Текст книги "Сумеречные королевства: Хроники Сумеречных королевств. Абим"

Автор книги: Матьё Габори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 49 страниц)

– Черт подери, что здесь происходит? – зарычал гном.

У него были веские основания кричать так громко. Эхидиаза во что бы то ни стало должна нас услышать. Ни я, ни гном не были способны тягаться с черным магом. Нас могла спасти лишь магия хореографа.

– Прекрасно… – прошептал Оршаль, скрежеща зубами. – Вы ухитрились меня разозлить, Агон. А все так чудесно складывалось. Неужели мне придется наведаться в Квартал Тысячи Башен, чтобы получить ответы на интересующие меня вопросы? Я…

– Прекратите, Оршаль! – В зале звенел резкий голос Эхидиазы.

Она стояла у дверей. Рядом высился Арбассен, который направил свой арбалет на пол у ночника.

– Эхидиаза, – прошипел Оршаль. – Ты как всегда очаровательна, но я думал, ты в академии.

– Убирайся отсюда, Оршаль. Не провоцируй меня, – ответила молодая женщина.

– И не подумаю, красавица моя. Какое счастье, что у меня наконец-то появилась возможность сразиться с тобой. Но мы еще можем все исправить. Давай присядем и побеседуем, как старые друзья. В принципе, все это выглядит глупо.

Впервые за вечер Оршаль казался не слишком уверенным в себе. Арбассен продолжал держать черного мага на мушке, а Аракнир встал рядом со мной. Пол у ночник сделал шаг вперед.

– Не двигайся! – приказала ему Эхидиаза.

Ни Аракнир, ни я не видели лица Оршаля, лишь его напряженные руки: левая легла на эфес шпаги, вторая обняла хрупкое тельце Танцора, застывшего на навершии шлема.

Эхидиаза среагировала первой. Она резко откинула голову назад, и ее Танцоры тотчас приготовились к атаке. Затем она совершила не менее резкое движение головой вперед, и волшебные создания бросились на Оршаля, будто бы стая фантастических птиц. В воздухе засияли тысячи искр. Пол у ночник попытался отскочить от синего потрескивающего облака, но было поздно. Искры исчезали, превращаясь в лазурные и полупрозрачные прутья клетки, которая воздвиглась вокруг нашего врага.

– Ты не способен противостоять хореографу, – процедила Эхидиаза.

Пол у ночник крутанулся вокруг своей оси, проверяя прочность прутьев.

В действительности он не выглядел встревоженным, лишь раздосадованным. В конце концов мужчина остановился, опустил глаза, а затем вытащил шпагу, которую неспешно поднес ко лбу.

– Что он делает? – прошептал Арбассен.

– Не знаю, – ответила Эхидиаза. – Но мы ничего не можем поделать. Эта клетка непроницаема не только изнутри, но и снаружи.

Меж тем Оршаль медленно рассек кожу лба. Из раны тут же потекла кровь, расчерчивая лицо пол у ночника алыми полосками. Маг откинул голову назад, его взгляд стал сосредоточенным. Несомненно, Эхидиаза могла развеять клетку, чтобы прекратить этот страшный обряд, но она не осмеливалась: хореограф не понимала, что делает Оршаль.

А последний внезапно рухнул на колени. Кровь запятнала серые доспехи. Маг Полуночи воздел руки к небу, закатил глаза, после чего накрыл рукой Танцора. Железная перчатка смяла крошечное тельце, оставив свободной лишь голову. Оршаль отбросил шпагу и схватил Танцора второй рукой. После чего он размахнулся и, испустив хриплый крик, грубо швырнул малыша об пол. Маг действовал с демонической сноровкой: волшебное создание в одно мгновение превратилось в черный факел, который, коснувшись пола, взорвался, мешая магию с кровью пол у ночника. Зловонный темный туман окутал доспехи мага и его мертвенно-бледное лицо. Прежде чем исчезнуть, он нашел в себе силы усмехнуться. Туман еще несколько мгновений витал над полом, а затем просочился сквозь прутья клетки, оставив позади себя изломанную фигурку Танцора, лежащую в луже крови.

Эхидиаза распростерла руки, чтобы уничтожить синие перекладины. После чего, повинуясь ее приказу, мы расселись вокруг стола.

– Эти проклятые пол у ночники больше не стесняются жертвовать своими Танцорами. – Сколько горечи в ее словах! – Куда их заведет магия убийц? Я не могу спокойно смотреть на убитого Танцора. Арбассен, унеси его.

Мой приятель, не говоря ни слова, бережно поднял крошечное сломанное тело Танцора и унес его. Эхидиаза повернулся ко мне:

– А тебе повезло. Не ожидала, что Оршаль появится в моей таверне. Он числится среди тех пол у ночников, которые в последнее время развили слишком бурную деятельность и за которыми мы пристально следим уже несколько недель. Но я не пойму, зачем он пришел сюда. Он что-нибудь говорил тебе?

Я детально пересказал беседу с магом Полуночи.

– Возможно, он просто хотел получить сведения о наших планах?

Задавая вопрос, я понимал, что не ошибся. Оршаль пытался разузнать, что готовит Орден Затмения. Но Эхидиазу подобное объяснение не устраивало. Наглое поведение пол у ночника озадачило ее. Маг Полуночи мог действовать тоньше, проникнуть в таверну, прибегнув к переодеванию, иллюзии, и таким образом узнать все, что пожелает. Расстроенная Эхидиаза распрощалась с нами и присоединилась к Арбассену, напоследок велев мне удвоить бдительность.

Оставшись наедине с Аракниром, я также хотел распрощаться с гномом, когда тот удержал меня, схватив за рукав.

– Подожди, не уходи, – заговорщицки прошептал Аракнир. – Я хочу тебе кое-что показать. Небольшой секрет, о котором Эхидиаза ничего не знает, но который может сослужить нам добрую службу.

– Объясни, в чем дело.

– Я строил «Искру», вот и все.

Не желая, чтобы нас слышали, гном склонился к самому моему уху:

– Некогда, еще до того, как я поступил на службу к Эхидиазе, я принадлежал к гильдии зодчих, которая зовется «Угольник». И вот, зная мой талант, гильдия поручила мне построить это здание. Чертя планы будущей таверны, я позволил себе несколько вольностей. Все ради моего брата.

Заинтригованный, я нахмурился.

– О чем ты говоришь? О тайном ходе?

– Послушай, я намерен довериться тебе. Можешь пообещать, что сохранишь тайну и ничего не скажешь Эхидиазе?

– Нет, это невозможно.

Гном удрученно вздохнул.

– Разумеется… Тогда хотя бы пообещай, что ты подумаешь, прежде чем принять решение. Я намерен посвятить тебя в тайну по одной-единственной причине. Когда я еще был подмастерьем в «Угольнике», меня послали на стройку академии Полуночи. Никогда не забуду то, как они обращаются с Танцорами: они приносят малышей в жертву своему темному искусству, истязают их. Помню, как-то ночью… о да, Агон, я слишком хорошо это помню. Вместе с другими подмастерьями я спустился в подвал, который черные маги намеревались увеличить. Но сначала они заставили нас слушать игру аккордника, чтобы наш разум затуманился и мы остались равнодушными к ментальным страданиям Танцоров, томящихся в клетках. Аккордник потерпел неудачу, но об этом я узнал позднее, когда мы вошли в подвал и увидели изуродованных Танцоров. Наш рассудок захлестнуло такой болью, что некоторые мои товарищи молча упали на пол – их сердца не выдержали и остановились. Ты даже представить себе не можешь, что я видел в этом подвале. Они четвертовали Танцоров, бросали живыми в огонь и при этом заставляли танцевать, управляя движениями несчастных малюток с помощью кочерги… Сущий ад. Я выжил, но «Угольник» был вынужден поручить меня заботам Ордена госпитальеров, среди которых я провел целый год, прежде чем смог спать, не видя кошмаров. Вернее, кошмары не исчезли, но стали менее яркими…

Гном замолчал, и я долго не решался прервать тягостное молчание. Наконец я выдавил из себя:

– Я согласен. Какую бы тайну ты мне ни доверил, я сто раз подумаю, прежде чем рассказать о ней Эхидиазе.

Аракнир вымученно улыбнулся.

– Договорились. Наверное, ты обратил внимание, что моему телу недостает мощи моих сородичей-гномов? Я худее, щуплее их. Дело в том, что у меня есть брат-близнец. Мы родились в недрах горы, в клане Дорахик. Но мы оказались непохожими на остальных гномов. Суровая жизнь гор, снежные бури, длящиеся неделями, – все это было не по нам. У нас не было шанса выжить, а главное, клан не желал принимать слабых. Когда мы немного подросли, родители отослали нас в долину, к одному кузнецу, работающему на «Угольник». Я должен был заботиться о Боэдуре, о моем маленьком брате. Ему не повезло еще больше, чем мне. Он слепой, да к тому же немощный калека. Даже сегодня, несмотря на все мои усилия, он почти не может ходить. Пройдет несколько локтей и падает, потому что ноги сводит нестерпимой болью. Долгие годы я учился мастерству у гномов «Угольника», а Боэдур жил моими интересами. Каждый вечер я рассказывал брату, как прошел день, чем я занимался. Он делил со мной все переживания, все печали и радости. Но вот однажды меня заметила Эхидиаза… Когда она поручила мне разработать архитектурный проект «Искры», я понял, что могу наконец-то сделать кое-что для Боэдура.

Аракнир указал на резные панели, украшающие потолок.

– Присмотрись внимательнее. Ты что-нибудь заметил?

Проследив за его пальцем, я увидел крошечные насечки, узкие щели, почти незаметные глазу.

– Теперь следуй за мной, – закончил гном. – Накинь плащ, мы пойдем на улицу…

Искренне озадаченный, я последовал за Аракниром. Мы миновали узкий проулок и вышли на круглую площадь, располагавшуюся в нескольких шагах от «Искры». На другой стороне площади возвышалась небольшая часовня, чей фасад обрамляли две башни с куполами-луковицами. Аракнир повел меня к паперти. Солнце почти появилось над горизонтом, и гном поспешил войти в здание.

Внутри оно оказалось заброшенным. Я не ошибся, подумав о часовне. Треснутые скамьи, покрытые пылью, громоздились вдоль узкого нефа, который заканчивался погруженным во мрак алтарем. Большой потертый занавес закрывал значительную часть хоров. Аракнир знаком велел мне отдернуть его.

Я очутился у подножия гигантского органа. Его трубы, переплетение олова и свинца, устремлялись к куполу, перекрывавшему хоры. Сотни, десятки сотен труб. Совершенно неожиданно я мысленно сопоставил насечки на потолке «Искры» и эти органные трубы…

За музыкальным инструментом сидел какой-то человечек, который, едва заслышав наши шаги, развернулся вместе с креслом. Гном. Лицо скрыто густой седой бородой. Он был облачен в простую рубаху, перетянутую поясом. Этот наряд не скрывал странную асимметрию его тела, как будто бы гнома скрутило при рождении. В глазницах два безжизненных серых шарика. Уродство не коснулось только рук несчастного калеки: длинные, тонкие, они поражали изысканностью форм.

– Значит, ты получил мое послание, брат. Я сразу же узнал шаги твоего товарища. Агон, не правда ли? – Боэдур говорил тихим, дрожащим голоском.

– Все верно, брат, – ответил Аракнир.

– Зачем ты пришел в мою часовню?

– Сам знаешь. Ты сохранил их?

– Да, молчите и слушайте.

Боэдур повернулся к органу. Его руки виртуозно прошлись по клавиатуре, и я невольно представил Мелодена, дающего мне уроки колдовской музыки в своем павильоне в Школе Ловцов Света. Мощные звуки органа заполнили капеллу, из прорезей труб пополз туман, отливающий медью. Он тек вдоль регистров, добрался до клавиатуры и облизал руки Боэдура, не прекращавшего музицировать.

Аракнир положил мне руку на затылок, заставляя нагнуться.

– Слушай, – прошептал он.

Я напряг слух и чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда услышал шум «Искры». Мне почудилось, что я стою на пороге большого зала. Порожденный магией музыки, туман воспроизводил все звуки, что раздавались в таверне прошедшей ночью. Зачарованный я слушал знакомые голоса, улавливал отдельные фразы и слова…

– Орган возвращает к жизни умершие звуки. Все, без исключения, – подсказал мне Аракнир. – Таким образом, мой брат может жить в полном одиночестве, слушая разговоры наших друзей-магов. Невинное развлечение. Хотя, соглашусь, весьма пикантное.

– Возможно, вам было бы небезынтересно послушать вот это, – вдруг заявил Боэдур.

Он с силой нажал на определенные клавиши, и я понял, речь идет о тех минутах, когда Оршаль только зашел в зал таверны и завел со мной беседу. Вот пол у ночник встал и пошел по комнате, любуясь гобеленами.

Боэдур удвоил напор. Мы услышали странный шепот, еле различимое бормотание, словно черный маг затянул маловразумительную литанию.

– Я постарался усилить шепот, – сказал мне Боэдур. – Уверен, что это заклинание. Какое? Не знаю…

Заклинание? Но я не сводил глаз с Оршаля, и потом отлично знал, что Танцоры не реагируют на звук, лишь на жесты. Однако в эту секунду я интуитивно почувствовал, что столкнулся с очень серьезной проблемой, с чудовищной волшбой.

Туман больше не доносил до нас никаких звуков. Боэдур продолжил играть с эхом, то увеличивая, то уменьшая его интенсивность. И тут я внезапно осознал, что гном каждую ночь слушал все, что говорилось в «Искре»! По логике вещей, я должен был его убить. Конечно, сегодня орган сослужил нам неоценимую службу, но если он попадет в руки врагов? Боэдур представлял собой реальную опасность. Но разве я хотел, разве мог нанести удар беспомощному слепцу? Да и Аракнир вряд ли позволил бы мне тронуть брата. Я повернулся к нему:

– Как такое возможно? – спросил я, указывая на орган.

– Все просто, выверенное соотношение магии и инженерной мысли. Ты знаешь, Эхидиаза ни о чем не догадывается, а я всегда ладил с Танцорами. И вот я сконструировал этот орган, вывел его трубы в большой зал. Мне пришлось изворачиваться, хитрить, работать по ночам, чтобы соединить часовню с таверной. Все что касается захвата и сохранения звуков – дело магии. Танец был трубным и длился всю ночь, его исполнило волшебное создание, которое я любил всей душой. Но я не заметил, что малыш устал, не почувствовал, как он истощен. Он умер, я не сумел его спасти. После этого я больше никогда не заводил Танцора.

– Понимаю тебя. Но сейчас мы должны поговорить.

Я повлек гнома к выходу, и тут Боэдур обратился ко мне:

– Вы боитесь, что орган причинит вам вред, Агон… Зря беспокоитесь, никто не в состоянии играть, как я. Мой недуг позволил мне развить слух и осязание до такой степени, что я научился воссоздавать умершие звуки…

– До свидания, Боэдур, – не слишком любезно распрощался я.

Мы вышли из часовни. На паперти Аракнир остановился и положил руку мне на плечо.

– Подожди. Вижу, брат не смог тебя убедить. Однако он прав. Никто, кроме него, не сможет воспользоваться органом.

– А я никого и не боюсь, Аракнир, только твоего брата. Как хорошо ты его знаешь? А не стал бы он играть пол у ночнику, если бы тот предложил калеке здоровое тело? Об этом ты подумал? Более того, с помощью магии человека можно заставить делать все, что угодно. Сегодня ночью Оршаль мне это наглядно продемонстрировал! Нет, я не могу успокоиться. Твой брат таит в себе угрозу, даже если в данный момент он оказал нам неоценимую услугу, позволив услышать заклинания Оршаля. И сейчас мы должны думать именно о них. О твоем брате побеседуем позже.

Больше не говоря ни слова, мы вернулись в таверну. Аракнир угрюмо молчал. Прямо с порога я позвал Эхидиазу. Аракнир стоял рядом, сжимая кулаки. Да, я терял друга, но не мог предать Эхидиазу, не мог лгать ей. Кроме того, я лелеял надежду, что, возможно, она оценит мою преданность и станет относиться ко мне несколько иначе… Хореограф внимательно выслушала меня, ни разу не взглянув на Аракнира.

– Оставь нас, – приказала она гному, когда я закончил. – С тобой мы поговорим завтра.

Эхидиаза была непреклонна. Понимая, что оправдываться бесполезно, гном понурил голову и покинул комнату, наградив меня напоследок убийственным взглядом. Его поведение было оправданно, но присутствие Эхидиазы, и то внимание, что она уделила моей скромной особе, рассеяли все угрызения совести.

Красавица же не теряла времени даром и уже скользила меж столов, ставя на каждый из них по Танцору, который сразу начинал исполнять сложнейший танец. Очень скоро столы окутались облаками искр.

Несколько минут мы полагали, что ничего не произойдет. Танцоры свободно кружились, подчиняясь взмахам рук Эхидиазы. Мы оба вздрогнули, когда из дальнего угла комнаты донесся протяжный стон. Ему ответил другой, и вот уже десятки голосов выли в унисон, превратив нас в зрителей демонического концерта.

Эхидиаза выглядела не на шутку встревоженной, она носилась от стола к столу и с помощью импульсов пыталась вернуть к танцу волшебные создания, которых парализовали эти холодящие кровь вопли. Вдруг вой прекратился так же внезапно, как начался. И по стенам заметались черные, рогатые, скрюченные тени, на глазах увеличивающиеся в размерах. Некоторые порождения тьмы переползли на потолок, и демоническая сила заставила померкнуть синее сияние, порожденное Танцорами.

Остолбеневший, я смотрел, как тени пытаются вырваться из толщи стен и принять материальную форму… Мы были окружены.

Каждый Танцор превратился в потрескивающий факел – крохи старались не дать теням обрести плоть. Я видел, как одному из адских существ все-таки удалось вырвать из стены чешуйчатую когтистую лапу и накрыть ею Танцора, разбив его словно фарфоровую статуэтку. Эхидиаза выбивалась из сил, заставляя своих любимцев не прекращать пляску. Но Танцоров парализовал страх. Я схватил Тень и открыл ей свое сознание.

–  Надо сражаться, – крикнула рапира. – Танцоры слабеют, вскоре Эхидиаза не сможет сдерживать демонов. Вперед!

Но как сражаться с бесплотными тенями? Мое живое оружие приказало мне двигаться вдоль стен и рубить тех тварей, что приобретали объем. Эхидиаза, заметив мой маневр, удвоила усилия: ее рука направляла, ласкала Танцоров, помогая им преодолеть ужас. Теперь Тень управляла моими рефлексами, и я шаг за шагом продвигался вдоль стены. Порой мне начинало казаться, что я слышу дикий рев призрачных сущностей, уже готовых захватить зал. Передо мной прямо из гобелена вылезла лапа, которая тут же стала твердой, как камень. Ведомый Тенью, я взмахнул рапирой, которая пронзила черную плоть. Раздался протяжный вопль, и лапа вновь втянулась в стену.

Демоны понимали, с кем столкнулись. Тот, которого я ранил, скользил от одного своего собрата к другому и, казалось, описывал свои ощущения. Справа от меня пролетел Танцор, направляемый Эхидиазой. Однако демоны явно сговорились и решили действовать сообща. Теперь они ринулись из стен все одновременно. Я больше не останавливался, выполнял финт за финтом, уворачиваясь от когтей, которые удлинялись и твердели. Тень колола, разила, и демоны выли от бессильного бешенства.

Но я и представить не мог, что беда, в полном смысле слова, свалится на меня с потолка. Внезапно я ощутил, как мои волосы шевелятся от чьего-то жаркого дыхания, затем передо мной возникла искаженная злобой морда, щелкнули челюсти, и зубы твари сомкнулись на моем плече. Мой мозг взорвался от боли. Я выронил Тень и попытался руками разжать зубы демона. Но его клыки лишь глубже впивались в плоть, а прямо перед моим лицом алели глаза, переполненные кровожадным восторгом. Я понял, что мой рассудок слабеет. Сознание, не выдерживая боли, грозило провалиться в небытие. Я уже почти рухнул в обморок, когда демон оторвался от моего плеча.

Сквозь слезы, застилающие глаза, я заметил Дрома, два огромные ручищи, вцепившиеся в шею закатной твари. Где-то рядом рычал и изрыгал ругательства Аракнир, а его крикам вторил тихий свист боевых топоров, вонзающихся в черные конечности демонов.

Я лежал на полу и пытался нашарить рукой рапиру. Из плеча хлестала кровь. Я слышал приглушенные крики и ругань. Видел, как спотыкается Эхидиаза, наткнувшись грудью на когти демона. Как пятится Аракнир, отступая от двух черных созданий, вознамерившихся задавить гнома собственным весом. Дром по-прежнему был занят той гадиной, что ранила меня: огр молотил по гримасничающей роже своими огромными кулачищами. Демоны побеждали. С пронзительными криками они отрывались от стен, и их становилось все больше и больше. Одно чудовище бросилось на меня, но напоролось на Тень, которой я успел взмахнуть в самый последний момент. Несмотря на рапиру, засевшую в груди, демон продолжал размахивать длинными обезьяньими лапами.

И вдруг с глухим чавканьем ему в лоб вошел арбалетный болт. Тварь осела прямо на меня и тут же сдохла. Я приподнял голову и обнаружил Арбассена, который шел по комнате, безостановочно перезаряжая арбалет. Мой воспаленный разум отказывался что-либо понимать. Зачарованный арбалет сухо щелкал, и очередной демон падал мертвым.

Сраженные смертоносными стрелами Арбассена, демоны просто исчезали. Эхидиаза, встав на колени, собирала вокруг себя Танцоров, которые слились в один сияющий хоровод. Освобождавшийся Аракнир добивал монстров, которые пытались раствориться в камне. Дром наконец справился со своим противником и теперь горел желанием помочь Эхидиазе. Демоны дрогнули. По всей вероятности, они сочли, что нас слишком много, поспешили вновь обернуться тенями и исчезнуть.

Теперь мы слышали лишь сиплое дыхание Эхидиазы, руки которой обильно кровоточили. Дром бросился к хозяйке, но она оттолкнула огра.

– Не трогай меня! – закричала женщина.

Казалось, она сейчас потеряет сознание. По раскрасневшимся от напряжения щекам текли слезы. Подоспевший Арбассен обнял подругу. Обессилевшие, как и мы все, Танцоры попадали прямо на пол. Дром и Аракнир занялись моим плечом. Рана выглядела не слишком обнадеживающе. Плечо превратилось в кровавое месиво, и прежде чем сделать перевязку, его следовало хорошенько промыть. Огр и гном также были покрыты кровью, но их раны оказались поверхностными.

Все мы были потрясены этим жестоким сражением. Если верить Арбассену, то нам еще несказанно повезло. Он не знал, что связывает Оршаля с демонами, но из всего следовало, что мы лишь чудом избежали гибели. Эти твари обладали удивительной способностью перемещаться с помощью теней и материализоваться у вас за спиной, когда этого не ждешь. Арбассен сказал, что их причисляют к самым страшным убийцам, которых только могла породить магия. Получалось, что Оршаль намеревался убить всех посетителей «Искры». Неужели это были первые «ласточки» братоубийственной войны в недрах Магической криптограммы? Ответа я не знал. Тень, которую я по-прежнему держал в руке, не ответила. Моя верная подруга была слишком занята: она пыталась поглотить, сделать боль, терзавшую плечо, слабее. Я вспомнил о Боэдуре и его органе. Без него мы бы пропали. Я уже горько жалел о том, что рассказал о брате Аракнира Эхидиазе. Без сомнения, он заслуживал право подслушивать наши ночные разговоры.

Должно быть, на улице уже рассвело. Я подумал об Амертине, которая, скорее всего, страшно волнуется.

– Тень, ты должна мне помочь. Ты сможешь сдерживать боль до тех пор, пока я не доберусь до чердака?

–  А я не собиралась тебе ее возвращать, мой дорогой хозяин.

Действительно, боль отступила, побледнела: теперь за меня страдала рапира. Солнечные лучи уже окрасили крыши домов, когда я наконец покинул «Искру» и побрел по улицам Лоргола. Ресницы незамедлительно отреагировали на яркий свет и развернулись веером, защищая глаза. Закутав лицо шарфом, я углубился в Нижние кварталы. На моих плечах лежала пушистая снежная шуба.

Мысли неизменно возвращались к Оршалю. На что он надеялся, тайком «вплавив» демонов в стены? Я не верил, что маг хотел избавиться от нас, это было бы слишком просто. Неужели пол у ночник хотел внедрить монстров-шпионов в ряды Затмения? Подобное предположение выглядело еще менее правдоподобным. Но что тогда? Чего он страшился или скорее чего опасались пол у ночники? После размышления я решил, что всему виной Серые тетради. Сражение сначала с Оршалем, а затем с его демонами обескуражило меня, оставило неприятный осадок в душе. Магия и Аккорды нисколько не помогли мне. Я по-прежнему оставался самоучкой, нахватавшимся поверхностных знаний. Необходимо не медля взяться за тренировки, необходимо совершенствовать навыки владения магией. Когда я добрался до чердака, улица Терпкая еще спала. Я знал, что ближайшие часы превратятся в настоящую пытку. Сейчас Тень забрала мою боль, но вскоре она вернется. Рапира лишь отсрочила страдания.

Весь следующий день я не поднимался с кровати, а Амертина хлопотала вокруг меня. Плечо горело: демон не довольствовался одним укусом, он впрыснул в рану какой-то яд, и он растекся по всем жилам. Зажав Тень в руке, я силился отвлечься, освободить сознание от мыслей о боли, но последняя неизменно побеждала. Когда наступила ночь, я впал в забытье. Рапира ни на секунду не оставляла меня, лаская мой разум в надежде облегчить страдания.

Следующие четыре дня стали адом. Мое плечо превратилось в одну огромную рану, которая отдавалась болью во всем теле. Я почти не ел, а по ночам разговаривал сам с собой, словно старый сумасшедший. И тщетно Амертина силилась мне помочь. По истечении четырех дней боль отступила, я погрузился в целительный сон. Когда на город упали сумерки, Амертина разбудила меня и сообщила, что отправила послание в «Искру»: Эхидиаза должна знать, что мне стало лучше.

Последние лучи заходящего солнца коснулись поцелуем высоких шпилей Квартала Тысячи Башен, и я вышел из дома, прихватив с собой Тень. Дни болезни вновь сблизили нас с рапирой. Плечо по-прежнему давало о себе знать, но я твердо решил добраться до «Искры».

Натянуто улыбнувшись, Дром впустил меня в таверну. Главный зал заведения обрел былую роскошь, ничто не напоминало о недавнем погроме, о той драме, в которой я выжил лишь чудом. В «Искре», как ни в чем не бывало, толклись многочисленные затменники. Арбассен, слонявшийся по залу, тут же провел меня к Эхидиазе.

Она ждала меня в комнате, в которой мы некогда впервые встретились.

– Садись. – Голос Эхидиазы был донельзя серьезен.

Красавица облачилась в ярко-фиолетовое шелковое платье, длинные рукава которого скрывали руки. Танцоры, как обычно, качались в густых кудрях.

– Скажу прямо. Никто не должен знать о тех трагических событиях, что недавно потрясли мое заведение. Ты вел себя скромно, я ценю это и надеюсь, что ты и дальше не станешь болтать.

Она подняла на меня огромные голубые глаза. Я подумал об Амертине, но моя феечка никому не рассказала бы о случившемся даже под пытками.

– Аракнир нас покинул, – продолжила Эхидиаза. – Он уехал вместе с братом. Мы не могли допустить, чтобы орган существовал и дальше, хотя это настоящее произведение искусства. Что касается тебя, я хочу, чтобы ты исчез. Чтобы о тебе забыли. Ты не способен мериться силами с пол у ночниками. Если они вернуться, их встречу я одна, но на сей раз я буду во всеоружии. Они дорого заплатят за моего погибшего Танцора.

Ее губы горько искривились, а затем молодая женщина продолжила:

– Все только и делают, что говорят о Лерсшвене. Магическая криптограмма выдвинула против него серьезные обвинения. Фэйри подозревают в том, что он ввел своих людей в окружение баронов нашей страны. И даже если он действует от имени меньшинства затменников, мы все равно обязаны его защищать. Во всяком случае, в рамках разумного.

Эхидиаза опустила глаза, как будто бы последние фразы принадлежали не ей, словно она исполняла приказ Криптограммы.

– Арбассен поведал мне твою историю. – Ее голос утратил уверенность, стал слабым. – Тебе необходимо спрятаться, ты больше не должен появляться в таверне. Никогда. Все слишком серьезно. Королевство на грани развала. Распри в недрах Криптограммы на руку нашим соседям, которых снедает алчность. Отныне мы не сомневаемся, что Жанрения готовится к войне. Поступки Лерсшвена посеяли ростки сомнения во многих академиях. Что касается Верховного барона, то он пытается сплотить вокруг себя рыцарство. Но если война все же начнется, боюсь, от этого королевства не останется и следа… Ты сыграл существенную роль в интригах Лерсшвена, и поэтому тебя больше не должны здесь видеть. Тебя вообще не должны видеть. Исчезни, Агон. Запрись в каком-нибудь тайном убежище и учись магии, повышай свое мастерство, но при этом оставайся невидимым. Если Оршаль узнает, кто ты такой на самом деле, он будет носом землю рыть, лишь бы тебя найти. Тебе не по плечу та роль, что ты исполнил в Школе Ловцов Света. Ты не великий маг, пол у ночники сломят тебя в считанные секунды, уж это они умеют…

Перспектива покинуть «Искру» заставила меня покрыться ледяным потом. Здесь я обрел тихую гавань, это место стало мне дорого. Присутствие Эхидиазы превращало долгие ночи в праздник. Я привык к нашим коротким беседам, в которых мне порой чудился едва уловимый намек на чувство, желание. Конечно, мы никогда бы не признались в этом друг другу. Да, мы держались на расстоянии, но вот сейчас мне показалось, что Эхидиаза разделяет мою печаль, что на одно мгновение ее глаза затуманились слезами, что она тоже жалеет о тех ночах, которые мы никогда не проведем вместе. Я поспешил обратиться к Тени, чтобы она развеяла морок, изгнала красавицу из моих мыслей. Рапира с радостью повиновалась и тут же наводнила мое сознание идиллическими и наивными картинами, в которых мы с Эхидиазой представали стареющей супружеской четой, окруженной детьми со злыми глазами.

Эхидиаза махнула рукой, показывая, что «аудиенция» закончена. Я хотел что-то сказать, попросить не гнать меня вот так, толком не попрощавшись… В последнюю секунду меня удержал Арбассен, который сдавил мою руку. Я молча последовал за цензором.

– Это бы ни к чему не привело, – сказал Арбассен, когда мы спустились к подножию лестницы. – Будь осторожен. Эхидиаза не шутила. Пол у ночники пойдут на все, чтобы найти тебя. Прощай, мой друг.

Я пожал протянутую руку и поспешил уйти. В коридоре, ведущем на улицу, я мимоходом кивнул Дрому, который, однако, перегородил мне проход своей лапищей.

– Аракнир ушел. Это твоя вина. Ты предал его.

«Определенно», – подумал я, улыбнулся огру, отодвинул его руку и переступил через порог. Дверь с сухим щелчком закрылась за моей спиной. На улице снова шел снег: крупные белые хлопья вознамерились укутать саваном этот проклятый город, с которым я никак не мог расстаться.

Впервые после отъезда из Школы Ловцов Света я развязал ремешок, стягивающий волосы, и позволил длинным белым прядям рассыпаться по плечам. Я больше не испытывал отвращения к сумеречной школе. События последних дней, сражение в «Искре» научили меня смирению. В Школе Ловцов Света я, почти не раздумывая, подчинился воле мэтров, участвующих в заговоре, надеясь, что за свои «подвиги» получу чудесный приз – магию. О, я наивно полагал, что освою высокое искусство всего за несколько уроков. В реальности все обстояло иначе: я лишь прикоснулся к тайнам Аккордов и истинной магии. В настоящее время мне необходимо запастись терпением и превратить свой чердак в учебный класс. Меня вынудили скрываться. Прекрасно! Значит, надо использовать незапланированное отшельничество для оттачивания мастерства аккордника, для занятий с Танцором. Тень, слушавшая мои мысли, пришла в восторг: