Текст книги "Сумеречные королевства: Хроники Сумеречных королевств. Абим"

Автор книги: Матьё Габори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 49 страниц)

– Кто из нас больше выпил?

– Да, я выпил, но совсем немного, – признался Джечети. – Поверь мне, я совершенно трезв.

– Боишься?

– От страха я еле стою на ногах, Принц.

– Попытайся сохранить здравый рассудок, нам только предстоит осуществить самую трудную часть плана. Видел Лацци?

– Нет.

– Не знаешь, ему удалось проникнуть во дворец?

– Не имею ни малейшего представления.

– Тогда начинаем без него. Иди за мной.

Открыв для гостей первый этаж своих владений, Каэзарим существенно облегчил нашу задачу. Толпа еще не наводнила большие залы, в которых праздно слонялось несколько слуг. С бокалами в руках мы проскользнули в просторное помещение, превращенное в хамам, [23]23
  Название общественных бань в Турции и на Востоке.


[Закрыть]и обнаружили узкую мраморную лестницу, ведущую к верхним этажам здания. Под крышей дворца располагались многочисленные комнаты, к которым вели узкие извилистые коридоры. Мы быстренько обыскали их, чтобы убедиться, что сюда не попало ни одного подарка, и спустились на второй этаж. Здесь, сразу за лестничной площадкой, начинались личные апартаменты набоба. Крадучись на цыпочках, мы окунулись в хаос роскоши, слабо освещенный светом больших канделябров, стоящих на полу. В этих покоях мрамор стен сохранял приятную успокаивающую прохладу. Мы раздвинули тяжелый парчовый занавес, разделяющий этаж на две части, и вдруг очутились в просторной галерее с колоннами. В самом конце этой галереи, спиной к нам стоял минотавр – он зажигал свечу, укрепленную в нише на стене. Едва заслышав скрип трута, мы отпрянули обратно в темноту.

Этот нежданный страж серьезно осложнял наше дальнейшее продвижение. После того как Владич официально сообщил обо мне Фейерверщику, я не мог обратиться к заклинанию демонов и был вынужден полагаться лишь на свои силы и инстинкты. У меня не было даже кинжала, Джечети также разоружили на входе в касбу.

– Следовательно, нам необходим отвлекающий маневр, – прошептал мой друг.

– Другого выбора не остается.

– Я займусь этим?

Я схватил Джечети за руку.

– Не рискуй понапрасну. Прикинься, что ты пьян в стельку, заставь его проводить тебя в сад. Мне потребуется некоторое время, чтобы забрать эргастул.

– Боюсь, у меня не получится отвлечь его слишком надолго.

– И все же рискнем.

Минотавр, завидев фигуру незнакомца, тут же напрягся. Джечети сделал вид, что не стоит на ногах и со всей дури врезался в ближайшую колонну, пьяным голосом заорав:

– О, тысяча извинений!

Он поднял свой бокал, чокнулся с холодным мрамором и нетвердой походкой двинулся к наемнику. Последний схватил его за плечи и нежно прижал к стене.

– Это частные владения, мессир. Пожалуйста, спуститесь вниз.

Вежливый, но твердый тон. Джечети поднял на солдата затуманенный взор, икнул и медленно осел на пол.

– Вот, сделал, как вы сказали, – пробормотал он.

Минотавр пожал плечами.

– Скоро смена караула. А пока не шевелись.

– Помогите мне, дружище… Речь… Я не хочу пропустить речь.

– Вы остаетесь здесь.

Наемник уже отошел от распростертого тела, чтобы вернуться на пост. Я еле сдержал ругательство, готовое сорваться с губ. Непреклонность минотавра вынуждала меня импровизировать. Я подкрался к небольшому ромбовидному окну и выглянул на улицу, чтобы осмотреть фасад дворца. Карниз в три дюйма шириной – он позволит мне добраться до соседних окон. Высокая стена скроет меня от глаз гостей и слуг.

Извернувшись, я пролез в окно и ступил в пустоту. Неровности камня позволили мне ухватиться за них и сохранить равновесие: я начал очень медленно продвигаться по карнизу. Вжавшись в стену, я делал крошечные шажки, преодолевая те двадцать локтей, что отделяли меня от парапета ближайшего балкона. Наконец я оказался на балконе и ввалился в спальню кехитского посла.

В огромной комнате центральное место занимала большая кровать с пологом из модеенской ткани. Плющ медного цвета обнимал верхушку балдахина и терялся где-то под потолком. Дары, принесенные гостями, были сложены в углу, освещенном слабым отблеском луны.

Я запустил руку в самое интимное место статуи. Механизм, установленный Лацци, сработал без сучка и задоринки. Открылся потайной ящик, и я осторожно извлек эргастул. Внутри куба слабо поблескивали изображения горгоны и Опалового, пойманные взглядом сатира. Я тут же прикрыл эргастул шелковым платком и задался вопросом, как же мне теперь выйти отсюда. Волшебный куб был слишком громоздким, чтобы я смог пройти с ним по карнизу. В конце концов я решил обвязать его импровизированными веревками, изготовленными из простыней, и спустить вниз, на землю. Сам я выбрался из спальни тем же путем. Стоило мне поставить ногу на твердую почву, как на мое плечо обрушилась чья-то тяжелая рука. Я подскочил от неожиданности, крутанулся на пятках и выставил кулаки.

Лацци насмешливо хмыкнул и сграбастал меня в объятия:

– Не сомневался, что найду тебя именно здесь, – выдохнул он.

– Где ты пропадал?

– Я не сумел разыскать тебя в толпе. И тогда не придумал ничего лучше, как побродить под окнами спальни набоба.

– Джечети застрял наверху. В компании минотавра. Пойду позову его. А ты оставайся здесь.

– Поторапливайся, гости уже собрались у фонтана. Речь Каэзарима не заставит себя ждать.

– Если я вдруг не вернусь, действуй сам. – И я ткнул пальцем в эргастул, стоящий у наших ног.

Я уже почти обогнул дворец и намеревался переступить порог центрального входа, когда мой взгляд остановился на такой знакомой фигуре. Я прищурился и ощутил, как у меня по спине побежали мурашки.

Джецца. Никаких сомнений. Этот вор, которого я некогда лично принял в гильдию, стоял, небрежно опершись на огромный глиняный кувшин и время от времени косился в сторону квадратного двора, где курили трубку и распивали вино несколько лакеев. Чтобы получить лучший угол обзора, я притаился за стволом пальмы.

Только что к Джецце присоединилась женщина, нежная, соблазнительная Яссина. Эта красавица, облаченная в темно-синее платье, оставлявшее обнаженными плечи и спину, за прошедшие годы совершенно не изменилась. Именно такой я ее помнил: диковатая девица с решительным выражением на хорошеньком личике, длинные золотые волосы – которые она никогда не желала стричь, – мятежными прядями ниспадают ниже талии. Роскошная грива жестокой и несгибаемой воровки, которую не смог обуздать ни я сам, ни наша гильдия.

Эта парочка непринужденно беседовала, словно два гостя, уставших от сутолоки праздника и ищущих уединения, но при этом и мужчина, и женщина не переставали бросать настороженные взгляды на кехитского стражника, стерегущего ворота, которые отделяли двор от пристани, предназначенной для хозяйственных нужд.

Внезапно воры затеяли ссору, лакеи рассеянно наблюдали за скандалом, набиравшим обороты. Яссина получила от своего приятеля звонкую пощечину. Она упала на колени и разрыдалась. Стражник, присутствующий при этой сцене, вознамерился приструнить разошедшегося гостя и перехватил руку Джеццы, уже занесенную для очередного удара.

Все дальнейшее происходило настолько быстро, что я даже не успел вмешаться.

Пока оба мужчины молча боролись друг с другом, Яссина проворно вскочила на ноги и обнажила кривую саблю, висевшую на поясе у кехита. Оружие с тихим свистом обрушилось на шею стражника. Отрубленная голова еще катилась по земле, а Джецца уже поднимал тяжелую бронзовую задвижку, запиравшую ворота. Где-то у меня за спиной раздался звонкий голос набоба, перекрывающий гул толпы.

Я колебался не больше секунды.

XVI

Разомлевшие гости с грехом пополам добрались до сада, дабы послушать торжественную речь хозяина. Набоб взобрался на помост, увитый цветами, и широко улыбнулся, призывая публику к тишине.

Каэзарим чувствовал прилив сил, но не собирался затягивать свою речь, намереваясь поскорее «освободить» гостей, чтобы они могли продолжить наслаждаться праздником. В течение вечера посол провел несколько неофициальных, секретных встреч, усилил свое влияние среди делегатов Дворца Стали, а также разработал документ, позволяющий ему противостоять дражайшей Ацарье. Он надеялся, что грядущая ночь будет не менее плодотворной, и заранее радовался активной дипломатической деятельности, что будет кипеть вплоть до самого рассвета.

В саду воцарилось молчание. Было слышно, как играет в листве пальм налетевший бриз.

– Дорогие мои, драгоценнейшие друзья, – начал набоб, приложив руку к сердцу. – Спасибо, что удостоили меня чести лицезреть вас!

Взрыв аплодисментов приветствовал первые фразы Каэзарима.

– Я еще не закончил, – пошутил кехит, потрясая кубком. – Начнем с того, что выпьем за мое здоровье!

Присутствующие засмеялись и подняли бокалы. Посол собирался продолжить, когда заметил, что по толпе пробежала странная дрожь. Все взгляды гостей устремились куда-то левее его спины, туда, где по террасе разливалось мерцающее свечение. Набоб изумленно приподнял брови, отступил на шаг и увидел, как свечение стабилизируется и превращается в сверкающее полотно, парящее в пустоте, прямо над головой почтенной публики.

Озадаченный, но все еще верящий в сюрприз, организованный приближенными, Каэзарим выдавил из себя робкую улыбку и знаком приказал стражникам не двигаться. К этому времени золотистая пыль сложилась в один сверкающий свод, который закрыл небо и осветил толпу. Кто-то восхищенно ахнул, отдавая должное зрелищу, несомненно, устроенному по велению набоба, затем последовала череда приглушенных возгласов. Прибежали минотавры под предводительством их командира и тут же рассыпались по всему саду. Еле сдерживая бешенство из-за прерванной речи, но не желая беспокоить толпу, набоб состроил соответствующую случаю мину, словно бы он действительно управлял загадочным явлением.

Теперь пыль разделилась на тонкие вихри, которые обвивались вокруг никому невидимых линий. Постепенно на фоне звездного неба появлялся рисунок, складывающийся в огромную восьмиугольную форму. Со всех сторон затрещали аплодисменты, а призрачный туман все набирал и набирал объем, словно моделируемый руками умелого скульптора, пока в воздухе не появились смутные очертания комнаты. Затем соткались и главные персонажи пьесы: полуголый демон и горгона, растянувшиеся на кровати. Запрокинув головы, все с раскрытыми ртами смотрели, как разворачивается действие спектакля. Когда же неизвестные любовники заговорили, толпа гостей затихла, ловя каждый звук.

Яссина проскользнула мимо остолбеневших лакеев, грозя им острием кривой сабли. Я покинул свое убежище за пальмой, чтобы приблизиться к Джецце, который взирал на меня с видом триумфатора. Затем, обернувшись к проему ворот, он глянул на канал и прошептал:

– Они сейчас будут здесь, Принц!

Я, в свою очередь, выглянул наружу и обнаружил четыре гондолы, набитые вооруженными людьми, которые вот-вот сойдут на пристань. Из всего выходило, что Двойник находился где-то в посольстве и готовил нападение. Испытывая отвращение, но до конца не веря в то, что мои лейтенанты смогли опуститься до подобного кощунства, нарушить все клятвы, я схватил вора за воротник куртки.

– Как ты посмел? Ты, Джецца, сын Мадрени и Лены, лейтенант моей гильдии. Как ты посмел посрамить себя, забыть об уважении к нашему отцу, к Абиму?

– Принц? Что на вас нашло?

Ослепленный гневом, я опрокинул его на землю и со всей силы пнул ногой в живот.

– Подонок… – просипел я. – Подонок…

Мой каблук врезался в лицо вора. Я ощутил духи Яссины, а затем увидел, как она сама возникает рядом.

– Принц?

– Дай мне свое оружие, – резко велел я, усиливая давление на щеку Джеццы, который извивался от боли.

Красавица перевела взгляд на своего сообщника.

– Это приказ! Саблю! – взвыл я.

Она сомкнула веки. И протянула саблю.

– А теперь закрывай ворота! – Я коснулся лезвием шеи Джеццы. – Делай, что приказывают!

Еще около двадцати локтей отделяли гондолы от суши. Отряд возглавлял Манелфи, возвышающийся на носу одной из лодок. Я настоятельно рекомендовал своему преемнику как можно скорее избавиться от этого зверя, которого я согласился принять в гильдию с большой неохотой. Увы, в тот момент конкурирующая гильдия бросила нам открытый вызов, и мы были вынуждены принимать в свои ряды бывших солдат, чтобы защитить собственные интересы.

Неприятное воспоминание заставило меня сжать руку на гарде сабли. Я резко дернул лезвие. Стон умер на губах Джеццы. Его тело обмякло. Я убил вора. Хладнокровно. Чтобы сдержать глухие удары сердца, опаленного яростью.

Черные глаза Яссины полыхнули удивлением и злостью. Ее рука, уже лежащая на задвижке, застыла. Воровка спросила:

– Почему?

– Потому что вы предали нас, наш город и меня.

– Ты свихнулся? Ты сам этого хотел! – закричала она, указывая на касбу. – Ты сам!

– Но вы всегда могли отказаться.

– И покинуть гильдию?

– Я же так поступил. Закрой эти ворота, Яссина.

Сабля уперлась в пышную грудь.

– Ничего не понимаю. Ты убьешь и меня?

– Здесь нечего понимать. Если ты не подчинишься мне – умрешь.

Гондола с глухим стуком ткнулась в пристань.

– Живее, живее! – кричал Манелфи, спрыгнувший с лодки.

– Яссина, повторяю в последний раз: толкни створку и закрой ворота. В любом случае, все кончено. Слуги должны были поднять тревогу.

Доски дрожали под тяжелыми шагами Манелфи, которые раздавались в тишине, словно удары барабана. На груди воровки выступила капелька крови, но она никак не могла решиться.

– Тем хуже для тебя, – сказал я.

Она даже не крикнула, когда лезвие вонзилось в сердце. Ее рот перекосился в странной усмешке, как будто бы она просила прощения у меня или у этого города. Но правды я не узнаю никогда. Глаза Яссины закатились, и она соскользнула к моим ногам. Я перешагнул через лежащее тело, и обрушил весь свой небольшой вес на створку ворот.

Мадокьель не выказывал никаких признаков нетерпения. Усевшись на скамейку, он поглаживал кончиками пальцев гладкую поверхность железных шариков, закрепленных в глазницах, да слушал размеренное дыхание своих людей, которые усердно гребли, продвигая лодку по водной глади. Десять других гондол двигались в том же направлении, что и гондола сенешаля. Те, кто шел во главе конвоя, взяли на себя труд прокладывать путь остальным лодкам, разгоняя перевозчиков, снующих меж берегов.

Отряд торопился как можно скорее пересечь широкий канал, окаймляющий Третий круг города. Предупрежденные перезвоном колокольцев, солдаты милиции поспешно покинули сторожевую башню, чтобы поднять цепи, перегораживающие особый водный проход, предназначавшийся исключительно для высокопоставленных чинов Абима.

Конвой подошел к кварталу дипломатов. Напрягая до боли мышцы, подчиненные Мадокьеля схватились за багры, подтягивая лодки к причалу.

Сенешаль по-прежнему молчал. Присутствие Принца на празднике набоба Каэзарима пробудило любопытство Мадокьеля. Он еще не знал, схватили ли саланистры свою добычу, но Хаим лично сообщил правителю Дворца Стали, что захват состоится именно в посольстве.

Мадокьель вжался в подушку, задаваясь вопросом: согласятся ли кехитские дипломаты с решением судей. Казнить фэйри на глазах у трехсот изумленных гостей – подобная расправа может нанести существенный вред репутации набоба.

Манелфи должен был появиться с минуты на минуту, Двойник понял, что он больше не имеет права медлить. Он, как и все гости, стал свидетелем фантастического спектакля, который только-только закончился, оставив после себя гнетущую тишину. На какой-то миг толпа окаменела, переживая шок от увиденного. Большая часть гостей полагала, что все эта постановка срежиссирована кехитским послом, и уже пыталась понять, Причастен ли набоб к пресловутому Романсу, который так подробно описала горгона.

Постепенно сад оживал. Сначала раздался тихий шепоток, затем крики, которые становились все громче и громче. Публика желала знать, какого дьявола набоб затеял весь этот фарс. Некоторые гости принялись переговариваться друг с другом возбужденными голосами, обсуждая поразительную новость. Каэзарим, ощутивший внезапное головокружение, тяжело рухнул на скамью и никак не мог сосредоточиться на супруге, которая требовала от мужа незамедлительного вмешательства. Беспрецедентный скандал набирал обороты. Неконтролируемый скандал.

Первыми опомнились жители Прибрежных районов, они сгруппировались, чтобы проложить дорогу в толпе и помочь своему послу покинуть касбу. Набоб поднял руку, как будто бы хотел удержать старика и черную фею. Но затем его рука безвольно упала. Теперь каждая делегация спешно собирала своих сторонников, чтобы принять согласованное решение. Представители Дворца Стали решительно взобрались на помост, чтобы потребовать от хозяина объяснений происходящего.

– Прошу вас, друзья мои, соблюдайте спокойствие, – повторял Каэзарим. – Произошло ужасное недоразумение…

Угрозы сыпались со всех сторон, и охрана, обеспокоенная паникой, царившей в первых рядах гостей, попросила у своего господина разрешения отвести его в надежное укрытие. Набоб испустил короткий стон, заметив, что в тени касбы некоторые приглашенные принялись заклинать демонов, чтобы те дали им необходимые объяснения. Появились первые Алые, которых тут же окружили перепуганные люди.

Внезапно Каэзарим увидел знакомое лицо: это был дражайший Патъяха, который сумел проскользнуть мимо личной охраны набоба, и сейчас стоял рядом, как-то странно, почти угрожающе, глядя на кехита. Обманутый лифанским костюмом, который его старинный друг имел привычку надевать по большим праздникам, посол слишком поздно сообразил, что эльф вовсе не является тем, кем должен был бы быть.

Двойник действовал быстро. Он молниеносно приставил кинжал к шее посла и вынудил того подняться. Паника, царившая вокруг, отвлекла внимание от маневра лже-Маспалио, и так продолжалось до тех пор, пока супруга Каэзарима, находящаяся в некотором отдалении, не испустила пронзительный вопль.

– В сторону! – распорядился Двойник, толкая дипломата перед собой.

Теперь, когда оружие упиралось набобу в спину, фэйри торопился отступить в глубь сада, где, как он надеялся, его ждало подкрепление. Лже-Маспалио потребовал, чтобы стража положила сабли на землю. Его заложник звонким голосом повторил приказание. Кехиты подчинились и один за другим покинули помост.

Эльф сбросил маску, и теперь каждый гость шептал имя Маспалио.

Мне не хватило одного удара сердца, чтобы захлопнуть створку ворот. Задвижка лязгнула в пустоте, Манелфи с силой пнул створку, которая стукнула меня по лицу. Я рухнул назад, из носа текла кровь. Вор остановился на пороге и изумленно уставился на трупы своих товарищей. Затем он перевел взгляд на лезвие сабли, красное от крови, на обезглавленное тело кехита у меня за спиной.

– Этот мерзавец убил их обоих, – выплюнул Манелфи. – А ты прикончил его, Принц. Отлично.

Остальные воры прорвались в посольстве и сгрудились вокруг нас.

– Какие будут приказания, Принц? – спросил Манелфи.

– Приказания…

Оглушенный ударом, я никак не мог опомниться. Над стенами касбы засиял яркий золотистый свет. Лацци запустил эргастул.

– Ждите меня здесь, – прошептал я. – Я скоро вернусь.

Манелфи выглядел удивленным, но кивнул в знак согласия и велел своему отряду рассыпаться вдоль стен двора. Я же тотчас устремился к покоям набоба. Кажется, у меня открылось второе дыхание, и я словно вихрь домчался до галереи, где оставил в обществе наемника верного Джечети.

Увидев мою разбитую физиономию, минотавр догадался, что происходит нечто странное. Он схватил секиру и широко раздвинул ноги, готовясь к атаке.

– Воры, – выпалил я. – Огромный отряд, там, в квадратном дворе, прямо позади дворца.

Стражник наградил меня взглядом, преисполненным сомнения, и встряхнул Джечети:

– Идите передо мной. Посмотрим, что там творится.

Минотавр отвел нас на первый этаж и кликнул товарища. Несколько секунд они о чем-то шептались, и в итоге второй солдат ушел, чтобы позвать подкрепление, а первый наемник не спускал с нас глаз. Когда второй стражник вернулся, за ним топали по пятам десять минотавров. В каждом по шесть локтей росту – металлические латы, блестящие заточенные рога, в руках секиры.

Они произвели на меня неизгладимое впечатление, поэтому я постарался не попадаться им на пути и держал руки на виду, чтобы солдаты чего не подумали. Наш страж отпустил нас и присоединился к товарищам.

– Сматываемся, – предложил я другу, когда отряд наемников скрылся за углом. Не имело никакого смысла оставаться на месте.

– Думаешь, Кривляка не придет? – спросил Джечети.

– Поживем – увидим. В любом случае самое худшее уже произошло, сговор нарушен.

Я повернулся к старому приятелю и крепко обнял его.

– Нам стоит разделиться. Так будет лучше для тебя.

– Оставить тебя одного? С ума сошел?

– На сей раз – это приказ, старый бандюга. Посмотри на себя, ты с трудом держишься на ногах. Давай, проваливай.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Встречаемся в нашем убежище.

Я смешался с толпой. Эргастул уже растворился, в воздухе плавало лишь несколько золотистых нитей. Я даже не мог понять, доволен я или нет. Я нарушил сговор. Предал Высших Дьяволов. На заре послы разнесут откровения горгоны по всем Сумеречным королевствам.

Я упал в плетеное ивовое кресло и схватил бутыль морабийского, покоящуюся в тазике со льдом. Я жадно припал к горлышку и почувствовал, как напряжение, копившееся несколько последних дней, рассеивается с каждым новым глотком. Полуприкрыв веки, я Следил за тем, как спешно ретируются некоторые иностранные делегации. Я совершенно не удивился, когда услышал, как приятный и совершенно незнакомый голос произносит мое имя. Говоривший вышел из тени.

Я повернулся, чтобы получше рассмотреть Фейерверщика.

Близкий к истерике, Двойник таскал своего заложника из одного конца помоста в другой. Набоб, который сначала безропотно подчинился нападавшему, в итоге осознал, что под угрозой находится вся его карьера, и принялся демонстрировать спокойствие, соответствующее высокому титулу. Каэзарим поправил сбившуюся джеллабу и ходил с гордо поднятой головой нарочито медленным шагом. Он сумел взять себя в руки, невзирая на лезвие, приставленное к спине. Кехит слышал, как гости шепчут имя Маспалио, но образ прославленного Принца воров – которого набоб неплохо помнил, – никак не желал согласовываться с дерзким захватом заложника.

Взгляд Каэзарима задержался на опрокинутых столах и стульях, валяющихся по всему саду, и набоб еще раз мысленно помянул недобрым словом скандал, разразившийся в его посольстве. Он должен изыскать средство обернуть ситуацию в свою пользу! Теперь посол лихорадочно прикидывал все возможности: этот скандал должен стать его боевым конем, который понесет самого дипломата и его королевство к величию. Если горгона сказала правду, если действительно существует столь масштабный заговор, то он, Каэзарим, кехитский посол, должен предстать спасителем всех Сумеречных королевств, героем, осмелившимся бросить вызов самой Бездне.

Двойник понял, что Манелфи потерпел неудачу. Иначе к этому моменту его люди уже бы заняли квадрант. Он должен спасать свою шкуру, прикрываясь заложником, добраться до выхода, пока не вмешалась «Шпора». Увы, он потерял свою чудесную способность просачиваться сквозь стены. Присвоив прошлое Маспалио, копия стала настоящим фэйри, существом из крови и плоти.

Лже-Маспалио потерял голову. Внезапно он толкнул набоба, вынуждая его спуститься с помоста, чтобы пересечь сад. Члены иностранных делегаций расступались при их приближении. Жесты Двойника стали судорожными, суматошными: кинжал несколько раз полоснул по джеллабе заложника, разрезая дорогую ткань. На спине посла расплывалось красное пятно, однако он – мертвенно-бледный, но решительный – не издал даже стона и гордо шел вперед.

Они миновали уже половину пути, что отделял их от главных ворот касбы. Внезапно все, кто находился рядом с вором и его жертвой, ощутили легкую дрожь у себя под ногами: казалось, это содрогаются сами земные недра. Вибрация усиливалась, приближалась с сумасшедшей скоростью.

И вдруг почва под ногами Двойника взорвалась. Фонтан черной земли взметнулся в небо. Крик фэйри разорвал тишину, когда мощные зубы обеих саланистр вгрызлись ему в лодыжку, челюсти захлопнулись, словно волчий капкан. Набоб, отброшенный вперед, пытался подняться и, как зачарованный, смотрел на Принца, извивающегося от боли. Ящерицы, напоминающие щупальца спрута, выползли из земли и впились в кости добычи. Потеряв равновесие, Двойник попытался ударить саланистр, но его сжатый кулак не нанес никакого вреда твердой чешуе этих тварей, которые сумели проложить себе дорогу среди останков Пламенеющих.

Борьба была заведомо неравной. Свенхам де Влтана бросился к Каэзариму, чтобы помочь послу встать, они оба не могли оторвать глаз от агонии того, кого считали Принцем Маспалио. Кехитская стража, приведенная супругой набоба, образовала плотное кольцо вокруг своего господина. Вопли Двойника становились все громче. Кровь заливала его ноги и текла по земле, окрашивая ее в ярко-алый цвет. Страдание жертвы раззадорило саланистр, которые продолжали вырывать куски плоти, подстегиваемые каждым новым стоном, срывающимся с побелевших губ несчастного.

Затем, когда многие уже решили, что видят развязку трагической пьесы, разыгравшейся этой ночью, тень агонизирующего фэйри сморщилась и задрожала. Едкий запах серы предшествовал величественному явлению ученика Аластора, палача Межбрежья. Нарушив собственноручно подписанный сговор, Маспалио бросил вызов Бездне. Подобное оскорбление заслуживало немедленного ответа, исключительного, показательного наказания, выходящего за рамки полномочий Фейерверщика. Срочно созванные Хаагенти многочисленные Высшие Дьяволы объединили свои усилия, чтобы позволить одному из них воплотиться на поверхности земли.

Перламутровая кожа, грудь, покрытая шрамами, складывающимися в дьявольские арабески, символы преисподней – ученик Аластора встал во весь свой гигантский рост и навис над Двойником. Остатки Тени плавали вокруг его тела, покрывая его темным саваном. Лапы с железными когтями обвились вокруг фэйри и грубо выдернули невысокого человечка из зубов саланистр.

Обезумевшие от страха гости отпрянули. Двойник потерял сознание – ниже колен его ноги были оторваны. Когти демона впились в бесчувственное тело, вливая в вены жертвы черную кровь, которая не давала фэйри умереть. Он должен жить, чтобы предстать перед Аластаром, перед своим будущим палачом.

Демон-ученик обвел грозным взглядом притихшую толпу, прижал Двойника к груди и растворился в ближайшей тени.

Я не испытывал ни малейшего желания бежать. Мысль о том, что я скоро умру, вызвала у меня странное облегчение, твердую уверенность, что именно так все и должно закончиться.

С робкой улыбкой Фейерверщик попросил меня проследовать за ним, он смотрел на меня взглядом перепуганного, провинившегося подростка. Облаченный в темную поношенную рубаху и стоптанные сапоги, этот парень нисколько не походил на того палача, который являлся в моих страшных снах. Угловатые черты лица, тонкие черные волосы и взъерошенный вид, а главное, нерешительное поведение невольно наводили на мысль о студенте, бредущем в обществе строго профессора.

Вокруг нас царила странная атмосфера. Слуги укрылись в подсобных помещениях. От банкета остались лишь перевернутые столы да стулья, валяющиеся по всему саду. Потрясенные гости без дела слонялись по окрестностям, разбивались на группы и тихо беседовали. Я очень хотел верить, что Лацци смог сбежать после того, как активировал эргастул.

Где-то далеко, у фонтана, там, где должен был произносить свою речь Каэзарим, раздался истошный крик. Казалось, Фейерверщик не обратил на него ни малейшего внимания и продолжал легонько подталкивать меня по направлению к центральным воротам, которые мы миновали в полном молчании.

Справа от себя я заметил нескольких минотавров, окруживших горстку людей, стоящих на коленях и положивших руки на затылок. Это были выжившие воры, которые с горечью смотрели на трупы товарищей, сложенные в кучу у стены. Я не испытывал к ним никакой жалости. Им будет много труднее пережить стыд за предательство Абима, нежели долгое заключение в подземной тюрьме Дворца Стали.

Фейерверщик остановился перед гондолой и указал рукой на ракеты, покоящиеся ровными рядами в ящиках, устланных соломой. Он прыгнул в лодку, затем взял одну ракету и осторожно протянул ее мне.

– Все они лишь для тебя.

Сомнение закралось в душу. Этот парень обращался со мной так, как будто бы я был его сообщником. До сей поры я думал, что им управляет некий порок, что палач наслаждается происходящем и просто приглашает меня представить сцену собственной смерти. Но тон его голоса, так же как и растерянный взгляд, заинтриговали меня.

– Рассвет не за горами, – сказал я. – Мне хотелось бы увидеть, как солнце встает над Абимом.

Мой палач застыл, снова улыбнулся и поднял глаза к небу.

– Я тоже хочу увидеть рассвет, но нам надо спешить. Сначала я собираюсь проститься с ними со всеми. Устроить самый прекрасный фейерверк, который только возможно представить. Этот фейерверк, словно печать, скрепит наш союз… ознаменует нашу новую жизнь.

– Так, значит, ты больше не намерен меня убивать?

– Нет, – застенчиво пробормотал Фейерверщик.

– Но почему?

– У тебя есть дар.

– Дар?

– Я сразу понял это. У тебя дома.

Его глаза полыхнули безумным огнем. Он протянул мне руку.

– Мы с тобой братья, Маспалио.

И вот когда наши руки соприкоснулись, раздался необычный звук, приглушенный свист и хлопок, примчавшиеся откуда-то из-за стены, что находилась позади нас. В данную секунду Фейерверщик скосил глаза на арбалетный болт, подрагивающий прямо посреди его лба. Все происходило, словно во сне: его слабеющие пальцы выскользнули из моей ладони. Тот труд, над которым Пертюис корпел всю свою жизнь, был окончен. Стрела, описанная в «Трактате углов», совершила идеальный полет и нашла свою цель.

Взор Фейерверщика затуманился. Из его носа вытекла тонкая струйка крови. Палач упал в теплую воду канала и несколько мгновений оставался на поверхности: руки раскинуты крестом. Постепенно его кожа начала растворяться. Обнажились внутренности, сухожилия, нервы, кости, которые, в свою очередь, превращались в тонкие цветные волокна, уплывшие к берегу Второго круга. В тот миг, когда вода сомкнулась над телом Фейерверщика и поглотила его, оно уже представляло собой пустую, прозрачную оболочку.

Чуть позже первые отблески дня окрасили нежным светом крыши Абима. Я сидел на краю фонтана и с восхищением созерцал устроенный мной фейерверк.

Отныне я мог оценить всю прелесть грохота ракет, взвивающихся к небесам.