Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 123 (всего у книги 176 страниц)

   – Опять же, на сессии ВЭС мы договорились о строительстве единой системы обороны. А если у союзников техника будет не наша, такую систему построить будет стократно сложнее, если вообще возможно. И грош цена такой обороне, если западные поставщики в любой момент могут перекрыть поставки боеприпасов и запчастей к технике.

   – Поэтому, товарищи, необходимо поставлять конечному заказчику отлаженную, доведённую, качественную продукцию, а также разворачивать, для начала в странах ВЭС и соцлагеря сеть пунктов технического обслуживания для нашей техники, как это у капиталистов принято, – Хрущёв строго обвёл глазами собравшихся, затем повернулся к Устинову. – Дмитрий Фёдорович, возьмите вопрос на личный контроль, назначьте одного из своих замов ответственным за внешние поставки, подключите Внешторг и МИД. Всё ясно?

   – Ясно, Никита Сергеич, – ответил Устинов. – Организую

   – Тэк... Кто у нас следующий... Сергей Владимирович, – Хрущёв посмотрел на Ильюшина. – Значица так... Есть у вас хороший бомбардировщик, Ил-28. То, что он дозвуковой – не страшно. Даже, скорее, хорошо. Испытания на полигоне, думаю, наглядно покажут, что со сверхзвукового «свистка» на реальном поле боя во что-то попасть проблематично. Поэтому, пока не прояснится ситуация с вариантами Ту-98, будет ли из него сделан перехватчик и бомбардировщик, или только перехватчик, ваш Ил-28 пока останется основным фронтовым бомбардировщиком.

   Ильюшин удовлетворённо кивнул.

   – Ил-40 надо совершенствовать, но, как я понимаю, без новых двигателей полезную нагрузку не увеличить, и управляемое оружие на нём не разместить. Сейчас у нас другая проблема, – сказал Никита Сергеевич. – Американцы готовят атомные подводные лодки с баллистическими ракетами. Чтобы их искать, понадобится базовый противолодочный самолёт. Такие самолёты можно делать на базе пассажирских самолётов. Ваш Ил-18 для этого вполне подойдёт.

   – Проект ТТХ от ВВС на патрульный самолёт на базе Ил-18 мы получили, – подтвердил Ильюшин.

   – Ну и не затягивайте. Давайте, оформляйте техпредложение, рассмотрим его, и приступайте к эскизному проекту, – предложил Хрущёв.

   – В общем-то, самолёт не с нуля проектируется, можно делать даже не эскизный, а эскизно-технический проект, – заметил Ильюшин. – Основная сложность будет с разработкой аппаратуры обнаружения, а не с самолётом.

   – Это точно, – проворчал Никита Сергеевич. – С гидроакустикой у нас пока печально. Вам этот вопрос надо обсудить с моряками. В общем, вопрос этот сложный, и с наскока не решается, но начинать работу надо.

   – Николай Герасимович, – обратился он к военно-морскому министру Кузнецову. – Вопрос противолодочного самолёта возьмите под личный контроль. Надо, чтобы наши противолодочные силы могли действовать совместно, имея единую тактику. А то, я чувствую, опять получится кто в лес, кто по дрова, как у нас обычно выходит.

   – Я прослежу, Никита Сергеич, – заверил Кузнецов. – Прежде всего, надо составить логичную тактическую схему применения, исходя из того, что дальность баллистических ракет у противника будет постоянно расти, и что атомная подводная лодка на поверхность вообще-то почти не всплывает. Тут надо понимать, что заявленная американцами дальность действия ракет «Поларис» предполагает одним из вероятных позиционных районов их применения восточную часть Средиземного моря. Хотя бы из этого района нам необходимо будет их выдавить.

   – Вот именно, – сказал Хрущёв. – Я вас прошу, Николай Герасимович, помогите Сергею Владимировичу в этом вопросе.

   – Обязательно, Никита Сергеич, – кивнул адмирал. – И я бы ещё рекомендовал, Никита Сергеич, самым внимательным образом изучить англо-американский опыт по организации ПЛО дальней зоны на базе дирижаблей, а не кораблей. Мы такие опыты на Тихом океане уже проводили.

   – За прошедшие четыре года наши 30-тонные дирижабли вышли на достаточный уровень эксплуатационной надёжности. Они имеют скорость больше, чем у любого корабля, сравнимую или превосходящую дальность, и грузоподъёмность, достаточную для размещения противолодочного вооружения и поисковой аппаратуры. Тех же гидроакустических буёв дирижабль берёт в разы больше, чем самолёт. Его можно оснастить опускаемой ГАС, он может приводняться и перемещаться по воде с малой скоростью. Фактически, для ПЛО дирижабль совмещает преимущества корабля, самолёта и вертолёта.

   – Ещё преимущество по сравнению с кораблём – лодка в погруженном состоянии может его обнаружить, только подвсплыв и подняв выдвижные устройства т.е. демаскировав себя. Тогда как корабль слышен за сотню километров. В сравнении с самолётом тоже преимущества есть – самолёт может следить за лодкой от силы несколько часов. А дирижабль, при его дальности и уровне комфорта для экипажа, может гонять лодку хоть неделю подряд. Заправляться он может от любого корабля в море или другого дирижабля.

   – Дело говорите, Николай Герасимович. Помню, товарищи Гарф и Устинович мне о таком применении дирижаблей тоже говорили, – припомнил Хрущёв.

   – Так и наши опыты с дирижаблями ПЛО на Тихом с их подачи проводились. Более того, на дирижабле можно использовать ту же аппаратуру, что создаётся для самолётов и даже для кораблей, да ещё и модернизировать её без особых ограничений. И при этом дирижабль значительно, раз в 10-15, дешевле современного корабля.

   – Готовьте техническое задание на дирижабль в варианте противолодочного, – решил Никита Сергеевич. – Теперь по работам товарища Яковлева. Слушаю вас.

   – У нас недавно совершил первый полёт высотный разведчик Як-25РВ. Его также можно использовать для перехвата высотных аэростатов-разведчиков, – ответил Яковлев. -Наша основная работа сейчас – перспективный перехватчик по теме «160».

   Александр Сергеевич поставил на стол перед участниками совещания модель нового самолета. «160-й» больше всего напоминал помесь французского Мираж-4 и американского F-106 Delta Dart. Самолет имел длинный острый нос с одноместной или двухместной кабиной, уплощенный фюзеляж, скрывающий внутри два двигателя, полукруглые воздухозаборники с выступающим коническим генератором скачков уплотнения для обеспечения сверхзвукового полета, низкорасположенное треугольное крыло со стреловидным Steel 60 градусов по передней кромке, и трапецеидальный киль. Самолет был выполнен по схеме «бесхвостка» без горизонтального оперения. Относительно короткие стойки шасси убирались в крыло.

   – Перехватчик оснащён двумя новыми двухконтурными двигателями Д-21Ф с форсажной камерой, конструкции товарища Соловьёва, – доложил Яковлев. – Встроенное вооружение самолета состоит из двух автоматических пушек ГШ-30-1. Самолет способен нести в отсеке вооружения на выдвижных стартовых трапециях четыре управляемые ракеты воздух-воздух Р-41 (вариант ракеты Р-4 со складным крылом), либо разрабатываемые товарищем Бисноватом в инициативном порядке ракеты Р-6 (АИ-аналог AIM-7 «Спэрроу» ), и производить их запуск на высоте без снижения скорости полета до скоростей, соответствующих М=2,2.

   – На каждом из внутренних подкрыльевых узлов подвески могут размещаться по одной Р-4, или Р-6. Также там могут быть установлены пушечные контейнеры и блоки неуправляемых реактивных снарядов. Внешние узлы предназначены только для размещения ракет – одной Р-4 или Р-6. Если будут разработаны более лёгкие ракеты класса «воздух-воздух», грузоподъёмности внешних пилонов хватит для размещения двух таких ракет.

   – Машина совершила свой первый полет 20 сентября прошлого года, – продолжил Яковлев. – Первоначально у нас было два лётных экземпляра самолета «160», но, к величайшему огорчению, 15 января этого года мы потеряли вторую машину.

   – Причины? – коротко спросил Хрущёв.

   – При посадке лопнул пневматик на правой основной стойке. Машину развернуло и вынесло с полосы, – рассказал Яковлев. – К счастью, лётчик-испытатель товарищ Смирнов отделался легкими ушибами, но самолет сильно пострадал. Принято было решение его не восстанавливать, а построить новый, третий лётный образец. Его ожидаем в апреле.

   – По результатам анализа причин катастрофы решено было поставить на основные стойки шасси двухколесные тележки с расположением колёс друг за другом.

   – Понятно, – сказал Хрущев, – Ну что ж, бывает. Техника новая, без аварий не обходится. Хорошо, что никто не пострадал. Александр Сергеевич, машина нужна срочно, не мне вам говорить. Когда сможете представить ее на государственные испытания?

   – Доводка машины проходит достаточно успешно, – ответил Яковлев, – ВВС настаивают на скорейшей передаче машины на испытания. Но мне хотелось бы продолжить лётно-конструкторские испытания и доводку хотя бы до осени, чтобы убрать основные недостатки. Полагаю, в августе-сентябре этого года машина на государственные испытания выйдет. Предвижу возможную задержку в связи с неготовностью ракетного вооружения машины.

   – Ясно, – сказал Никита Сергеевич, – Будем считать, что отдельные задержки неизбежны. Но хотя бы с самим носителем не затягивайте.

   – Так точно, – кивнул Яковлев, – Не дольше, чем требуется для обеспечения безопасности полётов.

   – Ну и давайте всё-таки дадим машине имя, – предложил Хрущёв, – Какой у вас там следующий свободный индекс?

   – Барражирующий перехватчик Як-27 у нас не состоялся, – ответил Яковлев, – Думаю, можно индекс 27 передать новой машине.

   – Годится, – одобрил Хрущёв. – Чем ещё порадуете? у вас там ещё одна новая разработка должна быть.

   – Так точно, – Яковлев поставил на стол рядом с Як-27 еще одну модель. – Лёгкий фронтовой истребитель по теме «210».

   Легкий одномоторный самолет гораздо меньшего размера, чем предыдущий Як-27, был выполнен в варианте высокоплан, с острым обтекателем радара и трапецеидальным крылом стреловидностью 45 градусов по передней кромке. В глаза бросались полукруглые воздухозаборники с выступающим конусом, похоже, становившиеся стандартными на самолетах Яковлева. У него был трапецеидальный киль меньшей площади и более узкий, чем на Як-27, и обычное горизонтальное оперение. Из-за использованной компоновки высокоплана основные стойки шасси убирались в фюзеляж.

   – Приоритетной работой у нас сейчас является Як-27, – пояснил Яковлев. – «210» -я машина пока существует только в виде макета. В ближайшее время начнётся строительство прототипа для статических испытаний. Постройку первого лётного образца предполагаем начать летом, как только будут получены данные статических испытаний и продувок модели в новой сверхзвуковой аэродинамической трубе ЦАГИ. Закончить его предполагаем в сентябре.

   – Самолет способен нести четыре управляемые ракеты воздух-воздух Р-4 либо Р-6 – по одной на внутренних подкрыльевых и на средних подкрыльевых узлах подвески, – доложил Александр Сергеевич. – Есть также возможность разместить четыре более лёгкие ракеты – по одной на средних подкрыльевых узлах подвески, на комбинированных пилонах вместе с Р-4, и по одной на каждой из законцовок крыла.

   – На центральном подфюзеляжном, внутренних и средних подкрыльевых узлах подвески также планируется размещать пушечные контейнеры, блоки неуправляемых реактивных снарядов, управляемые и неуправляемые авиационные бомбы и ракеты К-5Н класса «воздух-поверхность». На нижней поверхности фюзеляжа под правым воздухозаборником предусмотрено место для размещения контейнера оптико-электронной прицельной системы.

   – Ну что ж, – сказал Хрущёв, – Вижу, что работа идёт. Какие-либо итоги подводить пока рано. 210-я машина будет поменьше, полегче, подешевле. Надеюсь, что такая же удачная. Что там у вас ещё?

   – Также готовится к первому полёту фронтовой бомбардировщик Як-28, – доложил Яковлев. – Полёт планируем на март.

   Никита Сергеевич покопался в своих бумагах и достал список, где были перечислены проблемы с Як-28.

   – У вас на Як-28, как мне сказали, используется переставной стабилизатор? – спросил он.

   – Да, стабилизатор может быть переставлен в пределах 4-х градусов в зависимости от загрузки самолёта и количества топлива в баках, – ответил Яковлев.

   – И как он переставляется?

   – Триммером, из кабины пилота.

   – Вручную? А что будет, если его, скажем, перед взлётом, забудут переставить в правильное положение? – спросил Хрущёв.

   Яковлев замялся.

   – Тут, Никита Сергеич, уже возможна предпосылка к лётному происшествию, – подал голос маршал Вершинин.

   – Без этой переставляющейся херни самолёт летать может? – спросил Хрущёв.

   – Это очень затруднит пилотирование, – сухо ответил Яковлев.

   – Тогда сделайте перестановку стабилизатора гидроцилиндром, и автоматически, в случае выхода на закритические углы, – подсказал Дементьев.

   По информации из полученных документов, Як-28 при неправильно выставленном стабилизаторе на взлёте резко вело вверх – это явление называли «подхват». Самолёт терял скорость и срывался в пике, а то и в штопор. Спасти экипаж могло только немедленное катапультирование.

   – Такая автоматика в случае отказа может привести к гибели экипажа, – Яковлев стоял на своём.

   – Её отсутствие будет тем более приводить к гибели экипажа, – ответил Хрущёв. – Сделайте автоматическую перестановку и нормальную индикацию положения стабилизатора.

   – Ещё один момент, Никита Сергеич, – добавил Дементьев, полистав лежащие перед ним бумаги. – Александр Сергеич, у вас там стоит автомат курса...

   – Да, чтобы компенсировать разницу в тяге двигателей на форсаже.

   – Насколько мне сообщили, автомат не вполне надёжен. В случае его отказа что произойдёт?

   – Руль поворота может быть отклонён на произвольный угол, – подсказал кто-то из присутствующих, видимо, он был в курсе особенностей прибора.

   – То есть, самолёт поведёт в сторону? – сказал Никита Сергеевич. – Ведь побьются лётчики, вот увидите!

   – Тогда надо сделать блокирующий выключатель для этого автомата, лучше – прямо на ручке управления или на ручке газа, чтобы в случае отказа автомата сразу его выключить, – предложил министр.

   Хрущёв первоначально хотел также сказать и о реверсе элеронов – упоминание о нём было в выписке, подготовленной по его просьбе аналитиками ИАЦ, но сообразил, что до первого полёта это явление вряд ли могло быть выявлено.

   – Насчёт испытаний, доводки и устранения дефектов, – сказал Хрущёв. – У нас в прошлом году, Постановлением от 3 июля введена система устранения дефектов, разработанная на заводе N 276 у товарища Кузнецова. Система введена для всех отраслей народного хозяйства. Для авиастроения она хорошо себя зарекомендовала.

   – Товарищ Яковлев, в ходе устранения приказываю руководствоваться системой Николая Дмитрича Кузнецова, – сказал Никита Сергеевич. – Назовём её для краткости Единой системой ликвидации дефектов, ЕСЛД, то есть. За выполнением требований ЕСЛД при доводке самолёта будут следить контролёры Госконтроля. Георгию Васильевичу Енютину я дам соответствующие указания. Григорий Трофимыч, запиши в протокол, потом мне напомнишь, – попросил он Шуйского. – В помощь контролёрам ОТК попрошу товарища Енютина усилить на вашем опытном производстве персонал Госконтроля.

   – Простое наращивание численности бездумных контролёров только осложнит работу, – сухо ответил Яковлев. – Зачем нужен контролёр, который не разбирается в предмете контроля? Что он может проконтролировать в самолёте?

   – Товарищ Первый секретарь, разрешите? – Главком ВВС маршал Вершинин поднялся со своего места.

   – Говорите, Константин Андреич, – кивнул ему Хрущёв.

   – Если речь о необходимости грамотных контролёров для доводки самолётов, так я могу откомандировать нескольких лётчиков первого класса и лучших технических специалистов из строевых частей, в которые потом эти самолёты пойдут на вооружение, – предложил Вершинин. – Это для ВВС будет очень полезно, люди смогут заранее подробно ознакомиться с техникой, которую им предстоит эксплуатировать и обслуживать. Они достаточно квалифицированны, и при этом подчиняются не заводу, а ВВС. Можно им и полномочия Госконтроля временно оформить...

   – Военпреды у нас уже есть, – холодно произнёс Яковлев. – Зачем нам ещё одна команда военпредов?

   – Разрешите, товарищ Первый секретарь, – сказал, поднимаясь, адмирал Кузнецов.

   – Да, пожалуйста, Николай Герасимович.

   – Товарищ Вершинин дело предлагает. На флоте принято, что первый экипаж нового корабля участвует в его постройке, параллельно осваивает корабль, и следит за качеством работ. Экипаж – лучшие контролёры, им потом на этом корабле ходить. Предложение товарища Вершинина соответствует принятым на флоте нормам, и однозначно улучшит ситуацию с качеством.

   – Спасибо, Николай Герасимович, – Хрущёв слегка усмехнулся. – Константин Андреич, готовьте команды из строевых частей на каждый новый самолёт. В первую очередь – на Су-7 и Як-28. Григорий Трофимыч, в протокол запиши, пожалуйста: «Принять предложение Главкома ВВС товарища Вершинина об организации контроля за доводкой новых самолётов совместно с лётчиками строевых частей ВВС.» Обеспечьте сменяемость специалистов в этих командах, чтобы обучение на заводе прошло по возможности большее число строевых специалистов.

   – Есть! Всё организуем. Разрешите добавить? – спросил маршал Вершинин.

   – Пожалуйста, Константин Андреич.

   – Пользуясь случаем, хочу поставить вопрос о новых истребителях товарища Микояна, – сказал маршал. – Там тоже имеются проблемы, ВВС считает, что эту разработку необходимо прекратить. (Реальная история, ВВС в начале 1958 года ставили вопрос о прекращении разработки МиГ-21)

   – Не согласен! – ответил Микоян. – Мы со своими проблемами справляемся. Систему устранения дефектов мы внедряем достаточно успешно, система хорошая, работающая. Нам нужно лишь немного времени и помощь разработчиков двигателей.

   – Хорошо, – согласился Хрущёв. – МиГ-23 – машина перспективная, поэтому, Константин Андреич, в этом вопросе предлагаю не спешить. Лучше помогите товарищу Микояну хорошими прикомандированными специалистами из строевых частей.

   – Так точно. Поможем обязательно, – заверил Вершинин.

   Яковлев выглядел чернее тучи. Устинов тоже был озабочен – обычно ему вместе с представителями промышленности удавалось «нагнуть» военных, заставляя их принимать в эксплуатацию ещё не вполне доведённые образцы, которые потом долго и кроваво доводились в частях и в ходе плановых ремонтов. Теперь эта практика могла с треском рухнуть.

   – Никита Сергеич, – сказал Устинов. – Не слишком ли мы спешим с этим решением? Тем более, что проблемы ведь не только в самолётах. Двигатели не слишком надёжны, имеют малый ресурс...

   – Константин Андреич, а техников к двигателистам послать можете? – спросил Хрущёв.

   – Так точно, товарищ Первый секретарь, техников отправим.

   – Вот на этом и остановимся. Владимир Михалыч, а как у вас дела с вашим 3М? – спросил Хрущёв Мясищева. – «Подхват» вылечить удалось?

   – Да, Никита Сергеич. Доработали конструкцию крыла, усилили механизацию, пересмотрели некоторые режимы – ответил Мясищев. – Лётные испытания показали хорошие результаты. Самолёт имеет неплохой модернизационный запас, даже на применяемых двигателях конструкции товарища Добрынина. Если бы получить двухконтурные...

   – Эта задача оказалась сложнее, чем мы ожидали, – признал Хрущёв. – Двигатели Николай Дмитриевич делает, но процесс доводки пока не завершён.

   – Разрешите? – спросил Кузнецов.

   – Да, пожалуйста.

   – После изучения обломков американского разведчика, прежде всего – его двигателя, и после принятых в сентябре 1956 года решений нам удалось продвинуться с НК-6 и НК-8, – доложил Кузнецов. – За прошедшие год и три месяца мы отработали многофакельную камеру сгорания, а металлурги сумели обеспечить титан с достаточным уровнем чистоты. Мы сейчас отрабатываем оба двигателя параллельно, заимствуя решения с одного на другой. Принятое решение по НК-8 оказалось верным, он менее напряжённый, и его доводка идёт даже быстрее. Многофакельную камеру мы именно на нём и доводили.

   – Так когда можно ждать результатов? – спросил Хрущёв.

   – Если не вылезут ещё какие-нибудь проблемы, то НК-8 рассчитываем довести к концу 59-го года, а НК-6, скорее всего, к концу 60-го, – ответил Кузнецов.

   – Это неплохо! – Никита Сергеевич тут же повеселел. – Значит, удалось найти правильные решения?

   – По сути дела, многие из них с самого начала были правильные, мы всего лишь к ним вернулись.

   – Это очень хорошо! – одобрил Хрущёв. – А вы можете передать один из образцов НК-8 Владимиру Михалычу, для установки на на 3М, чтобы он мог самолёт заранее приспособить к установке этого двигателя? Владимир Михалыч, вам такой подарок ко двору, или наоборот, помешает?

   – Конечно ко двору, – улыбнулся Мясищев. – Больше того, я предоставлю опытный самолёт для лётных испытаний двигателя.

   Для Мясищева созревший гораздо раньше НК-8 был форменным спасением. 3М выпускался малой серией, в отсутствие нормального двигателя. Используемый пока ВД-7 имел ресурс всего 200 часов, что не устраивало заказчика. Поэтому Хрущёв и не разрешил запускать бомбардировщик в большую серию.

   Получив более экономичные двухконтурные двигатели, Мясищев надеялся поставить вопрос о серийном производстве самолёта.

   – Тогда вы с товарищем Кузнецовым о деталях сотрудничества сами договоритесь, – решил Хрущёв. – Извините, что опять лезу в вашу епархию, мы тут с Петром Васильичем перед совещанием обсуждали разные варианты... Скажите, вы не думали поменять компоновку 3М, вынести двигатели из центроплана под крыло, как на американском В-52? Их бы и заменять, и обслуживать было удобнее, а в освободившиеся объёмы центроплана, даже если воздухозаборники и сопловые отверстия зализами закрыть, можно было бы топлива залить столько, что до Штатов и обратно долетели бы через Южный полюс без дозаправки.

   Мясищев слегка опешил. Предложения Хрущёва были уж очень неожиданными.

   – Никита Сергеич, без расчётов и пробных продувок на моделях ничего сказать не берусь. Сейчас у 3М аэродинамически чистое крыло, это очень выгодно для дальности полёта. Навесив на крыло двигатели, мы можем потерять из-за увеличения сопротивления больше, чем выиграем от увеличения запаса топлива. Прикинуть можно, но тут, по-хорошему, долго считать надо, а ещё лучше – считать и опытную машину строить.

   – Понятно, – ответил Хрущёв. – Не настаиваю, вам, как специалисту, виднее, но вы всё же прикиньте, может, что из этой идеи получится.

   – А сейчас у двигателей вашего 3М какая взлётная тяга? – спросил Хрущёв Мясищева

   – Порядка 13 тонн на двигатель. 10 тонн тоже хватило бы, но 5500 маловато будет. Да и 6800 на обычном Д-20 мало, – ответил Мясищев. – Вот если бы этот двигатель несколько развить в сторону увеличения тяги...

   – А чем вам мой ВК-3 не подходит, товарищи? – вдруг послышался голос из зала.

   Владимир Яковлевич Климов не спеша, с достоинством поднялся и продолжил:

   – Мы для опытного микояновского истребителя И-3 с 1951 года делаем двухконтурный двигатель ВК-3. В 1956 году он прошёл государственные испытания и получил сертификат на полётный ресурс в 100 лётных часов. Двигатель имеет взлётную тягу на форсаже 8440 килограммов. Ставьте его на 3М и пробуйте. Двигатели я предоставлю. А пока вы пробуете, я вам увеличу ресурс двигателя до нескольких тысяч часов. Может, не до 6 тысяч, но до 4-5 сделать можно.

   – Эта работа нами начата после сентябрьского совещания 1956 года в расчёте на использование двигателя в гражданской авиации. (АИ) Первоначально ВК-3 имел степень двухконтурности, изменявшуюся от 0,25 на взлётном режиме, до 0,5 в установившемся полёте, и форсажную камеру. Он же разрабатывался для истребителя. Когда в сентябре 56-го зашла речь о развитии пассажирской авиации, было принято решение в инициативном порядке разработать на базе имеющегося ВК-3 новую версию ВК-3ПС, бесфорсажную, со степенью двухконтурности, увеличенной до 1, и с камерой смешения, для увеличения эффективности.

   (Камера смешения позволяет смешать потоки воздуха из 1 и 2 контура, уравнять их температуру, и увеличивает эффективность. Обычно смешение потоков происходит в форсажной камере, но если туда не впрыскивать дополнительное топливо, ФК работает просто как камера смешения http://avia-simply.ru/trdd/)

   – Кроме того, мы сейчас на базе двигателя ВК-3 делаем ВК-13 с охлаждаемыми лопатками, он уже рассчитан на взлётную тягу в 10 тонн. Над ним мы работаем с 1953 года, но двигатель сложный, отработка идёт трудно. Раньше 1960 года результата не обещаю.

   У Хрущёва отвалилась челюсть.

   – Позвольте... – сказал он наконец, справившись с удивлением. – Вы хотите сказать, что у нас с 1951 года разрабатывается двухконтурный двигатель, что в 1956 году он прошёл госиспытания, а я об этом ничего не знаю? Пётр Василич, почему мне об этом никто ничего не говорил?

   – Двигатель создавался для опытного перехватчика товарища Микояна, – начал Дементьев. – В то время для каждого самолёта фактически разрабатывался свой собственный двигатель. В процессе создания перехватчик потяжелел, и тяги в 8500 килограммов стало недостаточно. Сейчас решается вопрос, либо закрывать проект перехватчика И-3, либо заменять на нём двигатель...

   – Да чёрт с ним, с перехватчиком! – возмутился Хрущёв. – Нам для стратегического бомбардировщика мотор нужен! Мы тут обсуждаем, когда мы сможем НК-6 и НК-8 довести, а у нас, оказывается, уже есть фактически готовый двигатель?

   – Так пока вы обсуждали, мы делали, – коротко ответил Климов.

   – На момент предыдущего большого совещания двигатель ещё не прошёл испытания, – сказал Дементьев. – Отработка шла достаточно трудно, не было на тот момент уверенности, что всё получится. Не хотели раньше времени обнадёживать руководство.

   – Так. Ясно. Конспираторы хреновы, – Никита Сергеевич почесал затылок. – Владимир Яковлевич дело предлагает. Владимир Михалыч, – сказал он Мясищеву. – Берите у товарища Климова двигатели, ставьте на 3М и пробуйте. Вы, Владимир Яковлевич, продолжайте работу над пассажирской модификацией двигателя с увеличенным ресурсом. Павел Александрович, ваше ОКБ-19 считаю необходимым усилить инженерными кадрами для скорейшего создания на базе вашего Д-20 линейки двухконтурных двигателей с различной тягой. Каких именно – определимся чуть позже. Справитесь с такой задачей?

   – Справимся, Никита Сергеич, – ответил Соловьёв. – Нам сейчас как раз заказы не помешают.

   – Вот и хорошо. Готовьте заявку на специалистов, и не на год-два, а на пятилетку вперёд. Теперь давайте по вооружению пробежимся, – предложил Никита Сергеевич. – Вот, Андрей Николаевич про Х-20 упоминал. У неё управление какое?

   – Радиокомандное, Никита Сергеич, – подсказал Микоян.

   Х-20 делали у него, в ОКБ-155, главным конструктором был соавтор Микояна Михаил Иосифович Гуревич.

   – Вот. Радиокомандное. А вы проверяли устойчивость этого управления к радиопомехам? – спросил Хрущёв. – Кто систему управления разрабатывает?

   – Шабанов Виталий Михайлович, главный конструктор СБ-1, – подсказал Устинов.

   – Товарищ Брахман! Теодор Рубенович, вам поручение. Силами вашего института организуйте проверку системы управления К-20 на помехоустойчивость. И вот что... Чтобы самолёты зря не гонять и керосин не жечь... – Никита Сергеевич слегка задумался. – Ведь всю эту аппаратуру можно включать и на земле?

   – Конечно, первоначально всё на земле и отрабатывают, – подтвердил Брахман.

   – И разработчик, подавая сигналы управления на аппаратуру, видит, как у ракеты, скажем, рули двигаются, или как она там управляется? – уточнил Хрущёв.

   – Да, видит, конечно.

   – Ну, так и попробуйте вначале на земле вмешаться помехами в командную радиолинию, – предложил Хрущёв. – И посмотреть, как система управления будет реагировать. Как-то так, в общем. Мне вот докладывали, – он покопался в своих бумагах, – вот оно... Подобный метод отработки активно используют в НИИ-2. Есть тут представитель НИИ-2, товарищи?

   – Так точно, Никита Сергеич. Джапаридзе Виктор Арчилович, начальник НИИ-2. У нас это именуется методом полунатурного стендового моделирования.

   – Так, так... расскажите поподробнее, пожалуйста, – попросил Никита Сергеевич.

   – Берётся штатная аппаратура управления ракеты или самолёта, – пояснил Джапаридзе. – Она ведь как работает? Получает какой-то сигнал на входе, обрабатывает его и выдаёт управляющее воздействие на выходе, например, поворачивает рулевые машинки на нужный угол, что-то открывает, закрывает, отклоняет...

   – Если моделировать нужный сигнал на входе, можно в лабораторных условиях, не выезжая на полигон, проверить правильность работы аппаратуры. Моделировать сигнал можно обычными аналоговыми методами, но если использовать ЭВМ, то с её помощью задача существенно удешевляется. Не надо для моделирования каждого типа сигнала придумывать и изготавливать специальные аналоговые устройства, – рассказал Джапаридзе. – Сейчас у нас в НИИ-2 такую ЭВМ разрабатывают. (источник: Е.Н. Федосов «Полвека в авиации. Записки академика» )

   – Вот! Поняли, товарищи, как надо работать? – спросил Хрущёв. – Сначала всё отрабатывать в лаборатории, на стендах. И только когда в лабораторных условиях всё заработало как надо – выезжать на полигон и проводить контрольные пуски. Неужто вам самим охота по полгода на полигонах сидеть? В голой степи, кругом ни воды, ни жилья, одни суслики... Виктор Арчилович, а если я вас попрошу проконсультировать НИИ-108 и СБ-1 по методике ваших, как вы их назвали...

   – Полунатурных испытаний, – подсказал Джапаридзе.

   – Вот-вот. И ещё, вы ведь к ВВС относитесь?

   – Так точно.

   Хрущёв почесал затылок, раздумывая:

   – Вот что. Константин Андреич, вы, как заказчик, а вы, Пётр Василич, как исполнитель, скооперируйтесь между собой, и разработайте совместный план внедрения методики полунатурных испытаний для всех КБ МАП. Для начала. Мне эта методика нравится. Прежде всего – можно деньги и время сэкономить, ведь всю полученную информацию не надо с полигона в Москву да в Ленинград передавать, всё можно сразу в лабораториях обрабатывать. Людей от семей, опять же, отрывать не надо, самолёты гонять, горючее тратить, ракеты запускать... Очень правильная методика.

   – Товарищ Джапаридзе, а вы не пытались подобным образом имитировать основные режимы полёта самолётов, и характерные условия боевого применения, например, воздушный бой? – спросил Соколовский.

   – Нет... Полагаю, наши вычислительные мощности для этого пока недостаточны, – ответил Джапаридзе. – Но сама идея мне представляется перспективной. Такие полунатурные испытания могли бы, к примеру, упростить выработку требований к вновь разрабатываемым самолётам, можно было бы уточнять потребные ТТХ... Ведь не секрет, что ВВС часто завышают требования к новым самолётам, вынуждая промышленность идти на применение недостаточно отработанных, иногда даже авантюрных конструктивных решений.