Текст книги "Сумеречные королевства: Хроники Сумеречных королевств. Абим"

Автор книги: Матьё Габори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 49 страниц)

III

Сарн, друг Лерсшвена и маг Затмения, оказался мужчиной шестидесяти лет, проживающим в высокой старой башне. Облаченный в поношенную серую тогу, он носил круглую железную шапочку с назатыльником. Впоследствии я узнал, что этот назатыльник призван защитить когда-то проломленный, а потому хрупкий череп затменника. Время сгладило некогда резкие черты мага, не коснувшись лишь высокого чистого лба.

Прочитав письмо, написанное фэйри, Сарн еще долго держал меня на пороге башни. В последнее время, подбирая себе одежду, я отдавал предпочтение красному, останавливаясь на редких оттенках этого цвета. В тот день я нарядился в кумачовые камзол и широкие панталоны с напуском, дополнив костюм карминовой сорочкой. Таким образом, я пытался вытравить из себя серого кардинала, вечного приверженца тени. Сарн оглядел меня с головы до ног, без сомнения, пытаясь узреть под этим пестрым, легкомысленным одеянием человека серьезного и думающего. В конечном итоге он тяжело вздохнул и пригласил меня войти. По узкой винтовой лестнице мы поднялись на последний этаж башни и очутились в роскошной восьмиугольной комнате. Стены украшены кехитскими гобеленами, медные побеги модеенского плюща образуют тускло поблескивающий свод, серебряные курильницы источают нежный аромат.

Я остался стоять, а Сарн, скривившись, опустился в массивное кресло из эбенового дерева. Он положил ногу на ногу, а руки водрузил на подлокотники.

– Итак, молодой человек. Ты хочешь изучать магию.

– Совершенно верно.

Затменник покачал головой и уставился на меня.

– Зачем?

– Дело в том, что я служу лишь самому себе, и поэтому намерен прикоснуться к магии, постичь ее и подчинить себе.

– Как и мы все… Не хочу тебя пугать, – заметил он ледяным тоном, – но я ненавижу тратить время впустую. Если я возьмусь обучать тебя магии, то потребую полного доверия и беспрекословного подчинения.

Он рубанул рукой воздух.

– Никаких лишних вопросов, никаких замечаний. Мне нужен преданный, толковый ученик. Я стану твоим ментором, твоим провожатым на тернистых путях магии. Я снисходительно отношусь к ошибкам новичков, но не терплю капризов.

Сарн наклонился вперед и переплел пальцы рук.

– Письмо Лерсшвена удивило меня, однако я не могу отказать в просьбе другу. Надо заметить, что никак не ждал твоего появления и потому буду вынужден отложить важные дела, чтобы выкроить время для занятий. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Да.

– Очень хорошо. Лерсшвен подчеркивает, что ты не должен появляться в академии. Теоретически, это недопустимо. Магическая криптограмма не одобряет, когда кто-то преподает магию вне стен специального заведения. Так мы рискуем повторить ошибки прошлого. Я хочу, чтобы ты понял: мы действуем вразрез правилам, обучая тебя, я нарушаю законы Магической криптограммы. Это ясно?

– Ясно.

– Хорошо… Очень хорошо. Ты немногословен, а это похвальное качество.

Маг поднялся с кресла и подошел к странному перегонному кубу, в котором плескалась синяя жидкость. Сарн отлил немного жидкости и плеснул ее на корни модеенского плюща.

– Этот эликсир подарили мне эльфы, чтобы я мог заботиться о своих растениях… – сказал Сарн, поливая два других куста.

Затем крошечной кочергой он перемешал угольки в курильнице. Я не двигался, лишь украдкой коснулся гарды Тени.

–  Он кажется дряхлым… – Рапира, как всегда, была преисполнена ехидства. – Ты уверен, что он сможет хоть чему-то тебя научить?

– Не думаю, что Лерсшвен отправил меня к некомпетентному магу.

–  О, на твоем месте я бы не была такой доверчивой, – усмехнулась Тень. – Он вполне мог отправить тебя к какому-нибудь ничтожному магику…

– Как всегда вредничаешь.

–  Будущее нас рассудит.

Слабый голос Сарна прервал наш мысленный диалог:

– По глазам вижу, что ты витаешь в облаках, Агон. А я не доверяю мечтателям.

Он вернулся на место и указал на дубовый табурет, стоящий рядом с креслом.

– Садись вот сюда, – сказал затменник.

Я развернул табурет, чтобы сесть лицом к магу.

– Так вот, не двигайся и слушай. Я попытаюсь быть кратким, но не стану повторять по сто раз одно и то же.

Внезапно мне показалось, что весь свет в комнате сосредоточился лишь на наших фигурах, вычленив морщинистое лицо мага, окутав его медовым сиянием. Сарн провел рукой по подбородку и заговорил:

– Как и большинство людей, ты полагаешь, что магия – результат определенных обрядов или алхимии. Мы не рассеиваем это заблуждение, более того, всячески поддерживаем его, чтобы скрыть саму суть магии, которая не имеет ничего общего с россказнями невежд. Друг мой, магия чужда нам. Человек всегда был лишь ее слугой. Да, образно говоря, мы сумели ее приручить, но так и не научились ее создавать. Скажу больше: маг отнюдь не творец. Он довольствуется тем, что учится пробуждать магию, которая позволяет ему изменять реальность. Сейчас ты узнаешь, кто же на самом деле является истинным создателем магии.

При этих словах он поднял глаза. Вдоль всего потолка, увитого плющом, тянулся резной мраморный карниз. Я проследил за взглядом Сарна и увидел…

На рельефном карнизе грациозно кружилось, танцевало крошечное белесое создание. Очевидно, оно осознало, что речь идет именно о нем, поэтому проворно спустилось по стеблю плюща и вскочило на колени Сарна.

Никогда не видел ничего подобного. Фигурка не более десяти дюймов в высоту очертаниями напоминала фигуру человека, но сияла молочной белизной. Я изумленно смотрел на бесполое существо с овальным личиком, на котором поблескивали две антрацитовые точки. Глаза? Они были размером с игольное ушко, лишенные радужки и зрачка. И все-таки эти малюсенькие бусины были глазами, и я вздрогнул, когда мне почудилось, что наши взгляды встретились.

Теперь хрупкое создание перебралось на ладонь Сарна, который поднес его к моему лицу и прошептал:

– Магия, Агон. Вот она, магия…

Я внимательно изучал существо. Поразительная гармония пропорций, необъяснимое очарование черт. Можно подумать, что некий сумасшедший, но гениальный скульптор смешал мужское и женское начала, создав изображение совершенного гермафродита. В эту секунду я вспомнил сцену, разыгранную Лерсшвеном и Пардьемом в придорожной таверне, тогда мне показалось, что я заметил в облаке искр крошечное живое создание. Я обратился к Сарну:

– Оно умеет говорить?

– По-своему. Между нами существует эмпатическая связь. Но разум всегда ищет зримые образы; чувства, переданные эмпатическим путем, мы облачаем в плоть. Мы инстинктивно, приблизительно, порой даже грубо, переводим их «речь». Знаешь ли, эти создания крайне редки. Главным образом они живут в городах, где их талант востребован.

– Ничего не понимаю!

– Терпение, мой юный друг, терпение. Если ты не станешь перебивать меня, то вскоре все узнаешь и поймешь. Эти создания генерируют магию. Мы не знаем, как им это удается. Не одно поколение магов билось над этой тайной, но все исследователи потерпели сокрушительное поражение. Без этих существ мы не можем колдовать, как музыкант не может играть без инструмента. Ты удивлен, но в конце концов ты привыкнешь. Только взгляни на это тело, насладись его совершенством. Кажется, что его высекли из мрамора невероятной чистоты. И это тело рождено для танца, Агон, потому-то мы и называем этих существ Танцорами. Понимаешь, к чему я веду? Магия напрямую связана с их танцем, с теми пируэтами, что они исполняют.

Я с трудом сдержал изумленный возглас. Танец генерирует магию… Глубочайшее разочарование боролось с нахлынувшим восторгом. Я грезил о таинственной и всесильной магии. Я нашел ее в теле маленьких Танцоров.

Созерцая мою обескураженную физиономию, Сарн веселился от души.

– Бедный мальчик, ты реагируешь на мои откровения, как будущий пол у ночник. Танцоры являют собой величайшую тайну этого мира, и в то же время их можно назвать самыми прекрасными созданиями на свете. Они неразрывно связаны с окружающим их пространством. Их тела словно зеркала отражают магию, живущую в каждом человеке, в каждой вещи. Представь себе, что мой Танцор начинает плясать у меня на ладони. Мои пальцы, твое тело, все предметы в этой комнате и за ее пределами источают магию. Магия есть во всем, но лишь Танцоры способны почувствовать ее и пробудить.

Маг продолжил рассказ, и мое разочарование постепенно улетучилось.

– К счастью для нас, – вещал Сарн, – магия является некой константой. Если бы она постоянно менялась, мы бы не смогли управлять танцем волшебных созданий. Конечно, в теории магия безгранична. Ни один танец не похож на другой, и каждый раз тебе придется приноравливаться к нему, чтобы получить желаемый результат. И все же чаще всего эти различия ничтожно малы, лишь иногда они потрясают тебя.

С грехом пополам я попытался представить себе магию в действии. Нападение в таверне было тщательно срежиссированной постановкой, и я не мог доверять тому, что видел. Я горел желанием попросить Сарна продемонстрировать мне возможности магии, но мэтр продолжил:

Конечно, Танцоры – не послушные марионетки, которыми, дернув за веревочку, может управлять любой неразумный ребенок. Мы подчиняемся строгими правилам, изучаем сложнейшее искусство ментального общения, оттачиваем интуицию.

Сарн прервался и неожиданно подбросил белесое существо в воздух. Оно раскинуло ручки и устремилось к потолку, кружась вокруг собственной оси. Когда Танцор оказался над головой своего хозяина, его тело окуталось сонмом синих потрескивающих искр. Они тянулись за хрупкой фигуркой, как голубой шлейф за кометой. На несколько мгновений Танцор завис в воздухе в двух локтях от шапочки Сарна, а затем ринулся вниз. Искры множились, превращая тело волшебного создания в сияющее облако. В ту же секунду Сарн поднял руку на уровень груди, а существо с кошачьей ловкостью просочилось сквозь пальцы мага, окутав их плотным синим туманом. Коснувшись пола, Танцор растворился в камне, который тут же начал блекнуть и в конце концов стал совершенно прозрачным.

– Магия, Агон. Магия Затмения, весьма полезная штука, потому что она позволяет видеть сквозь стены. И я продемонстрировать тебе тысячу подобных «фокусов».

Я посмотрел на пол, превратившийся в огромную стеклянную плиту. Я отлично видел весь нижний этаж, хотя камень остался камнем – я специально коснулся его рукой.

Создание, скрестив ноги, сидело на ладони Сарна, темные глазки-бусинки были обращены в мою сторону.

– Ты мог заметить, как меняется тело Танцора, когда он мчится сквозь пространство. Парабола, петля над моей головой, и, пожалуйста, магия уже начинает действовать. Танцор просто вытянул ее из моего тела. По этой причине я всегда могу быть уверен в результате волшбы. Большая часть магов перво-наперво учится использовать ресурсы собственного тела. Никогда не знаешь, какой сюрприз таит в себе тот или иной предмет. Конечно, в этом случае возможности магии становятся ограниченными, но все равно ты способен изменять реальность, а это уже немаловажно, не правда ли?

Я потерял дар речи и потому лишь кивнул. Сарн открыл передо мною двери в новый неизведанный мир, о существовании которого я и не подозревал.

Каждая вещь, каждое место приобретали особую ценность: ведь они являлись носителями магической энергии, а значит, влияли на результат волшбы.

– Танец, – сказал Сарн, – управляет магией, никогда не забывай об этом. А эти существа живут ради танца. Все, чего они жаждут, это кружиться в свое удовольствие, получая новые эмоции.

– Получается, они постоянно порождают магию?

– Нет. Что касается Танцоров, то они вообще не думают о магии, лишь об удовольствии. Магия, которую ты только что видел, – результат эмпатической связи между Танцором и магом. Чем прочнее связь, тем поразительней результат. Это чудесное существо и я – мы знакомы уже почти двадцать пять лет. Мы достигли полного взаимопонимания, но при этом я продолжаю учиться. Прежде всего, я должен всегда нравиться Танцору. Наши отношения хрупки. Конечно, можно применять силу, оказывать давление, как это делают пол у ночники, или попытаться выстроить чистые, доверительные отношения, как пол у денники. Но полагаю, что ты будешь действовать, как настоящий затменник, не станешь впадать в крайности и выберешь нечто среднее.

Туман, клубящийся у наших ног, исчез, и пол вновь превратился в обыкновенный непрозрачный камень. Ночь опустилась на город, и Сарн зажег несколько свечей в подсвечниках, расставленных по комнате. Танцор удобно примостился на плече мага.

– И как я научусь управлять Танцором? – поинтересовался я.

– В данный момент тебя даже подмастерьем мага назвать нельзя. Правда, если я возьмусь за твое обучение, ты им станешь. Но не забывай, я – затменник, и, следовательно, смогу приобщить тебя лишь к магии Затмения. Лерсшвен ничего не пишет о том, откуда ты прибыл в Лоргол, чем занимался раньше и почему решил посвятить себя нашему искусству. Да я и знать этого не хочу. Меня не волнует твое прошлое, а вот твое будущее принадлежит мне одному, и больше никому, и так будет до тех пор, пока я не сочту тебя достаточно подготовленным, чтобы продолжить постигать магию самостоятельно. А это задача не из легких.

– Но Танцоры? – повторил я.

Сарн молча поднялся с кресла. Его невысокая фигура отбрасывала хилую, трепещущую тень. Затменник подошел к небольшому сундуку, инкрустированному перламутром, и осторожно откинул крышку. Затем он извлек из недр сундука маленькую клетку с нефритовыми прутьями. На полу этой тюрьмы свернулся клубочком Танцор. Потревоженный светом, малыш проснулся и медленно распрямил грациозное тело.

Сарн вернулся и поставил клетку мне на колени. Хрупкое создание уставилось на меня непроницаемыми глазками-бусинами, прислонив личико к нефритовым прутьям.

– Он твой, – обронил маг. – С ним ты сможешь овладеть магией. Этот Танцор отличается несколько буйным нравом, но он чрезвычайно одарен. Если ты сумеешь найти с ним общий язык, он будет с радостью танцевать для тебя. Заботься о нем…

С робкой улыбкой я вцепился в кольцо, венчающее клетку.

– Я могу оставить его себе? – спросил я, загипнотизированный взглядом Танцора.

– Да. Вам следует жить вместе. Он должен привыкнуть к твоему присутствию, а ты обязан наладить с ним мысленную связь.

– Значит, я могу забрать его с собой?

– Да, дурачок! – Сарн улыбнулся. – Именно об этом я тебе и толкую.

– Все так… неожиданно.

– Конечно, ты не должен даже пытаться управлять магией. Важно научиться гармонизировать ваши мысли и чувства. Магия придет сама.

– Лерсшвен говорил, вы позволите мне лишь прикоснутьсяк высокому искусству… Не слишком ли мы торопимся?

– Торопимся… Порой маги тратят не один год, чтобы наладить эмпатическую связь с Танцором. Их сознание бунтует, отвергает любое чужеродное вторжение…

Услышав последнюю фразу Сарна, я улыбнулся. Маг и представить себе не мог, что Тень давно приучила меня к такому явлению, как обмен мыслями.

– Ну ладно, иди. Меня ждет работа.

Прижав клетку с Танцором к груди, я повиновался. Сарн проводил меня до выхода и бросил на прощание:

– Приходи завтра в это же время.

– Уж не сомневайтесь, приду.

– И спрячь Танцора под плащом. Никто не должен его видеть. До завтра, мой мальчик.

Затменник хотел захлопнуть дверь, но я придержал ее кончиком сапога и прошептал:

– Сарн…

– Что еще? – Он нахмурился.

– Спасибо.

– Идиот, я делаю это не ради тебя. Я служу Затмению.

– Неважно. Спасибо за то, что вы оказали мне доверие.

– Ладно-ладно… До завтра. – Он все-таки закрыл дверь.

Спрятав клетку под плащом, я пересек Квартал Тысячи Башен, думая только о крошечном создании, притаившемся у моего сердца. Перспектива проникнуть в его сознание приводила меня в восторг. И пусть я до одури боялся неудачи, боялся, что Танцор отвергнет меня, не захочет делиться магией, но отныне я знал, на что она похожа…

IV

Накинув капюшон на лицо, мужчина въехал в деревню. Круп его лошади лоснился от пота – от самого Лоргола неизвестный гнал животное галопом. Жители деревни встретили всадника изумленными взглядами и начали перешептываться. В конце концов крестьяне решили, что незнакомец, скорее всего, присоединится к заезжим путникам, которые еще утром обосновались на постоялом дворе.

– Ба! – воскликнул какой-то крестьянин, пожимая плечами. – Вечные игры баронов!

Неизвестный распахнул дверь постоялого двора. За столом в самой глубине зала расположилось четверо мужчин. Их лица также были скрыты свободными капюшонами плащей. Вновь прибывший сел за стол и прошептал:

– Ну что?

– Мы с тобой, Элиос.

Превозмогая боль, психолунник улыбнулся. Он провел кончиками пальцев по обезображенному лицу, которое превратилось в чудовищную, гротескную маску. Черные колючки вросли в кожу, уцелевший левый глаз сверкал жгучей ненавистью. Элиос жаждал крови. Он медленно ласкал черные иглы, безжалостно ранившие кожу.

О, он выложил целое состояние, чтобы маг-пол у ночник сохранил шипы – живое напоминание о Ловцах Света. Колдун скрупулезно исполнил его волю и сделал все, чтобы раны не воспалились, но боль осталась. Элиос хотел каждую секунду помнить о том, как обманутые деревья бросились защищать Агона, этого презренного предателя. Психолунник не сомневался, что предатель сумел околдовать Дьюрна и Ловцов Света. Сначала он одурманил их, а затем убил.

Агон должен поплатиться за свое преступление. Лишь эта мысль помогала Элиосу жить, сносить чудовищную боль. Месть стала смыслом его существования. Психолунник мечтал о том, что однажды он увидит Агона, ползающим у его ног, Агона, молящего о пощаде.

Жажда мести управляла и четырьмя серыми кардиналами. Психолуннику пришлось приложить немало усилий, чтобы разыскать бывших учеников школы, выживших после охоты, устроенной Лерсшвеном. Завладев Серыми тетрадями, фэйри легко вычислил всех воспитанников Школы Ловцов Света. Большая часть из них была повешена или четвертована баронами, которыми так долго манипулировали кардиналы.

Четверо выживших в этой кровавой бане были преданы Элиосу душой и телом. Все они оказались молодыми людьми, учениками, совсем недавно покинувшими Школу Ловцов Света. И они искренне любили ее ректора, ребенка-мужчину.

В данную секунду юноши пытались представить себе предателя, о котором рассказывал Элиос. Один из них положил руку на эфес рапиры, созданной Урланком. Он упивался молчаливым диалогом с оружием. Время печали прошло. Элиос увозил их в Лоргол, где Агон де Рошронд, предатель из предателей, наслаждался плодами своего преступления.

Пятеро мужчин, принося молчаливую клятву, положили свои ладони одну на другую, и хозяин постоялого двора, впечатленный этим странным и явно тайным сборищем, сильно смахивающим на подготовку заговора, поспешил спрятаться за стойкой. Мужчины поднялись, и один из них бросил на стол несколько монет.

Трактирщик на цыпочках подкрался к окну, чтобы убедиться, что неприятные гости уехали. Пятеро всадников седлали коней. Хозяин постоялого двора облегченно вздохнул. Внезапно легкий ветерок откинул капюшон одного из всадников, и крестьянин заледенел от ужаса. Человек с обезображенным лицом метнул взгляд убийцы в сторону окна и пришпорил лошадь. Дрожа, хозяин постоялого двора смотрел, как пятеро незнакомцев покидают деревню и несутся галопом по дороге, ведущей в Лоргол.

V

Наша дружба с Сарном крепла день ото дня. На рассвете я приходил к нему в башню, где понемногу открывал для себя магию Танцоров. Затменник пытался сохранить видимость строгого и солидного наставника, но каждое последующее утро встречал меня все с большей радостью, не стесняясь, пожимал руку, хлопал по плечу. Очень скоро маг уверился, что я совсем не тот, за кого меня пытался выдать Лерсшвен. Сероватый оттенок кожи стал еще одним подтверждением, что я отнюдь не юное дарование, подобранное добрыми людьми в куче мусора. Но я никак не решался рассказать учителю о пребывании в Школе Ловцов Света.

Хотя Сарна мало волновало прошлое. Он мечтал приобщить меня к магии Затмения, чтобы я мог свободно управлять Танцором. Затменник долго и подробно объяснял, чем различается магия трех орденов Криптограммы. Так, например, пол у ночники отказывались понимать Танцоров, изучать их психологию, сотрудничать. Когда один из пол у ночников завладевал Танцором – или скорее пленил малыша, это слово больше всего подходило к тому, что описывал Сарн, – он привязывал к лодыжке волшебного существа прочную, едва заметную нить. Таким образом, Танцор терял свободу движений, его танец выходил неловким, дерганым, что, естественно, отражалась на магии.

– Знаешь ли, Агон, – рассказывал Сарн, – их магия такая тяжелая и смертоносная по двум причинам. Во-первых, оковы делают танец неестественным, Танцор отчасти превращается в марионетку, повинующуюся чужой воле, и в результате магии пол у ночников недостает тонкости. Но помимо этого, какими бы необыкновенными акробатами ни были Танцоры, им случается запутываться в нити, и тогда совершенные ошибки приводят к страшным последствиям. Хотя порой я снимаю шляпу перед дерзостью пол у ночников. Они истинные первооткрыватели, и их мужество не раз поражало меня. Они могли бы отказаться от нити, удерживающей Танцоров, но маги Полуночи превратили ее в фетиш. Привязывая к себе Танцора, они идут на самые разные ухищрения. Одни изготавливают ножные браслеты с шипами, ранящими лодыжку Танцора, и магия, порожденная страданием, принимает извращенные формы. Гнусность, скажешь ты мне! Конечно. Но иногда подобные извращения приносят удивительные плоды. Другие представители Ордена Полуночи предпочитают очень тяжелую нить, миниатюрные кандалы, которые удерживают Танцора рядом с хозяином. И тогда мы получаем оборонную магию во всей ее красе. Тебя удивили мои слова! Однако именно благодаря пол у ночникам мы развили эту область магии. Черная волшба не всегда разрушительна. Не стоит заблуждаться!

Что касается пол у денников, то о них Сарн говорил мало, и если уж он упоминал белых колдунов, то в его речах всегда звучал плохо скрытый сарказм. Затменник обвинял Орден Полудня в том, что тот неустанно популяризирует магию, пытается сделать ее достоянием первого встречного.

– Обычные люди не должны знать наших секретов, – утверждал мой учитель. – А маги Полудня не гнушаются принимать в свои ряды любого крестьянина, который якобы чист душой. Какой абсурд… Их магия не способна удивлять. Они идут по проторенным тропинкам, стремясь к совершенству уже изученного. Никакого риска, никаких экспериментов. И зачем я тебе все это рассказываю? Мы только даром время теряем.

За те два месяца, что я провел рядом с Сарном, он больше никогда не возвращался к пол у денникам. В результате я принял его рассказ на веру. Мне недоставало объективных сведений, но я не сомневался, что Сарн дал правдивую оценку магии пол у денников.

Мой Танцор оказался настоящим стихийным бедствием. Стоило мне приоткрыть клетку, как он ринулся наружу и принялся с буйной радостью кружиться по комнате, словно расшалившийся ребенок. Сначала мне казалось, что он как две капли воды похож на Танцора Сарна. Но постепенно, наблюдая за этой крошкой, я обратил внимание на некоторые малозаметные отличия: более тяжелые бедра, более короткие руки, и при этом чрезвычайно узкие ладони.

Я раскладывал перед ним все сокровища, таящиеся в моем сознании, стараясь завоевать доверие волшебного создания и наладить эмпатическую связь. Но сначала у меня ничего не получалось. Затем я понял причину своих неудач: нам мешала Тень. Совершенно непроизвольно рапира закрывала мой мозг от чужеродного вторжения, не давая вести диалог, каким бы отвлеченным он ни был. Тогда я отдал рапиру Амертине. Это решение привело обеих дам в восторг: мое живое оружие пыталось проникнуть в тайну своего рождения, понять, для чего оно явилось на свет, и помочь Тени могла лишь Амертина, которая получала истинное наслаждение, общаясь с «дочерью».

После того как я на время расстался с Тенью, поведение магического существа кардинально изменилось. В первые дни нашего мысленного общения я ощущал только робкие касания чужого разума, брошенные эмоции, каждую из которых я исследовал, словно драгоценную диковинку. Танцор же пытался проникнуть в мою душу, понять мои мысли. Но все же это был не полноценный диалог, который мы вели с Тенью. Танцор довольствовался впечатлениями. Он витал в моем разуме, словно легчайший бриз, никогда не задерживаясь в нем.

Сарн объяснил, что эмпатический разговор с Танцором никогда не облекается в слова. Следует позволить миниатюрному созданию «ласкать» ваш рассудок, говорил учитель, и тогда вы достигнете полного единения.

Прошло совсем немного времени, и Танцор принял меня. Почему? Этого я никогда не узнаю. У Танцоров свои причуды. Как описать странную природу наших отношений? Мы стали друзьями детства, которым не требуется слова, чтобы говорить друг с другом. Понемногу я научился «слышать», что хочет сказать Танцор. Сарн внимательно следил за рождением нашей дружбы и поражался той скорости, с которой мы освоили эмпатическое общение. Он догадывался, что существует некая сверхъестественная причина, способствующая нашему сближению, но даже не мог заподозрить в этом Аккорды. А вот я не сомневался, что, будучи аккордником, реагирую на ментальную связь на подсознательном уровне…

Как-то дождливым вечером Сарн решил, что должен научить меня пользоваться «импульсом». Этот термин подразумевал особую игру рук, движения кистей, которые направляли Танцора, указывали ему, какого результата хочет добиться маг.

– Вытяни руку, Агон, – велел затменник, – вот так. Прежде всего, ты обязан помочь Танцору, дать ему верный импульс, который приведет к нужному магическому эффекту. Твоя кисть должна управлять танцем, соприкасаясь с телом малыша. Так будет не всегда. Позднее ты станешь вызывать магию, просто находясь рядом с Танцором. Я уже рассказывал тебе об эффекте зеркала. Придет срок, и Танцор настолько хорошо изучит твое тело, что сможет легко отражать таящуюся в нем силу. Она будет возникать без лишних усилий с твоей стороны, без всяких жестов и пассов руками. Но все это придет лишь через несколько лет. А в данный момент давай займемся движениями рук, телесным контактом.

Он поймал кончики моих пальцев и внимательно посмотрел мне в глаза.

– Сосредоточься на руке. Именно ею ты пошлешь импульс Танцору. Тут важно учитывать все: быстроту и направление движения. Если ты хочешь, чтобы Танцор вычертил параболу над твоей головой, а это одна из основополагающих фигур нашего искусства, следует действовать вот так.

Он резко толкнул мою руку, направляя ее.

– Таким образом, – продолжил маг, – ты поставишь перед Танцором задачу создать искры, которые освещают комнату в темное время суток. Знаю, это напоминает ярмарочные фокусы, но все начинают с этого…

Так, одержимый Танцором, я совсем забросил Амертину и Тень. Все последующие дни я тренировался, забыв об отдыхе и еде. Я почти не спал и даже ночью представлял себе новые танцы и управляющие ими импульсы.

Вопреки распространенному мнению, магия Затмения также подчинялась строгим правилам. Любая моя оплошность хоть и не приводила к катастрофе, но сводила на нет все усилия или крайне ослабляла магический эффект. Сарн, в свою очередь, включился в игру и с удвоенной силой взялся за мое обучение, стараясь направить меня по верному пути. Он, как и я, больше не покидал башню, забросил все дела и занимался исключительно моей особой. Нас не беспокоили, да и некому было: мои старинные друзья – если, конечно, они еще топтали эту грешную землю – не знали, что я приехал в Лоргол, а я не собирался сообщать им об этом. Амертина нам не мешала, а Лерсшвен не появлялся.

Наступила ночь, и я уложил спать Амертину, которая не могла покинуть инвалидное кресло без посторонней помощи. Внезапно в дверь постучали. Инстинктивно я положил руку на эфес Тени. Один лишь Сарн знал о существовании чердака. Несколько секунд я вслушивался в любой шум, долетавший с улицы. Но вокруг все было тихо. Наконец до меня донесся приглушенный шепот:

– Агон, это Сарн, открой.

Я узнал голос учителя и рискнул приоткрыть дверь. Маг, улыбаясь краешками губ, застыл на пороге.

– Входи, – пригласил я его. – Только не шуми, Амертина уснула.

Сарн зашел на чердак. Он покачал головой, словно сообщая, что оценил мое убежище. Раньше он никогда не приходил сюда, и, глядя на его напряженное лицо, я понял, что сейчас услышу не самые радостные новости.

– Агон, – прошептал затменник, – Магическая криптограмма обеспокоена, мое присутствие необходимо на Севере. Я мало что могу рассказать тебе, но Орден Затмения, понукаемый Лерсшвеном, спровоцировал серьезные беспорядки. Большая часть затменников отозвана в свои академии.

На мгновение взгляд Сарна затуманился.

– Я опасаюсь худшего, и потому вынужден тебя покинуть. Отныне ты безраздельный владелец Танцора. Мне крайне жаль, что приходится уезжать. Мы так мало успели, за эти два месяца ты лишь прикоснулся к магии. Но Затмение отдало приказ, и я вынужден подчинится. Королевство меняется. Жанренийцы и кехиты подтянули свои войска к границам и постоянно провоцируют наших солдат. Я даже представить себе не могу, что происходит и какую роль во всем этом играет Магическая криптограмма. Вполне вероятно, что я вернусь уже через пару недель. Тогда я буду просить, чтобы тебя приняли в Орден Затмения. И ты, как и я, удостоишься чести носить камень.

Сарн приподнял рукав, демонстрируя вживленный в плоть выпуклый камень глубокого синего цвета. Удивительная драгоценность с бесчисленным множеством граней тускло поблескивала.

Сарн вернул рукав на место и сказал:

– Я должен ехать. Пользуйся тем, чему я тебя научил крайне осмотрительно. Не воображай, что ты стал искушенным магом. Прежде всего, по-прежнему пытайся лучше понять своего Танцора.

Я покосился на Тень, покоящуюся в ножнах. Наша совместная жизнь не обещала быть легкой…

Уже у дверей Сарн взял меня за руку и вымученно улыбнулся:

– Хочется верить, что мы еще увидимся.

Он не дал мне ответить и исчез на лестнице. У меня за спиной раздался тихий надтреснутый голосок:

– Кто это был?

– Маг Сарн, моя фея. Он уезжает.

– А магия?

– Я буду постигать ее в одиночестве.

– Это опасно…

Амертина приподнялась на кровати и строго посмотрела на меня.

– Нет, – возразил я, – я уже достаточно много знаю, чтобы двигаться дальше, не подвергая себя опасности. Не волнуйся. Сарн сумел донести до меня самое важное: магия – результат чувств, какими бы они ни были.

– И что же ты намерен делать?

– Мы совершенно не ограничены в средствах, моя фея. Работать мне не надо, а потому я собираюсь вновь открыть для себя Лоргол. Завтра же я пройдусь по Нижним кварталам. Самое время навестить «дно» этого города. Я слишком долго оставался в тени. А теперь, спи, дорогая моя.