Текст книги "Письма. Часть 2"
Автор книги: Марина Цветаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 54 страниц)
ПИСЬМА М. И. ЦВЕТАЕВОЙ
Часть 2
ОБОЛЕНСКОМУ А. В
Тшебово, 8-го сентября 1923 г.
Дорогой Андрей Владимирович,
Все еще вижу Ваше милое лицо на вокзале.[1]1
Цветаева с мужем отвезли Ариадну в Моравскую Тшебову, маленький городок на границе с Германией. Сюда была переведена из Константинополя русская гимназия-интернат для детей беженцев. Проведя несколько дней в Тшебове, родители Али вернулись в Прагу.
[Закрыть]
Как мне грустно, что нам в этой сутолоке даже как следует не удалось проститься! Это я виновата, с тростью.
Здесь хорошо, но столько чужого (чуждого) – хотя бы совместное жительство пятисот душ (именно душ! Говорю о лагере![2]2
В распоряжение гимназии был предоставлен военный лагерь, оставшийся после первой мировой войны.
[Закрыть]), что я лишний раз чувствую ужас перед жизнью, ужас перед собой и желание поскорее этот неравный брак (души и жизни!) разорвать.
– Невеселые вещи для открытки?! – Но, увы: «Tout ce qui n’est pas bкte est triste – et tout ce qui n'est pas triste est bкte!»[3]3
«Все, что не глупо, то печально – и все, что не печально, то глупо!» (фр.)
[Закрыть] Шлю Вам привет и благодарность.
МЦ.
Моравская Тшебова, 2-го января 1924 г.[4]4
Цветаева с мужем приехали в Тшебову навестить дочь на рождественские дни.
[Закрыть]
С Новым годом, дорогой Андреюшка,
Нашли ли портфель? Какой подарок мне надумали? Желаю Вам в 1924 г. научиться говорить: со мной одной. (С остальными не нужно!) Ходите ли на мою горку? Это моя горка! Пишу про нее стихи.[5]5
«Поэма Горы».
[Закрыть]
Только что видалась с Вашим братом,[6]6
Оболенский Сергей Владимирович
[Закрыть] разглядев его близко убедилась, что он похож на Б. Пастернака (моего любимого поэта!). Рассказывал мне о Праге. Напишите мне два слова, вернусь около 10-го. Мой адр<ес>: Moravska Třebova, Rusky Tabor, гимназия, В. А. Богенгардту, для меня.
МЦ.
Вшеноры, 5-го января 1925 г.
Дорогой Андрей Владимирович, Сообщите, пожалуйста, Кате[7]7
Рейтлингер К. Н. – молодая приятельница Цветаевой, постоянно сопровождавшая ее в Праге; в то время студентка строительно-архитектурного отделения Пражского политехнического института.
[Закрыть]
Paris, 19-е arr
8, Rue Rouvet
Он у нее был, и она его, с записной книжкой, потеряла. Не могу представить себе, чтобы Катя к Вам в Париже не зашла, – думаю, что она даже остановится у Вас.[8]8
К. Н. Рейтлингер вместе с сестрой принимала активное участие в организации и жизни православного студенческого движения, в конце 1924 г. она была делегирована на международную христианскую конференцию, проходившую в Манчестере. На обратном пути из Англии заехала в Париж, где была радушно принята Оболенскими.
[Закрыть]
Ольга Елисеевна[9]9
О. Е. Колбасина-Чернова
[Закрыть] писала мне о вашей необыкновенной встрече, – как по-писаному! как в романе! Князь-маляр и жена бывшего министра.
Слышала о Вашей сравнительной удаче, из других ремесл это пожалуй не худшее, – вспомните Тома Сойера и его стену (если когда-нибудь читали).[10]10
М. Твен «Приключения Тома Сойера».
[Закрыть]
________
Много пишу. В январском № «Воли России» будет мой стих – длинный[11]11
Стихотворение М. Цветаевой «Полотерская»
[Закрыть] – возьмите у О<льги> Е<лисеевны> и прочтите. У нее же можете достать мою прозу «Вольный проезд» («Совр<еменные> Зап<иски>» кн<ига> 21) и «Чердачное» в рождеств<енском> № «Дней».[12]12
Чердачное (Из московских записей 1919–1920 гг.)
[Закрыть] В рождеств<енском> № чешского «Спроводая» появился мой портрет[13]13
Заметка в «Пражском литературном „Спроводае“ под названием „Vynikajici členovй ruskй emigrace v Praze“ („Выдающиеся представители русской эмиграции в Праге“) с приложением их фотографий.
[Закрыть] – между Кондаковым и Струве.[14]14
П. Б. Струве.
[Закрыть] На их фоне я решительно выигрываю. Чехи написали, что никто меня из России не высылал, но что я не смогла вынести всех большевицких безобразий и сама уехала. – Забавно. —
Елки у нас еще не было, – справляем, по-старому. И Нового Года еще не встречали.
Изнемогаю от печек, углей, грязи, посуды, всей этой пятилетней невылазной чернейшей работы. Но все-таки служить бы не пошла. Это единственное утешение. Всё в моей жизни: «Tu l’as voulu, Georges Dandin!»[15]15
„Ты этого хотел, Жорж Данден!“ (фр.)
[Закрыть]
________
У нас весна, – настоящая. Ходим в платьях. (Чешский климат, под влиянием русских студентов, еще раз сошел с ума!) Еще несколько дней – и распустятся почки. Дивное синее небо, теплый веющий воздух, – сплошной обман! Но – радуешься. Где-то так жарко, что перепало и нам.
А С<ережа> с Мишей З. сейчас пошел за елкой, – к верхнему леснику, где мы когда-то жили.[16]16
Имеется в виду одно из первых жилищ Цветаевой и ее семьи под Прагой
[Закрыть] Аля, несмотря на явную весну, настаивает на Рождестве.
________
До свидания, дорогой Андрей Владимирович. (Забыла спросить: как портфель? клад?) Буду рада получить от Вас весточку. Пишите и о Ч<ерно>вых: как Вам понравились старшие?[17]17
Сестры-близнецы Ольга и Наталия.
[Закрыть] бываете ли? как им живется? Это прелестнейшая и сердечнейшая семья.
Не забудьте тотчас же по получении письма направить к ним Катю. Если она не у вас – известите ее там, где она.
С сердечным приветом
МЦветаева.
Вшеноры, 16-го апреля 1925 г., Страстной четверг.
Христос Воскресе, дорогой Андреюшка!
Ваше письмецо получила – хорошо живете и хорошо пишете. А на Пасху собака придет? И, придя, поймет – что Пасха? Непременно побывайте у Ч<ерно>вых и потом напишите, как было. Это как праздник – вечного возрождения.
Георгий растет, хорош, похож на меня.[18]18
Сын М. Цветаевой
[Закрыть] Катаем его с Алей по трем вшенорским шоссе, предпочитала бы – по Версалю.
Так как Пасха, Андреюшка, давай похристосуемся. Если бы Вы были здесь, я бы сделала Вам отдельный <…>[19]19
Текст письма поврежден
[Закрыть]
РОДЗЕВИЧУ К. Б
<22-го сентября 1923 г.>
…Арлекин! – Так я Вас окликаю. Первый Арлекин за жизнь, в которой не счесть – Пьеро![20]20
Пьеро – традиционный персонаж народного театра (итал., фр.), отличающийся простодушием и печалью. Арлекин – его счастливый соперник.
[Закрыть] Я в первый раз люблю счастливого, и может быть в первый раз ищу счастья, а не потери, хочу взять, а не дать, быть, а не пропасть! Я в Вас чувствую силу, этого со мной никогда не было. Силу любить не всю меня – хаос! – а лучшую меня, главную меня. Я никогда не давала человеку права выбора: или всё – или ничего, но в этом все – как в первозданном хаосе – столько, что немудрено, что человек, пропадал в нем, терял себя и в итоге меня…
Вы сделали надо мной чудо, я в первый раз ощутила единство неба и земли. О, землю я и до Вас любила: деревья! Всё любила, всё любить умела, кроме другого, живого. Другой мне всегда мешал, это была стена, об которую я билась, я не умела с живыми! Отсюда сознание: не – женщина – дух! Не жить – умереть. Вокзал.
_______
Милый друг. Вы вернули меня к жизни, в которой я столько раз пыталась и все-таки ни часу не сумела жить. Это была – чужая страна. О, я о Жизни говорю с заглавной буквы, – не о той, петитом, которая нас сейчас разлучает! Я не о быте говорю, не о маленьких низостях и лицемериях, раньше я их ненавидела, теперь просто – не вижу, не хочу видеть. О, если бы Вы остались со мной, Вы бы научили меня жить – даже в простом смысле слова: я уже две дороги знаю в Праге! (На вокзал и в костёл.) Друг, Вы поверили в меня. Вы сказали: «Вы всё можете», и я, наверное, всё могу. Вместо того, чтобы восхищаться моими земными недугами, Вы, отдавая полную дань иному во мне, сказали:
«Ты еще живешь. Так нельзя», – и так действительно нельзя, потому что мое пресловутое «неумение жить» для меня – страдание. Другие поступали как эстеты: любовались, или как слабые: сочувствовали. Никто не пытался излечить. Обманывала моя сила в других мирах; сильный там – слабый здесь. Люди поддерживали во мне мою раздвоенность. Это было жестоко. Нужно было или излечить – или убить. Вы меня просто полюбили…
_______
…Люблю Ваши глаза… Люблю Ваши руки, тонкие и чуть-холодные в руке. Внезапность Вашего волнения, непредугадан-ность Вашей усмешки. О, как Вы глубоко-правдивы! Как Вы, при всей Вашей изысканности – просты! Игрок, учащий меня человечности. О, мы с Вами, быть может, оба не были людьми до встречи! Я сказала Вам: есть – Душа, Вы сказали мне: есть – Жизнь.
_______
Всё это, конечно, только начало. Я пишу Вам о своем хотении (решении) жить. Без Вас и вне Вас мне это не удастся. Жизнь я могу полюбить через Вас. Отпэстите – опять уйду, только с еще бульшей горечью. Вы мой первый и последний ОПЛОТ (от сонмов!) Отойдете – ринутся! Сонмы, сны, крылатые кони… И не только от сонмов – оплот: от бессонниц моих, всегда кончающихся чьими-то губами на губах.
Вы – мое спасение и от смерти и от жизни. Вы – Жизнь (Господи, прости меня за это счастье!)
_______
Воскресение, нет – уже понедельник! – 3-ий час утра.
Милый, ты сейчас идешь по большой дороге, один, под луной. Теперь ты понимаешь, почему я тебя остановила на: любовь – Бог. Ведь это же, точно этими же словами, я тебе писала вчера ночью, перечти первую страницу письма.
Я тебя люблю.
Друг, не верь ни одному моему слову насчет других. Это – последнее отчаяние во мне говорит. Я не могу тебя с другой, ты мне весь дорог, твои губы и руки так же, как твоя душа. О, ничему в тебе я не отдаю предпочтения: твоя усмешка, и твоя мысль, и твоя ласка – всё это едино и неделимо, и не дели. Не отдавай меня (себя) зря. Будь мой.
Беру твою черную голову в две руки. Мои глаза, мои ресницы, мои губы (о, помню! Начало улыбки! Губы чуть раздвинутся над блеском зубов: сейчас улыбнетесь: улыбаетесь!)
Друг, помни меня.
Я не хочу воспоминаний, не хочу памяти, вспоминать то же, что забывать, руку свою не помнят, она есть. Будь! Не отдавай меня без боя! Не отдавай меня нучи, фонарям, мостам, прохожим, всему, всем. Я тебе буду верна. Потому что я никого другого не хочу, не могу (не захочу, не смогу). Потому что ту мне даешь, что ты мне дал, мне никто не дает, а меньшего я не хочу. Потому что ты один такой.
________
Мой Арлекин, мой Авантюрист, моя Ночь, мое счастье, моя страсть. Сейчас лягу и возьму тебя к себе. Сначала будет так: моя голова на твоем плече, ты что-то говоришь, смеешься. Беру твою руку к губам – отнимаешь – не отнимаешь – твои губы на моих, глубокое прикосновение, проникновение – смех стих, слов – нет – и ближе, и глубже, и жбрче, и нежней – и совсем уже невыносимая нега, которую ты так прекрасно, так искусно длишь.
Прочти и вспомни. Закрой глаза и вспомни. Твоя рука на моей груди, – вспомни. Прикосновение губ к груди <…>
Друг я вся твоя.
_______
А потом будешь смеяться и говорить и засыпать, и когда я ночью сквозь сон тебя поцелую, ты нежно и сразу потянешься ко мне, хотя и не откроешь глаз.
М.
<23-го сентября 1923 г.>
<…> Сегодня буду читать Вам Волконского. Чувство, что это – на каком-то другом языке – я писала. Вся разница – в языке.
Язык – примета века. Суть – Вечное. И потому – полная возможность проникновения друг в друга, вопреки розни языка. Суть перекрикивает язык. То же, что Волконский на старомодно-изысканном своем, державинско-пушкинском языке – о деревьях, то же – о деревьях – у Пастернака и у меня – на языке своем. Очную ставку, – хотите? Каким чудом Волконский ПОНИМАЕТ и меня и Пастернака, он, никогда не читавший даже Бальмонта?! (Радзевич, Радзевич, дело не в стихотворной осведомленности! Вы к Rilke не были подготовлены, Rilke пришел и взял Вас, поэты – это захватывает, к ним не готовятся и с ними не торгуются!)
От писем Волконского во мне удивительный покой. Точно дерево шумит. Поймите меня в этой моей жизни <…>
М.
ЧЕРНОВОЙ А. В
Дольние Мокропсы, 21-го июля 1924 г.
Милая Адя,
Первая ночь в новом логове. Потолок косой, стены кривые, пол и постели – горбатые. Но вне дома – чудесно: огромный двор, мощенный камнем, проросшим травой, нагромождение нелепых построек, сарай, через который входишь в сад, – сад заглохший, весь из дикостей, каменная ограда, под ней – железнодорожное полотно. Поезда свистят и ревут весь день.
Нынче уже были на реке, с этого берегу она лохматая и глубокая: под огромными акациями, каменистая, не-купальная. Крутая тропинка над отвесом (NB! все письмо из над и под!) – совсем по отвесу.
Если не на реку – в поле. Поля в снопах, слепят.
________
Расставались мы с Иловищами трагически: Тарзан рвался, хозяйка (по Алиному 3-летнему выражению) «ревела и рыдала», раскачиваясь наподобие раненой (в живот!) медведицы, махала нам рукавом и фартуком. Пришедшие «перевозить» С<ергей> Яковл<евич>, монах и жених[21]21
Рудин А. К. – литературный критик, соредактор С. Я. Эфрона по пражскому журналу „Своими путями“.
[Закрыть] (Рудин, – но невеста выходит за другого) шли пустые, вещи ехали на телеге, увенчанные безмолвствующей Алей. (Она ехала Вшенорами, мы спускались нашим отвесом.) И вдруг – уже у кирпичного завода – оклик: «М<арина> И<вановна>!». Поднимаю глаза: белым морским видением – Слоним! Взирает с холма. Оказывается, направлялся в Иловищи и выглянул на голоса.
Привез Але: куклу, постель и ванну. Кукла румяная, ванна розовая, постель – вдвое меньше спящей, т. е. Прокрустово ложе. А мне – талисман: египетское божество: печать. Играла им вчера в траве. (NB! Для того, чтобы боги нами не играли, нужно ими играть!) Провели все вместе целый день, вспоминали Вас.
На вокзал не приехала не из равнодушия и не из лени: с тех пор как надорвалась, сразу растрясаюсь, – вроде святого, держащего в руке свои же внутренности.
Милая Адя, у меня к Вам просьба: если задержитесь в Париже, возьмите, вернее: извлеките у Невинного.[22]22
Дружеская кличка Е. А. Сталинского.
[Закрыть] Илиаду в переводе Гнедича и Одиссею (кажется, завез и ее) и пришлите мне сюда, на время, – особенно Илиаду! Извлечь будет нелегко, надеюсь на Вашу лесную хитрость.
Адр<ес>: Р. Р. Černošice, Dolni Mokropsy, č. 37, u pani Lopalovoj – Praha.
Вышлите непременно заказным, расход верну О<льге> Е<лисеевне>.
________
Шлю Вам привет. Простите за кляксы. Новые чернила.
ЭНТА НИПРАВДА, ЕНТО ГНУСНЫЙ НАКЛАКСАЛ. ТИЛОУНИСЕК.[23]23
Приписка рукой Али в духе шуточной семейной игры. В эту игру были посвящены и Черновы.
[Закрыть]
МЦ.
Р. S. Аля действительно написала Вам письмо, которое потеряла. Просит удостоверить.
<1924>[24]24
Приписка к письму Али
[Закрыть]
Дорогая Адя, на днях в Праге встретила с Алей Самойловну,[25]25
Вероятно, Софья Самойловна Морковина
[Закрыть] – кинулась к нам, как к родным. Я спросила, исполнила ли она поручение Вашей мамы, она сказала, что да, но что В<иктор> М<ихайлович>[26]26
В. М. Чернов.
[Закрыть] сейчас сам без денег. Одета была и выглядела как-то по-цирковому, – не знаю, в чем дело, – вроде жены содержателя цирка (в штанах), или глотательницы шпаг. Недавно на вечере XVIII в. в «Едноте» видела, из знакомых, еще жену Я<ков>лева[27]27
Яковлев И. И.
[Закрыть] (моей bкte noire,[28]28
Здесь: „отрава“ (фр.).
[Закрыть] т. е. той белобрысой бестии из Пламени![29]29
Издательство „Пламя“.
[Закрыть]) – была со мной крайне ласкова и сказала, что перевела один мой стих на французский. Я изъявила удивление.
Невинный зачах, т. е. я его не вижу, п. ч. в «Воле России» не бываю. Запугала его вшенорской грязью и необходимостью мужских ботиков («калоши затонут!»). Адя, не видели ли Бахраха? Пусть О<льга> Е<лисеевна> проинтервьюирует его на мой счет, посмотрим, какую морду сделает. Толстеют ли дети Карбасникова?
Целую Вас.
МЦ.
<29 декабря 1924 г.>[30]30
Приписка к письму Али
[Закрыть]
Катя Р<ейтлингер> поехала через Голландию, но на обратном пути (около 10-го и 12-го) возможно, что будет в Париже. Адр<ес> Ваш у нее есть.
Дорогая Адя, передайте маме, что деньги посланы (вчера, 28-го, через банк). Целую Вас, поправляйтесь.
МЦ.
Вшеноры, 24-го февраля 1925 г.
Дорогая Адя,
Тщетно стараюсь узнать у О<льги> Е<лисеевны>, получили ли вы доплату за январское иждивение. Деньги были посланы через знакомую Кати Р<ейтлин>гер, она должна была не то передать, не то переслать их. Цифра, помнится, 70, сейчас не помню, крон или франков. (Можно установить. Думаю – франков.) Пишу об этом О<льге> Е<лисеевне> уже третий раз – и безответно. Если деньги не дошли, взыщу с Кати, или с дамы, – пусть О<льга> Е<лисеевна> не думает, что пропажа отзовется на мне: из-под земли достану!
Второе: безотлагательно – открыткой – сообщите мне имя-отчество Розенталя.[31]31
Розенталь Л. М. – богатый ювелир, материально помогал писателям.
[Закрыть] Не могу (неприлично!) просить о помощи, не зная, как зовут. Я бы не дала, к чертям послала.
Прочли ли мою «Полотерскую» в В<оле>Р<оссии>? «Мтлодец» выходит «на днях». Пришлю Вам Вашего собственного. У Али к нему – чудесные иллюстрации, вообще начинает рисовать хорошо.
«Мальчик Георгий»[32]32
Так, звали сына царя Александра II
[Закрыть] похож на того, спящего, – помните в Кинской заграде[33]33
Замок принца Кинского, где находится этнографическое отделение пражского Национального музея.
[Закрыть] в этнограф<ическом> отделении, где набитые лошади? Тоже спит в корзинке. Коляска, обещанная волероссийцами, что-то не едет и «мальчик Георгий» (помните Шебеку?[34]34
Шебеко В. И. – статс-дама при дворе Александра II. Была приставлена к маленькому Георгию и ревниво относилась к горничной В. Н. Боровиковой. Цветаева, вероятно, имеет в виду мемуары этой горничной
[Закрыть] если не читали, О<льга> Е<лисеевна> пояснит) похож на Моисея.
________
О смерти Кондакова я уже писала. Совпадение: в вечер дня его смерти (умер ночью) к нему пришли родственники[35]35
Знаем мы этих родственников! Вроде моих гостей из „Мтлодца“ (Приписка на полях.).
[Закрыть] покойного проф<ессора> Андрусова с просьбой выбрать для памятника крест. Старик долго выбирал и наконец остановился на восхитительном византийском. – «Вот – крест! Когда я умру, поставьте мне такой же».
Умер через несколько часов.
Теперь дело за деньгами. Ученики (небольшая группа верных, в том числе и С<ережа> сами хотят ставить. Несли его гроб на плечах через весь город, С<ережа> впереди – хоругвь, такую тяжелую, что пришлось нести на плече, как винтовку. Одному, очень сдержанному, на кладбище сделалось дурно. Увезли.
________
Помните лекцию на франц<узском> языке? Медлительность и точность речи? Странное слово «скарамангий»? (визант<ийская> одежда). Дрожащие руки его ученика Беляева,[36]36
Беляев Н. М.
[Закрыть] зажигавшего волшебный фонарь? Скачущие картины?
И – потом или до? – еврейское кладбище, на котором мы – были или не были? И весь тот туманный день?
Где сейчас Кондаков? Его мозг. (О бессмертии мозга никто не заботится: мозг – грех, от Дьявола. А может быть мозгом заведует Дог?)
Иногда вижу чертей во сне, и первое ласкательное Георгия – чертенок.
Целую Вас, милая Адя, не забудьте ответить на мои вопросы. С<ережа> затонул в экзаменах, всплывет – напишет.
МЦ.
Вшеноры, 1-го апреля 1925 г.
Дорогая Адя,
Из всех девочек-подростков, которых я когда-либо встречала, Вы – самая даровитая и самая умная. Мне очень любопытно, что из Вас выйдет. Дарование и ум – плохие дары в колыбель, особенно женскую, – Адя, хотите формулу? Все, что не продажно-платно, т. е. за все, что не продаешь, платишь (платишься!), а не продажно в нас лишь то, чего мы никак – ну, никак! – как портрет царя на советском смоленском рынке – несмотря на все наши желания и усилия – не можем продать: 1) никто не берет, 2) продажная вещь, как собака с обрывком веревки, возвращается. Непродажных же вещей только одна: душа.
Так вот, я думаю о Вас – и вывод: Вы, конечно, будете человеком искусства – потому что других путей нет. Всякая жизнь в пространстве – самом просторном! – и во времени – самом свободном! – тесна. Вы не можете, будь у Вас в руках хоть все билеты на все экспрессы мира – быть зараз и в Конго (куда так и не уехал монах) и на Урале и в Порт-Саиде. Вы должны жить одну жизнь, скорей всего – Вами не выбранную, случайную. И любить сразу, имея на это все права и все внутренние возможности, Лорда Байрона, Генриха Гейне и Лермонтова, встреченных в жизни (предположим такое чудо!) Вы не можете. В жизни, Аденька, ни-че-го нельзя, – nichts[37]37
Ничего (нем).
[Закрыть] – rien.[38]38
Ничего (фр.).
[Закрыть] Поэтому – искусство («во сне все возможно»). Из этого – искусство, моя жизнь, как я ее хочу, не беззаконная, но подчиненная высшим законам, жизнь на земле, как ее мыслят верующие – на небе. Других путей нет.
Знаю по себе, что как только пытаюсь жить – срываюсь (всегда пытаюсь и всегда срываюсь!). Это ведь большой соблазн – «наяву»! И никакой опыт – меньше всего собственный! – не поможет. Поэтому, когда Аля, спохватившись, что ей уже 11 1/2 лет, просит меня самой выбрать ей жениха, отвечаю: «L’unique consolation (contentement) d'avoir fait une bкtise est de l’avoir faite soi-mкme»[39]39
Единственное утешение (отрада) после содеянной глупости в том, что ты сделала ее сама (фр.).
[Закрыть] (слишком громоздко по-русски, иные вещи на ином языке не мыслятся) – поэтому пусть жениха выбирает сама. Аля, впрочем, объявила, что кроме как за Зигфрида (Нибелунги) ни за кого не выйдет замуж, а так как Зигфрида не встретит… (Пауза:) – «Но старой девой тоже нельзя…»
_______
Вше-норы. Крохотный загон садика с беседкой, стоящей прямо в навозе (хозяин помешался на удобрениях). В беседке, на скамье, отстоящей от стола на три метра – писать невозможно – я. Рядом коляска, в которой под зелеными занавесками – Барсик. (Уцелело от Бориса.). Комната, где он провел два первых месяца своей жизни, так темна, что д<окто>р запретил под каким бы то ни было видом выносить его на волю с открытым лицом: немедленное воспаление глаз. Но он так умен, что на воле их и не раскрывает. В этом загоне коротаем дни. Прогулки с коляской трудны, никуда нельзя, – «comme un forзat, attachй а sa brouette»,[40]40
Как картежник при своей тачке (фр.).
[Закрыть] предпочитаю на руках. (Уже излазили с ним – моим темпом! – немалое количество холмов.) Нигде не бываю. Заходят – Ал<ександра> Зах<аровна> с Леликом[41]41
А. 3. Туржанская. Лелик – Олег Туржанский, ее сын.
[Закрыть] (Аля, при виде его, шалеет: безумные глаза и двухчасовой галоп по нашему загону), Анна Ильинична Андреева – и всё, кажется. Последняя необычайна, таких не встречала. Каждый раз новая, не узнаю и не пойму, в чем дело. Дружим – с оттенком известной грубости: взаимные толчки. Но явное внутреннее правление, с ее стороны необъяснимое. Скажите О<льге> Е<лисеевне>, что я, в своем любовании ею, была права, что нюх не обманул. Самое чудесное в ней – природа, полное отсутствие мещанства – gu’en dira-t-on[42]42
Что скажут об этом (фр.).
[Закрыть] – и позы (того же самого). Существо, каким его создал Бог. Одаренное существо.
________
От О<льги> Е<лисеевны> уже месяц – ни строчки. И не напишу, пока не напишет, так и скажите. А м. б. – больше месяца, совсем забыла вид ее почерка на конверте. Передайте ей, что и моей вере в любовь на расстоянии есть предел (я, вообще, не из верующих, – изверилась!) – что я не сержусь, но настороже и что меньше как на 12-ти страницах (добросовестного: мелкого почерка: петита) не помирюсь.
________
«Молодец» уже 11/2 месяца как отпечатан, – но – нет обложки. Ясно, что пролежит еще 11/2 года и что обложка будет чудовищнаях.[43]43
Обложку для „Мтлодца“ выполнил художник Н. И. Исцеленнов.
[Закрыть] Поставила крест, не спрашиваю и не угрожаю. «Дорогой» (М<арк> Л<ьвович>[44]44
М. Л. Слоним. Дорогой – его дружеское прозвище.
[Закрыть]) – как помер (по-чешски: «хцып»), не мне – воскрешать, но и не мне оплакивать. Случайно узнала от Лебедевых (Аля ездила к Ирусе), что был в Париже. Навестил ли вас? И на кого был похож?
М<аргарита> Н<иколаевна>[45]45
М. Н. Лебедева.
[Закрыть] бесконечно-мила, подарила мне зеленое платье, мальчику – чудесное одеяльце, вязаный костюм (NB! первые штаны! так же знаменательно как первая любовь) и множество «белизн». Але сняла мерку и обещала ей к Пасхе розовое платье, из той же материи и того же покроя, что Ирусе. Влюбленность последней в Алю продолжается: всю зиму переписка и, изредка, свидания. Ждем их (все семейство) в следующий понедельник. Аля предлагает всем женщинам: М<аргарите> Н<иколаевне>, Ирусе, себе и мне – уйти гулять, а В<ладимира> И<вановича>[46]46
В. И. Лебедев.
[Закрыть] оставить с коляской, благо еще Барсик так мал, что не понимает (бороды и голоса).
Адя, непременно познакомьтесь с Бальмонтами, Мирра[47]47
Дочь К. Д. Бальмонта.
[Закрыть] была очень мила 13 лет, а сейчас она немножко старше Вас. Через 2 недели выйдет – а, впрочем – тайна: когда выйдет, пришлю. – Посмеетесь. —
Очень прошу Вас, познакомьтесь! Если Б<альмон>т захочет целоваться (с ним бывает!), скажите, что у Вас есть жених – в Марокко, на кофейных плантациях. Он это ценит и отстанет. Напишите про Елену,[48]48
Е. К. Цветковская, жена К. Д. Бальмонта.
[Закрыть] какое впечатление. В первый раз пойдите с Лисевной,[49]49
Так, Аля в шутку называла О. Е. Колбасину-Чернову.
[Закрыть] сидите и наблюдайте. Чудная семья, непременно подружитесь. – Не откладывайте. —
________
Пишу Вам в 5 ч. утра. Оба С<ергея> Я<ковлевича>,[50]50
Согласно уже упомянутой семейной игры у С.Я. Эфрона было два „Я“
[Закрыть] Аля и Барсик спят. Птицы свистят. В комнате, кроме деревянного корыта (бассейна Барсика), еще три таза – и все с пеленками, – Барсик вроде Версаля в le jour des Grandes eaux[51]51
Здесь: день работы Больших фонтанов (фр.).
[Закрыть] (одна из причин любви к нему и неустанного повода к восхищению им – А. И. А<ндрее>вой).
Сижу в чешкином халате – с сиреневыми лилиями, сильно похорошевшем, ибо обкурен, как пенковый мундштук.
До свидания, милая Адя, пишите мне. Спасибо за сведения о Розентале (по-еврейски: «Аймек-гуарузим»):
Аймек-гуарузим – долина роз.
Еврейка. Испанский гранд…
Это у меня стих такой есть (1916 г.)[52]52
Розенталь в переводе с немецкого – долина роз.
[Закрыть] – пророчество, нет – предчувствие Розенталя. (Знает ли он, что он Аймек гуарузим?)
Целую Вас.
МЦ.
Аденька! пошло ли мое письмо к Б<орису> П<астернаку>? Не забудьте ответить. Про наш гейзер Вам пишет Аля, – кипяточный поток!
Вшеноры, 25-го апреля 1925 г.
Дорогая Адя,
Ваши оба письма дошли. Теперь давайте о главном: «Записки девочки», так надо назвать.[53]53
Речь идет о замысле Ариадны Черновой написать воспоминания о своих злоключениях в послереволюционной России.
[Закрыть] Предисловие, если хотите, напишу я – несколько слов в связи с другой книгой – «Une enfant sous la Terreur»[54]54
„Девочка во времена Террора“ (фр.).
[Закрыть] – кажется, так называется.[55]55
Автор книги – Алиса Миллер.
[Закрыть] Тоже аресты, мытарства, издевки – только героиня была старше Вас – тогда, и писала уже взрослой. Отмечу и это.
Писать я бы Вам советовала, не называя родителей, и подписываться буквами – secret de Polichinelle,[56]56
Секрет Полишинеля (фр.)
[Закрыть] но так, по-моему, для первого раза в печати – скромнее. (Ничего не потеряете, только выиграете.) Отрывка будет два: Арест (и все, что с ним связано) и – Колония.[57]57
После разгона в 1918 г. Учредительного собрания его бывшему председателю В. М. Чернову приходилось скрываться от ЧК. Его семья была арестована, а одиннадцатилетняя Ариадна Чернова помещена в детскую колонию в Серебряном Бору под Москвой.
[Закрыть] Пока пишите первый. Начните с чего хотите, но только не слишком задерживайтесь на предыдущем, – важно выяснить общее положение: слежку, скрывание и т. д. Арест, Чека, Стекловых,[58]58
Жена члена Президиума ВЦИК Ю. М. Стеклова, Дивильковская, хлопотала перед Дзержинским об освобождении дочерей В. М. Чернова из тюрьмы. Ей это удалось, и какое-то время сестры Черновы жили у Стекловых под их поручительство.
[Закрыть] Кремль – возможно точнее и подробнее, с фамилиями, не упуская внешностей, повадок, голосов, по возможности восстанавливая свое тогдашнее впечатление. Вид комнаты – меню обеда (NB! особенно в Чека!), не упуская ничего. Ваша запись будет единственной. М. б. и много было детей арестованных, но таких как Вы – «дитяти» – ни одного. Помните, что у Вас в руках – клад. Не испортьте поспешностью – ленью – небрежностью, не бойтесь длиннот, не смешивайте их с длиной вещи: в содержательной вещи, растекись она хоть на 100 печатных верст, их не бывает. (Лучший пример – Достоевский.)
Адя, и – не мудрствуя: просто, как рассказ и как письмо. Напрягите внимание и память (внимание памяти!), о «стиле» не думайте, «faites de la prose sans le savoir».[59]59
Пишите прозу, не думая, что пишете ее (фр.).
[Закрыть] Здесь в Праге Мякотин («На Чужой Стороне»),[60]60
Мякотин В. А.
[Закрыть] если решите писать, прельщу его заранее. Возьмите со стороны: девочка 9-ти (?) лет в такой передряге и 15-ти (на год «омолодим») ее записывающая. Не только документ истории, еще и document humain.[61]61
Человеческий документ (фр.).
[Закрыть] В «Колонии» не забудьте историю с собакой, но пока о «Колонии» не думайте, сосредоточьтесь – вся – на Чека. Делайте так: заведите блокнот, чуть что – где бы то ни было (хоть в «Заход’е»[62]62
Чешcк. „zachod“ – туалет.
[Закрыть]), вспомяните – заносите. Так несколько дней, пока не вспомните всего.
Но ужас первого дня опишите. Потом будут вставки. И пишите каждый день, с утра, пока голова свежа. Вечернее писание – на нервах, т. е. не надежное, не привыкайте. Когда кончите (не позже, как через месяц, – я говорю о 1-ой части – за глаза хватит!), присылайте. Если хотите, где нужно будет – выправлю, чуть-чуть, какое-нибудь слово, знак, т. п. Иногда обидно: на букву меньше или больше – и вся фраза иная.
Итак, я жду от Вас «Чека» (или иначе, не знаю, где центр тяжести: Чека? Кремль?) через месяц, к концу мая. Ручаюсь, что поместят. Не в «Чужой Стороне» – так в «Современных <3аписках>», только – умоляю – никому, кроме своих, ни слова (верю в сглаз). Глубоко верю, что каждое настоящее писание – из опыта, vie vйcue,[63]63
пережитое (фр.).
[Закрыть] Gelegenheitsgedicht.[64]64
Стихотворение на случай (нем.).
[Закрыть] Поэтому никогда не приветствую, особенно в ранних писаниях, чистого вымысла, который отождествляю с Крачковским. Если бы Вы сейчас взялись писать роман – он вышел бы определенно плох. Рассказы же – полуправда, полувымысел – это Зайцев. Я за жизнь, за то, что было. Чту было – жизнь, кбк было – автор. Я за этот союз.
________
Напрасно посрамляли С<ергея> Я<ковлевича>, он уже давно отправил Вам поздравление и, недавно, роясь в сорном ящике, я нашла длиннейшее, мельчайшим почерком его письмо к О<льге> Е<лисеевне>, «отправленное» им – свято был уверен! месяца два назад. Честное слово.
________
Вчера доели остаток пасхи, кулич (вроде плюшкинского сухаря) еще жив. Гостей, кроме местных вшенорских, было мало. На следующей неделе будут Л<ебеде>вы, мать и дочь (он, кажется, уезжает в Париж), делящие «вылет» между Пешехоновыми[65]65
Пешехоновы – Алексей Васильевич и его жена. Статистик, известный публицист, видный сотрудник журнала „Русское богатство“.
[Закрыть] (бе-зумная скука!) и нами. Ируся пишет Але раза два в неделю, Аля сообщит Вам ее сегодняшнее приветствие.
________
Да! самое главное: 20-го, на 2-ой день Пасхи, было Сережино выступление в «Грозе».[66]66
Любительский спектакль по пьесе А. Н. Островского.
[Закрыть] Играл очень хорошо: благородно, мягко, – себя. Роль безнадежная (герой – слюня и макарона!), а он сделал ее обаятельной.
За одно место я трепетала: «…загнан, забит, да еще сдуру влюбиться вздумал»[67]67
Реплика Бориса
[Закрыть]… и вот, каждый раз, без промаху: «загнан, забит, да еще в дуру влюбиться вздумал!» Это в Катерину-то!
В Коваленскую-то![68]68
Коваленская Н. Г.
[Закрыть] (prima Александрийского театра, очень даровитая.) И вот – подходит место. Трепещу. Наконец, роковое: «загнан, забит, да еще…» (пауза)… Пауза, ясно, для того, чтобы проглотить дуру. Зал не знал, знали Аля и я. И Коваленская (!)
Был он в иждивенческом костюме,[69]69
Т. е. купленном на стипендию („иждивение“).
[Закрыть] в русской рубашке и сапогах, т. е. крагах поверх (иждивенческих же) башмаков. Фуражку все время держал в руке, – вроде как от почтительности, на самом деле – оттого, что не налезала. (Гардероб и декорации из чешского театра.) Да! Волга, над которой я так умилялась, оказалась – Нилом. (Пальмы – вербы и т. д.) Жаль, что не было пирамид, я бы приняла их за style russe[70]70
русский стиль (фр.).
[Закрыть] – xaты.
Адя, непременно перечтите «Грозу».
________
Георгию скоро три месяца. Востро– и сине-глазый, горбоносый, ресницы выросли, но белые, от бровей – одни дуги. Тих, мил и необыкновенно прожорлив. Пьет сразу по стакану черной смеси, спасшей в Германии во время войны десятки, а м. б. сотни тысяч детей: пережаренная мука на масле, разведенная водой и молоком. Я вся в бутылочках, пробках, спиртовках, воронках и пеленках. Гуляем, когда солнце, целый день. Почти не пишу. (Вечером себе не верю). Когда Вы его увидите, он будет уже «большим».
Целую Вас и О<льгу> Е<лисеевну> – Куда Вы так таинственно ездили? Как в романах!
МЦ.
Башкирцева – прекрасная книга, одна из моих любимейших.[71]71
Имеется в виду „Дневник“ Марии Башкирцевой.
[Закрыть] Я в 1912 г. долго переписывалась с ее матерью[72]72
Башкирцева М. С.
[Закрыть] и у меня в России несколько ее детских карточек, в Полтаве: с собакой, с братом. Теперь мать ее, наверное, умерла (в Ницце).
Р. S. И – раздумье: а может быть, Вы и вовсе не были в Чека? Только сестры? Но в Кремле были – ясно помню. Как жена Ленина хотела Вас посмотреть, а ее не пустили
II Р. S. Мне очень нравится – что Вы говели. Вам (дочери революционера) говеть то же самое, что мне (внучке священника) 16-ти л<ет> заставлять Николая Чудотворца на иконе – Бонапартом. Честное слово. Так было.
<Конец мая – июнь 1925 г.>
Дорогая Адя,
Молодец – что пишете! Не смущайтесь длиной и не смешивайте ее с длиннотами. Их у Вас быть не должно и, думаю, не может. – Лишь бы было насыщенно. – Пусть не отрывок, а целая книга, – вещь сенсационная – издателя найдем. Могу написать предисловие, могу – отзыв, могу и то и другое – пишу редко, но печать и рекламу Вам создам, как никто.
Пишите Чека. Пишите Колонию. Поставив последнюю точку – забудьте. Буду действовать я. Постучусь и в «Современные <3аписки>» (к зажиревшему Переслегину[73]73
Ф. А. Степун – автор романа „Николай Переслегин“, заполонившего в 1923–1925 гг. страницы „Современных записок“
[Закрыть]) и к не менее, хотя по-другому, жирному – Мякотину («На чужой стороне») и к Liatzk’oмy.[74]74
Немецкая транскрипция фамилии Ляцкий.
[Закрыть]
Книга будет. И замечательно, что 16-ти лет! Я за ранние дарования, как за ранние любови (Лорда Байрона: 4 года)
Один совет, если не обидитесь: давайте себя через других; не в упор о себе, не вообще о себе, а себя – в ответ на: события, разговоры, встречи. Так, а не иначе встает личность.
Не отставайте от работы, пусть это – временно – будет Ваша жизнь, поселитесь в ней. Так, а не иначе пишутся книги.
_______
А знаете, Адя, что Вы на этом деле сможете крупно заработать. Хорошо бы: сначала через какой-то журнал (хотя бы отрывки), потом – отдельной книгой. Получите двойной гонорар. А еще переводы! И в Россию книга, бесспорно, попадет.
Всю силу своего желания в данный час направляю на Вас. – Самый действенный гипноз: хочу, чтобы Вы захотели.
МЦ.
Р. S. Очень прошу, подержите корректуру моего стиха в «Огоньке». Опасные места упомянуты на отдельном листке.
St. Gilles, 9-го июня 1926 г.
Милая Адя!
13-го (в воскресенье) в Подворье (93, rue de Crimйe) венчание M. С. Булгаковой.[75]75
Подворье – уместная церковь Сергиевского подворья, располагавшаяся неподалеку от улицы Руве. Речь идет о венчании К. Б. Родзевича и М. С. Булгаковой.
[Закрыть] Хорошо бы узнать накануне – когда, и пойти! Венчается целая поэма! (Пауза.) Целых две.
Подговорите Володю[76]76
В. Б. Сосинский.
[Закрыть] и Доду[77]77
Д. Г. Резников
[Закрыть] и пойдите. И напишите.
Хороший день выбрали – а? (13-е!)
Целую.
МЦ.
St. Gilles, 1-го июля 1926 г.
Дорогая Адя,
Спасибо за письмо. Оно мне сегодня снилось, и проснулась в тоске, хотя в жизни уже ничем не отзывалось. Засесть гвоздем, это ведь лучше, чем висеть жерновом! Жалею М<арию> С<ергеевну>,[78]78
М. С. Булгакова.
[Закрыть] потому что знаю, как женился! Последующие карты можно скрыть, она слишком дорожит им, чтобы домогаться правды, но текущей скуки, явного ремиза не скроешь. Он ее не любит. – «Ну, хоть тянетесь к ней?» – «Нет, отталкиваюсь».
