую Плитку. – Корень, а на обороте – Ледяная Охота. Они ищут одно и то же. Можно видеть одно или другое, но не обе сразу. А последняя – Синее Железо, магия, дающая жизнь машинам. Она все еще сильна здесь, я чувствую. – Вздох перевернула Плитку. – Забвение. Берегитесь ее, она проклята. Демон, пожирающий вас изнутри. Воспоминания, личность. – Она снова облизнулась, на этот раз нервно. – О, как она сильна! И становится сильнее – кто-то идет, кто-то отыскивает нас. – Она вдруг зашипела и отбросила последнюю Плитку. – Нужно… мы должны подкормить Синее Железо. Подкормить!

Таксилиан сказал с порога: – Знаю, Вздох. Я пытался.

Она оскалилась на него: – Тоже способен чуять это место?

– Да, я могу.

Асана заскулила и сразу подпрыгнула, потому что Наппет ударил ее ногой. Он готов был на большее, однако Последний встал между ними, скрестив руки на груди, с холодными глазами. Наппет скривился и отвернулся.

– Не понимаю, – сказал Раутос. – Лично я вообще ничего не чувствую. Только пыль.

– Нужна помощь, – заявил Таксилиан.

Вздох кивнула.

– Но я не знаю, что делать.

Вздох подняла нож: – Вскрой плоть, Таксилиан. Впусти запах внутрь.

Безумие ли это – или единственный путь к спасению? Призрак не знал. Однако он ощутил в воздухе новый запах. Возбуждение? Голод? Непонятно… Но Сулькит идет. Все еще слабый, все еще истощенный. Идет не убивать. Это, внезапно понял призрак, запах надежды.

* * *

Ступая на некоторые пути, вы теряете возможность вернуться. Каждое ответвление закрыто зарослями терний, дымящимися пропастями или гладкими каменными утесами. Ожидающее на том конце пути неведомо, и знание может оказаться проклятием. Так что лучше всего просто делать шаг за шагом, совсем позабыв о жестоких водоворотах судьбы.

Семь или восемь тысяч беженцев брели вслед за Полутьмой, а мир по сторонам Дороги Галлана казался потерявшим вещественность. Фрагменты плавали, словно потерянные воспоминания. Они связались веревками, обрывками сетей, ремнями и оторванными от одежды полосами – они устали, но еще живы, они ушли от страшных пожаров, от удушающего дыма. Нужно лишь следовать за Королевой.

Почти всегда вера рождается из отчаяния. Яни Товис отлично это понимала.

Пусть они видят ее смелой, твердо попирающей каменные плиты дороги. Пусть верят, что она уже бывала здесь или что, по праву рождения и титула, наделена утешительным знанием. «Пусть мерно течет река крови. Моей крови».

Пусть утешаются. Что до истины – нарастающего ужаса, приливов паники, от которых пропиталась холодным потом одежда и сердце стучит громче копыт взбесившегося коня – нет, это не для них. Нельзя заронить искру страха, ибо слепой ужас человеческой реки вырвется, столкнув всех с пути – и под вопли и стоны люди будут порваны в клочья, познав забвение.

Нет, лучше им не знать… что она заблудилась. Мысль о возможности возвращения в родной мир уже кажется жалкой и наивной. Кровь отворила врата, но мощь ее уменьшается; с каждым шагом она слабеет, ум блуждает, словно поглощенный лихорадкой, и даже болтовня Стяжки и Сквиш за спиной почти не слышна. Восторг, наслаждение дарами крови Полутьмы стали для них почти нестерпимыми.

Больше не старые уродины. Юность возвращенная, исчезновение морщин, мерзких угрей, укрепление костей – последние ведьмы трясов плясали и пели как змеей укушенные, слишком полные жизнью, чтобы замечать наступление сил распада на Дорогу, замечать, что королева шагает все медленнее, пьяно шатаясь. Они слишком заняты – пьют сладкую ее кровь.

«Вперед. Только не падай. Йедан тебя предупреждал, но ты же слишком горда, чтобы прислушиваться. Ты думала лишь о позоре. О брате – Убийце Ведьм. И о своей вине… да, да. Он даровал тебе жестокую милость. Логично, безупречно решил все проблемы.

Дозорный, каким он должен быть. Но погляди, как ты ненавидишь его силу – а точнее, свою слабость. Всего лишь…

Иди, Яни Товис. Это всё, что нужно…»

Треск, словно порвался парус – и мир распался надвое. Дорога ушла из – под ног ведьм, а потом вернулась, раскачиваясь, словно гигантский позвоночник горной гряды. Взлетела до небес пыль; внезапно солнечный свет засверкал ярче и горячее пожара. Стяжка поползла туда, где лежала Полутьма; она видела капли крови, ставшие темно-бурыми на пыльном, изломанном мощении. – Сквиш, дура чертова! Мы пьяные! Мы пьяные совсем, а погляди чо стряслось!

Сквиш выползла из – под тел десятка повалившихся на нее трясов. – Ох, у нас опять бяда! Всё Галлан чертов! Это его присподняя! Присподняя! Она чо, мертвая уже? Глянь!

– Почти, Сквиш, почти – она слишком долго шла – мы ж должны были заметить. Глаза не сводить с нее.

– Тащи ее назад, Стяжка! Мы тут не смогем. Не смогем!

Помолодевшие женщины склонились над Яни Товис, а масса беженцев позади них хаотически бурлила, ища спасения. Сломанные ноги и руки, рассыпавшиеся узлы, убегающий скот…

Вокруг дороги холмы, почти лишенные растительности. Ни одного дерева поблизости, только торчат какие-то сорняки. Кроме облаков поднятой ветром пыли, ничто не заслоняет неба. На нем пылают три солнца.

* * *

Йедан Дерриг осмотрел солдат и с радостью понял, что все полученные ими раны и ссадины не серьезны. – Сержант, позаботьтесь о раненых. С дороги не сходить никому.

– Слушаюсь, господин.

Он принялся обходить толпу беженцев. Выпучившие от страха глаза, молчаливые островитяне лишь крутили головами, заметив его. Йедан нашел капитанов, Краткость и Сласть, направлявших потрепанные взводы на починку телег.

– Капитаны, передать команду: никому не сходить с дороги. Ни на шаг, понятно?

Женщины перебросились быстрыми взглядами. Сласть пожала плечами: – Можем. А что случилось?

– И до этого было плохо, не так ли? – добавила Краткость.

– А теперь еще хуже. Три солнца, ради милостей Странника!

Йедан поморщился: – Я должен пройти в голову колонны. Поговорить с сестрой. Узнаю и вернусь.

Он двинулся вперед. Странствие выдалось тяжелым и Дозорный невольно замечал плачевное состояние беженцев, островитян и трясов. Он отлично понимал, почему необходимо было оставить берег и острова. Море больше не уважает его жалкий народ, как и земля. У сестры не было иного выбора. Но ведь она их возглавляет. Ее тревожат древние пророчества, требующие ужасных жертв; но ее трясы – по большей части презренные твари. Не про них слагали легенды о безоглядной храбрости и суровой решительности. Он успел наглядеться на ведунов и ведьм, прежде чем зарубил их. И здесь он видит то же самое. Трясы слабеют духом, уменьшаются в числе. Поколение за поколением они стараются съежиться, как будто единственный известный способ выжить – быть безобидными.

Йедан Дерриг не знал, способны ли они вновь подняться.

Островитяне могут оказаться более способными, чем трясы. Раз они избрали Яни Товис своей Королевой, он может воспользоваться их верностью.

Им нужна армия. Капитаны правы. И они ждут, что их возглавит он. Все ясно. Его задача – убедить сестру.

Хотя в настоящий момент главное – покинуть это место. Пока их не обнаружили здешние жители.

Растолкав последнюю кучку беженцев, он увидел подобие охранения, состоящего – тут он нахмурился – из двух молодых женщин и полудюжины юнцов-трясов с рыбацкими острогами. Женщины усердно чертили в пыли роговыми палочками спирали и неровные круги – создают чары, удивленно понял Йедан. За ними была палатка с несколькими резными шестами у входа.

«Ведьмины шесты». Йедан Дерриг подошел к охране (она расступилась, избавив его от необходимости молотить дураков до бесчувствия), встал перед женщинами. – Вы знаете что делаете? – спросил он строго. – Такие ритуалы проводят Старшие Ведьмы, а не ученицы. Где моя сестра? В палатке? Почему?

Женщина, что была поближе – фигуристая, черные волосы блестят на солнце – закрыла пальцами большие темные глаза, потом улыбнулась: – Дозор видит, да остается слепым, ай, каким слепым! – Она захохотала.

Йедан прищурился, потом поглядел на вторую женщину.

Та выпрямилась, отрываясь от дорожного чертежа. Подняла руки, красуясь – дыры и распоротые швы открывали гладкую плоть, показывали округлые груди. – Голоден, Убийца Ведьм? – Она провела рукой по каштановым кудрям и призывно улыбнулась.

– Вишь, чо ее кровь-то делает? – крикнула первая. – А ты нас чуть не поубивал. Двух оставил и оттого в нас сил прибавилось. Понял?

Йедан Дерриг неласково ухмыльнулся. – Стяжка. Сквиш.

Женщины подняли ноги в первом па Девичьего Танца трясов.

Выругавшись себе под нос, он прошел мимо, стараясь не стереть узоры на вытоптанной дороге.

Та, которую он счел Стяжкой, поспешила следом. – Сторожнее, толстый морж, это высчайшие…

– Чары. Да. Вы окружили ими сестру. Зачем?

– Она спит. Не тревожь.

– Я Дозорный. Нам нужно поговорить.

– Спит она!

Он замер. Поглядел на ведьм. – Вы знаете, где мы?

– А ты?

Йедан смотрел и видел, как дрожат их веки. – Если это, – сказал он, – не оплот Лиосан, то владение, соседнее с их Королевством.

Стяжка отпрянула. – Дозорный видит, он не слеп, – прошептала она.

Едва он попытался откинуть полог, ведьма схватилась за руку: – Слышь, она не спит. Почти в коме – не знает как кровь унять, точила и точила – чуть не померла…

Он заскрипел зубами, молча подвигал челюстями и наконец спросил: – Хоть перевязали?

– Да, – проговорила Сквиш. – Но мож быть поздно уже…

– Слишком вы были заняты танцами.

Женщины промолчали.

– Я погляжу на сестру.

– И оставайся неподалеку, – сказала Стяжка. – И солдат прислай.

Йедан подозвал одного из самочинных стражников: – Передайте капитанам Краткости и Сласти: пусть примут командование над арьергардом. Пусть гонец приведет сюда мой отряд.

Сквиш отвернулась, пропуская его внутрь.

Ведьмы довольны, да. И напуганы. Два чувства, которые он может использовать ради обеспечения их сотрудничества. И еще вину, которую они ощущают – они напились досыта, а ведь если бы Йедан не перебил остальных, им достались бы жалкие глотки, да и за те пришлось бы сражаться с десятками жаждущих соперников и соперниц. Он молча поклялся, что уж теперь их подчинит. Пусть служат Королевскому Семейству. – Стяжка, – начал он. – Если еще раз замечу, что ты утаиваешь сведения от меня – или моей сестры – вас сожгут заживо. Понятно?

Ведьма побелела и чуть не убежала.

Он подошел ближе, не позволяя ей отступать. – Я Дозорный.

– Да. Ты Дозорный.

– Пока не выздоровеет Королева, я начальствую. В том числе над тобой и Сквиш.

Женщина кивнула.

– Убедись, что твоя сестра тоже поняла.

– Да.

Отвернувшись, он прошел в палатку. Присел около входа; помешкал, раздумывая, и протянул руку, чуть отодвинул полог – только чтобы бросить взгляд внутрь. Из палатки вырвался спертый, горячий воздух. Она лежала словно труп, руки были вытянуты вдоль тела и обращены ладонями вверх. Он смутно различил черные швы из бараньих кишок, залатавшие порезы. Протянул руку, коснулся голой ноги. Холодная… однако он различил едва заметный пульс. Йедан отпустил ногу, захлопнул полог и встал. – Стяжка.

Она стояла там, где он ее оставил. – Здесь.

– Она может и не выжить.

– Да, может не выжить.

– Нужна поддержка. Вино, еда. Ты сможешь влить все в горло, чтобы она не подавилась?

Стяжка кивнула: – Нужна змеиная кожа.

– Найди.

– Сквиш!

– Слыхала я.

Йедан вышел, не наступая на знаки чар. К фургону с вещами сестры были привязаны четыре коня. Он выбрал самого крупного – черного жеребца с белым пятном на лбу. Животное не несло седла, но было взнуздано. Йедан влез ему на спину.

Стяжка следила от палатки. – Нельзя скакать по чарам!

– Я и не намерен, – сказал он, натягивая поводья.

Ведьма озадаченно выпучила глаза. – А куды?

Йедан поскрипел зубами и развернул коня к ближайшему холму.

Стяжка завизжала и попыталась загородить ему путь: – Не сходи с дороги, дурак!

– Когда вернусь, – отвечал он, – вы ее пробудите.

– Не глупи! Они могут вовсе нас не найти!

Ему захотелось спешиться, подойти и заехать ей кулаком в висок. Но он только уставился на нее сверху вниз и тихо сказал: – Так кто тут глуп, ведьма? Я иду их встретить и, если получится, задержать. Достаточно долго, чтобы вы успели поставить сестру на ноги.

– Нам тебя ждать?

– Нет. Как можно скорее вы должны покинуть этот мир. И вы, – добавил он, – на этот раз ей поможете. Ты со Сквиш.

– Конешно! Мы просто ленились.

– Когда подойдет мой отряд, скажите сержанту, что Королеву следует защитить. Пусть окружат палатку. И не перестарайся с чарами, ведьма.

– Береги себя, Убийца, – сказала Стяжка. – Держись – ежели ум блуждать станет, то в един миг…

– Знаю, – бросил Йедан Дерриг.

Ведьма сдвинулась в сторону, положила ладонь на голову коня. – Этот подойдет, – пробормотала она, закрыв глаза. – Злой, бесстрашный. Не спускай ему…

– В этом я получше тебя понимаю, ведьма.

Она со вздохом отошла. – Командир не кидает своих людей, и принц не уходит от народа…

– Не этот.

Он пнул коня. Копыта загрохотали по плотной почве обочины.

Все зависит от восстановления сил сестры – она должна вывести людей из адского места. Принц же сам способен выбрать, где погибнуть. Йедан понимал, чем рискует. Если она не очнется… если она умрет, его уход наверняка станет смертным приговором для народа… но ведь если сестра не встанет, и быстро, вся колонна обречена. Да, он мог бы пролить свою кровь, а ведьмы ею воспользоваться – но они тут же попытаются его поработить, это очевидно. Он мужчина, они женщины. Обычные дела. Еще хуже, если они утеряют контроль над силами, оказавшимися в их руках – двух ведьм, пусть старых и опытных, недостаточно. В отсутствие королевы потребно десять или двадцать, чтобы сформировать подобие прохода на Дорогу Галлана. Нет, он не станет полагаться на Стяжку и Сквиш.

* * *

Сквиш подошла к сестре. Они следили, как Йедан Дерриг одолевает склон ближайшего холма. – Плохо дело, Стяжка. Принц не должен…

– Не этот. Слушай, Сквиш, нужно быть сторожкими.

Сквиш подняла змеиный выползень. – Оживить ее или убить, как заране хотели?

– Он узнает… он нам горлы вскроет.

– Не воротится…

– Тогда она нам живой нужна, так? Его мы не спользуем как хотели – слишком он умный – он не дастся – я смотрела в глаза ему и в глаза коня, Сквиш, в его глаза и в того глаза, и вот чо тебе скажу: ежели он воротится, такое устроит…

– Не устроит. А ее мы будем в слабости держать. Достаточно, чтобы только…

– Слишком опасно. Она ж нас наружу увести должна. Попробуем кой-чо после, когда всё спокойно будет. Подомнем их мигом. Одну ее оставим, а мож, сразу… Но не счас, Сквиш. Счас лучше пойдем и покормим ее. Начнем с вина, чтоб горло промочить…

– Я сама знаю, Стяжка. Не лезь.

* * *

Широкая спина жеребца делала поездку приятной. Йедан скакал легким галопом. Холмы впереди заросли кустами, а дальше виднелся лес – деревья белые, ветки торчат словно скрюченные кости, а листья почти черные. Перед опушкой стоял ряд дольменов из серого гранита со стесанными краями и похожими на чаши углублениями. Камни были массивными и достигали высоты двух человек; насколько он мог видеть, у подножия каждого лежали черепа.

Он замедлил бег коня и встал в дюжине шагов от ближайшего дольмена. Он сидел неподвижно – только мухи суетились, жужжали около ушей коня – и осматривал зловещие приношения. Холодное правосудие не знает недостатка в поклонниках. Увы, истинная справедливость не уважает тайн, и паломников со сжатыми кулаками вскоре ожидает откровение, последнее, роковое.

Едва различимый треск возвестил о появлении жуткой силы; жужжащие мухи вспыхнули в полете, черные тела лопались как желуди в костре. Конь задергался – мышцы под Йеданом напряглись – и тревожно фыркнул.

– Стоять, – успокаивающим тоном сказал Йедан.

Королевская линия трясов наделена древним знанием, и воспоминания густы словно кровь. Сказания о древних врагах, заклятых недругах зыбкого Берега. Многие правители понимали: границы меняются, у каждой стороны есть свои потаенные стороны, даже термины неточны. Язык теряется перед лицом неопределенности, природа торжествует, обхитрив всех.

Властителей этого места всякая идея о сочувствии и милосердии гневит хуже анафемы.

Но вышедшая из леса одинокая безоружная фигура была столь неожиданной здесь, что Йедан Дерриг крякнул, словно его ударили в грудь. – Это не твои владения, – сказал он, с трудом заставляя жеребца стоять смирно.

– Земля сия освящена правосудием, – сказал Форкрул Ассейл. – Меня называют Мирным. Отдай свое имя, искатель, чтобы я мог познать тебя…

– Перед вынесением приговора?

Высокая уродливая тварь склонила голову набок: – Ты не один. Ты и твои последователи принесли непокой в эту страну. Не задерживай меня – тебе не удержать того, что таится внутри. Я стану твоей истиной.

– Я Йедан Дерриг.

Форкрул Ассейл наморщил лоб: – Я не получил доступа… почему бы? Как тебе удалось преградить путь, смертный?

– Я тебе сейчас все объясню, – сказал Йедан, спрыгивая с коня. И вытащил меч.

Мирный сверкнул глазами: – Твоя дерзость бессмысленна.

Йедан пошел прямо на него. – Неужели? Почему ты так уверен? Имя не дало тебе права заглянуть в мою душу. Почему бы?

– Объясни же, смертный.

– Мое имя не имеет значения. Истина в титуле. Титуле и крови.

Форкрул Ассейл расставил ноги, чуть повыше поднял руки. – Так или иначе я тебя познаю, смертный.

– Это точно.

Мирный атаковал. Руки его стали размытыми от скорости движений. Но лезвия ладоней прорезали пустоту, ведь Йедан вдруг оказался позади Ассейла, меч его коснулся обеих ног между узловатыми суставами, рассек сухожилия. Мирный, взмахнув руками, повалился лицом вперед.

Йедан рубанул во второй раз, отделив левую руку твари. Жидкая синяя кровь оросила почву.

– Я Тряс, – сказал Дерриг, воздевая меч. – Я Дозорный.

Тихое шипение Мирного быстро прервалось, потому что меч Йедана отсек голову Форкрул Ассейла.

Он не стал тратить времени на торжество. Уже слышался топот копыт. Йедан взлетел на спину коня, схватил повод одной рукой и поворотил животное. К нему мчались, опустив копья, пятеро Тисте Лиозан.

Йедан Дерриг поскакал навстречу.

Это разведка, понимал он. Они убьют его и пошлют одного назад, к армии карателей. Которая обрушится на колонну. Вырежет всех. Именно встречи с ними он и ожидал.

Линия каменных столбов осталась слева. В последний миг Йедан бросил коня между двух камней. Раздался треск копья; отряд с руганью пронесся мимо. Резвый жеребец, повинуясь рывку удил, повернулся и выскочил между камней за последним из Тисте, тем, что сломал копье о дольмен и теперь нашаривал меч, разворачивая скакуна.

Клинок Йедана едва коснулся нижнего края эмалевого шлема, разрезав шею.

Голова скатилась, с треском ударившись о дольмен.

Дозорный шлепнул мечом – плашмя – по крупу белого коня, заставив его панически рвануться, и сам вогнал пятки в бока жеребца, спеша догнать оставшихся Тисте Лиосан.

Они организованно повернули, стараясь как можно дальше отъехать от линии камней, и готовились ко второй атаке.

Однако конь павшего товарища мчался прямо на них. Им снова пришлось разъехаться.

Йедан выбрал того Лиосан, что был ближе к дольменам. Он был рядом еще до того, как воин успел поднять копье. Боковой выпад отрубил правую руку около локтя, острое лезвие добралось до ребер. Конь Йедана пронес его мимо завопившего воина. Неистовый рывок поводьев помог оказаться рядом с другим разведчиком. Он успел увидеть глаза извернувшейся в седле женщины, услышать сдавленное ругательство – и воткнул острие меча под лопатку, угодив в стянутый ремешками шов доспехов. Рука болезненно изогнулась – умирая, женщина судорожно задергалась и чуть было не утащила за собой клинок, но, к счастью, он сумел высвободить оружие.

Оставшиеся двое перекинулись словами; один вдавил шпоры в бока коня, спеша удалиться от места схватки. Последний воин развернул коня, нацелил копье. Йедан послал жеребца в атаку, но не на противника, а вслед удалявшемуся гонцу. Однако мгновенная оценка подсказала, что того уже не достать. Тогда он поднялся, крепко сдавив икрами бока жеребца, и размахнулся, метнув меч.

Острие угодило под правую руку гонца, явно задев ребра и легкие. Он упал с коня.

Прибыл последний враг, нападая на Йедана сбоку. Йедан отмахнулся, кулаком отбив копье, ощутил, как наконечник прорезает поручи и глубоко впивается в кости запястья. Руку пронизала боль.

Он заставил коня скакать вслед противнику. Тот останавливался. Ошибка. Йедан подскакал и прыгнул на спину вражеского коня, стащив всадника наземь. Он упал сверху и с удовлетворением расслышал треск ломающихся костей. Мигом вогнал большой палец здоровой руки в глаз Лиосан, а другими пальцами жестоко ухватился за щеку и нос. Засунул левую руку, пораненную, но облаченную железными поручами, в рот врага, заставляя открыть челюсти.

Тот тоже ухватился за него руками, но слабо, так что Йедан свободно смог вогнать палец глубже, изогнуть… Ему не удалось повредить мозг Лиосан. Тогда он встал на колени, засевшим в глазнице пальцем поднял голову противника, повернул и принялся обеими руками раскачивать ее и крутить. Суставы подались, челюсть оттянулась… тело Лиосан бешено задергалось; затем разошлись позвонки и воин бессильно обмяк.