Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 167 (всего у книги 176 страниц)

   – Спасибо, – поблагодарил Дима. – Не ожидал...

   – У нас в коммуне принято искать новых друзей и помогать им, – сказала Ира.

   – В коммуне? Это же детский дом? Почему вы его коммуной называете? – не понял Дима.

   – Ты что, ему ничего не рассказала? – удивился Николай.

   – Да я подумала – пусть сам всё увидит, – ответила Ира.

   В течение следующего часа Николай и Ира наперебой рассказывали ему, как была организована их коммуна, как ими руководит Игорь Петрович Иванов, рассказали о визите Хрущёва и Аджубея, о приглашении из Главкосмоса и экскурсии в НИИ-88 и Институт Космической медицины. Рассказали и о научной работе, которую они вели под руководством профессора Чеснокова. (см. гл. 03-01) Показали свою большую теплицу, где выращивали фрукты и овощи для коммуны, и прототип гидропонной теплицы для космической станции, на которой они проводили экперименты.

   Дима вначале не поверил:

   – ЧЁ? Хрущёв сюда приезжал? Никита Сергеич? И вы его видели?

   – Как тебя сейчас! Он нашу теплицу смотрел. Маленький такой, толстый, старый уже, а как разошёлся, как начал говорить! Как с трибуны Мавзолея! Очень ему у нас понравилось.

   – Ну нифига себе! Но про Главного конструктора и ракету – ни в жизнь не поверю! Кто разрешит каким-то школьникам ракету показывать?

   – Так сам Хрущёв и разрешил! Сергей Палыч нам сам сказал. И Владимира Алексеевича Чеснокова к нам научным руководителем через Институт Космической медицины назначили! Вот же прототип космической теплицы!

   – Ира, да ты покажи ему письмо из Главкосмоса, – посоветовал Николай. – Раз уж он не верит.

   Диму отвели к секретарю директора. Только увидев письмо со штампом «Главкосмос» и подписями Королёва, Келдыша и Рябикова, он всё-таки поверил, что его не разыгрывают.

   – Обалдеть... Значит, правда?

   – А чё нам врать-то? Ты лучше посмотри, какие мы научились помидоры выращивать, без грунта, на одной гидропонике...

   Дима провёл в коммуне несколько часов, пока не спохватился, что мать уже вернулась с работы, и наверняка беспокоится.

   На следующий день он принёс переплетать ещё две книги, одну – художественную, а другая была научно-популярная, о биологии моря, у неё был надорван переплёт. С середины 50-х таких научно-популярных изданий начали печатать много, они были рассчитаны для среднего и старшего школьного возраста. Пока Дима под руководством Николая приделывал крышки переплёта к уже склеившейся вчерашней книге, Ира полистала книгу о морской флоре и фауне. Книга оказалась довольно интересной.

   – Дашь почитать? – спросила она Диму.

   – Бери, конечно. А что, интересно?

   – Да, тут интересные сведения есть. Про планктон. Его же в океане много. Может быть, его как-то перерабатывать можно?

   – Можно, – кивнул Дима. – Есть такие мелкие рачки, называются криль. Их ловят и у нас, и в Японии, и ещё в некоторых странах. Папа привозил, они их ловят мелкой сетью, когда над Атлантикой патрулируют, прямо в полёте пропускают через мясорубку и закатывают в банки. (Лов криля практикуется в малых количествах с конца 19 века, но в больших масштабах начался после 1970 г)

   – Да ладно! – в свою очередь, не поверила Ира. – В полёте?

   – Ну да. Дирижабль у папы противолодочный, он может и неделю, и две недели над морем болтаться. Снизились, гидроакустическую станцию опустили, и одновременно сеть закинули, вытащили – вот тебе и ведро креветок. Молотые они довольно безвкусные, но питательные. Мама их в салат добавляет.

   Книгу Димы Ира сначала показала профессору Чеснокову. Владимир Алексеевич биологией моря не занимался, но с общебиологической точки зрения книгу оценил.

   – Знаешь, Ира, книга, конечно, научно-популярная, но на одну интересную мысль меня навела.

   – Какую мысль?

   – Планктон. Все эти мельчайшие водоросли, рачки и креветки...

   – Которыми киты питаются?

   – Именно. Они же плодятся очень быстро. И их много. Представляешь, какая это биомасса? Мы вот выращиваем хлореллу, как белковую добавку на корм скоту. А из планктона можно получить не только белок. И, кстати, не только из планктона. Из водорослей – тоже.

   – Вот, Дима, это мальчик, который книгу принёс, он тоже говорил, что его папа этих креветок ловит прямо с дирижабля.

   – Вообще они очень питательные, – пояснил Чесноков. – И в море их много. Видишь, «вероятно, наиболее многочисленный вид на планете, биомасса которого оценивается в пределах от 125 до 750 млн. т. ». (https://ru.wikipedia.org/wiki/Криль_антарктический)

   – А выращивать их можно? – спросила Ира.

   – Конечно. Я к этому и веду. Это – ценное белковое сырьё, пригодное не только в пищу для человека. Из них можно получать много полезных веществ для народного хозяйства.

   – Тогда надо написать об этом Никите Сергеичу. Если морские водоросли и планктон можно использовать, об этом надо доложить в правительство.

   – Не спеши, – сказал Владимир Алексеевич. – Давай, сначала я посоветуюсь со специалистами по морской биологии, потом проведём несколько экспериментов, представим отчёт в Главкосмос, а товарищи Королёв и Келдыш нашу работу оценят, и отошлют подробный отчёт товарищу Хрущёву.

   Подготовка и сами эксперименты заняли примерно 4 месяца. Отчёт профессора Чеснокова попал сначала к директору ИКБМ Лебединскому, а уже от него – к Королёву и Келдышу. Мстислав Всеволодович ознакомился с отчётом и предложениями по выращиванию планктона в космосе, показал соображения Чеснокова Королёву.

   – Что скажешь, Сергей Палыч? Тут уже не только свежие овощи и фрукты прямо в полёте, тут белки животного происхождения выращивать можно!

   – Звучит завлекательно, – Королёв явно заинтересовался.

   – А ещё, смотри. Если отходы из теплицы, планктонной фермы и отходы жизнедеятельности космонавтов скидывать в биореактор, в результате ферментации получается метан. А «Днепр» у нас летать будет на чём? – хитро спросил Келдыш.

   – На метане! – обрадованно ответил Сергей Павлович. – Чёрт подери, это какая же интересная цепочка вырисовывается!

   – К тому же это не только в космосе может пригодиться, – добавил Келдыш. – Насколько помню, газогенераторные автомобили на биогазе у нас ещё в войну ездили. А отходов сельского хозяйства и лесной промышленности, бытового мусора, канализационных стоков у нас по стране – миллионы тонн. Надо эту идею Никите Сергеевичу доложить, думаю, он тоже заинтересуется.

   Хрущёв получил отчёт профессора Чеснокова в августе 1958 года. Его заинтересовали возможности использования водорослей и планктона для получения биогаза и удобрений, а также для последующей переработки биогаза в синтетическое топливо.

   – Крайне интересно, Мстислав Всеволодович! – сказал Первый секретарь, читая записку Келдыша. – У нас как раз разворачиваются работы по озеленению среднеазиатских пустынь, а тут у вас написано, что отходы, прошедшие биореактор, можно использовать в качестве основы для плодородного слоя, под посадки сельскохозяйственных культур.

   – И не только это, Никита Сергеич, – добавил Келдыш. – Я специально по этому вопросу консультировался со специалистами ВАСХНИЛ. Сами понимаете, расчёты орбит, которыми я сейчас занимаюсь, от сельскохозяйственной тематики достаточно далеки. Так вот, у нас в стране одного только свиного навоза несколько миллионов тонн в год накапливается. Вывозить его на поля напрямую – нельзя, так же как и городские фекальные стоки – слишком едкая субстанция, сожжёт посевы. А после прохождения ферментации в биореакторе активность снижается до приемлемого уровня. И это быстрее, чем по несколько лет держать отходы в компосте, и ждать, пока это добро перегниёт естественным путём.

   – О! – Хрущёв многозначительно поднял палец. – А вы товарищу Шелепину эту информацию не посылали?

   – Посылал, – кивнул академик. – И товарищу Мазурову тоже. Оба весьма заинтересовались, и Александр Николаич, и Кирилл Трофимыч. Говорят, дело перспективное. В ВАСХНИЛ, само собой, тоже отправил.

   – Вот и я так думаю, – согласился Первый секретарь. – Тут ещё вот какое дело. У нас на носу – учредительная сессия ОПЕК, она на сентябрь этого года назначена. ОПЕК – это арабы, а арабы – это пустыни. Надо им эту тему предложить. Рекультивация пустынь может их заинтересовать.

   – Там ещё вода нужна, Никита Сергеич, – подсказал Келдыш. – С их энергоресурсами воду можно опреснять. А при наличии воды и биореакторов уже можно не только пустыню озеленять, тут комплексное развитие региона Ближнего Востока вырисовывается. Вот мы собираемся железную дорогу строить через Иран, с севера на юг. А ведь можно весь Ближний Восток железными дорогами связать, рельеф позволяет.

   – Хорошая мысль, Мстислав Всеволодович! Поручу своим референтам доклад подготовить, а вы дайте задание в ИАЦ, пусть подберут материалы по теме. Вот видите, какими извилистыми путями иногда хорошие идеи приходят, – усмехнулся Хрущёв.

   – Если бы вы, Никита Сергеич, знали, каким извилистым путём эта идея к нам пришла, – улыбнулся Келдыш.

   – А каким? – поинтересовался Первый секретарь.

   – Началось всё с доклада Владимира Алексеича Чеснокова, который ведёт научную работу по космическим теплицам, вместе с ленинградской детской коммуной...

   – А он-то какое отношение к этим креветкам имеет? – удивился Хрущёв. – Он же вроде гидропоникой занимается?

   – А ему дети книгу показали, научно-популярную, по биологии моря. Какой-то мальчишка принёс переплёт починить, – рассказал академик.

   – Н-да... – Никита Сергеевич только головой покрутил. – Надо бы узнать, как того пацана зовут, отблагодарить за хорошую идею.

   – Нет ничего проще, – Келдыш достал записную книжку. – Телефон коммуны у меня есть. Вы позволите?

   – Пожалуйста, – Хрущёв повернул к нему один из телефонных аппаратов, стоящих на столе.

   Академик набрал номер. Его звонок вызвал у секретаря директора детского дома лёгкий ступор – не каждый день в их детдом звонил из кабинета Первого секретаря ЦК КПСС научный директор Главкосмоса. Мстиславу Всеволодовичу пришлось долго объяснять и втолковывать, что ему нужен вовсе не директор детдома, который, как на грех, уехал в РОНО, а одна из воспитанниц.

   Наконец, нашли и позвали к телефону Иру.

   – Здравствуй, Ира. Это академик Келдыш. Вот, доложил о вашем предложении по планктону товарищу Хрущёву. Никита Сергеевич очень заинтересовался, и попросил узнать фамилию мальчика, который книгу принёс. Надо же вас всех поблагодарить за отличную идею, – Мстислав Всеволодович выслушал ответ Иры, и вдруг изменился в лице. – Спасибо, Ира!

   Он положил трубку и с вытянувшимся лицом посмотрел на Хрущёва.

   – Интересное совпадение, Никита Сергеич. Фамилия парнишки – Веденеев. Дима Веденеев.

   – Совпадение, говорите? – рука Хрущёва автоматически легла на клавиши селектора. – Серова ко мне, срочно!

   Подъехавший вскоре Серов развеял беспокойство Первого секретаря.

   – Никита Сергеич, семей Веденеевых по стране не один десяток. Все на строгом учёте. Изменения в каждой семье отслеживаем. Но предугадать, в которой из них и когда родится тот человек, который через 54 года отправит нашу посылку – невозможно. До его рождения, скорее всего, ещё лет двадцать, если не больше. Это даже сложнее, чем искать чёрную кошку в тёмной комнате. Это – поиск в тёмной комнате чёрного котёнка, который ещё не родился!

   – И не факт, что вообще родится, – добавил Келдыш. – История за двадцать лет изменится до неузнаваемости. Мы, скорее всего, уже вообще живём в некоем параллельном мире, который к миру Александра имеет весьма малое отношение.

   – М-да... Понимаю, – кивнул Хрущёв. – Но ты, Иван Александрович, этот вопрос держи всё-таки на личном контроле.

   – Обязательно, – заверил Серов.

   Самый необычный сельскохозяйственный проект Хрущёв начал в ноябре 1958 года, причём инициатором его, пусть и невольным, оказался никто иной, как Иван Антонович Ефремов. 30 сентября вечером, на острове Санторини, после первого дня долгих и трудных переговоров, Хрущёв с сопровождавшими его членами делегации сидели на веранде отеля, где они разместились. По контрасту, разговор зашёл о проблемах освоения Севера. Никита Сергеевич, расстелив на столике карту СССР, посетовал:

   – Такая гигантская территория, но для сельского хозяйства совершенно непригодна. Очень жаль. Оленеводы там, конечно, работают, оленей выращивают, но это всё не то. Олени у них, в основном, для собственного потребления. В Европейскую часть страны оленина не попадает. И не распашешь эту мерзлоту – всё равно ничего там не вырастет.

   – Ну, я бы не был столь категоричен, – заметил Ефремов. – За время ледниковых эпох на севере Сибири накопился мощный слой пылеватых осадков. Это почвы мамонтовой степи. По количеству костей в этих мерзлых почвах можно весьма точно восстановить плотность животных в этой экосистеме. На каждом квадратном километре этих пастбищ в прошлом жил 1 мамонт, 5 бизонов, 8 лошадей, 15 северных оленей, а ещё – более редкие животные: овцебыки, предки маралов, носороги, сайгаки, снежные бараны, лоси. Жили и хищники: волки, пещерные львы, росомахи. В целом это получается более 10 тонн живого веса на квадратный километр – в сотни раз больше сегодняшней плотности животных в северных ландшафтах, где сейчас растёт только олений мох.

   – Десять тонн? – не поверил Хрущёв. – Не может быть! А чем они там питались?

   – Особенностью тундры является то, что мёртвые растения в ней почти не разлагаются, как в более тёплых широтах, а погружаются в вечную мерзлоту. – пояснил Иван Антонович. – Из-за этого органические вещества безвозвратно теряются: «пониженная активность микрофлоры обусловливает бедность тундровых почв азотом и приводит к накоплению в верхнем горизонте оторфованых растительных остатков ». Но бедность тундровых почв можно компенсировать внесением азотных удобрений, например, навоза. При этом на месте скудных мхов и лишайников появляются быстрорастущие и высококалорийные злаковые растения.

   – Животные, особенно травоядные, производят много навоза. На хорошо унавоженных почвах даже на арктическом побережье обычный урожай травяной массы, того же сена, свыше 100 тонн на квадратный километр. В Европе обычный урожай – сотни тонн на квадратный километр. Количество корма, необходимого травоядным на год, оценить легко, вы, как аграрий, это и сами знаете.

   – Ну да, соотношение масс 10 к 1, – подтвердил Никита Сергеевич.

   – Именно. И если где-то травы дают урожай 500 тонн на квадратный километр, то эти пастбища прокормят 50 тонн травоядных, то есть – 100 коров или 1000 овец. Это обычная плотность животных на богатых культурных пастбищах, – продолжал Ефремов. – Но дикие животные более рационально используют ресурсы. И на диких пастбищах зверей будет не меньше. Равнины ледниковой Евразии были покрыты высокоурожайными лугами, кормившими миллионные стада копытных. Можно видеть, что «ледниковый» биоценоз представлял собой богатую и продуктивную экосистему, чьё существование полностью зависело от населявших её крупных травоядных. Если экосистема сбалансирована – сколько животных рождается, столько же должно быть съедено хищниками. Среди теплокровных обычное соотношение масс травоядных и хищников 100:1. То есть, в богатых пастбищных экосистемах в прошлом на каждом квадратном километре жило полтонны хищников. Это – пара львов или тигров с детенышами, пара гепардов, семья волков, да ещё лисы, росомахи, грифы и вороны.

   – Львы? Гепарды? – удивился Хрущёв. – Это же южные животные! Как они могут выжить в тундре?

   – Львы прекрасно переносят холод, – ответил Ефремов. – В прошлом они жили по всей Европе. Гепарды населяли русские степи ещё относительно недавно, в русских летописях гепард именуется «пардусом».

   – 14 с половиной тысяч лет назад, в верхнем плейстоцене, произошло резкое потепление климата, закончилась ледниковая эпоха, – продолжал Иван Антонович. – Выживаемость людей, особенно детей, в средних и высоких широтах резко возросла, человек широко расселился на севере, а затем через сухопутный перешеек на месте Берингова пролива, проник в Америку. Это были опытные, хорошо вооруженные охотники, и они встретили стада непуганых животных. На севере Азии первобытные племена истребили 8 видов крупных животных, в Северной Америке 33 вида, а в Южной Америке почти все – 50 видов.

   – Первые люди быстро совершенствовали своё оружие. Плотность животных в экосистемах, по мере их истребления, снижалась. В итоге, в большинстве пастбищных экосистем она стала недостаточной для их поддержания. Результатом стало наступление леса и тундры. Кусты, деревья, мхи начали вытеснять пастбища. Площадь лесов на планете увеличилась в 10 раз. Фактически, человек-охотник своими действиями разрушил собственную кормовую базу. Численность животных резко сократилась, и ему пришлось научиться быть рачительным хозяином.

   – Диких животных стало мало. Злаки на лугах и в степях, которые раньше съедали травоядные, начали давать обильные урожаи вкусных семян. Человек обнаружил, что эти семена съедобны. Он научился делать свои собственные искусственные зерновые пастбища, научился ухаживать за злаками, пахать и сеять. Пшеница, рис, ячмень, сорго, кукуруза, сахарный тростник – всё это злаки, взятые из диких пастбищных экосистем. Человек по мере своего размножения уничтожил свои родные дикие экосистемы, и чтобы прокормиться, вынужден был создавать похожие на них высокооборотистые домашние пастбищные экосистемы. Так люди научились ухаживать за своей землей, за своими животными.

   – Очень интересно, – сказал Никита Сергеевич. – Но какой прок от этой тундры для народного хозяйства?

   – Так эту самую тундру можно снова превратить в высокопродуктивную мамонтовую степь! – ответил Ефремов. – Причём без особых затрат для государства. Надо отгородить территорию, на которой растут злаковые, надёжным забором. Затем собрать всех животных, которые здесь могут жить. Конечно, ту плейстоценовую фауну – мамонтов, шерстистых носорогов, гигантских оленей – не вернуть. Но их могут заменить якутские лошади, северные олени, лоси, овцебыки, зубры и маралы.

   – Но летом эта тундра превращается в сплошное болото! Поверхностный слой мерзлоты тает, – Хрущёв никак не мог осознать механизм того превращения, о котором ему толковал Ефремов.

   – Когда траву сменили медленно растущие мхи и лишайники, которые потребляли гораздо меньшее количество воды; вслед за истощением почв пришло и заболачивание, – пояснил Иван Антонович. – Не исчезновение «мамонтовых» ландшафтов стало причиной вымирания мамонтовой фауны, а истребление фауны первобытными охотниками оказалось причиной заболачивания и гибели тундростепных ландшафтов.

   – Надо всего лишь вернуть в тундру животных, – продолжал Ефремов. – Они сами будут регулировать свою численность. Слабые погибнут, сильные размножатся, состав экосистемы стабилизируется, и тогда этих животных можно будет расселять на новые территории.

   – Там, где начинает таять мерзлота, на поверхности появляются плодородные почвы мамонтовой степи. Они тут же зарастают злаками. Их корни армируют и высушивают подвижные почвы и этим сдерживают эрозию. Из-за таяния мерзлоты на севере появятся пастбища, способные прокормить многие миллионы травоядных.

   – Ну... предположим, летом так оно и будет, – согласился Никита Сергеевич. – А зимой они что есть будут? Оленеводы зимой откочёвывают на юг. Да и олени умеют выкапывать ягель из-под снега. А все эти ваши маралы да зубры зимой с голодухи не передохнут?

   – Да, действительно, зимой почвы севера укрыты снегом, – кивнул Ефремов. – Вы сами знаете, снег – хороший теплоизолятор. Температура воздуха -40 градусов Цельсия, но под снегом температура почв всего -10 градусов. Те же овцебыки и якутские лошади – животные северные. На пастбищах они в поисках еды, несколько раз за зиму разгребают снег. Он уплотняется и перестаёт защищать почвы от охлаждения. При появлении на пастбищах животных температура мерзлоты снижается в среднем на 4 градуса. Это остановит или сильно замедлит ее таяние.

   – Оленеводы будут против, – всё ещё сомневался Хрущёв. – Волки, опять же расплодятся...

   – Олени органично вольются в эту новую экосистему, – успокоил Ефремов. – Они сейчас кормятся одним ягелем, а тут им предоставят на выбор богатейшее злаковое меню. Ещё и в весе прибавят. Волки оленей и сейчас едят, нельзя сказать, что с ними не справляются. Люди что в тундре, что в тайге, без оружия не ходят. К тому же в природе естественным врагом волков являются большие кошки. У нас есть амурский тигр, можно завезти львов... Трансваальский лев, к примеру, живёт на юге Африки, фактически – в условиях умеренного климата.

   – А почему же в районах оленеводства не возникает такая «мамонтовая степь» ? – спросил Никита Сергеевич. – Вроде животных там больше чем достаточно.

   – Именно, что больше чем достаточно. Плотность оленьих стад значительно выше, ведь оленей искусственно сгоняют вместе, чтобы не терялись. Они вытаптывают тундру начисто. Ну, и опять же, разнообразие животных недостаточно.

   – Очень вы меня заинтересовали этой идеей, Иван Антонович, – сказал Первый секретарь. – Давно вы это придумали?

   – Вообще-то, мне эта мысль только сейчас пришла в голову, – признался Ефремов, – Когда зашёл разговор о том, что тундра у нас никак не используется. Просто догадка.

   – Ведь у нас затраты на обработку земли и сбор урожая такие же, как и в Европе, но дождей меньше, климат суровее, – Хрущёв явно был доволен. – Потому и урожай, прежде всего, пшеницы, в 2-3 раза меньше. В таких условиях на мировых рынках продовольствия конкурировать трудно. А тут получается, что при минимальных затратах, фактически, просто выпустив животных в тундру, мы можем создать гигантскую мясную ферму под открытым небом.

   – Именно так. Большую часть тундры можно без особых затрат превратить в высокопродуктивные пастбищные экосистемы. Все виды растений и многие виды животных, обитавших в прошлом в тундростепи, сохранились, а те, что вымерли, могут быть заменены близкородственными видами. Это необходимо для заполнения пустующей экологической ниши, иначе может возникнуть нежелательная диспропорция видов, – пояснил Ефремов. – На этих землях без подкормки, пастухов, и ветеринаров могут жить многие миллионы животных. Это и генетический резерв, и стратегический продуктовый запас. Без саморегулируемых экосистем жизнь на планете не будет устойчивой.

   – А вы, Иван Антоныч, можете составить такой полный список животных, которых можно расселить в тундре, и тех, которыми можно заменить вымершие виды? – попросил Никита Сергеевич.

   – Конечно, завтра утром и составлю, – ответил Ефремов.

   – Как вы сказали, назывался тот период, когда жили все эти мамонты? – спросил Хрущёв.

   – Верхний плейстоцен. Он завершился 11,7 тысячи лет назад, после чего начался голоцен, эпоха господства человека.

   – Мудрёное название, – посетовал Никита Сергеевич.

   – Давайте, я вам запишу для памяти, – Ефремов достал блокнотик, вырвал листок, записал несколько основных терминов и отдал Хрущёву.

   – Вот, спасибо! Плей-сто-цен, – по слогам прочитал Первый секретарь. – Во, едрить твою, какое сложное слово. Надо запомнить, а то попутаю ещё на пленуме.

   Расставшись с учёными, Никита Сергеевич отправился к себе. Там он достал из пуленепробиваемого чемоданчика, который носил за ним повсюду в заграничных поездках офицер КГБ, полученный из будущего планшет, запустил электронную энциклопедию и по букве, то и дело сверяясь с ефремовской бумажкой, набрал в строке поиска «мудрёное название».

   То, что он увидел, ещё больше утвердило его в правильности концепции Ивана Антоновича. Там, в 2012 году, в низовьях Колымы существовал подобный заповедник – «Плейстоценовый парк», детище эколога Сергея Афанасьевича Зимова и его сына Никиты. Его площадь составляла всего 160 квадратных километров, но это был работающий, реальный заповедник.

   – Если они там, силами нескольких человек, смогли поднять и продвинуть такое дело, – рассудил Хрущёв, – то неужто мы, здесь и сейчас, всем народом – и не сможем?

   О планах создания «Плейстоценового парка» Никита Сергеевич объявил на ноябрьском пленуме ЦК КПСС. Обоснование он высказал очень простое:

   – Во-первых, это – недорогой и многообещающий биологический и экологический эксперимент. Если будет доказана возможность окультуривания тундровых почв, страна получит богатейший дополнительный источник кормов для животноводства. К тому же будет создан гигантский стратегический резерв мяса на случай военных действий, природных и техногенных катастроф, которые могут вывести из строя сельское хозяйство в традиционных регионах.

   – Да и вообще, не настолько мы богаты, чтобы не использовать такие площади, как на нашем Севере. Ведь от Онежского озера на восток, до самой Чукотки – сплошная тундра! Если всю её, за несколько десятилетий, пусть даже за сто-сто пятьдесят лет заселить теми крупными животными, которые могут там жить, не только оленями, страна получит высокопродуктивное животноводство в северных широтах, которые до этого вообще никак не использовались!

   Проект «Плейстоценовый парк» обсудили на заседании НТС СССР, после чего постановление было представлено на утверждение Президиуму ЦК КПСС и Совету Министров.

   Работу решено было организовать поэтапно. На первом этапе было организовано несколько небольших заповедников – в низовьях Колымы, в Ямало-Ненецком автономном округе, на побережье Белого моря севернее Плесецка, и т. д. Первый этап предполагал необходимую проверку концепции и формирование устойчивой, сбалансированной экосистемы. Его реализация началась уже весной 1959 года, когда первые стада якутских лошадей, зубров, маралов, овцебыков и яков были выпущены в загоны, огороженные в тундре.

   Вторым этапом предполагалось огораживать колючей проволокой всё большие и большие пространства тундры, выпуская туда животных, чтобы запустить механизм массового размножения.

   Третий этап, отнесённый на более отдалённый период, был, тем не менее, запланирован с истинно хрущёвским, эпическим размахом. Предполагалось превратить весь Север РСФСР, за исключением зон дислокации военных объектов, нефтегазовых месторождений и городов, в сплошное пастбище, единый заповедник, огромное «дикое поле», где смогут пастись миллионы самых разных животных.

19. «Наведение элементарного порядка.»

  К оглавлению

   На 20-м Съезде было принято решение о необходимости принять новую Конституцию и новый Уголовный кодекс, а также разработать новые Программу и Устав КПСС. Среди присланной информации эти документы были, но, ознакомившись с ними, Хрущёв решил, что они нуждаются, как минимум, в серьёзной переработке.

   Криминальная ситуация в 1945-1960 гг в СССР была более чем напряжённая. После войны страна была наводнена уголовниками. В 1945-м милицию усилили за счёт вернувшихся фронтовиков. К сожалению, часть демобилизованных военнослужащих, особенно из числа ушедших на фронт прямо со школьной скамьи, не успевших получить мирную профессию и нормальное образование, зато имевших боевой опыт, пополнила ряды уголовников.

   Ситуация усугублялась наличием на руках большого количества оружия, собираемого на местах военных действий, завышенным возрастом призыва в армию – с 21 года, что часто приводило выпускников школ к вынужденному трёхлетнему бездействию – руководители предприятий предпочитали брать на работу людей отслуживших и семейных. При том, что в стране после войны крайне не хватало рабочих рук.

   Солдаты также вносили «свой вклад» – до 1953 года при перевозке военнослужащих неоднократно случались массовые беспорядки с их участием. После 1953-го эти случаи почти прекратились.

   Ещё больше ухудшила криминогенную ситуацию амнистия весной 1953 года. Практически не затронув отбывавших большие сроки по политическим статьям, она выплеснула на улицы массу мелких воров, мошенников, хулиганов сидевших по статьям «до 5 лет».

   Экономическая преступность была всегда. В некоторые периоды она процветала, в другие – дышала на ладан, но никогда не умирала полностью. Даже в самый трудный для страны период – с 1941 по 1945 годы были случаи, подобные делу «УВС» Николая Павленко. (http://voen-sud.ru/about/delo_pavlenko.php)

   Послевоенная разруха и последовавшее за ней восстановление народного хозяйства, оживление торговли и производства привели к росту экономической преступности. В 1947-53 г она только-только пробуждалась. Торгаши воровали, но суммы были относительно скромные, а срока за них – длинные, по 25 лет, а то и вышка.

   В 1954 г началась реформа экономики, допускавшая расширение распространения предприятий с коллективной формой собственности. (АИ) Повышенная деловая активность их руководителей не всегда органично вписывалась в существовавшую планово-административную систему, приводя к распространению коррупции и хищений госсобственности на всех уровнях. В республиках на всё это накладывались неизбежные межнациональные противоречия, возникающие на почве разницы в менталитете и бытовых привычках. Поэтому Хрущёв после ХХ съезда объявил «политику НЭП» – «наведения элементарного порядка». (АИ)

   Прежде, чем принимать новый Уголовный кодекс, решено было принять документ более общего порядка – «Основы уголовного законодательства СССР и союзных республик», на основе которого должен был разрабатываться непосредственно сам кодекс.

   В процессе разработки этого документа оценка ситуации руководством страны несколько раз изменялась, вынуждая вносить в него правки и доработки. На съезде Хрущёв объявил, что все должны быть равны перед законом, не допуская каких-либо привилегий для партноменклатуры, и теперь собирался осуществить это на практике.

   Вскоре после начала работы над новыми законами на Хрущёва вышел министр внутренних дел Николай Павлович Дудоров с предложением усилить ответственность за незаконное владение огнестрельным оружием. В то время порядок приобретения охотничьего и нарезного оружия был значительно проще. У многих партийных и советских работников имелось личное оружие. В стране было множество фронтовиков, многие из них были награждены именным оружием за доблесть. Охотничье ружьё мог купить любой гражданин, состоящий членом Союза охотников. Именно так Никита Сергеевич, будучи к тому же, заядлым охотником, и высказался:

   – А зачем что-то менять? Хочет человек сходить на охоту – что в этом незаконного?

   – Никита Сергеич, речь не об охотничьем оружии, – пояснил Дудоров. – Имеется в виду оружие, собранное на местах боёв.