Текст книги "Жертвуя малым (СИ)"

Автор книги: Олег Мейдерос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 58 страниц)

   – Чтобы составить завещание, тоже нужно время, – с недовольным кряхтением возразил потенциальный тесть. – А свадебный ритуал проведет твой отец.

   – У Нортии есть готовые бланки с печатями, а сама она – послушница Подземного культа и обладает всеми полномочиями, чтобы заверить мою волю как официальное лицо, – не меняя почтительного тона, объяснил Шабо. – И мы можем сделать это прямо сейчас, сегодня, в отличие от предсвадебной волокиты, которая потребует вовлечения третьих лиц.

   – Я могу послать за твоим отцом тот час же, – не сдавался отец Коралл.

   – Речь не о нем, – сухо парировал Шабо, не сумев сдержать эмоций. – Я говорю о брачном контракте, который нам придется составлять, ведь на моем иждивении находится несовершеннолетняя родственница, чьи интересы нельзя не учитывать.

   – Но ведь твой... ваш отец... – тесть потерял уверенность.

   – Он отказался от родства, – перебил его Шабо. – Я – единственный законный опекун моей незрячей младшей сестры.

   Повисло молчание. Риша кожей чувствовала, как собравшиеся разглядывают ее; ей сделалось страшно неловко. Никогда прежде Шабо не позволял себе такой бестактности по отношению к ней. Но он разыграл сильную карту – пожалуй, самую сильную из всех, которые у него были.

   Табаком запахло сильнее – Риша слышала, как отец Коралл сопит, усиленно раскуривая трубку. Наконец, он сказал:

   – Я удочерю твою сестру, если ты согласишься немедленно подписать брачное соглашение.

   Его жена протестующе ахнула, а законная дочь шепнула на выдохе: «Папа, не надо».

   – Я готов подписать все бумаги тот час же, – твердо сказал потенциальный тесть Шабо.

   Риша повернулась к брату лицом. «Не вздумай», – очень хотелось сказать ей или хоть как-то намекнуть; вместо этого она взяла его за руку. Шабо сжал ее ладонь – вначале вяло и задумчиво, потом хватка его стала крепче. Поздно поняв, что жест был лишним, Риша набрала воздуха, чтобы вмешаться, когда он сказал:

   – Хорошо. По рукам.

   Оружие Шабо оказалось использовано против него самого.

   Раздумывая, как бы, не обижая гостей, объяснить брату, что от него требуется, Риша проворонила смену настроений в комнате. Родители Коралл заметно расслабились, но, как ни странно, спокойнее от этого не стало. Предгрозовое напряжение по-прежнему витало в воздухе. Котенок, чувствуя его, зашипел, как вскипевший чайник. Риша слишком поздно сообразила, откуда оно исходит.

   – Нортия, принеси, пожалуйста, документы, – обратился Шабо к Ришиной помощнице.

   – А ты точно уверен? – склочным голосом спросила она.

   Шабо не ответил (может быть, кивнул), все так же крепко сжимая сестрину ладонь. Вместо него суховатым тоном заговорила мать невесты.

   – Любезная дева, будь добра, делай, что говорят. Зятек ведь ясно выразил свое намерение, а остальное тебя не касается...

   – Ах, не касается!... – возмутилась Нортия, но Шабо перебил ее, вставая:

   – Пойми, я должен позаботиться о сестре!

   Нортия непримиримо фыркнула.

   – В конце концов, это уже переходит все границы! – воскликнула мать Коралл и – под тихие протесты дочери – тоже поднялась на ноги. – Зятек, ты совершенно не должен объясняться перед этой сеньоритой, она здесь всего-навсего постороннее официальное лицо. Скажи мне, где документы, я сама принесу их!

   – О нет, не говорите, так, пожалуйста, – взмолился Шабо, и Риша поняла, что они оба окончательно утратили контроль над ситуацией. – Нортия – наша близкая подруга и помощ...

   – Постороннее лицо?! – взбеленилась Нортия. – Это я-то?! Да как ты смеешь, гадкая плебейка!.. Шабо, скажи им, какое я постороннее лицо!..

   Мать Коралл лишилась дара речи от неожиданной атаки, а Шабо – судя по звукам борьбы – пытался совладать с разбушевавшейся Нортией. Отец Коралл наклонился к поникшей на хозяйском месте Рише и доверительно спросил ее:

   – На что так негодует сия почтенная девица?

   – Нортия – наша драгоценная подруга и помощница... – начала было Риша излагать спасительную полуправду, но в это время к матери Коралл вернулись силы и возмущение.

   – Прошу вас, граждане, – решительно обратилась она к бесшумно стоящим у входа гвардейцам, – утихомирьте эту неуправляемую. Ее наглость превысила любые разумные пределы...

   – Что?! – новым взрывом негодования громыхнула Нортия. – Да как ты смеешь так со мной!..

   – Хватит! – воскликнул Шабо и, вероятно, так тряхнул Нортию, что Риша услышала, как у той щелкнули зубы. – Угомонись! Я сам принесу все бумаги! Простите ее, – обратился он к гостям, – мы все сейчас переживаем тяжелое время, а у нашей подруги ранимое сердце... – Нортия зарыдала. Родители Коралл растерянно ахнули, а сама потенциальная невеста тяжело вздохнула. Риша не поняла, почему, но тут же рыдания Нортии зазвучали глухо – похоже, что она уткнулась Шабо лицом в грудь.

   – Ничего, ничего, – с отчаянной бодростью обратилась Риша к зрителям, невольно сожалея о том, что все они не слепы, как она (насколько тогда было бы проще!), – мы очень близки, все трое...

   – До чего же свободные нравы в твоем доме, голубушка, – натянутым голосом произнесла мать Коралл.

   Риша скованно улыбнулась ей, а Шабо тем временем сумел успокоить Нортию и усадил ее на подушки рядом с сестрой. Риша тут же придвинулась к ней и обняла за плечи. Нортия, все еще всхлипывая, поникла головой к Рише на плечо, косвенно доказывая тем самым всем собравшимся, что они трое и вправду близки. Шабо отправился за вторичной порцией чая и мать Коралл вызвалась помогать ему. Отец, закурив новую трубку, попытался неловко утешить оставшихся на его попечении:

   – Ничего, обойдется. Зятек-то у нас не промах.

   Понятное дело, никого его слова не убедили. Однако вскоре подоспел новый ароматный чай, слезы Нортии высохли, а гости слегка перевели дух. Шабо пошел было за необходимыми бумагами и Риша удержала его за руку.

   – Мне нужно посоветоваться с тобой, – сказала она.

   Шабо помог ей подняться и, извинившись перед гостями, брат и сестра вышли в укромную спаленку Ришы и Нортии, где хранились ценные вещи их маленького семейства. Котенок, встревоженно сопя (мяукать он не умел), увязался за ними.

   – Ты не обязан идти на уступки ради меня, – торопливо зашептала Риша, как только они остались наедине. – Я состою на дворцовой службе, хозяева благоволят ко мне и нет никаких резонов...

   Шабо легонько погладил ее по голове и положил руку ей на плечо.

   – Послушай, Мариша, – ласково сказал он, и она затрепетала: насколько густо ласковость эта была замешана на печали, – все, что ты говоришь, очень хорошо. Твои слова бы да богам в уши. Но неужели ты не допускаешь и мысли, что все добры с тобой лишь до тех пор, пока я... пока еще ничего не случилось? Мы не можем знать наверняка, чем закончится ночь мистерий, но хотя бы... какой-то контроль, хоть какую-то уверенность в будущем могу я себе позволить? – он сглотнул, сжав пальцы на плече сестры. «Он ведь тоже готовится к смерти, – сообразила Риша. – Готовится пожертвовать собой – ради меня».

   – Император позабо... – начала было она доверительно, но из общей комнаты донеслись бурные выкрики: как оказалось, предоставленные самим себе гости времени зря не теряли.

   – Ишь, чего удумала! С чего это я должна извиняться перед тобой! – с новой энергией разорялась Нортия, а мать Коралл под тихий увещевательный шелест дочери требовала от свободнорожденной послушницы, чтобы та взяла назад адресованные ей слова насчет «гадкой плебейки». – Ведь это же чистая правда, – глумилась Нортия, – так с какой это стати я должна?..

   Шабо выругался сквозь зубы и, оставив сестру в одиночестве, поспешил вернуться в комнату. Придерживаясь за стену, Риша пошла за ним, но котенок путался под ногами, и ей пришлось задержаться, чтобы закрыть его в спальне.

   – Нортия, пожалуйста, прошу тебя, перестань! – услышала она терпеливый голос Шабо. – Мы все здесь плебеи, кроме тебя и господ гвардейцев, но слово «гадкий» по-прежнему звучит неуважительно по отношению к кому бы то ни было.

   – Ну и что? – упорствовала Нортия. – Я не намерена извиняться перед плебейкой!

   – Зять, – вмешался отец Коралл, которому, похоже, весь этот балаган изрядно поднадоел, – где бумаги? Я предпочел бы поскорее покончить с волокитой...

   Риша вошла в комнату как раз тогда, когда Шабо пошел к ней навстречу. Они толкнулись плечами, разминувшись, и в тот же миг мать Коралл проговорила:

   – Было бы лучше, если бы вы, любезная, не повышали голос в присутствии беременной!..

   – Мама! – с ужасом воскликнула Коралл.

   Шабо застыл, как вкопанный. Риша услышала, как нарочито небрежно Нортия спрашивает:

   – О чем речь?

   – Ни о чем! – вмешалась Коралл. Непривычно громкий голос ее дрожал. – Нет-нет, давайте не будем об этом!..

   – Я говорю о том, о чем всем присутствующим здесь прекрасно известно, – с достоинством отвечала мать Коралл. Ее звали Гранат – одной цветовой гаммы с дочерью, все согласно неписаной традиции. Она была южанкой – легкий, чуть шепелявый акцент выдавал происхождение, особенно когда она волновалась. Кровь южан горячее столичной, и еще они чрезвычайно щепетильны в вопросах исполнения ритуалов. – Зятек провел с нашей негодной дочерью за стеной три положенные по закону ночи, и не мне вам объяснять, что это значит.

   Риша ощутила, как Шабо сдвинулся с места, шагнул в спальню. Спасается бегством, подумала она.

   – Прекрасно! – радостно провозгласив, она вступила в комнату к гостям. – Милые дамы, почему бы нам не оставить мужчин наедине для их скучной возни с документами? А мы пока могли бы насладиться десе...

   – Шабо! – крикнула Нортия так высоко и резко, что Риша даже вздрогнула. Как будто недобрая птица каркнула. – Ты ничего не хочешь мне сказать?!..

   – Мама, не надо было... – кротким голосом начала Коралл, но мать властно прервала ее:

   – Вы только посмотрите на эту послушницу! Ведет себя так, будто это она здесь хозяйка! Морион, дитя мое, я понимаю, как тебе может быть дорога эта грубая сеньорита, но, уверяю тебя, нам всем же будет лучше, если мы воспользуемся услугами...

   – Шабо! – зычно воззвала Нортия вновь. Риша подошла к ней, попыталась обнять, успокоить, но девушка оттолкнула ее. – Да где же он? – произнесла она с надрывом. – Все ты врешь, кошелка драная! И дочь твоя косоглазая врет! Не спал он с ней, ясно?!..

   Воцарилась тишина.

   – Какие у вас, послушница, есть основания утверждать это? – холодным, безукоризненно светским тоном проговорила мать Коралл. – Какое вам вообще до всего этого дело?

   – А такое, – отвечала Нортия, подбоченившись. – Шабо, ну скажи же им, что мне за дело!

   Риша, удерживая Нортию за талию, услышала, как горько вздохнула Коралл, а ее отец глубоко затянулся.

   – И впрямь, зятек, – подхватила Гранат. – Уже как-то подозрительно долго тебя нет.

   Риша услышала, как, шурша бумагами, возвращается в комнату Шабо.

   – Во время трех ритуальных ночей за стеной я и пальцем до вашей дочери не дотронулся, – выйдя на середину комнаты, с усталой решимостью сказал он. Отец Коралл выдохнул дым, его дочь промолчала, а жена скептически хмыкнула. – Мне жаль, но... В тот раз я не смог. У меня была связь с другой девушкой, – теперь отец Коралл досадливо крякнул, а ее мать не издала ни звука. Риша ощутила, как Нортию под ее руками начинает бить дрожь. Она прижала послушницу к себе покрепче, успокаивая. – Но сейчас, несмотря на это, я готов подписать брачный договор, если вы по-прежнему согласны взять мою сестру под опеку.

   – Хм, – сказал на это отец Коралл. – А как нам быть с другой девушкой?

   – У нашей связи нет будущего, – буднично сказал Шабо. Голос его звучал ровно и чисто, как если бы он стоял прямо напротив Риши и Нортии. Та, судорожно прижав к животу ладонь, продолжала дрожать. – С самого начала это была всего лишь интрижка, и я прошу прощения за неподобающее поведение.

   Зашуршала ткань – вероятно, Шабо склонился перед всеми в глубоком поклоне. Нортия всхлипнула, но ничего не сказала. Риша сочувственно погладила ее по спине и попыталась увести, но послушница не сдвинулась с места.

   – Да уж, наломал ты дров, зятек, – вынес вердикт отец Коралл. Голос его звучал строго, но особого недовольства в нем не было. – Ну да, дело молодое. Когда и гулять-то, как не перед свадьбой, верно, Грана? – он хохотнул, но тут же оборвал смешок. – Простим ли? – на сей раз серьезно спросил он жену.

   – Доче решать, – уступчиво отвечала та. Вероятно, ей доставляло удовольствие наблюдать, что Шабо поставил Нортию на место.

   Послушница, конечно, проявила себя с гостями не с лучшей стороны, но обычно такое поведение ей было не свойственно. Ведь она абсолютно искренне полюбила Шабо, несмотря на типичное для свободных людей предубеждение к плебеям. А вот сегодня в Нортию будто бес вселился. Веди она себя иначе, Шабо, пожалуй, не обошелся бы с ней столь сурово. Что же на нее нашло? Может быть, у нее живот болит, раз она все время за него держится?..

   Издалека, из потаенной тьмы, где гнездились черви, донесся их глумливый хохоток, и Ришу будто наотмашь по щеке хлестнули – ей неожиданно стало понятно, что не так с Нортией.

   Она невольно отшатнулась, и в тот же миг Коралл чуть слышно прошелестела:

   – Я согласна.

   – Что с тобой, деточка? – с недовольной, вынужденной заботой спросила мать будущей невесты.

   Шокированная, Риша поднесла к глазам руку, зажмурилась. Снова открыла глаза. Они, как и всегда, ничего не видели: ни тьмы, ни света, просто не работали, – но каким-то другим чувством Риша ясно ощущала мягкий свет, идущий от того места, где предположительно находился живот Нортии. Нет, даже не так: тут много слов говорить не надо – просто жар юной души, свернувшейся клубочком в утробе послушницы, осязало все существо Ришы.

   – Она тебя ударила? – теперь уже с настоящим беспокойством спросила Гранат, а Шабо, шурша бумагами, подошел и остановился рядом, избегая, однако приближаться к Нортии.

   – С чего бы вдруг мне ее бить? – злым, звенящим от слез голосом проговорила послушница.

   Брат осторожно дотронулся до Ришы, прикосновением спрашивая: что случилось?

   – Шабо, Нортия, – проговорила Риша. Собственный голос звучал слабо, как будто он был побегом, которому не хватило света и почвы, чтобы вырасти. Она протянула в пустоту, которая всегда окружала ее, руки. – Проводите... Мне нужно на улицу.

   Мать Коралл раздраженно выдохнула, но ничего не сказала. Подхватив Ришу под руки, ее помощница и брат вышли вместе с ней в коридор и, минуя молчаливых и скрытно дышащих гвардейцев, – подошли к двери. Шабо попытался накинуть Рише на плечи теплый стеганый халат, но она не отрывалась от Нортии, и он вынужден был укутать в халат и ее. Отворил дверь, и тут же зима пахнула жестким морозным воздухом. Втроем они вышли на скрипучее крыльцо, и Риша попросила брата плотно закрыть дверь за собой. Налетел ветер, Нортия снова зябко задрожала. Риша прижалась к ней покрепче, запахивая полы халата, и тихо спросила ее:

   – Шабо знает?

   – О чем? – стуча зубами, тускло спросила послушница.

   Шабо, который держал Ришу под руку по другую сторону от отвергнутой пассии, – напрягся.

   – О том, о чем ты не хотела говорить перед гостями.

   Нортия съежилась под халатом, издала скулящий звук. Риша ощутила, как она сильнее стиснула пальцы на животе.

   – О чем вы? – хмурым голосом спросил Шабо.

   – Я чувствую душу, – сказала Риша и помощница содрогнулась, – у Нортии будет ребенок. – Та, жалобно вскрикнув, замотала головой, ее длинные волосы мазнули слепую девушку по лицу.

   Шабо чертыхнулся.

   – Что ж ты молчала?.. – начал он, но Риша покачала головой, и он оборвал себя. – Как давно?

   Риша не знала (ее не готовили к должности Мудрой матери, а сами способности проявились сегодня впервые), а Нортия не отвечала: она тихо плакала, поникнув в объятиях подруги-плебейки.

   – Это ничего, – сказала Риша утешительно. – Хозяева нам помогут. Они позаботятся о ребенке. Я точно говорю, Нортия, так и есть. Ребенок от агнца – это счастье.

   – Ребенок от плебея-а-а! – Нортия высвободилась из ее рук и, как Риша ни удерживала, рыдая, рухнула на ступеньки. – Мама... мать меня убьет, если узнает!

   – Я поговорю с хозяевами, они издадут рескрипт, никто не посмеет тебе и слова сказать, – присев рядом с подругой и все пробуя ее укутать, объяснила Риша. Она чувствовала, как силы покидают ее, как наваливается чудовищная скука. Ну зачем, кому нужна вся эта драма?! «Как будто все это однажды уже было», – безнадежно подумала она. Как будто бы ее проклятый пророческий дар все еще действовал. Преодолевая себя, она продолжала, – ничего страшного не случилось. Если Шабо пройдет испытание, твой ребенок не будет плебеем. Его статус измениться. Ты же понимаешь?

   – Если не пройдет? – залилась новыми слезами Нортия. – Никто еще не проходил!

   Риша вздохнула. «Зря я все это затеяла, – подумала она. – Нет бы держать язык за зубами». Черви хихикнули снова, ближе на сей раз, чем прежде. Только чтобы заглушить ощущение их мерзостного присутствия, она обратилась к брату:

   – Шабо, а ты что думаешь?

   – Я не знал, что ты беременна, – он обращался не к ней, и укоризну, досаду скрыть даже не пытался. Риша зябко повела плечами в ответ на его тон, хотя она-то ни в чем не была виновата. – Душа уже прикрепилась, – он цокнул языком. Добавил, как ножом пырнул, – жаль будет губить...

   – Ты что?!.. – ахнула Риша. А Нортия, стиснув зубы, застонала.

   – Нет, Шабо, так нельзя!.. – взмолилась Риша, пытаясь одновременно и совладать с послушницей и держать в поле внимания брата. – Ведь это же убийство!

   – Но она же не хочет... от плебея, – безразлично сказал Шабо. Погладил сестру по голове.

   – Мне очень жаль, – сказал он без тени сочувствия. – Но если отец – я, то я беру этот грех на себя.

   – Нет! – ужаснулась Риша.

   Нортия, вцепившись в нее, безутешно заголосила.

   Оглушенная ее воплем, Риша не сразу расслышала, что Шабо открыл дверь и просит гвардейцев избавить их от послушницы.

   – Она не в себе, у нее припадок, – сказал он.

   От правды он был недалек, и гвардейцы вняли ему. Нортия вцепилась в Ришу как безумная, орала, рыдала. Гвардейцы насилу совладали с ней, оторвали от слепой девушки, увели. Сидя на крыльце в полной растерянности, Риша услышала, как Шабо мертвым голосом проговорил, обращаясь в сторону дома:

   – Инцидент исчерпан. Но куда же вы?..

   – Прости, зятек, – кряхтя, отвечал ему отец Коралл. Он стоял в дверях, очень близко к Рише, и за его спиной она ощутила тепло еще двух человек. Все семейство несостоявшихся родственников в сборе. Она даже не удивилась такому исходу. Все сегодня одно к одному. – Как-то уж чересчур шумно у тебя тут. Потопали-ка мы восвояси. Звиняй, коли чего не так.

   Он попрощался и с Ришей, куда теплее, чем с ее братом. Коралл меланхолично прошелестела что-то, ее мать была лаконично-вежлива. «Спасибо за угощение. Всего хорошего». Гуськом они спустились по крыльцу мимо Ришы, старые ступеньки под их шагами кряхтели и ахали, словно хор неумелых плакальщиков.

   Когда гости ушли, Шабо смял бумаги и, накинув на сестру брошенный Нортией в ходе борьбы с гвардейцами халат, уселся рядом, укрываясь им с Ришей на пару. Она склонила голову ему на плечо и он обнял ее, как всегда делал в детстве. Они не разговаривали: не были ни сил, ни желания. Запертый в спальне, отчаянно скребся в дверь котенок.

   «Ничего, – устало, гоняя мысль по кругу, думала Риша, надеясь, что Шабо знает, о чем она думает. – Я видела душу. Я – Мудрая матерь. Ничего, Шабо, ничего. У нас есть мы – ты да я, никто нам больше не нужен. Справимся. Ничего страшного».

   Брат молчал, и о чем он думает, Рише было неведомо. Она продолжала вертеть в голове свою спасительную мантру. Отгоняя от себя леденящий душу страх – а что, если?.. Что, если черви подшутили над ней, и показали ей душу зародыша в чреве Нортии нарочно? Что, если это все их проделки, а не свидетельство ее таланта?..

   Неважно. Вам нужна смерть одного из нас – вы получите смерть. Но даже не мечтайте, что это будет Шабо, мерзавцы!

   Торис, конечно, рассердился. «Неразумно, – сказал он. – Но чего другого ожидать от детей?» Рише он предложил не унывать, ведь ее кандидатуру уже утвердили, так что без Мудрой матери Шабо не останется. «Но ты поговори с ним, – добавил Император, – его душевный настрой для нас очень важен». Риша и сама это прекрасно понимала. После неудачи с женитьбой и ссоры с Нортией, после всех жестоких слов, которые Шабо сказал ей, он сильно сдал. Потерял уверенность, можно и так сказать. Он стал готовиться к смерти, только к ней одной, и думать забыл о возможном возрождении.

   Вечером накануне ритуального «затворения» Шабо от мира Риша позвала его переночевать у нее. Шабо согласился неохотно, но Риша знать ничего не желала и улеглась с братом на одну лежанку – она частенько делала так, когда была совсем малюткой, а Шабо заменял для нее почти целый мир.

   – Мариша, взрослая ведь уже, – со смущением попенял ей брат, но сестра обняла его, крепко и бесцеремонно, как в детстве, и сколько он ни пытался полушутливо вывернуться, не пускала.

   Тогда он стал щекотать ее, она захохотала; завязалась борьба понарошку. Оба были идеальные друг для друга сиблинги, всегда знали, как поднять другому настроение: вот и в этот раз дело закончилось тем, что Шабо позабыл о своих попытках избавиться от сестры и, обняв ее, позволил ей уткнуться лбом ему в подмышку. Они поговорили немного о бабушке и маме, Шабо рассказал, какие они были, когда сам он был совсем маленький.

   – Я-то сначала братика хотел, – сказал он. – А потом, когда бабушка тебя показала, сразу понял, что только тебя-то мне для полного счастья и не хватало.

   Слова прозвучали странно, но интонация Шабо указывала на то, что он совершенно серьезен.

   – Отчего ж так? – спросила Риша.

   – Ты такая славная была, вся в ямочках, башка розовая, лысая, – Шабо хихикнул. – И спала у бабушки на руках так уютно, одно загляденье. Да и потом... С братом ведь наверняка ссоры были бы, потасовки, а с сестренкой чего мне делить? Ее защищать нужно. – Шабо вздохнул, и Риша прижала его к себе покрепче.

   – Я на церемонию волосы заплету и бабушкиными шпильками украшу, – сказала она. – Они нам удачу принесут.

   Шабо похлопал сестру по руке, но ничего не сказал. Помолчав немного, она продолжала:

   – Ты не умрешь, поверь мне, – сказала она. – Не бойся. Я точно знаю.

   – Тебе открылось будущее? – спросил ее брат с недоверчивой надеждой. Риша ощутила, что он пристально смотрит на нее. Подняв лицо ему навстречу, улыбнувшись, она с абсолютной ясностью отвечала:

   – Да.

   Шабо ничего не сказал, лишь притиснул сестру поближе к себе.

   Ночь он проспал мирно, в обнимку с Ришей, и на утро совершенно спокойно попрощался с сестрой и удалился в сопровождении трех жрецов, пришедших отвести его на сакральную территорию императорского дворца, в храм Солнечного божества. Поверил он ей или нет, Риша не знала, но уповала на успех, поскольку ее дару Шабо всегда доверял свято и она ни разу не дала ему повода усомниться в своих способностях. О том, что Риша принимает маковый настой, чтобы избавиться от предсказаний, никто, кроме Ториса и ее самой, не знал.

   В течение недели, оставшись без брата и Нортии в одиночестве, Риша маковый настой не принимала. Но никакой информации о том, как пройдет ночь церемонии и что случится после нее, она не получила. Будущее было темно и неизвестно. Черви – хоть Риша и ощущала подспудно их присутствие – своими издевательствами ей не досаждали, давая возможность дожить оставшиеся дни в мире и спокойствии. Справляться с повседневными делами ей помогали посланные Торисом фрейлины – грации: когда она осталась без помощницы после ухода Нортии, Торис выделил ей девушек из собственного «резерва». Они приходили утром и вечером, приносили дрова и свежую воду, помогали готовить еду и убирать в домике, играли с котенком. Были они шумные и веселые, галдели, как летние птицы, обсуждая наряды и моду. К Рише они относились с сочувствующим любопытством, восхитились ее фамильными шпильками. Пару раз заглянула в гости Порфира с двумя учениками из тех, с кем Риша общалась дольше других: они посидели, Риша угостила наставницу чаем (сама она в последние дни пила только воду и ела немного пресного риса с водорослями), обсудили последние сплетни. «Возвращайся в наш класс после... всего», – пожелала ей Порфира на прощание, Риша пообещала, что обязательно, и они очень тепло обнялись. Порфира была плотная, высокая, закутанная в теплую шаль, и надежным запахом своим напомнила Рише бабушку. Она ждала ребенка – Риша вновь ощутила душу, и от этого знания, от ощущения ей стало немного полегче. Как Торис и говорил, она унаследовала талант обеих бабушкиных дочерей: жреческую мудрость от собственной матери, и способность предсказывать будущее от тети.

   Всю оставшуюся до мистерий неделю Риша без устали повторяла приемы и движения, которые, как ей казалось, могут понадобиться. Торис рассказал ей, из чего состоит ритуал: проходить он будет на безымянном острове посреди подземного озера, под сенью Древа. Присутствовать на нем будут аристократы во главе с Императором, жрец подземного культа, агнец, статуя и Мудрая матерь. Она облачится в ритуальные бело-красные одежды – широкие штаны, рубаху с длинными рукавами и подолом, который нужно будет заправить за пояс, носки и соломенные сандалии. "Сандалии ты снимешь перед тем, как сесть в лодку, – сказал Торис. – На острове я и пятеро братьев встретим тебя и отведем к месту заклания. Это с той стороны, где ангельские тела растут. Туда же мы сопроводим твоего брата. К тому времени он будет чист, дольняя душа его сделается столь же легкой, как и горняя. Она вернется к корням безболезненно.

   Верховный жрец проведет короткую церемонию и принесет агнца в жертву. Я выну птицу, а ты должна будешь удержать ее, не давать ей улететь, подманить ее к новому убежищу. Птица испугается, запаникует, – будь готова к этому.

   Ты можешь говорить с ней, можешь взять в руки, окропить кровью путь, – все, что хочешь, лишь бы она не улетела. Действуй быстро, будь ласкова и убедительна, поднеси птицу ко рту нового убежища. Покажи ей, что нужно влететь внутрь. Утешь птицу, обними тело, согрей его своим теплом. Если все пройдет удачно, тебе нужно будет провести несколько дней рядом с новым ангелом, чтобы оттаяла дольняя душа. Мы позаботимся о вас, не волнуйся. Твоя задача – не дать птице упорхнуть на Древо. Не теряй самообладания, не спеши. Но помни – времени у тебя немного. Ты должна будешь сделать ювелирную работу точно в срок, и права на ошибку у тебя нет. Ты понимаешь, миннья?"

   Риша понимала как никто. Всю последнюю неделю она настраивала себя, рассказывала себе, как будет действовать. Накануне отработала все приемы, до автоматизма, чтоб рука не дрогнула; воссоздала по памяти расположение каждого камешка, каждого корня на острове. В этом смысле ей было проще, чем обычным Мудрым матерям, ведь место проведения мистерий ей было хорошо знакомо, а статуи даже шевелились под ее прикосновениями. И ей было невыносимо страшно – ведь она была слепая, абсолютно слепая перед судьбой, она не имела не малейшего понятия, что произойдет. Черви не разговаривали с ней, но Риша всем своим существом чувствовала – они наблюдают. Только и ждут момента, чтобы вмешаться и все испортить.

   Она предпочла червей игнорировать. Выпила на ночь маковый настой: знала, что без него не уснет, а утром нужно быть бодрой. И в последний раз в жизни легла в собственную постель. Котенок забрался к ней под одеяло, свернулся клубком, затарахтел, как котелок со вскипающей похлебкой. Слушая его убаюкивающее тарахтение, ощущая, как глаза слипаются, Риша мысленно попрощалась с домом. «Завтра уже Шабо придет о тебе заботиться», – обращаясь к котенку, подумала она и сомкнула веки. Массивный маковый сон мгновенно навалился и подмял под себя, не дав перевести дух, а выпустил уже – в последний день привычной ей жизни.

   Все пошло наперекосяк с самого утра. Ночью резко похолодало, тропинки обледенели, и грации-помощницы кое-как добрались до Ришиного дома, чтобы разбудить ее. В итоге она проспала и ей пришлось собираться в спешке.

   Котенок, будто чуял неладное, сначала, кряхтя, путался под ногами, но потом вдруг куда-то подевался. Риша, сглатывая в горле слезный ком, наказала грациям обязательно отыскать оболтуса. Ритуальная одежда оказалась широкая, громоздкая, страшно неудобная и холодная: грациям пришлось захватить теплый халат и накинуть на Ришу сверху, придерживая его, пока под пронизывающим ветром их процессия спешила во дворец. Надеть халат по-человечески, как люди носят, не получилось: слишком длинные и пышные рукава были у ритуального костюма. Гладкие подошвы сандалий скользили по свежему льду, и грации, окружив Ришу как птенцы – наседку, торопливо вели ее под руки от ее домика до самой крытой галереи внутреннего дворца. Под навесом идти оказалось проще, и все заторопились – время поджимало.

   Во дворце грации передали Ришу изнывавшим от нетерпения жрецам и пажам. Теплый халат оказался не нужен, его с Ришы сняли, и из кармана выскочил котенок. Напуганный суматохой, он тут же задал стрекача, как Риша ни пыталась его дозваться. Грации пообещали изловить его: ничего страшного, никуда он во дворце не денется; и, огорченная, Риша с новым сопровождением поспешила на нижний дворцовый ярус, в подземелье, где ее и свиту давным-давно дожидалась лодка, одна из тех, какими пользовались слепые мойщицы статуй.

   На берегу безымянного озера Риша сняла всю лишнюю одежду, разулась и погрузилась в лодку. Ей предстояло плыть на заповедный остров в одиночестве: простым людям, кроме слепых девушек, вход на него был заказан. Если посторонний ступит на священную землю, он будет казнен. Котенок, подаренный Рише императором Торисом, об этом не знал и, каким-то чудом выследив хозяйку, успел запрыгнуть в уже отчалившую от берега лодку. Вместо того, чтобы просто вернуться по канату назад, Риша попыталась изловить котенка, но он впервые в жизни угрожающе зашипел на нее.

   – Веревка, следи за веревкой! – призывала ее оставшаяся на берегу свита, и Риша, боясь остаться без ориентира посреди озера, решила, что ничего страшного не случится, если котенок поплывет с ней на остров. Ну, не за борт же его выкидывать, в самом-то деле: по словам Ториса, воды безымянного озера были смертельны для любого (за единственным исключением) живого существа. «Хозяева позаботятся о нем», – берясь за канат, сообщила она свите. Котенок, поняв, что прогонять его не собираются, тут же взобрался к Рише на колени и, удовлетворенно тарахча, прокатился вместе с ней до острова, укрытого под сенью великого древа.