Текст книги "Письма. Часть 2"

Сначала 1917 г. – 1922 г. – зола России, потом: 1922 г. – 1937 г. – зола эмиграции, не иносказательная, а достоверная, я вся под нею – как Геркуланум[1389]1389
  Город в Италии, частично разрушенный и засыпанный вулканическим пеплом при извержении Везувия (79 н. э.).


[Закрыть] – так и жизнь прошла.

Не жалейте!

МЦ.

<Приписка на полях:>

Что мне Вам подарить: вещь, а не книжки и фотографии. Летом будет оказия. Я серьёзно спрашиваю – подумайте. Вещь на каждый день и навсегда. У меня есть флорентийский портсигар – Вы курите?

25-го января 1937 г., понедельник

Vanves (Seine)

65, Rue J. В. Potin

Милый Юрий Иваск,

Наконец-то получила Вашу статью и, сразу скажу – разочарована.

Нужно было дать либо единство, либо путь (лучше оба, ибо есть – оба, и вопиюще – есть!) Вы же всё, т. е. двойную работу 20-ти лет, свалили в одну кучу, по мере надобности данного утверждения выхватывая то или другое, разделенное двадцатью годами жизни – не подтверждая строкой 1936 г. строку 1916 г. или, наоборот, одну другой не противуставляя – а смешивая. Тàк нельзя.

Общее впечатление, что Вы думали, что в писании выяснится, и не выяснилось ничего.

О таком живом, как я и мое, нужно писать живому. Вы же всё свое (в этой статье безысходное) умствование, весь свой мертвый груз приписали мне. Всё это ведь любящему мои стихи в голову не придет (и не приходило), вообще мои стихи не от головы и не для головы, здесь глас народа – голос Божий, и я скорее согласна с первым встречным, стихи любящим и сразу взволнованным – чем с Вами.

Чтобы Ваша статья вышла удачной. Вам нужно было бы взять из меня то, что Вы любите и знаете – и можете: то, что Вы называете архаикой, и в этом оставаться и работать, ибо тут и для головы – пища:

и замысел, и действие, и ошибка характеров и Ваш любимый язык.

Но называть декадентскими стихами такой детской простоты высказывания, такую живую жизнь:

Не думай….

У вас на живую жизнь – дара нет. Вы и здесь ищете «la petite bête»,[1390]1390
  «Маленького зверя» (фр.).


[Закрыть] а есть вещи – сплошные grandes bêtes,[1391]1391
  Большие звери (фр.).


[Закрыть] вне литературных теорий и названий, явления природы. На это Вас не хватило. На всякого мудреца довольно простоты.

________

О моей русской стихии – смеюсь. Но, помимо смеха, цитировать нужно правильно, иначе – недобросовестно.[1392]1392
  Речь идет о цитатах из поэмы М. Цветаевой «Переулочки».


[Закрыть]

 
Речка – зыбь,
Речка – рябь,
Руки рыбоньки
Не лапь.
 

Чтó это? ВЗДОР. И автор его – Вы.

 
Речка – зыбь,
Речка – рябь.
Рукой рыбоньки
Не лапь.
 

(Ты – своей рукой – меня, рыбоньки. А не то:)

 
Не то на кривь
Не то нà бок
Раю-радужный
Кораблик —
 

т. е. тронешь – всё кончится.

Ясно?

Нужно уметь читать. Прежде чем писать, нужно уметь читать.

В Переулочках Вы просто ничего не поняли – Keine Ahnung.[1393]1393
  Никакого понятия (нем.).


[Закрыть] Раскройте былины и найдете былину о Маринке, живущей в Игнатьевских переулочках и за пологом колдующей – обращающей добрых мòлодцев в туров. Задуряющей. У меня – словами, болтовней, под шумок которой всё и делается: уж полог не полог – а парус, а вот и речка, а вот и рыбка, и т. д. И лейтмотив один: соблазн, сначала «яблочками», потом речною радугою, потом—огненной бездной, потом – седьмыми небесами… Она – МОРÒКА и играет самым страшным.

А КОНЬ (голос коня) – его богатырство, зовущее и ржущее, пытающееся разрушить чары, и – как всегда – тщетно, ибо одолела – она:

Турий след у ворот[1394]1394
  Из поэмы «Переулочки».


[Закрыть] – т. е. еще один тур – и дур.

________

Эту вещь из всех моих (Мòлодца тогда еще не было) больше всего любили в России, ее понимали, т. е. от нее обмирали – все, каждый полуграмотный курсант.

Но этого Вам – не дано.

________

Но – я должна бы это знать раньше.

Ваше увлечение Поплавским, сплошным плагиатом и подделкой. Ваше всерьез принимание Адамовича, которого просто нет (есть только в Последних Новостях).[1395]1395
  Г. В. Адамович вел отдел критики в газете.


[Закрыть]

Вы настоящего от подделки не отличаете, верней – подделки от настоящего, оттого и настоящего от подделки. У Вас нет чутья на жизнь, живое, рожденное. Нет чутья на самое простое. Вы всё ищете – как это сделано. А ларчик просто открывался – рождением.

________

И еще – какое мелкое, почти комическое деление на «Москву» и «Петербург». Если это было топографически-естественно в 1916 г.,[1396]1396
  «Нездешний вечер»: …читали стихи «весь Петербург и одна Москва» в лице Цветаевой.


[Закрыть] – то до чего смешно – теперь! когда и Москвы-то нет, и Петербурга-то нет, и вода – не вода, и земля – не земля.

Тàк еще делят Адамовичи, у к<отор>ых за душой, кроме Петербурга, никогда ничего в не было: салонного Петербурга, без Петра!

________

Да, я в 1916 г. первая тàк сказала Москву. (И пока что последняя, кажется.) И этим счастлива и горда, ибо это была Москва – последнего часа и раза. На прощанье. «Там Иверское сердце – Червонное, горит».[1397]1397
  Из стихотворения Цветаевой «Москва! – Какой огромный…» (из цикла «Стихи о Москве», 1916).


[Закрыть] И будет гореть – вечно. Эти стихи были – пророческие. Перечтите их и не забудьте даты.

Но писала это не «москвичка», а бессмертный дух, который дышит где хочет, рождаясь в Москве или Петербурге – дышит где хочет.[1398]1398
  «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа» (От Иоанна, 3, 8).


[Закрыть]

Поэт есть бессмертный дух.

А «Москва», как темперамент – тоже мелко, не та мера. И, главное, сейчас, плачевно-провинциально: новинка с опозданием на 20 лет: нà целое поколение.

Этой статьей, в доброй ее половине. Вы попадаете в «сердце» Монпарнаса[1399]1399
  Имеются в виду монпарнасские кафе, места постоянных встреч поэтов и писателей. Вблизи находилось помещение Союза молодых писателей и поэтов.


[Закрыть] и соседство России не уберегло!

Жаль!

________

Со Штейгером я не общаюсь, всё, что в нем есть человеческого, уходит в его короткие стихи, на остальное не хватает: сразу – донышко блестит. Хватит, м. б., на чисто-литературную переписку – о москвичах и петербуржцах. Но на это я своего рабочего времени не отдаю. Всё, если нужна – вся, ничего, если нужны буквы: мне мои буквы – самой нужны: я ведь так трудно живу.

И, сразу вспомнила: зола, и Ваше: из-под этой, из этой золы…

Насколько Вы одарённее (и душевно, и словесно) в письмах. (Я это же, этим летом, писала Штейгеру.) Так в чем же дело? Бумага – та, рука – та. Вы – тот…

М. б., оттого, что – «литература»? (Точно это – есть!)

________

Нý, не сердитесь. Выбора не было, и Вы правды – заслуживаете. А если мне суждено этим письмом Вас потерять – то предпочитаю потерять Вас так, чем сохранить – иначе. Ну, еще один – не вынес!

Всего доброго – от всей души.

МЦ.

Когда говоришь о громкости, нужно говорить и о тихости: у меня есть стихи тишайшие, каких нет ни у кого.

________

Меня вести можно только на контрасте, т. е. на всèприсутствии: наличности всего. Либо брать – часть. Но не говорить, что эта часть – всё. Я – много поэтов, а кàк это во мне спелось – это уже моя тайна.

27-го февраля 1939 г., понедельник Paris, 15-me – Boulevard Pasteur – Hôtel Innova, Ch 36

Милый друг – как странно (верней – нестранно, ибо со мной так случается – каждый день – всю жизнь – и мой ответ – не удивление, а узнавание): вчера вечером я – в связи с Н. Н. Гронской – долго рассказывала о Вас Мирре Бальмонт – XVIII русский век – Печоры – линия Печоры – Париж – снега – те и эти… – и ее возглас был: – Да, это, должно быть – замечательный человек! – и прийдя домой – Ваше письмо, последнее слово которого: – Жаль, что тогда не застали Н. Н. Гронской.

А я уже не застала ее – никогда: написала дважды – ответа не было – я знаю, что письма дошли – дружба 12-ти лет – но я устала не понимать других – и перестала думать. Приняла – непонятное. А знаете разгадку? Оказывается, она за это время вышла замуж – за человека, к которому 12 лет назад ушла от мужа – и сына – и теперь (муж умер) «священники» потребовали – венчания. И она – кажется – как раз венчалась в те дни, когда мы с вами стояли у темных окон – т. е. окончательно уходила от сына. И опять – мое вечное (как когда 14-ти лет в первый раз прочла Анну Каренину): – Я бы так – не поступила. – Но в каком человеческом случае я бы «так поступила», и когда (люди) поступали – как я? Я ничего не хотела в жизни – чего хотели и продолжают хотеть и будут продолжать хотеть люди – ни денег, ни любви (счастливой), ни славы, которую отпихивала обеими руками и от которой даже отбивалась ногами – как от насилия…

Сейчас я бываю в доме, где у ребенка – два отца, два налицо, тут же: вместе за одним столом и над одной колыбелью – и я опять ничего не понимаю: ни пришлого отца, ни домашнего, а особенно – матери, на месте которой – с лежачего места которой я бы – встала, и отцов – отправила, а ребенка – оставила. А она – одинаковым голосом – с постели – с двумя, и м. б. гадает: чей? а я бы знала: ничей – мой.

И, всё-таки, в быту – сам быт – ее считает «нормальной», а не меня.

Все мои непосредственные реакции – обратные. Преступника – выпустить, судью – осудить, палача – казнить, и у меня чувство, что все, все, за редчайшими исключениями, родились мимо.

…Прихожу в другой дом, где дети школьного возраста. 12 ч. дня – мать еще не встала, п. ч. ежедневно ложится – в 5 ч утра. И этого я не понимаю. Т. е. – ложилась и я («Где ночи те, когда я спать ложилась – В шестом часу утра?»[1400]1400
  Измененная цитата из стихотворения А. Ахматовой «Судьба ли так моя переменилась…» (1916). У Ахматовой: «Где зимы те…» и т. д.


[Закрыть]) – а иногда и совсем не ложилась: сразу «вставала»! – но когда ложилась – вставала в обычные семь, и только так чувствовала себя вправе – на все «беззакония». И уже не могу дружить (с той лежачей), уже – трещина.

И, чтобы кончить об этом – у меня вечное чувство, что не я – выше среднего уровня человека, а они – ниже: что я и есть – средний человек.

Есть средняя собака, средняя лошадь, а я – средний человек, и моя необычайная «сила», про которую мне столько пели (на мне катаясь!) – самая – «обычайная», обычная, полагающаяся, Богом положенная, – что где-то все такие.

Когда однажды, в 1920 г., в Москве – был потоп и затопило три посольства – все бумаги поплыли! и вся Москва пошла босиком! —

С. М. Волконский предстал в обычный час – я, обомлев: – С<ергей> М<ихайлович>! Вы? В такой потоп! – «О! Я очень люблю дождь. И… мы ведь сговорились…»

– я узнала свое, себя, свой рост, свою меру человека – и всё же была зàлита благодарностью.

Но так как такое (не такие потопы, а такие приходы) – раз в жизни, а обратное – каждый день все дни, я так до конца и не решила: кто из нас урод? я? они?

________

Новый лист – и о Вас.

Вы все говорите о друге, и только мечта об этом друге могла Вас – поэта – все ваши парижские вечера уводить от меня (поэта). (Я назначил сегодня Иксу. Меня сейчас ждет Игрек.) (А вдруг??) – Не поэтов же Вы в них любили – и ждали?

А вот Вам – в отдаленный ответ – рассказ – мне одного странного человека – азартный игрок – гениальный актер (одной роли), потом – иезуит – потом кюре корсиканского горного гнезда… «Я повел его в кафе и заказал ему кофе и пирожных…» (Это было в Германии и в Германии был голод) – «и он, робко, но твердо: „Нет, пожалуйста, не надо пирожного! Мне не хотелось бы, чтобы мне еще что-нибудь было приятно с Вами – кроме Вас: Вас самого Вас одного“.

Мальчику было 15 лет, был немец (мой друг был русский…[1401]1401
  Речь идет о А. А. Чаброве-Подгаецком.


[Закрыть]). Что с ним? И что – с тем? (Корсиканским кюре. Был, между прочим, ближайший друг Скрябина.)

Любуюсь, как благородство Вашей природы исправляет и направляет слабость Вашей породы. Ваш случай сложен и трагичен – тем, что он духовен, что свою беду Вы втащили (как мужик – Гóре) – на горбу – на гору – и там поселили и возвеличили.[1402]1402
  Русская народная сказка «Горе». (См. в кн.: Народные русские сказки А. Н. Афанасьева


[Закрыть] Вам с Вашей бедой – трудно будет, и трудно – есть. Вы ищите – себе равного и, по возможности – себе главного, а не забудьте, что если это вообще – чудо, то в Вашем случае – из чудес – чудо, ибо Вам приходится выбирать не из всего мира, а из касты, где – знаю это по опыту – всё лучшее высшее вечное идет к женщине, и только „остатки сладки“ – к мужчине. Ваши на мужскую дружбу – неспособны. Душу всех этих моих друзей всегда получала я, и если кто-нибудь меня на свете любил (как мне это подходило) – то это – они.

(Говорю о лучших – об отдельных не говорю вовсе, и если заговорю – то только с абсолютным презрением: как о каждом профессионале живой души: соблазнителе малых сих – к какому полу они бы ни относились.)

Вы хотите—целое, а будет Вам – половинка (и то!).

…Да, мы с Вами хорошо подружились, не теряя ни минутки, и мне страшно жалко, что я Вам ничего не подарила, это так <на> меня непохоже! но Вы так сопротивлялись – и так мало было времени – первая минутка уже была последняя! – а Ваш карандаш (ди-ивный!) всегда при мне и, надеюсь, будет мне служить до конца дней.

С Вами, помимо всего уютно, с Вами – как с собой, и от Вас как раз столько сердечного тепла, чтобы при встрече порадоваться, и, прощаясь – не жалеть, или – чуть-чуть пожалеть. Чтобы было совсем хорошо с человеком, нужно быть от него свободным.

Спасибо Вам за всё: совместный холод – которого я не замечала, совместное стояние у темных окон, совместное обогревание в первом – неважно! да и времени нет! – кафе – за подаренный карандаш, за обещанное полотенце[1403]1403
  Иваск обещал послать Цветаевой расшитое полотенце из Печор.


[Закрыть] (NB мне важно обещание: желание другому – радости) за постоянное <пропуск>.

Спасибо за книжку – дошла и прочла.[1404]1404
  Третья книга трилогии С. Унсет «Кристин, дочь Лавранса», полученной ею еще в мае 1934 г.


[Закрыть]

Мой адрес пока – прежний и очень рада буду письмам. Морозы прошли, на днях будет весна, и я с наслаждением поездила бы с Вами по всем загородам – у меня нет спутника – на весь Париж – никого. Есть городок с дивным названием Mantes, я туда давно рвусь – там собор и сады – и больше ничего. Нет! еще поезд, который люблю – безумно. – Жаль. —

Сердечный привет от Мура: Вы ему очень понравились. Нынче говорю ему о двух мальчиках, с к<оторы>ми хочу его познакомить (он не хочет: собирают марки!) – Они мне показали всех своих медведей, и у них есть рулетка, и они мне сразу предложили с ними играть… Мур: „Еще бы! Кто Вам чего не предложит! Вы – как медведь! взять за губу – и повести“.

Похоже? – Похоже.

МЦ.