Текст книги "Сумеречные королевства: Хроники Сумеречных королевств. Абим"

Автор книги: Матьё Габори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 49 страниц)

VII

Мандиго бежал, что было сил. Его сознание превратилось в одну сплошную черную пропасть, в которой звучали дикие крики Танцоров. Его хилое обнаженное тело прикрывал лишь старый залатанный плащ, который плескался за спиной пол у ночника, будто крылья летучей мыши. Но впереди несся его безумный смех, наполняющий каждый коридор, каждый зал. Мановением руки маг приказал ограм готовиться к бою.

Солдаты слепо повиновались Мандиго. Они научились бояться его необузданного гнева и непредсказуемых скачков настроения. Каждую ночь маг приходил за кем-нибудь из огров, чтобы увести беднягу на верхний этаж башни. Избранный пол у ночником больше не возвращался. Но еще хуже было противиться воле хозяина. Один-единственный огр это попробовал. Старый вояка, капитан легиона – эхо его воплей все еще гуляло по коридорам. Мандиго позволил ему жить целых две недели. Четырнадцать дней, в течение которых он расчленял капитана с помощью черных ногтей прямо на глазах солдат. Никто из стражей не забыл этого, и стоило безумцу в лохмотьях закружить вихрем по комнате, испуская короткие пронзительные крики, как огры похватали оружие и стали ждать появления врага.

Засада пол у ночника вынудила нас идти на штурм. Мы должны были подняться наверх или умереть.

Первыми к лестнице бросились Оршаль и Аракнир. Я шел во втором ряду, а за мной неотступно следовали Эвельф и Арбассен. Так совершенно спонтанно наш маленький отряд выработал тактику будущего боя – мы расположились так, чтобы каждый из нас смог в полной мере воспользоваться своим мастерством.

Бросившись по следам пол у ночника, мы тут же столкнулись с жесточайшим сопротивлением стражи.

Аракнир, используя преимущество своего маленького роста, тут же устремился в самый центр сгрудившихся огров, чтобы посеять панику во вражеских рядах. Его боевые топоры обрушивались на ноги неприятеля, с небывалой точностью рассекая сухожилия. Стражники падали на колени и становились отличной мишенью для Тени.

Оршаль в своих тяжелых доспехах превратился в настоящий таран, сметающий все и вся со своего пути. Орден Полуночи всегда отдавал предпочтение магам-воинам. И вот в эту ночь рядом с нами сражался прежде всего воин, ставший нашей крепостной стеной. Огры накатывали на Оршаля словно волны и разбивались о его броню, которая самому магу казалась почти невесомой благодаря искрам, трещавшим в каждом ее сочленении. Эвельф и Арбассен прикрывали наши спины. Арбалетные болты и стрелы мелькали прямо над нашими плечами и поражали огров почти в упор.

Так в водовороте крови и ярости мы преодолели пять этажей и были вынуждены остановиться. Усталость и полученные раны взяли свое, мы уже не выдерживали бешеного темпа. Но и огры тоже подустали. Сначала они атаковали нас беспрестанно, теперь же рассыпались по коридорам и комнатам, откуда вели прицельную арбалетную стрельбу.

Мы замерли на последних ступенях винтовой лестницы, по которой только что поднялись. Нам предстояло миновать еще один этаж, и тогда мы окажемся в нефритовой сфере, в которой и находилось логово жанренийских пол у ночников.

Плечо Аракнира обильно кровоточило. Его льняной плащ превратился в лохмотья. Гном рухнул на пол и тяжело дышал. Его лицо стало мертвенно-бледным.

Арбассен охранял лестничную площадку, рядом с которой мы обосновались. Он постоянно заглядывал в ближайший коридор, чтобы убедиться, что враг не попытается штурмовать наши позиции. Несколько арбалетных болтов просвистели прямо у него над головой и врезались в камень стены.

Я поддерживал за талию Эвельф. Борясь с навалившимся головокружением, она до последнего пыталась скрыть от нас рану, зияющую на бедре. Сестра тоже потеряла слишком много крови.

Оршаль оторвал лоскут от подола платья-туники Эвельф и этим импровизированным жгутом поспешно перевязал ее ногу. Молодая женщина закусила губу, чтобы не закричать от боли в тот момент, когда маг затянул узел потуже, и тут же улыбнулась, чтобы успокоить нас.

– Оршаль, позаботься о ней. И убедись, что здесь вам ничего не грозит.

Я обвел рукой пустую лестницу, которую мы только что заняли. Я боялся, что шум боя переполошил жанренийские войска, расквартированные в Квартале Тысячи Башен. Если на выручку страже явится толпа серых огров, то все вместе они возьмут нас в клещи, из которых нам уже никогда не вырваться. Эвельф присела на ступени и с лицом, перекошенным от боли, изучала собственную ногу. Пот заливал ее глаза, темные кудри прилипли ко лбу. Она больше не могла сражаться.

Я перешагнул через Аракнира, мимоходом коснувшись ладонью его плеча, и присоединился к Арбассену.

– Моя сестра совсем обессилела. Да и Аракнир серьезно ранен.

Цензор плотно сжал зубы, но ничего не сказал.

– Я намереваюсь идти дальше. Один, – сообщил я.

– О чем ты говоришь? Оршаль и я, мы можем сопровождать тебя.

– Не стоит оставлять Эвельф и Аракнира. Вы защитите их. Что касается меня, то я постараюсь избавиться от огров. После чего вы тоже подниметесь.

– Послушай меня. Это сумасшествие. Их там по крайней мере четверо. Они перекрыли коридор, который тебе надо преодолеть. Я не смогу тебе ничем помочь. Мой Танцор… Он больше меня не слышит. Те несчастные существа, которые мучаются там, наверху, буквально оглушили его. Он впал в прострацию. Я даже в мысленный контакт с ним вступить не могу. Хотя бы попроси Оршаля тебе помочь.

– Нет, у него остался один-единственный Танцор. Я уже спрашивал. И я хочу, чтобы он его сохранил. Оршалю еще противостоять пол у ночникам.

– А вот ты, если пойдешь один, их уже никогда не увидишь, – процедил мой друг. – Я не могу позволить тебе покончить жизнь самоубийством.

– Теперь твой черед слушать. До сих пор вы защищали меня. Доказательством тому наряд Амертины, который до сих пор ни разу не вмешался. Но когда я поднимусь по лестнице, он мне поможет, я стану невидимым и застану огров врасплох.

– А если он тебе не поможет?

– Что-нибудь придумаю на ходу. Прошу тебя, окажи мне доверие. Я пришел сюда не затем, чтобы погибнуть от арбалетного болта стражников. Мы теряем время. И даем возможность пол у ночникам подготовиться к встрече. Или, что еще хуже, сбежать…

В нескольких словах Арбассен обрисовал мне ситуацию. Чтобы подняться на следующий этаж, сначала я должен добраться до первой двери коридора. Арбассен попробует прикрыть меня, чтобы помешать прицелиться стрелкам, засевшим у лестницы.

– Тебе надо будет миновать семь или восемь локтей открытого пространства. Успеешь нырнуть в комнату – уже хорошо… Правда, я не знаю, что там за дверью. Затем попытайся достичь лестницы, перебегая от двери к двери. Их всего пять. Каждый раз ты будешь вынужден пересекать коридор. А я уже не смогу тебя прикрыть.

– Знаю, не волнуйся.

– Как ты можешь быть таким спокойным, уверенным в себе?

– Я боюсь, и ты это знаешь. Без сомнения, боюсь много больше, чем ты. Но… но однажды у меня на глазах умер ребенок. И этот ребенок предвидел, что в наше королевство придет война. Перед смертью он посмотрел на меня и сказал следующее: «На горизонте уже сгустились тучи, близок час, когда они затянут весь Ургеман. И вот тогда возникнет нужда в человеке, способном обуздать бурю».Я никогда не забуду его слов.

Присев на корточки на верхних ступенях лестницы, я ждал знака Арбассена, чтобы броситься в коридор. Цензор в последний раз попробовал восстановить эмпатическую связь с Танцором, но аура боли, сформировавшаяся вокруг нефритового шара, была слишком сильна.

– Готов? – бросил мне Арбассен.

– Давай.

Стоило выбритому черепу цензора появиться в проеме, как тут же дружно защелкали арбалеты стражников. Один болт чиркнул по плечу Арбассена и врезался в стену прямо позади нас. Короткий миг, мой товарищ выпрямился и выстрелил. Когда он нажал на спусковой крючок, я прыгнул в коридор. Мой взгляд был прикован к двери, до которой надо было добраться; в какой-то момент я ощутил, как прямо у моих ног просвистел очередной арбалетный болт.

Выстрелы Арбассена заставили двух огров присесть. Однако третий разгадал наш маневр. Меня отделяли от цели всего два локтя, когда плечо взорвалось нестерпимой болью. Удар отбросил меня к стене. Мне удалось сохранить равновесие и не упасть. Увы, меня развернуло так, что я был вынужден со всей силы толкнуть створку двери раненым плечом. Дверь уступила, и, завопив от боли, я ввалился в комнату. Часть пути пройдена.

Растянувшись среди обломков двери, я из последних сил сжал эфес Тени. Затем попытался поднять левую руку, чтобы встать, но рапира не желала отделяться от пола. Я приподнял голову и увидел, что клинок моего оружия прижат ступней. Огромной ступней в кожаном сапоге. Серый огр. На его лице застыло выражение дикой радости.

– Агон де Рошронд, – пророкотал он, схватив меня за воротник куртки.

Я с трудом доставал стражнику до груди. Казалось, что арбалетный болт, еще глубже вонзившийся в многострадальное правое плечо, превратился в язык пламени, который решил облизать все тело.

– Больно, парень? – усмехнулся огр.

Под коричневой туникой солдата скрывалась кольчуга, защищавшая его торс и предплечья. Одной рукой он держал меня за воротник, другой размахивал коротким клинком.

– Ты явился сюда, чтобы попасть прямо в лапы Марока. Хозяева будут довольны. Марок получит вознаграждение.

Я решил не обращать внимания на его сарказм и сконцентрировался на ране, пытаясь унять боль, которая грозила поглотить мое сознание.

– Брось рапиру, – приказал стражник.

Я отказался. Он убрал шпагу в ножны и положил ладонь на конец арбалетного болта, торчавший у меня из плеча.

– Брось оружие.

Открытой ладонью великан стукнул по болту, чтобы вогнать его еще глубже. Я сумел задушить крик, готовый вырваться из горла, и до крови прикусил губу.

– Брось, – настаивал мой мучитель.

Алый туман затянул глаза. Скоро я потеряю сознание. Огр не сомневался, что я целиком и полностью в его власти и никогда не смогу нанести удара рапирой. Но он не знал, что там, у нее внутри, еще теплится душа железа.

–  Хозяин…

Оружие ответило на мой зов.

– Тень, помоги мне.

–  Я могу умереть, хозяин.

– Знаю. Однако мне нужны силы, помоги.

Она колебалась. Чувствовала, что наши рассудки соприкоснулись в последний раз. Я явился забрать то, что подарил ей. Жизнь.

–  Ну что же, прощай, хозяин, – совсем тихо прошептала Тень.

Огр зажал арбалетный болт в кулаке и принялся медленно поворачивать его в ране.

– Трус! – гремел его голос.

Красная пелена поредела, боль притупилась. Я начал медленно поднимать оружие, понимая, что у меня есть всего один шанс, чтобы убить своего палача. Болт все глубже вгрызался в плоть, но Тень поставила заслон между страданием и моим сознанием.

Огр, не отпуская воротника, склонился к моему лицу. Я держал рапиру прямо, параллельно его телу, да так и ударил. Острие Тени вонзилось в живот солдату и дошло до подбородка. С отвратительным звуком оно двинулось дальше, проложило дорогу через рот врага и насквозь проткнуло мозг.

Острие рапиры вышло из черепа остолбеневшего огра. Кровь струилась по лезвию Тени и собиралась крупными ярко-красными каплями на гарде. Огр пошатнулся. Кулак сжимавший воротник, ослаб. Тень выскользнула из моей руки, а сам я тяжело грохнулся на пол.

Противник еще сумел сделать три шага назад. Его пальцы сомкнулись на рапире, пытаясь вырвать ее. В этом массивном теле жила поистине небывалая сила.

Огр пятился и с каждым следующим шагом тянул лезвие вниз. Он сумел вытащить Тень на четыре дюйма, прежде чем стал заваливаться назад. Наконец стражник рухнул на пол и перестал шевелиться. Я собрал последние силы, чтобы подползти к трупу врага и забрать Тень. Я окликнул рапиру, но не услышал ответа. Тишина. У меня перехватило горло. Я мысленно кричал, выл, умолял Тень вернуться. И снова тишина. Нескончаемая, ледяная тишина. Я потерял ее. Убил. Несколько секунд я не двигался, ожидая, когда освобожденная чума души набросится на мое сознание. Но болезнь затаилась. Мне удалось встать на колени, затем, держась за стул, подняться.

Глухой гнев бился в груди. Отныне лишь только месть могла заполнить ту пустоту, что осталась после Тени. С перекошенным ртом я примостился у двери, чтобы увидеть изгиб лестницы, у которого прятался цензор.

– Арбассен?

– Агон, как ты?

– Нормально.

– Я слышал…

– Все нормально, – оборвал его я. – Фонарь видишь?

– Да.

Висящий на толстом шнуре фонарь заливал коридор зеленоватым светом.

– Сбить его можешь?

– Могу попробовать.

– Так сделай это.

Я понимал, что требую от него весьма опасного трюка. Прислонившись к наличнику двери, я смотрел, как Арбассен выпрямляется во весь рост, превращаясь в отличную мишень для врага. В какой-то миг мне почудилось, что два выпущенных болта сразят цензора. Но бывший убийца с хладнокровием, достойным подражания, в свою очередь, вскинул оружие и выстрелил в полумрак коридора. Когда он стрелял, по обе стороны его лица просвистели арбалетные стрелы. Фонарь покачнулся и упал. Масло, разлившееся по полу, потрещало и погасло. Коридор погрузился во мрак.

Я бросился вперед.

Мои глаза прекрасно различали фигуры суетящихся серых огров. Все стражники изрыгали яростные проклятия, двое из них перезаряжали оружие, а двое выпустили арбалетные болты вслепую.

Я бежал, опустив острие рапиры к полу. Каждый шаг, приближающий меня к жанренийским солдатам, пробуждал доселе спящий наряд Амертины. Наконец он приспособился к окружающей обстановке и до последней секунды скрывал тело от взглядов стражников. Я проскользнул в центр вражеского отряда и принялся наносить удары направо и налево, словно впав в боевое безумие. Я забыл про правую руку, которая плетью висела вдоль тела. Я хотел отдать последнюю дань своей рапире. Напоить ее кровью, свершить месть. Безостановочно кружа в темноте, я без пощады разил огров. Охваченные паникой солдаты истекали кровью и один за другим валились с ног. Но ни один из них даже не подумал сбежать. Без сомнения, они предпочитали умереть в бою, чем подвергнуться наказанию хозяев.

Я все еще кромсал трупы, когда рядом со мной появилась Эвельф. Она коснулась моей руки и прошептала:

– Все кончено. Братишка, они мертвы.

Они все были здесь: сестра, Оршаль, Арбассен и Аракнир. Бледные, но преисполненные решимости.

Я выдавил из себя улыбку и обмяк в руках сестры.

Нефритовая сфера, окрещенная лорголийцами Кварцевой Звездой, по праву считалась одним из самых лучших творений ургеманского отделения «Угольника». Старейшие зодчие гильдии позаботились о том, чтобы все ее линии отличались безупречной плавностью, а пропорции – особой гармонией. Ни один звук с улицы не проникал внутрь сферы, она предназначалась исключительно для ученых занятий и молчаливой медитации. Единственный зал освещался пламенем миниатюрных жаровен, прячущихся в небольших стенных нишах, расположенных по спирали вплоть до самого купола сферы.

Некогда на халцедоновом полу стояли многочисленные столики-пюпитры из драгоценной древесины. За ними работали седовласые маги, очарованные тихим потрескиванием угольков, скрипом перьев. Серые огры заменили пюпитры тремя черными кожаными креслами и низким столиком из эбенового дерева. На подобной строгости, даже скудности обстановки настояли три мага-ренегата, которые трансформировали Кварцевую Звезду в храм страданий.

Под потолком сферы висело около трехсот Танцоров, они парили в пустоте, подвешенные за собственные внутренности, окрашенные в цвет оникса.

Эта черная и блестящая паутина образовывала настоящий часовой механизм, где каждому Танцору было отведено свое место. Первые эскизы пыточной машины Эссим набросал в возрасте пятнадцати лет. Сотни и сотни пергаментных свитков, испещренных черными письменами и рисунками, свидетельствовали о том, что пол у ночник провел не одну бессонную ночь, совершенствуя мельчайшие детали сложного механизма, рассчитывая пределы боли и доводя до изощренности темную магию Полуночи.

Более того, Эссим любил касаться пальцами подрагивающих кишок. Любое движение одного Танцора передавалось но паутине, подвергая пытке следующего малыша и порождая искру. Маг эксплуатировал саму натуру волшебных созданий, их естественное желание постоянно двигаться и танцевать. Чтобы их руки и ноги окончательно не атрофировались, тот или другой Танцор время от времени принимался дергаться. Несмотря на слабость в членах, он стремился к движению, и тем самым усиливал мучения собратьев.

Трое пол у ночников ждали Агона де Рошронда, расположившись прямо под огромным пыточным механизмом, откуда на них изливался щедрый водопад черных искр.

Эссим устроился в кресле и крошечными глотками смаковал пряный ликер, привезенный из Модеенской марки. Он оставался единственным из всей троицы, кто еще был способен здраво оценивать ситуацию. Мандиго потихоньку скатывался в безумие и ускользал из-под контроля товарищей. Его рассудок слабел с каждым днем. Этот юродивый, без сомнения, был самым сильным из них троих, но он никогда не умел правильно распределять бурную энергию своей черной души. Сумасшедший напоминал сверходаренного ребенка, который не понимал до конца, что он делает. Сейчас он сидел на подлокотнике кресла, кутаясь в залатанный плащ. Грязный и совершенно потерявший стыд, Мандиго выставил на всеобщее обозрение рахитичные ножки и напряженный член. Эссим поднес бокал к носу, чтобы прогнать вонь, исходившую от Мандиго, и перевел взгляд на Дифома.

Тот, сложив руки на груди и опустив голову, мерил шагами комнату. Полная противоположность Мандиго, Дифом не мог найти себе места – его квадратное ухоженное лицо выдавало сильнейшую тревогу. Он боялся встречи с Агоном и вздрагивал от каждого звука боя, ведущегося на нижних этажах. В первые мгновения битвы он хотел покинуть Кварцевую Звезду, но Эссим его остановил. И речи не может идти о том, чтобы бросить Танцоров!

«Вся наша сила, вся власть сосредоточены здесь, – заявил черный маг. – Плюс к этому этот молодой человек заинтриговал меня. Я хочу услышать его историю. И использовать его».

Эссим лелеял тайную надежду уговорить юношу перейти на их сторону. С таким неординарным человеком он выиграет время и получит безграничную власть над всем королевством Ургеман.

Глухой голос Дифома вырвал Эссима из задумчивости.

– А вот и он.

Мы по очереди пересекли лестничную площадку, которая вела к логову жанренийских пол у ночников.

Оршаль и Арбассен шли рядом со мной, в то время как Эвельф и Аракнир держались чуть позади. Сестра, несмотря на рану, не желала от нас отставать. Одной рукой она опиралась о плечо гнома, во второй зажала кинжал, который забрала у мертвого серого огра.

Оршаль держал наготове изуродованного Танцора: он спрятал его меж пластин доспехов. Арбассен отказался от мысли связаться со своим подопечным и рассчитывал только на свой арбалет, который он и направил на трех магов.

Увидев, что творится в зале внутри нефритовой сферы, мы на несколько мгновений остолбенели. Я пошатнулся, словно меня с размаха ударило всей той болью, что разлилась над нашими головами. Мучения Танцоров жгли рассудок каленым железом.

Когда мы появились в комнате, самый старший из трех магов поднялся с кресла. Он куртуазно поприветствовал нас, представился сам и представил двух других:

– Это Дифом. И Мандиго.

Затем он прочистил горло и направился к нашему маленькому отряду.

– Впечатляющая атака, Агон. Однако у меня есть один крошечный вопросик: на что вы надеялись?

– Я ни на что не надеюсь, я требую… Требую, чтобы ты отдал нам Амрода.

– Забавно, – хмыкнул пол у ночник. – А что взамен?

– Ничего.

Он улыбнулся и показал на Танцоров:

– Видите? Мое творение… Годы тяжелого труда и самоотречения, годы самой что ни на есть искренней заботы о процветании магии. Я знаю, что ты вынужден примкнуть к Ордену Полуночи, Агон. Так возрадуйся. Я могу предложить тебе все эти искры. Пользуйся на здоровье. Ты, как и я, приверженец определенных взглядов. Ты помешал Лерсшвену бросить магию на растерзание толпе. Это наша общая битва: битва за магию. Мы преданы ей и душой, и телом.

– Ты ошибаешься, Эссим, нам с тобой не по пути, мы ведем совершенно разные сражения. Конечно, как и ты, я считаю, что магия слишком могущественный инструмент, чтобы вручать его кому-то кроме членов Криптограммы. Но, видишь ли, именно по той же самой причине я верю в то, что магия не может быть превыше законов наших королевств. И потому не позволю ни пол у ночникам, ни пол у денникам, ни затменникам управлять страной… Отдай мне Амрода. Немедленно.

– Ты не в том положении, чтобы хоть что-то требовать! – вспылил маг. – По какому праву ты отрицаешь наши заслуги? Тебе нечего нам противопоставить. Жалкий фигляр, волей случая вставший во главе сопротивления. Сопротивление! Мы смели его, раздавили! Все кончено, молодой человек. Твои мечты, твои надежды отжили свое. Наступило время господства Полуночи!

Он перевел дыхание и сделал шаг вперед. Нас разделяло еще двадцать локтей.

– Я предлагаю тебе будущее, единственно возможное для тебя будущее. – Его голос стал приторным: – Пойдем с нами, Агон. Ты будешь править этой страной и поможешь нам завоевать все соседние королевства. Неужели ты не поминаешь? Этот мир принадлежит Танцорам, а мы – их слуги. А кому хочешь служить ты? Рыцарям? Сборищу мужланов, трясущихся перед магами. Каким ты видишь свое будущее?

– В любом случае, оно никак не связано с тобой.

– Получается, что ты дурак, Агон? Как и все остальные жалкие людишки? Верные старым запылившимся принципам, способные пользоваться лишь слабой магий. О, они мечтают хранить ее спрятанной в темноте, а лучше всего просто придушить. Чтобы не дать магии сыграть уготованную ей роль.

– Какую роль? Жестокой правительницы?

– Можешь предложить что-то другое? Конечно, правительницы. Магия она и есть сама власть.

– Именно власти ты и служишь. Власти, а не магии. Я не хочу, чтобы Танцоры принадлежали Ургеману или Жанрении. Не утверждаю, что мечтаю им служить. Не существует таких границ, которые могли бы удержать хотя бы одного Танцора. Эти создания – дар нашего мира. Дар, который нам следует ценить, уважать и охранять. И именно эту задачу взяла на себя Магическая криптограмма.

– Ты мыслишь слишком узко, Агон. Школа Ловцов Света ничему тебя не научила.

– Ошибаешься. Там я узнал, что магия свободна. Что ею можно управлять, но нельзя повелевать. Это закон. Я его принимаю, ты – нет.

– Значит, не желаешь к нам присоединяться?

– Нет. Я пришел к вам за Амродом.

– Ты его никогда не получишь! – торжественно заявил маг.

– Силой оружия – да.

Мы договорились, что эти три слова станут сигналом к атаке. Арбалет цензора и Танцор Оршаля среагировали одновременно. Я бросился вперед, выставив Тень.

Эссим прыгнул за кресло, хватив пригоршню черных искр, падающих с потолка. Мандиго, залившись безумным смехом, последовал примеру приятеля. Дифом застыл в кресле.

Правая рука билась о мой бок, словно сломанная ветка. Я постарался забыть о боли, задвинул ее в самый дальний угол сознания, сосредоточился на грядущем сражении.

Оршаль решил взяться за Танцоров, а не за пол у ночников. Он создал рукой такой импульс, что волшебное существо помчалось к потолку, словно камень, выпущенный из пращи. Танцор пересек нефритовую сферу со скоростью кометы и рассыпался на части. Брызнувшие из него искры, прежде чем растаять, рвали в клочья гигантскую черную паутину, висевшую в комнате.

Когда я добрался до пол у ночников, пыточный механизм, придуманный Эссимом, уже начал разрушаться. Дифом по-прежнему не шевелился. Он вцепился в подлокотники кресла и буравил меня глазами, почти вылезшими из орбит. Одним махом я вскочил на низкий столик, рассмеялся и вонзил острие рапиры прямо в лоб мага. Он принял смерть с покорностью животного, попавшего в капкан. Рапира вошла в череп, пригвоздив Дифома к спинке кресла. Я сделал резкий вольт и внезапно бросился ничком на пол. Арбалетный болт Арбассена разбился о невидимый щит, выставленный Мандиго. Его обломки ударили мне в спину. Через секунду я снова был на ногах и устремился к Мандиго.

Эссим отступил на пару шагов, опустился на колени и воздел руки к потолку. С его губ сорвался беззвучный приказ. Я поднял глаза и увидел, как всеТанцоры отреагировали на команду хозяина. Эмпатическое слияние мага и его истязаемых подопечных достигло пароксизма. Танцоры начали двигаться, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Паутина завибрировала.

Коллективное самоубийство.

Вибрация паутины влекла за собой смерть Танцоров. И хотя попытка Оршаля нанесла существенный ущерб пыточному механизму, страшная черная магия появлялась на свет. Истерический хохот Мандиго приветствовал это рождение. Черные гагатовые волокна потянулись вниз прямо из тел агонизирующих Танцоров. Выгнувшись от боли, они отдавали свою жизнь, чтобы вся сфера заполнилась черными лучами, бьющими из их груди.

Раздался дикий предостерегающий крик Оршаля, перекрывший смех Мандиго.

– Вдовья вуаль! – орал Оршаль. – Прячьтесь! Прячьтесь!

Но ничто, даже массивные кресла, не позволяло ускользнуть от волокон, которые росли и множились с небывалой скоростью. Я поискал глазами сестру. Гагатовые волокна уже опутали ее руки, но она яростно отбивалась от них, стоя рядом с Аракниром.

Я чувствовал, как черная стрела коснулась моей спины. Теплое, почти человеческое прикосновение. Мне удалось увернуться, я бросился вперед, натыкаясь на магические лучи. Ситуация ухудшалась с каждым биением сердца. Несмотря на всю свою ловкость, Арбассен сдался. Он упал на пол, опутанный по рукам и ногам, и беспомощно смотрел на своего Танцора, который вцепился в куртку хозяина, – так цепляется за обломки судна моряк, переживший кораблекрушение.

Оршаль двигался в моем направлении, прорубая дорогу шпагой. На его доспехах болтались ошметки кишок и черных волокон. Каждый следующий шаг давался ему все с большим трудом, и, наконец, маг остановился.

Пелена, соткавшаяся из магических волокон, стала такой густой, что казалось, будто бы в нефритовой сфере наступила ночь. Одна лишь Тень могла мне помочь добраться до Эссима. Лезвие, выкованное в огне дыхания черной феи, было способно рассекать черные лучи, которые плясали вокруг меня, как молнии во время грозы.

До Эссима оставалось еще пять локтей, когда силы внезапно покинули меня. Рана на плече, трепещущие шипы психолунника, массовое самоубийство Танцоров – ни мое тело, ни мой разум не были способны все это выдержать. Я в последний раз взмахнул рапирой и заметил, как, празднуя победу, оскалился в улыбке Эссим.

И тогда я положил Тень на пол и поднес руку к груди.

Я тянул до последнего, но у меня не осталось выбора. Я закрыл глаза и коснулся пальцами бархата футляра.

Ресница Дьюрна.

Я не был в этом уверен, но меня не покидало странное чувство, что ощущаю на себе пристальный взгляд ребенка-мужчины. Ресница скользнула в раскрытую ладонь. Где-то в глубине сознания раздался голос Дьюрна: «Однажды вы возродите Школу Ловцов Света…»

Ресница ожила. По спине прокатилась сладостная дрожь. Словно змея, ресница медленно поползла по ладони, свернулась спиралью и вошла под кожу.

Ресница превращалась в росток, который начал ветвиться по венам руки. Меня охватила пьянящая, искрящаяся радость. Кровь бурлила в жилах, и эта кровь, эти жилы становились корнями будущего Ловца Света.

Боль мешалась с восторгом – роды новой сущности никогда не бывают легкими. И я упивался незнакомыми ощущениями.

Вены закончили свое превращение, сердце забилось, как сумасшедшее.

Я перевел взгляд на свою грудь, и увидел, как из нее пробивается первый робкий росток. За ним второй. И вот из моего торса уже вырастает множество гибких ветвей, тянущихся во всех направлениях.

Волокна Эссима съежились, отступили под натиском Ловца Света. Я внимательно следил за рождением Дерева. По мере того как оно разрасталось, Вдовья вуаль становилась все меньше и меньше. Вот наконец ветви достигли стен сферы и пронзили их насквозь.

В голове воцарилась тишина.

Я стал Ловцом Света. Его корнями, прокладывающими дорогу к основанию Квартала Тысячи Башен. Его ветвями, купающимися в свете луны, сияющей над Лорголом. Его стволом, черной и теплой корой, обнявшей все мое тело.

Мое зрение затуманилось. Сквозь дымку я видел Эссима и Мандиго, распятых на ветвях Ловца Света. Их знания и их жизни растворились в растительном соке Дерева.

Я заполучил Амрода.

Школа Ловцов Света возродилась.