Текст книги "Жертвуя малым (СИ)"

Автор книги: Олег Мейдерос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 58 страниц)

   Истекая семью потами, братья, мучаясь, пытались совладать с нежелающим забываться мертвенным сном Светлым, а Гектор, оттопырив губу и раздраженно цыкая зубом, пробежал глазами подробно составленные провинциальной доброжелательницей инструкции. По всему было видно, что ни единому слову он не верит. Торис попытался увещевать его, но раздраженный его самоуправством базилевс велел Муругану заткнуть разговорчивому собрату рот. Еще в бытность человеком Торис принял решение не делать ставку на физическую силу, его оружием всегда были красноречие и скорость, это Муруган гордился тем, что он тяжелоатлет и силач, и поэтому ничего другого, как покориться, Торису не осталось. С отчаянием он наблюдал, как, не дочитав, Гектор отрывается от письма, чтобы попросить мастера Лаваду немедленно приступить к починке насоса. Он собирался настаивать на проверенном методе усмирения ангелов – несмотря на первую неудачу, его упрямую пластинку заело. Такое с Гектором случалось, увы, в последнее время все чаще.

   Это было фиаско.

   «Делайте так, как написано, отклонения фатальны», – этими словами, не считая подписи, заканчивалось письмо, которое, хоть и спешил, но все уже сумел целиком проглядеть Торис. И он доверял написавшей его доброжелательнице, доверял так, что поджилки тряслись от страха совершить ошибку. К счастью, убедить Гектора ему помог сам Светлый. Который внезапно воскрес из обморочного состояния, куда его пытались погрузить близнецы (Йоали подоспел на выручку к тому времени), и ринулся голыми руками громить все приборы, какие только были в комнате. Пришлось вмешаться Муругану.

   Он кое-как заломал Светлого (несмотря на разницу в размерах, сражались они почти на равных, и нельзя сказать, что преимущество было на стороне слоноподобного собрата) и передал на попечение успевших слегка прийти в себя братцев-ониров. Всем видом изображая раболепное смирение, Торис подкрался к обомлевшему Гектору и, опустившись на колени, почтительно преподнес ему упавшее на землю письмо. Тот, помедлив, взял, нехотя, делая одолжение, вновь заскользил глазами по строчкам. Идолом замерев, Торис взглядом следил, как Гектор, дочитав, подходит к трем ангелам, облепившим непокорного Светлого. По тому, как Солнцеликий держал письмо – на сгибе, а не за край, крепко и бережно, – Торис с облегчением сделал вывод, что до Гектора дошла вся серьезность происходящего.

   По приказу базилевса испорченную машину отключили, а Светлого удалили из аппаратной. Попытались увести его наверх, прочь из потайного подземелья, но всякий раз он вырывался, и довел близнецов до полного изнеможения. Пришлось звать остальную братию. Они разбились на смены по трое и принялись нести свою нелегкую вахту. В письме говорилось: для того, чтобы окончательно обезвредить Светлого, необходимо соорудить мост над морем Хаоса. Этим и занялись силами свободных от дежурства ангелов. Когда мост был навешан, а мастер Лавада починил поврежденный насос, Гектор послал Ториса и Эеки за этой девочкой, Корой. По словам Фредерики только с помощью этой девочки братьям удалось бы заставить Светлого добровольно войти в Источник, который, лишив сверхчеловеческих сил, сохранил бы ему жизнь.

   Так и случилось.

   Будучи могущественным ангелом, Светлый, превратив себя в живое хранилище посмертной энергии озлобленных душ, намеревался взорвать сообщающиеся с Куполом машины. Таким варварским способом он хотел удалить Преграду между оставшимися снаружи обреченными перволюдьми и несытыми и созданным ангелами из хаоса королевством свободных людей. Себя он прочил принести в жертву Праматери, отчего-то полагая, будто Она кровно заинтересована в нем; видно, начитался сочиненных учеными умниками мифов.

   Он преуспел бы в своих поползновениях рано или поздно, поскольку даже все вместе братья с трудом умудрялись совладать с ним, но Фредерика – кто же еще? – его переиграла. Она втерлась к нему в доверие, узнала его слабые стороны, приставила к нему никчемную, но запавшую в душу девчонку, направила его стопы в столицу. Все это она проделала сама, одна, безо всякой поддержки. Она отдала Светлого в руки ангелов, а им поведала изящный способ, как его обезвредить, не вызвав гнева Праматери. И вот теперь, грозная и прекрасная, Она пожаловала, чтобы явить всем им, ее верным рыцарям, свое столь долгожданное величие. И выбрать среди них соправителя Ей под стать.

   ...Вдохновленный Девой Торис был столь истов, что сумел заразить братьев своим энтузиазмом. Тюленьему ангелу и самому не терпелось узнать, кого же выберет Дева, да и выпить, не без того, хотелось нестерпимо. Выпить на радостях. Раскупорить свежую бочечку, поднять бокал коньячка за успех Девы и собственных ожиданий.

   Он, лихорадочно-взвинченный, с похмельным блеском в глазах, применил все свое красноречие и умудрился собрать братьев в рекордно короткий срок. Лишь до Йоали ему не удалось достучаться – тот вырубился напрочь, и сколько Эеки на пару с Торисом его не трясли, добудиться не сумели. Пришлось им взвалить собрата на плечи и заковылять по уже пройденному сегодня пути назад, к потайному коридору.

   Там, нетерпеливо поигрывая снятой перчаткой и небрежно опираясь на Торисову трость, их дожидалась Фредерика в окружении собравшихся ангелов. Вжимая голову в плечи под ее холодным безразличным взглядом, Торис дожидался, пока бархатноголосый братец Бахора откинет гобелен и нажмет комбинацию рычагов, отворяющих скрытую от глаз пажей и фрейлин дверцу. Гектор, горделиво выпрямившись, подал Деве руку, и вдвоем они, словно чета монархов, шагнули в полутемный проем. За ними потянулась вереница братьев. Поддерживая за плечи бесчувственного Йоали, Торис и Эеки шагнули на спускающиеся вниз ступени тайного хода одними из последних, и Бахора за их спинами закрыл прочную дверь. Специальные хитроумные механизмы, придуманные мастером Лавадой, защелкнули засов изнутри и опустили на прежнее место гобелен снаружи, скрыв от досужих глаз секретный путь к подземному дворцовому источнику.

   Пыхтя, братья поволокли спящего Йоали вниз по винтовой лестнице. Златовласый Вахана Агни порывался помочь им, но места для четверых в ряд не было, и они пропустили его вперед, чтобы не задерживать.

   – Я рад, конечно, что Дева объявилась и Ей нужен муж, – с трудом переводя дух, пожаловался Эеки, – но снова лезть в это вонючее подземелье мне ну ни чуточки не хочется!

   – Наши старания окупятся с лихвой, – убежденно проговорил Торис. – И Дева явит нам нечто грандиозное.

   Когда они добрались до аппаратной, дверь в нее была уже открыта и братья-ангелы толпились вокруг ложа, на котором, прикованный за руки и за ноги, подключенный к насосу, лежал поверженный Светлый. Рукава его черной рубахи были закатаны выше локтя, в вены воткнуты иглы, по которым в кровь поступала «живая вода»: без нее смертное тело едва ли выдержало бы чудовищную нагрузку. Лицо Светлого накрывала бронзовая маска – идея Гектора, помешанного на сохранении инкогнито. Он считал, что свободные люди не должны даже мысли допустить о том, что ими правят существа, близко соприкоснувшиеся с тайной долгожительства.

   Торис и Эеки, поддерживая Йоали, кое-как протолкались сквозь стоящих бок-о-бок братьев, подбираясь поближе к ложу Светлого. Тем временем Фредерика кивнула Гектору, и он жестом велел мастеру Лаваде убрать маску с лица пленника. Ангел виртуозно щелкнул какими-то рычажками, и маска открылась, как книга, являя взорам белое, словно чистая страница, лицо мятежника. В рот ему был вставлен загубник и трубка, уходящая по пищеводу в желудок, чтобы максимально близко подобраться к самому средоточию о-хара – энергетического центра, в котором находилась дольняя душа.

   – Он в сознании? – спросила Дева у Гектора, а Торис меж тем сглотнул кислую слюну – при одном взгляде на трубку во рту и кишку духовного насоса, нависшую над беспомощным Светлым, на языке появлялся противный привкус. Фредерика была еще слишком молода, ей не довелось испытать действия проклятой трубки на себе, а вот все остальные двенадцать ангелов после трагедии с Лисом проходили процедуру регулярно. Без нее, этой малоприятной процедуры, избыток некротической энергии мог отрицательно сказаться на сохранности вмещенной души – она, в отличие от ангельской оболочки, была человеческой.

   – Должен быть, – отвечал Гектор, бросив взгляд на мастера Лаваду. Тот кивнул.

   Фредерика взяла в обе руки Торисову трость, раскрутила рукоятку, вынимая из импровизированных ножен остро наточенный клинок. Недолго думая, провела им по бледной щеке Светлого. Мигом отворилась кровь, и Торис машинально втянул ноздрями воздух, но, как и тогда у Источника, сколько ни старался, привычного аромата не уловил.

   Светлый не шевелился, и Дева усилила нажим. Лишь тогда его темные брови сморщились и он открыл глаза.

   Бесстрастно глядя на пленника сверху вниз, Фредерика собственной перчаткой вытерла с лезвия кровь, с молниеносным изяществом спрятала его в трость и завинтила рукоятку обратно. Оперлась, как и прежде, небрежно на трость, величественно стоя перед лежаком с пленником.

   Вытянув шею, Торис разглядывал Светлого, столпившиеся вокруг братья молчали. Тот поморгал, все так же морща брови, видно было, что ему муторно и не по себе. Если даже ангелам терпеть процедуру очищения души было тяжело, что уж говорить об обычном смертном теле? Но взгляд Светлого, каким смотрел он на божественную Деву, оставался острым и непримиримым, и совершенно очевидно было, что он сохраняет трезвой рассудок.

   – Светлый повержен, – глядя на него без единой эмоции на чистом, изысканнейшей лепки лице, которым Торис каждый раз, когда видел, невольно любовался, провозгласила Дева, – благодаря нашим совместным усилиям, братья! Теперь он даже не один из нас, он жалок и слаб, и не таит более угрозы созданному нами миропорядку. Но он явился сюда как враг, пришел с недобрыми намерениями и пытался разрушить все, что мы создали, хоть и был с нами одной крови. И сейчас мы должны решить, как поступить с ним по справедливости. Как наказать его так, чтоб впредь никому из нас, пастырей, ни доброму люду, доверившему нам свои жизни и судьбы, не показалась заманчивой сама идея восстать против своих же сородичей. Я настаиваю на том, что участь его должна быть страшна, назидательна и предельно наглядна. Вы согласны со мной, братья?

   Торис переглянулся с Эеки, и остальные ангелы повторили их жест. Почти все были в недоумении и растерянности, лишь Гектор, скрестив на груди руки и вскинув голову, горделиво стоял рядом со своей прекрасной спутницей, да верный пес Муруган невозмутимо возвышался за его спиной. Ах да, еще мастер Лавада, занятый показаниями приборов, и спящий, свесив голову, Йоали, которого Торис и его близнец поддерживали с обеих сторон. Все остальные братья были не на шутку озадачены.

   – Светлый должен быть наказан, сестричка, спору нет, – осторожно заговорил, наконец, Эеки. – Но какое же именно наказание ты считаешь справедливым для него?

   – Мы должны принести его в жертву источнику, – подняв лицо на старшего из сыновей Ночи, сказала Дева.

   Братья ахнули и загомонили, а Эеки, обомлев, не нашел слов возражения. Даже Гектор на сей раз не сумел скрыть удивления.

   – Жертва должна быть добровольна, о Дева, – озвучил, наконец, Вахана Агни общую недоуменную мысль. – Пусть сейчас Светлый и не ангел больше, но кто знает, что случится, если мы насильно умертвим его...

   – Он уже сделал свой выбор, придя сюда, – холодно парировала Дева, и Торис вздрогнул – теми же словами отвечал Императору сам Светлый, когда братья угрожали ему гибелью Коры. – Я предоставила ему выбор. Он мог бы отправиться в Прикупольную лабораторию и попытаться уничтожить Преграду там, как первоначально и планировал. Но он выбрал прийти сюда. И он намеревался принести себя в жертву Богине.

   – Это правда? – брезгливо спросил Гектор у Светлого.

   Тот, внимательно разглядывая Деву, нахмурился, но все же, помедлив, чуть кивнул. Некоторые из братьев ахнули снова.

   – Он знал, на что идет, – подытожила Фредерика. – Не ожидал только, что проиграет.

   – Раз так... – проговорил добряк Вахана Агни нерешительно и поглядел на Гектора.

   – Раз так, несомненно имеет смысл принести его в жертву, Ясная, – согласился Император величественно. – Но разве такая смерть не слишком легкое наказание для предателя?

   – Наш царственный брат прав, – кивнула Фредерика. – Быстрой смерти для назидания недостаточно. Кроме того, – глаза ее сверкнули, и наблюдавшего за ней Ториса словно молнией пронзило – столь неумолимо суровой он свою миннью никогда не видел, – он оскорбил меня, слишком много возомнив о себе, – на этих словах все братья, как один, затаили дыхание, а Торис ощутил, как сердце его оглушительно забилось. – Я хочу, чтобы последние дни его жизни были полны раскаяния и страданий. Хочу, чтобы простые люди узрели его жалкий облик и уяснили себе, что нет никакого другого царства и никакого другого будущего, кроме того, к которому их приведу я. Они получат, о чем просили, но только лишь от меня, а не из рук самозванца. Всякая живая тварь, созданная мною, должна осознать эту простую истину: ключи от времени в моих руках, я прозреваю нити судеб, и ничья воля, никакие глупые надежды, ни псевдочудеса, ни подвиги не смогут противостоять мне. Я привела тебя сюда, – сейчас она обращалась всецело к пристально глядящему на нее, нахмурив брови, Светлому, – только лишь для того, чтобы преподнести всем неразумным детям моим наглядный урок – никакое своеволие не останется безнаказанным, а необратимых поступков изменить нельзя. То, чему быть суждено, случится, а всякий, кто выступит против, будет растоптан и превратиться в прах земной.

   Каленым железом мы выжжем ему глаза, – подняв голову и обводя братьев зимним взглядом своих чудесных глаз цвета моря под грозою, буднично продолжала Дева, – оскопим, отрежем язык и уши, сломаем пальцы. Бросим в хлев к свиньям, пускай до самого конца его жалкой жизни жрет помои и спит среди экскрементов. Он будет мечтать о смерти, умолять о ней. Но мы не подарим ему ее до тех пор, пока все его приспешники не понесут равного наказания. Лишь тогда я позволю его душе раствориться в водах моей Колыбели и встретиться в безрадостном аиде с теми, кто верил в него и погиб, питая ложные надежды, – не выдержав, Торис зажмурился, мечтая заткнуть заодно и уши, но, к несчастью, руки были заняты Йоали. С трудом он сдерживал рвущиеся из груди рыдания.

   Раздались четкие, сдержанные аплодисменты – наверняка Гектор, радуется чужому несчастью. Остальные стоявшие вокруг братья подавлено молчали. Предвечная, о встрече с которой все они в тайне мечтали два долгих века, наконец, проявила пред ними свой возвышенный и прекрасный лик, но леденящий ужас ее речей сковал сердца холодом. Они чаяли узреть ее Всемилостивой и Всеблагой, заботливой матерью, верной подругой, сестрой и возлюбленной, а вместо этого она предстала перед ними в образе беспощадной фурии, жестокосердной и хладнокровной убийцы. Она, всемогущая и многоликая Богиня, выбрала на сей раз самую чудовищную свою ипостась – владычицы Преисподии, безжалостной и неумолимой Хозяйки чертогов мертвых.

   Не будет у них никакого будущего, никакой новой славной истории они не свершат под ее эгидой. Судьба их предрешена и печальна, как увядающее Древо всех душ, как все густеющие волны моря Хаоса, уж давно на вкус не кисельные, а горькие и ядовитые. Богиня, наконец, откликнулась на отчаянный зов и восстала из небытия, но для того лишь одного, чтобы сказать: надежды на спасение нет. От доброй честной минньи, вместившей Ее, ничего не осталось, вскоре канет в Лету и Светлый, осмелившийся перечить Ее решению, а уж затем, видно, придет черед всех остальных братьев и созданного ими мира.

   «Мы проиграли, – подумал Торис и сглотнул сухую слюну – ему жгуче, до звона в ушах, захотелось выпить, – Она нас всех перехитрила».

   – Последнее, – сказала Богиня, и Торис, открыв безутешные глаза, не мог не восхититься тому, сколь неотразима Она в своей пугающей и мрачной красоте, – чтобы суд был справедливым. В конце концов, – обращаясь к Светлому, продолжала она, – ты был одним из нас и в преступных деяниях своих ты был благороден: мог бы трусливо сбежать или отказаться выполнять долг, но ты не стал. Если б сбежал, твоя ничтожная жизнь была бы спасена. Но раз ты этого не сделал, а прошел весь путь до края, я дам тебе шанс. Я отпущу тебя на все четыре стороны, – на Светлого она больше не смотрела, ослепительно лазурный взгляд ее был устремлен поверх голов ангелов, – если кто-то из присутствующих здесь пожертвует ради тебя собственной душой и жизнью. Если найдется тот, кто согласится принять уготованную Светлому участь, я пощажу предателя, верну ему ангельскую силу и позволю занять место покинувшего ряды. Есть ли среди вас такой доброволец?

   Торис обвел собратьев взглядом. Многие опустили головы, Гектор позы не менял, мастер Лавада, прикрыв глаза, задумался о чем-то нежеланном. «Вот Йоали, – подумал Торис тоскливо, – хорошо устроился – спит себе». От потребности накатить пересохло в глотке.

   – Если... – внезапно хрипловато сказал стоящий рядом Эеки, заставив Ториса вздрогнуть от неожиданности, – если такой доброволец вдруг найдется, – он прочистил горло и заговорил звонче, – изменишь лы ты, о Богиня, хоть какое-нибудь из своих решений?

   – О чем ты? – спокойно спросила его Дева.

   Эеки снова прокашлялся. «Ему страшно, – понял Торис, глядя, как дрожат плечи старшего Онира. – Ну еще бы».

   – Ранее Ты сказала, что необратимых поступков изменить нельзя. Но вдруг... если кто-то из нас принесет себя в жертву взамен Светлому, сможет это помочь?

   – Нет, – не спуская с изящного ангела взгляда фиалковых глаз, отвечала Фредерика. Тепла в ее студеном, как зимнее море, голосе нисколько не прибавилось, но все равно было видно, что этот разговор ей приятен.

   – Зачем же тогда? – озадачился Эеки.

   – Затем, что справедливость того требует.

   – Какая же тут справедливость? – загомонили братья с видимым облегчением.

   Дева отвлеклась от близнеца, и краем глаза Торис увидел, как тот, придерживая брата, вытирает пот со лба. Ангелы меж тем толковали все громче.

   – Светлый явился незваным, нарушил все законы гостеприимства, собирался разрушить Купол. Все эти решения он принял самолично, знал, как Ты, о Дева, и сказала, на что идет. Почему же сейчас кто-то из нас должен жертвовать собой ради такого, как он? Мы будем служить Тебе, Пречистая, поступим так, как Ты скажешь. Но по своей воле брать на себя вину преступника, который сознательно пошел на преступление и заранее все спланировал!.. Уволь, но это уж как-то слишком!

   Торис, слушая их, понурил голову. Он не хотел, но ему становилось стыдно. Ведь даже простым людям, тем обломкам гордой расы, в которые они превратились за два с половиной века правления ангелов, был известен этот принцип взятия на поруки. Община заступается за преступника, отдает вместо него невиновного, который и несет наказание в полной мере. А преступник остается жить, члены общины прощают ему его грехи, да и сам он, как правило, раскаивается. И возвращается к честной жизни, помня всегда о том, какой ценой она куплена. Простые люди, плебеи, называют этот принцип судопроизводства милосердным. Возможно, так и есть. Но то, что предлагает Дева ангелам, – это другое, это уловка, обманка, хитрый прием. Хотя бы потому, что Светлый не родня им. Хотя бы потому, что для всех для них он – чужак, пришелец, супостат. И за такого, как он, не заступился бы ни один плебей.

   – Это нечестно, о Дева! – как шум прибоя, накатил на него гвалт продолжения дебатов. – Ведь мы с ним даже не знакомы! Только Торис и Ты сама, только вы двое провели с ним достаточно времени, чтобы хоть что-то узнать об этом Светлом. За вами и последнее слово!

   – Вы хотите, чтобы я принесла себя в жертву себе же в обмен на жизнь Светлого? – Дева рассхохоталась, а братья поспешно потупились, качая в замешательстве головами.

   – Пусть Торис решает, – рассудил, наконец, Гектор, и Торису послышались нотки ехидства в его брызжущем самодовольством голосе. Ну, еще бы: наконец-то Гектору предоставилась прекрасная возможность отыграться за долгие годы подколок и ядовитых замечаний от бывшего друга и старого оппонента по спорам. Ведь на заре существования Империи они бессонными ночами спорили о том, что же такое справедливость, до хрипоты. – Достоин ли Светлый того, чтобы кто-то из братьев отдал за него свою жизнь?

   Все взгляды скрестились на Торисе. Он сглотнул. Вахана Агни поспешил подставить плечо, и он завозился, освобождаясь от тяжести спящего Йоали. Попытался быть объективным, придумать что-нибудь за мгновения предоставленной передышки. В голову не шло ничего, кроме мыслей о выпивке. Насколько было бы проще, если бы Дева тогда, в спальне, позволила ему опрокинуть стопочку.

   Он выступил вперед, оглядывая благородное сборище. Задержал взгляд на распростретом на столе Светлом: растрепанные волосы, не серебристые уже, а какие-то грязно-пегие, бледное лицо, порез на лице в коросте засохшей крови. Опасные, как у дикого зверя, темные глаза с багровым переливом зрачков. «Не держи зла», – мысленно обратился он к этому странному бывшему ангелу. И, выбрав своим слушателем старого друга-противника Гектора, громко сказал ему:

   – Я знаю Светлого, это правда. Быть может, не так хорошо, как Пречистая, все же Она провела с ним больше времени, чем я, но и тех нескольких совместных дней в Саракисе мне хватило, чтобы составить представление об этом индивиде. Мне известно, что он был чудесным образом инициирован за пределами Купола, в племени волколюдей, его повитухой была Мудрая одной из тамошних стай. Мне неведомо, как он выжил в отрезанных от Материнского благословения проклятых землях среди обреченных на не-смерть народов, но по своему опыту могу сказать, что он принес на нашу землю много скверны. Он пришел сюда, чтобы уничтожить этот мир, разрушить Купол и пойти вразрез с волей Предвечной.

   Простые люди именуют его Светлым и обособляют от нас, Темных пастырей, выделяют его особую, разрушительную роль. Сможет ли такой ангел, как он, стать одним из нас даже в благодатном присутствии Девы? Стоит ли нам на закате наших дней пожертвовать старым проверенным товарищем и принять в свой круг чужака? Не навлечет ли он на нас еще больших бед, чем уже навлек?..

   Все эти вопросы задаю я себе, пробуя понять, каков же ответ на них дать, и, знаете, братья, я не могу найти в своем сердце сострадания к Светлому. Потому что он провел вблизи Пречистой Девы почти два месяца, и, хоть Она и была добра к нему, и заботлива, и показала всю красоту созданного нами мира, но принятого им решения все здесь разрушить он не переменил. Вместо того, чтобы очистить скверну и облегчить нам нашу участь пастырей человеческих, он принес под Купол скверну внешнюю, принес ненависть и предательский жар своего нечестивого сердца, опалил им неокрепшие умы местных плебеев, подставил под удар и их. Из-за него нам пришлось поступить некрасиво с девицей из среды свободнорожденных, хоть сама она ни в чем не виновна и принадлежит к заслуженному и уважаемому роду. Его деяния настолько мерзки и богопротивны, что даже Всеблагую Деву он вынудил изречь грозный и ужасный приговор, который все же справедлив по сути.

   Будь Светлый обычным преступником, я первым бы отдал за него жизнь, взяв на поруки, но он покусился на основы миропорядка, хотел присвоить себе Деву, которая не принадлежит никому, ибо сама является всевластной Владычицей Земной и Подземной. Он заявился сюда как самоуверенный и полноправный хозяин, убежденный в собственной правоте, он не стал слушать наших причин, не внял добрым советам. Сможем ли мы перевоспитать его, братья, сможем ли доверять? Наш мир движется к гибели, наш мир обречен, и уж не из-за таких ли, как этот Светлый, так получилось? Он не заслуживает второго шанса, он уже получал его и не воспользовался им, был упорен в своих заблуждениях, и потому я выношу свой вердикт, братья: смерть нечестивому Светлому, вечный позор и смерть!

   – Смерть! – сияя глазами сквозь прорези маски, радостно подхватил Гектор.

   – Смерть! – вторила ему толпа собратьев.

   Испытывая непреодолимое желание вжать голову в плечи и ушмыгнуть куда-нибудь в угол, кое-как борясь с ним из последних сил, Торис сделал шаг назад и очутился среди возбужденных его речью ангелов. Вахана Агни одобрительно похлопал его по плечу, Эеки слабо улыбнулся, остальные собратья тоже подходили и кланялись, прижимали кулаки ко лбу, норовили пожать руку. Гектор не подошел, конечно, но отсалютовал, тут же наклоняясь к ушку Фредерики и что-то ей оживленно шепча, а мастер Лавада вновь колдовал над рычагами, опуская бронзовую маску обратно на блестящее от пота, измученное лицо Светлого.

   – Умеешь же ты сформулировать, – с восхищением воскликнул Юэ Ту, любимый партнер Ториса по игре в шахматы. – Я ж поначалу-то колебался, ты знаешь, все эти законы взаимовыручки и принципы милосердия просто так из крови-то ж не выветриваются, но потом, когда ты все по полочкам разложил, понял, что так ведь оно ж и есть!..

   – Я что-то пропустил? – сонным голосом пробормотал за спиной проснувшийся Йоали, и Эеки тут же, захлебываясь, принялся ему все объяснять.

   Криво улыбаясь, Торис пожал Юэ Ту руку, потрепал по кудрявым макушкам братцев-ониров, и бочком-бочком попятился к выходу. Больше всего ему хотелось тут же слинять из душной аппаратной и оказаться в своей спальне, напиться вдрызг; а менее всего – попасться на глаза Фредерике. К счастью, она, стоя рядом с ложем закрытого уже маской Светлого, была занята увлекательной беседой с Гектором.

   – Ох, вот это да! – слабым голосом произнес Йоали брату за спиной у воровато озирающегося Ториса. – Ну, я бы все равно присоединился к мнению большинства, так что ничего страшного в том, что я... Ой-ё-ёй! Голова просто раскалывается, пойдем-ка на воздух, братишка!

   – Я помогу, – мигом обернулся к ним Торис. – Пойдемьте. Все равно делать здесь нам больше нечего.

   – Дева сказала, что желает, чтобы мы все сопроводили Ее на остров Древа Всех Душ, – подавленно сообщил брату Эеки. – Потерпи еще чуть-чуть, братишка, ладно?

   – Ой-ё-ёй, – сказал Йоали со вздохом, и Торис мысленно всецело с ним согласился. – Потерплю уж, куда деваться.

   – Пойдемте хоть вперед, проверим, где там эта горемычная девица Кора бродит, – обратился он к близнецам. – Негоже, если она попадется Пречистой на глаза.

   Эеки хмыкнул.

   – Это уж точно! Не хватало нам на новом коллективном собрании решать участь еще и этой бесполезной девчонки!

   Торис зафыркал, стараясь не рассмеяться в голос. Ничего смешного тут, конечно, не было, но накопившееся напряжение нужно было куда-то выплеснуть. На пару со старшим Ониром он обнял Йоали за талию. Втроем в ногу они зашагали ко внутренней двери аппаратной, той, которая вела на берег моря Хаоса. Исподтишка глядя на Деву, которая, прислонив трость к ложу Светлого, по-прежнему вела разговор с Гектором, Торис снова ощутил, как ему хочется сжаться и втянуть голову в плечи. Словно бы он сделал что-то плохое, не сдержал обещания, напакостил, как шкодливый малыш, и совершенно точно знает, что вскоре его постигнет заслуженная кара от матери. Но в чем он виноват и как, Торис понять не мог, ведь он всегда, сколько себя помнил, старался быть для своей мамы хорошим мальчиком. Ну и что, что врунишкой? Он всего лишь озвучил то, что большинство хотело услышать!..

   Пожалуй, только выпивка смогла бы ему помочь разобраться с этим неприятным, сосущим под ложечкой ощущением.

   «Поскорее бы уже», – с отчаянной надеждой подумал он, и вставил в запертую изнутри дверь личный ключ с собственными инициалами на рукоятке. Тот мягко (хвала заботе старого мастера Лавады) повернулся в замочной скважине, звонко щелкнула пружина замка. На пару с Эеки Торис распахнул дверь во всю ширь, и, шагнув одновременно, троица ангелов ступила на черный песок подземного пляжа. Девицы Коры в поле зрения видно не было, но, вполне возможно, она где-то спряталась или же перебралась на остров Древа Всех Душ по веревочной лестнице.

   Они усадили задремывающего Йоали на обточенную водами озера гальку на берегу, сами разделились в поисках. Торис обнаружил у причала лодку, в которой они приплыли вместе с Корой на остров Древа Душ. Девица времени явно не теряла. Но где же она? И зачем, отыскав лодку, вернулась на ней сюда же, в тупиковую зону? Логичнее уж тогда было бы пытаться отыскать выход из подземелья с другой стороны.

   – Я пойду, сплаваю на остров, – сказал Торис братцам-онирам, когда он и Эеки встретились вновь над уснувшим на камнях Йоали. – Может, она рассудком тронулась или чего еще.

   – Не нравится мне все это, – мрачно сморщил милую мордашку Эеки. – Не надо было ее здесь одну оставлять.

   – Ничего, дружочек, не кисни. Какая теперь разница? От Светлого мы избавились, Дева проявилась, и что теперь толку беречь накопленное? Утешимся тем, что в мире грядущей мрачной зимы мы всех переживем и будем коротать холода в златых чертогах Пречистой.

   – Ну да, мы славно потрудились, – безразлично кивнув, Эеки широко зевнул и сел на камни рядом с братом, по-женски изящно сомкнув колени и подобрав под себя ступни. – И заслужили длинный отпуск. Ступай, я покараулю тут всех.

   – Бывай, – Торис потрепал его по мягким волосам, и отправился к привязанной к вбитым в берег кольям лодке.

   Ему очень хотелось верить, что все, сказанное им Эеки – правда. Но на душе все равно было погано. Но, вероятно, просто от того, что хряпнуть рюмочку не представлялось никакой возможности. Да-да, именно поэтому. Едва ли найдутся другие причины.

   Светлый. Предназначение

   20.

   Он сидел на пеньке на опушке леса Загробного мира, дожидаясь знака от запропастившегося куда-то проводника. Стоял погожий теплый денек, золотое бабье лето, немыслимое, казалось бы, в юдоли вечных скорбей. Сколько раз он бывал здесь прежде, никогда такой погоды не помнил.

   Коротая время в ожидании, он думал о том, что же будет делать, когда проводник выведет его из загробного царства обратно в бренный мир. Богиня загадала ему загадку, подкинула головоломку, и он во что бы то ни стало должен разгадать ее прежде, чем очутится в краю смертных.

   Загвоздка была в том, что загаданная Богиней загадка таковой ему не казалась. Ответ на нее был очевиден. Всеми своими предыдущими решениями и действиями он уже дал на нее ответ.