Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 88 (всего у книги 176 страниц)

   Первый спутник отработал на орбите меньше месяца. Первые образцы панелей солнечных батарей, которыми был облицован его корпус (АИ) слишком быстро деградировали и выходили из строя. Но политическое значение спутника было, бесспорно, огромным. Это признавали все, даже американцы.

   Успех следовало развить, но развивать было пока нечем. Обсуждалась идея запустить второй такой же спутник, на замену первому, но это было уже не то. Не было в ней сколько-нибудь заметного прогресса.

   Советскую космическую программу в который раз выручил Михаил Клавдиевич Тихонравов. С начала 1956 года Тихонравов и Феоктистов вели эскизную проработку будущего пилотируемого космического корабля, он же – будущий спутник фоторазведки.

   Королёв, по совету Келдыша, заранее перевёл Феоктистова из НИИ-4, где тот работал, к себе в ОКБ-1. Там же, в отделе 29, уже работал над спутниками и Тихонравов.

   Вскоре после достопамятного совещания Главкосмоса в конце 1956 года Королёв и Келдыш, пользуясь доступом к информации по «Тайне», определились со сроками создания космического корабля.

   Собравшись в ОКБ-1, в кабинете Королёва, они разложили документы и начали составлять сетевой график.

   К началу зимы 1956 года облик перспективного космического корабля уже более-менее определился. Мощный компьютер из 2012 года, зашифрованный в переписке как «БЭСМ-1М», позволил Тихонравову и Феоктистову приблизительно обсчитать аэродинамику спускаемого аппарата в виде «фары». Это пока был ещё не точный расчёт в трёхмерной аэродинамике, а всё те же прикидочные формулы, загнанные в самописную программу. Тем не менее, расчёт на ЭВМ позволял не мучиться с логарифмической линейкой, а просчитывать множество вариантов в автоматическом режиме.

   Компьютерные расчёты следовало проверить на практике. Была изготовлена уменьшенная модель спускаемого аппарата и продута в аэродинамической трансзвуковой трубе модель спускаемого аппарата такой формы. Эти работы провел «на своем энтузиазме» известный «трубочист», один из ведущих аэродинамиков ЦАГИ – Константин Павлович Петров. Имея аэробаллистические расчеты и аэродинамические характеристики, приступили к компоновке СА. (Событие, в реальной истории относящееся к 1959 году http://www.spek.keytown.com/rasIIIProg/5_tvorch/Space40/1998/books_98/Soloviev.htm)

   Одновременно отрабатывалась асботекстолитовая абляционная теплозащита для спускаемого аппарата.

   За счёт полученной информации удалось сэкономить много времени, в «той истории» потраченного на выбор лучшего из множества вариантов. Так, к примеру, к варианту «баллистический спуск и посадка на парашюте» пришли лишь в апреле 1958 года, после чего ещё довольно долго испытывали модели спускаемых аппаратов разной формы. Рассматривались самые различные конфигурации: конусы, обратные конусы (то есть движущиеся основанием вперед), зонт, цилиндры...

   (Феоктистов К.П. Траектория жизни. Между вчера и завтра.)

   Сейчас же Королёв, точно зная, что и как следует делать, сказал сразу:

   – Считайте «фару». Тем более, раз уж есть на чём считать. Что не сосчитаете – потом продувками отработаем.

   Тем не менее, приходилось комплексно решать множество сложных вопросов из разных областей науки и техники. Сергей Павлович Королёв, пользуясь своим допуском к «Тайне», неоднократно запрашивал у «группы информации» различные документы. Но офицеры КГБ не всегда были достаточно компетентны, чтобы найти в огромном количестве присланной информации именно те крупицы знания, что требовались в нужный момент Главному конструктору. Потому Королёв часто ездил в «группу информации» сам, чтобы ознакомиться с документами на месте и найти то, что ему нужно.

   Главному всегда хотелось сделать нечто такое, чего ещё никто никогда не делал. Можно было, например, запустить на орбиту собаку. К этому моменту был уже накоплен значительный опыт полётов собак на геофизических ракетах. (http://ru.wikipedia.org/wiki/Собаки_в_космосе, http://web.archive.org/web/20120420022303/ http://tvsh2004.narod.ru/space_ap/vostok_1K_3KA_nopilot.html)

   При этом использовалась чаще всего ракета Р-1 модификаций Д и Е, у которой полезная нагрузка была около тонны. Но это были не суборбитальные полёты на большую дальность. Капсула с собакой поднималась на 100-110 км вертикально вверх, постепенно теряя скорость, после чего в части опытов собаки опускались в контейнере на парашюте, а в части – катапультировались и спускались на парашютах в индивидуальных скафандрах.

   Сейчас же предстояло разместить животных в капсуле гораздо меньшей массы и размера.

   Для испытательных полётов обычно брали небольших собак массой не более 6 кг. Но даже 6-килограммовая собака в скафандре и системе фиксации в аэродинамический макет спускаемого аппарата не помещалась – уж очень он был небольшой.

   Александр Серяпин, ведущий инженер лаборатории герметических кабин и скафандров, раздобыл где-то совсем маленькую собачонку, вроде той-терьера, и предложил запустить её.

   Королёв, скептически посмотрел на тщедушную собачку, потом на Серяпина, и сказал:

   – Уж очень она дохленькая. Михаил Клавдиевич подсчитал, что при входе в атмосферу перегрузки будут до 9G. Её после посадки из капсулы ложкой вычерпывать придётся. Надо подбирать кого-то маленького, но покрепче.

   Хрущев, в русле общей тенденции провозглашённой им борьбы с привилегиями партаппарата, отказался переезжать из квартиры на улице Грановского, 3 в переоборудованный еще по указанию Маленкова особняк в Еропкинском переулке. Не поехал он и в новый особняк на Ленинских горах, передав его одному из детских домов.

   А вот «группу информации» пришлось перевести из квартиры на улице Грановского в основное здание КГБ на Лубянке. Причина была тривиальной – в квартире оказалось невозможно установить сразу несколько «печатающих аппаратов» ЭФМ-1. Места было мало.

   На Лубянке группе отвели значительно более просторное помещение, снеся межкомнатные стены между несколькими смежными кабинетами.

   Объём данных, перелопачиваемый группой, был настолько велик, что несколько молодых офицеров могли справиться лишь с первичным поиском, оценкой и пересъёмкой либо распечатыванием информации. Но для передачи её в целевые НИИ, которым предстояло эту информацию осваивать, её необходимо было подготовить, тщательно проанализировать, сгруппировать по темам, удалить все подробности, которые могли раскрыть происхождение информации, систематизировать, составить оглавления, предметные и алфавитные указатели, сброшюровать, наконец.

   Для этой работы в 20-м Главном Управлении КГБ, замаскированном под «Институт изучения исторических последовательностей», был сформирован Информационно-Аналитический Центр. Учёные и государственные деятели, имевшие полный доступ к «Тайне» – те, кого Хрущёв, посмеиваясь, именовал «масонами 33 уровня» – могли приезжать в ИАЦ лично и работать с уже подготовленными документами в читальном зале.

   Королёв часто засиживался подолгу, изучая документы. ИАЦ и «Группа информации» работали круглосуточно, в 4 смены по 6 часов. Он не только подыскивал документы, но и мог тут же сесть и начать что-то считать или же бегло прочитывал текст и просил распечатать те или иные страницы.

   Особенно внимательно он изучал мемуары своего заместителя Бориса Евсеевича Чертока. Книга была объёмистая, подробная, и содержала исчерпывающий анализ многих проблем и неудач с ракетами-носителями и космическими аппаратами.

   Сергей Павлович оценил её по достоинству. Будучи на Байконуре, он как-то, уже поздно вечером, зашёл к Чертоку, и, по ходу беседы за чаем, как бы невзначай сказал:

   – Надо бы всё, что мы делаем, записывать, для потомков. Чтобы знали, что и как было. Да и самим может пригодиться.

   – Я кое-какие пометки делаю, Сергей Палыч, – ответил Черток.

   – Вот и молодец! – похвалил Королёв. – Ты пиши, пиши, да поподробнее. Мало ли как жизнь повернётся...

   А вот на Феоктистова, прочтя его мемуары, Сергей Павлович поначалу крепко обиделся. Но, поразмыслив, решил, что в этой реальности всё ещё может сложиться иначе.

   Однажды Сергей Павлович, утомившись после многочасового изучения монографии Ярошевского «Вход в атмосферу космических летательных аппаратов», отодвинул в сторону распечатки. Капитан Селин предложил Главному немного развеяться и подал ему альбом с распечатанными смешными фотографиями. В ноутбуке нашлись не только текстовые образцы юмора из будущего, но и папка с небольшим количеством – всего несколько сотен килобайт – смешных фотографий из интернета. Чекисты их пересняли, распечатали в цвете и сделали фотоальбом, специально для отдыха посетителей.

   Листая альбом, Королёв улыбался, а то и посмеивался... пока не дошёл до фотографии кота в стиральной машине-автомате, с подписью «Земля в иллюминаторе...». Как позже рассказывал капитан Селин, Главный конструктор «вдруг изменился в лице», а затем спросил:

   – Андрей Викторович, а от вас можно позвонить по ВЧ?

   Селин, получивший от Серова указание «во всём помогать Главному конструктору, выполнять любые его пожелания так, как если бы приказ исходил от меня лично», тут же подвинул Королёву телефонный аппарат.

   Королёв позвонил в Институт Космической Медицины, Лебединскому.

   – Андрей Владимирович, здравствуйте. Королёв у аппарата.

   – Здравствуйте, Сергей Палыч, узнал.

   – Андрей Владимирович, скажите, вы кошек на переносимость перегрузок не проверяли?

   – Вообще пробовали, Сергей Палыч. Перегрузки они переносят неплохо, куда бОльшая проблема – зафиксировать кошку в центрифуге, – ответил Лебединский. – Они почти из любой сбруи выворачиваются. (Кошку успешно запускали по суборбитальной траектории французы 18 октября 1963 года http://novosti-kosmonavtiki.ru/forum/forum9/topic13879/ По ссылке можно посмотреть, как выглядел космический контейнер для кошки)

   – Ну, раз проверяли, значит, как-то сумели зафиксировать? – спросил Королёв.

   – Сумели. Пришлось очень хитрую систему фиксации спроектировать. Мы ещё и мышей проверяли на центрифуге.

   – И как?

   – Да тоже нормально, как минимум 4G выдерживают. Вообще, в зависимости от направления ускорения, могут и больше.

   (Переносимость перегрузок мышами http://bsmy.ru/4439 и контейнер для запуска мышей на орбиту http://www.ntv.ru/novosti/670046)

   – Спасибо, Андрей Владимирович. Обрадовали. До свидания. – Королёв прижал и отпустил рычаг, и тут же попросил соединить его с НИИ-88.

   К аппарату ВЧ позвали Тихонравова.

   – Михаил Клавдиевич, есть идея, – сказал Королёв. – Давайте возьмём тот макет спускаемого аппарата, что продували в ЦАГИ, покроем его теплозащитой, и запустим по суборбитальной траектории на Р-5. Даже не на двухступенчатой, а на серийной баллистической. Отработаем вопросы теплозащиты, потом поставим на Р-5-3 и запустим на орбиту кота и нескольких мышей. Точнее, сначала на баллистической Р-5 по суборбитальной, а потом уже, может быть, и на орбиту.

   Озадаченный Тихонравов обещал подумать и посчитать варианты. Всё-таки, запускать пустой беспилотный аппарат – это одно, а запускать аппарат с какой-никакой системой жизнеобеспечения для животных – значительно сложнее.

   Королёв тем временем согласовал свой план с руководством страны. Устинов поворчал для порядка, но согласился. Косыгин, которому Хрущёв неоднократно принимался доказывать важность освоения космоса, тоже не возражал.

   Сам же Никита Сергеевич принял предложение Королёва с энтузиазмом.

   – Кота с мышами, говорите, запустить? Почему бы и нет? Давайте попробуем. Заодно и вход в атмосферу отработаем.

   – Да тут можно отработать целый комплекс проблем, Никита Сергеич, – пояснил Королёв. – Теплозащита. Вход в атмосферу. Парашютная система. Система жизнеобеспечения. Поведение животных в космосе. Мы, конечно, собак запускали неоднократно, но по орбите – ещё ни разу.

   – А вернуть живыми их сможете? – спросил Хрущёв.

   – Из суборбитального полёта – точно сможем, – ответил Королёв. – Собак же возвращали, когда на геофизических ракетах запускали. А пока работаем на суборбитальных траекториях, Тихонравов разработает систему схода с орбиты. Тут важно, что Р-5 уже в достаточной мере отработана, и её запуск стоит значительно дешевле, чем запуск будущей Р-7.

   Лучшего аргумента для Хрущёва он предложить не мог.

   – Очень хорошо, Сергей Палыч, – согласился Первый секретарь. – Действуйте. Если возникнут организационные проблемы – звоните в любое время, мой прямой телефон у вас есть.

   Для него предложение Королёва снимало сразу несколько политических проблем. Можно было показать всему миру, что советская наука, запустив первый спутник, не остановилась на месте, а успешно развивается. Можно было значительно опередить американцев, первыми запустив живых существ на орбиту. А если удастся их ещё и вернуть с орбиты невредимыми, это будет очень серьёзный успех. Ведь из «электронной энциклопедии» Хрущёв знал, что у американцев первый суборбитальный полёт шимпанзе по кличке Хэм на ракете «Редстоун» состоится только 31 января 1961 года. Опередить США в космосе практически на 4 года – это ли не доказательство превосходства социалистической системы?

   – Сергей Палыч, – спросил Хрущёв. – А кота вы уже подобрали?

   – Нет, конечно, Никита Сергеич, мне эта идея вообще только сегодня пришла в голову, – ответил Королёв.

   – Тогда у меня предложение, – сказал Хрущёв. – Давайте назовём нашего кота-космонавта Леопольдом.

   – Э-э-э... – Сергей Павлович на несколько секунд выпал в ступор. – Назвать-то можно, но почему именно Леопольдом?

   Никита Сергеевич, хитро улыбаясь, достал планшет и включил Главному конструктору одну из серий мультфильма. Эти несколько мультиков были обнаружены Сергеем Хрущёвым на карте памяти смартфона. Никите Сергеевичу настолько понравился добрый и интеллигентный кот с галстуком-бабочкой, что он, услышав о полёте кота и мышей, немедленно предложил назвать «космического кота» в его честь.

   Посмеявшись над незадачливыми мышами, Сергей Павлович обещал назвать кота Леопольдом, но сказал:

   – Только вот, Никита Сергеич, тогда выходит, что эти мультики надо всему советскому народу ещё до полёта продемонстрировать. Иначе никто не поймёт, почему именно Леопольд, а не Пушок или Мурзик.

   – Дело говорите, Сергей Палыч, – ответил Хрущёв. – Ну-ка, посмотрим, кто у нас и когда этого кота в «той истории» снимал.

   Как он выяснил из «электронной энциклопедии», мультики про кота Леопольда начал снимать режиссёр Анатолий Резников аж в 1975 году.

   – Как ни жаль, но придётся Анатолия Израилевича маленько ограбить, – вздохнул Хрущёв. – Кому бы это всё поручить... – пробормотал он, копаясь в планшете. – А, вот подходящий кандидат. Котёночкин Вячеслав Михайлович. Сейчас он работает художником-аниматором, режиссировать сам будет только с 1962 года. Ну, мы его малость поторопим.

   Посвящать Котёночкина в «Тайну» никто не собирался. Поступили иначе. Группа Клушанцева пересняла мультфильмы про кота на киноплёнку. Титры отрезали, оставив только изображение со звуком.

   Заброс мультфильма на киностудию «Союзмультфильм» Хрущёв поручил Льву Константиновичу Атаманову, председателю Бюро творческой секции и члену худсовета «Союзмультфильма». (http://ru.wikipedia.org/wiki/Атаманов_Лев_Константинович)

   Его Никите Сергеевичу посоветовал Клушанцев. Переснятые серии были отданы «для изучения техники мультипликации» Вячеславу Михайловичу Котёночкину. По легенде, серии были нарисованы и сняты вскоре после войны, но положены «на полку» и лишь недавно «случайно обнаружены в запасниках».

   Отрезанные титры навели Котёночкина на мысль, что с автором безусловно талантливых и удачных мультфильмов, возможно, случилось что-то нехорошее. Но на дворе было начало 1957 года, да и секретный доклад на 20-м съезде в этой реальности был другим, потому докапываться до истины Вячеслав Михайлович не рискнул.

   После нескольких дней изучения на студию позвонил сам Хрущёв. Министру культуры Михайлову он эту ситуацию не доверил.

   Пояснив, что видел пару мультфильмов из серии, Никита Сергеевич спросил Атаманова:

   – Лев Константиныч, а показать эти мультики по телевидению мы можем? А то у нас цветное вещание налаживается, а показывать нечего, мало пока у нас цветных фильмов снимают.

   – Можем, Никита Сергеич, почему не показать. Худсовет мультфильмы отсмотрел и одобрил, Вячеслав Михайлович с удовольствием взялся снимать продолжение.

   – Тогда вот что, Лев Константинович, – сказал Хрущёв. – Поставьте Вячеславу Михайловичу задачу. Сейчас у нас разворачивается освоение космоса. Эту тему надо раскручивать и пропагандировать, тем более – для детей. Пусть он подумает в этом направлении. А проконсультировать его сможет, к примеру, Павел Владимирович Клушанцев. Он по этой тематике в документальном жанре работает, потому знает достаточно много, для мультика этой информации хватит.

   – Понял, Никита Сергеич, – ответил Атаманов. – Сделаем. Но съёмки рисованного мультфильма – дело не быстрое. На десятиминутный мультик уйдёт примерно полтора года.

   – Неужели? – Хрущёв был разочарован и огорчён. – Надо же, как долго... Ну, что ж, искусство есть искусство, торопить художника не будем. Пусть Вячеслав Михайлович работает.

   Мультфильмы про доброго кота начали показывать по телевидению и в кинотеатрах с начала февраля 1957 года.

   Первый суборбитальный полёт макета спускаемого аппарата на Р-5 состоялся в конце февраля 1957 года. Теплозащита выдержала, а вот парашют при спуске порвало в клочья. Аппарат был разрушен полностью

   К счастью, Тихонравов предполагал подобное развитие событий. Аппарат был изготовлен не один, а целая небольшая серия.

   Парашют пересчитали, ввели ещё один парашют – ленточный, для предварительного торможения. Он в ходе снижения отстреливался, после чего из контейнера уже выходил основной купол.

   Второй запуск был сделан в первую неделю марта. Принятые меры помогли, уменьшенный, но функциональный макет спускаемого аппарата целым и невредимым был выловлен в северной части Охотского моря.

   В третьем запуске, 20 марта, по суборбитальной траектории полетел кот, торжественно представленный телевидению после полёта как Леопольд, и десяток мышей, упакованных в индивидуальные капсулы внутри общего контейнера. Полёт продолжался всего 15 минут, потому система жизнеобеспечения была сделана упрощённой. При подготовке к старту вентиляция спускаемого аппарата осуществлялась с фермы обслуживания, и лишь за минуту до старта снабжение воздухом было переключено на баллон внутри спускаемого аппарата.

   Ракета ушла со старта на исходе ночи, чтобы приводнение состоялось в светлое время суток с учётом разницы в часовых поясах. При суборбитальном полёте обеспечить посадку в заданном районе было проще. Меньшая, чем у термоядерной боевой части, масса спускаемого аппарата позволила увеличить дальность.

   Район посадки располагался в Охотском море у западного побережья Камчатки. Поиском и спасением занимались корабли Тихоокеанского флота и несколько дирижаблей, базировавшихся на камчатских аэродромах.

   Вход спускаемого аппарата в атмосферу был засечён дирижаблем ДРЛО, патрулировавшим у побережья. В воздухе снижающийся корабль вели самолёты, а после раскрытия основного парашюта эстафету приняли вертолёты. Подлетевший к вычисленному району посадки «Киров» опустил в воду корзину с аквалангистами в зимних гидрокостюмах, они зацепили спускаемый аппарат стропами, и корабль был поднят в тёплую и комфортную пассажирскую кабину дирижабля.

   Открыли люк, и первый в мире космический кот был торжественно извлечён из капсулы под стрёкот кинокамер. Каждая операция фиксировалась на плёнку: и для истории, и как доказательство советского приоритета.

   Часть этих кадров была в тот же день показана по Центральному телевидению. К этому моменту зрители уже видели несколько серий про кота Леопольда, поэтому кот-космонавт, появившийся перед объективами в неизменном галстуке-бабочке, стал самым узнаваемым символом 1957 года.

   Мультфильмы показывали и за рубежом. Первыми их получили социалистические страны и Китай, затем Индия и Индонезия. В Европе первой к ногам интеллигентного кота в бабочке пала Франция.

   После того, как суборбитальный полет кота с мышами увенчался успехом, Королёв собирался было готовить орбитальный полёт продолжительностью один виток. Такой эксперимент позволил бы отработать динамику входа в атмосферу на орбитальной скорости. Но эта задача была значительно более сложной.

   Просчитав конфигурацию, задачи и сроки, требуемые для создания орбитального корабля под уменьшенную капсулу спускаемого аппарата, со своей системой ориентации, системой жизнеобеспечения, тормозной двигательной установкой для схода с орбиты, и прочими сопутствующими системами, Королёв и Тихонравов пришли к выводу, что задача слишком сложна. Её решение неминуемо отвлечёт разработчиков от создания полноразмерного космического корабля.

   К тому же задача многократно усложнялась жесточайшим лимитом массы на Р-5-3. Просчитав веса, требуемые для создания мини-корабля, Михаил Клавдиевич покачал головой и сказал:

   – Сергей Палыч, прокувыркаемся мы с этим мини-котолётом дольше, чем с основным кораблём. Тут все системы надо, считай что заново проектировать.

   К тому же, если с перегрузками у кошек всё было более-менее в порядке, то вот невесомость, как оказалось, они переносили не в пример хуже. В ходе подготовки к полёту кота прокатили по параболической траектории на Ту-104. Невесомость при этом длилась каких-то 30 секунд, но коту хватило и этого.

   Оказавшись в невесомости, привязанный поводком к ошейнику кот начинал отчаянно извиваться в воздухе, судорожно пытаясь отыскать опору, титаническими усилиями дотягивался до крюка в полу салона, к которому был привязан поводок, вцеплялся в этот крюк всеми 4-мя лапами, злобно оглядывался по сторонам и истошно выл, не реагируя на попытки людей его успокоить.

   (Феоктистов К.П. Траектория жизни. Между вчера и завтра.)

   В суборбитальном полёте на кота, по большей части, действовали перегрузки, а период невесомости, как и в Ту-104, был коротким, поэтому Королёв решил рискнуть. А вот отправлять кота в полуторачасовой полёт в невесомости было совсем уж негуманно.

   С явным сожалением Королёв доложил Хрущёву, что орбитальный полёт с животными придётся отложить до испытаний Р-7 и создания полноразмерного космического корабля.

   – Не выходит, значит, у вас «котолёт»? – посмеиваясь, спросил Хрущёв. – Ну, да и ладно. Подождём. Всё равно американцы после полёта нашего Леопольда локти кусают.

   Американцы действительно кусали локти. После запуска советского спутника президент Эйзенхауэр обнаружил, что Соединённым Штатам реально нечего противопоставить советской ракетной программе. На описываемый момент на вооружении армии США стояла ракета «Редстоун» с дальностью 600 км, а также разрабатывались ракеты средней дальности «Юпитер», «Тор» и МБР «Атлас» и «Титан».

   Ещё в сентябре 1955 года Эйзенхауэр принял решение ускорить создание ракет средней дальности в связи с началом испытаний советской Р-5. Но «Торы» хронически взрывались на старте или начальном участке траектории, а более сложный «Атлас» ещё не был готов. «Титан» также ещё не вышел из стадии проектирования. Начало конкретных действий тормозилось неопределенностью касательно того, какое именно ведомство должно будет отвечать за разработку новых ракет. К тому же, у американцев тоже ещё не было космического корабля. (Программа «Меркурий» была начата в январе 1959 г)

   29 июля 1955 года пресс-секретарь Белого дома Джеймс Хэгерти официально объявил о предстоящем запуске спутника по программе ВМС «Авангард». Выбор был сделан, и проект фон Брауна «Орбитер» отодвинули на второй план.

   В ноябре 1955 года министр обороны Уилсон объявил, что ВВС будут отвечать за разработку БРСД наземного базирования, а объединенная команда Армии/ВМС будет отвечать за разработку БРСД морского базирования. В декабре 1955 года президент Эйзенхауэр причислил программу разработки БРСД к числу программ наивысшего приоритета.

   Более-менее хорошо шли дела у фон Брауна с его программой «Юпитер», фактически являвшейся развитием уже отработанного «Редстоуна». Испытания начались осенью 1955 года, после создания основного двигателя. (По разным данным – сентябрь или ноябрь 1955 г)

   В марте 1956 года компания «Крайслер» получила контракт на производство ракет «Юпитер», и в том же марте полетел первый прототип. С самого начала «Юпитер», за счёт отработанности основных технических решений ещё при создании «Редстоуна» показал себя значительно более надёжным, чем его конкурент «Тор».

   Но различные подковёрные игры вокруг «Юпитера», связанные с конкурентной борьбой различных ведомств, привели к тому, что решение о том, какая из двух БРСД в итоге встанет на вооружение, затягивалось.

   В мае 1956г. БРСД «Юпитер», стартовав с Атлантического Ракетного Испытательного Полигона, пролетела около 1850 км.

   В сентябре 1956 года ВМС США отказались от участия в программе разработки БРСД, предпочтя ей программу Polaris.

   Эта неопределённость продолжалась до ноября 1956 года (АИ), когда разъярённый советскими космическими успехами президент выделил фон Брауну неограниченное финансирование и фактически дал немцу карт-бланш на создание ракеты.

   В том же ноябре 1956 года Министр обороны Уилсон принял решение о том, что все ракеты с дальностью более 320 км будут создаваться и эксплуатироваться только ВВС. Это резко снизило заинтересованность Армии в программе по разработке собственной БРСД. Однако в конце концов было принято решение о продолжении создания в Редстоунском Арсенале «армейской» БРСД, получившей название «Юпитер» и обозначение SM-78.

   На следующий день после запуска советского спутника, Вернер фон Браун вышел на министра обороны с предложением о возобновлении проекта «Орбитер» на новом технологическом уровне, обещая, что его спутник выйдет на орбиту уже через 60 дней!

   Но тут, видимо, сыграла свою роль национальная гордость. Предложение фон Брауна снова отклонили, сделав ставку на продолжение работ в рамках программы «Авангард». Представители флота уверяли всех в своей готовности очень скоро довести программу до реального результата.

   Советский спутник, прочертивший небо над США, не только привёл Америку в состояние паники, но и спровоцировал возникновение множества предложений по дальнейшему развитию космической программы.

   Вернер фон Браун наряду с предложениями по реанимации проекта «Орбитер» выдвинул новую программу пилотируемого полета, фигурировавшую под названием «Проект Адам» («Project Adam»). Предполагалось использовать ракету «Редстоун» и гондолу от высотного стратостата в качестве гермокабины. Ракета должна была поднять гондолу с человеком на высоту 240 км, после чего гондола спускалась оттуда и садилась на парашюте. Полёт должен был продолжаться 6 минут.

   Военно-морской флот предложил проект пилотируемого разведывательного спутника «MER I», («Manned Earth Reconnaissance»), который мог быть использован как основа для программы подготовки пилотируемого космического полета.

   Бюро аэронавтики ВМФ совместно с фирмой «Convair» и авиационной компанией «Goodyear Aircraft Corporation» начало эскизное проектирование космического корабля«MER II», однако к декабрю 1958 года проектные работы ещё не были закончены, и флоту было отказано в дальнейшем финансировании.

   Наиболее продуманным был проект военно-воздушных сил «Человек в космосе за кратчайший срок» («Man in Space Soonest»), проходивший в документах под обозначением «7969» («Project 7969»).

   Первые работы по проекту «7969» начались еще в марте 1956 года в рамках программы создания пилотируемой баллистической ракеты для высотных исследований («Manned Ballistic Rocket Research System»). Тогда ВВС объявили конкурс на разработку обитаемой капсулы. В результате было получено около десятка технических предложений.

   При обсуждении программы было наложено важнейшее ограничение: ускорение должно быть не более 12 g. Из этого следовало, что для запуска капсулы с человеком на орбитальную высоту нужна ещё одна ступень к баллистической ракете «Atlas», выбранной в качестве носителя. Эта дополнительная ступень, первоначально получившая наименование «Hustler», впоследствии стала известна как ракета «Аджена» («Agena»), а вся система получила имя «Атлас-Аджена»

   Свои предложения по пилотируемой капсуле представили такие известные фирмы, как «Lockheed», «Martin», «Convair», «Goodyear», «McDonnell», а также менее известные «Avco» и «Aeronutronics». Компании «North American», «Bell» и «Republic» предложили свои варианты орбитального самолёта.

   Все эти предложения имели 2 общих недостатка:

   1. На их реализацию компании просили в среднем 30 месяцев.

   2. У США не было на данный момент подходящего носителя.

   В определённой степени американская космонавтика на этом этапе пала жертвой более высокого развития атомных технологий. Американские атомщики уже к этому времени сумели создать относительно небольшие и лёгкие атомные и водородные заряды достаточной мощности. Поэтому создаваемые американские МБР проектировались под небольшую массу полезной нагрузки. Масса лёгкой головной части «Атласа» составляла 1,5 тонны при мощности 3Мт, тяжёлой – 2,8 т.

   Советским атомщикам в 1953-м году, когда выдавалось техническое задание на Р-7, такое весовое совершенство было не под силу. Да и в 1957-м советская боеголовка для Р-7 на те же 3 Мт весила аж 5370 кг. Вскоре ситуация изменилась, мы тоже научились делать лёгкие и мощные боевые блоки. Но это обстоятельство неожиданно для американцев сработало в пользу Советского Союза. У нас под тяжёлую боеголовку была создана мощная ракета, а у них такой необходимости не было.

   Единственной уже летающей и при этом надёжной ракетой был фон Брауновский «Редстоун», но он был слишком слаб для вывода чего-либо на орбиту.

   После запуска советского спутника члены «Американского ракетного общества» призывали создать научно-исследовательское агентство по космонавтике. С такой же инициативой выступила Национальная Академия наук.

   К апрелю 1957 года в Конгресс было подано 29 законопроектов, касающихся организации национальной космической программы. Все авторы этих документов сходились в одном – космонавтикой должна заниматься одна единственная организация, которая сможет скоординировать разрозненные усилия военных и гражданских ведомств, направленные на преодоление отставания Америки в космической гонке. 14 апреля с аналогичным законопроектом выступила и президентская администрация.