Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 116 (всего у книги 176 страниц)

   – Конечно, – подтвердил Берг. – Тем более, что такая координатная система с большим столом нам и самим очень нужна. Мы, Никита Сергеич, выходим сейчас на использование электронной и лазерной фотолитографии. То есть, засветка фоторезиста производится электронным лучом, как у кинескопа, или лучом лазера. Этот метод позволит значительно увеличить количество элементов на кристалле. Но тут встаёт проблема подготовки фотошаблонов. Выклеивать их вручную для тысяч элементов уже не получится. Процесс нужно автоматизировать. Сейчас мы освоили технологию модульного проектирования – отдельные законченные модули микросхемы вычерчиваются в большом масштабе, переводятся на прозрачную основу, а затем уменьшаются фотоспособом, и после этого объединяются в общую схему, которая проецируется на кристалл.

   – Но это всё равно долго и трудоёмко, неизбежны трудноисправимые человеческие ошибки, – добавил Старос. – Нужен автоматизированный программно-аппаратный комплекс, где человек будет рисовать схему не на бумаге, а на экране, скажем, световым пером. Оператору комплекса будет легко стирать ошибочные линии, корректировать и размножать удачные. Когда схема будет готова – предлагаемая вами координатная система, если на ней установить не сопло, а шариковую ручку, сможет вычерчивать схему или чертёж на бумаге.

   (Шариковые ручки BiC появились в 1953 году, но до СССР добрались лишь в 1965-м. Первый плоттер Calcomp появился в США в 1959 г, но там перемещением пера обеспечивалась только одна координата, вторая была реализована за счёт перемещения бумаги.)

   – Ну вот, видите, – улыбнулся Хрущёв. – Раз вы тоже заинтересованы, значит, работа пойдёт быстро. К тому же, если речь идёт об автоматическом черчении, я думаю, вас все конструкторские бюро поддержат.

   – Идея такого станка мне нравится, – ответил Дикушин. – Будем делать.

   В ходе освоения новых станков на промышленных предприятиях, Хрущёву лично пришлось столкнуться с противодействием рабочих казалось бы прогрессивным нововведениям. Летом 1958 года на автозаводах начали организовывать первые опытные участки станков с ЧПУ. (АИ) Станки ещё только готовились к серийному выпуску, проходили испытания и доводку, но уже была ясна перспективность нового направления. Одним из первых станки с ЧПУ получил Московский завод малолитражных автомобилей (будущий АЗЛК). Хрущёву доложили немедленно, он очень заинтересовался и хотел сразу поехать посмотреть, но, как бывает обычно, поездку задержали более срочные дела.

   Недели через две Первый секретарь проезжал мимо МЗМА, вспомнил о приглашении и решил заехать, посмотреть, как на заводе идут дела с освоением новых станков. В эскурсии по цехам завода Никиту Сергеевича сопровождал директор МЗМА Виктор Николаевич Поляков. (http://www.lada.ru/polyakov/biog.htm) Оказавшись на заводе, Хрущёв решил осмотреть его более подробно. Руководители завода тоже были рады воспользоваться неожиданным визитом Первого секретаря ЦК, чтобы показать ему новые разработки. Они знали, что Никита Сергеевич, как человек увлекающийся, мог принять решение о выпуске новой модели на месте, если машина ему понравится.

   В этот раз Хрущёва провели вдоль сборочного конвейера, с которого каждые несколько минут сходил новенький «Москвич-407». Эта модель в мае 1958 года сменила «Москвич-402».

   В заводском экспериментальном цеху Никите Сергеевичу показали прототип новой микролитражки «Москвич-444», собранный в октябре 1957 года. Двигатель для него ещё проходил испытания на стенде, поэтому прототип временно оснастили немецким BMW-600. (В реальной истории эта модель в несколько изменённом виде с 1960 года пошла в производство на Запорожском заводе «Коммунар» под наименованием «Запорожец» ЗАЗ-965.)

   Выпуск «Ситроенов» был уже полностью переведён на вторую и третью площадки МЗМА, построенные за городом (АИ), поэтому Хрущёв их не увидел.

   – А теперь покажите станки с программным управлением, – попросил Никита Сергеевич. – Я ведь ради них и приехал.

   Виктор Николаевич неожиданно замялся.

   – Пойдёмте, посмотрим... правда, станки сейчас не все работают...

   – Ну, что ж, дело новое, техника ещё несовершенная, бывает, – Хрущёв пожал плечами и нетерпеливо зашагал следом за директором завода. Начальник личной охраны Иван Михайлович Столяров и двое его сотрудников шли на пару шагов позади.

   – Да... непонятные какие-то поломки... – пробормотал Поляков.

   Придя на участок, Хрущёв увидел, что станки стоят открыто, никак не огорожены, не отделены от общего пространства цеха. Работал только один станок из шести, остальные пять стояли, в шкафах управления двух из них ковырялись люди в спецовках. Они почтительно приветствовали Первого секретаря, прервав работу.

   – Здравствуйте, товарищи! – поздоровался Никита Сергеевич. – Что, часто новые станки ломаются?

   – Часто, – вздохнул один из операторов. – Больше чиним, чем работаем.

   – Что так? – спросил Хрущёв. – Ненадёжная техника? Может, мне надо товарищей учёных мотивировать, чтобы исправили недостатки?

   – Техника надёжная, Никита Сергеич, – ответил оператор. – Люди ненадёжные.

   Хрущёв удивлённо поднял брови.

   – Так-так... С этого момента поподробнее, пожалуйста...

   Директор завода явно нервничал, бросая косые взгляды на операторов станков.

   – Никита Сергеич, это наговоры, люди у нас нормальные, как везде...

   К участку тем временем, увидев Хрущёва, рабочие со всего цеха прекратили работу и окружили гостей плотным кольцом. Хрущёв поздоровался с ними и продолжил беседу с оператором:

   – Вас как зовут, товарищ? – спросил он. – Неудобно как-то...

   – Алексей меня зовут. Я из ИТМиВТ, у Лебедева работаю, Сергея Алексеича, мы здесь временно, новые станки налаживаем, – ответил оператор.

   – Так что со станками, Алексей? – спросил Никита Сергеевич.

   – Ломают их.

   – То есть как ломают? – обомлел Хрущёв. – Кто?

   – Недовольные. Они думают, что из-за этих станков им всем нормы прибавят и зарплаты урежут. Вот и портят станки.

   Рабочие вокруг недовольно зашумели, из задних рядов послышались не вполне цензурные, но достаточно однозначные выкрики.

   – Та-ак... – Хрущёв повернулся к толпе. – Чувствую, надо этот вопрос обсудить.

   – Нех..й тут обсуждать! Нах..й нам эти станки не нужны! Без них работали и дальше работать будем, – послышалось в ответ.

   – Товарищи, погодите! Это же для вас делается! Чтобы поднять производительность труда, улучшить точность, тем самым увеличить количество выпускаемых автомобилей, чтобы можно было снизить на них цены, чтобы их всем хватало, а не в очередь по записи, с ожиданием в два-три года!

   – Гусь свинье не товарищ! Знаем мы, как «для нас делается"! Наставят ё...аных автоматов, а нам потом расценки срежут!

   На «гуся» Никита Сергеевич обиделся, но постарался остаться спокойным:

   – Товарищи, я сам из рабочих, в молодости работал слесарем, ваш труд знаю не понаслышке. Ни о каком пересмотре расценок речь не идёт.

   – Так это поначалу не идёт, пока автоматов мало!

   – Из рабочих, говоришь... Слесарем работал... – пожилой рабочий, стоявший прямо перед Хрущёвым, не спеша протянул руку. – А сверло заточить сумеешь, слесарь?

   Столяров и охранники напряглись, готовые прикрыть Первого секретаря собой, если дело примет серьёзный оборот.

   На ладони рабочего действительно лежало сверло, миллиметров 12 диаметром. Стоявшие вокруг рабочие весело зашумели, предвкушая развлечение. Хрущёв взял сверло, осмотрел режущие кромки. Сверло было далеко не новое, изрядно убитое.

   – М-да... Приспособления дашь? Шаблончик там, карандаш чернильный, угольник со струбцинкой? – спросил Никита Сергеевич. – Не буду же я у вас по шкафчикам лазить?

   – Всё дадим! – послышалось вокруг.

   – Ну, тогда чё стоим? – спросил Хрущёв. – Ведите к точилу.

   Сопровождаемый толпой, он прошёл на заточной участок, где стояли несколько точил. Подошёл к одному из них, придирчиво осмотрел шлифовальный круг.

   – Бл...дь! Это какой же пид...рас камень до такого состояния убил? – видя непорядок, Никита Сергеевич непроизвольно перешёл с партийной лексики на народную. – Правилку дайте.

   Рабочие одобрительно загоготали.

   – Гляди-ка, партейный, а с понятием!

   – Слышь, Михалыч, а я и не знал про тебя таких интимных подробностей! Вишь, партия-то, она бдит! Всё видит!

   Кто-то из стоявших рядом рабочих передал ему державку с твердосплавной пластинкой. Хрущёв внимательно осмотрел подручник, убедился, что он правильно выставлен, включил точило и осторожно подправил поверхность круга.

   Приладив к подручнику шаблон, Никита Сергеевич провёл черту чернильным карандашом под 60 градусов.

   – Давно уже не точил, на глазомер не полагаюсь, – пояснил он.

   Хрущёв аккуратно выставил сверло вдоль черты, положив его на палец левой руки, и несколькими движениями обточил заднюю поверхность. Повернул сверло на 180 градусов, обточил вторую.

   – У кого там шаблончик был, проверьте.

   Пожилой рабочий, которого назвали Михалычем, приложил к сверлу шаблон и одобрительно крякнул. Взял штангенциркуль и замерил длину режущих кромок.

   – Ну, ты, бля, ничё... – констатировал Михалыч. – А говоришь, «на глазомер не полагаюсь...» Нормальный у тебя глазомер, Никита Сергеич!

   – Кромки одинаковые? А то дай угольник и струбцинку, подправлю.

   – Да нормальные кромки! – похвалил Михалыч. – У меня и то с первого раза не всегда выходит.

   – Ну, это просто приложился удачно...

   – Садись за стол, потолкуем. Сверло я потом сам доточу.

   – Э, нет, уж если начал, дай, доделаю, – Хрущёв отобрал у Михалыча сверло и аккуратными движениями подточил перемычку.

   Отдав сверло Михалычу, Хрущёв с ним и ещё несколькими рабочими уселись за стол, отодвинув в сторону костяшки домино. Директор завода Поляков тоже придвинул железную табуретку к столу и присел.

   – Поговорим?

   – Давай.

   – Так кто вам сказал, что расценки урежут? – спросил Хрущёв.

   – А чё тут говорить? Автоматы затем и ставят, чтобы производство удешевить, – ответил Михалыч. – Нешто мы дураки, не понимаем? Ты, Никита Сергеич, вижу, человек с понятием. Сам подумай, вот, скажем, Тимофей Иваныч, – он указал на рабочего, сидящего рядом. – Он же токарь от Бога! Шестой разряд получил уже лет двадцать как...

   – Двадцать два, – кивнул тот.

   – Во... И тут привозят енти автоматы... Да они ж как начнут план гнать! Рази ж живой человек за ними угонится? Да ни в жисть! Машина, она ж железная! Обидно, понимаешь! Тут тридцать лет, вот энтими вот руками... Это ж мастерство! А к энтой машине пацанов из ПТУ приставят, заготовки переставлять, да катушки магнитофонные перематывать... И будет она план гнать днём и ночью, в три смены...

   – Вот правильно говоришь, Михалыч... как полное-то имя? Неудобно только по отчеству...

   – Платон Михалыч я.

   – Так вот, Платон Михалыч, – ответил Хрущёв, – Про мастерство правильно сказал. А ты в курсе, что эти станки, что ты автоматами зовёшь, рабочий обучать вначале должен, чтобы они работать могли?

   – Это... как, то есть, обучать?

   – Это же самые наши первые станки! – пояснил Никита Сергеевич. – Они глупые ещё, сами работать не умеют. Сначала к такому станку должен рабочий встать, и своими движениями станок научить. Первую деталь из очередной партии на станке токарь сделать должен. Станок его движения запоминает и повторяет. А токарь идёт к следующему станку и на нём другую деталь делает. Потому и обучать станок работать должен именно такой специалист высочайшей квалификации, вроде тебя или Тимофей Иваныча.

   – Тю... Во как! – рабочие переглянулись. – Выходит, не так умна машина, как про неё болтают?

   – Это ж не автомат тупой, который, скажем, болты или там, жиклёры, делает, – пояснил Хрущёв. – Это тот же универсальный станок, на нём любые детали делать можно. Только он умеет движения рабочего запоминать и повторять. Вот такие специалисты, как вы, для обучения этих станков будут на вес золота. У вас за годы работы каждое движение выверено, и металл вы кожей чувствуете, знаете, где какую подачу использовать, чтобы и деталь не запороть, и резец не сломать.

   – Э, Никита Сергеич, ты, конечно, хитёр, но рабочего человека так просто не обманешь, – усмехнулся Тимофей Иванович. – Станки скоро поумнеют, научатся совсем без человека работать. Да и с деталями – у нас их не так велик ассортимент. Один раз записал на ленту эту самую программу, и всё. Рабочий не нужен больше, станок сам работать будет. А нас куда? И потом, посмотри, сколько сейчас рабочих в одном только этом цеху? А если тут всё этими автоматами заставят? Будут их обучать один-два человека, а остальных куда?

   – Один-два не управятся, нужно несколько десятков, – ответил Хрущёв. – Ты, Тимофей Иваныч, работаешь давно. Про многостаночников слышал? (http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1475928/Многостаночничество)

   – Как не слышать... И сам многостаночником был в войну.

   – Ну вот, это тоже навроде как многостаночники будут. И ассортимент деталей будет расширяться, потому что модели автомобилей будут теперь меняться чаще, чем раньше, – пояснил Никита Сергеевич. – Да и лента изнашивается при работе, её обновлять придётся часто. Детали, опять же, конструктора постоянно дорабатывают, что-то меняют, значит, программы придётся перезаписывать. Без работы не останешься.

   – Так расценки ж...

   – Да какие расценки? У тебя раньше расценки были, потому что ты план гнал. А теперь работа у тебя будет другая. Творческая работа будет. Не одну и ту же деталь будешь гнать тысячами изо дня в день, а каждый раз разные. Это же интереснее, так? И схема оплаты труда будет, соответственно, изменяться, приспосабливаться под новые условия, – сказал Хрущёв. – Вам сейчас платят за то, что вы быстро работаете. Чем больше деталей сделал, тем больше получил, так?

   – Ну, так... Ещё и за качество дрючат...

   – Вот. А с этими новыми станками токарю, их обучающему, приплачивать будут, скажем, за каждую секунду, что он сумеет сэкономить, обучая станок работать. Чтобы производительность труда поднять. Без этого нам с вами коммунизм не построить.

   – Тю... коммунизм... когда ещё он будет... А живём-то мы сейчас...

   – Так и станки по-настоящему умные появятся не завтра, а лет через тридцать, – пояснил Хрущёв. – Там электроника нужна такой сложности, о которой мы сейчас можем только мечтать во сне... Сейчас ЭВМ занимает большой зал, а считает пока что медленно. А чтобы станком управлять, нужна ЭВМ размером с тумбочку, но считающая в миллионы раз быстрее.

   – То есть, коммунизм раньше чем через тридцать лет не построить? – спросил Михалыч.

   – Тут, Платон Михалыч, видишь, какая штука... – сказал Хрущёв. – Коммунизм, он из чего складывается? Первое и главное – материальная база. Надо обеспечить изобилие, чтобы люди ни в чём не нуждались. Чтобы заработал главный принцип коммунизма: «от каждого по способностям, каждому – по потребностям». Вот для этого и нужна невероятно высокая производительность труда. Чтобы продукция за счёт большого количества была дешёвая, и всем хватало.

   – Тут ещё одна засада кроется. Мы русские, самый талантливый народ. Мы умеем хорошо вылизывать продукт и не любим гнать вал. Так ведь? Мы – народ-творец, делать серийную продукцию нам скучно. Отсюда второе – труд должен стать не монотонным, а творческим, приносящим радость.

   – Есть такое дело... – согласился Тимофей Иванович.

   – Вот потому вылизывать надо хитрую автоматику, а уже она пусть гонит для нас валовый продукт, – пояснил Никита Сергеевич. – Именно для этого эти новые станки и привезли.

   – И третья составляющая коммунизма – общественное сознание. Мало только построить материальную базу коммунизма, надо ещё воспитать людей, население, таким образом, чтобы они новой экономической формации соответствовали. Чтобы думали в первую очередь не о том, как брюхо своё набить, а о том, как принести пользу обществу, – продолжил Хрущёв. – Как один мой знакомый сказал, «Иначе к коммунизму придёт стадо свиней, а не народ».

   – У нас такому воспитанию после революции и дальше внимания уделялось недостаточно. Исторически так сложилось. Вначале энтузиазм народный был настолько велик, что руководители страны, видя эти демонстрации, да парады физкультурников, считали, что всегда так и будет. Оторвались, так сказать, от народных масс. Опять же, проблемы приходилось решать серьёзнейшие – сначала индустриализация, коллективизация, потом война...

   – Вот я почему реформы затеял? Жилищное строительство, реформу сельского хозяйства? – Никита Сергеевич оглядел хмурые лица рабочих. – Потому что дальше так жить нельзя было. Нельзя занимать очередь за хлебом в 6 утра, нельзя жить на одной крупе без молока и овощей, как на Дальнем Востоке жили в 54-м, нельзя ютиться в бараках по 6 человек в девятиметровой комнате с удобствами во дворе!

   Рабочие одобрительно зашумели.

   – Это правильно!

   – Всё так!

   – Вот скажите, мужики, только честно. Жить лучше стало? Хоть немного? – спросил Хрущёв.

   – Х..яссе немного! Да такого снабжения жратвой, как сейчас, я за всю жизнь не помню, – ответил Тимофей Иванович. – В магазинах, считай, всё есть, даже хрукты тропические... Цены снижают каждый год, по расписанию, то на одно, то на другое. Жить лучше стало, однозначно. Грех жаловаться.

   – Жильё строить начали, – добавил Платон Михайлович. – Как ни говори, квартирка хоть и маленькая, но своя. Премии эти, что друг другу выписывают – тоже прибавка к зарплате весомая получается. И друг к другу стали лучше относиться, с уважением. Брака меньше стало, потому что знают люди, что за хорошую работу больше получат.

   – И в других городах получше стало, заметно, не только в Москве, – послышались голоса вокруг.

   – Мать у меня в колхозе, ей хоть деньгами платить стали, наконец-то, а не картошкой мороженой!

   – Вот видите! – ответил Никита Сергеевич. – Для меня, товарищи, эти ваши слова – самая важная оценка моей работы. Это значит – не зря стараюсь.

   – Не зря!

   – Вот такую политику партии мы точно поддержим!

   – Так это... Никита Сергеич, возвращаясь к станкам. Допустим, заменят нас почти всех этими умными станками, – начал рассуждать Михалыч. – Допустим, доработаю я, или вот, эти пацаны до того дня, – он указал на столпившихся вокруг стола рабочих помоложе. – И куда их? Вот я, ладно, я слесарь, что хошь сделать могу. А Иваныч – токарь. Специалист. Старый уже. Переучивать его поздно. Ну, и куда его? Пинком под зад и на пенсию? Так он ещё не настолько старый. Мог бы ещё поработать, пользу стране принести. А на пенсии он сопьётся от безделья и помрёт.

   – Вот тут ошибка! У нас в конституции что записано? Право на труд, вот что! Ни один человек в СССР без работы не останется, это лично вам всем гарантирую. Никого никуда выгонять не будем, – ответил Хрущёв. – У нас не капитализм. Не меньше рабочих. Больше заводов. И больше того, что эти заводы делают – автомобилей, телевизоров – да не таких, как сейчас, а цветных, с экраном в два метра, самолетов, домов, наконец.

   – Чтобы создать в стране изобилие всяких товаров, заводов нужно в десятки, сотни раз больше, чем у нас есть сейчас. Вот, на вашем заводе уже две дополнительные площадки построены, строится третья. А надо ещё! Чтобы каждый желающий, приходя в магазин, мог машину купить пусть за полную стоимость, но хотя бы без очереди! Для этого надо выпуск автомобилей увеличить в десятки раз. Поэтому, чтобы создать изобилие, работать придётся всем, много работать, напряжённо, и станки с программным управлением в создании изобилия для нас – первые и главные помощники.

   – По мере роста производительности труда будем сокращать продолжительность рабочего дня. Вот, раньше 6 дней в неделю по 8 часов работали, сейчас уже по 7 часов, а в субботу – шесть, – продолжал Никита Сергеевич. – Я рассчитываю с 60-го года вернуться к 8-часовому рабочему дню, но зато ввести два выходных, и в пятницу сделать рабочий день на час короче. (В реальной истории – с 1965 года)

   – Поймите, это можно сделать только через автоматизацию – человек своими руками, какие бы они золотые ни были, не обгонит автоматическую линию. А вот использовать ее для помощи себе – может, да еще как!

   – Капиталисты всю эту добавочную прибыль себе в карман кладут, это верно. Но у нас-то капиталистов нету! Кончились они, в 17-м году! Сами на себя работаем – и никто кроме нас самих нам не поможет. И получается, что вы себе же плохо делаете – если бы эта линия на полную мощность работала – автомобиль бы вдвое дешевле стоил, да и было бы их раза в три побольше. А если вообще все автоматизировать – то выигрыш будет раз в десять. На те же потребности – в десять раз меньше работы, товарищи. Не шесть дней рабочих в неделю, а полдня! Тут можно и отпуска делать по полгода, и не на машине ездить, а на самолете летать – не единицам, как у капиталистов, а вообще всем! Станку ведь все равно, один самолет делать, или тысячу.

   Это известие было встречено радостными возгласами.

   – Вот это дело!

   – Это хорошо придумали! Хоть на детей при дневном свете посмотреть!

   – Вот именно. У людей будет оставаться больше свободного времени, чтобы по дому что-то сделать, отдохнуть, в кино сходить, с детьми позаниматься... Поэтому, Виктор Николаич, – обратился он к сидящему рядом и внимательно вслушивающемуся в разговор Полякову, – начинать внедрение станков с программным управлением надо с разъяснения людям их преимуществ и недостатков! И сразу обдумывать изменения в организации труда, в системе оплаты, чтобы людям не мерещились снижения расценок, увольнения и прочие ужасы.

   – Да, Никита Сергеич, – согласился Поляков. – Но мы же только-только начали разворачивать участок. Никто такой острой реакции не ожидал.

   – Но люди уже забеспокоились, и видите, к чему это приводит? А если бы сразу рабочим все нюансы разъяснили, станки сейчас работали бы, – сказал Хрущёв. – Я бы ещё вам рекомендовал подумать о такой форме организации труда, как комплексная бригада. Но включать в такую бригаду надо не только рабочих. Пойдёмте, я вам по дороге расскажу подробнее. Спасибо вам, товарищи, за интересную беседу, – поблагодарил он рабочих.

   – И вам спасибо, Никита Сергеич, что разъяснили, – Платон Михайлович выглядел несколько виноватым. – Вы уж не серчайте, что так вышло... со сверлом этим, и со станками. Мы сами поможем всё отремонтировать.

   – Нет, ремонт электроники вы лучше оставьте специалистам, – ответил Хрущёв.

   Пока Поляков проводил Никиту Сергеевича до машины, Хрущёв рассказал ему свою идею:

   – Комплексную бригаду надо организовать так, чтобы в неё входили не только рабочие, но и ремонтники, наладчики станков, инженеры-технологи, операторы станков с программным управлением. Чтобы они были все завязаны на конечный результат, который должен зависеть именно от «умных» станков. И устроить между такими комплексными бригадами соцсоревнование. Тогда рабочие молиться будут на эти станки, а не ломать их! А как это всё устроить – придумайте сами.

3. Напечатайте мне... дом.

  К оглавлению

   После войны, на фоне массовых разрушений жилого фонда и необходимости восстановления пострадавшей промышленности начался быстрый рост городского населения. Если по переписи 1939 года городское население СССР составляло 56 миллионов человек, то к апрелю 1956 года оно достигло 87 миллионов человек, что составляло более 48 процентов населения страны. Подавляющая часть этого населения в городах жила в коммунальных квартирах, в бараках на окраинах городов, ютилась по подвалам.

   Хрущёв начал решение жилищной проблемы, ещё будучи 1-м секретарём Московского горкома партии. Первые панельные дома в Москве были построены ещё в 1948 году на Соколиной горе и Хорошёвском шоссе по проектам, разработанным Госстройпроектом, при участии Академии архитектуры СССР, и Мосгорпроектом. Автором проекта был архитектор Михаил Васильевич Посохин. Бетонные панели конструировал инженер-строитель Виталий Павлович Лагутенко.

   Вначале эти дома высотой в четыре этажа сооружались со стальным каркасом, но из-за большого расхода металла (более 16 кг на 1 куб.м. здания) вскоре перешли на сборный железобетонный каркас, что позволило уменьшить расход стали. (до 3,75 кг на 1 куб.м.).

   С 1950 года, кроме каркасно-панельных домов со связанными стыками, в Москве, Ленинграде, Киеве, Магнитогорске и других крупных городах началось сооружение бескаркасных панельных домов.

   В 1951-м было организовано Специальное архитектурное конструкторское бюро (САКБ). Впоследствии оно выросло в Московский научно-исследовательский и проектный институт типологии экспериментального проектирования (МНИИТЭП). Именно здесь впервые разработали типовые секции многоэтажных домов, которые потом широко использовали при строительстве жилых районов. Уже в 1956 году САКБ разработало серии домов К-7, I-515, II-32 – всего 16 новых типов зданий.

   До 1955 года строительство жилья по новым технологиям велось в экспериментальном порядке. Для развёртывания массового строительства необходимо было создать строительную индустрию, которая позволила бы строить дома поточным методом, как на конвейере.

   Для этого Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 19 августа 1954 года «О развитии производства сборных железобетонных конструкций и деталей для строительства» предусматривалась постройка 402 заводов сборных железобетонных конструкций и организация изготовления деталей на 200 площадках полигонного типа. К 1957-58 годам эти заводы железобетонных изделий были построены, велись опытные работы по освоению перспективных строительных технологий виброкирпичных и виброкерамических панелей, изучали стендовую, кассетную, вибропрокатную технологии индустриального домостроения. (Источник http://www.prime-realty.ru/cmi/c2/2.201..htm)

   Очень интересный эксперимент был осуществлён в Ленинграде. Мастерской N 5 «Ленпроекта» под руководством Евгения Левинсона принадлежала честь стать родоначальниками прогрессивного метода строительства. Ими были разработаны кварталы под N 122 и 123 вдоль улицы Седова: от бульвара Красных Зорь до Ивановской ул., и от Ивановской до Фарфоровской ул.

   В мае 1955 года, в Невском районе Ленинграда, на улице Полярников, N 10 появился свой бескаркасный 30-квартирный панельный дом. (Вот он http://karta-spb.livejournal.com/83404.html)

   Сборка здания заняла 79 дней, ещё 23 дня заняли отделочные работы, итого вышло 102 дня. Квартиры в нём получили рабочие Стройтреста N 3, который и возводил экспериментальную «протохрущёвку». Некоторые из этих рабочих живут в ней до сих пор. Его фасад изначально был облицован тёмно-коричневой и светло-бежевой декоративной плиткой. (В конце 90-х плитка начала сыпаться, тогда прямо поверх плитки дом покрасили бледно-зеленой краской.)

   Планировки квартир этого дома не похожи на всем известные «хрущёвки», они скорее напоминают «сталинские» дома. Большинство просторных комнат изолировано, огромные окна – по два в каждой, очень высокие потолки – 3,5 м, большая даже по сегодняшним меркам кухня – 12-14 кв.м, туалет и ванная разделены, и даже входные двери в каждую квартиру сделаны из дуба. (источник – http://www.rmnt.ru/story/realty/353687.htm)

   Фасады домов были облицованы плитками песчаника. Что интересно, такую облицовку имели не только все жилые дома в кварталах, но также и служебные пристройки: школа, пожарная станция, гаражи и даже трансформаторные будки. Всё это создавало приятное ощущение не типового нагромождения каменных «коробок», а продуманного ансамбля, где всё сделано в едином стиле, но с небольшими отличиями для разнообразия.

   Именно с этого дома начался массовый строительный бум, инициированный Хрущёвым, его создателей – архитектора Александра Васильева и инженера Зиновия Каплунова, наряду с другими участниками проекта, можно считать отцами всего типового строительства в СССР. Этот дом имеет статус памятника архитектуры, охраняется государством.

   Ленинградское начальство сочло эксперимент удачным, и в Невском районе уже полным ходом шло возведение первых в СССР крупнопанельных кварталов типовой застройки.

   Экспериментальный квартал N 122, сооруженный в 1956-1958 гг., получил премию на конкурсе лучших строек РСФСР. Его макет демонстрировался на Международной выставке в Брюсселе. (Источник http://mgsupgs.dreamwidth.org/379243.html?thread=5843051&style=light)

   Технология была отработана и готова к массовому строительству, но Хрущёв посчитал проект слишком дорогим, хотя дома ему понравились. Малая вместимость – всего 2 подъезда, 30 квартир, и долгое возведение дома, а также «архитектурные излишества» повлияли на решение Никиты Сергеевича негативно.

   Однако, с учётом сведений, что он прочитал в «документах 2012», полностью рубить ленинградскую инициативу Хрущёв не стал. (АИ) Он предложил переработать проект под большую вместимость, увеличив длину дома более чем вдвое, уменьшить высоту потолков с 3,5 до 2,7 метров. (В стандартных «хрущёвках» высота потолка 2,50-2,55м), заменить «излишества» вроде дубовых дверей и арок над подъездами-парадными типовым козырьком, лучше защищающим от дождя, увеличить количество балконов и заранее предусмотреть стальные каркасы для тех, кто потом захочет эти балконы остеклить.

   Такие дома «улучшенного ленинградского» проекта стали строить для передовиков производства, многодетных семей, учителей и врачей, пока позднее не перешли на 12-16-этажки более поздних и совершенных серий.

   Общие характеристики домов для массового строительства были заложены в СНиПах 1957 года. По этим нормативам в квартире обязательно должна быть кладовая или встроенный шкаф, довольно вместительный, спальня – 6 кв.м. на одного человека, 8 кв.м. на двоих, общая комната – не меньше 14 кв.м., которая могла быть проходной и вести, в том числе на кухню.

   Первую серию «хрущёвок» спроектировал эстонский архитектор Март Порт. Согласно его плану, в однокомнатной квартире жилая площадь должна была составлять 16 кв. м, в двухкомнатной – 22, в трехкомнатной – 30, в четырехкомнатной – 40 кв. м. Эти квартиры получили в народе наименование «месть прибалта». Лифт и мусоропровод отсутствовали, внутренние перегородки имели толщину 4 см. Потолки были низкими, санузел – совмещенным. По этому поводу даже сложили анекдот: «Хрущёв хоть и совместил ванную с уборной, но не успел совместить пол с потолком». Тем не менее в период с 1956 по 1965 год в столице было построено 14 млн кв. м. жилья серий К-7, I-515, I-511. По стране данный показатель достигал 290 млн кв. м, что составляло 10 % всего жилого фонда.