Текст книги "Сумеречные королевства: Хроники Сумеречных королевств. Абим"

Автор книги: Матьё Габори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 49 страниц)

XIX

Войска жанренийцев и кехитов встретились в узкой долине, затерявшейся меж двух горных кряжей, и потому надежно защищенной от посторонних взглядов. Меж отрогов этих гор прятались редкие деревни, жители которых люто ненавидели ургеманских баронов. Именно им военные проучили следить за тем, чтобы никто не проник в долину.

В центре долины высился небольшой холм со старой укрепленной фермой. В наступивших сумерках ее полуразрушенные зубчатые стены с бойницами и башенками напоминали свернувшегося клубком и уснувшего дракона.

Жанренийцы и кехиты, расположившиеся по обеим сторонам холма, приглядывались друг к другу, пока их генералы держали совет на ферме.

Жанренийская армия объединила в своих рядах лучших рыцарей страны. Взгромоздившись на боевых коней в попонах, они явились при полном параде: поблескивали пластины тяжелых доспехов, за плечами приторочены щиты, родовые знамена плескались на ветру. Рядом с рыцарями на более легких конях сновали привлеченные войной наемники в кольчугах и касках. Войско кехитов в основном состояло из лучников, прославленных воинов, облаченных в кожаные рубахи. Все они были вооружены длинными луками, которые сейчас отдыхали за спинами своих хозяев.

Обе армии были немногочисленны. Жанренийцы и кехиты смогли собрать десять тысяч человек. Однако все прибывшие в долину были ветеранами, закаленными воинами, которые не раз слышали грохот сражений. Их знамена, поистрепавшиеся за годы непрекращающихся войн, яростно хлопали на ветру. Несмотря на уговоры опытных всадников, лошади волновались. Их смущали люди в черных тогах и их странные экипажи, затесавшиеся в эту сияющую железом толпу. Пол у ночники, поднявшись на боевые колесницы, уделяли внимание лишь своим связанным Танцорам.

Внутри укрепленной фермы вели переговоры полководцы обеих армий. Вторжение в Ургеман требовало небывалой смелости, и потому все собравшиеся не могли забыть о возможности поражения и его последствиях. Представителям Ордена Полуночи удалось убедить бывалых генералов, но последним совсем не нравилось, что ими помыкают какие-то там колдуны. Однако все военачальники отлично понимали, что другого столь удобного случая может и не представиться: власть Верховного барона превратилась в фикцию, он тщетно пытался объединить под своими знаменами вечно грызущихся ургеманских баронов. Королевство раздроблено. Единственной реальной силой в стране до последнего времени оставалась ургеманская Магическая криптограмма, но затменники подорвали ее изнутри, и это не могло не вдохновлять захватчиков.

Жанрениец Амрод хлопнул руками, закованными в латные перчатки.

– Все уже сказано. Завтра, как стемнеет, перейдем границу. Наша атака будет такой стремительной, что бароны даже глазом моргнуть не успеют. Кехиты, вы знаете, что делать: ваши лучники должны безостановочно жалить войска противника, если они попытаются объединиться. Мы же двинемся в глубь королевства. И в скором времени голова Верховного барона будет красоваться на острие пики…

Кехиты молчаливо одобрили предложенный план. Кочевники никогда не отличались излишней разговорчивостью. Они согласились сражаться бок о бок с жанренийцами лишь потому, что остро нуждались в свободном проходе к морю. Их страна больше не могла сносить грабительские пошлины, которые ургеманские бароны взимали с торговых караванов, идущих из пустыни Кех.

Амрод наблюдал за предводителями кехитов. Некогда он сражался против жителей пустынь, знал, сколь они бесстрашны в бою, и потому уважал бывших врагов. Однако Амрод не разделял их идеалов. Кехиты сражались за своих торговцев, жанренийцы – за выживание. Он также знал, что его король не хотел войны. Любимый народом правитель процветающей страны, он согласился на выступление армии, послушавшись совета своих генералов, опасавшихся вторжения ургеманских баронов. Превратившиеся в заурядных разбойников, эти чертовы бароны позволили власти ускользнуть из рук. Их земли были разорены. Простые жители Ургемана были готовы взбунтоваться со дня на день, и, чтобы погасить мятеж, бароны призвали бы подданных начать войну. Соседняя Жанрения – извечный враг Ургемана – стала бы козлом отпущения для этих сеньоров-разбойников и была бы вынуждена отбиваться от орд грабителей и убийц.

Амрод восхищался своим сюзереном, человеком недюжинного ума, но отчасти мечтателем. Позволив генералам вторгнуться в Ургеман, он опередил нападение баронов на Жанрению, спасая свой народ от страданий. И тогда Амрод решил, что пробил его час. Он послал гонца к предводителям кехитов, которые не замедлили явиться на его зов, и вот теперь они вместе преодолеют границу Ургемана.

Когда военачальники появились на вершине холма, их встретили восторженные крики. Войска жанренийцев и кехитов, собравшиеся в долине, приветствовали тех, кто поведет их к победе. Лишь пол у ночники не принимали участия в этом варварском ликовании. Они проверили путы, удерживающие Танцоров, и улыбнулись. Во все времена вояки были неспособны понять истинную суть государственных интересов. Очень скоро пол у ночники сбросят королей с их тронов, чтобы создать империю магов…

Когда плотные облака затянули горизонт, обе армии выдвинулись в поход.

Амрод пришпорил коня и помчался галопом по склону холма, чтобы присоединиться к своим солдатам.

XX

Вместе с Амертиной черные феи прокрались на крыши домов на улице Забытых мастеров и теперь ждали появления горбуна. Лерсшвен дал им четкие указания: ожившие горгульи должны проникнуть в зачарованную картину, уничтожая любого, кто попытается им помешать…

Но лишь одна Амертина связала оживление, царившее в городе, с приказами хитрого фэйри. Ходили слухи, что в Лорголе соберется вся Магическая криптограмма.

Амертину совершенно не волновала судьба Криптограммы. Все, чего хотела старая фея, – это найти спокойное и теплое убежище, где она могла бы закончить свои дни, любуясь дорогим Агоном. Скорее всего, горгулье удалось разыскать мальчика, ведь скульптура вновь заняла свое место на крыше. Но Агона нигде не было видно.

У Амертины не осталось выбора. Лерсшвен тайком сообщил фее, что наложил на ее сестер смертельное заклятье, которое снимет лишь тогда, когда они выполнял свою работу. Она не имела права предать подруг. Но Амертина сохранила в секрете, сколь велик ее талант повитухи. И сейчас в голове у старухи появилась одна идея, идея безумная и крайне опасная, однако теперь Амертина знала, как помочь Агону, как, не вызывая подозрений, наделить его небывалым могуществом.

Сейчас она находилась в круге, который образовывала пятерка гигантских горгулий, и по очереди подъезжала к каждому изваянию, чтобы убедиться, что рождение души пройдет без осложнений. С наступлением вечера улица ожила. Через несколько минут появится горбун, чтобы зачаровать выбранное им произведение к вящей радости автора. По крайней мере именно так думала толпа, состоявшая в основном из любопытных горожан, явившихся сюда, невзирая на холод. Амертина даже заметила нескольких учеников академии, без сомнения, пришедших сюда посмотреть, как работает магия горбуна. Они и представить себе не могли, что в ближайшие часы улица станет театром совершенно иных ужасающих магических действий. Амертина окинула взором соседние крыши. Каждая черная фея стояла рядом с горгульей и ждала сигнала приступить к таинству рождения.

Наконец в конце улицы появилась гротескная фигура горбуна. Ликующая толпа проводила мужчину до настенной росписи, освобожденной от строительных лесов. Живописец ждал мага у подножия собственного детища. Мастер выглядел встревоженным, время от времени он косился в сторону крыш. Горбун расположился напротив стены с картиной и в последний раз придирчиво оглядел фреску. Удовлетворенный этим осмотром, он протянул руки к небу. Из его пальцев брызнули сияющие хрустальные лучи. Сначала они устремились к облакам, затем изогнулись и погрузились в стену. Толпа закричала, и картина исчезла в ослепительном взрыве света. А несколькими секундами позднее настенная роспись вновь стала видимой, хотя она изменилась самым радикальным образом. Амертина больше не обращала внимания на происходящее на улице; умелой рукой она коснулась горгульи, чтобы вдохнуть в нее жизнь. Остальные черные феи последовали примеру старшей сестры, и вот несколько горгулий открыли глаза…

Толпа инстинктивно отпрянула: картина обрела глубину, превратилась в окно в иную реальность. Меж тем пустынный зал, изображенный художником, изменился до неузнаваемости: вокруг огромного стола галереи в роскошных креслах сидели какие-то люди. И в это же время со всех соседних крыш начали пикировать жуткие твари. Толпа в панике качнулась назад, раздались надсадные крики, а первые горгульи уже ставили лапы на камень мостовой.

Лерсшвен сидел перед двумя сотнями магов, чьи глаза смотрели на него строго и недобро.

Почти все пол у денники и пол у ночники королевства собрались в большом зале. Ассамблею провозгласили официально открытой. Фэйри безуспешно пытался унять дрожь в руках. Тысячи свечей озаряли зал приятным золотистым светом, который подчеркивал торжественность атмосферы и выгодно оттенял роскошные наряды присутствующих. По случаю Ассамблеи каждый маг надел свои самые красивые одежды, чтобы произвести впечатление на горожан, и в частности на аристократию, которая с уважением и робостью следила за мастерами высокого искусства, когда те проследовали в Квартал Тысячи Башен.

Лерсшвен не мог отвести взгляда от того места позади огромного стола, где должны были появиться горгульи. Маги ничего не заподозрили. Многочисленные Танцоры дремали на плечах своих хозяев. Затменник изо всех сил старался не выдать снедающего его волнения, он чувствовал себя неуютно рядом с этими талантливыми магами, которые железной рукой управляли академиями. Хотя сама мысль, что он вскоре перепишет историю Магической криптограммы, нисколько не смущала Лерсшвена. И пусть все эти маги сумели наладить удивительную эмпатическую связь с Танцорами, они все равно оставались гнусными консерваторами. Необходимо положить конец элитарности Магической криптограммы.

Ассамблею открыл распорядитель церемонии, старый пол у денник в белой тоге, который, стоя за кафедрой, зачитал основные законы Криптограммы. Его сменил пол у ночник, который озвучил обвинения, выдвинутые против Лерсшвена. Последний весьма рассеянно слушал обвинительную речь, которую он знал назубок. Сложив руки на груди, он старался подавить растущее возбуждение. Наконец настал его черед, Лерсшвен должен был взять слово, чтобы представить аргументы в свою защиту. Он медленно поднялся и положил ладони на край стола. Он тщательно подготовил свое выступление, но волнение мешало говорить. Заготовленные фразы метались в мозгу, словно дикие звери, слова умирали на губах. Вытерев пот, выступивший на висках, Лерсшвен решил покончить с затянувшимся фарсом.

Усиленный магией, его голос отразился от высоких сводов галереи:

– Маги, вы собрались здесь, чтобы судить меня. И по правде говоря, речь действительно идет о суде, но сегодня не я займу место обвиняемого.

После короткой паузы фэйри вскочил на стол. Расставив ноги, он смерил пренебрежительным взглядом магов, заинтригованных и одновременно рассерженных этим явным нарушением этикета. Большая часть пол у ночников, хмуря брови, потянулась к своим Танцорам.

– Нет, – дрожащим голосом продолжил затменник, – на этой Третьей Ассамблее я намерен быть единственным судьей. Я хочу разоблачить вашу жалкую организацию, ту покрывшуюся пылью веков империю, которую вы выстроили, прячась по своим академиям. Я обвиняю Криптограмму, я обвиняю вас всех в том, что вы трясетесь над элитарной и вырождающейся магией!

Шквал протестов и яростных криков сотряс галерею. Маги повскакивали со своих мест и принялись потрясать кулаками, многие из них грозились покинуть Ассамблею. А Лерсшвен высоко поднял голову и улыбнулся, его глаза пылали бешеной радостью. С минуты на минуту появятся горгульи.

Превозмогая боль, я поднялся, чтобы взять Тень и цистру. Слева от себя я заметил Танцора, прыгающего по клавишам клавесина. Я схватил малыша, чтобы посадить его в карман, и тут же почувствовал резкую боль в кончиках пальцев. Их подушечки почернели: шипы просвечивали сквозь плоть – маленькие, темные и жалящие букашки.

С разбитым телом и рассудком я покинул здание. Пошатываясь, я доковылял до улицы Забытых мастеров, ведомый одной-единственной мыслью: с минуты на минуту зачарованные врата пропустят саму смерть в галерею, где уже началась Ассамблея. Теперь я знал, зачем Лерсшвену понадобилась Амертина. Он хотел уничтожить Магическую криптограмму.

Любой ценой надо сорвать планы фэйри. Я не мог позволить кому бы то ни было повторять ошибки прошлого. Магия не должна стать доступной, она не может превратиться в обычное ремесло, ничем не отличающееся от ремесла башмачника или портного. Я понял это, долгими часами общаясь с Танцором, понял, когда жил в подвале Маленькой гильдии. Я не мог допустить, чтобы Танцоры стали добычей невежд, чтобы их положили на алтарь «народной магии». Нет, магия ценна именно своей редкостью, своей исключительностью, опыт мага может передаваться только его ученикам, которые тратят годы на то, чтобы освоить высокое искусство.

Морозный воздух вернул бодрость разбитому телу. Когда я достиг улицы Забытых мастеров, по ней металась обезумевшая толпа, охваченная страшной паникой. Я спрятался в какой-то подворотне, чтобы понять, что происходит. Люди толкали и топтали друг друга, лишь бы убежать от ужаса, падающего с крыш. Мой взгляд метнулся к горгульям, которые с нечеловеческой ловкостью скакали вдоль фасадов домов. Оказавшись на земле, каменные создания, устилая свой путь трупами, рвались к вратам, открытым горбуном. Собрав последние силы, с Тенью в руке я решительно двинулся по скользкой от крови мостовой.

Первые горгульи, пригнув головы, бросались прямо в зачарованную картину. Они исчезали в ней, несмотря на все попытки горбуна, по лицу которого текла кровь, помешать им. Одна горгулья мощным ударом когтей распорола магу живот. Несчастный, силясь удержать руками вываливающиеся внутренности, рухнул навзничь. Я отвлекся от кровавой сцены, стараясь найти глазами Амертину. По логике вещей, фея должна была находиться на крыше. Я уже приготовился взбежать по лестнице, когда пять гигантских горгулий преградили мне дорогу. Я застыл, прекрасно понимая, что они могут убить меня одним движением лапы. Тень в моем мозгу съежилась, каменные создания привели ее в ужас.

Но, вопреки всем ожиданиям, горгульи осторожно взяли меня за руки и повели к заколдованной стене…

Большая часть магов растерянно наблюдала, как непонятно откуда взявшийся ледяной ветер гуляет по залу. Он погасил свечи, и зал погрузился в сумрак. И тут маги, сидящие в непосредственной близости от Лерсшвена, осознали, что попали в ловушку: фэйри, оскалившись, глядел на них с нездоровым блеском в глазах.

Вдруг всем присутствующим показалось, что воздух в конце стола на секунду затвердел, затем лопнул, и сквозь образовавшееся отверстие в большой зал Ассамблеи ворвались горгульи. Лерсшвен, не медля, бросил в бой Танцоров. Держа все в строжайшей тайне, вместе с несколькими хореографами-ренегатами затменник не одну ночь прорабатывал каждую деталь этого искрометного балета. Он не раз терпел поражение, прежде чем добился необходимого результата. Невидимые Танцоры, балансирующие на подсвечниках, по приказу хозяев устремились в полет и окутали мириадами искр магов Криптограммы.

Но фэйри затеял этот смертельный балет отнюдь не для того, чтобы поубивать своих собратьев. Затменник прекрасно понимал, что невозможно уничтожить лучших магов королевства с помощью Танцоров. И тогда он решил атаковать самих Танцоров врагов, чтобы позволить горгульям взять инициативу в свои руки. Было необходимо любой ценой помешать магам использовать малышей, чтобы убежать или возвести магические барьеры, которые замедлили бы продвижение горгулий.

Его Танцоры мгновенно стали водопадом искр, бесчисленными потрескивающими сполохами, которые твердели и порождали кошек… Десятки кошек падали на плечи магов, на стол и пол, шипя и яростно мяукая. Лерсшвен не ошибся, он продумал каждую деталь нападения. Исконные враги Танцоров, кошки до смерти напугали маленьких созданий, которые сразу же попрятались в карманах или в складках одежд своих хозяев. Захваченные врасплох маги, сидевшие в конце стола, там, где появились горгульи, не сумели защититься и упали мертвыми. Каменные когти разрывали тела, кровь фонтаном хлестала на стены, окрашивая их алым. Словно взбесившаяся безжалостная волна, горгульи мчались от кресла к креслу, оставляя у себя за спиной одни только трупы. Маги, расположившиеся ближе к центру стола, тщетно пытались успокоить перепуганных Танцоров. Они чересчур поздно догадались, что кошки Лерсшвена были всего лишь умело наведенной иллюзией. Крошечные существа начинали выписывать параболы, которые не успевали закончить. Пол у ночники безжалостно жертвовали своими Танцорами, требуя от них невозможного. Атака оказалась слишком стремительной, слишком неожиданной, чтобы маги смогли сдержать ее. Кошки фэйри не дали родиться магии, которая остановила бы горгулий. Выжившие маги отступали в глубь зала, яростно огрызаясь, силясь уничтожить горгулий. Но никогда ранее они не сталкивались с ожившим камнем. Никому даже в голову не приходило использовать черных фей, чтобы те породили подобных монстров. Магия не могла противостоять этим созданиям.

Воспользовавшись разгромом противника, Лерсшвен стал невидимым, чтобы, стоя в сторонке, наблюдать за массовым истреблением своих коллег. Те маги, что еще сопротивлялись, все поголовно были членами Ордена Полуночи. Их осталось около пятидесяти, и возглавил их знаменитый пол у ночник Оршаль. Лерсшвен уже праздновал победу, когда в зале материализовалась фигура Агона, окруженного чудовищными горгульями Амертины. И фэйри тут же сообразил, что черной фее все-таки удалось его обмануть.

Оказавшись в галерее, я с трудом сдержал тошноту – столь ужасающее зрелище открылось моим глазам. Зал больше походил на поле битвы, усеянное изуродованными, расчлененными трупами, за которые цеплялись осиротевшие Танцоры. Отчаяние малышей стало почти осязаемым, так горько они оплакивали погибших хозяев.

Окружавшие меня горгульи испустили грозный рык. Когда их пасти раскрылись, на пол посыпалась каменная крошка. Все остальные горгульи, как по команде, замерли. На зал упала тишина, в которой отчетливо слышались стоны магов, бьющихся в агонии.

– Лерсшвен, покажись!

Я моментально узнал голос мужчины, произнесшего эти слова: Оршаль, маг в серых доспехах, который некогда натравил на нас демонических тварей в «Искре». Он отделился от кучки выживших магов.

Фэйри снова стал видимым, он стоял на трупе какого-то пол у денника.

– Агон! – вскричал Лерсшвен, лицо которого отливало мертвенной бледностью. – Убей их! Вдвоем мы сможем сделать магию свободной, и ты это знаешь. Натрави на них своих горгулий. Давай напишем историю вместе!

Голос затменника срывался на визг. Фэйри не желал верить, что его план летит к чертям и именно в тот момент, когда он был так близок к цели. Сколько лет ему потребовалось, чтобы подготовить день, когда он поставит на колени Магическую криптограмму? Какие интриги он только ни затевал, манипулируя мной в Школе Ловцов Света, жертвуя серыми кардиналами, и все ради того, чтобы собрать Ассамблею. Коротышка не сводил с меня безумных глаз.

– Сделай эго, Агон! – взвыл он. – Сделай ради меня. Ты же был адептом Наставничества, ты мечтал принести образование в наши деревни. Я предлагаю тебе почти то же самое. Завтра крестьяне станут возделывать поля с помощью магии. Ты не имеешь права лишать их этой возможности!

– Тебе следовало сказать мне все это раньше, пока я не стал убийцей из моего детства. Теперь уже поздно. Твоя народная магия меня не интересует. Магия останется привилегией избранных…

Отныне моя история была неразрывно связана с историей Криптограммы. Обстоятельства сложились таким образом, что мне выпала роль арбитра. Я еще мог послушать фэйри, примкнуть к партии сторонников народной магии. Достаточно одного приказа, и горгульи кинутся на пол у ночников и закончат резню. Однако я понимал, что стал ревностным сторонником элитарной магии. Я не только искренне верил, что академии утратят свою душу, если распахнут двери бесталанным ученикам, но еще я хотел защитить Танцоров. Нельзя жертвовать малышами ради того, чтобы магия якобы пережила новый золотой век.

Даруя мне власть над горгульями, Амертина просила меня выковать будущее Криптограммы. Мое место было здесь, среди магов. Именно к этому меня готовила Школа Ловцов Света, и, возможно, Дьюрн предвидел, что однажды я смогу продиктовать свои условия агонизирующей Криптограмме.

– Оршаль, ты уполномочен говорить от имени всех пол у ночников? – Я махнул рукой в сторону выживших магов.

– Да, – ответил мой бывший враг, когда я взобрался на стол.

Мы молча изучали друг друга. Казалось, между нами витают те гибельные тени, с которыми я сражался, стоя рядом с Эхидиазой. Неужели я смогу заключить с ним союз? Но что мне остается делать в сложившейся ситуации? Я должен принять решение. Немедленно.

– Я оставлю вам жизнь, если вы признаете меня своим хозяином, – сказал я и медленно двинулся к Лерсшвену.

Пол у ночник советовался со своими товарищами, а я навис над фэйри. Горгульи по-прежнему неотступно шествовали за мной, их тяжелые каменные лапы безжалостно корежили светлую древесину королевских деревьев.

– У нас нет выбора, – грубо ответил Оршаль.

– Нет. Пол у денников больше не существует, а вы обескровлены. Остаются затменники, но они примут строну победителя, такова уж их природа. Помоги мне стать Верховным бароном. И я верну величие королевству Ургеман. Если Магическая криптограмма станет неотъемлемой частью нашей будущей империи, мы все только выиграем. Что ты об этом думаешь?

Пол у ночник откинул голову и звучно расхохотался.

Лерсшвен, который внимательно следил за моими передвижениями, с перекошенным от страха лицом завопил:

– Вы не можете этого сделать! Магия не должна служить сильным мира сего!

Я схватил затменника за воротник и отшвырнул в сторону. Мои горгульи тотчас набросились на него. Маг попытался использовать Танцора, но черная стрела сразила малыша раньше, чем он смог пуститься в пляс. Оршаль, с пальцев которого стекали черные искры, натянуто улыбнулся. Лерсшвену удалось подняться на ноги, и он испустил сиплый крик.

– Вы обрекаете магию на гибель! – сумел выкрикнуть фэйри, прежде чем когти горгулий обрушились на него.

В отчаянии Лерсшвен предпринял смехотворную попытку прикрыть лицо руками. Без магии он стоил не больше, чем безоружный солдат. Каменные когти распороли руки затменника до кости, но, несмотря на боль, с его губ не сорвалось мольбы о пощаде. Острый камень, вошедший в спину, пронзил фэйри насквозь, и его грудь окрасилась красным. Колени интригана подломились. Еще несколько мгновений он жил – страдание заставило Лерсшвена выгнуться дугой и воздеть руки к потолку. Затем его унесла смерть, но горгульи продолжали кромсать когтями безжизненное тело.

Мановением руки я приказал горгульям встать по сторонам от стола: в галерее появилась Амертина. Глубоко опечаленная, она ехала вдоль строя горгулий и наконец добралась до меня. Увидев искалеченное тело фэйри, фея яростно забила сморщенными крыльями, а затем развернулась ко мне лицом.

– Ты должен обратиться к ним с речью, – прошептала старуха, указывая на пол у ночников.

Я подарил ей улыбку, с помощью которой постарался выразить всю благодарность, что жила в моей душе, и ту безмерную радость, что переполняла меня. Я был счастлив снова видеть свою фею.

Оршаль без всякого почтения пнул тело какого-то пол у денника, чтобы сесть рядом со мной. Осознавая всю важность момента, пол у ночники молча ждали. Я пытался сохранить ясность ума, невзирая на то, что голова у меня шла кругом. Мой рассудок судорожно искал обрывки хоть каких-нибудь воспоминаний: тщетно, лжеаккордники уничтожили мою память. Я ничего не помнил о годах, проведенных в родовых владениях Рошрондов, казалось, что я родился у входа в Школу Ловцов Света. Кроме того, я не мог не отвлекаться на мои многострадальные руки, шипы Элиоса причиняли боль. Я обратился к Тени, и та согласилась облегчить мои страдания, чтобы я мог побеседовать с пол у ночником.

В это время тяжелые створки двери, ведущей в галерею, с грохотом распахнулись, пропуская отряд лорголийской стражи. Солдаты сенешаля в изумрудной форме изумленно смотрели на следы резни. Вскоре появился и сам сенешаль. По долгу службы он не раз становился свидетелем кровавых спектаклей, и потому сумел сохранить хладнокровие. Он застыл, окруженный своими солдатами, и пожирал глазами горгулий, которые ворчали и царапали когтями драгоценный мрамор. Побледнев, сенешаль знаком велел солдатам сомкнуть ряды вокруг его особы.

– Проходи, садись, сенешаль, – предложил я.

Мужчина вздрогнул, но в конечном итоге смог оторвать от пола дрожащие ноги. Я указал ему на кресло рядом с Оршалем.

– У меня важные новости, – промямлил сенешаль.

– Говори.

– Жанренийцы и кехиты, – сообщил чиновник, потупив глаза. – Эта новость только что дошла до нас. Вчера вечером они пересекли границу. Пограничные крепости сдались без боя. Мне также сообщили, что кехитские конники захватили несколько академий. Их многочисленное войско находится всего в нескольких часах езды от города. Я пришел предупредить вас, просить о помощи, но…

Он выпалил все это на одном дыхании. Пол у ночники, с трудом веря в сказанное, переговаривались тихими голосами. Оршаль навис над сенешалем. Стража заволновалась, но одного взгляда горгулий хватило, чтобы восстановить спокойствие.

– Что за ерунду ты тут нам рассказываешь? – Оршаль положил руки на плечи сенешаля. – Откуда у тебя эти новости?

– Гонцы, а еще беженцы…

– Чтоб меня демоны разодрали, – прошептал одними губами представитель Полуночи.

Он бросил холодный взгляд на магов и обратился ко мне:

– Агон де Рошронд, ты будешь нашим командором. Все присутствующие здесь маги готовы тебе повиноваться, я ручаюсь за них. Ургеманская криптограмма, без сомнения, переживает свои самые тяжелые часы. Ты поведешь нас, и мы станем сражаться рядом с тобой.

Оршаль прервался, чтобы взять мои руки в свои.

– Теперь тебе придется обратиться к магии Полуночи…

Я покачал головой, прекрасно понимая, о чем он. Элиос лишил меня возможности пользоваться тонкой, изысканной магией. Подарив вечную боль, он вынудил меня стать пол у ночником. Я глянул на своего Танцора, осознавая, что мне придется с ним расстаться или же надеть на него кандалы, чтобы совершенствовать свое искусство…

Я наклонился к сенешалю:

– Ты прикажи звонить во все колокола и укрепляй стены города. Что касается нас, магов, – сказал я, поворачиваясь к пол у ночникам, – мы должны покинуть Лоргол и, не задерживаясь, отправиться в путь. Надо спасти оставшиеся академии и повлиять на баронов.

В галерее повисла тишина. Амертина положила свою ладошку поверх моей руки и улыбнулась. Фея была моей самой верной союзницей. Тень молчала, но она не могла сдержать бурную радость, затопившую мое сознание. Пророчество Дьюрна сбывалось: «…я намерен умереть, уйти, и все ради того, чтобы вы могли стать наследником всего королевства».

Я медленно поднялся и едва заметно улыбнулся. Ожидая моих приказов, горгульи оживились. Моя личная гвардия… Маги должны почувствовать, что целиком и полностью находятся в моей власти. Их склоненные головы привели меня в приподнятое настроение.

Подняв руки, я приказал:

– Мы уезжаем. Королевство не должно ждать.