Текст книги "Сумеречные королевства: Хроники Сумеречных королевств. Абим"

Автор книги: Матьё Габори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 49 страниц)

Увидев, как в углу таверны материализуется фигура Урланка, Лерсшвен прервался.

– Он пришел в мой павильон, – объяснил Мелоден.

Мастер оружия подошел к столу и поздоровался с присутствующими.

– Надо торопиться, Лерсшвен. Ветви тянутся к алькову…

Фэйри смешно сморщил нос и покосился на песочные часы, нижний сосуд которых заполнился почти на две трети.

– Где вы сейчас находитесь? – спросил я фэйри. – В школе?

– Конечно, нет. Корабли Ордена Затмения бросили якоря в открытом море, в нескольких лье от полуострова. Мое тело находится в каюте одного из них. Именно эти суда и заберут вас, Агон. После чего мы вернемся в Лоргол, чтобы отпраздновать знаменательное событие!

– Следовательно, вы не можете до меня дотянуться… Скажу честно, не вижу причины, по которой я должен рисковать собственной жизнью. С чего вдруг мне помогать вам? Вам нужны Серые тетради, так идите и возьмите их.

Лерсшвен вернулся в кресло, откинул голову на спинку и возвел глаза к потолку.

– Говорите, не видите причины? А я вижу, и не одну. И при необходимости могу их вам перечислить…

– Попробуйте…

На его лице расцвела улыбка. Что касается Пардьема и Урланка, то они выказывали беспокойство и постоянно косились на песочные часы Мелодена.

– Прежде всего, Наставничество. В данный момент орден уже вычеркивает ваше имя из списка Странников. Ваши учителя и ваши товарищи были донельзя возмущены, когда узнали, и все благодаря магам Затмения, что вы стали убийцей. Особенно страдал некий мэтр Гийом. Для них вы больше не существуете. Вас больше никто не ждет. Чем не причина двигаться вперед?

– Это не превращает меня в убийцу.

– Хорошо. Тогда давайте поговорим об Эвельф. Мезюм по-прежнему рад, как дитя, что заполучил меня в союзники. Я имею немалое влияние на этого дурня. Если вы откажетесь, то я подскажу Мезюму, что было бы неплохо избавиться от своенравной сестрицы, посоветую ему уничтожить некоторых членов семьи…

Кровь закипела в жилах, дикая ярость мешала думать. Броситься на подлеца…

–  Бесполезно, – заметила Тень, предвосхищая мое намерение. – Это всего лишь морок, его нельзя убить, хозяин.

Пронзить его сердце холодной сталью…

–  Он слишком могуществен, – добавила рапира.

Лерсшвен что-то вещал, я смотрел, как двигаются его губы, но не слышал слов.

–  Соглашайся, хозяин. Дьюрн спасет твою душу.

Наш контакт прервался. Мелоден стал полупрозрачным, из-под маски Арлекина доносились приглушенные ругательства, а Пардьем наблюдал за мной, полуприкрыв веки.

– …через несколько дней, – продолжал Лерсшвен, не заметивший моего мысленного диалога с Тенью. – Точнее, через два дня. Эта таверна представляет собой вневременное пространство, мир видений, куда деревья не имеют доступа. И здесь вы будете в полной безопасности, пока Мелоден будет учить вас основам своего искусства. Аккорды и рожденная ими мелодия помогут вам защитить сознание от вторжения Ловцов Света, деревья не смогут прочесть ваших мыслей, пока вы не окажетесь перед Дьюрном.

– Тогда почему бы Мелодену самому к нему не отправиться? – поинтересовался я.

– Я уже устал вам объяснять! – Фэйри разозлился. – Никто другой не может убить Дьюрна. Ни один из преподавателей. Их жизнь неразрывно связана со школой, Ловцы Света усыпили их болезни, учителя стали рабами Дьюрна. Несмотря на все свое могущество, Мелоден слишком привязан к ректору, это особая внутренняя связь. Если бы он отправился к Дьюрну с намерением убить, то, несмотря на Аккорды, болезнь пожрала бы его тело. Что касается учеников, они обожают этого проклятого мальчишку! Все, за исключением вас… Тот факт, что вы явились сюда помимо собственной воли, и делает убийство возможным. Дьюрн совершил ошибку, уступив просьбам вашего отца. До вас ни один человек не приходил сюда на коротких шесть дней. Но школа была построена в баронстве Рошронд, и Дьюрн решил задобрить властителя этих земель, распахнув перед вами ее двери.

Зеленые глаза фэйри стали жестокими.

– Теперь вы знаете всю правду. Ваше тело находится в павильоне Мелодена, а сознание здесь, в укрытии, недоступном Ловцам Света. Если вы покинете это место прямо сейчас, то сразу же умрете. Вы не обучены, подобно Урланку или Мелодену, скрывать мысли при помощи Аккордов или рапир, рожденных темным волшебством Амертины. Вы не сможете скрыть свою истинную суть. Деревья раскусят вас, как только сознание вернется в тело. Поэтому вы останетесь здесь вместе с Мелоденом.

Лерсшвен поправил воротник, вытер тыльной стороной ладони пот, выступивший на лбу, и натянул шляпу:

– Ну вот, теперь вы все знаете, – сказал он, выпрямляясь.

– Подождите, – приказал я и покосился на песочные часы: времени почти не осталось.

Я понимал, что предстоит сделать выбор, и каким бы он ни был, моя жизнь никогда уже не станет прежней, она больше не будет связана ни с Наставничеством, ни с Лорголом. В голове билась одна-единственная мысль: «Кто же я такой, в конце концов?».

Я больше не мог отвергать прошлое, не мог отказаться от воспоминаний, барабанящих в двери моего разума. Но превратят ли они меня в жестокого убийцу? Козни Лерсшвена победили мое упрямство, желание стать Странником, сносить испытания бродячей жизни, терпеть лишения, оскорбления и прочие трудности. В эту секунду я осознал, что все мои метания не имели никакого смысла. Мне казалось, что, отринув прошлое, я сумею обрести новое предназначение. Наивно полагал, что Наставничество поможет мне смыть былые грехи, забыть лица жертв, что оно перечеркнет мое детство. Но я жестоко ошибся, и Лерсшвен указал мне на это. У меня больше не было выбора, я должен поступить согласно воле отца. Но, быть может, здесь, в Школе Ловцов Света, я стану кем-то иным, найду собственный путь? У меня осталась одна лишь Эвельф, и разве я имею право подвергать ее опасности, рисковать жизнью сестры? С какой стороны ни посмотри, я очутился в ловушке. Если я откажусь от предложения фэйри, то деревья убьют меня, стоит Мелодену отложить цистру. У меня больше нет никаких причин жертвовать собой ради Наставничества. Так что же? Я должен согласиться. Да, я должен согласиться и надеяться, что мне удастся выйти сухим из воды. Но следует извлечь максимум выгоды из шантажа Лерсшвена. Конечно, он сделает все возможное, лишь бы я не отказался, лишь бы довел дело до конца. Размах заговора может сыграть мне на руку. Что я буду делать, когда Серые тетради попадут в руки фэйри? Песок еще бежал…

Ты должен решиться, Агон, должен выбрать свою судьбу.

Быть может, следует вернуться домой и заявить права на земли, наследником которых я являюсь? Но у меня не было ни малейшего желания садиться на трон, я чувствовал, что не готов вести в бой рыцарские дружины, вершить суд или усмирять мятежи. Сама мысль унаследовать отцовский титул вызывала протест. Возможно, не такой сильный, как раньше, но я не вернусь в родной манор… не сейчас. Что же я могу потребовать у Лерсшвена, если убью Дьюрна? И что он может мне дать?

Магию…

–  Чудесно… —выдохнула Тень. – О, пожалуйста, хозяин, потребуй у него магию.

Внезапно Лерсшвен вскочил и хлопнул ладонями по столу.

– Время кончилось. Сообщите наконец о своем решении!

Пардьем уже не мог скрывать тревогу, Урланк и Мелоден, словно завороженные, следили за моими губами. Оставалось лишь догадываться, какие чувства испытывает Арлекин – ведь его лицо пряталось под маской.

– Допустим, я соглашусь, и предположим, что мне удастся избавиться от Дьюрна. Вы утверждаете, что у меня нет выбора, но и у вас, Лерсшвен, его тоже нет. Если я расправлюсь с ректором, то хочу получить магию.

Лерсшвен обменялся взглядами с сообщниками. Пардьем кивнул первым:

– Соглашайтесь…

Мелоден взмахнул песочными часами.

– Время вышло. Я больше не могу прятать вас от взоров деревьев! – воскликнул он.

Лерсшвен озабоченно нахмурился.

– Вы торгуетесь, Агон, торгуетесь, а меж тем жизнь вашей сестры висит на волоске…

Я резко поднялся, положил обе руки на стол и прошипел:

– Вам решать, соглашаться или нет. Магия в обмен на Серые тетради.

Паника во взглядах сообщников заставила фэйри уступить:

– Хорошо-хорошо! Пусть будет магия, вы ее получите…

И тут мне показалось, что я вижу призрачное лицо барона де Рошронда, на котором читался полнейший восторг: «Отлично, сын, отлично…».

Фигуры Лерсшвена и его товарищей начали таять, а затем и вовсе исчезли, оставив после себя лишь клочья черного тумана. Я остался один на один с мастером Аккордов.

Мелоден расслабился и выдавил из себя жалкую улыбку:

– Еще минута, и деревья бы все поняли.

Я тоже улыбнулся: мне удалось переиграть фэйри.

– Что касается нас, – добавил музыкант, – то нам нечего бояться. Сейчас ваше тело пребывает в полной безопасности, я рядом и контролирую ситуацию.

– Но если в павильон зайдет кто-нибудь из учеников?

– Музыка удержит их на расстоянии от моих владений.

– А деревья? Даже если они и не могут нас видеть, не смутит ли их… мой сон?

– Нет, я всегда веду уроки в иной реальности, в тех местах, которые обнаруживаю в памяти воспитанников. Деревья привыкли к моей манере преподавания.

– Так что теперь? Я ничего не знаю об Аккордах. Однако Лерсшвен уверял, что всего за два дня вы сумеете обучить меня их магии.

– В Ордене Наставничества вы уже освоили азы игры на цистре, этого хватит с лихвой. Только не думайте, что я намерен, да у меня и нет такой возможности, превратить вас в истинного аккордника. Вы лишь должны разучить мелодию, способную на некоторое время ослепить деревья. Одну простую мелодию, Агон, несколько нот, но вы обязаны исполнять ее в совершенстве. Малейшая фальшь, и Ловцы Света проникнут в ваши замыслы… Но я спокоен: путь от моего павильона до Дерева Дьюрна недолог. И вы туда дойдете.

– Но если я потерплю неудачу, то умру.

– Верно, – нехотя согласился мэтр.

– Тогда где моя цистра?

– Здесь. – Мелоден незамедлительно извлек инструмент. – Но пока еще не пришло время воспользоваться ею.

Я полагал, что мы сразу же приступим к разучиванию мелодии, которая поможет мне добраться до Дьюрна. Но Мелоден решил иначе. В таверне, из окон которой можно было увидеть причудливые химерические пейзажи, зазвучал приятный голос музыканта, пересказывающего историю Аккордов.

– Вы что-нибудь слышали о Спиритуалии?

– Мифическое королевство духов…

– Все верно. Именно в Спиритуалии родился создатель Аккордов, дух-гений, или, вернее, даймон, Люцин. Незадолго до смерти он обосновался при дворе короля Жанрении, где стал настройщиком музыкальных инструментов. Слава о его мастерстве гремела далеко за пределами королевства. Даже трубадуры из Княжеских областей приезжали к Люцину, чтобы он настроил их инструменты. Даймон обладал уникальным, нечеловеческим слухом. Утверждают, что он слышал, как растет трава, и даже слагал симфонии для модеенских сирен. Когда мастер умер, его дух пережил бренное тело и стал бродить по Жанрении. Так он скитался веками, пока не обосновался в заброшенной часовне, в месте, которое представилось Люцину священной обителью. Лишь он один смог оценить удивительную акустику храма, расслышать шепот легкого бриза, усиленный старинной архитектурой. Именно здесь даймон стал сочинять симфонии, более прекрасные, чем сочинял при жизни. Часовня стала его прибежищем, его домом, и оставалась им до того дня, пока там не укрылась труппа бродячих актеров, застигнутых бурей. Промокшие до нитки молодые люди, шесть талантливых музыкантов, которые даже и не подозревали о том, куда попали, принялись играть, чтобы хоть как-то согреться. И их вдохновлял Люцин, именно Люцин подсказал юношам, какие аккорды следует брать. Так родилась колдовская музыка, способная пленять умы людей. Да, без сомнения, это была волшебная ночь, и в дальнейшем каждый из аккордников всегда мечтал вновь воспроизвести мелодию, звучавшую под сводами полуразрушенной часовни. Мы всегда стремились состроить шесть главных инструментов Аккордов, чтобы создать божественную гармонию…

– Шесть инструментов? – вмешался я, зачарованный рассказом.

– Да. – Небрежным жестом он откинул волосы, рассыпавшиеся по плечам. – Шесть изначальных инструментов, на которых играли те самые бродячие артисты. Покинув часовню, они создали Аккорды и решили посвятить им свою жизнь. История умалчивает, как они развили дар, полученный от Люцина, и как передали его своим последователям. Как бы то ни было, сегодня каждому изначальному инструменту соответствует определенная «семья», братство мужчин и женщин, которые помогают друг другу, делятся талантом и стараются увековечивать искусство, не уступающее по силе истинной магии.

– Даже и не думал, что Аккорды существуют за стенами этой школы, – признался я.

– Конечно, существуют. Я – мэтр, у меня достаточно опыта, чтобы прослыть одним из величайших музыкантов, играющих на цистре, но при этом я всего лишь рядовой аккордник, многий из многих. И вы не поверите, что заставило меня укрыться в Школе Ловцов Света…

Он отвел глаза, и я не осмелился задать очередной вопрос, уже готовый сорваться с языка. Скорее всего, как и Урланк, «учитель разума» страдал от болезни, которую черные деревья усыпили на время.

– Если Дьюрн умрет, вы станете одним из нас, – продолжил Мелоден. – Конечно, вы будете обладать лишь ничтожно малой толикой нашего искусства, и вам целой жизни не хватит, чтобы познать все богатство Аккордов. Но, так или иначе, вы станете одним из нас, вы прикоснетесь к вдохновению. Только вот меня не будет рядом, чтобы направить вас, потому что смерть Дьюрна означает смерть всех педагогов школы.

– Следовательно, вы смирились со смертью? – прервал я музыканта. – Не поверю, что вы умираете ради Лерсшвена.

– Я понимаю ваше недоумение, но это мой выбор, и вы явились слишком поздно, чтобы заставить меня пожалеть о нем. Вам необходимо осознать, что вы останетесь наедине с цистрой, наедине с Аккордами, и вам потребуется немало сил, чтобы подчинить их себе. Кроме того, вы станете членом семьи, клана, который, возможно, будет нуждаться в вас так же, как вы нуждаетесь в нем. В Школе Ловцов Света я забыл о братских узах, которые связывают меня с детьми цистры. Но вы, Агон, получили бесценную возможность повстречаться с ними, стать полноправным членом братства. Наставничество во многом похоже на Орден Аккордов. И если вы встретите аккордников, не раздумывая ни минуты, попросите у них помощи и совета, обретите прибежище в их домах или последуйте за ними, коли столкнетесь с ними в дороге.

Он взглянул куда-то вверх, и я отлично понимал то чувство ностальгии, что он испытывал.

– Во времена, когда я еще не нуждался в Школе Ловцов Света, я бродил по миру в обществе подруги, Изендры, так же принадлежащей к Аккордам. Мы любили друг друга. И вот однажды она попала в руки лжеаккордников…

Воспоминания пробудили боль в душе Мелодена, и, несмотря на все любопытство, я не рискнул нарушить повисшую тишину. Я терпеливо ждал, пока музыкант продолжит рассказ. Наконец, горько усмехнувшись, он снова заговорил:

– Семья клавесина, шестая семья Аккордов. Просто слушая меня, вы уже обзавелись могущественными врагами. Они отреклись от истинной музыки, рискнули ступить на ложный путь диссонанса. Теперь все члены иных семей содрогаются, заслышав клавесин. Будьте крайне осторожны с ними. Относитесь с недоверием к их речам, к тому, чем они соблазняют молодых аккордников, сбивая новичков с пути истинного, чтобы превратить их в своих слуг.

Внезапно учитель поднялся, сделал несколько шагов по комнате и в конце концов привалился к массивной балке.

– Я завидую вам, мой мальчик. У вас вся жизнь впереди.

– Зачем же вам жертвовать своею ради Лерсшвена? – бросил я.

– Не сомневался, что вы зададите этот вопрос. Мне чужды амбиции Лерсшвена, и я служу совершенно иному делу. Моя война идет совершенно в ином месте, она длится долгие годы, и мне всегда помогали серые кардиналы, из которых я сумел вырастить отменных аккордников. Я посвятил жизнь сражению за цистру, и мои ученики, будучи непревзойденными серыми кардиналами, влились в ряды пяти семей Аккордов, чтобы сплотить их и поднять против лжеаккордников. Увы, я потерпел неудачу, и когда Лерсшвен пообещал мне помощь Затмения, чтобы сразить врагов, я, не раздумывая, согласился. Я не уверен, что после моей смерти он сдержит слово, однако решил рискнуть.

– Полагаете, что за это стоит умереть?

– О да, Агон. Клавесин убил единственного человека, которого я сумел полюбить. Играя с сознанием людей, аккордники часто обрекают себя на одинокое существование, они почти не умеют любить. Она была единственной, кто мог удивить меня, единственной, чей разум дарил мне радость и счастье, сколь глубоко в ее сознание я ни погружался…

И вновь тягостное молчание. Глаза Мелодена затуманились слезами, он сел за стол в глубине зала и уронил голову на руки. Его плечи сотрясали приглушенные рыдания. История музыканта глубоко взволновала меня, и, казалось, Тень разделяет мои чувства.

–  О, как все это печально, – вроде бы в голосе рапиры звучали искренние нотки.

– Ты, как и я, думаешь о его одиночестве, о тех годах, когда он воспитывал серых кардиналов, надеясь победить врагов, но потерпел сокрушительное поражение…

–  Вот еще. Не собираюсь рыдать над участью Мелодена! Его борьба достойна всяческого уважения, но он – мастер Аккордов. А это уже неплохо.

– Не будь такой циничной.

–  Я не цинична, я лишь заметила, что любой человек был бы счастлив манипулировать сознанием ближних, пощипывая струны…

Завидев, что Мелоден направляется ко мне, я убрал руку с эфеса рапиры. Мастер взял цистру и протянул ее мне:

– Теперь приступим к занятиям, – сказал он.

Больше учитель никогда не возвращался к этому разговору, не обсуждал со мной причины, толкнувшие его присоединиться к Лерсшвену, согласиться на смерть Дьюрна и начать обучать меня Аккордам.

Всю эту ночь – как следующие день и ночь – я познавал Аккорды, повторяя одну и ту же мелодию, которая позволила бы мне обмануть Ловцов Света и приблизиться к лорду-ректору. В моем небогатом репертуаре имелось несколько незамысловатых народных песенок, которые я выучил в обществе Странников. Очень быстро я понял, что Мелоден ждет от меня вариаций мелодии, которую мы с ним на заре окрестили «Аврора». Нот, из которых складывалась «Аврора», было недостаточно, чтобы защитить меня. Я должен был слиться с мелодией, пропитаться ею, найти ритм, который бы соответствовал лишь моему сознанию.

Аккорды, объяснял Мелоден, не требуют виртуозного владения инструментом. Чувства, душевные переживания, вплетенные в музыку, много важнее техники игры, которой в принципе владеет каждый аккордник. Даже если в напев вкрадется неверная нота, это не страшно, прежде всего, Аккорды довольствуются сердечными переживаниями своих служителей, тем, как музыкант отдается искусству.

Эти дни, часы, проведенные в таверне Сангрины, изменили меня. Учитель и ученик, мастер Аккордов и будущий убийца, мы не покидали иллюзорный притон Лоргола и безостановочно репетировали. Мы переходили от одного стола к другому, я садился и играл, а Мелоден указывал на ошибки.

Он смотрел в будущее и, обучая меня исполнять «Аврору», он также учил меня азам Аккордов, чтобы, покинув Школу Ловцов Света, я смог и в дальнейшем пользоваться магией музыки.

– Прежде всего, – наставлял Мелоден, – вы должны научиться проникать в мысли других людей, покидать собственную голову, чтобы путешествовать в чужих умах. Затем вы обнаружите, что каждый из нас, аккордник или ученик, инстинктивно сопротивляется любому вторжению в собственный разум. В таких ситуациях вам будет казаться, что четкий ритм ваших мелодий разбивается грубой какофонией, словно кто-то хочет помешать вам музицировать. Но постепенно, совершенствуя искусство, вы освоите технику усмирения любого постороннего шума, технику внутренней тишины. На самом деле это очень легко. Представьте себе оркестр, охваченный сумасшествием, взбесившиеся инструменты, рычащие от ярости, инструменты, которые вы должны приручить. Стоит им замолчать, и вы сможете заставить играть каждый инструмент в отдельности или даже весь оркестр целиком, но им уже будет управлять гармония. Такой оркестр – олицетворение памяти: звучит очередной инструмент, и вы слышите какое-то воспоминание, образ, особенные эмоции. Ваши возможности становятся безграничны, вы можете узнать все, что захотите, а главное, вы можете сделать с людьми все, что захотите…

Вечером пятого дня я, наверное, уже в сотый раз сыграл «Аврору». Мелоден не сделал ни единого замечания, более того, единственный зритель в пустынной таверне, он разразился аплодисментами. Лицо музыканта сияло.

– Вы ухватили ее, мой мальчик! Нам надо проработать еще несколько ничтожно малых деталей, и вы будете готовы.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно. – Затем он очень серьезно добавил: – Деревья не увидят вас, обещаю. Если вы только сыграете эту мелодию так же, как сейчас. Нет, они ослепнут…

Он провел ладонью по лицу, опустил голову и тяжело вздохнул:

– Теперь я намерен с вами проститься.

– Проститься?

– Я поклялся, что проведу свою последнюю ночь в обществе Изендры.

– Вы можете… привести ее сюда?

– Да, видите, насколько велика власть Аккордов.

– Но, – мне в голову пришла неожиданная мысль, – почему последнюю ночь? Ведь здесь вам нечего бояться. Я уйду отсюда один… а вы, вы останетесь с нею.

– Даже если мое сознание останется здесь, это ничего не изменит. Болезнь все равно убьет тело. Умрет тело – умрет и разум. Хотя, Ловцы Света уничтожат меня много раньше. Не останавливайтесь, мальчик мой. Теперь вы можете репетировать в одиночестве.

– Я не намерен спокойно смотреть, как вы гибнете! – Сама мысль, что я потеряю только что обретенного учителя, вызывала бурный протест, заставляла сердце болезненно сжиматься.

Я не желал жертвовать этими дружескими отношениями, зародившимися вдали от реального мира. Аккордник виделся мне не только одаренным музыкантом, терпеливым наставником, но, прежде всего, благородным, достойным человеком, и я искренне привязался к нему.

– А если я откажусь убить Дьюрна? – Мои слова были продиктованы отчаянием.

– В таком случае моя жертва станет бессмысленной, а все усилия пойдут насмарку. Не болезнь, разрушающая тело, а вы нанесете мне смертельный удар. Отступать уже поздно, Агон.

Он улыбнулся, и, подчиняясь внезапному порыву, я сжал его в объятиях. Вдруг тихий женский голос окликнул музыканта по имени.

– Вот и Изендра. – Мелоден отстранился. – Отнеситесь с уважением к моему последнему желанию.

Я подавился заготовленной фразой. Сокрушенно качая головой, я глазами провожал учителя, направляющегося к небольшой дверце, расположенной в дальнем углу зала. Там маячил призрачный силуэт женщины с грустным личиком. Когда дверь за аккордниками закрылась, тишина, воцарившаяся в комнате, показалась мне невыносимой, и моя рука скользнула к Тени.

–  А девица красива, – сообщила рапира.

– Она мертва, это лишь видение.

–  Ничего, он тоже скоро умрет. – В голосе Тени притаилось ехидство.

– Ничто не способно тебя растрогать, – вздохнул я.

–  Спешу напомнить, что я – рапира. Я родилась, чтобы убивать.

Вплоть до следующего утра, до утра шестого дня, я старался сосредоточить все свое внимание на «Авроре» и не думать о Мелодене. Дверь в конце зала приоткрылась всего один раз, после того, как я взял фальшивую ноту. Приоткрылась и захлопнулась вновь.