Текст книги "Письма. Часть 2"
Автор книги: Марина Цветаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 54 страниц)
ЦЕРЕТЕЛИ И.Г
<Апрель 1930>
Meudon (S. et О.)
2, Avenue Jeawie d'Arc
Многоуважаемый Ираклий Георгиевич,
Посылаю Вам два билета на Вечер Романтики, – это собственно мой вечер, но я сочла милее для своих участников дать его под этим названием.
Цена билета 50 фр. Я бы с радостью пригласила Вас просто, но вечер – на лечение мужа, который очень болен (туберкулез), и моя единственная надежда. Честным трудом (т. е. стихами) не заработаешь никогда.
Билеты Вам шлю по совету М. Н. Лебедевой.
Простите за неприятное письмо, но мне достаточно неприятно его писать. Кроме того, вечер действительно интересный: от Кн<язя> С. Волконского (Санкт-Петербург) до Поплавского (Монмартр), а посередке мы с Тэффи, к<отор>ая будет читать не-смешное.
Кроме того – трое петербуржцев – гумилевцев – Адамович, Г. Иванов, Оцуп (предреволюционная эстетика) и, наконец, Вадим Андреев, сын Леонида. Услышите целую эпоху.
До свидания, надеюсь 26-го (суббота на Пасхальной неделе).
Всего доброго. На вечере увидите ту Алю, детские писания которой Вам так нравились, – 16 лет, выше меня.
МЦветаева
ВИЛЬДРАКУ ШАРЛЮ
<Медон, 1930 г.>[1279]1279
Включает в себя фрагменты различных писем
[Закрыть]
Дорогой господии Вильдрак, я получила письмо Ваше, и книгу.[1280]1280
Сборник стихов «Livre d'amour» (Книга любви, 1914).
В архиве Цветаевой хранится также книга для детей Вильдрака «Розовый остров», которую автор подарил сыну Цветаевой Георгию со следующей дарственной надписью: «Госпоже Марине Цветаевой, с надеждой на то, что эта история покажется ей достойной быть рассказанной ее маленькому „Молодцу“» (пер. А. С. Эфрон).
[Закрыть] Не ответила Вам раньше лишь из нежелания превращать Ваш летний отдых в эпистолярный. Но поскольку Вы уже вернулись…
Вы спрашиваете меня, почему я рифмую свои стихи:
Я католик, я крещеный.
У меня есть пес ученый.
Очень я его люблю,
Хлебом я его кормлю!
(Жако, 6-ти лет, сын лавочницы из нашего дома)
Если бы указанный автор указанного четверостишия возгласил:
«Я – христианин, обладатель собаки, которую кормлю хлебом», – этим бы он ничего не сказал ни себе, ни другим: этого бы просто не было; а вот – есть.
Вот почему, господин Вильдрак, я рифмую стихи.
_______
Белые стихи, за редчайшими исключениями, кажутся мне черновиками, тем, что еще требует написания, – одним лишь намерением, не более.
Чтобы вещь продлилась, надо, чтобы она стала песней. Песня включает в себя и ей одной присущий, собственный – музыкальный аккомпанемент, а посему – завершена и совершенна и – никому ничем не обязана.
(Почему я рифмую! Словно мы рифмуем – «почему»! Спросите народ – почему он рифмует; ребенка – почему рифмует он; и обоих – что такое «рифмовать»!)
_______
Вот попытка ответа на Ваш – легчайший! – упрек мне в том, что звуковое начало в моих стихах преобладает над словом, как таковым (подразумевается – над смыслом)! – Милый друг, всю свою жизнь я слышу этот упрек, просто – жду его. И Вы попали в точку, ничего обо мне не зная, с первого взгляда (по первому слуху)! Однако Вы оказались проницательнее других, сопоставив не только звук и смысл, но и – слово (третью державу!) Упрек же Ваш, вместо того чтобы огорчить или опечалить, заинтересовал меня, как повод к спору, из которого сама я могла бы немало извлечь для себя.
Я пишу, чтобы добраться до сути, выявить суть; вот основное, что могу сказать о своем ремесле. И тут нет места звуку вне слова, слову вне смысла; тут – триединство.
Поймите, дорогой господин Вильдрак, я защищаю не свой перевод «Молодца» – не самоё себя, а свое дело: правое дело.
Я Вам буду только благодарна, если Вы укажете мне те или иные темные – или просто неудачные – или невнятнозвучащие – места, тем более что я – иностранка. Я могу плохо владеть рифмой – согласна; но Вам никогда не убедить меня в том, что рифма сама по себе – зло.
(Только не сердитесь! Если сержусь я-то в полном к Вам доверии.)
О Вашей книге. Знаете ля, она мне очень напоминает Рильке, Рильке в «Записках».[1281]1281
«Записки Мальте Лауридса Бригге» (1910) Рильке.
[Закрыть]
Ваша книга – обнаженное сердце, не защищенное формой, книга – сказанная, не написанная, а поэтому скорее услышанная, чем прочтенная. Я ее перечитала три раза. И себя нашла в ней (вот Вам случай поверить мне на слово) – главное в «Быть Человеком»,[1282]1282
Стихотворение Вильдрака из его сборника «Книга любви».
[Закрыть] главное в: «Коль встретишь ты того, кто золотом владеет», главное в: «Бесстрастно говорят – подай и принеси»,[1283]1283
Первые строчки стихотворений без названия из «Книги любви».
[Закрыть] главное в этих «подай и принеси», весомых, как существительное; которые я выделила бы курсивом; которые я прочла – курсивом!
«Кушать подано» – та, подающая, та, принимающая, о «подаче» не думают; но Вы – я – мы – поэты, мы – обостренный слух, думаем за них: подано обеими моими руками – ее рукам, платиновым и праздным. Не так ли?
Харчевня, это весь Рильке. Рассказы о Боге,[1284]1284
Сборник рассказов Рильке «Истории о господе Боге»
[Закрыть] Его собственное во внутренней сущности вещей. Когда я произношу имя Рильке, я имею в виду братство. Подделываться под Рильке невозможно, можно родиться, можно быть Рильке. В этой книге, наполненной любовью. Вы его брат, как человек, в этом Вы вместе – «братья-люди». Вы как его брат-дерево, его брат-волк.
И что меня особенно трогает – не знаю и не хочу даже знать, почему, – столь часто повторяемое Вами слово «милый», «милая», – не столько к людям относимое, такое скромное и такое не стихотворное!
…Voici le cavalier sans cheval![1285]1285
…Вот всадник без коня! (фр.)
Начальная строка стихотворения Ш. Вильдрака из цикла «Les Conquerants» («Завоеватели»).
[Закрыть]
Этой строкой определен Ваш выбор в жизни, может быть даже – прежде жизни! Кто хочет, может завести себе коня; кто хочет – молитвенник, но, не имея их, – быть (всадником, монахом) – высшая гордыня или высочайший отказ.
Как мне знаком этот всадник без коня!..
_______
…Не странно ли, что я, влюбленная в рифму более, чем кто-либо, обратилась именно к Вам, высокомерному ее неприятелю? Не проще ли было бы привести моего «Мóлодца» в гостеприимный стан друзей рифмы – если таковой существует?
Прежде всего и во всем: мой инстинкт всегда ищет и создает преграды, т. е. я инстинктивно их создаю – в жизни, как и в стихах.
Итак, по-своему, я была права.
Дальше: нас с Вами связывают узы родства. Вы ведь любите Россию и Пастернака; и, главное, Рильке, который не поэт, а сама поэзия.
Пишу все это, чтобы сообщить Вам, что я с большим удовольствием приду в этот вторник к 4 ч. на 12, rue de Seine.
До свидания, дорогой господин Вильдрак. Вам решать, хотите ли Вы меня видеть. Если бы я не послала Вам рукопись, я бы испытывала по отношению к Вам ту же свободу, что и по отношению к Вашей книге: àme à àme[1286]1286
Душевность в ответ на душевность (фр.).
[Закрыть] (восхищаетесь этими тремя а!), но – мне неловко, что я попросила Вас ее прочитать, и поэтому буду молчать, пока не заговорите Вы.
МЦ.
Р. S. Присланный Вами милый стишок о тетушке, которая, подметая пол, нашла апельсин, полон смысла и солнца; солнечное воскресенье, вощеный паркет, апельсиновый апельсин… и сама тетушка в чепце, смахивающем на фригийский колпак[1287]1287
Во времена французской революции этот головной убор древних фригийцев возродился
[Закрыть]… но меня понесло, и Вы уже морщитесь!
Р. S. Мой Жако незнаком с псалмами, ибо он – истинный язычник и сын язычников, к тому же ходит в коммунальную школу, а не к г<осподи>ну кюре.
Только рифма (необходимость срифмовать ученую собаку) превратила его в «крещеного». Как всегда, «в начале было слово», что до самой собаки, вернее – пса, то он действительно существует, с чего мне и следовало начать. Это – Зиг; ученый или нет, он шастает по помойкам.
ИВАСКУ Ю. П
Меudon (S. et О.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
7-го ноября 1930 г.
Многоуважаемый Г<осподи>н Иваск,
Письмо и «Русский Магазин»[1288]1288
Литературно-художественный журнал, выпускавшийся в Ревеле. Первый номер журнала вышел осенью 1930 г.
[Закрыть] получила. Участвовать согласна. Условия (2 фр. строка) подходят. Прилагаю стихи.
Большая просьба: так как я сейчас крайне нуждаюсь (это говорят все – всегда – но есть разные степени этой крайности, говорю о крайней) сделайте все, что можете, чтобы немедленно выслать мне гонорар, этим Вы меня не только выручите, а – спасете.
О стихах. Если можно – пришлите корректуру, вышлю обратной почтой, если никак не возможно – правьте сами, очень прошу, сохраняя все мои знаки, особенно в последнем стихотворении, где всё на знаках.
А вот это > обозначает промежуток между строками. (Когда нет – в строчку). В двух первых стихотворениях – легко, ибо идут четверостишьями. Словом, мой текст очень ясен, всё дело в корректуре.
Итак, еще раз – горячая просьба о срочном гонораре и, по возможности, корректуре.[1289]1289
Стихи Цветаевой в журнале напечатаны не были
[Закрыть]
Всего лучшего
Марина Цветаева
<Приписка на полях:>
Журнал приветствую.
4-го апреля 1933 г.
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
Многоуважаемый Г<осподи>н Иваск,
Написать Вам исчерпывающее письмо в ответ на Ваше – было бы отказаться от всякого: знаю себя, – стала бы, как всегда, когда пишу – что бы ни писала – добиваться формулы, а время бы шло, а его у меня вообще нет – ни на что – и в конце концов – очень далеком конце очень далеких концов – получилась бы лирическая статья, вернее очередная моя лирическая проза, никому здесь не нужная, а до Вас бы – за стыдом такого запоздания – и физически бы не дошедшая.
Раскрываю Вашу статью[1290]1290
Иваск прислал Цветаевой свою статью о ней, в сокращенном виде опубликованную в сборнике «Новь»
[Закрыть] и записываю на полях все непосредственные отзвуки и реплики.
Вы говорите, я – прерываю.
– Тáк?
_______
Стр. I – Блистательное определение писательского слога (и словаря) Шишковым.[1291]1291
Шишков А. С.
[Закрыть] Эти строки я ощущаю эпиграфом к своему языку.
Стр. II (низ) – Под влиянием В<ячеслава> Иванова не была никогда – как вообще ни под чьим.[1292]1292
В. И. Иванову Цветаева посвятила стихотворный цикл
[Закрыть] Начала с писания, а не с чтения поэтов.
Стр. III – М. б. Вам интересно будет узнать, что оба Георгия – кузминский и мой – возникли одновременно и ничего друг о друге не зная.[1293]1293
Стихотворение М. А. Кузмина «Св. Георгий (Кантата)» написано в 1917 г.; цветаевский цикл «Георгий», вошедший в сборник «Ремесло», создан позже, в июле 1921 г.
[Закрыть] С Кузминым у меня есть перекличка, только он отродясь устал, а с меня хватит еще на 150 миллионов жизней. Федры Кузмина не читала никогда.[1294]1294
Стихотворение М. А. Кузмина «Пламень Федры» (1921), вошедшее в его сборник «Параболы».
[Закрыть] Источники моей Федры – вообще всей моей мифики – немецкий пересказ мифов для юношества Густава Шваба. Верней (источники-то я сама, во мне) – материалы. Равно как материалы Царь-Девицы и Молодца – соответствующие сказки у Афанасьева.
Стр. III (оборот) – Эренбург мне не только не «ближе», но никогда, ни одной секунды не ощущала его поэтом. Эренбург – подпаденис под всех, бесхребтовость. Кроме того: ЦИНИК НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОЭТОМ.
Стр. III (оборот) – ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ. Психея[1295]1295
Сборник стихов М. Цветаевой «Психея. Романтика»
[Закрыть] совершенно не важна для уяснения моего поэтического пути, ибо единственная из моих книг – не этап, а сборник, составленный по приметам явной романтики, даже романтической темы. Чуть ли не по руслу физического плаща. В том же 16 г. у меня были совершенно исступленные стихи (и размеры), от которых у меня сейчас волосы дыбом.
Стр. IV – Ничего не поняла из «Сложных метров», как никогда не понимала никакой теоретики, просто – не знаю, правы ли Вы или нет. Пишу исключительно по слуху. – Но вижу, что работу Вы проделали серьезную.[1296]1296
В своей статье Иваск привел метрический разбор ряда ее стихотворений.
[Закрыть]
Стр. IX—стр. Х. – Если Октябрь для Вас символ мятежа, больше – стихии – очень хорошо, что поместили меня внутрь (как внутрь – пожара!). Спасибо, что не причислили меня к «детям буржуазии» – футуристам. «Пользоваться» и «наслаждаться» чем бы то ни было – до жизни включительно – всегда было моим обратным полюсом.
Стр. XI (оборот) – Очень хорошо о Пастернаке (ЛЕГКО ВЗДОХНУТЬ). И ОЧЕНЬ ПЛОХО (не сердитесь!) обо мне: КОЛЬЕ, ХИТОН – да это же – маскарад! Кстати, ни «колье», ни «хитона» у меня в стихах (да и в прозе) НЕ найдете. Вы просто употребили НЕ ТЕ слова (не знаю поскольку Вы к ним чутки). «Колье» – да еще в русской транскрипции – символ роскоши, вещь, которой я – кроме как в природе, т. е. в контексте деревьев, ручьев и т. д. – того изобилия – ОТРОДЯСЬ брезгую. А хитон оставим Вячеславу:[1297]1297
Вячеславу Иванову.
[Закрыть] прекрасному ложно-классику.
XIII (низ) – ВЕСКОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ. Ученику НЕ МАЛО Учителя. МАЛО ТОЛЬКО КОГДА ВЗАИМНО И НА ЭТОЙ ЗЕМЛЕ. Ученик не на земле. Ученик не на земле, а на горе. А гора не на земле, а на небе. (NB! Не только эта, – всякая гора. Верх земли, т. е. низ неба. Гора – в небе.) Ученик – отдача без отдачи, т. е. полнота отдачи.[1298]1298
Цикл стихов «Ученик», посвященный С. М. Волконскому
[Закрыть]
Тезею не мало Ариадны, ему – мало земной любви, над которой он знает большее, которой он сам больше – раз может ее перешагнуть. Тезей не через спящую Ариадну шагает, а через земную – лежачую – любовь, лежачего себя. – Ваше наблюдение о МАЛОСТИ – верно, ноне те примеры, не тот упор. Еще – не женщина «соблазняется» лавролобым, а лавролобый – оспаривает и отстаивает ее у земного. Это – разное. И, если хотите, только лавролобый-то ей и ведом, только в нем-то она и уверена, все земные – призраки.[1299]1299
Речь идет о трагедии М. Цветаевой «Ариадна» («Тезей»)
[Закрыть]
Стр. XIII (оборот). «Третий» Вами не так понято. Говорю здесь о ПОМЕХЕ САМОЙ ЖИЗНИ. Говорю о том, что между, а не о том, что над. Над есть желательный исход. Вакх, Лавролобый и Сонмы – есть исход и выход. В «Наяде» я о ПОМЕХЕ говорю, которая есть – жизнь и исчезнет вместе с нею. Я говорю о третьем с маленькой буквы, о предмете, о быте – хотя бы этот быт – был мыс, между оком и горизонтом.[1300]1300
В стихотворении М. Цветаевой «Наяда», впервые появившемся в «Числах» под названием «Нереида», лейтмотивом повторяется строка: «Вечный третий в любви».
[Закрыть]
Не надо «в принципе согласны». Найдите лучше.
Очень хорошо: как бы перерастает самоё себя. Только не «как бы», просто – перерастает.
XIV – Самовлюбленность – плохое слово, ибо сродни самодовольству. Лучше: влюбленность в самого себя.
Ваше определение ВРАЖДЫ мне абсолютно-чуждо. Вражда – прежде всего избыток сил. НИКОГДА НЕ НЕДОХВАТ. ВСЕГДА-РАСТРАТА. (Я недавно об этом много думала и писала.)
XIV – Чему же «предшествует» Одиночество?[1301]1301
Цветаева имеет в виду строку из стихотворения «Есть некий час…» цикла «Ученик»: «Ты – одиночества верховный час!» У Иваска в статье: «Цветаева в одиночестве. Но в этом своем одиночестве Цветаева разрабатывает, в сущности, очень современные темы».
[Закрыть] Не есть ли оно – итог, последняя колыбель всех рек?
XIV (оборот) – Очень хорошо: страсть сама страдает. Вакхический рай – хорошо. Знаете ли Вы моего «Мóлодца»?
До – мой:
В огнь синь.[1302]1302
Финальные строки поэмы «Мòлодец».
[Закрыть]
О спартанском небе тоже хорошо. Вообще, эти Ваши исходы – хороши.[1303]1303
В статье Иваск пишет: «Стихии современности еще пребывают в младенческом состоянии. В поэзии Цветаевой они уже достигли зрелости. Стихия – стихия-страсть, мятущаяся в вещах и в человеке – главный герой Цветаевской поэзии» и дает три образа стихии-страсти у Цветаевой: Вакхический рай—Спартанское небо – Бог.
[Закрыть] И хороша иерархия: Вакхический рай – Спартанский утес – Рильке. Стоило бы эти главы разработать внимательно.
XVI – Хорошо сопоставление последнего рыцаря – Блока и единоличного бойца (Вы этого не говорите, но это напрашивается) – меня.
Но конец стр<аницы>, голубчик, ужасен (Не сердитесь!)
«Ц<ветае>ва влюблена в великолепие форм старого мира, в мрамор и позолоту» – ГДЕ ВЫ ЭТО ВЫЧИТАЛИ?? Мрамор, если хотите, люблю (СЛОВО люблю достоверно) – но не больше булыжника старой Сухаревки, вообще люблю камень, твердое, но вовсе не как символ дворянской эпохи. Или даже римской. Мрамор старше дворян! Мрамор старше времен. Мрамор – либо само время, либо (где-нибудь на Урале) – та достоверная радость твердости, на которую наступаешь. Либо – вечность, либо – природа. И меньше всего – Николай I. Не делайте меня Мандельштамом: я ПРОЩЕ и СТАРШЕ, и этим – МОЛОЖЕ.
А уж «позолота»… Золота физически не переношу, даже у меня осень, вопреки зримости:
Березовое серебро,
Ручьи живые[1304]1304
Из стихотворения М. Цветаевой «Купальщицами, в легкий круг…» из цикла «Деревья».
[Закрыть]
Хуже золота для меня – только платина.
Золото – жир буржуазии, платина – ее смертный налет. Я о золоте много и враждебно писала. Разве что – золото Рейна! (Меня, вообще, ищите – там.)
Амврозия, пудра, рококо – мой друг, какие ЭРЗАТЦЫ[1305]1305
Так у автора
[Закрыть] Какие третьичиостиГ Даже звук слов ненавижу (кроме амвроэии, к<отор>ая в каком-нибудь контексте еще может сойти, хотя и то – нет: пища богов: non-sens, довольно с нас пищи людей!.).
Не верю в форму (и об этом много писала), никогда ее не встречала, кроме как в виде разбитой скорлупы или три дня лежащего покойника. Или мои стихи о том мире сильны, но только потому что я ни секунды ge ощутила его «формой», всегда – живым, жизнью – будь то XVII в. или 17 год (до = 17 год!).
________
«Драгоценные вина» относятся к 1913 г.[1306]1306
Строфа из стихотворения «Моим стихам, написанным так рано…», опубликованная в «Числах» (1931, № 5), как ответ на анкету журнала.
[Закрыть] Формула – наперед – всей моей писательской (и человеческой) судьбы. Я всё знала – отродясь. NB! Я никогда не была в русле культуры. Ищите меня дальше и раньше. XVI (оборот). Нет, голубчик, меня не «не-помнят», а просто – не знают. Физически не знают. Вкратце: с 1912 г. по 1920 г. я, пиша непрерывно, не выпустила, по литературному равнодушию, вернее по отсутствию во мне литератора (этой общественной функции поэта) – ни одной книги. Только несколько случайных стихов в петербургских «Северных Записках». Я жила, книги лежали. По крайней мере три больших, очень больших книги стихов – пропали, т. е. никогда не были напечатаны. В 1922 г. уезжаю за границу, а мой читатель остается в России – куда мои стихи (1922 г. – 1933 г.) НЕ доходят. В эмиграции меня сначала (сгоряча!) печатают, потом, опомнившись, изымают из обращения, почуяв не-свое: тамошнее! Содержание, будто, «наше», а голос– ихний. Затем «Версты» (сотрудничество у Евразийцев) и окончательное изгнание меня отовсюду, кроме эсеровской Воли России. Ей я многим обязана, ибо не уставали печатать – месяцами! – самые непонятные для себя вещи: всего Крысолова (6 месяцев!), Поэму Воздуха, добровольческого (эсеры, ненавидящие белых!) Красного бычка, и т. д. Но Воля России – ныне – кончена. Остаются Числа, не выносящие меня. Новый Град – любящий, но печатающий только статьи и – будь они трекляты! – Соврем<енные> Записки, где дело обстоит так: – «У нас стихи, вообще, на задворках. Мы хотим, чтобы на 6 стр<аницах> – 12 поэтов» (слова литер<атурного> редактора Руднева – мне, при свидетелях). И такие послания: – «М<арина> И<вановна>, пришлите нам, пожалуйста, стихов, но только подходящих для нашего читателя, Вы уже знаете…». Бóльшей частью я не знаю (знать не хочу!) и ничего не посылаю, ибо за 16 строк – 16 фр., а больше не берут и не дают. Просто – не стоит: марки на переписку дороже! (Нищеты, в которой я живу, Вы себе представить не можете, у меня же никаких средств к жизни, кроме писания. Муж болен и работать не может. Дочь вязкой шапочек зарабатывает 5 фр. в день на них вчетвером (У меня сын 8-ми лет, Георгий) и живем, т. е. просто медленно издыхаем с голоду. В России я так жила только с 1918 г. по 1920 г., потом мне большевики сами дали паёк. Первые годы в Париже мне помогали частные лица, потом надоело – да еще кризис, т. е. прекрасный предлог прекратить. Но – Бог с ними! Я же их тоже не любила.)
Итак, здесь я – без читателя, в России – без книг.
XVII – «Для эмиграции Цветаева слишком слаба…» —??? —
Думаю, что эмиграция, при всем ее самомнении, не ждала такого комплимента.[1307]1307
В напечатанной статье у Иваска обратное: «Цветаева слишком сильна для литературных сфер эмиграции – это не обвинение, лишь констатирование факта». На письме Цветаевой в этом месте Иваск пометил: «Я написал „сильна“ – описка!!!»
[Закрыть]
Ведь даже Борис Зайцев не слаб для эмиграции! Кто для нее слаб? Нет такого! Все хороши, все как раз вровень – от Бунина до Кн<язя> Касаткина-Ростовского,[1308]1308
Касаткин-Ростовский Федор Николаевич, князь – литератор, поэт. Сотрудничал в белградских изданиях.
[Закрыть] к<отор>ый вот уже второе десятилетие рифмует вагоны с погонами («Мы раньше носили погоны, – А теперь мы грузим вагоны» – и т. д.). Вы м. б. хотите сказать, что моя ненависть к большевикам для нее слаба? На это отвечу: иная ненависть, инородная. Эмигранты ненавидят, п. ч. отняли имения, я ненавижу за то, что Бориса Пастернака могут (так и было) не пустить в его любимый Марбург,[1309]1309
Речь идет о несостоявшейся поездке Пастернака за границу в 1930 г. В университете Марбурга Пастернак в 1912 г. изучал философию.
[Закрыть] – а меня – в мою рожденную Москву. А казни – голубчик – все палачи – братья: чтó недавняя казнь русского,[1310]1310
Смертный приговор был вынесен русскому эмигранту Павлу Горгулову, смертельно ранившему французского президента Поля Думера.
[Закрыть] с правильным судом и слезами адвоката – чтó выстрел в спину Чеки – клянусь, что это одно и то же, как бы оно ни звалось: мерзость, которой я нигде не подчинюсь, как вообще никакому организованному насилию, во имя чего бы оно ни было и чьим именем бы ни оглавлялось.
– Я – с Утверждениями??[1311]1311
Утверждения – журнал объединения послереволюционных течений (Париж, 1931–1932). Вышло всего три номера.
[Закрыть] Уже звали и уже услышали в ответ: «Там где говорят: еврей, подразумевают: жид – мне собрату Генриха Гейне – не место. Больше скажу: то место меня – я на него еще и не встану – само не вместит: то место меня чует как пороховой склад – спичку!»
Что же касается младороссов – вот живая сценка. Доклад бывшего редактора и сотрудника В<оли> России (еврея) М. Слонима: Гитлер и Сталин. После доклада, к началу прений – явление в дверях всех младороссов в полном составе. Стоят «скрестивши руки на груди». К концу прений продвигаюсь к выходу (живу зá городом и связана поездом) – так что стою в самой гуще. Почтительный шепот: «Цветаева». Предлагают какую-то листовку, к<отор>ой не разворачиваю. С эстрады Слоним: —
«Что же касается Г<итлера> и еврейства…» Один из младороссов (если не «столп» – так столб) – весь зал: «Понятно! Сам из жидов!» Я, четко и раздельно: —«ХАМ-ЛО!» (Шепот: не понимают.) Я: – «ХАМ-ЛО!» и, разорвав листовку пополам, иду к выходу. Несколько угрожающих жестов. Я: – «Не поняли? Те, кто вместо еврей говорят жид и прерывают оратора, те – хамы. (Пауза и, созерцательно:) ХАМ-ЛО». Засим удаляюсь (С КАЖДЫМ говорю на ЕГО языке!).[1312]1312
Младороссы – эмигрантская организация монархического толка
[Закрыть]
Если я всегда жила вне русла культуры, то, м. б. потому, что оно ПО МНЕ пролегло.
Нет, голубчик, ни с теми, ни с этими, ни с третьими, ни с сотыми, и не только с «политиками», а я и с писателями, – не, ни с кем, одна, всю жизнь, без книг, без читателей, без друзей – без круга, без среды, без всякой защиты причастности, хуже, чем собака, а зато —
А зато – всё.
До свидания! О конце Вашей рукописи – очень значительном – допишу в следующий раз. Сейчас как будто устала – и бумага кончается (Пишу разведенными чернилами, почти водой, – оскорбительно!)
Если хотите, чтобы поскорей ответила, пришлите марку (кажется на почте продаются такие интернациональные знаки), – лучше попросить марку, чем совсем не ответить – правда?
– О многом, очень важном, м. б. самом важном, еще не сказала ни слова.
М. Цветаева
<Приписки на полях:>
Мне думается, Вы знаете 1/2 моего печатного материала, а он весь – 1/2 мною написанного, если не меньше.
Писать обо мне по существу – не отчаялся бы только немец. Замечательные, исключительные стихи – Бенедиктова.[1313]1313
«Стихотворение Бенедиктова „Переход“, на другие его стихи не похожее, меня восхищало, и я послал его Цветаевой» (примеч. Ю. П. Иваска). Бенедиктов Владимир Григорьевич – русский поэт.
[Закрыть] Спасибо. «Иск<усство> при свете Совести» по требованию редакции сокращено ровно наполовину. Читаю – и сама не понимаю (связи, к<отор>ая в оригинале – была).
3-го апреля 1934 г.
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
Милый Юрий Иваск,
Короткая отпись, потому что завтра крайний срок сдачи моей рукописи о Белом в Совр<еменные> Записки (апрельский номер), а переписываю я ВОТ ТАКИМ ПОЧЕРКОМ (всю жизнь!), а в рукописи около четырех печатных листов.
– Тронута постоянством Вашего внимания, и внутреннего и внешнего (хотя – внешнего – нет: ни внимания, ни, вообще, ничего) – говорю об ответной марке.
Теперь наспех, по существу:
Может быть мой голос (la portée de ma voix[1314]1314
На расстоянии человеческого голоса (фр.).
[Закрыть]) соответствует эпохе, я – нет. Я ненавижу свой век и благословляю Бога (я знаю, что нельзя благословлять Бога, но тáк я говорила в детстве, и, чуть только не подумаю, и сейчас говорю) – что родилась еще в прошлом веке (26-го сентября 1892 г., ровно в полночь с субботы на воскресенье, в день Иоанна Богослова, у меня об этом есть стихи, кажется – в Психее:
И другие: о субботе и воскресении, нигде не напечатанные. Кстати, отказались взять «Посл<едние> Новости», которые вообще просили меня СТИХОВ НЕ ПРИСЫЛАТЬ. Итак, благословляю Бога за то, что еще застала ТО, конец ТОГО, конец царства человека, т. е. Бога, или хотя бы – божества: верха над.
Ненавижу свой век, потому что он век организованных масс, которые уже не есть стихия, как Днепр без Неясыти уже не есть Днепр.[1316]1316
Неясыть – птица отряда сов. В славянских преданиях сказочная, ненасытная птица.
[Закрыть] Изнизу – организованных, не – упорядоченных, а именно «организованных», т. е. ограниченных и лишенных органичности, т. е. своего последнего.
Пишите обо мне чтó хотите. Вам видней, да я и не вправе оспаривать, т. е. лично вмешиваться: вставать как буйвол перед Вашим паровозом, но знайте одно: мне в современности и в будущем – места нет. Всей Мне – ни одной пяди земной поверхности, этой МАЛОСТИ – МНЕ – <> всем огромном мире – ни пяди. (Сейчас стою на своей последней, незахваченной, только потому, что на ней стою: твердо стою: как памятник – собственным весом, как столпник на столпу.)
Есть (мне и всем подобным мне: ОНИ – ЕСТЬ) только щель: в глубь, из времени, щель ведущая в сталактитовые пещеры до-истории: в подземное царство Персефоны и Миноса – туда, где Орфей прощался: В А-И-Д. Или в блаженное царство Frau Holle (NB! ТО ЖЕ!) (Holle-Hölle…).[1317]1317
Hölle – ад (нем.). Сказка братьев Гримм из собрания «Kinder– und Hausmarchen» («Детские и семейные сказки»), в которой блаженное царство фрау Холле находится на дне колодца.
[Закрыть]
Ибо в ваш воздух машинный, авиационный, пока что экскурсионный, а завтра – сами знаете, в ваш воздух я тоже не хочу.
– Но кто Вы, чтобы говорить «меня», «мне», «я»?
– Никто. Одинокий дух. Которому нечем дышать (И Пастернаку—нечем. И Белому было нечем. Мы – есть. Но мы – последние).
Эпоха не только против меня (ко мне лично она, как всякая мною в жизни встреченная, хотя бы самая чуждая, сила – еще «добра») – не столько против меня, сколько я против нее, я ее действительно ненавижу, всё царство будущего, на нее наступаю – не только в смысле военном, но – ногой: пятой на главу змия.
– Вот. —
С сказанным мною считайтесь только внутренно.
<Приписка на полях:>
Эпоха против меня не лично, а ПАССИВНО, я – против нее – АКТИВНО. Я ее ненавижу, она меня – не видит.
________
Вот карточка. Она тоже последняя. Поэтому, большая просьба: верните мне ее.[1318]1318
Цветаева послала Иваску по его просьбе свою фотографию для сборника «Новь». Фотография (1924 г., Цветаева в клетчатом платье) была вклеена перед статьей Иваска в каждый экземпляр сборника
[Закрыть]
Если она Вам нравится (она очень похожа), дайте переснять, и не будет нескромностью, если я попрошу у Вас несколько оттисков? Только пусть не печатают чернó, эта перечернена: я, вообще, светлая: светлые глаза и светлые волосы (сейчас уже целая седая прядь). У меня часто просят, а сниматься я не люблю, да и времени нет, – у меня очень тяжелая жизнь.
До свидания. Посылаю не перечитывая, могут быть ошибки в падежах.
Рада буду, если напишете.
Марина Цветаева
Р. S. Голову дайте переснять в медальоне, без этого неоправданного квадрата платья, кончающегося, вдобавок, фотографической туманностью. Нужен – овал.
12-го мая 1934 г.
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
Конечно – старого,[1319]1319
Речь идет о календарном стиле.
[Закрыть] во мне нового ничего, кроме моей поэтической (dichterische) отзывчивости на новое звучание воздуха. За меня бы дорого дали, если бы я существом отзывалась, как дорого дали – за Маяковского и, дорого дав, и то не удержали!
Как я могла родиться – нового?! Я – дважды, как факт и как суть. Неужели Вы думаете, что я могу снизойти до перевода, прибавки тринадцати дней[1320]1320
Прибавлять к старой дате нужно двенадцати дней.
[Закрыть] – и ради чего, чтобы оказаться рожденной по ненавистному мне, не-моему календарю, которого тогда и в помине не было, а в моем помине (помине обо мне) и не может быть и не смеет быть! Да еще в сентябре – вместо октября!
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и поныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
(Москва. 1916 г.)
Вот одни из моих самых любимых, самых моих стихов. Кстати, ведь могла: славили, могла: вторили, – нет, – спорили! Оспаривали мою душу, которую получили все и никто. (Все боги и ни одна церковь!)
Кстати, родилась я ровно в полночь с субботы на воскресенье (26-го на 27-е), у меня и об этом есть стихи:
Между воскресеньем и субботой
Я повисла, птица вербная,
На одно крыло – серебряная,
На другое – золотая…
Москва, 1920 г.
Но я приобщила себя субботе, кануну, концу, – невольно, конечно, только сейчас, когда пишу, осознала, как и спор колоколов.
________
Конечно, Толстого не люблю, т. е. люблю его жизнь и смерть, его одинокую муку, его волчиное сердце, но почти – сочувственно, как grand camarade de malheur[1321]1321
Большой друг по несчастью (фр.).
[Закрыть] – и еще сундук с Наташей Ростовой, и «поцелуйте куклу», и танец, и окно, но это уже – Mignon,[1322]1322
Наташа Ростова – героиня романа Л. Н. Толстого «Война и мир». Mignon – героиня романа Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера».
[Закрыть] а не Толстой.
(И неизмеримо больше Толстого люблю – Гёте.)
Достоевский мне в жизни как-то не понадобился, обошлась, но узнаю себя и в Белых Ночах (разве Вы не видите, что все Белые Ночи его мечта, что никакой Вареньки не было, т. е. была – и прошла (мимо), а он этим мимо – жил, и, главное, запомните, – в Катерине Ивановне[1323]1323
Персонаж романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание».
[Закрыть] с шалью и голыми детьми, на французском диалекте. Это я – дома, и в быту, и с детьми, и в Сов<етской> России и в эмиграции, я в той достоверной посудной и мыльной луже, которая есть моя жизнь с 1917 г. и из которой – сужу и грожу.
И – кажется последнее будет вернее всего – я в мире люблю не самое глубокое, а самое высокое, потому русского страдания мне дороже гётевская радость, и русского метания – то уединение. Вообще, не ошибитесь, во мне мало русского (NB! сгоряча ошибаются все), да я и кровно – слишком – смесь: дед с материнской стороны (Александр Данилович Мейн – Meyn) – из остзейских немцев, с сербской прикровью, бабушка (урожд<енная> Бернацкая) – чистая полька, со стороны матери у меня России вовсе нет, а со стороны отца – вся. Так и со мною вышло: то вовсе нет, то – вся. Я и духовно – полукровка.
Толстого и Достоевского люблю, как больших людей, но ни с одним бы не хотела жить, и ни в курган ни на остров их книг не возьму – не взяла же.
Из русских книг больше всего люблю Семейную Хронику и Соборян,[1324]1324
Семейная хроника – автобиографическая книга С. Т. Аксакова. Соборяне – роман Н. С. Лескова.
[Закрыть] – два явно-добрых дела. За добрую силу.
Время года? Осень, конечно, с просветами и просторами, со сквозью, с собственными большими шагами, всегда большими, а осенью-гигантскими. Я—рожденный ходок. Кстати, мне недавно вернули из Совр<еменных> Записок мою «Оду пешему ходу», уже набранную, – в последнюю секунду усумнились в понятности «среднему читателю». Хотите – на память?
Стихи Милонова[1325]1325
Посланное Иваском стихотворение поэта Михаила Васильевича Милонова «На кончину Державина (элегия)», в котором Иваск выделил заключительную строку: «По отзывам лиры ценят времена».
[Закрыть] восхитительны; уже от первой строки озноб (со-вдохновения).
Теперь – просьба. Вы можете меня сделать наверняка – счастливой. У меня есть страстная мечта, уже давно: а именно III том трилогии Sigrid Undset «Kristin Lawrantochter»[1326]1326
Сигрид Унсет. «Кристин, дочь Лавранса» (нем.).
[Закрыть] —У меня есть I ч<асть> и II ч<асть> (Der Kranz, Die Frau[1327]1327
Венок. Женщина (нем.).
[Закрыть]) но III ч<асти> – Das Kreuz[1328]1328
Крест (нем.).
[Закрыть] нет.
Sigrid Undset
Kristin Lawranstochter
Band III. Das Kreuz
Herausgegeben von J. Sandmeier.
Rütten und Loening Verlag Frankfurt am Main.
Но книга дорога и просьба нескромна, и, чтобы быть вполне нескромной – в переплете, ибо две другие у меня в переплете сером полотняном, с норвежским сине-красным орнаментом – душу отдать! Это, именно эта III ч<асть>, моя любимая книга в мире. И Вы бы мне ее надписали.
Только – не сделайте так, как сделал один здешний молодой поэт: с радостью обещал, каждый раз встречаясь говорил, что выписал – вот-вот придет, я ждала полгода («…ich bin leicht zu betrügen» – Goethe[1329]1329
«…меня легко обмануть» – Гёте (нем.).
[Закрыть]) (далее на полях:) и наконец он признался, что никогда и не заказывал. Правда – низость? (дважды).
Теперь – Вам – вопрос: что из моих вещей у Вас есть: книги и из периодической прессы. Пришлите точный перечень (отдельных стихов в журналах не помечайте, поэмы – да). Дело в том, что я к 1-му июля переезжаю, и около 15-го июня буду перебирать все свое рукописное я печатное добро – залежи! Возможно, что многое найдется, чего вы не знаете. Просмотрите внимательно и отпишите точно, тогда в один прекрасный день получите веский пакет – с Вам неизвестной мной. Спасибо за карточки. Буду рыться – еще пришлю. Ученика перепишу – обещаю – но прежде <…>.
На статью Вашу у меня ряд отзывов – себе в тетрадь. Выберу час и перепишу. Напишите – как Вы меня видели во сне? Отвечу честно – я это была или нет.
<25-го> мая 1934 г.
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
Знаете, что мне первое пришло в голову, когда я ощутила в руках всю весомость «Das Kreuz»… (Даже руки, не ждавшие, ждавшие обычной хламной невесомости «Последних Новостей», немножко сдали, пошли вниз, – так с моей матерью было на Урале,[1330]1330
Летом 1902 г. М. А. Мейн сопровождала И. В. Цветаева в поездке на Урал за мрамором для фасада здания будущего Музея изящных искусств.
[Закрыть] на заводе, когда директор, шутки ради, положил ей в руки плитку золота, тяжести которого она не могла учесть.)
– Этому человеку я бы оставил все мои рукописи. – Это была моя благодарность – невольная, крик всего моего существа, настоящий инстинкт самосохранения, – непогрешимый жест – сна.
И – не отказываюсь: у меня никого нет, кому бы я это доверила. Пастернак – мой несколько старший сверстник, и даже, если бы – на такого такую гору обвалить – убить. (Он после каждой моей строки ходит как убитый, – от силы потрясения, силы собственного отзыва, – он бы в первой уже странице (моих несчетных, огромных черновых тетрадей!) зарылся, был бы завален мной как шахтер – землей.)
