Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 127 (всего у книги 176 страниц)

   Продолжалось строительство космической инфраструктуры. На Байконуре был построен завод по получению жидкого кислорода. Изолированные трубопроводы от него протянули прямо к старту. Аналогично, по трубопроводам, подавали на заправку и керосин. Теперь никаких эшелонов с цистернами на старте не было, скорость подготовки к запуску сразу увеличилась.

   Второй старт и такой же завод жидкого кислорода были построены в Плесецке. С него предполагалось проводить запуски серийных спутников фоторазведки.

   Третий стартовый комплекс и криозавод ударными темпами строились в Индии, в штате Андхра-Прадеш на острове Шрихарикота. (Западный берег Бенгальского залива). Окончание строительства планировалось на конец 1958 года. Строительство старта на 80 % финансировала индийская сторона, к тому же к проекту активно подключилась Индонезия. Её финансовое участие на этапе строительства было невелико, процентов 10%, но была достигнута договорённость о последующем возмещении Индонезией её доли стоимости международного космодрома, и долевом участии в его содержании.

   Китай также проявлял большой интерес к космической программе. Чжоу Эньлай на сессии КС ВЭС поставил вопрос о строительстве космодрома «Восточный». Его расположение пока обсуждалось. Логичным было участие в программе Монголии и Северной Кореи. Цеденбал и Ким Ир Сен проявляли заинтересованность, но по-восточному сдержанно, что иногда дезориентировало.

   На верфях СССР достраивались первые специализированные корабли «космического флота» – Командно-измерительного комплекса (КИК) Их задачей было поддержание связи с космическими аппаратами, когда они проходят по орбите вдали от территории СССР. Космическая связь работает на ультракоротких волнах, лучше всего пробивающих ионосферу, поэтому необходима прямая видимость между передатчиком и приёмником.

   Строились новые пункты связи, в том числе на территории Китая и Индонезии, а также в Югославии и Египте. Кроме того, на январской сессии КС Хрущёв напомнил о вопросах глобальной навигации:

   – Американцы имеют и продолжают развивать наземную систему радионавигации «LORAN». У нас разработана и строится совместимая с ней по радиочастотам и сигналам навигационная система «Чайка». Её первая очередь войдёт в строй в этом году, – сказал Никита Сергеевич. – Если посмотреть на совместную карту предполагаемого охвата LORAN и «Чайки» (Современная зона покрытия http://www.radioscanner.ru/info/files/article99/picture_picblock_a_1.jpg), видно, что прямо-таки напрашивается участие в программе Индонезии. Товарищ Сукарно, что скажете?

   – Гм... Учитывая, что грузопоток из портов Индонезии за прошлый год уже вырос вдвое, а транзит – вчетверо, думаю, тут и обсуждать нечего, – ответил президент Индонезии. – Конечно, мы участвуем. Коллеги, – он обратился к Неру и Али Сабри. – Географическое положение ваших стран прямо подсказывает, что вам стоило бы присоединиться.

   – Китайская Народная Республика тоже хотела бы участвовать, – сказал Лю Шаоци.

   – Тогда и нас запишите, – Ким Ир Сен внимательно разглядывал карту.

   Так навигационный проект LORAN / «Чайка» получил развитие и поддержку на высшем уровне ВЭС.

   Хрущёв постоянно держал Главкосмос в сфере своего внимания, поскольку помнил, что получилось в «той истории», где Президиум / Политбюро ЦК занимались космическими проблемами от случая к случаю. Чтобы избежать повторения печальной истории, он организовал Главкосмос как надминистерскую организацию, но и сам постоянно контролировал положение дел.

   Выслушав доклады по текущим вопросам, Никита Сергеевич спросил Келдыша и Королёва:

   – А что на перспективу готовите, соколики? Не будем же мы на одной и той же «семёрке» 50 лет летать? Вперёд думаете уже?

   – Думаем, Никита Сергеич. И даже кое-что уже надумали, – ответил Королёв, разворачивая перед Первым секретарём нарисованный на ватмане плакат.

   – Нихре... ничего себе ракета! – ахнул Хрущёв.

   Действительно, нарисованная на ватмане в трех проекциях перспективная ракетная система вызывала уважение. Рядом для масштаба были изображены уже летающая Р-7 и перспективный «Союз-2», отработочный, с НК-33 на центральном блоке. Так вот – вся «семерка», целиком, была чуть ли не меньше по размеру, чем один только универсальный ракетный блок нового чудища. А в тяжелом варианте их было три.

   – Ну, раcсказывайте, почему именно так?

   – Так масштабный фактор же, Никита Сергеевич! – Королев был несколько смущён – чем ракета крупнее, тем единица нагрузки – килограмм, выводимый на орбиту – получается дешевле. Я конечно понимаю, что царь-ракета получается... но она и правда будет дешёвая. Блоки – чистый цилиндр, конструкция простая – дюралюминиевый лист и подкрепление уголком. Практически, несмотря на то, что сухая ступень весит около 40 тонн, а заправленная 550, её цена – меньше, чем у пакета «семёрки», масса и заправка которого втрое ниже. Да, нужен большой стартовый комплекс – но и тут все не так плохо. Мы почитали документы от товарища Серова, и комплекс будет попроще, чем у «Союза» – там надо было хвостовую часть опустить под землю, а тут вся ракета стоит на хвосте, так что газоводы совсем немного заглублены. Ну, конечно, земляные и бетонные работы будут раза в три-четыре больше, чем для «семёрки». Но это же старт для сверхтяжелой ракеты – полезная нагрузка больше семерки в пятнадцать раз! И старт универсальный – с него же можно пускать и одноблочный вариант – нашу основную «рабочую лошадку» в будущем – так что вложения окупятся.

   Хрущёв несколько недовольно поморщился. Тратить деньги на новый старт не хотелось, но он понимал, что без этого развития не будет.

   – Дальше, мы с Глушко обдумываем решение о переходе с керосина на метан. Тоже революционно, но у этого топлива есть много плюсов, а момент как раз подходящий – перейти, пока ничего нового не разработали. Это, конечно, ещё надо пробовать, но если получится.... Уже сделали тестовый двигатель на 25 тонн тяги, на базе камеры РД-107, сейчас его гоняем. Вроде получается заметно лучше, чем такая же камера, на керосине. А более мощный будет на 140 тонн тяги, на камере НК-33. Там другой ТНА получается, с более крупной ступенью топлива, и немножко другая схема форсунок. Почти разработали уже. Назовем НК-33М – «метановый» или «модернизированный», это кому как понравится.

   – А какие плюсы у метана? – заинтересованно спросил Хрущёв.

   Королёв внутренне улыбнулся. Это был добрый знак, если Первый начал задавать вопросы, значит, ему нравится. Скорее всего – поддержит.

   – Удельный импульс изрядно повыше, можно сделать более высокое давление в камере, хотя с этим я Валентина постоянно осаживаю, чтобы не переусердствовал. Напряжённые двигатели в нашем деле не есть хорошо.

   – Камеру охлаждает лучше, опять же, с жидким кислородом у жидкого метана температура близкая, то есть можно у баков сделать совмещённое днище, вес конструкции экономится. Криокомпоненты имеют ещё один плюс – так называемое криоупрочнение несущих конструкций баков. Ну, и главное, метан заметно дешевле керосина, и у нас его немерено. Газопровод на космодром протянем – и нет проблем. Есть чисто конструкторские плюсы – метан-кислородную смесь легче поджечь, чем керосин, и устройство зажигания может быть необслуживаемое.

   – Ещё и газопровод... – проворчал Хрущёв.

   – Ну, газопровод всяко дешевле, чем цистернами возить, а запусков предстоит много.

   – Так-то оно так... – Никита Сергеевич задумчиво почесал лысину. – Не может быть, чтобы у вашего метана одни преимущества были, без недостатков. Давайте, Сергей Палыч, колитесь...

   – Есть и минусы. Меньшая плотность, значит, баки будут больше. Потому и ракета такая большая получилась, отчасти, конечно. На керосине на ту же тягу она вышла бы поменьше, но дороже. Камеру сгорания надо делать чуть побольше для той же тяги. Ну, и два криокомпонента на ракете, значит, надо две криостанции на старте строить.

   – Ясно, – кивнул Хрущёв.

   – Но есть одна особенность, – добавил Сергей Павлович. – На будущее, но стоит её учитывать уже сейчас. На метане несколько проще сделать ракету многоразовой. Он при горении меньше загаживает двигатель продуктами сгорания.

   – Опа! – вскинулся Никита Сергеевич. – Так эта ваша бандура, что, многоразовая?

   – Пока нет. Это – направление для будущих работ, – ответил Королёв. – Там предстоит решить очень много технических проблем. И, конечно, на многоразовой ракете полезная нагрузка поменьше выйдет. Но ненамного – примерно процентов на 20 где-то.

   – Понял. Продолжайте, Сергей Палыч.

   – И получаем мы вот что :

   – «Союз-3М» : ракета на базе «семерки», на всех блоках новый НК-33М. Полезная нагрузка в чисто метановом варианте – около 15 тонн, в метаново-водородном – «Союз-3МВ» – уже 20-21 тонна. Ракета полностью совместима со стартовым комплексом семерки, ничего нового строить не надо, ну, кроме криостанции для метана. Поначалу мы хотели оставить старые боковые блоки, но тогда не получалось сделать перелив топлива в центр, а без этого – нагрузка меньше процентов на 15.

   – Ее же центральный блок, тоже пригодный для пусков с того же старта. Нагрузка около 3,5-4 тонн. Хватит для легких спутников. Дёшево и сердито, железо к тому времени будет полностью отработано.

   – Новая модульная ракета – как я уже говорил, каждый блок диаметром 6 метров, массой около 40 тонн. Сразу закладываем перевозку дирижаблями, или морем, в случае индусов. Если бы у нас не было дирижаблей, – продолжил Королёв, – наверное мы бы делали первоначально запланированный носитель. Все-таки сваривать баки на космодроме – это, считай, еще один ракетный завод строить. Но дирижабли есть, так что ракетный блок просто подхватывает серийный «Киров» в Куйбышеве, а на землю опускает уже в Байконуре – 10 тонн топлива как раз в один конец хватает.

   – Около 40 тонн, потому что центральный блок немного усилен накладными поясами, и состав оборудования чуть другой. На каждом блоке – места для установки 7 двигателей НК-33М, в индивидуальных ячейках и с системой гашения аварийного двигателя, чтобы при аварии одного остальные не повредились. Цифровая система управления просто парирует отказ двигателя – любого двигателя, двух любых, и даже трёх – перераспределением тяги и наклоном ракеты. С системой управления товарищ Шокин обещал помочь.

   – Поначалу на центральный блок будем ставить 4 двигателя, и несколько недозаправлять третью ступень, а потом, как отработаем перелив – поставим все 7 и туда, и туда.

   – Полезная нагрузка – 25-28 тонн для единичного УРМ на метане на первой и второй ступенях, 36-40 тонн с водородом сверху. Для трехблочника – 70-80 тонн на метане и 95-105 тонн с водородной второй ступенью. Сами блоки диаметром 6 метров, водородная ступень тяжелого варианта будет 9 метров диаметром. И обтекатель того же диаметра.

   – Если же понадобится вывести очень тяжёлый объект, ставим к «забору» из трёх УРМ ещё 4 таких же и получаем первую ступень из 7 блоков. Если на неё сверху вворотить водородную ступень соответствующего масштаба, можно и 200 тонн на низкую орбиту выпихнуть.

   – Мощно... Как новую красавицу назвали? – спросил Никита Сергеевич.

   – «Днепр». Могучая река, и ракета ей под стать. Поскольку ракета модульная, то будет «Днепр», «Днепр-2», «Днепр-3» по количеству ступеней, при многоступенчатой компоновке со ступенями одна над другой, либо «Днепр-Т3», Т5, Т7 при пакетной компоновке, для тяжёлого носителя. Для водородных вариантов верхних ступеней будем добавлять индекс «В»

   – Годится, – одобрил Хрущёв.

   – Я считаю, Никита Сергевич – надавил авторитетом Королёв – что делать надо именно так. То что мы планировали вначале, 5 лет назад – недостаточно. Американы сейчас уже готовы выйти на испытание нового двигателя F-1, а это – силища. Даже если на первой ступени будет 5 двигателей, то полезная нагрузка трехступенчатого варианта будет даже больше, чем у самого тяжелого трехблочника, даже учитывая перелив. Мы можем их обыграть на том, что наша система будет проще, дешевле, и быстрее разработана. Плюс еще в будущем – можем сильно удешевить пуски за счет многоразовости первой и – в трехблочнике – второй ступеней. Но две последовательные разработки – сначала 50-тонного трехблочника, а потом 150-тонного – мы сделать не успеем. Надо бить сразу во всю силу.

   – Бейте, – согласился Никита Сергеевич. – Но не забывайте о политической составляющей. Про июль этого года не забыли?

   – Юлий Борисович постарался. Николая Герасимовича Кузнецова подключили для организации взаимодействия с флотом, как-никак корабли ТОГЭ ему охранять придётся.

   – Иван Александрович со своей стороны тоже работу проводит, – Мстислав Всеволодович улыбнулся. – Мы с Игорем Васильичем подготовили для передачи американцам по его каналам информации о создании в СССР «изомерной гафниевой бомбы» на изотопе гафния 178m2Hf (Источник http://topwar.ru/9264-gafnievaya-chudo-bomba-i-surovaya-realnost.html)

   – Что ещё за гафниевая бомба? – вскинулся Хрущёв.

   – Чистая обманка, – успокоил Келдыш. – Изотоп гафния 178m2Hf при определённых условиях облучаемый ренгеновским излучением, теоретически может распадаться со взрывом и выделением большого количества гамма-радиации. Такая бомба, опять же теоретически, может иметь мощность больше ядерной, при этом к ядерному оружию юридически не относится, так как при взрыве не происходит превращений одного элемента в другой.

   – Проблема в том, что для инициации гафниевого заряда недостаточно мощности, развиваемой даже синхрофазотроном. Взорвать гафниевый заряд портативным устройством нереально в принципе. Но американцам ещё предстоит это выяснить после нескольких лет дорогостоящих экспериментов, – усмехнулся академик.

   – Добро! – Никита Сергеевич широко улыбнулся.

   – Да даже если они не поверят, или в конце концов придут к выводу, что такое невозможно, и их дурят, то им придётся учитывать суровую реальность наличия «игрушки Юлия Борисовича», – добавил Королёв.

   – Да уж... – Хрущёв только головой покрутил. – Надо ему сказать, чтобы с мощностью особо не усердствовал.

7. Единая энергосистема.

  К оглавлению

   Весной 1958 года Хрущёв собрал совещание НТС СССР по атомной тематике. Вначале учёные отчитались о проделанной работе. Докладывал руководитель Института Атомной энергии АН СССР, руководитель Атомного проекта академик Игорь Васильевич Курчатов.

   – Прежде всего, – сказал академик, – хочу поблагодарить руководство страны за понимание важности ядерной энергетики и внимание к нашей тематике, проявляемое на самом высоком уровне. Сейчас у нас начато сразу несколько важных работ. Началось строительство первого энергоблока Нововоронежской АЭС, там строится водо-водяной реактор типа ВВЭР-210. На Белоярской АЭС начато строительство сразу двух реакторов – ВВЭР и экспериментального реактора на быстрых нейтронах, по добытой нашими компетентными органами и модифицированной нами схеме – БН-600. Первоначально предполагалось провести энергетический пуск реакторов в 1964 году, но полученная информация позволила сильно сократить сроки проектирования, особенно по реакторам БН, а участие на ранней подготовительной стадии строительства китайских рабочих помогло ускорить строительство. Также положительно сказалось обеспечение строек новейшей экскаваторной и краново-подъёмной техникой, особенно – малыми кранами-«пауками» (АИ)

   – Сейчас уже ясно, что первые два ВВЭР в Нововоронеже и на Белоярской АЭС будут закончены постройкой к концу 1960 года, а в конце 1961-го планируем энергетический пуск. Реактор БН-600 посложнее, аналогов мы не строили, как в случае с ВВЭР, поэтому его, скорее всего, ранее конца 1964 года не запустим. И это ещё достаточно оптимистично. (в реальной истории БН-600 строился 11 лет, с 1969 по 1980 г)

   – А каковы основания для такого оптимизма? – уточнил Никита Сергеевич.

   – Полученная информация весьма подробна, и позволяет заранее избежать многих проблем, которые могут выявиться в ходе строительства, – пояснил Курчатов.

   – Очень хорошо, – похвалил Хрущёв. – Порадовали, Игорь Васильевич, спасибо.

   – Ещё по поводу переработки отходов, – продолжил Курчатов. – В нашем институте спроектирована и построена опытная мобильная линия по переработке и остекловыванию отходов. Весь процесс происходит в автоматизированном режиме, под управлением программно-временного устройства. Это нам Сергей Палыч идею и прототип ПВУ подкинул. (АИ) Он у Староса с Бергом в Зеленограде увидел автоматизированную линию производства микросхем, что они разрабатывают, тоже в корпусах контейнеров, и нам посоветовал эту идею использовать.

   – Линия модульная, в зависимости от типа перерабатываемых отходов комплектуется требуемыми модулями. Каждый модуль выполнен в габаритах стандартного транспортного контейнера. Процесс проходит в замкнутом герметичном контуре, в атмосфере аргона. Такую линию можно доставить железнодорожным, морским или автотранспортом, собрать на территории АЭС и перерабатывать отходы на месте, чтобы не возить их через всю страну в неостеклованном виде. Сейчас первая такая линия смонтирована на комбинате «Маяк» и производится её отладка. В следующем месяце начнём перерабатывать отходы производства.

   – К лету планируем собрать вторую линию, – добавил академик Доллежаль. – Есть предложение откачать и очистить радиоактивную воду из озера Карачай, затем вывезти и пережечь в специальном модуле радиоактивный ил. Дно и берега озера забетонировать, чтобы ветер не разносил остатки отходов, когда дно высохнет, после чего образовавшийся резервуар использовать для хранения охлаждающей воды.

   – Это хорошо, – Хрущёв был доволен, втык 1956 года учёным явно пошёл на пользу. – Конечно, дело это недешёвое... Но убирать за собой радиоактивное дерьмо мы обязаны. Надо ещё с рекой Теча что-то делать...

   – Там сложнее, – Курчатов нахмурился. – Река – всё же не озеро, объект большой протяжённости. Там, Никита Сергеич, надо отселять население вдоль всей реки, это несколько населённых пунктов. Объявить пойму Течи запретной зоной, огородить колючей проволокой, чтобы блудный скот не забредал, и рыбаки по незнанию не совались. С населением провести разъяснительную работу, диспансеризацию, выявить получивших значительные дозы, назначить лечение... Это – расходы, и немалые.

   – Но необходимые, – вздохнул Никита Сергеевич. – С рекой – ясно. Если её очищать, затраты будут как при строительстве ГЭС. Прямо сейчас не потянуть. Придётся пока повременить. Насчёт отселения – согласуйте с Госпланом, им на это ресурсы выделять, пусть думают. А ил как из озера выгребать планируете? Он же жутко радиоактивный, наверное? Люди там работать не смогут.

   – Ленинградский экскаваторный завод совместно с ВНИИ «Трансмаш» и Кировским заводом начал выпуск дистанционно управляемой техники для работы на атомных и прочих опасных объектах, – ответил Курчатов. – Пока выпускаются небольшие опытные партии бульдозеров, экскаваторов и подвижных манипуляторов на базе агрегатов серийной техники и освоенных в прошлом году кранов – «пауков». Вот заодно и проведём испытания этой техники в реальных условиях.

   – Это что же, роботы, что ли? – уточнил Хрущёв.

   – Не совсем. Управлять будет человек, при помощи радиоканала и системы стереоскопического обзора из двух телекамер, – пояснил Курчатов. – При этом человек может сидеть даже в другом городе, лишь бы был ретранслятор, обеспечивающий связь. За рубежом подобные системы разрабатываются, в основном, применительно к авиационным беспилотным разведчикам. Там они получили общее наименование «дроны».

   – И что, это реально работает? А продавать такую технику на Западе мы можем? – тут же спросил Никита Сергеевич.

   – Думаю, да, ничего секретного там нет, инновационной является сама концепция. Можно запатентовать систему стереоскопического телевизионного обзора, и гамма-визир, через который производится поиск высокорадиоактивных источников. Для государства это будет недорого. Всё остальное там тривиально, – пояснил Курчатов.

   – Тогда вот что, – решил Хрущёв. – Надо собрать по одному бульдозеру, экскаватору, и этому... манипулятору... но так, чтобы не стыдно было их в Брюсселе на Всемирной выставке показать. И линию по переработке отходов – тоже. Будем их буржуям продавать, пусть переработку наших ядерных отходов Европа финансирует.

   – Такой расклад мы предусмотрели, – улыбнулся в бороду Курчатов. – Привлекли студентов факультета технического дизайна Мухинского училища. Переделки получились небольшие, но вид у техники совсем другой вышел. Хотя агрегаты и шасси от обычных МТЗ и ДТ-54.

   Он достал несколько фотографий. Тракторы и экскаватор выглядели очень симпатично, не хуже заграничных образцов.

   – Добро, – похвалил Никита Сергеевич. – Но надо сразу закладывать сеть сервисных предприятий. У нас опыта работы на европейском уровне ещё мало, потренируемся на странах Восточной Европы, чтобы с нашим кувшинным рылом в европейском калашном ряду не смотреться совсем уж дико. По Томску-7 что?

   – Первый оружейно-энергетический реактор ЭИ-1 мощностью 100 мегаватт успешно запущен, – доложил Курчатов. – В настоящее время реактор обеспечивает электроэнергией производство и город. И одновременно производит оружейный плутоний. (в реальной истории запущен 7 сентября 1958 г.)

   Хрущёв откинулся на спинку кресла и широко улыбнулся.

   – И ведь молчали, Игорь Василич... Ай, молодцы...

   – Хотели ещё раз всё проверить, – ответил Курчатов. – Реактор запущен всего пару недель назад. Местное партийное руководство несколько раз порывалось доложить, я запретил. Конечно, не будь я кандидатом в члены Президиума ЦК (АИ), никто бы не послушал. Исходя из первых результатов эксплуатации реактора, сейчас конструктора у Николая Антоновича, – академик качнул бородой в сторону сидящего напротив Доллежаля, – вносят правки в документацию строящихся реакторов.

   – Ну, это понятно. Красиво доложить у нас завсегда рады стараться, – криво усмехнулся Никита Сергеевич. – Ещё что хорошего расскажете? Николай Антоныч, у вас как дела?

   – Начали строить первую передвижную плавающую АЭС для освоения Севера, – ответил академик Доллежаль. – Строительство планируем закончить в конце 60-го года. На барже установим лодочный реактор водо-водяного типа, и турбинный генератор. Баржу сделаем ледового класса, и самоходную, с электроприводом от того же генератора.

   – Было также предложение от Кировского завода сделать передвижную АЭС малой мощности, для военных, на шасси четырёх гусеничных самоходов. Шасси предлагали удлиненное от танка Т-10. Мы всё посчитали и передумали, решили сделать универсальную малую ПАЭС с размещением малогабаритного реактора в контейнере немного увеличенной высоты. Такую ПАЭС можно будет перебрасывать куда угодно, хоть морем, хоть по железной дороге, хоть на Север дирижаблями. Мощность будет поменьше, чем у ПАЭС на барже, всё же реактор малогабаритный. Но на питание РЛС и небольшого посёлка или гарнизона – хватит.

   – Такие ПАЭС можно будет выпускать серийно, на машиностроительных заводах, в том числе – на экспорт, – добавил Курчатов. – При серийном производстве их стоимость будет снижаться, а экспортные поставки окупят затраты на организацию производства уже после исполнения первых нескольких контрактов.

   – Эта работа для страны очень важна, – сказал Хрущёв. – Но тут необходимо сразу учитывать намечающийся рост потребного количества специалистов-эксплуатационников для этих станций. В том числе придётся предусматривать обучение и для иностранного персонала. Над этим надо начинать думать уже сейчас.

   – Да, мы эту проблему уже предварительно обсуждали, – ответил Курчатов. – Видимо, будем создавать курсы для подготовки специалистов, уже имеющих опыт, и ВУЗ уровня института для подготовки персонала с нуля. С иностранцами сложнее, в Обнинск их не привезёшь. Есть предложение поставить одну из ПАЭС в Египте и организовать обучение на научной базе Александрийского университета. Но это надо с египетскими товарищами согласовать.

   – Это предоставьте мне, – сказал Хрущёв. – Подготовьте учебную программу и финансовую смету. Если египетских специалистов будем учить со скидкой, товарищ Сабри за этот проект зубами держаться будет. Спасибо, товарищи, держите меня в курсе событий.

   – Обязательно. Ещё одна важная работа – энергетический пуск реакторов на подводной лодке К-3, – продолжил Доллежаль. – Это Анатолий Петрович пусть расскажет.

   – Там пока нечего рассказывать, – академик Александров раскрыл папку и показал Хрущёву сетевой график ввода лодки в строй. – Работа идёт по плану, сейчас экипаж принимает от промышленности механизмы и системы лодки, замечания имеются, устраняем их в рабочем порядке. Энергетический пуск планируем на июнь этого года.

   – Очень хорошо, – Никита Сергеевич был доволен, но оставался серьёзным. – Анатолий Петрович, особое внимание прошу обратить на надёжность и безопасность систем и энергоустановки лодки.

   – Обязательно, – заверил Александров. – Основную причину проблем – нержавеющие парогенераторы – мы уже заменили на титановые, это сразу значительно сократит вероятность утечек радиоактивной воды из первого контура.

   – Это правильно, – заметил Хрущёв. – Я вижу, у нас новые лица на НТС появились? Товарищи Лейпунский и Векслер, я полагаю?

   – Да, Александр Ильич Лейпунский ведет работу по реакторам на быстрых нейтронах, а также организовал в Обнинске школу физиков-ядерщиков. Владимир Иосифович Векслер в Дубне занимался строительством экспериментального реактора-ускорителя, – представил Курчатов. – Александр Ильич, прошу вас.

   – В 1955 году мы в Обнинске начали работу по реакторам на быстрых нейтронах, – рассказал Лейпунский. – Был построен маленький экспериментальный реактор БР-1, работающий на плутонии-239, и воспроизводящий в окружающем активную зону бланкете из природного урана-238 плутоний-239. Активная зона была высотой всего 13 сантиметров. Мощность тепловыделения в активной зоне – всего 100 Ватт. Тем не менее возможность расширенного воспроизводства ядерного топлива этот опытовый реактор продемонстрировал.

   (первые реакторы БР использовали плутоний, поскольку производство урана-235 ещё не было достаточно масштабным)

   (бланкет – особая часть активной зоны, где воспроизводится делящиеся изотопы из загруженных природных изотопов тория или урана.)

   – Одновременно мы весьма неожиданно получили интереснейшую информацию по перспективным схемам реакторов БН и БРЕСТ. Это было очень своевременно. Особенно пригодились сведения по реакторам БРЕСТ, так как мы в 1956 году сделали ещё один экспериментальный реактор на быстрых нейтронах – БР-2, с ртутным теплоносителем. Оказалось, что выбранный нами материал – легированная сталь, для корпуса реактора, а также материал для оболочек топливных стержней, в свете полученных данных по проекту БРЕСТ и данных об опыте эксплуатации американских коммерческих ртутных электростанций, для ртутного и свинцового теплоносителя не подходят.

   – Полученная информация позволила избежать ошибок при проектировании БР-2. Элементы реактора были выполнены из чугуна и высокоуглеродистой стали. Корпус сделали в виде чугунной ванны переменной глубины, заполненный ртутью. Змеевик парогенератора погружен в ртуть. Сверху конструкция закрыта крышкой из высокоуглеродистой стали.

   – Я специально подробнее остановился на устройстве реактора, – подчеркнул Александр Ильич, – так как полученная информация позволила оперативно пересмотреть всю конструкцию, прежде всего – в части используемых материалов, и сэкономить значительные средства. Изучив информацию, мы поняли, что, сделав реактор БР-2 по схеме, которую мы хотели реализовать первоначально, нам пришлось бы уже через год остановить его из-за быстрой коррозии. Чугун же очень хорошо держит воздействие ртути, и при том недорог.

   – В реакторе БР-2 мы отрабатывали тепловыделяющие сборки с МОКС, и нитридным смесевым топливом, а также опробовали ториевый и из природного урана бланкет-размножитель, получив в итоге уран-233 и плутоний-239. Полученные результаты очень пригодились при экспериментальной проверке переданных нам схем новых перспективных реакторов-бридеров серии БРЕСТ, с ртутным и свинцовым теплоносителем. (Ртуть по своему поведению подобна свинцу, поэтому полученные результаты пригодятся, если будет принято решение о развитии реакторов на свинцовом ЖМТ.)

   – Помимо БР-2 мы также сделали ещё один опытный реактор, БР-5, баковой конструкции, с натриевым теплоносителем, на котором отрабатываем особенности схемы новых реакторов-бридеров серии БН. На нём мы тоже работаем с МОКС-топливом, и ториевыми топливными сборками, так как для реакторов БН задача наработки урана-233 предполагается основной. На БР-5 мы также отрабатываем задачу очистки урана-233 от нежелательных изотопов методом перевода в летучий сульфид промежуточного изотопа протактиния-233 и доводки до кондиции вне корпуса реактора. (АИ) Но этот процесс длительный, около полугода, поэтому о каких-либо результатах говорить пока рано.

   Лейпунский закончил доклад.

   – Не скажу, что понял каждое слово, – признался Хрущёв, – но дела у вас, Александр Ильич, как вижу, продвигаются успешно. Надеюсь, ртуть вы будете использовать только в опытном образце реактора, а не в промышленном. Если разгерметизируется корпус промышленного реактора, в котором несколько десятков тонн раскалённой ртути, и всё это будет испаряться... К радиации ещё и испарения ртути добавятся. Кто-то мне говорил, что вдыхание паров ртути смертельно.

   – Нет, в промышленных реакторах серии БН мы планируем использовать натрий в первом контуре, свинец во втором и воду в третьем, – ответил Лейпунский. – Предполагается баковая конструкция без каналов и трубопроводов для жидкого металла, в которых он может затвердеть. Причём свинец во втором контуре в периферийной зоне может временно находиться и в твёрдой фазе, вода третьего контура всё равно будет кипеть.

   – Ртуть лучше подходит для малогабаритных реакторов, которые можно использовать, например, для привода тяжёлой автотехники специального назначения, может иметь смысл для исследовательских автомобилей и транспортёров, например, для работы в экспедициях в полярных районах. На ртутном реакторе легче отрабатывать технологию свинцового – не замёрзнет, и можно охлаждать до комнатной температуры. К тому же более плотная ртуть (13,5 г/см3 против 9,81 г/см3 у жидкого свинца) лучше поглощает гамма-радиацию активной зоны реактора.