Текст книги "Сумеречные королевства: Хроники Сумеречных королевств. Абим"

Автор книги: Матьё Габори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 49 страниц)

Удивление сменилось злостью.

– Какую игру ты затеял? Эти сговоры тебе не принадлежат!

– Ну почему же? Я их выкупил у своих коллег, и теперь они принадлежат только мне.

– Ты не имеешь права!

– Конечно, имею. И это право самым недвусмысленным образом прописано на странице твоего первого сговора. Не припоминаешь?

Свой первый сговор я подписал двенадцать долгих лет назад. Каким чудом я мог припомнить столь несущественную на первый взгляд деталь? Насколько мне известно, ранее подобных прецедентов не случалось.

– Действительно не помнишь? – настаивал Владич. – Досадно… чрезвычайно досадно.

На самом деле, все вызывающие стараются «распылять» свои подписи. Обычная история, простая предусмотрительность. Это позволяет нам выплачивать долги по частям, и один-единственный адвокат не может взять нас за горло. Однако, как оказалось, все эти уловки ни к чему, все долговые расписки все же могут очутиться в руках у одного человека. И если он потребует расплатиться по всем сразу – что он имеет законное право сделать, – вы пропали. Я пропал.

Но зачем? Я задал Владичу именно этот вопрос. Видимо, задал чересчур агрессивным тоном. Огр, по-прежнему стоящий к нам спиной, заворчал и сжал кулаки.

– Спокойно, – прошептал хозяин слуге.

Он смахнул несуществующую пылинку с полы балахона и внезапно как-то странно посмотрел на меня. Посмотрел почти доброжелательно.

– Я нуждаюсь в тебе, Маспалио.

Вот так неожиданность. Адвокаты никогда не нуждаются в заклинателях. Ни чтобы попросить у них помощи, ни для чего-то иного.

– И поэтому ты решил загнать меня в угол, приставить кинжал к горлу? Ты ведь хорошо меня знаешь. Мне случалось оказывать услуги и без всякого принуждения.

– Знаю. Обычная предосторожность. Я хочу быть уверенным, что ты станешь работать с… с энтузиазмом. Без отдыха.

– Еще скажи, что буду предан тебе душой и телом.

– Да, что-то в этом роде. Не желаешь ли присесть?

Мой собеседник указал на каменную скамью. Мы сели. Владич колебался, кажется, подыскивал нужные слова. Никогда раньше я не видел адвоката таким… Таким нерешительным.

– Так в чем проблема? – спросил я. – Переходи сразу к сути.

– Демон.

– И что?

– Я хотел, чтобы ты разыскал одного демона.

– Несколько туманно…

– Дело весьма деликатно. Но ты прав, я тебя хорошо знаю. Знаю, что ты можешь быть скромным, сдержанным, что твои светские замашки – всего лишь маска. Я также в курсе, что ты обучаешь молодежь воровскому искусству.

– Лишь для того, чтобы не терять формы. Атмосфера, царящая в моем пансионе, несколько удручает меня.

– Но все же ты не расстался со своей профессией, не так ли? Ты отказался от титула, но остался вором. Душой и телом, как ты только что изволил выразиться.

– Возможно, ты прав. Если я захочу поговорить об этом, то тут же тебе сообщу.

– Не хами.

– Тогда перестань задавать дурацкие вопросы о том, кем я стал, и расскажи мне, чего ты от меня ждешь.

– Этот демон исчез. По причинам, тебя не касающимся, я не желаю обращаться к городской милиции, просить ее разыскать беглеца.

– Понимаю. Но существует Республика наемников. И в Абиме проживает не один из ее подданных.

– Ты уникальный заклинатель, тебе нет равных.

– Спасибо.

– А мне нужен заклинатель и вор. Человека, который знает Абим как свои пять пальцев, у которого есть связи во всех социальных слоях города. И который не отличается излишней болтливостью.

– Не так быстро. Когда исчез демон?

– Четыре дня назад.

– Шутишь?

– Нет.

– Огромный срок. Он убил заклинателя?

– Нет. В таком случае сговор был бы незамедлительно аннулирован. Нет, Маспалио, демон просто взял и исчез.

– Хорошо, понял. К какому демоническому семейству он принадлежит?

– К Опаловому, он – Опаловый. Элегантный, воспитанный и надежный.

– Заклинатель?

– Перевозчик.

– Что со сговором?

– Сговор был заключен на крайне короткий срок, демон должен был выполнить конкретную работу. Опаловую бестию пригласили всего на вечер. Эскорт для дамы, аристократки. Демон сопровождал ее. Перевозчик должен был явиться на рассвете и забрать подопечного. Но дама пребывала в полном одиночестве.

– А что она говорит о случившемся?

– Ничего. Ей требовался телохранитель, и даму совершенно не волновало, где он находится. Именно по этой причине она выбрала Опалового. Он должен был охранять ее, но оставаться незаметным, не попадаться на глаза. Вот она и думала, что демон просто виртуозно выполняет свои обязанности.

– Следовательно, она даже не знает, когда он исчез. Если это так, то он мог уйти, не попрощавшись, в самом начале вечера.

– Конечно.

– Могу ли я с ней встретиться?

– Ты должен был догадаться, что я о ней ничего не знаю. Лишь Перевозчик имеет право сообщить тебе имя заказчицы.

– Чертовы абимские законы, – проворчал я. – Тогда кто этот перевозчик? Полагаю, если мы с тобой сегодня встретились, то он даже ничего не почувствовал, ни о чем не догадался?

– Точно в цель. Демон не погиб, но и не вернулся в Тень. Пока мы с тобой разговариваем, Опаловый свободно разгуливает по Абиму.

Я увидел свет в конце тоннеля. Конечно, Владичу удалось завладеть всеми моими сговорами, но, несомненно, я остался его единственной надеждой. Обретя уверенность в собственной значимости и даже незаменимости, я задал явно лишний вопрос:

– А если я откажусь?

– Я потребую, чтобы ты расплатился по всем сговорам. И отлично зная, что это невозможно, незамедлительно вызову Фейерверщика. – Голос Владича даже не дрогнул.

Просто, но эффективно. Прежде чем стать заклинателем, я обожал фейерверки, расцвечивающие яркими цветными лентами небо Абима. Любил производимые ими шум, запах… А вот теперь я фейерверки ненавижу. В праздничные дни прячусь в тавернах-погребах и старательно напиваюсь вплоть до самого восхода солнца, чтобы не слышать зловещего салюта.

Все адвокаты владеют грозным оружием, способным заставить соблюдать абимский закон, Закон Бездны, даже самых лихих заклинателей. Они могут призвать сурового палача, существо, которое сумеет поймать вашу Душу и поместить ее в ракету-шутиху. Ни один заклинатель не пережил столь страшной участи, чтобы поведать нам о своих ощущениях и впечатлениях, да мне и не требуются свидетельства очевидца. Что чувствует человек, душа которого разлетается на тысячу крошечных кусочков, превращается в искры, и ветер разносит их по всему городу? Тем более, что большая часть таких искр попадает прямиком в Тень… Иначе говоря, какой-нибудь демон может легко унаследовать часть вашей души. Если честно, то у меня нет никакого желания очутиться в шкуре создания, чья миссия заключается в одном – каждое утро дергать за палец заклинателя, страдающего бессонницей.

Короче. Все что угодно, только не Фейерверщик.

Я фыркнул, выражая свое отвращение, к подобной судьбе, я дал понять Владичу, что понял его намек.

– Хорошо, – сказал он, – ты боишься Фейерверщика, и тут ты прав. Поддерживай в себе этот страх. Он поможет тебе сохранить жизнь.

– Не беспокойся за мою жизнь.

Внезапно адвокат поднялся и положил руку мне на плечо.

– Мне пора идти. Перевозчика зовут Анделмио. У него есть официальный мандат на работу.

– Полагаю, он состоит при посольстве.

– Да, при посольстве Княжеских областей.

– Какой у него ранг?

– Двадцать две складки.

Черт возьми, этот человек не новичок в своей профессии. Зная, что известность и опыт перевозчика определяется количеством складок на его брыжах, [11]11
  Брыжи – воротник с большим количеством складок.


[Закрыть]можно предположить, что нужный нам субъект перевозит лишь самых знатных послов Третьего круга.

– Надо с ним встретиться.

– Только не медли. За ним уже охотиться Фейерверщик.

Я моргнул. Раз, затем второй.

– Шутишь?

– Нет. Вина доказана. Перевозчик должен был вернуть Опалового в Тень на следующий день после подписания сговора. Он этого не сделал. Следовательно, я был вынужден констатировать, что он нарушил Закон Бездны.

– Но если это так, то считай, он уже мертв!

– Нет. Ручаюсь тебе.

– Все это бессмысленно! Неужели ты действительно думаешь, что он не постарался затаиться, спрятаться? И вот сейчас ты хочешь, чтобы я разыскал его раньше Фейерверщика?

– Просто не теряй времени даром. Вот и все.

Уступив, я пожал плечами. Дело принимало дурной оборот. Сама мысль, что мне придется соревноваться с Фейерверщиком, вызывала у меня отвращение. Передо мной стояла почти неразрешимая задача.

Совершенно неожиданно Владич протянул мне руку. Прежде он никогда такого не делал. В ответ я протянул свою. Когда его ледяные пальцы коснулись моих, я непроизвольно вздрогнул.

– Держи меня в курсе дела.

– Если мне улыбнется удача, то демон будет у меня уже завтра.

– Да, если удача соизволит улыбнуться.

Короткий кивок на прощание, и Владич двинулся прочь в сопровождении верного спутника.

– Владич?

Адвокат остановился.

– Этот демон, он нужен тебе живым или мертвым?

– Желательно живым.

Я смотрел, как они уходят. Я даже и не знал, что думать об этой встрече. Поведение Владича смутило меня. Что-то в нем изменилось, адвокату недоставало обычной уверенности. Вот выполню возложенную на меня миссию и попытаюсь разобраться, в чем тут дело.

Априори разыскать демона в Абиме совсем несложно. Вопрос времени. Если этот Опаловый болтается на улицах города, то рано или поздно его заметят.

Я задавался вопросом, какие причины могли подтолкнуть его к бегству. Если верить Владичу, то перевозчик клянется, что его подопечный жив и не вернулся в Бездну. Допустим, что это так. В таком случает создание Тьмы, добровольно или нет, но подписало свой смертный приговор. Демон, нарушивший сговор, автоматически превращается в существо вне закона, он становится парией как среди своих сородичей, так и среди вызывающих. На него открывается настоящий сезон охоты. Если мне не изменяет память, то один Алый, решивший ускользнуть из своего королевства, закончил бренное существование на столе своих же собратьев. В качестве особого лакомства.

Мои размышления прервало явственное бурчание, доносившееся из моего живота. Я умирал от голода, хотя день толком еще и не начался.

Итак, мне предстоит визит к перевозчику. Конечно, при условии, что еще один буйнопомешанный охотник не схватит его раньше и не засунет в свою распроклятую ракету.

II

Я снова шел вдоль набережной, но квартал уже изменился до неузнаваемости. Скоро часы пробьют восемь. На улицах суетились фонарщики, неся на плечах длинные приставные лестницы. Они явились за тем, чтобы выпустить из стеклянных темниц блуждающие огни. В этот час фонари, усеявшие улицы Абима, не радовали прохожих задорным блеском. В лучах восходящего солнца крошечные огоньки уснули, приберегая свой лучистый свет для следующей ночи.

Будучи совсем юным, я лелеял мечту стать охотником за блуждающими огнями. Это ремесло отличалось от прочих профессий некой загадочностью и оттого становилось особенно притягательным в глазах мальчишки. Какой нормальный подросток не грезит о том, как он будет в течение долгих ночных часов прятаться за надгробной стелой и скользить по молчаливым аллеям, вооружившись лишь стеклянной сеткой? К счастью, я довольно быстро вырос, а повзрослев, понял, что у этого ремесла есть и свои оборотные стороны: фонарщики практически живут на кладбищах и в итоге насквозь пропитываются тем специфическим, неповторимым запахом, который всегда сопутствует смерти. Принимая во внимание все вышесказанное, эта работа многим кажется зловещей.

Улица ожила. Последние аптекари с усердием толкали тачки, наполненные сухими сливово-фиолетовыми листьями. Коричневатая пыльца с золотистым отливом легким облачком окутывала ноги прохожих и главным образом детей, которые развлекались тем, что скакали по ней, как иные ребятишки скачут по лужам, поднимая тучи брызг. В нос бил характерный запах, сладкий и резкий. Этот запах заставил меня вспомнить красавицу Лилу-Сирень, местную куртизанку, которая имела обыкновение умащивать тело соком ночного плюща.

На мосту Немудреных Желаний я принялся размышлять о другой миссии, за которую я взялся «чисто по-соседски» и которая требовала, чтобы я весь грядущий день ошивался в этом квартале. Накануне мне даже пришлось провести небольшое расследование, чтобы разузнать побольше о некой таверне, вывеску которой я должен был украсть по заказу частного коллекционера. Я нанес визит в кадастровую контору, где получил все необходимые сведения: хозяин таверны купил дом, стоящий прямо напротив его заведения. Наверняка эта покупка не была случайной – предосторожность, позволяющая устроить ловушку нежелательным гостям. Избитый прием, но он позволяет обмануть неумелых молодых воров. Что касается меня, то прежде чем приступить к делу, я должен быть убедиться, что хозяин таверны не собирается жить в этом доме или хотя бы его сдавать. Люблю работать в спокойной обстановке.

Но коллекционер подождет. Я покинул свой квартал, пересек канал и оказался в Первом круге города, у входа в святая святых Толстяков. Это место мне хорошо знакомо, здесь денно и нощно толпятся придворные, собираясь с духом, чтобы войти во Дворец. Сплетение лестниц, обнимающих склон холма; мужчины и женщины, прикрывающие лица золотыми надушенными шарфами в надежде, что легкая ткань защит их носы от миазмов, парящих вдоль улицы. Я не стал задерживаться. Не терплю смотреть в глаза, в которых притаилась рабская покорность и тихая паника, заставляющая знатных особ карабкаться на холм, забыв об опасности. Не стоит столь легкомысленно играть собственной жизнью, не стоит продавать ее по дешевке, надеясь заручиться милостью Толстяков. Порой я искренне злюсь на моих тучных друзей, которые всячески поддерживают вековые традиции, и все потому, что, по их мнению, Абим должен оставаться храмом безумной, самоубийственной роскоши.

Я ускорил шаг, а затем свернул к таверне, что находилась на границе квартала. Желание работать в спокойной обстановке – это одно, но работать на голодный желудок – совершенно иное. Я наскоро проглотил чашку морабийского кофе, закусив его нежными коричными слойками. После чего распорядился, чтобы хозяин подготовил для меня еще более дюжины слоек, я хотел, чтобы ими полакомились те, кто, как я надеялся, поможет мне разыскать следы пресловутого Анделмио.

Выйдя на улицу, я тут же кликнул здоровых носильщиков портшеза, и они незамедлительно поспешили ко мне навстречу. Конечно, мне придется изрядно потрястись, и я рискую растревожить переполненный желудок, но так я сэкономлю лишний час и мне не понадобится добираться пешком до намеченной цели.

Я взобрался в портшез и оплатил лишь первую часть пути. Традиция, которую я нахожу весьма похвальной: улицы Абима всегда забиты народом и экипажами, и потому нет никаких гарантий, что вы доберетесь до нужного вам места. Если мы где-нибудь застрянем и придется вылезать, то носильщики не получат всех своих денег. Простое правило, но оно заставляет тех, кто выбрал ремесло носильщика, искать самый быстрый и удобный путь. Те двое громил, что несли портшез, судя по всему, домчат меня в два счета – ведь у них на ногах красовались отличные модеенские сапоги. В их подошвы вплетены особые крошечные волокна из языка хамелеона, что позволят обуви не скользить на влажной мостовой.

Я захлопнул ставенки, чтобы побыть в полном одиночестве. Портшез вздрогнул – мы тронулись в путь. Что было сил, вцепившись в подлокотники кресла, я сжал зубы и вознес молчаливую молитву нашему городу. Портшез повернул, резко остановился, носильщики попятились, а затем снова принялись прокладывать себе дорогу по извилистым улочкам Второго круга.

Я старался представить себе улицы, по которым мы мчались, мысленно восстанавливая наш путь. Иногда, когда мы пересекали очередной мост небольшого канала, мне это удавалось. Но когда мы вновь погружались в лабиринт узких переулков, я терял всякое представление, где мы находимся, и начинал ориентироваться лишь когда мы снова оказывались на мостике. Резкий запах сообщил мне, что скоро мы прибудем на место. Запах крови и мясных отход проник внутрь портшеза. Я приоткрыл ставенку, чтобы сделать глоток воздуха, хотя смрад стал невыносимым. Мясники и торговцы требухой смотрели на нас дурными взорами, явно надеясь, что носильщики собьются с шага на скользкой мостовой.

Но мы беспрепятственно миновали район скотобойни. Портшез остановился в Студенческом квартале, на набережной Большого канала, разделяющего Второй и Третий круги города. Тут не было ни единого моста, который бы позволил преодолеть широкий канал. Доставить на другой берег вас могли лишь гондолы, управляемые перевозчиками, принесшими присягу городу. С небывалым облегчением я ступил на твердую землю и расплатился с носильщиками, не поскупившись на хорошие чаевые. После чего я несколько мгновений просто стоял, разглядывая посольства, расположившиеся на другой стороне канала. С этого берега были видны лишь крутобокие крыши небольших дворцов.

Затем для очистки совести я все же ступил на пристань, чтобы расспросить какого-то перевозчика. Тот встретил меня вполне ожидаемой гримасой: «Анделмио? Как давно я его видел? Два, возможно, три дня назад… Уж и не знаю, куда он запропастился, он нам ничего не говорил. Никто не знает, что с ним сталось. Приходила милиция, но они его тоже не нашли», – сообщил мне перевозчик.

Я кивнул и вернулся назад на набережную, чтобы нырнуть в узкий проулок, заканчивающийся у небольшой площади, где возвышается знаменитый фонтан «Алмедиа». Восхитительное творение гномов из гильдии «Угольника», из-за которого некогда разразился грандиозный скандал. Не буду спорить, сапфическая [12]12
  Прилагательное происходит от имени древнегреческой поэтессы Сапфо, жившей в V в. до н. э. на острове Лесбос и знаменитой своими любовными стихами, адресованными женщинам.


[Закрыть]оргия томных сирен, высеченных из монолитного мраморного блока, способна шокировать целомудренных горожан. Что касается меня, то я обожаю это изваяние. Скажу по правде, когда я еще был Принцем воров, то даже подумывал похитить удивительную скульптуру. Увы, предприятие оказалось слишком дорогостоящим. Но даже сегодня, когда я вспоминаю о том безумном проекте, у меня сжимается сердце. Сад, раскинувшийся прямо за нашим пансионом, стал бы отличным приютом для этих прекрасных дам.

Я подмигнул сиренам, желая поприветствовать их, и направился к вытянутому зданию из темного дерева. Я не был здесь больше года. Я поправил коричные слойки, лежащие в корзинке, любезно предоставленной мне хозяином таверны – к сожалению, во время путешествия хрупкое лакомство несколько потеряло свой товарный вид, – и постучал в дверь.

Раздался топот детских ножек, замок заскрипел, в дверном проеме возникло личико юной эльфийки.

– Принц Маспалио!

Глядя на улыбку ребенка, я всегда таял. Личико же этой девчушки излучало такую неподдельную радость, что я поставил корзину на пол и подхватил малышку на руки.

– Привет, красотка.

Поцелуи забарабанили по моим щекам, словно бархатные градины.

– Как же я скучал по тебе, – выдохнул я.

Стоило мне спустить эльфийку с рук, как меня закружил шквал детской радости и восторгов. Улыбаясь, я позволил себе утонуть в нем. Я никогда не забываю, что все эти дети-сироты.

– Дайте ему хотя бы вздохнуть! – Строгий женский голос внезапно прервал веселье.

Кира. Эльфийка с круглым лицом и розовыми полными губами; миндалевидные глаза цвета гагата, копна темно-русых непослушных волос. Принцесса, которую я безумно любил, которая пронеслась через всю мою жизнь, словно падающая звезда. Воспоминание о бесконечных ночах, напоенных молчанием, взаимное уважение, нескончаемые объятия. Ее шея – чудо. Никогда не уставал осыпать ее поцелуями, нежно касаться губами.

Кира улыбнулась. Мои ноги предательски задрожали, сердце забилось чаще.

– Добрый день, Маспалио, – произнесла она, приблизившись ко мне.

– Принцесса.

– Ты стал редким гостем в нашей обители.

Я робко пожал плечами и тут же отметил, что принесенные пирожные не выжили в буре восторгов.

– Я принес коричные слойки…

– Как мило. Но нам достаточно твоего присутствия.

Эльфийка взяла меня за руку и повлекла за собой. В сопровождении детей, которые не прекращали радостно гомонить и хихикать, а также теребить края моего камзола, мы двинулись по коридорам сиротского приюта.

Это место всегда наполняло мою душу покоем. Надо же, я успел забыть, сколь прелестны растения и цветы, живым ковром покрывающие стены, сколь уютны альковы, увитые розами, сколь величественны своды из переплетения ветвей, к которым крепились изящные лампады. Фантастическая, драгоценная шкатулка – детище самой Природы, вплавленное в плоть Абима, цитадель, в которой находят убежище юные эльфы, лишившиеся семьи. Эльфы, которым так трудно существовать в шумном городе. Про себя я отметил, что многие дети, которых я неплохо знал, уже повзрослели, но взгляды их огромных глаз с поволокой остались печальными, невзирая на всю любовь, расточаемую Кирой.

Наконец мы добрались до самого сердца дома, где рос могучий дуб, поддерживающий всю эту постройку. Дерево возвышалось посреди квадратного двора и тянуло свои ветви ко всем окнам здания, выходя за его фасад. Мы сели на скамью, дети сгрудились вокруг нас и примолкли. Я был смущен, взволнован и никак не решался начать разговор. Кира сразу почувствовала снедающие меня сомнения, и когда я все-таки попытался заговорить, приложила палец к моим губам.

– Не говори ничего. Не сейчас.

Во дворике воцарилась тишина. Было слышно, как ветер играет в листве. Город с его яростью остался где-то далеко-далеко. Мгновения священной тишины, я относился к ним с трепетным уважением. Эльфы склонны к созерцанию. Они умеют и любят слушать природу и тем самым отличаются от людей и других существ нашего мира. Я никогда не мог понять, почему мы, фэйри, близкие родичи эльфов, предпочитаем лесам шумные города, хотя должны были бы ненавидеть их просто из принципа.

Наконец Кира хлопнула три раза в ладоши, чтобы нарушить это молчание, больше напоминавшее молитву. Дети снова загомонили. Они принялись скакать и крутиться вокруг нас. Посыпались вопросы, зазвучал заливистый смех.

Я чувствовал себя как никогда хорошо.

Эльфийка решилась первой нарушить безудержное веселье, она призвала детей к порядку и снова потребовала тишины.

– Мне кажется, что Маспалио хочет обратиться к нам с какой-то просьбой, – сказала воспитательница.

– Подожди, я…

Румянец залил щеки. Я никогда не умел скрывать от Киры свои мысли.

– Давай же, расскажи нам, какая помощь тебе требуется, – настаивала эльфийка.

Сияние ее глаз сводило с ума. Я слишком сильно любил ее, чтобы противиться чарам Киры.

– Я нуждаюсь в их помощи, – признался я. – Я кое-кого разыскиваю.

Дети, внимательно следившие за моими губами, оживились. Они уже догадались, что я способен подарить им день свободы, и сейчас ждали реакцию приемной матери. Кира отказывалась вмешивать в дела малышей, если их жизням грозила хоть малейшая опасность.

– Посла?

– Нет, не в этот раз. Перевозчика.

Теперь в глазах Киры промелькнуло легкое беспокойство. Я знал, что ей не нравится, как обращаются с ее детьми перевозчики. При виде юных эльфов, которые являлись на пристань, чтобы полюбоваться послами в роскошных нарядах, гондольеры начинали беситься и становились агрессивными.

– Как его имя?

– Анделмио.

– Не слышала о таком.

– Двадцать две складки. Связан с Княжескими областями. Мне необходимо знать, покинул он ваш квартал или нет.

Эльфийка молчала, казалось, она размышляет, глядя на пол, на устилающие его корни.

– Хорошо, Маспалио, – наконец с некоторой горечью произнесла она.

Я поблагодарил Киру кивком. Я прекрасно понимал, что никто и ничто не ускользнет от любопытных взоров маленьких пансионеров, отлично знающих прибрежный район. Они способны проскользнуть в любую щель и выполнят за меня утомительную работу, которая к тому же отнимет у меня слишком много драгоценного времени.

– Вы слышали? Ведите себя пристойно, никаких глупостей и шалостей. Вы должны обшарить все уголки нашего квартала, но не смейте никого провоцировать. Будьте осторожны. И возвращайтесь к вечеру.

Глаза детей сияли. Кира оделила каждого малыша горсткой монет, а затем улыбкой повелела им исчезнуть. Что они и поспешили незамедлительно сделать. Вновь наступила тишина.

– Все будет в порядке, – сказал я.

– Очень надеюсь.

– Я могу подождать здесь?

– Да.

Я так хотел остаться рядом с ней. Забыть о Владиче, о моих учениках-пансионерах. Смотреть на нее, слушать вместе с ней тайны природы. Кира положила голову мне на плечо.

– Почему ты так долго не приходил? – прошептала она.

– Я уже не мальчишка, здесь нет места для меня.

– Но ты никогда не просил меня оставить приют, оставить детей.

– Я не хотел тебя потерять.

Я провел рукой по ее волосам. Эльфийка вздохнула. Она знала, что я прав, что наша любовь не стоила того, чтобы жертвовать жизнями малышей, которых она поклялась опекать и защищать.

– Я хочу, чтобы ты понял одну вещь, – сказала Кира.

– Я тебя слушаю.

– Если однажды ты снова решишь прийти сюда, то сделаешь это ради меня или ради них. Ради того, чтобы встретиться с нами, послушать нас или рассказать о себе, но никогда не приходи, чтобы нас… использовать.

– Все много сложнее.

– Нет.

Она подняла голову. Выпрямилась и наградила меня суровым взглядом.

– Нет, – повторила Кира. – Напротив, все очень просто. Не вздумай больше стучать в нашу дверь после столь длительного отсутствия лишь для того, чтобы попросить нашей помощи. О чем бы ни шла речь.

– Я все понял.

Она снова склонилась к моему плечу. Я гладил ее затылок.

Для нас время остановилось.

Темнота подкралась к Абиму.

На пороге приюта для беспризорников я слушал рассказы детей, окруживших меня. Большая часть из них вернулась ни с чем, только Эрлин и Манжелун, брат и сестра, сумели раздобыть действительно важную информацию: Анделмио не покидал квартала. Он предпочел укрыться в «Мельнице».

Смелый маневр, этот чертов перевозчик заинтриговал меня. В Абиме существует с десяток заведений высшего разряда, гостиниц и постоялых дворов, отличающихся особой роскошью, в которых предпочитают останавливаться маги, прибывшие со всех концов света. Как и посольства, «Мельница» являлась суверенной территорией, на которой не действовали городские законы. Чтобы попасть туда, надо иметь нешуточные связи. Такие, какие есть, например, у меня.

Кажется, я догадался, почему Анделмио выбрал именно это место. Он тянет время, без сомнения, надеясь, что маги станут надежным щитом против Фейерверщика. Неплохой расчет, однако нарушитель сговора лишь оттягивает неизбежную развязку.

Я поблагодарил детей, раздав им слойки, которые мы с Кирой приготовили на кухне во второй половине дня. Проголодавшиеся и явно уставшие ребятишки один за другим испарились, оставив нас с эльфийкой наедине с ночной прохладой.

– Будь осторожен, – сказала она мне на прощание.

– Ты тоже.

Я поцеловал ее в щеку, но ответного поцелуя не получил. Кира вздрогнула, не говоря ни слова, повернулась ко мне спиной и закрыла дверь приюта. После чего я ушел, подгоняемый эхом нашей печали.

Я направился прямиком к «Мельнице», которая стояла на небольшой площади у самого тупика Арфы. Я легко разыскал здание, которое оказалось точно таким, каким я его помнил: приземистая постройка, сложенная из массивного камня, огромные ветряные крылья цвета охры медленно крутятся, противненько поскрипывая. Несколько секунд я стоял, зачарованно разглядывая переливающиеся искры, которые окутывали деревянные перекладины мельничных крыльев. Искры потрескивали и, словно бледные волны, сходились в перекрестье досок, там, где корчился в муках распятый Танцор.

Я подошел поближе. Крошечное гуманоидное существо – не больше трех дюймов росту – несомненно, принадлежало пол у ночнику, магу, который колдует, истязая своего Танцора. Несчастный малыш невыносимо страдал, заставляя крутиться мельничные крылья в особом магическом ритме. Отвратительное зрелище! Именно поэтому я предпочитаю иметь дело с затменниками или даже с пол у денниками. По крайней мере они относятся к своим подопечным как к соратникам или друзьям и не заставляют Танцоров порождать искры с помощью пыток.

Я взялся за дверной молоток в виде головы Минотавра: чтобы постучать, гость был вынужден держаться за оба его рога. На пороге материализовался слуга в ливрее и впустил меня внутрь здания. Я тут же ощутил покалывание в кончиках пальцев. Что поделаешь, рефлекс, связанный с моей основной профессией, не могу спокойно смотреть на драгоценные вещицы, а здесь их было в избытке.

Мы поднялись на второй этаж, где нас встретила роскошная женщина с длинными рыжими волосами. Она внимательно оглядела меня с ног до головы и, кажется, узнала, потому что незамедлительно сообщила, какую сумму я должен заплатить за право войти в заведение. Я чертыхнулся, смерил красавицу недобрым взглядом и швырнул несколько монет в серебряную корзиночку, которую мне протягивала дама, в данную секунду больше всего напоминающая алчного суккуба. [13]13
  В средневековых легендах – демонесса, посещающая ночью молодых мужчин и заставляющая их совокупляться с ней до тех пор, пока жертва не умирает.


[Закрыть]Где-то в глубине дома заработал хитроумный механизм, созданный гномами-элементариями, закрутились мельничные жернова, заставив здание содрогнуться. Наконец-то гостиница предстала передо мной во всей своей красе.

Проникнуть в нее можно было сквозь узкую дверь, которая, в теории, должна была вести в пустоту, но в данном случае открывалась в единственный видимый глазу зал, располагавший, сколь невероятно это ни звучит, в одном из крыльев мельницы.

Неприязнь, с которой относятся друг к другу заклинатели и маги, – вовсе не досужая байка, и лишним тому подтверждением стало гробовое молчание, которым меня встретили присутствующие. В основном это были затменники, со своими шарфами, завязанными вокруг шеи. Меня никогда не встречают с распростертыми объятиями, но и не гонят – моя репутация говорит сама за себя. Лавируя меж низких столиков и шелковых подушек, усеивавших пол, я направился к стойке, у которой хозяйничал владелец гостиницы. Одновременно я внимательно оглядывал зал.

Сидевший, или скорее распростершийся, рядом с несколькими опустошенными графинами вина Анделмио демонстрировал мне свою спину. Я не сомневался, что речь идет именно о перевозчике: брыжи с двадцатью двумя складками уныло висели на спинке его стула.

По всей видимости, он почувствовал взгляд, прикованный к его спине, и обернулся. Я получил возможность полюбоваться худой фигурой перевозчика, завернувшегося в черную тогу с серебряными пуговицами. Овальное лицо обрамлено жидкими светлыми волосами. Вылинявшие голубые глаза направлены прямо на меня.

Он мне не понравился. Я подошел к нему, вооружившись еще одним графином с вином, и сел прямо напротив.

– Я не звал тебя, фэйри, – протянул Анделмио. – Пошел вон…

– Нет.

Я наполнил бокал собеседника. Он заворчал, но опустошил его одним махом.

– Плохо выглядишь, – сказал я, снова наливая вино.

– Какая разница! Все равно я скоро сдохну. Хотя это не твое дело.