Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 176 страниц)

   – Товарищи... Это же невероятно! – произнёс Хрущёв. – Вы молодцы! Какие же вы молодцы! Обязательно доведите вашу работу до практического применения! Кстати, скажите, а протез ноги подобный сделать можно?

   – Вообще-то с ногой ещё проще, Никита Сергеич, – ответил Якобсон. – С протезом ноги не надо подвижностью пальцев заморачиваться.

   – Я почему спрашиваю, Яков Савельевич, – пояснил Хрущёв. – У нас после войны, сами знаете, сколько инвалидов осталось, безруких, безногих... Им такие протезы необходимы как воздух. Не потому, что обслуживать их некому. Просто чтобы эти люди не чувствовали себя выброшенными из жизни.

   – Я вас очень прошу, постарайтесь ваше изобретение довести до серийного производства и по возможности удешевить, только не в ущерб качеству, – сказал Никита Сергеевич. – Я считаю, что такие протезы инвалидам войны должны предоставляться бесплатно, за счёт государства.

   – Скажите, Яков Савельевич, – продолжил Хрущёв. – А можно ли помочь ветеранам, которые вообще без рук без ног? Хотя бы самым тяжёлым, одиноким, кто без родственников? У нас таких людей не особенно много, значительно меньше, чем вообще инвалидов. Но они – самые нуждающиеся в помощи. Им бы для начала хотя бы по одной руке, чтоб ложку ко рту самим поднести. В идеале бы надо все конечности восстановить, но это вряд ли возможно...

   – Тема сложная, Никита Сергеич, – честно ответил Якобсон. – Вот так, с ходу, обещать не берусь. Думать надо.

   – Да это понятно, – согласился Хрущёв. – Скажите, а вы не думали о такой машине, как экзоскелет?

   – Экзоскелет? – переспросил Якобсон. – Как у насекомых?

   – Нет, – ответил Хрущёв. – Нечто вроде металлической рамы, с руками и ногами, куда человек помещается целиком. Это я всё о тех, безногих-безруких думаю, как бы им помочь. В том смысле, что мозг у них работает, значит, равновесие держать они сами могут, без помощи ЭВМ. А эта задача в робототехнике одна из самых сложных. Вот представьте, что инвалид полностью помещён в такой экзоскелет. Он же сможет не только сам передвигаться по дому и частично себя обслуживать. Он сможет и на улицу выйти, и даже что-то полезное по дому сделать.

   – Я уж не говорю о том, что такая машина может применяться в народном хозяйстве абсолютно здоровыми людьми, скажем, в качестве погрузчика, – добавил Никита Сергеевич.

   Кобринский и Якобсон ошарашенно переглянулись

   – Интересная идея, – произнёс Кобринский. – Очень интересная. Я бы с удовольствием подумал в этом направлении...

   – Подумайте, Арон Ефимович, обязательно подумайте, – попросил Хрущёв. – И пожалуйста, через Марию Дмитриевну держите меня в курсе ваших работ. А я постараюсь вам помочь организационно. Вы со Старосом в Зеленограде знакомы?

   – Да, мы с ним ведём совместную работу по станкам с числовым программным управлением, – ответил Кобринский. – Я ведь специалист именно по станкам, а протезы для меня – занятие побочное.

   – Григорий Трофимыч, пометь там у себя, – попросил Хрущёв. – Через товарища Шокина подключить к тематике протезирования Филиппа Георгиевича Староса и вообще Министерство электронной промышленности. А вы, Мария Дмитриевна, молодец, такую тему осилили. Не стесняйтесь теребить меня, Алексея Николаича, – он кивнул на Косыгина, – Шокина, всех, кого сочтёте нужным. Очень важная работа, товарищи, спасибо вам.

   – А что насчёт новых лекарств? – спросил Хрущёв. – Вы, вроде, упоминали справочники по лекарствам?

   – Да, – ответила Ковригина, – среди переданной Иваном Александровичем информации были такие справочники. Описание около 50000 лекарственных средств, с формулами. Работа предстоит огромная, задействовано несколько НИИ и лаборатории институтов системы высшего образования. Ведь каждый препарат надо тщательно протестировать, прежде, чем пускать в массовое производство. Работы там на долгие годы хватит.

   Первый секретарь удовлетворённо окинул взглядом внушительную пирамиду упаковок новейших препаратов, только что запущенных в производство и тестирующихся на пациентах.

   – Но ведь у нас и свои исследования ведутся, – продолжила Мария Дмитриевна. – К примеру, в Институте Вирусологии Михаил Петрович Чумаков организовал новый НИИ по изучению полиомиелита. Сейчас ведётся большая работа по созданию вакцины, кстати, совместно с американскими учёными Солком и Сэйбиным. Обмениваются результатами научных работ, препаратами. В будущем году рассчитываем начать промышленное производство вакцины.

   – С американцами? – удивился Никита Сергеевич. – И они что, сотрудничают?

   – Это же учёные, а не политики, – ответила Ковригина. – Сотрудничают, и весьма эффективно, с явным интересом, и своими результатами делятся.

   – Да, это, действительно, не политики, – согласился Хрущёв.

   – Вот средство, которое нам удалось синтезировать по переданной нам информации, – Ковригина поставила на стол перед Первым секретарём прозрачный пузырёк, наполненный голубоватой жидкостью. – Это перфторан, искусственный заменитель плазмы крови. Может очень выручить в случае боевых действий или стихийных бедствий, когда донорской крови обычно не хватает.

   – Это что, искусственная кровь? – для Никиты Сергеевича сегодняшнее посещение ИКБМ стало сплошной чередой откровений.

   – Фактически, да. Эритроцитов и лейкоцитов в ней, разумеется, нет, – пояснил Лебединский. – Кислород переносится молекулами перфторана. В случае большой кровопотери у раненого – может спасти жизнь. Обычно в случае большого количества пострадавших возникает дефицит донорской крови по определённым группам и резусу. Перфторан подходит всем.

   – Ограничения у него тоже есть, – добавила Мария Дмитриевна. – Вещество боится тряски, хранится замороженным, размораживать его надо медленно... Но эти недостатки во многом перекрываются достоинствами. Одна только его универсальность по группам крови чего стоит. И возможность промышленного производства. Не зависеть от доноров в критической ситуации – тоже важно.

   – Да-а... Вы, товарищи, нас сегодня поразили, – признался Хрущёв. – Я и не предполагал, что вам удастся сделать настолько много.

   – Так, Никита Сергеич, над этим не только наш институт работал, – сказал Лебединский. – Тут, считайте, вся страна потрудилась. А, вот, взгляните, – он взял со стола нечто вроде гибкого шланга с маленьким объективом на конце. К другому концу была присоединена металлическая коробка с проводами.

   – Что это? – спросил Хрущёв.

   – Гибкий эндоскоп. Внутри – оптическое волокно, что-то вроде стеклянной нити, – Лебединский оглянулся на стоящий у стены телевизор установки УЗИ. – Если прибор подключить к телевизору...

   Лебединский отключил кабель ультразвуковой приставки и воткнул вместо него провод из коробки. Второй провод, с вилкой на конце, воткнул через запасливо приготовленный тройник в розетку. Включил телевизор.

   На экране появилось изображение лежащего на полу ковра. Лебединский взял в руку конец «шланга» и поводил им в разные стороны, словно осматривая зал. Изображение на экране менялось. Оно было нечётким и мутноватым, но оно передавалось по гибкому оптоволокну!

   – Вот это да... – пробормотал Байбаков.

   Косыгин и Сабуров молча дивились на чудеса новой технологии.

   – Сейчас наша задача – улучшить качество изображения, – сказал Лебединский. – Проблема не только в объективе, само оптоволокно пока очень некачественное.

   – Откуда у нас оптическое волокно появилось? – спросил Хрущёв.

   – Вообще-то от автора, – ответил до того молча сидевший за дальним концом длинного стола совещаний Серов. – Разработчик оптоволокна – доктор Нариндер Капани, работает в Британском Императорском научно-технологическом колледже в Лондоне. Оптоволокно он создал только в прошлом году. Подробности я потом доложу. Выпуск пока налажен в лабораторных условиях. (В 50-е годы волокна, предназначенные для передачи изображения, были разработаны Брайеном 0'Бриеном, работавшим в Американской оптической компании, и Нариндером Капани с коллегами в Императорском научно-технологическом колледже в Лондоне. Эти волокна нашли применение в световодах, используемых в медицине для визуального наблюдения внутренних органов человека. Доктор Капани был первым, кто разработал стеклянные волокна в стеклянной оболочке и ввёл термин «волоконная оптика» (1956 год) http://dssp.petrsu.ru/~vgurt/moel2/Fiber_optics/Material_ru/1_2.htm )

   – Хорошо, – кивнул Хрущёв, догадываясь, какие могут последовать подробности. – Продолжайте, Андрей Владимирович.

   – Вот ещё одна незавершённая пока разработка, – Лебединский показал гостям стеклянный пузырёк, наполненный чем-то вроде пасты. Это – новейший материал для зубных пломб, отверждающийся под действием света. Проблема пока в том, что нужен очень специфический источник синего света с длиной волны 450 нанометров. Вот он пока что не разработан.

   – Вот эта... замазка... должна затвердевать под действием света? – уточнил Сабуров.

   – Да. Опыты мы проводили, ставили специально изготовленный синий светофильтр. Но он даёт слишком широкий спектр синего цвета, только нужную длину волны получить сложно, – пояснил Лебединский. – Материал начинает твердеть, но медленно. Все-таки нужен специализированный источник света.

   – А вы с академиками Басовым и Прохоровым по этому вопросу не беседовали? – спросил Хрущёв. – Они как раз работают над созданием мощных источников света с заранее заданной длиной волны. Какой-то у них есть специальный термин для этого, да вот запамятовал...

   – Когерентный источник излучения, – подсказал Лебединский.

   – Вот-вот! – подтвердил Хрущёв. – Я не специалист, конечно, но, по-моему, эти две области науки удачно пересекаются.

   – Обязательно с ними свяжемся. Спасибо, Никита Сергеич, – заулыбался Андрей Владимирович.

   – Я ещё Мстиславу Всеволодовичу передам, чтобы он вас с ними свёл, – сказал Хрущёв. – Уж очень удобная и полезная эта ваша разработка, не то что нынешние цементы.

   – Если получится её промышленное производство наладить – это же и на экспорт пойдёт на ура, – заметил Косыгин.

   – У всех наших новых разработок экспортный потенциал очень большой, – подтвердил Лебединский. – Если не затянем с внедрением в серию, получится мощнейший рывок не только в научном плане, но и в практическом. Вот, кстати, ещё одна разработка, требующая длительных клинических испытаний, но очень перспективная. Вы, наверное, слышали об эпилепсии?

   – Да... это, вроде, припадки такие? – спросил Никита Сергеевич. – Слышал, но лично не видел.

   – Да, человек ни с того ни с сего вдруг падает и бьется в судорогах, – сказал Байбаков.

   – Не много потеряли, если не видели, – сказала Ковригина. – Картина крайне неприятная, к тому же опасная для здоровья. Мало того, что человек может задохнуться, приступ к тому же внезапный. Человек может вдруг упасть где угодно: на работе, в транспорте, переходя улицу... Очень вероятны тяжёлые травмы.

   – Ну да, так ведь можно и под машину упасть... – заметил Косыгин.

   – Именно, – подтвердил Лебединский. – В общем, в переданных Иваном Александровичем материалах кратко упоминалось, что электрическая стимуляция так называемого блуждающего черепно-мозгового нерва способна эффективно прерывать эпилептический приступ. Подробных указаний, как в случае, скажем с лекарствами, не было. Мы решили провести несколько экспериментов с разными электрическими параметрами. И неожиданно быстро получили обнадёживающие результаты. Сейчас пытаемся сконструировать прибор, который бы мог по изменению какого-либо физического параметра организма определять момент начала приступа и автоматически подавать импульсы на блуждающий черепно-мозговой нерв.

   – Положение осложнено очень большой вариативностью проявлений эпилептических приступов, – добавила Мария Дмитриевна. – Надёжным показателем начала приступа является специфическая активность головного мозга. Её регистрирует электроэнцефалограф. Но ходить с контактами на голове можно разве что в лабораторных условиях, и то недолго. Поэтому быстро решить задачу автоматизированной диагностики приступа пока не получается.

   – Кстати, у этой процедуры есть интересный интересный побочный эффект. Импульсы, подаваемые на нерв, улучшают настроение. То есть, их можно использовать, например, для лечения депрессии, – сказал Лебединский.

   – Гм? Интересно, – сказал Хрущёв. – Проблема, как мне представляется, важная. К тому же она, по-моему, частично пересекается с темой биотокового управления протезами. И тут и там считываются сигналы нервной системы человека. Я могу ошибаться, но товарищи Якобсон и Кобринский могут вам что-то подсказать.

   – А и действительно, – задумчиво произнёс Лебединский. – Надо с ними посоветоваться, может, если не решение, так методику подскажут.

   – Кстати, с этим и другими электростимуляторами нам как раз и помог Сергей Палыч Королёв, – сказал Вишневский. – Он, после нашего тогдашнего разговора у вас на даче, направил к нам своих сотрудников, в том числе, Бориса Евсеевича Чертока. Я им показал нескольких больных, объяснил, с какими трудностями мы ежедневно сталкиваемся. Должен сказать – Борис Евсеевич, несмотря на свою занятость, проникся медицинскими проблемами и организовал очень серьёзную совместную с нами работу. Одна только доработка аппарата искусственного кровообращения чего стоила! А устройство для управления положением кровати для неподвижных больных! (См. Черток Б.Е. «Ракеты и люди». В реальной истории Королёв и Вишневский встретились почти случайно, будучи в отпуске, и это произошло уже в 60-х)

   – Да, вот, смотрите, казалось бы – несложное изделие, – Вишневский показал гостям нечто, напоминающее резиновый матрац, только с большим количеством ячеек. К штуцерам матраца присоединялись шланги воздушного компрессора. – Но раньше у нас такой техники не было.

   – Это – надувной противопролежневый матрац для парализованных и других неподвижных больных, – пояснил он. – Матрац делают в Ленинграде, на «Красном треугольнике», а компрессор разработали инженеры Бориса Евсеевича. Особенность конструкции в том, что компрессор попеременно нагнетает воздух то в одну, то в другую группу ячеек матраца, обеспечивая массаж тела. Переключатель позволяет менять частоту смены групп ячеек. В результате пролежни у больного не образуются. Для парализованных, инвалидов, и просто лежачих больных помощь гигантская.

   – Да-а, товарищи, – произнёс Никита Сергеевич, слегка ошеломлённо глядя на столы, заваленные изделиями высоких медицинских технологий. – Вы нас сегодня приятно удивили. Можно сказать, потрясли. Вижу, что советские медики отлично поработали. Теперь первейшая и главная ваша задача – запустить все это в серию, в массовое производство.

   – Это уже ваша задача, Мария Дмитриевна. Вам теперь надо проработать все вопросы с Госпланом. Определить предприятия, на которых уже сейчас можно развернуть выпуск части ваших новинок. Для остального – надо проектировать и строить новые заводы. – Он повернулся к Байбакову и Сабурову, – Товарищи, Марии Дмитриевне необходимо оказывать полное содействие. Я знаю, у вас тоже есть свои трудности и объективные ограничения по возможностям, это будем учитывать. Возможно, что-то из этого не удастся быстро запустить в производство из-за отсутствия производственных мощностей. Тут надо грамотно расставить приоритеты – что в первую очередь делать, а с чем повременить.

   – Будем работать, Никита Сергеич, – ответил Сабуров.

   – Никита Сергеич, а ведь некоторые производства можно и в Китай вынести, – подсказал Байбаков. – Или в Индию. Там можно на капитальном строительстве сэкономить. Те же компрессоры, или эти вот инструменты хитрые... хирургические. Электрические стимуляторы тоже. В них ничего секретного или особо сложного нет.

   – Иван Александрович? Как мыслишь? – спросил Хрущёв.

   – Положительно, – кивнул Серов. – проверим электроприборы на отсутствие секретных технологий, и посодействуем, если надо.

   – Никита Сергеич, есть еще один очень важный вопрос, – сказала Ковригина. – Сейчас быстро расширяются контакты нашего населения со странами, находящимися в субтропической и тропической зонах. Люди начинают ездить в Индию, Индонезию, оттуда будут приезжать к нам. А тут ещё этот Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Во многих этих странах эпидемиологическая обстановка далеко не идеальная. Здравоохранение на зачаточном уровне, в некоторых странах о вакцинации вообще не слышали. И тут все эти люди поедут к нам. А тропические страны, из-за жары и высокой влажности – настоящий рассадник опаснейших болезней. И что хуже всего, у подавляющего большинства наших врачей нет не только опыта лечения этих болезней, нет даже опыта диагностики.

   Хрущёв задумался.

   – Понял вас, Мария Дмитриевна. Проблема серьёзная. Лекарств от этих болезней в стране как я подозреваю, тоже нет?

   – В готовом виде нет, – подтвердила Ковригина. – В переданных нам справочниках есть формулы очень эффективных лекарств. Но от формулы до препарата, готового к применению в массовом масштабе, минимум несколько лет.

   – Так... Какие меры можно принять в ближайшее время? – спросил Хрущёв.

   – Составить список наиболее распространенных и опасных тропических болезней и необходимых лекарств. Отсутствующие лекарства закупить за рубежом. Довести до всех терапевтов сведения о симптомах этих болезней. Для пограничников и таможенников разработать инструкции по визуальному выявлению лиц, имеющих симптомы опасных болезней. Поголовная вакцинация всех выезжающих в тропические и субтропические страны. Медосмотр и вакцинация всех возвращающихся оттуда граждан СССР и иностранных гостей. Прямо в аэропортах и пограничных пропускных пунктах. В период фестиваля медицинский контроль должен быть значительно усилен. Необходимо на период фестиваля развернуть передвижные лаборатории экспресс-анализа и карантинные пункты на случай возникновения вспышек массовых заболеваний, – перечислила Ковригина.

   – Хорошо подготовились, Мария Дмитриевна, – похвалил Хрущёв. – Григорий Трофимыч, – окликнул он Шуйского. – Пиши план к проекту постановления, прямо по перечисленным пунктам.

   Ковригина передала Шуйскому свою записку с планом мероприятий.

   – Иван Александрович, закупку лекарств и вакцин за границей поручаю тебе.

   – Понял, – кивнул Серов. – Мария Дмитриевна, жду от вас список препаратов и потребные количества. А также инструкции для пограничников и таможенников. Кстати, надо прикинуть, нельзя ли лаборатории экспресс-анализа делать в виде комплекса из нескольких стандартных контейнеров? Давайте, я с вами завтра свяжусь, и обсудим этот вопрос?

   – Хорошо. Заодно и инструкции для пограничников, и списки для закупки вакцин вам передадим, – ответила Ковригина.

   – Дальше пиши. К организации пограничного медосмотра и карантинных пунктов привлечь военных медиков, через министерство обороны. Оформить как всесоюзные учения военно-медицинской службы и гражданской обороны, – продолжил Хрущёв. – И еще. Составить записку в Координационный Совет ВЭС «О необходимости организации Международного института эпидемиологии и тропической медицины». Пусть тоже почешутся и деньги выделят. А я еще предварительно поговорю с Неру, Сукарно и Чжоу Эньлаем. В конце концов нам надо не только санитарными кордонами от партнеров отгораживаться но и давить болезни на их собственной территории. Думаю, что лидеры стран ВЭС меня поддержат. А вам, Мария Дмитриевна, спасибо, что обратили моё внимание на проблему.

   – Иван Александрович, если у вас с контейнерными экспресс-лабораториями получится, надо эти комплекты запускать в серийное производство для распространения, прежде всего по странам ВЭС, и по развивающимся странам в целом, – посоветовал Сабуров. – Вещь перспективная, можно даже с Международным Красным Крестом договор на поставку заключить.

   – Хорошая идея, Максим Захарович, – одобрил Хрущёв.

   – Есть, кстати, в связи с фестивалем, еще один медицинский вопрос, очень деликатный, – сказал Косыгин. – Наши люди неминуемо будут контактировать с иностранными делегатами – фестиваль, собственно, ради того и затеян. Взаимный интерес с обеих сторон ожидается огромный. А молодежь... она ведь часто сначала делает, а потом думает. Если вообще думает.

   – Ты это о чём? – уточнил Никита Сергеевич.

   – О половых контактах с иностранными гражданами, – прямо сформулировал свои опасения Косыгин. – Сам пойми, дело молодое... Наверняка многие не удержатся.

   Хрущёв озадаченно взглянул на Ковригину.

   – Вообще-то такая вероятность есть, – подтвердила Мария Дмитриевна.

   – Вот и я о том, – буркнул Косыгин. – И зачем нам потом эти «дети фестиваля»? Дружба – дружбой, но до известного предела.

   (Демти фестивамля или фестивамльные демти – устоявшийся в СССР в 1960—1970-х годах бытовой стереотип, клише, подразумевающее совокупность советских людей, одним из родителей которых являлся неевропеоид стран Африки, Латинской Америки или, в меньшей степени, зарубежной Азии (как правило, отец), а другим – гражданин СССР (как правило, мать-славянка).

   Считается, что впервые массовое появление русских-метисов и русских-мулатов вызвал прошедший в Москве в 1957 году VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов, отсюда и название.)

   – Проблема такая может возникнуть, – согласился Хрущёв. – Хотя пока что не представляю, как с этим бороться. Причина таких случайных связей, в первую очередь – чистое любопытство с обеих сторон. Запретительными мерами это не побороть. Что делать будем? – он взглянул на Серова, в надежде, что тот что-то подскажет.

   – Тут разве что презервативы на улицах бесплатно раздавать, – проворчал Иван Александрович. – И при отборе иностранных делегатов отдавать предпочтение девушкам. Вообще подумать надо. Давайте, я своим сотрудникам задачу поставлю, если что придумаем – доложу.

   – Хорошо, только пусть не затягивают, – попросил Хрущёв. – На случай, если придется какие-то мероприятия организовывать.

   – Никита Сергеич, есть ещё важный и деликатный вопрос, – сказала Ковригина. – У нас в промышленности широко используется этиловый спирт, официально – для обезжиривания и протирки всяческих стёкол и контактов. Реально же расходуемые количества завышаются в несколько раз. Ежу понятно, что спирт, в основном, пьют. Причём прямо на производстве.

   – М-да... есть такое дело, – подтвердил Хрущёв.

   –Сами понимаете, трудовая дисциплина и качество страдают, повышается травматизм... Алексей Николаевич, – министр взглянула на Косыгина, – дал нам задание разобраться и подобрать замену, которую нельзя пить, но можно производить на тех же спиртовых заводах.

   – И как, подобрали? – с интересом спросил Хрущёв.

   – Подобрали, – Мария Дмитриевна достала небольшой пузырёк, вынула пробку и дала Первому секретарю понюхать.

   – Ох... ну и мерзость... На, нюхни, – Никита Сергеевич передал пузырёк Косыгину.

   Алексей Николаевич осторожно понюхал... и неожиданно расплылся в улыбке

   – Спасибо, Мария Дмитриевна, то, что надо! А вообще, что это за гадость?

   – Тот же самый этиловый спирт, но к нему добавлен серосодержащий одорант с добавлением диметилсульфида, – пояснила Ковригина. – Очистить такой двухкомпонентный одорированный спирт, без собственного химзавода в принципе не возможно, как только попытаются убрать сернистость – будут активироваться сульфиды и наоборот. Технология одорирования серосодержащими органическими соединениями отработана с 1940 года, сульфидными с 43 года, просто надо объединить и делать бинарное одорирование.

   – Есть и другой подходящий вариант – изопропиловый спирт. Но он ядовит и обладает наркотическим действием, да и работать с ним можно только под вытяжкой.

   (реально используется для обезжиривания http://ru.wikipedia.org/wiki/Изопропиловый_спирт)

   – Наркотическое действие нам совсем ни к чему, – нахмурился Хрущёв.

   – Там есть особенность, – сказала Мария Дмитриевна. – Изопропиловый спирт даёт настолько быстрое и стойкое опьянение, что человек не успевает выпить опасную дозу – отключается раньше. Но при систематическом употреблении вырабатывается эффект отвращения, поскольку пахнет он тоже мерзко.

   Ковригина достала второй пузырёк и тоже дала понюхать Хрущёву и Косыгину.

   – М-дя, тот ещё запашок, – буркнул Алексей Николаевич. – Несите мне проект приказа, я подпишу. Замена должна быть обязательной для всех отраслей и без каких-либо исключений. Тут о здоровье нации речь идёт.

   – Надо ещё что-то с самогоноварением решать, – сказал Хрущёв. – Уберём спирт из промышленности – начнут массово гнать по деревням да окраинам. Дудорова надо подключать...

   – У нас закон «О кооперации» работает, – напомнил Косыгин. – Можно всем самогонщикам предлагать выбор: или решаем по закону, или оформляем как индивидуального предпринимателя, типа «кустарь-одиночка». Задаём ему производственный план, строгую финансовую отчётность, ежемесячные проверки СЭС, и качества продукции. А главное – всю продукцию у самогонщика должно принимать государство, и направлять для дальнейшей переработки в технический спирт на спиртзаводы. Строго по плану. Если «кустарь-одиночка» с выполнением плана не справляется – аппарат изымать. С таким строгим подходом многие сами бросят эту затею.

   – Всех всё равно не охватить, – задумался Хрущёв. – Но хотя бы частично. Давайте попробуем.

   Проводив медиков, Косыгина и плановиков, Никита Сергеевич попросил Серова задержаться.

   – Ну, рассказывай, как ты оптоволокно добыл?

   – Чего тут рассказывать? – пожал плечами Серов. – Про оптоволокно мы из «тех документов» узнали. Там же были фамилии изобретателей. И даты. Нариндер Сингх Капани и Гарольд Хопкинс объявили о способе передачи света через стеклянное волокно в 1954м. Сам термин «оптоволокно» появился только в 1956м. Мы их заявления уже ждали. Как только Капани и Хопкинс опубликовали своё сообщение, около них появился наш «инвестор». Ну, и закрутилось.

   – Ты только не думай, Никита Сергеич, что мы тебе прямо сейчас оптоволоконную связь тянуть по всей стране начнём, – Серов усмехнулся. – С этим оптоволокном, даже учитывая наличие информации «оттуда», мы проковыряемся ещё лет 15-20, пока добьёмся, во-первых, достаточно качественного волокна, с малым затуханием сигнала, во-вторых, пока сделаем достаточно быстрые и мощные ЭВМ, способные этот сигнал передавать и принимать. Но работать по этой теме надо.

   – Мы в Зеленограде с помощью Калмыкова и Шокина, организовали лабораторию, где проверяются все данные, поступающие от Капани и Хопкинса, а также ведутся наши собственные исследования, – сказал Серов. – Доктору Капани мы помогли основать собственную компанию «Kaptron», (В реальной истории основана лишь в 1973 г) поэтому имеем доступ к результатам его исследований.

   – Этот Нариндер Капани, случаем, не индус? – спросил Хрущёв.

   – Вообще-то сикх. Это одна из индийских религий. В общем, уроженец Индии, но живет и работает в Лондоне, – пояснил Серов.

   – А вот это интересно, – заметил Никита Сергеевич. – Буду говорить с Неру – надо эту тему обсудить. Попробую предложить Неру выделить этому Нариндеру денег на лабораторию в Дели. Или, хотя бы, вложиться в его компанию. Во-первых, средства связи развивать так или иначе надо. Наверняка все производители оптоволокна в будущем будут располагаться в Штатах, Европе и Японии. Если удастся перетащить одного из ведущих разработчиков пусть не в СССР, но, хотя бы в дружественную Индию – это уже в нашу корзину сыроежка.

   – Для Индии это тоже большой плюс – новейшее высокотехнологичное производство потянет за собой новые рабочие места, соответственно – подъём образования, – продолжал рассуждать вслух Никита Сергеевич.

   – Дело говоришь, – согласился Серов. – Не уверен, что доктор Капани согласится возвращаться в Индию только для исследований. Всё-таки в Англии и лабораторное оборудование доступнее, и научная школа сильная. Да и его коллега Хопкинс там живёт. А вот идея вынести производство в Индию, где дешёвая рабочая сила и тёплый климат может его заинтересовать. Мы, со своей стороны, можем поставить или изготовить ему под заказ хотя бы часть оборудования, взять подряд на монтаж, и, таким образом, попытаемся влезть в долю, для начала. А там уже и своих людей подвести к нему можно, и параллельное производство оптоволокна в Союзе наладить...

   Разговор с Неру у Никиты Сергеевича в скором времени состоялся. Индийский лидер однозначно поддержал идею создания Института эпидемиологии и тропической медицины. Основной офис и лаборатории Института расположились в Дели, филиалы – по всем остальным странам ВЭС.

   В этом вопросе лидеры ВЭС пошли даже дальше, чем предложил вначале Хрущёв. Поскольку во всех странах ВЭС, за исключением СССР, Югославии, и присоединившихся позже ГДР и Болгарии, со здравоохранением было в целом плохо, Координационный Совет ВЭС принял единую программу развития здравоохранения и медицинского образования.

   Согласно этой программе, в странах ВЭС создавались медицинские институты, где работающие по контракту специалисты из СССР и других восточно-европейских стран готовили местные кадры. Обучение в этих ВУЗах было бесплатным, в Индии и Индонезии новые мединституты субсидировались правительством. Затем начали разворачивать сеть медицинских пунктов. Поначалу это были пункты диагностики и первой помощи.

   Вторым этапом создавалась сеть больниц и поликлиник. Финансирование шло из государственного бюджета каждой страны. С этим согласились даже Неру и, с несколько большей готовностью – Сукарно.

   Неру благосклонно встретил и идею совместного финансирования работ доктора Капани по оптоволокну. Советский агент-нелегал, контактировавший с Нариндером Капани, предложил ему финансовую и организационную помощь в создании собственной компании по производству оптоволокна. Дело решил беспроцентный кредит, выделенный через Исламский Банк Развития – их предложение предсказуемо оказалось самым выгодным из всех. Как и предполагал Серов, доктор Капани предпочёл продолжать исследования в Англии, но промышленное производство оптоволокна его компания «Kaptron» позднее развернула именно в Индии, пользуясь дешевизной местной рабочей силы.

   Различные образцы медтехники и лекарств, представленные Хрущёву, были запущены в серийное производство в течение нескольких последующих лет, что-то раньше, что-то позже. Несколько дольше, чем ожидалось, провозились с внедрением пластиковых изделий, поскольку пришлось ждать окончания постройки химических заводов.