Текст книги "Письма. Часть 2"
Автор книги: Марина Цветаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 54 страниц)
Ker-Edoward
Запоздалое Христос Воскресе, дорогой Валентин Федорович!
Как проводите Пасху? Хорошо ли во Вшенорах?
Я с детьми в Вандее – вот уже две недели. Погода разная, бывает такой ветер (ледяной, с океана), что Георгий не выходит. Бывает тепло, жарко еще не было. Живем в рыбацком домике, хозяева рыбак и рыбачка. Вместе полтораста лет. В sorсiers[343]343
Колдунов (фр.).
[Закрыть] не верят, но верят в mauvaises gens, qui jettent un sort[344]344
Дурных людей, которые могут сглазить (фр.).
[Закрыть] (NB! Sorcier именно тот, кто бросает sort. По-вашему – дурной глаз.) Меня – не то, что чехи! – любят.[345]345
«Вероятно, имеются в виду бедняки-чехи в пригородах Праги, где жила М. И. Цветаева. <.…> местное население подчас ворчало на переполняющих их родные места „русов“. Иначе говоря, идет речь об общем „горьком хлебе изгнания“, а не о каком-нибудь личном недовольстве населения русской писательницей». (Примеч. В. Ф. Булгакова.)
[Закрыть] Часто сижу в хижине со старухой, раздуваю огонь мехами, слушаю, говорю.
Заботы по дому – как во Вшенорах – т. е. весь день занят. Иногда подумываю о няньке, хотя бы на три утренних часа, но… ревность или ее исток: ревностность. Не могу допустить, что Мура будут касаться чужие руки. Пока не могу.
Гулянье пожирает 3/4 дня, остальная четверть все, что Вы знаете. На себя только поздний вечер, но – силы не те, порох не тот, голова не та, и – письма (нет-нет да надо ответить, кроме того, каждый день пишу С<ергею> Я<ковлевичу>.
Природа здесь однообразная: море, песок. Есть дюны, но не разлазаешься: мягкие, осыпаются под ногой. Но – лучший климат для детей во всей приморской Франции. Кроме того – ВАНДЕЯ.[346]346
Вандея – департамент на западе Франции, являвшийся центром мятежей во время Великой французской революции. В переносном смысле – контрреволюция.
[Закрыть]
Вот и все пока, дорогой Валентин Федорович. Очень рада буду получить от Вас весточку. Вспоминаю Вас с неизменной нежностью.
МЦ.
С<ергей> Я<ковлевич> приезжает дней через десять – занят журналом[347]347
«Верстами».
[Закрыть] и получением carte d’identitй.[348]348
Удостоверение личности (фр.).
[Закрыть] Читали, как меня честят г<оспо>да критики за статью (о них) в «Благонамеренном»? Осоргин, Адамович, Яблоновский (последних двух не читала, обещали прислать).[349]349
Отклики на статью Цветаевой «Поэт о критике», опубликованную в журнале «Благонамеренный»: А. Яблоновский. В халате (фельетон); М. Осоргин. Дядя и тетя (фельетон). Г. Адамович, «герой» статьи Цветаевой, в печати на эту статью не откликнулся.
[Закрыть]
St. Gilles, 11-го мая 1926 г.
Дорогой Валентин Федорович,
Иждивенские деньги перешлите, пожалуйста, Сереже, по старому адр<есу>, иначе ему не на что будет выехать к нам. Расписки посланы вчера.
Тороплюсь на почту. Сердечный привет Вам и Вашим.
МЦ.
Читали ли Вы, как меня честят в газетах? Я – только Я<блонов>ского и Осоргина. А есть еще Адамович и… Петр Струве!
St. Gilles, 8-го июня 1926 г.
Дорогой Валентин Федорович,
Очень рада была Вашему большому письму, той волне тепла из Вшенор, особенно ощутимой в нашей просквоженной Вандее. Ветра здесь лютые. Если видаетесь с Бёмом[350]350
А. Л. Бем предполагал отправить свою семью на лето во Францию.
[Закрыть] передайте ему, пожалуйста, что климат здесь, пока, меньше всего теплый и ровный, и вообще вовсе не приспособлен для слабогрудых. Три разных ветра в день (все холодные). Мы живем, п. ч. живем, но везти сюда слабых детей на поправку не стоит. Нужно южнее.
Блудный сын наконец прибыл, – заездили коня Версты![351]351
С. Я. Эфрон.
[Закрыть] – первые четыре дня ел, не смыкая челюстей, и спал, не размыкая глаз. Поправляется. Если бы не погода – все хорошо. Но погода плачевная. За сутки час – два тепла, да и то! Либо дождь, либо ветер!
Пишу – людей никого – все свободное время идет на тетрадь.
Сердечный привет Вам и Вашим.
Где звездочка – наш дом.[352]352
Письмо написано на открытке с изображением St. Gilles.
[Закрыть]
МЦ.
St. Gilles, 9-го июня 1926 г.
Дорогой Валентин Федорович,
Сердечная просьба:
помогите Анне Антоновне Тестовой (Gregrova, č. 1190) перевезти к ней нашу большую корзину (громадную!), которая стоит у Чириковых. Эта корзина тяжелой глыбой на моей совести. Там Муркино приданое на два года вперед, мои тетради, письма, всяческое. И все это пожирается молью.
Еще: у наших бывших хозяев (č.23, Ванчуровых) Сережина шинель, френч и ранец с тетрадями. Все это нужно переложить в корзину перед отправкой ее к Тесковой. А то пропадет. (В корзине места много.)
Тескова, очевидно, за корзиной приедет сама, нужно только помочь ей доставить ее на вокзал (лошадь? тачку?). Было бы хорошо списаться о дне и часе.
Не знаю, где будем осенью, поэтому выписывать нет смысла. А веши (особенно Муркины) хорошие, во второй раз не будет.
Очень смущена такой тяжеловесной просьбой. Уступаю место еще более смущенному просителю.[353]353
К письму Цветаевой было приложено письмо С. Я. Эфрона с той же просьбой о сохранении корзины с вещами.
[Закрыть] Сердечный привет Вам и Вашим.
МЦ.
Погода у нас гнуснейшая.
<Июнь 1926>[354]354
Письмо является припиской Цветаевой к краткому письму С. Я. Эфрона. К письму было приложено прошение о продлении стипендии, а также два чистых бланка за подписью Цветаевой.
[Закрыть]
Дорогой Валентин Федорович,
Прошение, увы, без полей обнаружила, когда кончила. Мне стыдно за такое настойчивое напоминание о себе. О нас бы должны заботиться боги, а не мы сами.
Напишу Вам как-нибудь по-настоящему, а пока угнетенное спасибо.
МЦ.
St. Gilles, 20-го июля 1926 г.
Дорогой Валентин Федорович,
Итак, к 15-му сентября возвращаюсь в Чехию. Украли у меня чехи месяц океана (и 370 фр<анков> уплаченных денег!), что же, когда-нибудь представлю счет. (Как Вам нравится эта наглость?!)[355]355
Срок возврата писательской «заимообразной ссуды» был продлен лишь до 15 сентября (она ходатайствовала о продлении ее до 15 октября) и с 15-го июля ее размер уменьшался вдвое, до 500 чеш<ских> крон
[Закрыть]
Теперь вот о чем: как Вы полагаете, восстановима ли моя прежняя расценка? Проще – с моим приездом, явлением перед Заблоцким во плоти (вживе и въяве!) протянет ли мне Заблоцкий сухой, но не дрожащей (скорей держащей!) рукой – прежнюю тысячу?
На 500 кр<он> ехать нет смысла, одна дорога чего стоит. 500 кр<он> на меня с детьми – это сплошная задолженность, т. е. сплошное унижение. За 500 кр<он> в месяц я чехов буду ненавидеть, за тысячу – любить.
Пишу о всем этом – в совершенно ином тоне, ибо не знаю, как у него с юмором и цинизмом нищеты – почтительно и корректно Сергею Владиславовичу.[356]356
С. В. Завадскому, как Председателю комитета по улучшению быта русских писателей.
[Закрыть] От его ответа зависит мое решение.
Английская стипендия? Смеюсь. И не знала, что есть таковая. Студентам, кажется – какая-то малость. А вот что «Благонамеренный» задолжал нам с С<ергеем> Я<ковлевичем> (его рассказ, моя статья) тысячу франков – знаю твердо. «Руководитель» (т. е. меценат) Соколов даже не отвечает, а чудесный невинный 22-летний редактор Шаховской на днях принимает послух на Афон. Прислал нам собственных, кровных, от полной нищеты – полтораста франков, пятьдесят из которых истратили, а сто возвращаем. Ничего не знаю трогательнее этой присылки, – последний жест редактора и первый – монаха.
Уже написала Тесковой с просьбой попытаться устроить нас в Праге. Помните мою жизнь во Вшенорах? Заранее устала. Не хочу. Хочу – хоть изредка – музыки, прогулки по новым местам, чуть-чуть красоты и беззаботности. Загородом я душа и рабочий скот, хочу немножко побыть человеком.
Моя Вандея кончилась вчера, в день получения 500 кр<он>. Я сейчас уже еду, все полтора месяца. Жду ехать. Странно, ведь я и раньше знала, что уеду, но 15-ое октября равно бессрочности, а 15-ое сентября – причем непременное – уже завтра, нет, сегодня, чуть ли не – вчера. Я не еду, я уже уехала. Погода испортилась? Все равно. Купаться нельзя? Не я купаюсь. Клянусь, что не преувеличиваю.
Огорчена? Нет. Если бы сама жизнь не вмешивалась я, за физическим (хроническим!) невмешательством в свою жизнь, до сих пор сидела бы в Трехпрудном пер<еулке>, в д<оме> № 8 с двумя огромными тополями, которого уже нету (в <19>19 г. снесен) и где родилась. Поэтому – приветствую бессердечие Завазала, Гирсы[357]357
Сотрудники МИДа Чехословакии, заведовавшие делами русской колонии и в т. ч. помощью писателям.
[Закрыть] и пр.
Знаете ли, дорогой Валентин Федорович, что мне стыдно Вас благодарить? Вы ходили, ездили, изводились – а я «благодарю». Вы делали – а я – говорю! Не гадость? Благодарность точно сводить счеты—несводимые, ибо дело и слово – несоизмеримы.
Благодарить я буду эсеров, которые для меня ничего не сделали, даже на письмо не ответили (писала и Лебедеву, и Слониму). Эсеры доказали, что им на меня наплевать. Что мне остается? Благодарить за искренность. И поблагодарю – плевком же.
Вот Вам пример (из моей бывшей вандейской жизни): рыбак вытаскивает утопленника: откачивает, отмачивает (для рифмы! скорей: просушивает!) отпаивает – отстаивает. И утопленник, ртом, прожженным солью и ромом: «Большое, большое спасибо!» Что с рыбаком? Рыбака тошнит.
Людовик Баварский – страстная любовь моей 16-летней матери. Проезжая место, где утонул, бросила кольцо – обручилась. Так что (Wahlverwandschaften[358]358
Избирательное родство (нем.).
[Закрыть]) некоторым образом – мой отец. А вот стих о нем – не мой, чей не помню:
В горах – как здесь, в покое царском —
Торжественная тишина,
И о Людовике Баварском
Грустила верная луна…
И еще стих Верлена:
Roi! О seul prince de ce siйcle. – Sire![359]359
Король! Единственный принц этого столетия, – Сир! (фр.)
– Из сонета Поля Верлена «A Louis il de Baviere»
[Закрыть]
Сама бы с наслаждением поехала на его озеро, где м. б. еще бродит тень моей 16-летней матери и достоверно лежит ее кольцо. Сердечный привет от всех нас. Пишите!
МЦ.
Meudon (S. et O.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
12-го декабря 1927 г.
Дорогой Валентин Федорович,
Я Вас не забыла. Вы одно из самых милых мне воспоминаний в последних Вшенорах, из которых Вы – кажется – уехали? Адреса Вашего не знаю, потому пишу на Анну Антоновну.[360]360
А. А. Тескова.
[Закрыть]
Что Вам рассказать о себе, о нас? Начнем с нас: Мур огромный, все говорит, рост и вес пятилетнего (покупаю на французские «six ans»[361]361
Шесть лет (фр.).
[Закрыть]), разум по возрасту, а возраст 2 г<ода> 10 мес<яцев>. Красивый, кудрявый, отчаянный. Белокур и бедокур. Настоящий мальчик. Игрушки: «машина» (автомобиль), поезд, палки, полное отсутствие женственного начала. Поэта не выйдет. Не горюю.
Але четырнадцать лет, выше меня, крупная, красивая, спокойная, очень гармоничная. Недавно поступила в школу рисования, за месяц большие успехи, даровита и любит.
С<ергей> Я<ковлевич> весь в евразийстве. Житейские ресурсы – игра в к<инематогра>фе,[362]362
В 1927–1928 гг. С. Эфрон подрабатывал в кинематографе статистом. Известно, что в этом качестве он принимал участие в фильме «Страсти Жанны д’Арк» (режиссер К. Дрейер).
[Закрыть] но скромен, горд – зарабатывает мало: с 6Ѕ до 6 ч. – 40 фр<анков>, из к<отор>ых 7 на обед и 5 на дорогу, итого 28 фр<анков>. А мог бы, по данным, 100. Выступления раза два, три в неделю, но фильм («Жанна д’Арк») кончается, и что будет дальше – неизвестно. Хорошо бы: другой фильм.
О себе. Написала во Франции поэмы: «С моря», «Попытка комнаты», «Лестница», «Письмо к Рильке»[363]363
«Новогоднее»
[Закрыть] (будет в № III «Верст»), «Поэма воздуха» и ныне кончила II ч<асть> «Тезея» – «Федру». (Задумана трилогией: «Ариадна» – «Федра» – «Елена».)
Не помолодела – не постарела, живу хоть лучше, чем во Вшенорах, но и хуже: нет той природы и свободы. И друзей нет. Вся жизнь в детях, в домашнем и в тетради.
Надеюсь весной приехать в Прагу, все зависит от 1000 крон, к<отор>ые – соберу или не соберу? – пражским выступлением (нужны на дорогу туда и обратно, жить буду у Анны Антоновны). Очень соскучилась по Праге.
Да! На самых днях будет оказия в Париж: в Прагу едет наш добрый знакомый П. П. Сувчинский (вождь евразийства) на несколько дней. Если не трудно, милый Валентин Федорович, передайте Анне Антоновне для него наши «драгоценности». Он у нее будет. Очень хотела бы, чтобы Вы с ним повидались, но не знаю, где остановится.
Очень рада буду, если отзоветесь. Сердечный привет Вам и Вашим. Пишите обо всем.
МЦ.
29-го дек<абря> 1927 г.
Meudon (S. et O.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
С Новым Годом, дорогой Валентин Федорович! Желаю Вам в нем – но у Вас всё есть– а Россия – в <19>28 г. – несбыточна.
Где Вы и что Вы? Я Вам недавно писала через Анну Антоновну. Если отзоветесь, напишу большое письмо.
Нынче выходит № III «Верст» и, скоро, моя книга стихов «После России» (1922 г. – 1925 г.) – получите обе.
Всего лучшего Вам и Вашей семье от нас всех.
МЦ.
КУБКЕ Ф.
Вшеноры, 14-го марта 1925 г.
Многоуважаемый доктор,
У меня из своих вещей далеко не все. Посылаю Вам, что имею: «Метель», «Фортуну» (пьеса), «Психею», «Царь-Девицу», «Ремесло», отдельные стихи, напечатанные в газетах, и два прозаических отрывка из неизданных московских записей: «Вольный проезд» и «Чердачное».[364]364
Речь о возможности перевода на чешск. язык
[Закрыть]
<…> Все, что я Вам посылаю – единственные экземпляры. «Метели» у меня нет даже в черновике, приехав из России восстановила по памяти.
«Молодца», который выйдет на днях. Вам с удовольствием подарю. Шлю привет Вам, Вашей милой жене, сыну. Как назвали? Мой – Георгий!..
Вшеноры, 26-го августа 1925 г.
<…> Самое позднее – послезавтра, в пятницу, отправлю Вам I ч<асть> «Героя труда» (записи о Валерии Брюсове), неделю спустя – II ч<асть>. Так что, не позже как дней через десять, у Вас будет вся вещь (около двух листов), из которых и выберете, по своему усмотрению, для «Prager Presse». Я лично посоветовала бы взять «Вечер поэтесс», дающий не только Брюсова, но картину времени (1921 г.). Прочтете – увидите.
Очень, очень благодарна Вам за Вашу заботу, при Вашей занятости это – героизм…
<…> Знакомы ли Вы с книгой прозы Бориса Пастернака? (Борис Пастернак—рассказы, есть на советской книжной выставке.) Самое замечательное достижение современной русской прозы. Буду писать о ней. Лелею мечту устроить ее на чешский, хотя бы частично (в книге <…> рассказа). Язык, при всей своеобразности, вполне переводим. Один из рассказов «Воздушные пути», перепечатанный в журнале «Своими Путями», будет Вам передан Сергеем Яковлевичем. Прочтите – перечтите – а, главное, вчитайтесь. И скажите, есть ли надежда с переводом? <…>
ШАХОВСКОМУ Д.А
Všenory, 6-го октября 1925 г.
Милостивый Государь,
Г<осподи>н Шаховской,
(К сожалению, не знаю Вашего отчества.)
Настойчивость Вашего желания меня трогает, но, увы, у меня ничего нет, в данный час, для Вашего журнала, кроме стихов. Прозу пишу редко, скорей в порядке события, а не состояния, – так, только что сдала в «Волю России» большую статью о Брюсове – «Герой труда», вещь, над которой работала месяц и которая бы Вам не подошла по размерам (больше трех листов). В настоящее время кончаю поэму «Крысолов» и, живя сверхъестественно трудной бытовой жизнью, уже ничем не отвлекаюсь.
Если стихи Вам нужны, уведомьте экспрессом, экспрессом же вышлю. Есть поэма в 70 строк о Марине Мнишек (былинная),[365]365
Стихотворение «Димитрий! Марина! В мире…» (1916)
[Закрыть] есть «Поэма горы», но обе вещи отнюдь не «благонамеренные», даже – обратно. (Вне политики.) – Предупреждаю. – Впрочем, если Вы знаете мои стихи, и предупреждать нечего. И не лучшим ли образцом благородной иронии будет явление моих стихов на страницах журнала с таким названием?
То есть: не подумает ли читатель, что над ним смеются? То же, впрочем, испытывает и читатель революционной «Воли России», читая моего «Крысолова».
_______
Итак, стихи есть. Выслать могу. Для следующего же № «Благонамеренного» смогу дать Вам один или два психологически-критических очерка о двух совершенно необычайных книгах, которые не называю, чтобы не сглазить.
К 1-му ноября думаю быть в Париже, где мне устраивают выступление.
Всего лучшего. Привет.
Марина Цветаева
Р. S. Извините за промедление, – только сегодня удалось отыскать Ваше первое письмо с адресом. В последнем Вашем и в письме г<осподи>на Цебрикова он отсутствовал.
Вшеноры, близ Праги, 10-го октября 1925 г.
Многоуважаемый Димитрий Алексеевич,
Вы не в обиде, что я к Вам не пишу – князь? Князь я говорю только тогда, когда могу дать этот титул – вторично. Это со мною было – за жизнь – раз – с Кн<язем> С. М. Волконским, которого – до того человеческий нимб затмевал княжеский – попросту звала Сергеем Михайловичем.
Хотите в каком-нибудь № Вашего журнала напишу о княжестве? О титуле вообще. Есть хорошие мысли.
А имя у Вас восхитительное – мое любимое и парное – и было бы именем моего сына, если бы в честь Добровольческой Армии не обещала (еще в 1918 г.) назвать его Георгием.
«Благонамеренный» – шутка, проба читателя.[366]366
Название по одноименному журналу, издававшемуся в пушкинские времена А. Е. Измайловым.
[Закрыть] Как мое «Ремесло», в котором ничего от ремесла. И только один (совсем молодой) критик задумался, остальные приняли. «Благонамеренный» похож на название миноноски: «Отчаянный», «Неустрашимый». По-моему – мистификация, потому что не сознательно так назвать нельзя. – «Pour йpater le bourgeois».[367]367
«Чтобы эпатировать буржуа» (фр.).
[Закрыть]
Скажите Цебрикову, чтобы не подписывался «заместитель Князя Шаховского» – замещать можно редактора, не князя. «Князь» незаместимо, потому что не занятие. («Что делаешь?» «Княжу». Это кончилось с Ростиславами и Мстиславами.) И поскольку великолепно – наместник, постольку жалко – заместитель. Тень такой подписи падает на Вас.
Если когда-нибудь встретимся, расскажу Вам, чтт я бы делала со своим княжеством, если бы оно у меня было. (Было у моей польской бабушки.)[368]368
Вероятно, у прабабушки по матери, графиня Мария Ледуховская.
[Закрыть] Что я бы с ним делала, не оно – со мной!
Титул – глубокая вещь, удивляюсь поверхностному, чисто-словесному – вне смыслового – отношению к нему его носителей. Говорю не о Вас, потому что Вас не знаю.
Княжество прежде всего – нимб. Под нимбом нужен – лик.
________
Посылаю Марину – стихи написаны давно, но читателю это безразлично.
Если можете, перешлите мне гонорар еще по чешскому адр<есу>. До 30-го я в Чехии. Потом мой адр<ес>:
PARIS, XIX
8, rue Rouvet chez Mme Tchemowa
________
До свидания.
Марина Цветаева
Очень прошу, по возможности, корректуру. (Из Брюсселя в Париж – пустяк.) Если же очень срочно, – попрошу править самолично. Как поэт, Вы знаете нестерпимость опечаток. Прошу ударений на:
У руднаго у царевича и
Солнце среди звздъ.
(рифма).
> означают пробелы между строчками.
Париж, 15-го ноября 1925 г., воскресение
Многоуважаемый Димитрий Алексеевич,
Не бойтесь: статьи никакой нет и не будет, – ограничусь краткой записью в тетрадь. Мне, лично, такие, налету брошенные, мысли больше дают, чем статьи: статья в потенции.
Относительно нимба и лика – остру и умну, относительно барона и князя – остроумно. Нимба нет не только у барона (где уж тут! «Zigeunerbaron!»)[369]369
«Цыганский барон» (нем.).
[Закрыть] – и у герцога нет. А знаете почему? Князь – очень Древний, древнейший, дочеловеческий титул – первый из всех – Князь Тьмы.[370]370
См. стихотворный цикл «Князь тьмы» (1917)
[Закрыть] Отсюда, может быть, его осиянность, убедительность и прекрасность.
Вот и вся моя статья.
О «Щипцах».[371]371
История с журналом «Щипцы» была разыграна А. М. Ремизовым.
[Закрыть] – Неужели Вы поверили?! – Я – редактором журнала с таким неблагозвучным названием? (Зубоврачебные, волосяные, пр.)
По-французски les tenailles – еще дает: йcartelй, tenaillй[372]372
Здесь: разодранный, пытаемый калеными щипцами (фр.).
[Закрыть] и т. д. Инквизиция, чуть ли не Иоанна д’Арк, – но по-русски – либо зубоврачебный кабинет, либо дамская парикмахерская.
От своей резкой отповеди Ремизову, по просьбе «Посл<едних> Новостей», пришлось отказаться. Опровержение же они поместили.
Ненавижу такие шутки, шуток (с собой) вообще не понимаю, в детстве кидалась предметами, ныне, увы, ограничиваюсь словесным рипостом, но всегда вредоносным и всегда мгновенным.
Шутить со мной – отсутствие чутья и дурной вкус. Жаль, что их проявил именно Ремизов, весь на чутье.
В Париже – его же «информация» – навряд ли останусь, мне, чтобы перейти Place de la Bastille,[373]373
Площадь Бастилии (фр.).
[Закрыть] нужно напрячь всю свою волю, ввиду нелегкости моей жизни – излишняя «проба сил». Но месяца два еще выживу, – вечер в конце декабря, потом приедет муж (основатель журнала «Своими Путями» – прекрасный журнал – абсолютно-благородный) – посмотрю вместе с ним Париж – настоящих, т. е. незаменимых, спутников пока нет – а дальше? Не знаю. Если бы ему удалось достать здесь какую-нибудь работу (не шоферскую), остались бы, – после докторской работы (о византийском искусстве), к<отор>ую он на днях подает, делать ему в Праге нечего. Русским, особенно филологам, в Чехии по окончании нет ходу. Если бы прослышали про какое-нибудь место (так называемый «интеллигентный труд»), была бы Вам очень благодарна за оповещение. С журнальным и газетным делом он знаком отлично.
Пишу без всякой надежды, на всякий случай, ибо отродясь знаю, что все места (в жизни сей) уже заняты. Свободно только Царство Небесное, и там я несомненно буду первой.
_______
Мысль о творчестве и детях – прекрасна. Напишите! Только – остру заостряя, уточняя до крайности. И пошлите в «Своими Путями», – или мне, – я перешлю. Я в Париже их представитель.
И не только заострите – углубите. О сущности женской и мужской. Об исконной разнице. О сознательной любви (отцовстве) и инстинкте (материнстве). Об источнике творчества (подсознательном).
Напишите. Может хорошо выйти.
_______
До свидания. Вещь, по своему усмотрению, назовите «Димитрий» или «Марина». При такой связанности судеб это – одно.
МЦ.
Р. S. Не знаете ли Вы кого-нибудь из сильных мира сего, в Париже, кто бы мне для вечера предоставил бесплатный зал? Есть таковой у Юсупова[374]374
Князь Ф. Ф. Юсупов имел зал, предназначенный для спектаклей любительской театральной студии.
[Закрыть] и есть таковой у Малявина[375]375
Малявин Филипп Андреевич – русский живописец.
[Закрыть] (студия). Цейтлины (т. е. Мария Самойловна) уже отказали, – «К нам она – и нам ее поэзия – не подходит». Снять зал – 600 фр<анков>. Для меня вечер – вопрос не славы, а хлеба.
Самое трудное—просить за себя. За другого бы я сумела. Титула я не преувеличиваю, я только не хочу, чтобы его приуменьшали его носители.
Париж, 2-го декабря 1925 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
Не вините в неблагодарности – только что отправила в «В<олю> Р<оссии>» последние главы поэмы.[376]376
«Крысолов».
[Закрыть]
Теперь я – временно и очень относительно – свободна. Если хотите и не поздно, могу дать в «Благонамеренный» что-нибудь из прозы – небольшое. – Каковы сроки?
Письмо к Малявину получила. Меня трогает Ваше заочное участие. Это редко.
С вечером пока ничего не выяснено, виною отчасти я сама, – мое оттолкновение от всех житейских низостей, от унизительности всего житейского. Пережить стихи – да, написать стихи – да, прочесть стихи – да, навязывать билеты на стихи – нет. И не только лично, – и заочно противно.
Пока до свидания. Рада буду, если напишете. Письмо Малявина очень послужит. – Спасибо. —
МЦветаева
Париж, 7-го декабря 1925 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
Посылаю Вам свое «О благодарности» и статью молодой начинающей поэтессы – Ариадны Черновой – о моем «Мтлодце».[377]377
Статья А. В. Черновой «В огнь-синь»
[Закрыть] Не удивляйтесь: статьи о себе могут предлагать только писатели бесстыдные – или совсем уже отрешенные (я). Дело не в «Молодце», а в пишущей.
Я и реклама еще дальше, чем я и политическая экономия, совсем далеко, не на одной земле. Просто – хорошо написано.
Просьба: тотчас же известите о судьбе и той и другой вещи. Подготовляются рождественские №№, и всюду просят прозы.
Пока до свидания, скоро увидите Алексея Михайловича,[378]378
А. М. Ремизов собирался ехать в Брюссель, где устраивалось его выступление.
[Закрыть] радуется поездке, как ребенок.
МЦ.
За «Благодарность» хотела бы 100 фр<анков> – не много ведь? Я знаю, что у вас (собирательно) мало денег.
За другое – что положите.
– Рецензий, увы, нету, да я и не умею их писать, никогда не писала. – Малявин в студии отказал.
Париж, Сочельник <24-го декабря> 1925 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
«Венеция» в «Современные Записки» передана и, думается, принята. Руднев[379]379
Редактор «Современных записок»
[Закрыть] был один и окончательно сказать не мог. В «Совр<еменных> Записках» никто не понимает стихов, кроме Степуна, а Степуна нет. Был еще Гуковский, но Гуковский умер. Я с ними en froid:[380]380
В холодных отношениях (фр.).
[Закрыть] читают мне опасливые нотации о форме (чту они под ней подразумевают?) и, явно робея, просят рукописей – которых я не даю.
Да! Голубчик! Ужасный случай с Ремизовым. Все готово, чемоданы уложены, завтра ехать, в 11 ч. уходят все гости, а в 12 ч. сильно и сразу заболевает Серафима Павловна.[381]381
С. П. Ремизова-Довгелло, жена писателя.
[Закрыть] Припадок печени. 40 температуры. Была на краю смерти. Врач испугался и созвал консилиум. Вчера (23-го) у них была моя приятельница, г<оспо>жа Чернова.[382]382
О. Е. Колбасина-Чернова.
[Закрыть] Говорить с больной нельзя, полный покой, лежит в темноте. t° – 39. Телеграмма, посланная через знакомую старушку (невесту Владимира Соловьева),[383]383
Романова Е. В., двоюродная сестра В. Соловьева
[Закрыть] не дошла, п. ч. старушка, с перепугу и сослепу, перепутала фамилию. Телеграмма, к ужасу Алекс<ея> М<ихайловича>, вернулась. Расскажите все это устроителям банкета. – Fatalite.[384]384
Фатальность (фр.).
[Закрыть]
Да! Читали ли в «<Последних> Новостях» мою «Попытку ревности»? Вчера получила на нее ответ, – по пунктам – и столько же строк. Передала в «Последние Новости», – пусть напечатают. Грубовато – забавно – чуть трогательно – очень по-мужски. То, чего не скажет (даже себе!) ни один «порядочный» мужчина. Мужское-собирательное – на единоличное женское.
Голубчик, как только сможете – гонорар за «Благодарность». Не обижайтесь, что напоминаю. Праздники – и много чаевых.
Нынче приезжает мой муж. Чудный день, розовый и голубой. Идем за елкой.
МЦ.
Р. S. Прочтите в «Новостях» и «Днях» (рожд<ественские> №№) мою прозу.[385]385
В «Последних новостях» – «Из дневника»: «Грабеж», «Расстрел царя», «Покушение на Ленина», «Чесотка», «Fraulein», «Ночевка в коммуне», «Воин Христов»; в «Днях» – «О любви. (Из дневника 1917 г.)».
[Закрыть] Послала стихи на конкурс «Звена» – из чистого задору[386]386
Стихотворение «Старинное благоговенье»
[Закрыть]
Будет ли отзыв о «Ковчеге»? Чириков не «нечист», ибо прошел. Вредно лишь действующее, напр<имер> – Крачковский. Что скажете о «Поэме конца»? Айхенвальд в «Руле» опять «ничего не понял».
Париж. 30-го декабря 1925 г.
Многоуважаемый Димитрий Алексеевич,
Пока только два слова.
Если бы я еще обладала способностью воспринимать обиды, я бы на Ваше «гутированье» обиделась, им бы оскорбилась.[387]387
По мнению Д. А. Шаховского Цветаевой была свойственна творческая безудержность. «Любование своим даром» он назвал «гутированием» (от фр. Gouter – наслаждаться).
[Закрыть] Но это давно утрачено, обижаюсь только на толчки на улицах, – привычка с детства.
«Гутировать», «Feinschmecker»[388]388
Гурман, любитель хорошо поесть (нем.).
[Закрыть] – до чего не я и не мое! Вообще, из всех пресловутых пяти чувств, знаю только одно: слух. Остальных – как не бывало и – хоть бы не было!
«Гутированье», кроме того – нечто от влаги. Я суха, как огонь в как пепел.
_______
«Благодарность», «О любви», «Из дневника»[389]389
Отрывки из дневниковых записей «О благодарности» были опубликованы в журнале «Благонамеренный»
[Закрыть] и все, что еще появится на столбцах газет – тождественны, т. е. разнятся только страницами дневника, на которых написаны. День на день, час на час, миг на миг – не приходятся. А в итоге – всё я. «A prendre ou а laissen»[390]390
«Либо принимаете, либо нет» (фр.).
[Закрыть] и «plutфt а laisser qu’а prendre».[391]391
«Скорее нет, чем да» (фр.).
[Закрыть]
Беседа с Антокольским[392]392
В отрывке из дневника «О любви»
[Закрыть] – просто игра фантазии. Как таковую и даю. Я не философ. Я поэт, умеющий и думать (писать и прозу).
Единственный мой грех в том, что я даю эти отрывки врозь. Будь в России царь, или будь я в России – дневник этот был бы напечатан сразу в полностью. Встала бы живая жизнь, верней – целая единая неделимая душа. А так – дробь, отрывки… Misиre de nous![393]393
Ничтожность ваша (фр.).
[Закрыть]
________
Все, что я хочу от «славы» – возможно высокого гонорара, чтобы писать дальше. И – тишины. (В просторечии: пустой комнаты с трехаршинным письменным столом, – хотя бы кухонным!)
Ваши стихи в «Совр<еменные> Записки» передам. Привет.
МЦветаева
Париж, 23-го января 1926 г.
Милый Димитрий Алексеевич,
Пока только два слова: и «Благонамеренный» и гонорар получила – сердечное спасибо.
6-го мой вечер, все время пожрано рассылкой билетов, «благодарностями» и просьбами. После 6-го напишу – и о «Благонамеренном» и о Вас, лично.
Сердечный привет.
Марина Цветаева
Париж, 14-го февраля 1926 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
– Ура! – Ваша взяла! Отдаю Вам статью без всяких оглядок.[394]394
Статья «Поэт о критике».
[Закрыть] Тогда, в последний вечер, Вы меня растрогали – Африкой, Гиппиус («красивая?» – «Не знаю, я к ней не подходил»…), стариком, в которого швыряли камни, – настойчивостью, грустью – не знаю: всем собой.
Поэтому – не жду 20-го (приезд Святополка-Мирского) и отдаю статью. Только берегитесь: большая!
У меня работы еще на неделю, самое большее – на 10 дней. Получите не позже 25-го. Мое слово верное. Будьте совершенно спокойны.
– Очень жаль, что уехали. Мы с Вами хорошо встретились. Посылаю Вам стих для «Благонамеренного». Посвящение – если не нравится, или по иным каким причинам – можете снять, сноску оставьте непременно, без нее не помещайте.[395]395
Цветаева предпослала стихотворению «Старинное благоговенье» посвящение «Кн. Д. А. Шаховскому», а также сделала примечание: «Стихи, представленные на конкурс „Звена“ и не удостоенные помещения».
[Закрыть] Иначе – рассоримся.
Посвящаю этот стих (который очень люблю) Вам, потому что Вы на него похожи.
До свидания. Пишите.
МЦ.
<Приписка карандашом:>
АВТОРСКАЯ КОРРЕКТУРА ПРОЗЫ НЕОБХОДИМА
<К письму приложен текст стихотворения «Старинное благоговенье».)
Париж, 25-го февр<аля> 1926 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
Со статьей беда: очень большая. 30 страниц моего текста и около 15-ти – Адамовича, не выкину ни строки, предупреждаю, но Адамовича можно петитом.[396]396
К статье «Поэт о критике» был приложен «Цветник» – собрание высказываний критика Г. Адамовича на литературные темы
[Закрыть] (Тогда около 40 стр<аниц>.)
Три пункта:
Первый: 1) идет или нет «Старинное благоговенье» (только со сноской!)
Второй: 2) беретесь ли печатать всю статью зараз (иначе не даю!)
Третий: 3) если все-таки (последний срок!) настаиваете, пришлите экспрессом расписку, что обещаете авторскую корректуру.
Сердечный привет. Пришлась ли парча?
MЦ.
Р. S. Статья готова.
Париж, 3-го марта 1926 г., среда
Милый Димитрий Алексеевич,
Вот – рукопись. Теперь – внимание:
В этой вещи не должно быть ни одной опечатки. Отвечаю за каждое слово. У меня слишком свой язык (соседство слов), чтобы я кому бы то ни было, кроме себя, могла доверить слежку. Поэтому – личная корректура необходима. Кроме того, я отвечаю не только за себя, но за Адамовича. Достаточно с него своих грехов.
10-го я на 2 недели уезжаю в Лондон, и корректура должна быть пересылаема туда. О поездке никому не говорила и никому не говорите. Адрес сообщу еще до отъезда. Летучей почтой – так летучей почтой. Возвращать буду исправно.
БОЛЬШАЯ ПРОСЬБА: у меня на 20 стр<анице>, во второй половине: «не забыть Репина – волочащуюся по снегу полу шинели»… Узнайте, точно ли это репинская картина. («Дуэль Пушкина» – Дантес с опущенной головой и пистолетом, и приподнимаемый су снегу Пушкин, – Известнейшая картина, висевшая везде и всюду. Справьтесь. Мне некогда и не у кого. – Опрашивала всех).
Если успеете (?), пришлите часть корректуры еще сюда, не успеете – по адресу, который сообщу. Знайте, что без корректуры вещь не даю и буду от нее повсеместно (в печати!) отрекаться. Прошу внимания 1) к сноскам 2) подчеркнутым словам (косой шрифт, курсив, не разрядка) 3) к кавычкам 4) к красной строке.
Я так над этой статьей работала, что испортить в печати—грех. До свидания. Жду ответа. О моей поездке – НИКОМУ. (Ехать морем, боюсь сглазу.)
МЦ.
«Цветник» – Адамовича – можно петитом, в виду экономии места, но возражения – тем же шрифтом, что текст. Чтобы оттенить. Обиды никакой, п. ч. – цитаты.
Да! Щадя Вас, по личной склонности, вместо: «ПОЗОРНАЯ СТАТЬЯ АКАДЕМИКА БУНИНА» проставила: «ПРИСКОРБНАЯ»…[397]397
В «Поэте о критике» упоминается статья И. А. Бунина(«Инония и Китеж»)
[Закрыть]
– Напишите впечатление от статьи.
_______
Посылаем новый № «Своими Путями». Резников уже написал отзыв, который будет Вам переслан завтра.[398]398
Отзыв Д. Г. Резникова на книгу Н. А. Асеева «Поэмы».
[Закрыть] Полюбуйтесь на идиотизм Воеводина («О Худож<ественном> Театре»).[399]399
Номер журнала «Своими путями», где была заметка А. А. Воеводина, Цветаева послала вместе с письмом.)
[Закрыть] Статью просунул тайком от С<ергея> Я<ковлевича>, пользуясь его отсутствием. То же самое как если бы, пользуясь отсутствием – Вашим, за писание принялся бы… «руководитель».[400]400
Руководителем журнала «Благонамеренный» был Григорий Соколов
[Закрыть] (№! Последнему не показывайте!)
________
«Тыл» С<ергея> Я<ковлевича> Вы уже конечно получили. «Шинель» так разрослась – что до другого раза.
Все эпиграфы – петитом. Везде, где курсив – подчеркнуто. (Ничего не подчеркнутого не выделять.) Эпиграф после Монтеня – мой – курсивом! (подчеркнуто)[401]401
Эпиграфы к статье «Поэт о критике».
[Закрыть]
Париж, 8-го марта 1926 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
Вы большой умник и большое Вам спасибо. Невязка – явная. Необходима следующая вставка:
«Не доверяю также критикам – бывшим поэтам, НЕ ИМЕВШИМ МУЖЕСТВА ОТСТАТЬ».
Это и объясняет, и затемняет, словом, то, что нужно. Не совсем критики, не совсем поэты, – отставшие-не приставшие, и т. д. Об этом я и думала. А о книге мне Святополк-Мирский говорил. Это – трогательно. Доказательство, что тяготение к столу – врожденное.
Вы внимательный читатель, во внимании перещеголяли писавшего. (А я ли уж не внимательна!) – Спасибо.
Насчет Талмуда – не знаю. У меня нет стариков, которым я могла бы верить. Нет универсального старика! (Есть – Вячеслав Иванов – но он далёко.) Если Талмуд – быт, заковничество, сутяжничество, прикладное еврейства (полагаюсь на Вас!), смело перечеркивайте и ставьте ПРОРОКАМИ. Я Талмуда не читала (поступила как Адамович).
Третье: непогрешимость русского царя и римского папы. Это скорей для красного словца. Для меня каждая сила непогрешима. (Непогрешимость природы!) А цари и папы не всегда бывали сильны. Поэтому – перечеркивайте всю фразу, ни к чему.
Видите, во всем сошлись, и это не уступка. Я просто доступна воспитанию. Все Ваши отметки – правильны. Спорить нечего. Мне дорога вообще правда: чистота вывода.
________
«Конец Казановы» (III ч<асть> «Феникса») – гнуснейшая книжонка, с картинкой, да еще без моей корректуры. Если Вы меня любите, сожгите ее немедленно.[402]402
Выпущена московским издательством «Созвездие» в 1922 г.
[Закрыть] Посвящение? Не понимаю.
