Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 176 страниц)

   Помимо самонаводящегося снаряда для рельсовой пушки, который делал Шавырин, Хрущёв поручил Тульскому КБ Приборостроения спроектировать и изготовить ещё один вид боеприпасов, на создание которого его натолкнуло чтение отчёта аналитика ГРУ полковника Кондакова. В этом отчёте были описаны самонаводящиеся активно-реактивные артиллерийские снаряды.

   Сама идея засунуть в обычную пушку вместо снаряда управляемую ракету показалась Хрущёву необычной и достаточно перспективной. Он вызвал Кондакова в Кремль, чтобы узнать подробности.

   – Хочу, Анатолий Степанович, уточнить один заинтересовавший меня момент, – пояснил Хрущёв. – Насчёт управляемых артиллерийских снарядов, в том числе, активно-реактивных. Зачем такой снаряд нужен, если есть ракеты, имеющие бОльшую дальность полёта и бОльшую мощность заряда?

   – И бОльшую стоимость при этом, Никита Сергеич, – продолжил мысль Кондаков. – Средство поражения должно быть дешевле поражаемого объекта. Прежде всего, у снаряда и ракеты разное назначение. Ракета лучше годится для решения оперативно-тактических задач, для поражения особо важных объектов. Например, нефтебазу, транспортный узел, большое здание, стратегически важный мост. Управляемым снарядом можно уничтожить, скажем, дот, блокирующий продвижение войск, танк, полевое укрепление. То есть, это тактическое оружие поля боя.

   – Ракета требует целого комплекса пусковых и обслуживающих систем, сложной подготовки многочисленного персонала, она требует особых условий хранения и регулярного техобслуживания. Снаряд можно выстреливать из уже имеющегося на вооружении орудия. Сами по себе артиллерийские системы более долговечны, они могут стоять на вооружении по 30-40 лет без особых модернизаций. При этом модернизируется только боеприпас, несравнимо более дешёвый и простой в устройстве.

   – К тому же артиллерия, в отличие, скажем, от авиации, не зависит от погоды и времени суток, она одинаково эффективна днём и ночью, в туман и снегопад.

   – Ясно... – кивнул Хрущёв. – Ракетный двигатель для управляемого снаряда нужен обязательно?

   – В общем, нет. Снаряд изначально обладает достаточной скоростью, чтобы его управляющие поверхности были эффективны. Ракетный двигатель позволяет увеличить дальность стрельбы.

   – А можно сделать самонаводящийся активно-реактивный снаряд с атомным зарядом?

   – Можно. Но это уже довольно дорогое удовольствие. Нужна пушка достаточно крупного калибра – не менее 152 миллиметров, лучше – больше. В снаряд меньшего калибра атомный заряд засунуть невозможно, по меньшей мере – сейчас. К тому же, в артиллерии большие пушки стреляют дальше. Атомным снарядом надо стрелять хотя бы километров на тридцать. А большие пушки на суше довольно-таки неуклюжи, обычно они передвигаются по железной дороге и требуют обустройства специальных позиций для стрельбы, – пояснил Кондаков. – Да и для атомного снаряда самонаведение не принципиально, у него радиус поражения достаточно большой.

   – На суше неуклюжи... – задумчиво повторил Хрущёв. – А на море? Что будет, к примеру, с большим кораблём, если в него попадёт атомный снаряд?

   – На море как раз используются достаточно большие пушки, – подтвердил Кондаков. – Да и любой корабль при прямом или даже близком попадании атомного снаряда будет гарантированно уничтожен. Особенно если взрыв будет подводным. В этом случае ударная волна воздействует на небронированную подводную часть корпуса. Здесь уже главная сложность – не попасть в цель, а приблизиться к цели на расстояние выстрела.

   – В этом случае использование ракет как раз выглядит более оправданно. Но у мощного надводного корабля с атомной артиллерией есть важное преимущество – когда враг знает, что наш крейсер может уничтожить целую эскадру одним выстрелом, это хорошо остужает горячие головы. Даже если крейсер будет почти сразу потоплен, он успеет дать хотя бы один залп. А сбивать снаряды даже американцы пока что не научились.

   – Вообще-то флот – это не совсем по моей специальности, вам лучше обсудить этот вопрос с моряками, – закончил Кондаков.

   – Спасибо, Анатолий Степанович, – ответил Хрущёв. – Мне, в общем-то, уже и так всё ясно.

   По результатам этой беседы Никита Сергеевич принял окончательное решение о необходимости модернизации военно-морского флота, и о направлении этой модернизации.

   По флоту у Хрущёва была ещё одна важная проблема. Изучая "список катастроф", он обнаружил там упоминание о гибели линкора "Новороссийск" 29 октября 1955 года. В результате этого события погибли 604 человека, потерян флагман Черноморского флота и снят с должности адмирал Кузнецов.

   Само собой, обладая такой информацией, Никита Сергеевич сделал всё, чтобы предотвратить эти события. Тем более, что в его нынешних планах и адмирал Кузнецов и большие артиллерийские корабли занимали отнюдь не последнее место.

   Поразмыслив над проблемой, Хрущёв вызвал Серова.

   – Заходи, Иван Александрович, – сказал он, когда Серов появился на пороге его кремлевского кабинета. – Дело есть.

   – Слушаю, Никита Сергеич, – Серов уселся за длинный стол для совещаний.

   – Вот, читай, – Хрущёв передал председателю КГБ всю собранную информацию относительно возможных версий гибели линкора.

   Серов пробежал глазами документы, взглянул на Первого секретаря ЦК.

   – Я так понимаю, мне надо отработать итальянскую версию?

   – Британскую – тоже. По некоторым предположениям, там работала британская мини-подлодка. – сказал Хрущёв. – Хотя я больше склоняюсь к итальянской. Времени у тебя – год с небольшим. Я хочу, чтобы твои люди заранее нашли всех участников этого итальянского подразделения подводных диверсантов.[45]

   – Найдём, – уверенно ответил Серов. – Итальянские коммунисты помогут. Они фашистов не любят, очень сильно. Что с ними потом делать, когда найдём?

   – К ногтю. Всех. Желательно – одновременно, – жёстко ответил Хрущёв. – "Чёрного князя" – тоже. Сделай всё чисто, чтобы ни одна сука не догадалась, что мы тут замешаны.

   – Ну, это как обычно, – кивнул Серов. – А что с морячками нашими, раздолбаями?

   – С Кузнецовым я сам поговорю, – ответил Хрущёв. – Он мне нужен. И калоши эти старые тоже нужны. Особенно на Чёрном море.

   – А на хер нам они в этой луже? – удивился Серов. – Случись что, их турки через проливы не пропустят.

   – Будут вдоль турецкого берега патрулировать. Когда американцы развернут свои ракеты в Турции, у нас там будет два линкора и несколько крейсеров, – ответил Хрущёв. – Пока они свои ракеты вытащат да заправят, мы всю Турцию атомными снарядами расхерачим. А потом корабли выйдут в Средиземное, и устроят там такой бенц, что Эйзенхауэру небо с овчинку покажется.

23 «СССР В-14»

   В конце августа помощник Хрущёва по общим вопросам Григорий Трофимович Шуйский передал ему доклад авиаконструкторов Михаила Ивановича Гудкова и Бориса Арнольдовича Гарфа.

   Доклад начинался словами:

"Уважаемый Никита Сергеевич!

   Рады сообщить Вам, что первый советский дирижабль нового поколения построен и в настоящий момент успешно заканчивает лётные испытания..."

   – Ай да Гарф! – обрадовался Хрущёв. – Молодец! Григорий Трофимыч, соедини-ка меня с Долгопрудным...

   – Слушаю, Гарф, – послышалось в трубке.

   – Здравствуйте, Борис Арнольдович! Хрущёв говорит. Читаю ваш отчёт. Очень порадовали.

   – Рады стараться, Никита Сергеевич, – Гарф, судя по голосу, тоже был доволен.

   – А помните, что вы мне обещали? Прилететь на Красную площадь?

   – Конечно. И готов обещание выполнить. – подтвердил Гарф. – Дирижабль готов к полёту, часа через два можем быть в Москве. Только надо предупредить охрану и ПВО, чтобы чего не вышло... Мы вышлем наш грузовик с причальной мачтой, необходимо разрешить ему въезд на Красную площадь

   – Это я организую, – заверил его Хрущёв. – Какая вместимость у вашего дирижабля?

   – Двадцать человек возьмём без проблем. Даже с комфортом.

   – Так это же замечательно! Тогда готовьтесь. Ждём вас. Я ещё прихвачу с собой человек пять из высшего руководства, ну, и охрану... человек пятнадцать в сумме.

   Пока дирижабль летел от Долгопрудного, Хрущёв собрал глав заинтересованных ведомств: министра обороны Булганина, его заместителя маршала Жукова, главкома ВМФ Кузнецова, министра авиационной промышленности Петра Васильевича Дементьева, министра нефтегазовой промышленности Николая Константиновича Байбакова, как потенциального заказчика, и Лазаря Моисеевича Кагановича, курировавшего в ЦК транспорт.

   Все шестеро в сопровождении охраны вышли из Кремля на Красную площадь, к некоторому удивлению гуляющих москвичей и стояли возле Мавзолея. Хрущёв никому ничего не объяснил, только поглядывал на север, а на все вопросы заговорщицки подмигивал и отвечал:

   – Погодите, сейчас сами всё увидите.

   Вдруг кто-то из гулявших по площади людей указал вверх:

   – Смотрите! Смотрите! Что это там? Воздушный шар?

   – Может, аэростат оторвался?

   С северо-северо-запада над Москвой плыл серебристый сигарообразный объект.

   – Да это дирижабль!

   В то время дирижабль над Москвой в общем-то не был такой уж диковиной. Перед войной дирижабли из Долгопрудного летали и на парадах, и на авиационных праздниках. Многие помнили и прилёт в Москву немецкого LZ-127 "Граф Цеппелин" 10 сентября 1930 года. Но после войны, с 1947 года дирижабли в СССР не строились и не летали.

   На площади появился грузовик ЗиС-151 с причальной мачтой. Его сопровождала милицейская машина. Кремлевские курсанты оцепили часть площади, обеспечивая безопасное причаливание и посадку дирижабля – чтобы в случае возможного возникновения аварийной ситуации не пострадали гуляющие.

   Дирижабль сделал неполный круг над площадью, заходя против ветра. Он постепенно снижался. С корабля сбросили несколько причальных тросов. Приехавшие с машиной сотрудники ДКБА уже подняли причальную мачту. Теперь они закрепили на ней носовой причальный трос, и дирижабль медленно подтянулся к мачте.

   Он был относительно небольшой по меркам дирижаблестроения – метров 60 длиной, полужёсткой конструкции – в нижней части оболочка крепилась к стеклопластиковой пространственной ферме, на которой снизу была закреплена гондола. Оболочка была окрашена в серебристый цвет, а на боку красной краской нанесена надпись "СССР В-14"

   Дирижабль довольно ловко для такого громоздкого объекта повернулся вдоль площади и опустился, управляясь поворотными импеллерами (пропеллер в кольцеобразном канале). Шасси коснулось брусчатки, корабль мягко приземлился и замер, время от времени слегка колеблясь от порывов ветра.

   – Пойдёмте, товарищи, – пригласил остальных Хрущёв и зашагал к дирижаблю.

   Дверь гондолы открылась, улыбающийся Гарф закрепил лёгкую алюминиевую лесенку.

   – Здравствуйте, Никита Сергеевич! Держу обещание. Здравствуйте товарищи! – приветствовал он членов правительства и охрану. – Добро пожаловать на борт.

   Хрущёв, забравшись в гондолу, с интересом осматривался, следом за ним вошли остальные. Никита Сергеевич представил членам правительства Гарфа и Устиновича. Остальная команда состояла из молодых ребят, студентов и рабочих. Жуков выглядел не слишком довольным – Хрущёв оторвал его от каких-то срочных дел. Показав пальцем вверх, он спросил:

   – Водород?

   – Гелий, товарищ маршал, – ответил стоявший у штурвала Устинович. – Всё абсолютно безопасно.

   – А что, мне нравится, – вдруг констатировал Дементьев. – Какая грузоподъёмность?

   – Пять тонн, товарищ министр, – ответил Гарф.

   Дементьев одобрительно крякнул и кивнул головой.

   Все расселись по лёгким удобным креслам. Немногочисленная команда дирижабля выгрузила из гондолы мешки с песком, компенсируя увеличившуюся массу. Мешки погрузили на грузовик с мачтой, чтобы не мусорить на главной площади страны.

   – Обычно в качестве балласта набираем воду, – пояснил Гарф. – Но сейчас взяли песок, чтобы лужу на площади не устраивать.

   Как только аэронавты статически уравновесили дирижабль, Устинович завёл двигатели. Импеллеры были развёрнуты вертикально при посадке. Гарф убрал лестницу, передал работнику из наземной команды ещё несколько мешков балласта, и скомандовал:

   – Отдать корабль в воздух!

   Наземная команда освободила причальные тросы, дирижабль медленно всплыл вверх, слегка повернул и направился на северо-северо-запад. Пассажиры припали к окнам, разглядывая раскинувшуюся под ними панораму Москвы.

   Гарф с удовольствием отвечал на вопросы. Спрашивали, главным образом, Дементьев и Кузнецов. Жуков молча смотрел в широкое окно гондолы, не совсем понимая, зачем Хрущёв вытащил его на воздушную прогулку. Байбаков и Булганин тоже любовались Москвой, а Каганович поначалу чувствовал себя не в своей тарелке, но потом расслабился, уверившись в безопасности полёта. Хрущёв то принимался расспрашивать Гарфа, то смотрел в окно, то снова задавал вопросы, причём наводящие остальных на варианты возможного практического применения.

   Дирижабль снизил скорость и завис над одним из обычных московских дворов-колодцев, удерживаясь на одном месте работой двигателей.

   – Никита Сергеевич, разрешите Колю высадить здесь, у его сестры день рождения, – Гарф указал на одного из членов команды дирижабля.

   Парень уселся в алюминиевую корзину в задней части гондолы. В полу открылся люк, корзина пошла вниз. Парня опустили прямо во двор, он выбрался из корзины и помахал рукой. Корзину подняли, и дирижабль отправился дальше.

   Жуков смотрел на эту операцию с неожиданным интересом.

   – Борис Арнольдович, а ваш дирижабль виден на радаре? – спросил он.

   – Практически не виден, товарищ маршал, – ответил Гарф. – За счет применения в конструкции стеклопластика он, фактически, радиопрозрачен. Американцы в подобных дирижаблях устанавливают мощный радиолокатор с большой антенной, прямо внутри оболочки.

   – Интересно... – Жуков сосредоточился, что-то прикидывая в уме.

   Дирижабль долетел до Долгопрудного, зашёл с подветренной стороны и пришвартовался к мачте. Корабль опустился и высадил пассажиров. Члены правительства с интересом рассматривали необычный надувной эллинг. Он был значительно больше самого дирижабля.

   – Здесь мы ведём сборку нашего следующего корабля, – Гарф пригласил делегацию внутрь эллинга.

   Под потолком эллинга, занимая едва ли не весь его объём, чуть заметно колыхалась огромная оболочка длиной около двухсот метров. По ней и под ней копошились десятка два рабочих, собиравших дирижабль. Нижняя силовая ферма была уже прикреплена к оболочке, а гондола ещё лежала на полу – в ней монтировали приборы управления.

   – Ого! – сказал Дементьев. – Таких больших у нас ещё не строили... Какой у него объем?

   – Сто тысяч кубометров, – ответил Гарф. – Расчётная грузоподъёмность семьдесят тонн, за счёт облегчённой конструкции.

   – Семьдесят тонн? Ничего себе! – удивился Жуков. – У нас самолётов такой грузоподъёмности ещё нет, а тут пузырь с гелием... И на какую дальность рассчитываете?

   – Десять-двенадцать тысяч километров. У корабля четыре дизельных двигателя, работают на обычной солярке, очень экономичные.

   Пока члены правительства осматривали строящийся дирижабль, экипаж В-14 осмотрел его и подготовил к демонстрации.

   Вышедшие из эллинга министры с интересом наблюдали, как доставивший их дирижабль маневрировал над полем, перенося с места на место тяжёлые трубы и бетонные плиты. В течение сорока минут несколько рабочих с помощью дирижабля выложили нитку из труб, длиной более трёхсот метров.

   Тут уже заинтересовался Николай Константинович Байбаков. Ему предстояло строить нефтепровод от недавно разведанного месторождения. Забрасывать тяжёлые грузы в совершенно неосвоенные северные районы было очень нелегко.

   – Сколько дирижаблей вы можете построить до конца года? – спросил Байбаков.

   – Сейчас наши возможности ограничены, – ответил подошедший Главный конструктор ОКБ-424 Михаил Иванович Гудков. – Даже если мы соберём второй эллинг, сможем построить ещё один большой корабль, или пару малых, как В-14. Если нужно много кораблей, надо расширять производство. Людей не хватает. Надо обучать рабочих изготавливать детали из стеклопластика, это не самое простое дело.

   – Надо закладывать серийное производство, – сказал Дементьев. – Похоже, что ваши дирижабли будут востребованы в народном хозяйстве.

   – А насыпной бункер к дирижаблю можно подвесить? – вдруг спросил Каганович. – У нас есть проблемы с вывозом хлеба с целины. Урожай получился огромный, дороги, конечно, строили, но не везде успели построить. Шелепин очень просил помочь с транспортом.

   – Проще сделать сначала наполнить бункер, а потом подцепить к дирижаблю, как контейнер, – ответил Гарф.

   В-14 тем временем закончил сборку макета трубопровода, отлетел немного в сторону и вдруг сбросил с высоты нескольких сотен метров якоря, похожие на оперённые стрелы. Они вонзились в землю, дирижабль подтянулся к ним сматывая тросы на лебёдки, и опустился.

   – Как видите, современный дирижабль может садиться на необорудованные площадки, – заметил Гарф. – Также он может садиться на воду. Американцы во время войны построили более 150 мягких дирижаблей и использовали их в качестве противолодочных. С 1 июля 1944 года эскадрилья из 6 дирижаблей полностью блокировала Гибралтар и не пропустила в Средиземное море ни одну немецкую лодку. С 1950 года фирма "Гудьир" возобновила строительство мягких дирижаблей. Они используются как противолодочные и для радиолокационного дозора. В этом году американцы построили дирижабль ZPG-2W объёмом 275000 кубометров и длиной около 100 метров. Он имеет дальность действия 15000 километров с полезной нагрузкой 8400 килограммов.

   Лучшего аргумента, чем наличие дирижаблей у Америки, Гарф привести не мог.

   – Считаю, что флоту необходимы дирижабли радиолокационного дозора, – уверенно произнёс адмирал Кузнецов. – Также нам понадобятся транспортные, противолодочные дирижабли, и тральщики.

   – Товарищи, с таким объёмом заказов одному нашему предприятию никак не справиться, – ответил Гудков. – Тут целую отрасль создавать придётся.

   – Ну, полагаю, придётся создавать, – заметил Каганович. – У нас сообщение с Забайкальем и Дальним Востоком налажено недостаточно. Не говоря уже о районах Крайнего Севера. Дирижабль, конечно, не самолёт... Зато ему не нужен бетонный аэродром...

   – Товарищи, а "Гудьир", это, случаем, не шинная ли компания? – вдруг спросил Булганин.

   – Так точно, Николай Александрович, – подтвердил Устинович. – Они вообще занимаются резиновыми и прочими надувными изделиями.

   – Так, может быть, попробовать развернуть изготовление мягких оболочек на наших резиновых и шинных заводах? – продолжил свою мысль Булганин. – В Питере на "Красном треугольнике", к примеру?

   – Да ты что, Николай Александрович, – удивился Хрущёв. – Они же резиновые сапоги да галоши делают. А тут – дирижабль!

   – Вот именно, Никита Сергеич, – усмехнулся Булганин. – Вот представь обычного рабочего, который всю жизнь делает одни и те же галоши. И вдруг приходит он на работу, а ему мастер говорит: "Пошли, Василич, страна просит сделать дирижабль!" Ты только представь, какой у людей будет энтузиазм – вместо галош сделать этакую летающую махину!

   Хрущёв вдруг повернулся, внимательно посмотрел на висящий под надувным потолком эллинга дирижабль, затем посмотрел на Булганина, и сказал:

   – Верно говоришь, Николай Александрович! А если потом этот рабочий в отпуск полетит отдыхать в Сочи на этом дирижабле, который он своими руками сделал? Это ж... это же замечательно!

   – Никита Сергеич, давайте обсудим вопрос на Президиуме? Я со своей стороны поддержу, – сказал Каганович.

   Обратно на Красную площадь членов правительства доставил тот же В-14. Энтузиазм советских аэронавтов Хрущёву понравился.

   Через пару дней на заседании Президиума ЦК обсуждался вопрос о серийном строительстве дирижаблей. При поддержке Кагановича и Булганина Хрущёву без труда удалось провести принятие Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР "О серийном выпуске летательных аппаратов легче воздуха"

24. Тоцкий полигон

   В сентябре 1954 года планировалось провести общевойсковые учения с применением тактического ядерного оружия.

   Подготовка к этим учениям велась около года. Постановление Совета Министров об их проведении вышло еще 29 сентября 1953 года, вскоре после испытаний первой термоядерной бомбы в августе 1953го. Первоначальное представление о необходимости проведения учений было подписано Маршалом Советского Союза А. М. Василевским, Б. Л. Ванниковым, Е. И. Смирновым, П. М. Кругловым. Решение о проведении учений на обсуждение Совета Министров выносил министр обороны Николай Александрович Булганин.

   Первоначально предполагалось провести учения на полигоне Капустин Яр, но затем этот вариант был отклонён. Весной 1954 года группа экспертов под командованием генерал-лейтенанта И. С. Глебова провела оценку Тоцкого полигона, расположенного между Куйбышевым и Оренбургом. Полигон был признан пригодным к проведению учений. Особенный интерес у военных вызвал пересечённый рельеф местности полигона. Военным хотелось оценить эффекты ослабления и усиления поражающих факторов ядерного взрыва в условиях пересечённой местности.

   Тема учений была обозначена как "Прорыв подготовленной тактической обороны противника с применением атомного оружия". По складывавшейся политической обстановке в Европе на период середины 50-х это была типовая ситуация для действий советских войск на западном ТВД.

   Основные цели, поставленные при проведении учений, были:

  – Исследовать воздействие взрыва атомной бомбы по участку заранее подготовленной обороны, а также на вооружение, военную технику и животных;

  – Изучить один из возможных вариантов подготовки и ведения наступления из положения непосредственного соприкосновения с противником, без отвода своих войск с первой позиции на время атомного удара;

  – Научить личный состав армии – рядовых и командиров, – как практически действовать в наступлении и обороне во фронтовой полосе при применении атомного оружия своими войсками или противником.

   На тот момент и учёные, и, тем более, военные, ещё недостаточно знали о радиации и её последствиях. Военным атомное оружие представлялось просто ещё одной, очень мощной бомбой, этакой волшебной палочкой, с помощью которой можно взломать любую оборону противника или остановить наступающие войска. Учёные и руководители вели себя не более ответственно. Большинство испытаний на тот момент проводилось в виде воздушных или наземных взрывов. Приглашённые лица часто сразу после взрыва ездили в эпицентр – посмотреть своими глазами, что получилось, потрогать ещё горячую, остекленевшую землю.

   Многие доездились. От лучевой болезни скончался в 1957 году Вячеслав Александрович Малышев, Министр транспортного и тяжелого машиностроения СССР и заместитель Председателя Совета министров СССР. Он облучился в августе 1953 года во время испытаний первой советской термоядерной бомбы.

   Но летом 1954-го об этом ещё никто не задумывался. Никто, кроме посвящённых в Тайну.

   В "Списке событий, которые необходимо предотвратить" Тоцкие общевойсковые учения значились под номером 2. Когда Никита Сергеевич ознакомился в сентябре 1953 года с планом учений, у него особых сомнений не возникло. Однако, прочтя в очередной раз в середине лета 1954 года "Список событий", Хрущёв забеспокоился и попросил сына:

   – Можешь пошарить по документам и поискать всё о Тоцких учениях и радиации?

   Сергей выполнил просьбу отца и на следующий день представил ему короткую, на пару листов, записку.

   Когда Хрущёв-старший прочёл её, первым его побуждением было позвонить Булганину и всё отменить. Он уже схватился за телефонную трубку "кремлёвки", потом крякнул с досады и вновь положил трубку на рычаги.

   Никита Сергеевич оказался в очень непростом, двойственном положении. Подготовка к учениям вступила в завершающую фазу. Руководство учениями было возложено на маршала Жукова, первого заместителя Министра обороны.

   Николай Александрович Булганин был чисто штатским человеком, партаппаратчиком, от природы безынициативным, и, как Министр обороны, представлял собой ноль без палочки. Все вопросы министерства обороны реально решал Георгий Константинович Жуков.

   Хрущёв очень хорошо помнил из "тех документов", через какие политические события ему предстоит пройти, и какую роль сыграет в них маршал Жуков. Ссориться с Жуковым, отменяя учения, Никите Сергеевичу очень не хотелось. Но и подставлять под радиацию 45 тысяч солдат и 10 тысяч мирных жителей после того, что он прочитал о последствиях учений, было немыслимо.

   Несколько минут Хрущёв сидел неподвижно, нахмурившись, тяжело размышляя, что можно придумать, и как выкарабкаться из этой ситуации. В конце концов, он поднял телефонную трубку, и попросил соединить его с Жуковым.

   – Георгий? Здравствуй! Как дела?

   – Работаем, Никита Сергеевич! – ответил Жуков.

   – К учениям готовитесь? – спросил Хрущёв.

   – Так точно!

   – Ты... вот что, Георгий Константинович... Тут учёные изучили новые документы, что были получены по линии Ивана Александровича, – сказал Хрущёв. – Очень неприятные обстоятельства открылись. Надо посоветоваться. Можешь ко мне завтра заглянуть? Скажем, во второй половине дня?

   – Так точно, – обеспокоенно ответил Жуков.

   – И документы по Тоцким учениям захвати, – попросил Хрущёв

   На следующий день Жуков с объёмистой папкой был в назначенное время в кремлёвском кабинете Первого секретаря.

   – Какие меры безопасности планируется принять для защиты войск и мирного населения от радиационного поражения в ходе учений? – спросил Хрущёв, выслушав доклад маршала о ходе подготовки к проведению учений.

   – Личный состав войск обороняющейся стороны будет отведен за пределы зоны поражения, – ответил Жуков. – Наступающие войска останутся на позициях, но личный состав будет выведен из зданий и сооружений, наденет средства индивидуальной защиты и укроется в щелях и блиндажах. Для проведения мероприятий по обеспечению безопасности населения район учения в радиусе до 50 км от места взрыва разделён на пять зон.

   В зоне 1 (до 8 км) полностью исключено нахождение местного населения.

   В зоне 2 (8-12 км) за 3 часа до взрыва население будет отведено в естественные укрытия, расположенные вблизи населенных пунктов; за 10 минут по установленному сигналу все жители должны будут лечь на землю лицом вниз.

   В зоне 3 (12-15 км) за 1 час до взрыва население будет выведено из домов на удалении 15-30 метров от строений; за 10 минут до взрыва по сигналу все лягут на землю.

   В зоне 4 (15-50 км) предусматривается защита населения только от возможного сильного радиоактивного заражения местности по пути движения облака главным образом в случае наземного взрыва.

   Население зоны 5 будет вывезено за ее пределы в безопасные районы за 3 часа до взрыва, скот был отгоним или укроем в сараях.

   – Ты Вячеслава Александровича Малышева давно последний раз видел? – вдруг, как показалось Жукову, ни с того ни с сего спросил Хрущёв.

   – Да давненько уже не видал, – озадаченно ответил Жуков. – А что?

   – Болен он, серьёзно, – ответил Хрущёв. – Помнишь, он на испытания в августе прошлого года ездил?

   – Ну, да... Вместе ж ездили... – кивнул Жуков, ещё не понимая, о чём речь. – И что?

   – Да плохо дело, – помрачнел Никита Сергеевич. – Лучевая болезнь у него.

   – Да ты что? – не поверил Жуков. – Не может быть!

   – Ещё как может... – Хрущёв поднялся и мрачно прошёлся по кабинету, заложив руки за спину. – Всё, что ты мне тут, Георгий, перечислил, поможет, как мёртвому припарки. Давай думать, как людей уберечь.

   – Да погоди паниковать, Никита Сергеич! – запротестовал Жуков, не без основания опасаясь, что известный своими внезапными решениями Хрущёв сейчас вовсе отменит с таким трудом подготовленные учения. – Малышев куда только не совался. Может, он в какой-нибудь реактор залез сдуру...

   – Да какая, х#й, разница, куда он залез! – рявкнул Хрущёв. – Сейчас важно другое! Ты собрал на учения 45 тысяч человек. И хочешь, чтобы они шли в наступление через воронку от атомного взрыва?! На вот, смотри, – он перегнулся через стол, положив перед Жуковым пачку фотографий. – Из американских и японских журналов подборка. Тут тебе и Хиросима, и Нагасаки, и американские учения, как их там, Бастер-Джангл, что ли...

   Жуков перебирал фотографии одну за другой. Зрелище было жуткое. Люди на фотографиях были покрыты пятнами, остатки волос болтались на облысевших черепах, некоторые выглядели так, будто они гниют заживо.

   – Это что?... – глухим голосом спросил Георгий Константинович. – Радиация?

   – Она самая, – буркнул Хрущёв.

   – Так что? Отменять учения? – спросил Жуков. – А если война? Как воевать-то будем, Никита Сергеич? Опять без подготовки? В надежде, что кривая вывезет? Так в сорок первом не вывезла... Надо же понять, как наступать в таких условиях, что можно делать, а что нельзя. Как это узнать без проведения натурных испытаний?

   – Я тебе скажу, что можно, а что нельзя! – Хрущёв изо всех сил старался держать себя в руках. – Нельзя проводить такие учения в населённой местности. Ты посмотри на свою карту. У тебя в зоне поражения поселки Маховка, Елшанка-2, Ивановка, Орловка... Там люди живут! И ты планируешь, что они будут жить там и дальше, после учений. А у тебя там радиоактивный след будет. После взрыва.

   – То есть, учения ты отменяешь? – мрачно спросил Жуков.

   – Нет. Не отменяю. Оборона страны слишком важна, – ответил Хрущёв. – Но план учений и меры безопасности надо пересмотреть.

   – Тогда что ты предлагаешь? – Жуков явно не понимал, куда гнёт Первый секретарь ЦК.

   – У нас построен полигон на Новой Земле, – сказал Хрущёв. – Ввод в эксплуатацию назначен на 17 сентября этого года. Бомбу взрывать будешь там. Поставишь свои танки, пушки, выроешь окопы, посадишь в них баранов, и будешь смотреть, что получится. Не успеешь в этом году – взорвёшь в следующем.

   – На Тоцком полигоне никаких ядерных взрывов не устраивать. Соберёшь в кучу весь тротил из боеприпасов, у которых вышел срок хранения, если будет мало – добавим промышленной взрывчатки, я договорюсь с министерствами черной и цветной металлургии, все излишки для тебя соберём.

   – Солдатам можешь не сообщать, что взрыв не ядерный. Пустишь самолёт, как предполагалось по плану. Пусть думают, что бомба была атомная – осторожнее будут. Но когда учения закончатся – объявишь солдатам перед строем, что атомного взрыва не было, и бояться нечего. Чтобы потом, лет через 40-50, никто не рассказывал сказок, как шёл в атаку под атомным грибом.