Текст книги "Письма. Часть 2"
Автор книги: Марина Цветаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 54 страниц)
Знаешь ли ты эти ее строки:
(Райнер, что великолепно прозвучало бы по-французски, так это «Песнь о корнете»![471]471
Р. Рильке «Песнь о любви и смерти корнета Кристофа Рильке».
[Закрыть])
Стихотворение Verger[472]472
Фруктовый сад (фр.).
[Закрыть] я переписала для Бориса.
– это рифмуется с моим:
Тот поезд, на который все —
Опаздывают…
(О поэте).[474]474
Из стихотворения «Поэт – издалека заводит речь…» цикла «Поэты»
[Закрыть]
A «pourquoi tant appuyer»[475]475
Надо ли так опираться (фр.).
[Закрыть] – co словами мадемуазель Леспинас: «Glissez, mortels, n’appuyez pas!»[476]476
Скользите, смертные, не опирайтесь! (фр.)
[Закрыть]
Знаешь, что нового в этой книге? Твоя улыбка. («Les Anges sont-ils devenus discrete» – «Mais l’excellente place – est un peu trop en face»…)[477]477
Разве ангелы стали скромные! – Но лучшее место – не напротив, чуть дальше… (фр.).
[Закрыть] Ax, Райнер, первую страницу этого письма я могла бы совсем опустить. Сегодня ты:
Будь я французом и пиши я о твоей книге, я поставила бы эпиграфом: «consent а la France».[479]479
Заодно с Францией (фр.).
[Закрыть] А теперь – от тебя ко мне:
(Ты, природа!)
Но ты еще и поэт, Райнер, а от поэтов ждут de l’inйdit.[481]481
Неизданного (фр.).
[Закрыть] Поэтому скорее – большое письмо, для меня одной, иначе я притворюсь глупей, чем на самом деле, «обижусь», «буду обманута в лучших чувствах» и т. д., но ведь ты напишешь мне (для своего успокоения! и потому что ты добрый!).
Можно мне поцеловать тебя? Ведь это не более, чем обнять, а обнимать, не целуя, – почти невозможно!
Марина
На обороте твоего конверта:
Отправитель: Muzot sur Sierre (Valais), Suisse.[482]482
Мюзо на Сьерр (Валэ), Швейцария (фр.).
[Закрыть]
Мюзо – автор стихов твоей книги. Поэтому он посылает ее, не упоминая о тебе/ тебя[483]483
На конверте Рильке не указал своего имени
[Закрыть]
St. Gilles-sur-Vie
2-го августа 1926 г.
Райнер, твое письмо я получила в день своих именин – 17/30 июля, у меня ведь тоже есть святая, хотя я ощущаю себя первенцем своего имени, как тебя – первенцем твоего. Святой, которого звали Райнер, звался, верно, иначе. Ты – Райнер.
Итак, в день моих именин я получила лучший подарок – твое письмо. Как всегда, совсем неожиданно. Я никогда к тебе не привыкну (как к себе самой!), и к этому изумлению тоже, и к собственным мыслям о тебе. Ты – то, что приснится мне этой ночью, чему я этой ночью буду сниться. (Видеть сон или во сне быть увиденной?) Незнакомкою в чужом сне. Я никогда не жду, я всегда узнаю тебя.
Если мы кому-нибудь приснимся вместе – значит, мы встретимся.
Райнер, я хочу к тебе, ради себя, той новой, которая может возникнуть лишь с тобой, в тебе. И еще, Райнер («Райнер» – лейтмотив письма) – не сердись, это ж я, я хочу спать с тобою – засыпать и спать. Чудное народное слово, как глубоко, как верно, как недвусмысленно, как точно то, что оно говорит. Просто – спать. И ничего больше. Нет, еще: зарыться головой в твое левое плечо, а руку – на твое правое – и ничего больше. Нет еще: даже в глубочайшем сне знать, что это ты. И еще: слушать, как звучит твое сердце. И – его целовать.
Иногда я думаю: я должна воспользоваться той случайностью, что я пока еще (все же!) живое тело. Скоро у меня не будет рук. И еще – это звучит как исповедь (что такое исповедь? хвалиться своими пороками! Кто мог бы говорить о своих муках без упоения, то есть счастья?!) – итак, пусть это не звучит как исповедь: телам со мной скучно. Они что-то подозревают и мне (моему) не доверяют, хотя я делаю всё, как все. Слишком, пожалуй… незаинтересованно, слишком… благосклонно. И – слишком доверчиво! Доверчивы – чужие (дикари), не ведающие никаких законов и обычаев. Но местные доверять не могут. К любви все это не относится, любовь слышит и чувствует только себя, она привязана к месту и часу, этого я подделать не могу. И – великое сострадание, неведомо откуда, безмерная доброта и – ложь.
Я чувствую себя все старше. Слишком серьезна – детская игра, я – недостаточно серьезна.
Рот я всегда ощущала как мир: небесный свод, пещера, ущелье, бездна. Я всегда переводила тело в душу (развоплощала его!), а «физическую» любовь – чтоб ее полюбить – возвеличила так, что вдруг от нее ничего не осталось. Погружаясь в нее, ее опустошила. Проникая в нее, ее вытеснила. Ничего от нее не осталось, кроме меня самой: души (так я зовусь, оттого – изумление: именины!).
Любовь ненавидит поэта. Она не желает, чтоб ее возвеличивали (дескать, сама величава!), она считает себя абсолютом, единственным абсолютом. Нам она не доверяет. В глубине своей она знает, что не величава (потому-то так властна!), она знает, что величие – это душа, а где начинается душа, кончается плоть. Чистейшая ревность, Райнер. Та же, что у души к плоти. И я всегда ревновала к плоти: как воспета! История Паоло и Франчески – маленький эпизод. Бедный Данте! – Кто еще помнит о Данте и Беатриче? Я ревную к человеческой комедии. Душу никогда не будут любить так, как плоть, в лучшем случае – будут восхвалять. Тысячами душ всегда любима плоть. Кто хоть раз обрек себя на вечную муку во имя одной души! Да если б кто и захотел—невозможно: идти на вечную муку из любви к душе – уже значит быть ангелом. Нас обманно лишали целого ада! (…trop pure – provoque un vent de dйdain[484]484
Чрезмерная чистота вызывает ветер презрения (фр.).
[Закрыть]).[485]485
Измененная цитата из стихотворения Рильке «Combien le pape au fond de son faste» («Сады»).
[Закрыть]
Почему я говорю тебе все это? Наверное, из страха, что ты увидишь во мне обыкновенную чувственную страсть (страсть – рабство плоти). «Я люблю тебя в хочу спать с тобою» – так кратко дружбе говорить не дано. Но я говорю это иным голосом, почти во сне, глубоко во сне. Я звук иной, чем страсть. Если бы ты взял меня к себе, ты взял бы les plus dйserts lieux.[486]486
Места, что всего пустынней (фр.).
[Закрыть] Всё то, что никогда не спит, желало бы выспаться в твоих объятьях. До самой души (глубины) был бы тот поцелуй. (Не пожар: бездна.)
Je ne plaide pas ma cause, je plaide la cause du plus absolu des baisers.[487]487
Я защищаю не себя, а самый совершенный из поцелуев (фр.).
[Закрыть]
________
Ты все время в разъездах, ты не живешь нигде и встречаешься с русскими, которые – не я. Слушай и запомни: в твоей стране, Райнер, я одна представляю Россию.
Кто ж ты все-таки, Райнер? Не немец, хотя – целая Германия! Не чех, хотя родился в Чехии (NB! в стране, которой еще не было, – это подходит!), не австриец, потому что Австрия была, а ты – будешь! Ну не чудесно ли? У тебя – нет родины! Le grand poиte tschиco-slovaque[488]488
Великий чехословацкий поэт (фр.).
[Закрыть] – так писали парижские журналы. Значит, Райнер, в конце концов, ты – словак? Смеюсь!
Райнер, вечереет, я люблю тебя. Воет поезд. Поезда это волки, а волки – Россия. Не поезд – вся Россия воет по тебе, Райнер. Райнер, не сердись на меня или сердись сколько хочешь – этой ночью я буду спать с тобой. В темноте – разрыв; оттого что звезды, я убеждаюсь: окно. (Об окне я думаю, когда думаю о тебе и себе, – не о постели.) Глаза мои широко раскрыты, ибо снаружи еще черней, чем внутри. Постель – корабль, мы отправляемся в путешествие.
(детская песенка из Лозанны)
Можешь не отвечать мне – целуй еще.
М.
О праве и правоте.[490]490
Рильке в своем письме писал: «Ты всегда права, Марина … – права в самом обычном, самом безмятежном смысле. Это правообладание бесцельно и, должно быть, безначально. Но ты права своей чистой непритязательностью и полнотой целого, откуда ты черпаешь, и в этом – твое беспрерывное право на бесконечность».
[Закрыть] «Природа тоже неестественна» (Гёте), видимо, это ты и имел в виду! (Природа: право.)
Les dйserts lieux[491]491
Пустынные места (фр.).
[Закрыть] я получила в подарок от Бориса и дарю их тебе.[492]492
Эти строки были процитированы в статье Б. Пастернака «Несколько положений»
[Закрыть]
14-го августа 1926 г.
St. Gilles-sur-Vie
Дорогой друг, получил ли ты мое последнее письмо? Спрашиваю, потому что бросила его в отходящий поезд. Почтовый ящик выглядел весьма зловеще: пыль в три пальца и огромный тюремный замок. Я это заметила уже бросив письмо, рука слишком поторопилась – письмо, наверное, там и останется – до Второго пришествия.
Примерно дней десять назад. Содержание? Письмо и есть – содержание, стало быть, его не имеет, и все же, не вдаваясь в подробности: нечто о том, чтобы спать вместе, тебе и мне (et le lit – table йvanouie[493]493
Из стихотворения Рильке «Combien a-t-on fait aux fleurs» («Сады»). – И постель – обеспамятевший стол (фр.).
[Закрыть])
Постель, чтобы угадывать вещи, видеть чудеса, стол – чтобы их делать, их воплощать. Постель: спина; стол: локоть. Человек сам есть постель и стол и, значит, иметь их не должен.
(То письмо звучало совсем иначе, и поезд, который его… несет и хоронит – свистел и выл иначе, чем пассажирский. Если я его услышу, я сразу пойму, там ли еще мое письмо.)
Дорогой Райнер, Борис мне больше не пишет.[494]494
Пастернак просил Цветаеву приостановить их переписку.
[Закрыть] В последнем письме он писал: все во мне, кроме воли, называется Ты и принадлежит Тебе. Волей он называет свою жену и сына, которые сейчас за границей.[495]495
Е. В. Пастернак
[Закрыть] Когда я узнала об этой его второй загранице, я написала: два письма из-за границы – хватит! Двух заграниц не бывает. Есть то, что в границах, и то, что за границей. Я – за границей! Есмь и не делюсь.
Пусть жена ему пишет, а он – ей. Спать с ней и писать мне – да, писать ей и писать мне, два конверта, два адреса (одна Франция!) – почерком породненные, словно сестры… Ему братом – да, ей сестрой – нет.
Такова я, Райнер, любое сношение с человеком – остров, и всегда затонувший – целиком, без остатка.
В другом человеке мне принадлежит лоб и немного груди. От сердца отступаюсь легко, от груди – не отступлюсь. Мне нужен звучащий свод. Сердце звучит глухо.
Райнер, напиши мне открытку, всего два слова: письмо, что было в поезде, получил или – не получил. Тогда я напишу тебе большое письмо.
Райнер, этой зимой мы должны встретиться. Где-нибудь во французской Савойе, совсем близко к Швейцарии, там, где ты никогда еще не был (найдется ль такое никогда? Сомневаюсь). В маленьком городке, Райнер. Захочешь – надолго. Захочешь – недолго. Пишу тебе об этом просто, потому что знаю, что ты не только очень полюбишь меня, но и будешь мне очень рад. (В радости – ты тоже нуждаешься.)
Или осенью, Райнер. Или весной. Скажи: да, чтоб с этого дня была и у меня радость – я могла бы куда-то всматриваться (оглядываться?).
Уже очень поздно и я устала, поэтому обнимаю тебя.
Марина
Прошлое еще впереди…[496]496
Из стихотворения Рильке «Ich bin derselbe noch, der Kniete…» («Часослов»).
[Закрыть]
St. Gilles-sur-Vie
22-го августа 1926 г.
Райнер, отвечай только «да» на все, что я хочу – поверь, ничего страшного не будет. Когда я говорю тебе, Райнер, что я – твоя Россия, я говорю тебе лишь (еще раз), что люблю тебя. Любовь живет исключениями, обособлениями, отстранениями. Она живет в словах и умирает в поступках. Стремиться быть твоей Россией в действительности – для этого я слишком умна! Оборот речи. Оборот любви.
Райнер, я называюсь иначе: я – все, что ты есть, все твое бытие (быть означает: тобой живут. Etre vйcu. Chose vйcue.[497]497
Быть тем, чем живут. Вещь, которой живут (фр.).
[Закрыть] Страдательный залог).
Веришь ли, что я верю в Савойю? Верю, как и ты, словно в царство небесное. Когда-нибудь… (Как? Когда?) Что я видела в жизни? Вся моя молодость (с 1917-го года) – черная работа. Москва? Прага? Париж? Сен-Жиль? Везде – одно. Плита, метла, деньги (их отсутствие). Вечная нехватка времени. Ни одна женщина из твоих подруг и знакомых не живет так, не могла бы так жить. Не мести, не чистить – вот мое царство небесное. Слишком скромно? Да. Ибо слишком скверно мое царство земное. Райнер, я написала по-немецки: чистить – чистилище (прекрасное слово), чистить здесь, чистилище там, чистить, пока не сметут в чистилище и т. д. Так я пишу, Райнер, – от слова к вещи, слово создавая за словом. Так, думаю, пишешь и ты.
Итак, любимый, не бойся и всегда только «да» на каждое мое мой! дай! – так утешают нищих, невинно и без последствий. Чаще всего моя протянутая рука падает в пустоту, а подаянье – в песок. Чего я от тебя хочу? Того же, чего от всей поэзии и от каждой стихотворной строчки: истины любого данной мгновения. Выше этого истины нет. Никогда не деревенея – всегда обращаясь в золу. Хочу лишь слова – оно для меня – уже вещь. Поступков? Последствий?
Я знаю тебя, Райнер, как себя самое. Чем дальше от меня – тем глубже в меня. Я живу не в себе самой – вне самой себя. Я не живу на своих устах, и тот, кто меня целует, минует меня.
Савойя. (Размышленье): Поезд. Билет. Гостиница. (Слава Богу, визы не надо!) И… легкая брезгливость. Нечто уготованное, завоеванное… вымоленное. Ты должен упасть с неба.
Райнер, вполне серьезно: если ты в самом деле, глазами, хочешь меня видеть, ты должен действовать, т. е. – «Через две недели я буду там-то и там-то. Приедешь?» Это должно исходить от тебя. Как и число.
И город. Взгляни на карту. Не лучше ли, если это будет большой город? Подумай. Маленькие города иногда обманчивы. Да, еще одно: денег у меня нет совсем, гроши, что я зарабатываю, тут же улетучиваются (из-за моей «новизны» меня печатают только в «новейших» журналах, а их – в эмиграции – всего два). Хватит ли у тебя денег для нас обоих? Райнер, я пишу и невольно улыбаюсь: вот так гость!
Итак, любимый, если когда-нибудь ты вправду захочешь, напиши мне (заранее, ведь мне нужно найти кого-то, кто побудет с детьми) – и тогда я приеду. В Сен-Жиле я пробуду до 1—15 октября, затем – Париж, где всё сначала: ни денег, ни квартиры, ничего. В Прагу я не вернусь, чехи сердятся на меня за то, что я так много и горячо писала о Германии и так упорно молчала о Чехии. А ведь три с половиной года я жила на чешскую «субсидию» (900 крон ежемесячно). Итак, между 1 и 15 октября – Париж. Ранее ноября нам не увидеться. Кстати – можно ведь и где-нибудь на Юге? (Франции, разумеется.) Где, как и когда ты хочешь (начиная с ноября). Теперь это в твоих руках. Можешь, если хочешь… разъять их. Я все равно буду любить тебя – ни больше, ни меньше.
Я радуюсь тебе так, словно ты – целая и всецело новая страна.
_______
О Борисе. Нет, права была я. Его ответ – ответ освобожденного Атласа.[498]498
который должен был поддерживать небо на своих плечах (миф.).
[Закрыть] (Ведь он держал на себе небо с небожителями! И, избавившись от своей ноши, он, думаю, еще и вздохнул!) Теперь он свободен от меня. Он слишком добр, слишком жалостлив, слишком терпелив. Удар должна была нанести я. (Рвать, т. е. убивать никто не хочет!) Он знал уже о двух заграницах. Я только высказала, назвала, расколдовала. Теперь все хорошо, государства разделены: я – в потаеннейшей глубине, за пределами всех границ – вне досягания.
Nest – по-русски – гнездо (в единственном числе – рифм не имеет).[499]499
Отклик на письмо Рильке
[Закрыть] Множественное число: гнёзда (с мягким е, ё, почти о – в произношении), рифма: звёзды.
_______
Как долго ты пробудешь в Рагаце и как себя чувствуешь? Что ты написал в последнее время?
Да, огромная просьба. Подари мне греческую (по-немецки) мифологию – без философии: простую и подробную: мифы. В детстве, кажется, у меня была книга Штолля. Скоро выйдет мой Тезей (1-я часть: Тезей и Ариадна, драматическая поэма). Сейчас начинаю Федру (все задумано как трилогия: Ариадна – Федра – Елена), и мне нужна мифология. Лейтмотив – гнев Афродиты. – Как жаль, что ты не можешь меня читать! Я перед тобою – глухонемая (собственно, не глухая – немая!).
Подари мне мифы Штолля, только с надписью, чтоб я никогда не расставалась с ними.[500]500
Рильке не успел прислать Цветаевой книгу Штолля «Мифы классической древности». Это сделала секретарь Рильке, Е. А. Черносвитова, уже после его смерти.
[Закрыть] Подаришь?
Обнимаю Тебя.
М.
Сен-Галь – Сен-Жиль…
7-го ноября 1926 г.
Bellevue (S. el O.)
prйs Paris
31, Boulevard Verd
Дорогой Райнер!
Здесь я живу.
Ты меня еще любишь?
Марина.
Год кончается твоей смертью? Конец? Начало! Ты самому себе – самый новый год. (Любимый, я знаю. Ты меня читаешь раньше, чем я пишу) – Райнер, вот я плачу. Ты льешься у меня из глаз!
Милый, раз ты умер, – значит, нет никакой смерти (или никакой жизни!). Что еще? Маленький городок в Савойе – когда? где? Райнер, а как же гнездо для сна? Ты ведь теперь знаешь по-русски и знаешь, что Nest – гнездо и многое другое.
Не хочу перечитывать твоих писем, а то я захочу к тебе – захочу туда, – а я не смею хотеть, – ты ведь знаешь, что связано с этим «хотеть».
Райнер, я неизменно чувствую тебя за правым плечом.[501]501
По христианским верованиям, за правым плечом человека находится его ангел-хранитель.
[Закрыть]
Думал ли ты когда-нибудь обо мне? – Да! да! да! —
Завтра Новый год, Райнер – 1927. 7 – Твое любимое число. Значит, ты родился в 1876 году? (газета)? – 51 год?
Какая я несчастная.
Но не сметь грустить! Сегодня в полночь я чокнусь с Тобой. (Ты ведь знаешь мой удар: совсем тихий!)
Любимый, сделай так, чтобы я часто видела Тебя во сне – нет, неверно: живи в моем сне. Теперь ты вправе желать и делать.
В здешнюю встречу мы с тобой никогда не верили – как и в здешнюю жизнь, не так ли? Ты меня опередил – (и вышло лучше!), и, чтобы меня хорошо принять, заказала – не комнату, не дом – целый пейзаж. Я целую тебя в губы? В виски? В лоб? Милый, конечно, в губы, по-настоящему, как живого.
Любимый, люби меня сильнее и иначе, чем все. Не сердись на меня – тебе надо привыкнуть ко мне, к такой. Что еще?
Нет, ты еще не высоко и не далеко, ты совсем рядом, твой лоб на моем плече. Ты никогда не будешь далеко: никогда недосягаемо высоко.
Ты – мой милый взрослый мальчик.
Райнер, пиши мне! (Довольно-таки глупая просьба?)
С Новым годом и прекрасным небесным пейзажем!
Марина.
Бельвю, 31-го декабря 1926. 10 час<ов> вечера.
Райнер. Ты еще на земле, не прошло еще суток.
В. Б. СОСИНСКОМУ
St. Gilles, 11-го мая 1926 г.
Здравствуйте, милый Володя!
Пишу Вам перед сном, т. е. в половине десятого, – таковы вандейские нравы и холода. Перед сном читайте: перед отходом ко сну, под три одеяла, в соседство Алиного тепла (кровать четырехместная, спим вместе).
Море рассматриваю как даром пропадающее место для ходьбы. С ним мне нечего делать. Море может любить только матрос или рыбак. Остальное – человеческая лень, любящая собственную лёжку на песке. В песок играть – стара, лежать – молода.
Но в общем – хорошо. Здесь чудесные камешки. И у нас чудесные хозяева – из сказки. Их собственный крохотный садик, вот-вот имеющий расцвести розами.
Свиреп ли на меня Здравствуй До-ода?[502]502
Шутливое прозвище Д. Г. Резникова.
[Закрыть] Или уже забыл – за что?
Сердечный привет Вам и ему. Буду рада, если напишете.
МЦ.
Р<еми>зов с несколько двусмысленной дружественностью (ему не передавайте!!!) прислал мне статейку А. Яблоновского.[503]503
Ответ на статью «Поэт о критике» фельетон «В халате»
[Закрыть] – На-ка, почитай-ка…
St. Gilles, 26-го мая 1926 г., среда.
Дорогой Володя,
Второй месяц нашего пребывания здесь. Хотите самое удивительное приобретение? Я любима, обожаема хозяевами, им и ею, т. е. полутораста летами. Лестно? (Мой идеальный «старик».) Они и их любовь и есть самое главное событие этого месяца, меня в этом месяце. В их лице меня любит вся старая Вандея, – больше! – весь старый мир, к которому я – чем-то – корнями принадлежу (может быть простой воспитанностью сердца, которой – утверждаю – в новом нет, и, пока не сделается старым, не будет). Это скрашивает жизнь, стирает ее углы, – о да, водит и гладит пу сердцу. Но не только воспитанность: весь уклад. Здесь я, впервые после детства (Шварцвальд), очарована бытом. Одно еще поняла: НЕНАВИЖУ город, люблю в нем только природу, там, где город сходит на нет. Здесь, пока, всё – природа. Живут приливом и отливом. По нему ставят часы!
Не пропускаю ни одного рынка (четыре в неделю), чтобы не пропустить еще какого-нибудь словца, еще жеста, еще одной разновидности чепца.
Словом, – роман с бытом, который даже не нужно преображать: уже преображен: поэма.
Мой быт очарователен менее: я не жена рыбака, я не ложусь в 1/2 9-го (сейчас 1/2 9-го и хозяева уже спят), я не пойду на рынок продавать клубнику – сама съем, или так отдам, и, главное, я все еще пишу стихи, точнее: постоянно рвусь их писать, а это мешает и готовить, и мести и просто стоять на крыльце, без дела. – И все эти письма.
Очень загорела, хожу в Адином берлинском синем платье, которое Аля извлекла из пасти крокодила,[504]504
Крокодилом прозывали уборщицу квартиры на улице Руве.
[Закрыть] – оно мне по колено, но море мне тоже по колено – вне дурного каламбура – по крайней мере сухой выхожу из воды (опять каламбур!). Я просто хочу сказать, что платье ровно в уровень прилива. Передайте Аде мою благодарность.
Еще не купаемся. Здесь все-таки не Юг, и жара другая, у моря никогда не жарко, жарко на суше – не степь, не огороды, не луга, не пашни – именно суша, ни деревца. Люблю эту землю, потому что сама ее выбрала, а выбрала, должно быть, потому что знала, что полюблю. Просто – ИМЯ, все предопределяющее.
________
Спасибо за письмо. Милый Володя, Вы очень хорошо ко мне подошли, просто – у меня никогда не было времени и у Вас не было. Чувство требует времени, не мысль. Мысль – вывод. Чувство всегда начинает с начала, оно прежде всего – работа. (И забота!) Есть лучший мир, где все наши умыслы зачтутся, а поступки – отпадут. Тогда Вы, и Адя, и О<льга> Е<лисеевна>, и Наташа увидите, что я лучше, чем вы все видели, чем мне здесь дано было быть. Там у меня будет время быть собой: чувствовать. И излучать.
Тетрадь прожорлива, особенно, когда ее не кормишь. Там не будет тетрадей.
________
Мур еще не ходит, но коляску свою возит и, когда ведешь на поводе (в поводу, по-моему, только лошадей!), тянет не хуже доброго дога. Порядочно своеволен, плачусь спичками, которые он постоянно выхватывает и рассеивает. Когда ходит (на поясе), неотторжим от дверных задвижек, шкафных защелок, вообще всего, что торчит и вертится. Песок ест, но тотчас же выплевывает. Больше всего любит крик осла. К морю вполне равнодушен, не смотрит. Алю зовет Ама, причем первое А тянет с минуту, застывая с открытым ртом.
________
Аля в восторге от Олиных красок, читает Ваши журналы и выпрашивает у меня какого-то Циркового Орфелина[505]505
orphelin – сирота (фр.).
[Закрыть] (!!!).[506]506
Рекламная брошюрка о фильме «Цирковой сирота». В. Сосинский регулярно посылал для Ариадны Эфрон новые журналы о кинофильмах.
[Закрыть] Поражает всех своим ростом и весом. Моется только раз в день перед сном, очень наспех. Утром – ПЕРЕСТАЛА.
________
Гоните, выпроваживайте, снаряжайте и провожайте Сережу. К чертям С<ув>чинского! Хорошо ему, пяти или сколько-пудовому! Серьезно, Володя, очень прошу! С<ув>чинский в Бельгии может просидеть две недели. С<ережа> должен быть здесь не позже субботы, иначе – пригрозите! – буду слать две телеграммы в день и в лоск проживусь. У С<ережи> уже не совесть, а мания.
________
Поцелуйте Адю, если меня еще не забыла. Я ее очень люблю, как редко кого. Поправилась ли она? Загорела ли? Очень хочу осенью в Hyиres[507]507
курортный городок на средиземноморском побережье Франции. Там в то лето отдыхали О. Е. Колбасина-Чернова с дочерьми Ариадной и Натальей.
[Закрыть] – нa настоящий юг, к Средиземному морю моего детства. В Париже не хочу жить ни за что.
Сердечный привет. Буду рада, если напишете. Огромное спасибо за бумагу и конверты.
МЦ.
Р. S. Передайте С<ереже> – сегодня забыла написать-что здесь свежий ТОНН (рыба) – 5 фр<анков> кило. Сегодня ели. Съели целое кило. И Мур ел.
________
Если Наташа тоже в Париже, сердечный привет.
<Приписка на полях:>
Очень рада, что будете писать о Поэме горы.
St. Gilles, 14-го июля 1926 г.
Дорогой Володя,
Просьба: доставьте это письмо через Гржебина[508]508
В. Сосинский работал вместе с Гржебиным в издательском отделе торгпредства СССР в Париже
[Закрыть] В. А. Шингареву. Только чтобы непременно дошло. Очень важное.
В. А. Шингарев живет, по крайней мере, жил, у Гржебина. Если уехал, попросите Гржебина, чтобы переслал. Если Гржебин не знает адреса, пошлите – лучше заказным – на имя Милюкова в «Посл<едние> Нов<ости>»:
– Милюкову для Владимира Андреевича Шингарева. (Тире перед Милюковым – имя-отчество, а не ругательство.) Сердечный привет от нас всех.
МЦ.
Если не трудно, известите открыточкой о судьбе письма.
St-Gilles, 16-го сент<ября> 1926 г.
Дорогой Володя,
Большая и сердечная просьба.
Возьмите у Лапина[509]509
Л. С. Лапин, живший этажом ниже. Лапин, инженер по профессии, также работал в советском торгпредстве.
[Закрыть] ключ или ключи от нашего сундука (нового, – коричневато-розоватого, один такой), предварительно справившись, где стоит (м. б. в подвале, м. б. у Вас в квартире), осторожно выньте содержимое, не слишком разбрасывая нафталин, и достаньте мне толстый коричневый переплетенный – несколько растрепанный – НЕМЕЦКИЙ ТОМ: ГРЕЧЕСКАЯ МИФОЛОГИЯ, сразу узнаете, один такой. Название не то Griechische Mythologie,[510]510
Греческая мифология (нем.).
[Закрыть] не то Sagen des Klassischen Altertums,[511]511
Мифы классической древности (нем.).
[Закрыть] неважно, – такая книга в сундуке одна, очень веская, с картинками. Примета: мое имя – Прага – пометка: книга на всю жизнь. Достаньте и вышлите мне ее imprime recommande.[512]512
Заказным отправлением для книг (фр.).
[Закрыть] Нужна до зарезу. Кончила и сдала I ч. «Тезея», сроку у нас здесь еще около месяца, хочу начать II ч., нет материалов.
До разрытия сундука, посмотрите в квартире, нет ли где-нибудь связки наших книг или какой-нибудь корзины с ними. Помнится, уложила (как сокровище) именно в сундук, но память податлива, у меня тождественна воображению, поэтому раньше посмотрите в книгах. Помнится (поверь мне после предыдущего заявления!), С<ережа> говорил мне, что все книги собрал и связал. Больше верю в сундук.
Пишу об этом же С<ереже>, но боюсь, что уже уехал в Прагу или, перед отъездом, не успеет.
Если можно, вещи уложите в той же последовательности), потяжелей внизу, полегче – сверху. Можно даже, сняв верхний слой, просто нащупать том, очень большой, квадратноватый, в переплете, один такой.
Деньги на пересылку прилагаю.
Сердечный привет Вам и Вашему брату.[513]513
Сосинский Е. Б.
[Закрыть] Возвращаемся в середине октября.
МЦ.
Да! Если книг в кв<артире> нет, м. б. они тоже в подвале? 18-го—Алин день рождения (5/18-го), поздравьте, хотя с опозданием, будет рада.
<Приписка на полях:>
Автор мифологии, помнится, ШВАБ (Schwab).
St. Gilles, 20-го сент<ября> 1926 г.
Дорогой Володя,
Спасибо за (прискорбное) оповещение[514]514
Взятые у соседей ключи к сундуку не подходили
[Закрыть] и за милое поздравление Али. Посылаю Вам – наугад – ключ, ни к одной нашей здешней вещи не подходит, м. б. и есть тот. (У меня таких два.)
Если подойдет – все прежние просьбы и пояснения в силе, у меня здесь еще 3 недели сроку, стоит и на одну неделю.
Не подойдет – сберегите.
Что Ч<ер>новы? Когда возвращаются? Где селятся?[515]515
О. Е. Колбасина-Чернова намеревалась переменить квартиру.
[Закрыть]
Как Ваши дела (служебные)? Пишете ли, и что?
У нас чудесно, райский сентябрь, но хозяева адовы, возненавидели нас, получив всю плату наперед единовременно, и сулят нам отъезд с мировым судьей и жандармами – неизвестно за что.
Живем мы на земле для того, чтобы не захотеть жить на ней еще раз.
Сердечный привет Вам и брату. Видетесь ли с Сережей? Как Вам нравится номер с С<ув>чинским?[516]516
Причитавшихся Эфронам деньги Сувчинский должен был передать до своего отъезда из Парижа.
[Закрыть]
Жив ли Дода, где, и что делает?
Везу три новых поэмы: С моря. Попытка комнаты, Лестница.
До свидания в половине Октября!
МЦ.
St. Gilles-sur-Vie (Vendйe).
Av
Ker-Edouard
St-Gilles, 27-го сент<ября> 1926 г.
Дорогой Володя,
Простите за всю эту тревогу. Если бы знала, что Вы так каторжно работаете, ни за что не затевала бы. Два слова о ключе и мифологии: если же мифологии на Rue Rouvet нет – она в Праге, больше быть ей негде. Второго ключа не досылаю, потому что 2-го, в субботу, с Божьей помощью, выезжаю сама – я и дети.
Итак, скоро увидимся. Рада буду повидать и угостить Вас в нашем новом (лесном) жилище.[517]517
Цветаева сняла флигель пополам с семьей А. 3. Туржанской в парижском предместье Бельвю. При доме был небольшой сад.
[Закрыть] Устроим новоселье, на котором будем пить здоровье других планет. То, что человек, хотящий писать свое, должен 13 часов в день выбрасывать написанное другими, – и для чего? чтобы есть, а есть? чтобы жить, то есть 13 часов в день швыряться газетным барахлом – навсегда отвращает меня от нашей.
Негодование – вот что во мне растет с каждым годом – днем – ч асом. Негодование. Презрение. Ком обиды, растущий с детства. Несправедливо. Неразумно. Не по-божески. Есть у Блока эта интонация в строчке:
Разве так суждено меж людьми?[518]518
Из стихотворения А. Блока «Унижение»
[Закрыть]
Не это (13 часов в день) нам обещали, когда мы рождались. Кто-то не сдержал слова.
________
Радуюсь – из С<ен->Жиля! Последние недели нестерпимо. Нас возненавидели хозяева, и, по их живописаниям, все: мальчишки, девчонки, «барышни», старухи, – только лавочники любят: кормим. Отъезд хозяйка сулит с кварт<ирными> агентами, жандармами и мировым (сдача «инвентаря», полученного весьма несовершенным и требуемого с нас безупречным). Боюсь, придется покупать шкафы и кровати: там лак сошел, тут фанера… Был бы С<ережа> – все бы сошло, но женщина одна – еще две сотни лет пройдут, прежде чем власть имущие перестанут злоупотреблять этим единоличием. (Подсознательно: я ударю, ты сдачи не дашь, итак…)
Очень подружилась здесь с детьми Андреевыми: Верой и Валентином, особенно – Верой.[519]519
Дети писателя Л. Андреева: от первого брака – Вадим; от второй жены Л. И. Андреевой) – Савва, Валентин и Вера.
[Закрыть] Добрая, красивая, естественная великанша-девочка, великанёнок, простодушная амазонка. Такой полной природы, такого существования вне умственного, при уме, я никогда не встречала и не встречу. От Психеи – ничего, Ева до Адама – чудесная.
Не знаю, никогда не знаю, что чувствует другой, но от нее на меня – мне казалось – шли большие теплые волны дружественности, неизвестно почему и за что. Жара, песок, волна. Вера – так и останется.
Вера ПОЛНОЕ ОБРАТНОЕ Вадиму и такое же полное, хотя в другую сторону – Савве. (Его не полюбила.)
В Вадиме ничего от природы: одна голова, в Вере ничего от головы: одно (блаженное) дыхание.
Странно, что у мозгового сплошь – Л. Андреева – такие дети (Валентин и Вера). Любовь к природе отца и сына (Вадим) – страх перед собственным мозгом, бегство его. Бессознательное свето-, водо– и т. д. лечение. Этим детям лечиться не от чего. Любопытная семья.
_________
Уже уложила огромный сундук с книгами и камнями (тихая скорость). Вчера было последнее купанье. А нынче – покупанье ведра, мисок, тарелок, чашек, полоскательниц, ложек, всего – битого и якобы битого. Остается после нас целый склад дерева: бочек, досок, палок, коры, принесенных с моря. Есть даже одно (огромное) сабо. Все это, чтобы не оставлять хозяевам, дарим одной 28-летней – веселейшей! – матери ПЯТИ детей. Муж (англичанин, посему ненавидимый) зарабатывает 14 фр<анков> в день.
Планета, планета.
_________
Итак, до скорой встречи, милый Володя. Пожелайте нам мысленно удачной дороги, а главное – благополучного выхода из калитки нашего Ker-Edouard’a.[520]520
Название дома в Сен-Жиле, который снимала на лето семья Цветаевой.
[Закрыть] Доде сердечный привет.
МЦ.
<Приписка на полях:>
Везем полсундука Алиных (Ваших!) кинем<атографи>ческих журналов. Тихой скоростью.
Молодец, что достали и осилили Урлевана!.[521]521
Hurlevent – завывающий ветер (фр.). «Les Hauls de Hurlevent» – французский перевод названия единственного романа английской поэтессы Эмилии Бронте «Грозовой перевал»
[Закрыть] (тбк у нас зовется). Везем с собой роман второй сестры, которым зачитывались наши бабушки и матери: Jane Eyre (Джен Эйр). Книга когда-то гремевшая. Прочтете – сравните. Герои почти те же. Есть еще третий роман (третьей). Достанем и его!
Узнаете бумагу? Пишу Вашим пером. Клеем я все полгода спасалась.
Медон, 12-го bis июля 1927 г., среда
Милый Володя,
Окончательно ли Вы решили снимать Мура?[522]522
Сосинский одно время работал в фотоателье П. И. Шумова.
[Закрыть] Если да, будем ждать Вас или Адю в воскресенье с утра (Мур ложится в 12 ч., хорошо бы снять его не позже одиннадцати). Имейте в виду, что Мур в тот день не пойдет гулять, ожидая Вашего или Адиного приезда, кроме того будет ждать вокзала, вагона, «птички» и пр<очих> радостей, так что – по возможности – не разочаруйте.
Обещаю Вам за Ваши заботы и хлопоты в течение двух недель переписать Вам от руки какую-нибудь свою вещь – не меньше 200 строк. Вы кажется рукописи любите и храните. Обещаю Вам еще, что обещание исполню.[523]523
Цветаева прислала Сосинскому переписанную от руки поэму «С моря» с надписью «Дорогому Володе Сосинскому – попытка благодарности за действенность и неутомимость в дружбе – и еще за Мура. Марина Цветаева. Переписано одним махом».
[Закрыть]
Как Вы думаете – если Мура снять голым, во весь рост? По-моему, хорошо. И еще – одно лицо. Хорошо бы еще и с Алей. (Видите, вхожу во вкус!)
Ответьте, пожалуйста, насчет воскресенья. Нужно ли считаться с погодой?
Итак, жду. Привет всему женскому населению усадьбы, какие вы счастливые: сад!
МЦ.
Meudon (S. et О.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
<Приписка на полях:>
– Поездов утром много, но лучше быть у нас около 9—91/2 ч., – долгие сборы!
Не забудьте упомянуть и час.
<Между 18-м и 22-м июля 1927 г.>
Милый Володя,
Итак, ждем Вас – Мур, Аля и я, – в воскресенье, 24-го, к 1 ч., лучше не позже. Мур уже будет готов, сразу пойдем на вокзал, к<отор>ый от вас (говорю об электрич<еском>) четыре минуты.
До свидания и спасибо!
МЦ.
Тогда же сговоримся о чтении О<льге> Е<лисеевне>, Вам, Аде – и Наташе и Оле, если хотят, моей новой вещи – Поэмы Воздуха. Лучше даже, если заранее сговоримся на два подходящих вечера на след<ующей> неделе, чтобы я сразу могла назначить.
