Текст книги "Письма. Часть 2"
Автор книги: Марина Цветаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 54 страниц)
ШТЕЙГЕРУ А. С
Морет-сур-Лоинг, 29-го июля 1936 г.
Первое (и единственное) разочарование – как Вы могли называть меня по имени-отчеству – как все (нелюбимые и многоуважающие). Ведь мое имя било из каждой моей строчки, и если я, написав мысленно – зовите меня просто М<ариной> – этого не написала письменно – то только из нежелания явности (грубости), как часто – не забудьте – буду умалчивать – вопиющее. Мне не захотелось своим словом становиться поперек своему имени на Ваших устах, не хотелось становиться между именем и устами, почти что entre la coupe et les levres.[1806]1806
Между чашей и устами (фр.).
[Закрыть] Я знала, что Вы напишете – М<арина>.
Вся Ваша исповедь[1807]1807
В ответ на первое, несохранившееся письмо Цветаевой Штейгер прислал ей письмо на шестнадцати страницах, где рассказал о себе и своей жизни. Эта исповедь Штейгера также не сохранилась.
[Закрыть] – жизнь Романтика. Даже его штампованная биография. Вся Ваша жизнь – история Вашей души, с единственным, в ней Geschehniss'eм:[1808]1808
Событием (нем.).
[Закрыть] Вашей душой. Это она создавала и направляла события. Вся Ваша жизнь – ее чистейшее авторство. И что можно в ответ на все это: всего Вас, с Тетей и с Fr<äu>l
Тетя – близкий семье Штейгеров человек, полька по происхождению. Fraulein Martha – Марта Яковлевна Ульберг, гувернантка.
[Закрыть] – и с тем корабельным канатом, режущим жизнь и душу нáдвое – и с нищенством – и с тем боевым прадедом – и с той ниццкой голубой рубашкой – и с Вашей белой санаторской (у Вас на руке перстень – по белизне блеска – серебряный – чей? Чтó – на нем – за ним – в нем?) что можно, в ответ на Geschehniss < – > Sie, – как не обнять? Всего Вас со всем внутри имеющимся: с Вашим безмерным сердцем – и недостаточными легкими, ибо – предупреждаю: мне в (… «таком как Вы» – Вам будет холодно… «в Вас» – не поверите) – в НАС все дорого, вплоть до ущербов, и недостаточные легкие – не меньше избыточного сердца – и если я сказала мать – то потому что это слово самое вмещающее и обнимающее, самое обширное и подробное, и – ничего не изымающее. Слово перед которым все, все другие слова – границы.
И хотите Вы или нет, я Вас уже взяла туда внутрь, куда беру все любимое, не успев рассмотреть, видя уже внутри. Вы – мой захват и улов, как сегодняшний остаток римского виадука с бьющей сквозь него зарею, который окунула внутрь вернее и вечнее, чем река Loing,[1810]1810
Река, на берегу которой было расположено селение Moret.
[Закрыть] в которую он вечно глядится.
Это мой захват – не иной. (В жизни, я может быть никогда не возьму Вашей руки, которая – вижу – будет от меня на пол-аршина расстояния, вполне достижима, так же достижима, как мундштук, который непрерывно беру в рот. Взять вещь – признать, что она вне тебя, и не «признать», а тем самым жестом – изъять: переместить в разряд внешних вещей. С этой руки-то все расставания и начинаются. Но, зная, что, может быть все-таки возьму – потому, что как же иначе дать?… хотя бы – почувствовать. <)>
– Приеду к Вам показаться. Дитя, мне показываться – не надо. И наперед Вам говорю – каким бы Вы ни были, когда войдете в мою дверь, – я все равно Вас буду любить, потому что уже люблю, потому что – уже случилось такое чудо – и дело только в степени боли – и чем лучше Вы будете – тем хуже будет – мне.
Я – годы – по-мóему уже восемь лет – живу в абсолютном равнодушии, т. е. очень любя того и другого и третьего, делая для них всех все, что могу, потому что надо же, чтобы кто-нибудь делал, но без всякой личной радости – и боли: уезжают в Россию – провожаю, приходят в гости – угощаю.
Вы своим письмом пробили мою ледяную коросту, под которой сразу оказалась моя родная живая бездна – куда сразу и с головой провалились – Вы.
_______
… «Об этом пишет Andre Gide (в том-то и том-то), но у меня это не вычитаете». Мы не только не вычитываем, мы – вчитываем, и нисколько не буду удивлена, если прочтя вдоль и поперек Faux-Monnayeurs и даже Journal de Faux-Monnayeurs[1811]1811
«Фальшивомонетчики», 1925, «Дневник фальшивомонетчиков», 1926) – опубликованные произведения А. Жида.
[Закрыть] (не читала ни того, ни другого), никогда и нигде не обнаружу Вашего «об этом пишет André Gide»…
Я так вдоль и поперек исчитала всего Lenau и никогда не нашла четырех моих любимых его строк.
_______
– «Да знаете ли Вы, чтó такое – я…?»
– Нет, но я знаю, кто такое – Я: хватит на обоих, т. е. на всю боль:
Вашу от меня, мою от Вас, нас обоих – от нас – варьируйте как хотите, ибо комбинации неисчислимы – хватит.
________
… «НО, которого я боюсь больше всего на свете, и ненавижу – и всегда заранее на всех губах вижу —»
(– на моих, дружочек. Вы увидите только: – НÁ.)
Насчет «приходит в пах»: – Вы меня не поняли. Это – им приходит в пах, нам – только в душу, и не приходит – было всегда. Знайте одно: когда душа есть, она – всё: не-души – нет, и никакого отдельного паха нет: это для докторов есть: «ранен в пах», мы – всегда в душу, как тот средневековый голый герцог, в ответ на удивление крестьянина – не холодно ли ему: – Ты же ходишь с открытым лицом, и тебе не холодно. «Так я – весь лицо». Я в очень раннем детстве например никогда не могла понять: – «Мама, у меня тоска или меня тошнит?»… А теперь утверждаю, что всегда – тоска, что тошнит – нет.
_______
– «Ведь требовал я невозможного, понимая, что требую невозможного…» Не забудьте, что мнящаяся нам невозможность вещи – первая примета ее естественности, само собой разумеемости – в мире ином. Ведь все мы удивлены, что нельзя ходить по морю: раз море есть – и ноги есть. И когда Христос идет по водам – мы сразу узнаем – и успокаиваемся. Как сразу, во сне, узнаём упругость (держательскую способность) воздуха. И разве, сейчас, не естественно, – что я Вам пишу – что пишу? Разве не чудовищно было бы – мне (будучи мной) на Ваше письмо отозваться – иначе? Разве не то было бы – чудо (гнусное).
Все, что не чудесно – чудовищно, и если мы в этом чудовищном обречены жить – это не значит, что оно – закон, это значит только, что мы – вне нашего закона.
_______
(Всё о том же, т. е. Вашей «невозможности»)… Мы играем – не с теми. (Те – есть). Мы от нетерпения (у души – свои сроки) опережаем настоящего партнера и клонимся к любому, внушая ему быть – любимым. Заметьте, кстати, какие мы не-с теми (с не-теми!) – жалкие: ни на что непохожие, нелепые, уроды какие-то… Когда Вы себе с другим перестаете нравиться (хотите «исправиться» – или развратиться) – уходите от него, потому что он Вам – яд.
Будьте только с тем, кто Ваше самоощущение повышает, подтверждает (– Значит: будь один? – Да, значит – будь один. – Нет, значит – будь со мною) – на выбор, ибо оба ответа – одноврéменны и – предельно мои.
– Пишу Вам в свой последний свободный день. Завтра – 30-го – укладка, послезавтра – отъезд: пока что в Ванв, а оттуда – возможно – в тот самый замок,[1812]1812
Имеется в виду замок д’Арсин в Верхней Савойе.
[Закрыть] где мы нынче были с Вами – в моем сне. У нас с Вами была своя собака, т. е. особая, отдельная от всех, и все дело было в ней. Я была озабочена Вашей светящейся белизной среди других загорелых лиц. Ваше лицо сверкало как серебро, и по этому сверканию (я и во сне близорука) я Вас узнавала. Замок этот – в горах – и оттуда мне еще легче будет с Вами дружить. (Зáмок очень темный, весь в елях, – оттого Ваше лицо так и сверкало. —)
Спасибо за тетрадь о прадеде.[1813]1813
Штейгер Н. (староста) Берна и Бернской республики, обладал сильным и неукротимым духом, был известен не только в Швейцарии, но и европейским дворам.
[Закрыть] Орел был! Я бы за такого прадеда – дорого дала и много из него сделала. Напишите о нем: его. Ведь, честное слово – стóит всех синих рубашек мира![1814]1814
Цветаева намекает на былые симпатии «младоросса» Штейгера к французским фашистам («Синие рубашки»).
[Закрыть] Напишите – поэму: ведь Вы умеете писать стихи. Дайте его в ряде видений. Кто был – должен быть всегда, а это – забота поэтов. Вспомните рильковского Корнета,[1815]1815
Герой новеллы Рильке «Die Weise von Liebe und Tod des Cornets Christoph Rilke» («Песня о любви и смерти корнета Кристофа Рильке», 1906).
[Закрыть] только Р<ильке> – в нем – почувствовал себя ребенком, а Вы в своем – почувствуйте себя мужем. (Это навряд ли Вам будет – в жизни – дано, на Вас неизгладимая женская печать: женских рук над Вашим младенчеством, та же печать, что на Р<ильке> – он никогда не стал мужем, хотя умер пятидесяти лет. Но дал он – и Мазепу[1816]1816
Мазепа Иван Степанович – гетман Украины.
[Закрыть] и нашего Riese von Muróm (Sass Ilya – der Riese von Muróm)[1817]1817
Илья Муромец (сидел Илья – муромский исполин (нем.)
[Закрыть] и Авессалома[1818]1818
Авессалом – третий сын царя Давида (библ.).
[Закрыть] – и мужа из мужей – Царя Давида,[1819]1819
Образ царя Давида нашел отражение в стихотворениях Рильке «Ависага», «Давид поет Саулу», «Плач о Ионафане».
[Закрыть] и скóльких!) Дайте – деда и подарите его – мне.
_______
Не пишите мне до верного адреса – не хочу пересылок. Т. е. пишите – и не отсылайте, извещу – скоро.
Дома (в Ванве) постараюсь напасть на след своих Юношеских стихов – только не затеряйте, вторых у меня нет – (стихи 1912 г. – 1916 г., не печатались) и всё сделаю, чтобы достать Вам Стихи к Блоку (одна книжечка должна где-то быть) – я хотела Вам перстень (серебряный) – но у Вас есть, и двух – нельзя. (Мóй перстень – который хотела – и который ношу на левой руке – абсолютно Ваш: весь – Вы, но, повторяю, не надо и нельзя – двух, у Вас тогда будет: «main baguée»[1820]1820
Рука в кольцах (фр.)
[Закрыть]… и каждый из двух потеряет свой смысл. Поверьте, мне очень трудно от этого видения отказаться (своего перстня – на Вашей руке), но делаю это – для Вас. Когда Вы мне напишите, что на Вашем, я Вам напишу, что на моем – Вашем. Не забудьте!).
Карточку тоже пришлю: себя в 1916 г. и себя в 1936 г. (собственно, летом 1935 r. – mais c'est tout comme,[1821]1821
Но это всё как…
[Закрыть] a 1916–1936 – дата).
Ну! – вот.
МЦ
<Приписка на полях:>
Тетрадь сохраню и верну по первому слову. – Какая скука – рассказы в «Совр<еменных> Зап<исках>» – Ремизова и Сирина.[1822]1822
Сирин Владимир – псевдоним Набокова Владимира Владимировича, русского писателя.
[Закрыть] Кому это нужно? Им – меньше всего, и именно поэтому – никому.
Прочтите: Письма оттуда[1823]1823
Выдержки «Из писем старого друга. 1931–1935 гг.» под общим названием «Оттуда». Автор опубликованных анонимно писем – Евгения Казимировна Герцык.
[Закрыть] и непременно напишите, дошли ли. Лучшая вещь в книге.
2-го августа 1936 г., воскресенье.
Vanves (Seine), 65, rue J. В. Potin,
Дружочек! Пишу Вам из Ванва, где я до 7-го. Если очень поторопитесь – еще застанете. Но если Вам сейчас не хочется – или не можется – торопиться – ждите моего письма из того замка, куда я Вас с собой увожу 7-го, в 7 ч. утра – как 31-го – с собой – увезла из Moret-sur-Loing – как отныне буду увозить с собой – всюду (и, вещь маловероятная) – вплоть до того часа, когда повезу Вас – к Вáм. Тогда познакомитесь: Sie – Ihrer mit Sie – meinem, Sie – Sie mit Sie – ich,[1824]1824
Вы – Ваш с Вами – моим, Вы – Вы с Вами – мной (нем.).
[Закрыть] и может быть совпадут – совпадете – как совпадают наложенные друг на друга лица преступников и биографии поэтов. (Вот и объяснение тому штампу, который Вас может быть в том письме смутил. Я иногда думаю, что Вы – я, и не поясняю. Когда Вы будете не я – спрашивайте.) Но Вы, минутами, я – до странности: 1) игра в лодочку: вечно на ней проверяла себя и другого (отродясь!) – кого выброшу – выбросим (и всегда – меня!) Но одного Вы еще не знаете: вопля одной молодой женщины XVIII в. – Je sauverais mon mari – et me noyerais avec mon amant![1825]1825
Я спасу своего мужа и утону вместе с моим возлюбленным (фр.).
[Закрыть]
И ничего от нее не осталось, кроме этого вопля. Все осталось. Вся – осталась. Это ведь стóит – всех наших стихов?
________
Дальше: слово Уайльда, которого особенно (воинствующе, оскорбленно) люблю – сейчас из-за немодности, как когда-то сумела любить вопреки моде – еще более оскорбительной.
Только оно, в точности – тáк:
– Сначала дети родителей любят, потом дети родителей – судят, под конец они им прощают.[1826]1826
Из романа О. Уайльда «Портрет Дориана Грея». У Уайльда в конце высказывания: «…иногда они их прощают»
[Закрыть]
Начинаю держать обещания (карточки).
Про дружбу с Вами не говорю никому.
МЦ
8-го августа 1936 г.
St. Pierre-de-Rumilly
Haute Savoie
Château d’Arcine,
Вот, дружочек, поистине сыновний поступок: сложная операция – туберкулезная опухоль – на днях режут – может – зарежут…
Если это сознательно, т, е. – чтобы сделать мне больно, т. е. – чтобы я больше Вас любила – дружочек, мне все равно уже больно, и не забудьте, что я всегда всё обскакиваю.
…тот поезд, на который – все
Опаздывают:[1827]1827
Из стихотворения М. Цветаевой «Поэт – издалека заводит речь…». Цикл «Поэты»).
[Закрыть]
(и чтó важнее – всё).
Но есть животная боль, тревога за жизнь, – тот ланцет, перед которым я бессильна, ибо не я режу, и не меня режут – и если Вы этот ланцет хотели в меня всадить…
Если же бессознательно – то опять-таки Вы моего отношения недооцениваете – для меня это не может быть простой (хотя бы очень волнующей) новостью.
Но – в последнем счете – может быть лучше, что написали. Ибо – не напиши, напиши после операции – моя первая мысль была бы: – Резали, а не знала – и прошел бы холод чужести. Лучше – живое мясо близости.
_______
Как только сможете писать – напишите: чтó у Вас, в точности, с легкими – и в легких? Я туберкулез – знаю, это моя родная болезнь.[1828]1828
От туберкулеза умерла мать Цветаевой. Болел туберкулезом и С. Я. Эфрон.
[Закрыть] И чтó это была за опухоль? Где? Словом, всю историю болезни. И о самóй операции напишите. Чем усыпляли? И чтó Вы, последнее, ощутили? Подумали? И – как проснулись? С чем?
Всё, всё.
________
Это – тоже не письмо. Письмо – впереди, и – большое. Но не могу писать Вам, пока не знаю – чтó с Вами (беседовать с Вашей душой, пока не знаю – чтó с Вашим телом – которым Вы вольны пренебрегать, я – нет: потому, что оно – не мое.)
Между Вашей страной и моею – всего только 25 верст. Пришлите мне вид Вашего Heiligen Schwendi, а я – потом – свои. У меня есть для Вас две маленьких радости, верных, но это всё – потом.
Кончаю, потому что иначе начну беседовать с Вашей душою.
Жду вести, по возможности – скорой, если сами не можете – попросите написать своих – всего несколько слов: жив, здоров, благополучно.
Обнимаю Вас и непрерывно о Вас думаю.
МЦ
Спасибо за Р<ильке>. И я Вам о нем расскажу.
У меня чувство, что нам с вами надо прожить целую жизнь – назад и вперед.
(О прожить и жизнь напишу отдельно, я нынче с этим проснулась.)
12-го августа 1936 г., среда.
St. Pierre-de-Rumilly (Haute Savoie)
Château d'Arcine
Первый ответ на вид Вашего письма: удар в сердце – и ком в горле и пока я письмо (аккуратно) вскрывала – ком рос, а когда дело дошло до вида букв – глаза уже были застланы, а когда я, приказав им – или себе – подождать – прочла и дочла – я уже ничего не видела – и все плылó. И я сама плыву сейчас, вместе с глазами и буквами.
(Описываю, как с Марса – или даже – Сатурна – но это со мной – тáк редко, тáк никогда.)
Мой родной, ведь это тоже была – операция, вскрытие письма было вскрытие нутра, и я так же честна и точна в своем описании, как Вы – в своем – и я тоже больше сегодня ничего не напишу Вам, кроме
Любящая Вас
М.
13-го августа 1936 г., четверг.
St. Pierre-de-Rumilly
(Haute Savoie) Château d'Arcine.
Большое письмо, когда окрепнете: в нем много мыслей, и еще больше чувствований – много всего – вся я – а это (говорят) и здоровому – много. Будем ждать. Пока же – очередной Петербург,[1829]1829
Письмо написано на открытке с видом Петербурга, с изображением Прачечного моста через Фонтанку.
[Закрыть] и привет, и заверение в непрерывности моей памяти – и умоляю не писать, если трудно – и умоляю написать, если можно: как t°, боль, сон, хочется ли есть, можно ли читать, всё, всё, – но по слову обо всем, чтобы не уставать, п. ч. я хочу во всем Вам быть радостью и силой, и никогда не сделаю Вам ни больно, ни вредно, и я готова целый месяц Вам не писать и даже о Вас не думать (оставить внутри) – если это нужно.
Мой мальчик родной. Вам сейчас надо вылежать – и отложить все мысли – на потом. Чувствуйте себя, пожалуйста, хотя бы на эти дни, в большом глубоком облаке (О Господи, насколько бы проще – подойти и взять зá руку – вместо стольких слов!). (Я вчера целый день переписывала Вам из записной книжки тó письмо.)
Если это Вас радует – и не утомляет – буду писать Вам понемножку каждый день. А большое письмо – когда по чести скажете: можно. А читать (книжки) Вам можно? У меня есть одна – чудная и очень легкая на вес.
Узнаете Петербург? М. б. на этом мосту – в детстве – стояли? Вчера, бродя по своему огромному замковому чердаку, вдруг вижу: какие-то снимки. Наклоняюсь; Тунское озеро[1830]1830
Озеро в Швейцарии, в Бернском кантоне.
[Закрыть] – и двое юношей. И подпись: фотография С. Штейгера. Это – Ваш отец?[1831]1831
Отец поэта, Штейгер Сергей Эдуардович – земский деятель. В Берн С. Э. Штейгер с семьей приехал лишь в 1931 г.
[Закрыть] Даже не знаю Вашего отчества.
Храни Вас Бог! Выздоравливайте, милый!
МЦ.
14-го августа 1936 г., пятница.
Chateau d'Arcine,
St. Pierre-de-Rumilly (Haute Savoie).
– Это моя самая любимая открытка – из всех присланных – п. ч. она самая бедная. Эти открытки, кстати, все краденые – их было очень много, и я скромно выкрала лучшие – Вы как раз тогда мне написали, что по зимам жили в П<етербур>ге. Теперь мой улов кончен и буду посылать Вам здешние виды: замка и природы, но лучшего (внутреннего) замка, увы – нет. Я из всего него больше всего люблю кухню – решетчатую, сводчатую – и чердак: самое жаркое (день и ночь кипят котлы) и самое холодное: день и ночь шум деревьев и каких-то верхних потоков а, м. б. – шум времен. Я здесь живу совсем без людей – хотя их сорок человек – с одними Вами. Отсюда часто ездят в Женеву, т. е. в Швейцарию, и это немножко растравительно, но я не завистлива и знаю, что в конечном счете блага распределены правильно: у меня такая сила мечты, с которой не сравнится ни один автомобиль. Мне только – просто – жалко, что я сейчас не могу быть с Вами, п. ч. Вам наверно скучно и долго лежать. Не прошу: пишите – п. ч. наверно сами напишете, когда сможете. Не утомляет ли Вас мелкость моего почерка:
мне всегда так много нужно Вам сказать.
Храни Вас Бог!
МЦ
<Приписки на полях:>
Кончаю перевод пушкинских Бесов. – Увлекательно. Замечаю, что пишу Вам как здоровому, – но это не эгоизм, а ужас перед физической болью, которой не могу помочь. Я о ней просто стараюсь не думать, п. ч. иначе – отчаяние.
Наверху над замком совсем одна в брошенной мельнице живет гадалка. Соблазнительно. Но – страшно. И немножко – как-то – недостойно. И наверное не пойду. Если она – гадалка – она ко мне должна придти.
Я Вам обещала спокойные письма и, видите – слово держу.
15-го августа 1936 г., суббота.
Château d'Arcine. St. Pierre-de-Rumilly (Haute Savoie).
Милый друг, мне кажется – Вы не писали уже целую вечность, а на самом деле – только три дня. Но я сейчас немножко беспокоюсь, – беспокоилась бы и множко – если бы дала себе волю. Если бы я была уверена, что Вы не пишете для здоровья, а не от нездоровья… Теперь о другом (хотя о том же самом): м. б. Вам неловко – ведь это папа приносит Вам письма – ежедневно получать письмо тем же почерком и с тем же штемпелем: ежедневно всё то же письмо. Может создаться – у такого, как Вы, как мы – положение – etwas peinlich.[1832]1832
Некой неловкости (нем.).
[Закрыть] Непременно ответьте, ибо, м. б., лежать Вам придется еще долго, а я обещала писать Вам каждый день – и теперь боюсь остановиться, ибо – как сказал однажды Гёте одной девушке: Fahre fort mir zu schreiben und rechne mir die Bitte nicht zu hoch andenn Gewohnheit ist ein gar zu liebes Ding[1833]1833
Продолжай мне писать и не считай мою просьбу слишком большой – ведь привычка – очень приятная вещь (нем.). – Из «Переписки Гёте с ребенком», Иена, 1906)
[Закрыть] – так, м. б., у Вас уже – Gewohnheit, и – что важнее всех обещаний другому – я сама себе обещала никогда – ни в чем – ничем не огорчать Вас и не смущать.
Словом, решайте сами и знайте, что я всегда все пойму. Не спрашиваю о здоровье, п. ч. это было бы просить писать. Не спрашиваю, но – конечно – думаю. Помните, я Вам вчера писала о Женеве, а нынче с утра меня в Женеву – звали – на целый день – и даром. И я не поехала, п. ч. не знала, чтó с Вами, и никакой радости, даже щемящей – от одной страны, одной земли – бы не вышло. А вчера вечером, когда хозяйка горного кафе, произнесла слово: Берн: – «J'ai vu cela à Zürich, et dans la cave de Berne». «Car elle est immense – la cave de Berne»[1834]1834
Я видела это в Цюрихе и в погребе Берна. Он очень большой, этот погреб Берна (фр.).
[Закрыть] – я сразу обернула голову, точно меня позвали.
Я послала Вам отсюда: небольшое письмо (на которое Вы отозвались), 4 открытки – петербургские[1835]1835
До Вас дошли только две (примеч. М. Цветаевой).
[Закрыть] – и книжечку. Одну из открыток (конную) и книжку – с оказией из Женевы. Большое письмо лежит и, от времени до времени, – прирастает, но читать его – как и писать – работа, а м. б. и тревога, поэтому – пускай вылеживается – как Вы.
Если неудобно, чтобы я писала ежедневно – напишите непременно: хотя бы два слова.
Вчера лазила на высокую, высокую гору, собирала орехи и цикламены. Ваши орехи я съела (Вам сейчас все равно нельзя), а Ваши цикламены стоят у меня в стакане.
МЦ
17-го августа, понедельник
Пишу из соседнего городка – бывшей столицы Савойи – Бонневилл’я.
От вас много дней ни слова, очень беспокоюсь о здоровье, если можете – известите.
Буду ждать и – пока – не пишу.
МЦ
Ничего о Вас не знаю с 11-го.
Из непрерывности внутреннего письма
(день за днем, дойдем и до 12-го).
Еще в Moret, значит до Вашего Берна:[1836]1836
т. е. до отправки Штейгера из санатория в Берн для операции. «Непрерывное» письмо было отправлено 19 августа.
[Закрыть]
– Почему Ваши письма настолько лучше Ваших стихов? Почему в письмах Вы богатый (сильный), а в стихах – бедный. Точно Вы нарочно изгоняете из своих стихов всего себя, все свое своеобразие – хотя бы своей беды, чтобы дать вообще-беду, общую беду: бедность. Почему Вы изгоняете все богатство своей беды и даете беду – бедную, вызывающую жалость, а не – зависть. (Не думайте, что меня обольщает на-меня-направленность Ваших писем – это во мне никогда ничего не предрешало – и – все стихи всё равно на меня направлены.) – Вам в стихах еще надо дорасти до себя-живого, который и старше и глубже и ярче и жарче того. Вы (живой) из близнецов: Кастора и Поллукса – тóт близнец, которому отец – Зевес.[1837]1837
Кастор и Поллукс (Полидевк) – близнецы, сыновья Зевса. По одному из преданий, бессмертный Полидевк поделился со своим смертным братом частью бессмертия.
[Закрыть]
_______
Мой зáмок, 8-го августа 1936 г.
– Не удивляйтесь гигантскости моего шага к Вам: у меня нет другого.
_______
Вы тоже человек одной ночи – одного взгляда – и целой жизни тоски – Sehnsucht – оборота нá. (Потом этих взглядов становится много, но каждый – нож.)
Вы тоже сразу хотите не-жить, чтобы не было ни потом, ни дальше. (Продолжения не будет.)
Сколько бы мы раз уже умирали, если бы боги нас слушались!
_______
Ваша младенческая привязанность к Тёте,[1838]1838
«Единственный человек, которого я любил в жизни чистой, горячей, ненадуманной любовью – была эта Тетя», – писал в своих воспоминаниях Штейгер.
[Закрыть] то есть: чистая страсть тоски – лейтмотив всей Вашей жизни. Другого не будет, ибо с душой ничего другого не бывает, ничего кроме нее самой, которая есть: чистая страсть тоски. Душа (когда она есть: ее нет – никогда) рождается готовая, не рождается – продолжается – со всем грузом бессознательной и бесполезной памяти. Бессознательной – так руки сразу узнают клавиши, плечи – волны. – Бесполезной – все ошибки зáново, как будто бы никогда не расшибался – и это уже можно проследить в короткой нашей, в короткой Вашей жизни: от чего Вы в жизни излечились, чему – научились? Ни от чего. Ничему. И вся я к Вам этому – живой пример.
В который раз? И разве я не знаю, что все кончается, и разве я верю, что (это во мне к Вам) когда-нибудь кончится, когда-нибудь меня отпустит, что я от Вас – опустею: стану опять пустым – и холодным – и свободным домом: domaine’oм?[1839]1839
Сфера, пространство (фр.).
[Закрыть]
Ведь стоило Вам только подать мне знак – так ивы на краю дороги подавали мне в летящее окно – знак – как я на этот ивовый знак – вся ринулась, ринулась, кинулась, зная всё и не веря – ничему.
______-
В жизни с этим делать нечего, и Вы это знаете. Давайте вместе не-жить: действенно, воинствующе, победоносно.
_______
Мой перстень был: сплошь ровный серебряный широкий с серединной лилией – по бокам по кресту – вокруг (всего пальца) розы. И он никогда уже не станет моим.
_______
9-го августа 1936 г., понедельник.
Если бы можно было запустить руку в душу – как в море – Vous retireriez Votre main pleine de Vous.[1840]1840
Вы вынули бы свою руку, полную Вами (фр.).
[Закрыть]
He удивляйтесь. Если распределить всё это по годам нашего знакомства (с Вашего рождения или даже с того часа, когда Вы впервые подошли ко мне на одном из моих чтений) – вышло бы вполне нормально, а сейчас Вы всё это получаете сразу – только не пугайтесь и не подломитесь и не усумнитесь.
_______
Сколько сказок бы я Вам рассказала, если бы мы были вместе! Сколько – Märchen meines Lebens![1841]1841
Сказок моей жизни (нем.).
[Закрыть]
(Это о Царице с ее раненым: «Мой раненый» – помните?).
Нам с Вами эти дни (с получения мною Вашего первого письма, а может быть – и с его написания) нужно было бы жить вместе, не расставаясь – с утра до вечера и с вечера до утра – ведь все равно, как эти пространства между – называются!
_______
Никогда никто к Вам так всем существом не шел, как я сейчас. Так только море идет – всем собой. (Прилив.)
_______
Ваше письмо (последнее) лежит у меня во Втором Фаусте: спит в нем, обнятое гётевским восьмидесятилетием – и всею игрою тех Нереид и Наяд.[1843]1843
Второй Фауст – т. е. вторая часть «Фауста» Гёте. Нереиды, наяды – нимфы (греч. миф.).
[Закрыть] Это Вáш дом. Вы в нем живете. Сколько у Вас сейчас домов, кроме бернского: я, моя тетрадь, мой зáмок. Второй Фауст. Какой Вы сейчас любимый и сохранный – если бы Вы знали!
Раз мы все равно не расстаемся (я говорю мы, п. ч. иначе нет ничего, т. е. обычное: я и ein Idól) раз мы всё равно не расстаемся – бессмысленно не быть вместе.
Но я бы хотела быть с Вами совсем без людей, совсем одна в огромной утробе – зáмка – и нам прислуживали бы руки, как в сказке Аленький Цветочек.[1844]1844
Сказка С.Т. Аксакова.
[Закрыть] – Хочешь? – И я знаю, что к нам, привлеченные чистотой и жаром, пришли бы все прежние жители этого замка, все молодые женщины, и все юноши (я тебе скоро пришлю их портреты: я их для тебя украла) и все бабушки в чепцах и прадеды в халатах, и любили бы нас, и мы бы царили над ними и, в конце концов – незаметно – перешли бы к ним в стены и когда пришли бы другие – никого бы не нашли.
_______
Я хочу с Вами только этого, только такого, никак не называющегося, не: сна наяву, сна – во сне, войти вместе с Вами в сон – и там жить. Потому, что Вы тоже пленный дух,[1845]1845
Аналогия с образом Андрея Белого, очерк «Пленный дух».
[Закрыть] как я, – не дух (духовность) a ein Geist: ein Gast.[1846]1846
Дух: гость (нем.) – игра созвучий).
[Закрыть] Я это знаю, поняла по первому зову.
_______
(Все еще 9-го, понедельник).
Нынче, открывая дверь в свою заведомо-пустую комнату, я на секунду задержалась на пороге с мысленным вопросом: – Можно? – И удивиться не успев (на свою рассеянность) поняла: она до того заселена Вами, что если меня в ней нет, то в ней, конечно – Вы.
_______
Я не люблю детского общества: грубо, мальчишески и девчончески-профессионально, громко, и если я гуляю с детьми, то всегда внутренне-насильственно – а нынче я и внутренно согласилась, из соображения: – Раз я иду – с другим, то естественно, чтобы и Мур шел с товарищем. И только потом установила, что я ни с кем не иду.
_______
До Вашего письма я все время переводила Пушкина – целыми потоками – лучшие его стихи. (Когда-нибудь пришлю – или прочту.) С тех пор – ни строчки. Сейчас я думаю о Вас: думаю – Вас. Это очень серьезное занятие (Бедный Р<ильке>! Мне одна любáя, любезная французская дама рассказывала: – Il nous lisait toujours ses écrits français, en nous demandant à mon mari et à moi (муж – корректный морской офицер-француз) – si c’était assez clair. Un jour il nous lit: – Cette femme a les mains sur les genoux. Elle ne bouge pas. Elle pense un enfant. – À un enfant? – Non, non, elle pease un enfant. C’etait lui qu'elle pense et non pas à lui. – Mais c'est absolument impossible en français, cher Rilke, personne ne comprendrait, on prendrait ça pour une erreur d’impression. On peut probablement dire ça en allemand, mais en français (NB! Прерываю: si on peut dire en allemand, c’est qu’on peut le sentir en allemand, car: «sie denkt ein Kind» n’est pas plus dit en allemand qu'en français… Toute la différence est que le lecteur allemand croit le poete sur parole, l’honore et la suit dans chacune de ses particularites, tandis que le lecteur français – le juge.) Тогда, Р<ильке>, жалобно: – Alors, Vous dites – c’est absolument impossible? Incomprehensible? – Absolument. – Alors il ajouta – à —
Et moi je n'ajoute rien. Je Vous pense. Et un jour – nous en recauserons.[1847]1847
Он нам всегда читал свои французские сочинения и спрашивал нас, моего мужа и меня, достаточно ли это ясно. Однажды он нам прочитал: – Эта женщина сложила руки на коленях. Она не двигается. Она думает ребенка. – О ребенке? – Нет, нет, она думает ребенка. Она его думает, а не о нем. – Но это же абсолютно невозможно по-французски, дорогой Рильке, никто не поймет, примут это за бред фантазии. Вероятно, так можно сказать по-немецки, но по-французски… (NB!..если можно сказать по-немецки, значит, можно почувствовать по-немецки, так как (фр.) «она думает ребенка» (нем.) – уже не по-немецки, а по-французски. Вся разница в том, что немецкий читатель верит поэту на слово, чтит его и следует за ним в каждом его повороте, в то время как французский читатель – судит его.) Тогда, Рильке, жалобно: – Итак, вы говорите – это абсолютно невозможно? – Абсолютно. – Тогда он добавил – о —
А я не добавляю ничего. Я Вас думаю. И однажды мы об этом поговорим (фр.).
[Закрыть]
_______
10-го августа 1936 г., вторник.
Когда я нынче думала о комнате, в которой мы бы с вами жили, и мысленно примеряла – и отбрасывала – одну за другой – все знаемые и незнаемые, я вдруг поняла, что такой комнаты – нет, потому что это должна быть не-комната: отрицание ее: обратное ее, а именно: комната сна, растущая и сужающаяся, возникающая и пропадающая по необходимости внутреннего действия, с – когда-надо – дверью, когда не-надо – невозможностью ее. Комната сна (Вы видите сны?), та комната, которую мы сразу узнаём – и на которую немножко похожи, в памяти, наши детские.
_______
(Нынче я начала пушкинских Бесов, и Вы меня немножко отпустили.)
_______
11-го августа, среда.
Вчера, к концу вечера, я заметила (здесь больше сорока человек народу), что я стала бесконечно-ласкова, и как-то ровно-радостна – и заметила это по ласковости остальных – и поняла, что это – Вáше, к Вам, т. е. от Вас – идущее. И у меня было чувство, что я растрачиваю Ваши деньги.
_______
– О ступеньке (на карточке). Сначала: – Нет, ближе! Потом: – Правильно, потому что – и Вы конечно об этом не думали – самое дорогое и драгоценное: голова – сама и сразу – на коленях.
– Где эта лестница??
_______
Я себя сейчас чувствую своим зáмком, в котором Вы живете. Пустынно, огромно, сохранно и обнимающе Вас со всех сторон – но таким просторным объятием![1848]1848
Cтихотворение «Обнимаю тебя кругозором…» (1936).
[Закрыть] – и сколько в нем места, и Вы всюду можете ходить, в нет запретной комнаты – а надо всем огромный пустынный гулкий чердак с готическим корабельным сводом – над которым – еще свод – а на самом верху – колокола. Которые никогда не звонят. И они бы сами зазвонили.
_______
12-го августа, среда – после письма.
Вам письмо принес – отец, мне – сын, и оба не знали, чтó несут.
_______
Когда я прочла: боль выносимая, т. е. глазами увидела слово:
боль – у меня всё внутри – от горла до коленных чашек – физически задрожало, и я еще удивилась, как можно так неподвижно стоять – и тáк дрожать.
_______
13-го августа 1936 г.
– Когда мы нынче – мы: три женщины, двое мужчин – сидели, в деревенском кафе, на воле, вокруг столика – у каждого была своя отсутствующая рана – у кого давняя, у кого свежая – и я, столько лет за такими столиками сидевшая без, прямая как ствол и неуязвимая – вдруг удивленно почувствовала, что и я – что и у меня (Ваша болезнь, Ваша судьба —).
Может, Вы оказали мне дурную услугу – позвав меня и этим лишив меня душевного равновесия. А может – это единственная услуга, которую еще можно оказать человеку?
_______
14-го августа.
Когда Вы в печати когда-нибудь увидите моих французских Бесов Пушкина,[1849]1849
«Бесы» А. С. Пушкина в переводе Цветаевой на французский («Les Demons») были опубликованы в однодневной газете «Пушкин. 1837–1937», выпущенной в 1937 г. Комитетом по устройству Дня русской культуры во Франции к столетней годовщине гибели поэта.
[Закрыть] Вы будете знать. Вы один будете знать, кáк они переводились – за какие тридевять земель от пишущей руки – и души. Но, может – и сам Пушкин их так писал?
…Всё же промчится скорей – песней обманутый день.
(Овидий)
_______
Нынче, 17-го августа 1936 г., понедельник.
Я, м. 6., несколько дней не смогу Вам писать. Во всяком случае, сразу известите о перемене адреса, чтобы я знала – куда думать.
Я ничего о Вас не знаю – с 12-го. Если бы Вы не были после операции – я бы этим не смущалась, а так – жестоко не знать.
Ну, будем надеяться, что причины – хотела сказать внутренние, но чтó – внутреннее операции? тогда скажем – душевные.
Как бы то ни было – пишете или не пишете, пишу или не пишу – я о Вас думаю.
Храни Вас Бог!
МЦ
_______
<Приписка снизу:>
Нынче, 18-го августа 1936 г., вторник.
– Пришел мой огромный сын (11 л<ет> – почти с меня) – своим огромным шагом и, лаконически: Вот Вам письмо от Штейгера. И я, деловито: – Ну и отлично. А сейчас – волей судеб – иду на свидание с собакой, которая меня любила больше, чем все люди вместе, и которую я не видала шесть лет. (Собаки помнят два года, гениальные – четыре. Любящие – Х лет.) Его зовут Подсэм (чешское: Поди сюда). Я Вам о нем напишу отдельное письмо, из к<оторо>го Вы меня больше узнаете, чем из всего доселе Вами читанного.
Это – большое – отсылаю не перечитывая. Оно Ваше, и я чужих писем не читаю.
Обнимаю Вас, моя радость (и боль).
М.
19-го августа 1936 г.
Что мне безумно хочется к Вам – Вы конечно знаете, но мне хочется к Вам на полную свободу – какой нет на свете: на свободу того света. Но даже примирившись с несвободой этого: если отсюда ездят в Женеву – то компанией, взяв сообща машину, к<отор>ая в вечер того же дня – отвозит. Едут без виз. Визы я получить не могу, п. ч. у меня нет с собой нансеновского паспорта[1850]1850
временное удостоверение личности, введенное Лигой Наций по инициативе Ф. Нансена. Заменял паспорт для беженцев.
[Закрыть] – остался в Ванве, в дебрях – так что и поручить нельзя. Итак, чтобы к Вам попасть, нужен был бы целый ряд (звено в звено) совпадений: вóвремя выехать (не от меня зависит: едем «мы»), в Женеве сразу попасть на подходящий поезд, в Б<ерне> оказаться в Ваши приемные часы (которых я не знаю), от Вас не опоздать на обратный поезд и, наконец, – застать машину. – Видите? – Еще одно: я совершенно не ориентируюсь (ни даже в доме), это у меня – болезнь, я сразу теряю направление, верней отродясь его не имела – никакого – ни на час, – это моя пожизненная беда и вместе с тем услада (равно как и близорукости – я всегда неизвестно где, но в быту это – неодолимое препятствие. (Подробность: я ведь Вас, конечно, в палате не узнаю 1) п. ч. я близорука, а больница не театр, чтобы смотреть в лорнет, 2) п. ч. я Вас вообще не знаю: лица помню только выучив наизусть. Чтó помню: чернота и белизна (тá хвоя и тó серебро), во сне я бы Вас сразу узнала, но – в жизни… – И главное: без Мура я в Женеву поехать не могу, а у всех там – свои дела: родня, покупки, встречи… Везти его к Вам?? За – чем? (Тире передает недоуменность интонации, но слово одно, – а не два.)
