Текст книги "Письма. Часть 2"
Автор книги: Марина Цветаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 54 страниц)
Целую Вас.
МЦ.
Медон, 23aпрeля/6-го мая 1931 г.
Сердечное спасибо, дорогая Саломея, за иждивение и простите за позднюю благодарность.
Нынче Мурины имянины (Георгиев день) и ознаменованы они следующим речением: – Мама! как по-французски Бердяев? – Так и будет– Бердяев, если хочешь – Berdiaйff. – А-а… А почему я на одной книге прочел: BOURDEL?
Кстати, когда я ему передала, что сейчас у Вас уехала прислуга и т. д. – „А зачем мне прислуга?“ – „Ты же собирался у Саломеи завтракать!“ – „А Саломея сама не умеет готовить?“ – „Нет“. – „Пусть научится!“
П. П. С<ув>чинский tout crachй.[670]670
Абсолютно похожий (фр.).
[Закрыть]
_______
Обнимаю Вас.
МЦ.
Meudon (S. et О.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
10-го мая 1931 г.
Дорогая Саломея!
Хорош вечер:[671]671
О вечере М. Цветаевой 30 мая 1931 г. (зал «Эвритмия»)
[Закрыть] 1) без брови (к 30-му от остающегося миллиметра не будет и следа) 2) без платья (то что есть – до колен) и без участников. Боясь душевных осложнений (просить, благодарить, жалеть, что просила и благодарила) – решила одна. 1-ое отд<еленис> – стихи, второе – проза (новая, для Вас ОСОБЕННО интересная, честное слово!) третье – опять стихи.
Посылаю Вам 10 билетов с безмолвной просьбой. А если Путерману послать штук пять – продаст (хоть один??) Если думаете, что да (хоть 1/2!), сообщите мне, милая Саломея, его адрес.
Когда повидаемся? Что у Вас нового? Как здововье? Напишите словечко!
МЦ.
18-го мая 1931 г.
Meudon (S. et O.)
2, Av
Дорогая Саломея! Можно в спешном порядке попросить Вас об иждивении: шьется – с грехом пополам – платье (из бывшего, далеких дней молодости, к счастью длинного – платья вдовы посла Извольского. Красного (платья, а не посла!) и нужно на днях за него платить.
Дикая жалость, что Вас на вечере не будет, ибо – Христом Богом, умоляю: до 30-го никому ни слова – читать буду:
История одного посвящения
– то есть:
„Уезжала моя приятельница в дальний путь, замуж зб море“ – разбор и пожжение бумаг – то же по инерции у меня дома – и, – налету уже жгущей руки – что это такое?
Печатное – большое – кем-то вырезанное и:
Где обрывается Россия
Над морем черным и глухим
II
Г<ород> Александров Владимирской губ<ернии>. Лето. Шестнадцатый год. Народ идет на войну. Я пишу стихи к Блоку и впервые читаю Ахматову. У меня в гостях Осип Мандельштам. – Эпизоды – (прогулка по кладбищу, страх быка (теленка), М<андельшта>м и нянька, М<андельшта>м и монашка и т. д.) – Отъезд. – Из Крыма стихи:
Не веря воскресенья чуду…
III
Читаю газетную вырезку с описанием как, где и кому написаны эти стихи. Оказывается – очень хорошенькой, немножко вульгарной женщине-врачу – еврейке – на содержании у армянского купца. В Крыму (вместо Коктебеля, места совсем особого, единственного, дан Крым Ялты и Алупки). Местное население показывает М<андельшта>му свиное ухо. (NB! В Крыму! На добрую четверть состоящем из евреев!)
И тбк далее.
И вот, строка за строкой – отповедь.
Заключительные строки:
– Не так много мне в жизни посвящали хороших стихов и, главное, не так часто вдохновение поэта – поэтом, чтобы мне это вдохновение уступать так даром зря (небывшей) подруге (небывшего) армянина.
Эту собственность – отстаиваю.
________
Автора фельетона[672]672
Георгий Иванов.
[Закрыть] – угадываете. Нужно думать – будет в зале. Поделом.
Да, еще такая фраза:
– Если хочешь писать быль, знай ее. Если хочешь писать поэму – жди сто лет либо не называй имен.
________
Вот потому-то и жалею, что Вас, милая Саломея, не будет, ибо в 2-ой части дан живой М<андельшта>м и – добру дан, великодушно дан, если хотите – с материнским юмором.
Очень, очень прошу – до вечера ни слова, пусть будет сюрприз.
Обнимаю Вас и люблю.
МЦ.
Пишите о жизни, здоровье, летних планах. Когда думаете в Париж?
Никто ничего не отнял, —
Мне сладостно, что мы врозь!
Целую Вас через сотни
Разъединяющих верст.
Я знаю, наш дар – неравен,
Мой голос впервые – тих.
Что Вбм, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!
На страшный полет крещу Вас:
Лети, молодой орел!
Ты солнце стерпел, не щурясь, —
Юный ли взгляд мой тяжел?
Нежней и бесповоротной
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас – через сотни
Разъединяющих лет.
________
12-го февраля 1916 г.
Из Москвы в Петербург
О. Мандельштаму – МЦ.
(NB! Я не знала, что он – возвращается)
Медон, 31-го мая 1931 г., Троицын день
Дорогая Саломея,
Все в порядке и большое спасибо и большое простите – не писала из-за вечера, который – слава Богу – уже за плечами.
До последней минуты переписывала рукопись „История одного посвящения“, где, не называя Вас (ибо не знаю как бы Вы отнеслись, если ничего не возражаете, в печати назову – вещь пойдет в Воле России, где не называя Вас, защищала и Ваше (посвящение) от могущих быть посягательств и присвоения.
Вечер прошел с полным успехом, зала почти полная. Слушали отлично, смеялись где нужно, и – насколько легче (душевно!) читать прозу. 2-ое отд<еление> были стихи – мои к М<андельшта>му,[673]673
«Никто ничего не отнял!..», «Собирая любимых в путь…», «Ты запрокидываешь голову…», «Откуда такая нежность?..» и др.
[Закрыть] где – между нами – подбросила ему немало подкидышей – благо время прошло! (1916 г. – 1931 г.!) (Он мне, де, только три, а ему вот сколько!) А совсем закончила его стихами ко мне: „В разноголосице девического хора“, – моими любимыми.
Денежный успех меньше, пока чистых 700 фр., м. б. еще подойдут, – часть зала была даровая, бульшая часть 5-франковая, „дорогих“ немного. Но на кварт<ирный> налог (575 фр. уже есть – и то слава Богу. Хотя жаль.
С иждивением, милая Саломея, то, чту Вы мне писали – грустно, но что ответить, кроме (как в любви) – Спасибо за бывшее. Дайте мве кстати адрес Ани Калин (в гимназии она была Аня и Калин), хочу ее поблагодарить.
Да! Георгия Иванова (автора лже-воспоминаний – „Китайские тени“ – уже вышли отдельной книгой) на вечере не было, ибо – en loyai ennemi[674]674
Верному врагу (фр.).
[Закрыть] приглашения не послала, но Г. Адамович (близнец) был и – кажется – доволен. С<ергей> Я<ковлевич>, сидевший рядом с ним, слышал его ремарку: „Нападение номер два“. (По-моему – хорошо.)
Обнимаю Вас и люблю. Пишите. Когда „домой“? (Беру в кавычки ибо у Вас как у Персефоны дома нет.[675]675
Персефона, богиня царства мертвых, часть года могла жить на земле, а остальное время в подземном царстве (греч. миф.).
[Закрыть])
МЦ
<Приписки на полях:>
С<ергей> Я<ковлевич> Вас очень приветствует и тоже по Вам соскучился. А Мур упорно и терпеливо ждет приглашения. Автомобиль жив.
Да! Читала я в красном ду полу платье вдовы Извольского и очевидно ждавшем меня в сундуке 50 лет. Говорят – очень красивом. Красном – во всяком случае. По-моему, я цветом была – флаг, а станом – древком от флага.
Когда читала о М<андельшта>ме, по залу непрерывный шепот: „Он! Он! Он – живой! Как похоже!“ и т. д.
11-го июня 1931 г.
Meudon (S. et O.)
2, Av(enue) Jeanne d'Arc
Дорогая Саломея,
Вы наверное уже приехали. Открытки – чудные, каждая – драгоценность, – не знаю почему: единственный вид живописи мне глубоку-близкий. Аля в очаровании н благодарит вместе со мной.
Да! Хотите, когда приеду, захвачу ту прозу (Мандельштам-Иванов) я почитаю? А то – долго не будет напечатана. До встречи, надеюсь скорой
МЦ.
Медон, 21-го июня 1931 г.
Дорогая Саломея! Спасибо за весточку и за приятную весть (билеты). Читать Мандельштама лучше вечером и без Мура. Если позовете на чтение Путермана – думаю – доставите ему удовольствие – ввиду сюжета. Muselli наконец написала – целый опросный лист – но ответа нет, может быть давно уже у себя на родине (родинах: двух, – в Нормандии и Корсике, или так: на одной родине и в одном отечестве).
Есть всякие новости, одна из них—предстоящий визит к Бассиано (Commerce) и связанная с ним большая просьба: у меня два платья: одно черное, до колеи – моего первого вечера (1926 г.) другое красное, до земли – моего последнего вечера (1931 г.) ни одно не возможно. Может быть у Вас есть какое-нибудь Вам не нужное, милая Саломея, Вы ведь выше меня, так что Ваши по-коленные мне под-коленные. – Какое ни на есть у меня, кроме этих двух, только фуфайки или из toile basque[676]676
Льняная ткань с характерной для юга Франции расцветкой или вышивкой (фр.).
[Закрыть] (зебра или забор!).
Новости расскажу устно, жду оклика, обнимаю Вас, прошу прощения (попрошайничество) и благодарю (билеты).
МЦ.
Медон, 20-го июля 1931 г.
Дорогая Саломея,
Только что отказ от Commerce, куда я через знакомую Д<митрия> П<етровича> пыталась устроить своего французского) (и злосчастного!) Мулодца. (Кстати, г<оспо>жа Бассиано пишет с большими синтаксическими ошибками, очевидно итальянский муж слинял).
Ну что ж, по-ахматовски:
Одной надеждой меньше стало —
Одною песней больше будет!
[677]677
Из стихотворения А. Ахматовой «Я улыбаться перестала…» (1915).
[Закрыть]
Пока что собираю С<ергея> Я<ковлевича> на море (Ile de Batz, Бретань) на две недели – в долг (который надеялась вернуть из Commerce. А вместо франц<узских> сотен – один итальянский синтаксис!)
Остаюсь без ничего и очень прошу Вас, милая Саломея, если можно прислать июльское иждивение.
Кстати 22-го новый месяц – и новые надежды!
Пишу хорошие стихи.
Обнимаю Вас
МЦ.
Мур: – „Мама, какая у Вас голова круглая! Как раз для футбола! Вот я ее отвинчу и буду в нее играть ногами“.
________
– Мама, если бы я был Бог, я бы всегда делал хорошую погоду. Значит, я умнее, чем теперешний Бог.
Медон, 29-го июля 1931 г.
Дорогая Саломея,
Сердечное спасибо.
О провале Мулодца я Вам писала? Вот он „goыt pas trop sыr de la (u des!) Princesse (—cesses!)“[678]678
Не очень хороший вкус княжны (княжен!) (фр.).
[Закрыть] – то, о чем меня предупреждала приятельница Д<митрия> П<етровича> – прелестная старо-молодая англо-француженка, сдающая русское „bachot“.[679]679
Экзамен на степень бакалавра (фр.).
[Закрыть]
С<ергей> Я<ковлевич> слава Богу уехал, сейчас в Ardиch’e около Bаланса[680]680
Город на реке Роне, к югу от Лиона
[Закрыть] в деревне, ловит раков. Пробудем сколько денег хватит, часть пребывания нам подарили.
Что с Вбшим летом?
Обнимаю
МЦ.
21-го авг<уста> 1931 г.
Meudon (S. et О.)
2, Av
Дорогая Саломея!
Где Вы и что Вы? Можно Вас попросить об иждивении?
В жизни Д<митрия> П<етровича> есть новость, которую Вы наверное уже знаете – давно готовилась: семейного порядка.[681]681
Вероятно, речь о женитьбе Д.П. Мирского
[Закрыть]
Пасу Мура по холодным пастбищам Медона и когда могу пишу.
Целую Вас, напишите о себе.
МЦ.
Медон, 7-го сен<тя6ря> 1931 г.
Дорогая Саломея!
Сердечное (и как всегда – запоздалое) спасибо..[682]682
С. Н. Андроникова-Гальперн прислала письмо на двух открытках (на одной – фотография церкви в местечке Рарон в Швейцарии, где похоронен Рильке, на другой – фотография его могилы). Она писала: «О Вас же думала в поездке, как видите: была на могиле Рильке и посылаю Вам снимок церкви, у кот<орой> он похоронен, могилу и цветы с могилы, кот<орые> сорвала для Вас».
[Закрыть]
А Вы знаете что написано на могиле Рильке?[683]683
Перевод надписи на французский принадлежит, по-видимому, самой М. Цветаевой.
[Закрыть]
Rose! о reinster Widerspruch! Lust
Niemandes Schlaf zu sein unter so viel Lidern!
Rose! о pure contradiction! Joie
Voluptй
De n'кtre le sommeil de personne sous tant de paupiиres!
Правда похоже на персидское: и роза, и краткость, и смысл.
Пишу хорошие стихи, свидимся почитаю.
Из интересных встреч – приезжий художник из России, мой тамошний четырехвстречный друг (он считал, я – нет), кстати товарищ по школе живописи Маяковского и Пастернака, много рассказывал.
Мои внешние дела ужасны: 1-го терм – 1200 фр<анков>, и у меня ничего, ибо с Мулодцем (французским» в Commerc’e сорвалось, а очередной № Воли России с моей прозой о Мандельштаме (3 листа – 750 фр. просто не выходит, и возможно что не выйдет вовсе.
С<ергей> Я<ковлевич> тщетно ищет места. – Не в Россию же мне ехать?! где меня раз (на радостях!) и – два! – упекут. Я там не уцелею, ибо негодование – моя страсть (а есть на что!)
Саломея милая, у Вас нет последнего № N
Речь, вероятно, идет о статье Д. П. Святополк-Мирского «История одной эмансипации», опубликованной в № 37 «Nouvelle Revue Francaise».
[Закрыть] Если да – пришлите, мне он необходим хотя бы на час.
Вера[685]685
В. А. Сувчинская.
[Закрыть] разошлась с П<етром> П<етровичем> и сейчас где-то на Юге, у сестры Д<митрия> П<етровича>, куда уехал и он. У меня по поводу всего этого – свои мысли, невеселые.
Аля в Бретани, лето у меня каторжноватое, весь день либо черная работа, либо гулянье с Муром по дождю под непрерывный аккомпанемент его рассуждений об автомобиле (-билях) – марках, скоростях и пр. Обскакал свой шестилетний возраст (в ненавистном мне направлении) на 10 лет, надеюсь, что к 16-ти – пройдет (выговорится! ибо не молчит ни секунды – и все об одном!)
Целую Вас, иждивение получила, спасибо за все.
М.
Meudon (S. et O.)
10-го сентября 1931 г.
2, Av
Дорогая Саломея,
Наши письма – как часто – разминулись (встретились). А сейчас пишу Вам вот по какому делу: приехал из Берлина – работать в Париже – известный в России художник Синезубов[686]686
Синезубов Н. В.
[Закрыть] (ряд картин в Третьяковке и в петербургском Музее бывш<ем> Алекс<андра> III), преподаватель Вхутемаса (московское) Училище Жив<описи> и Ваяния) – вообще guelgu’un.[687]687
Важная персона (разг., фр.).
[Закрыть] Я его хорошо знаю с России.
И вот, французы приписали ему в паспорте «sans possibilitй de renouvellement»[688]688
«Без возможности возобновления» (фр.).
[Закрыть] визу, к<отор>ая истекает 20-го Октября. Он в отчаянии, ему сейчас 38 лет – и с 18-ти рвался в Париж. Я его хорошо знаю, он никакой не большевик, просто художник, и – страстный художник.
Из разговоров выяснилось, что ему принадлежит последний портрет Татьяны Федоровны Скрябиной, сестры Шлецера, портрет которой он тогда же в Москве (1921 г.) подарил Марин Александровне Шлецер, матери Татьяны и Бориса Федоровичей, она должна это помнить, но Б<орис> Ф<едорович> может этого не знать. (Т<атьяну> Ф<едоровну> писал уже умершей.) Не помог ли бы ему Б<орис> Ф<едорович> с визой? И – может ли? Если ли у него связи с французами? Наверное же?
Его мать тогда предлагала Синезубову за портрет деньги и любую вещь на выбор, – он конечно ничего не взял.
Он – абсолютно-благороден, я за него ручаюсь во всех отношениях. Ему необходимо помочь.
Так вот: не сообщите ли Вы мне адрес Б<ориса> Ф<едоровича> и не поддержите ли моей просьбы? Вас он ценит и любит, а Вы мне верите.
Столько бед вокруг, милая Саломея, что забываешь о своих.
Целую Вас.
МЦ.
16-го сентября 1931 г.
Meudon (S. et О.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
Дорогая Саломея,
Прежде всего – в ответ на Ваше «и совсем не чувствую себя счастливой» —
– воля, которую я, кстати, всегда понимала как волю волевую, а не как волю-свободу, как, нужно думать, понимал сам Пушкин – и которой тоже нет.
Во-вторых: милая Саломея, ну и зверски же Вы молоды и зверски же счастливы, чтобы этот порядок вещей: совсем не чувствовать себя счастливым – чувствовать непорядком вещей!
Очень Вас люблю и – чту, если не гораздо больше, то (у меня) гораздо реже: Вы мне бесконечно-нравитесь. (Лестно – на шестом году знакомства?)
Но – в чем дело с не-совсем-счастьем или совсем-не-счастливостью?
От души хочу Вас видеть – и давно, но – дела у нас сейчас (и давно!) такие, что нет ни на что, живем заемами (займами?) в 5 и 10 фр., в городе я не бываю никогда, предоставляя прогонные С<ергею> Я<ковлевичу>, которому нужнее – ибо ищет работы и должен видеть людей.
Это не намек на иждивение, дорогая Саломея, наоборот: хочу просить Вас не давать мне его до 1-го, а 1-го выдать сразу за сентябрь и за будущий Октябрь, чтобы было основание к терму (1-го – 1200 фр.), к<оторого> мы иначе никогда не выплатим.
Надеялась на Commerce (франц<узский> Мулодец) и на Волю России (История одного посвящения) – Commerce не взял, а В<оля> России встала – и сдвинется ли? Дело в том, что печатай я то, что пишу – мы приблизительно могли бы жить. Но меня не печатают нигде – что же мне делать?!
Нынче утром послала на Ваш адр<ес> письмо Мочульскому с вот какой просьбой: он друг переводчика Шюзвиля, а Шюзвиль участник некоего из<дательст>ва Bossard и кроме того знал меня 14-летней гимназисткой в Москве (я тогда писала французские стихи, а Шюзвиль – кажется – русские), словом Шюзвиль всячески ко мне расположен, но к сожалению «трусоват был Ваня (Jean Chuzeville!) бедный»,[690]690
Начальная строка стихотворения А. С. Пушкина «Вурдалак»
[Закрыть] боится «новых» стихов, – так вот мне нужно, чтобы Мочульский замолвил слово за моего Мулодца, напирал не на его левизну, а народность (эпичность). Я сейчас обращаюсь за помощью ко всем, есть даже целый план моего спасения (NB! я как тот утопающий, который с берега смотрел как его же спасают – честное слово! полное раздвоение личности) – С<ергей> Я<ковлевич> Вам этот план сообщит, ему вообще очень хочется и нужно с Вами повидаться – сообщите когда.
А с Д<митрием> П<авловичем> угадали – кажется женится и (пока что) на Вере, во всяком случае С<увчин>ские разошлись и В<ера> у сестры Д<митрия> П<авловича> где-то на юге.
Пишу хорошие стихи.
До свидания, дорогая Саломея, жду ответа: согласны ли с иждивением и – когда можно будет С<ергею> Я<ковлевичу> Вас повидать.
В пятницу у меня будет Синезубов, передам ему все относительно Vogel’я[691]691
Вожель.
[Закрыть] и паспорта, огромное спасибо. Вы его спасаете.
Целую Вас.
МЦ.
30-го сент<ября> 1931 г.
Дорогая Саломея,
Завтра (1-го) у нас терм, но у нас отсрочка на еще несколько дней. Если можете прислать иждивение – ния (сентябрь и октябрь) до 5-го, буду Вам бесконечно-благодарна. Очередная консьержка ушла и получает сама хозяйка, а с ней лишний раз встречаться – омерзение.
Вернулась из Бретани Аля с множеством зарисовок, гораздо лучше тех, что Вы видели на стене. Заставляет лизать все свои вещи (вплоть до чемодана), чтобы (мне) почувствовать, какое море соленое.
Дела наши хуже нельзя.
Да! я тогда по-настоящему и не поблагодарила Вас за те сто фр<анков>, только с жадностью их забрала. – Спасибо огромное.
До свидания, целую Вас.
МЦ.
Meudon (S. et О.)
Av
30-го сент<ября> 1931 г.
Нынче иду с Синезубовым к Вожелю.
Медон, 8-го Октября 1931 г.,
сегодня имянины С<ергея> Я<ковлевича>, а он в постели, в гриппе
Дорогая Саломея,
Огромное спасибо за иждивение, – терм с Божьей и Вашей помощью с плеч сбыли.
Но тревожит чужая тревога, а именно дела Синезубова. Мы была с ним у Вожеля, который нас очень хорошо принял, паспорт рассматривал с тщательностью пограничника, ничего не забыл, обо всем спросил и, главное, все записал.
Расстались мы на том, что он известит Вбс.
Но нынче уже 8-ое, а синезубовская виза кончается 20-го, бедный малый в безумной тревоге и тоске, а главное – и м. б. вина моя – что он еще не подавал никакого прошения о продлении визы. Моя просьба к Вам, милая Саломея, сводится к следующему: узнайте у Вожеля (он, естественно, мог забыть) есть ли надежда на продление визы – раз, и нужно ли, и кому, и как подавать прошение – два. Я в этих делал абсолютно-неопытна, а Синезубов уж подавно (подавлен).
И еще одна просьба, милая Саломея (NB! сказка про рыбака и рыбку, – но рыбак плохо просил) на этот раз для Али: не смогли бы Вы достать у Вожеля «Les Tricots» – Octobre 1931 – supplement au Jardin des Modes,[692]692
«Вязание» – Октябрь 1931 – приложение к журналу «Сад моды» (фр.).
[Закрыть] – у него их наверное много, купить – 15 фр. (чудный альбом и стуит) – а Але необходимо, так как она все время вяжет и часто на заказ, в следующий раз приеду в ее фуфайке.
До свидания, милая Саломея, а то, боюсь, еще что-нибудь попрошу МЦ.
– Ту статью все еще пишу[693]693
«Искусство при свете совести».
[Закрыть] и обращаю ее к «воображаемому собеседнику» – Вам.
Медон, 23-го Октября 1931 г.
Дорогая Саломея!
On Vous prie par des paroles, Vous reponderpar des actes:[694]694
Вас просят словами, Вы отвечаете поступками (фр.).
[Закрыть] только что письмо от Синезубова, – Вы представляете себе какое.[695]695
Хлопоты по продлению визы Н. В. Синезубову увенчались успехом.
[Закрыть] Его Вы, в случае чего, предъявите на страшном суде.
А вторым (первым в порядке дней) act’ом, т. е. «Les Tricots», по-своему осчастливлена Аля и – рикошетом – я, потому что у меня будет чудная фуфайка.
Словом (тьфу, тьфу!) все к лучшему. Бесконечно-рады, С<ергей> Я<ковлевич> и я, за Синезубова, это сейчас абсолютно-счастливый человек. Ему, кроме работы в Париже, ничего не нужно. Кстати, это выкормыш того странного монаха,[696]696
Речь идет о А. А. Чаброве
[Закрыть] который у Вас что-то унес. Монах сейчас священник в Марселе и обучает маленьких детей (как уносить – подальше).
Статья моя (NB! целая книга) об искусстве кончена, если разрешите посвящаю ее Вам: знаю, что во всех пунктах спорная, а в целом неотразимая (как все очень живое, как я сама).
Обнимаю Вас и бесконечно благодарю
МЦ.
Медон, 17-го ноября 1931 г.
Дорогая Саломея!
Во-первых – огромное спасибо за Синезубова: счастливее человека нет.
Во-вторых – статью Искусство при свете совести я мысленно посвятила Вам с первой секунды нашего последнего разговора – до всяких Синезубовых.
В-третьих – статью, а не поэму, потому что высоких поэм у меня, кажется, нет – (вообще, кажется, нет!) – а статья определенно на высокий лад, без обольщений (неисполненных, никогда, искусством обещаний).
В-четвертых – очень хочу повидаться (нумерация по срочности выяснения: не хочу думать, что Вы думаете, что я что-нибудь способна сделать в благодарность за поступок (С<инезубо>ва), а не за сущность (Вас самоё, безотносительно меня и С<инезубо>ва).
В-пятых: С<ергей> Я<ковлевич> фабрикует картон для домов: тепло-хладо-звуко-непроницаемый. (Этот картон – почему-то – из стекла.) Изобретение не его. Он – только руки.
В-шестых и кажется в последних – скромная просьба об иждивении (слово, привезенное мною из Чехии и понятное только русским студентам и профессорам – и ВАМ!)
Нет – и, в-седьмых, нашлось! – как только кончу переписку статьи, дам ее Вам на прочтение, взяв слово, что дочитаете до конца.
Целую Вас, С<ергей> Я<ковлевич> сердечно приветствует.
МЦ.
Мур Вас помнит и изредка делает попытки проникнуть к Вам в гости.
Медон, <конец ноября – начало декабря 1931>, суббота
Дорогая Саломея!
Это письмо Вы должны были получить вчера, т. е. не это, а потерянное: потеряла в доме и найду через год.
Повторю вкратце:
Не писала Вам сначала, п. ч. со дня на день ждала иждивения, а потом, чтобы не звучало как напоминание, но все время о Вас думала, вернее думала, что Вы считаете меня свиньей.
Очень хочу повидаться, давайте на через-следуюшей неделе, когда хотите, на этой я должна допереписать свою статью (м. б. возьмут сербы (!)[697]697
Белградский журнал «Руски архив».
[Закрыть] – очень большая и статья и работа, а времени мало: вчера заболел Мур (желудочное, с рвотой и жаром; три дня ели одну чечевицу «lentilles russes»,[698]698
русская чечевица (фр.).
[Закрыть] вот и засорился). Нынче жар уже меньше (вчера вечером было под сорок), заняли немножко денег и купили слабительного.
С<ергей> Я<ковлевич> служит, но службу выселили с квартиры (с huissier![699]699
С привратником (фр.).
[Закрыть]) С<ережа> спасал динамомашину и материалы. Потому временно не платят, но потом кажется опять будут (200 фр. в неделю, больше у нас нет ничего, а сейчас просто ничего).
Итак жду Вашего зова от понедельника той недели, когда хотите.
Целую Вас и очень люблю
МЦ.
Медон, 29-го декабря 1931 г.
Дорогая Саломея,
Обращаюсь к Вам с очередной просьбой, а именно: не могли бы Вы поспособствовать Алиному устроению в какой-нибудь модный журнал (figurines).[700]700
Силуэт, рисунок (фр.).
[Закрыть] Она очень талантлива как раз в фигуре, линии и т. д. и не сомневаюсь, что была бы принята – если была бы двинута. Вся надежда сейчас на ее заработки: мои Вы знаете (NB! вечер дал всего 200 фр., а 1-го терм – 1300 фр., а С<ергей> Я<ковлевич> своим картоном вырабатывает всего 200 фр. в неделю да и то с задержками и перерывами в работе. Сейчас например две недели перерыву, т. е. две недели не будет ничего. Положение отчаянное, вот я и подумала, что м. б. Вы что-нибудь сможете сделать для Али.
Ее рисунки ничуть не хуже хороших профессиональных, а – была бы надежда на устройство – после месяца «figurines» в школе она бы многих просто забила. Не материнское самомнение, а мнение знающих.
Подумайте об этом, милая Саломея, тогда она с 1-го января записалась бы на курс figurines и к 1-му февраля могла бы уже подать мастерские вещи.
Другого исхода не вижу. Если бы Вы захотели, она могла бы Вам привезти показать имеющееся.
Простите за зверский эгоизм письма, но мы по-настоящему тонем.
Целую Вас.
МЦ.
Медон, 22-го февраля 1932 г.
2, Av
Милая Саломея,
(Помните: Шаломея – от: шалая)
Вы меня совсем забыли, никогда не зовете в гости и я даже немножко обижена (что без меня так окончательно-хорошо обходятся).
Хотя знаю, что Вы служите, а может быть и хвораете. Поэтому не зовите меня скоро, но когда-нибудь все-таки позовите.
_______
Дела наши гиблые, гиблейшие… 1-го апреля переезд – мы уже отказались, ибо вытянуть не можем – пока неизвестно куда. Жалею лес, которым утешалась.
Обнимаю Вас и жду весточки, спасибо за Алю, чту вы думаете о ее хронических лошадях?
Сердечный привет от всех. Мура включая. Вы единственное женское существо, про которое он говорит: ничего себе (высшая хвала!).
МЦ.
<Наверху – рисунок лошади; внизу – приписка:>
Дорогая Саломея Николаевна, нет ли у Вас книги «La belle saison» Martin du Gard'a?[701]701
«Прекрасный сезон» Мартена дю Гара (фр.).
[Закрыть] На эту книгу объявлен конкурс иллюстраций, у нас ее нет, купить, конечно, не на что; и вот ищу по знакомым. Целую крепко. Аля.
11-го марта 1932 г.
Meudon (S. et O.)
2, Av
Дорогая Саломея, завтра еду в Брюссель читать уже знакомый Вам доклад «Поэт и время»[702]702
С этим докладом Цветаева выступала 21 января 1932 г. в Париже.
[Закрыть] в Клубе Русских Евреев (приглашение). Поэтому в понедельник быть у Вас не смогу – возможно, что задержусь на несколько дней в попытке устроить французский вечер.
Положение наше отчаянное: с квартиры съезжаем 1-го, не платили 2 месяца, итого 900 фр., сняли другую в Кламаре, дешевле нашей на тысячу, исходив предварительно все окрестности. 1-го должны внести тысячу фр. за триместр (нашли без залога). Из Бельгии привезу немного, – знаю от уже ездивших по тому же приглашению, немного подработает и С<ергей> Я<ковлевич>, но все это конечно не составит и половины. Без уплаты здесь – не выпустят, а без уплаты там – не впустят. А еще переезд.
Воплю о помощи на все стороны, воплю и к Вам: милая Саломея, выручите еще раз, соберите что можете – иначе нам совсем погибать.
По возвращении из Брюсселя спишусь с Вами, когда встретиться. Желаю здоровья и приличного самочувствия – у меня от всех этих лестниц, этажей, dйbarras’ков[703]703
Чулан, чуланчик (фр.).
[Закрыть] с окном и без, достоверных жеранов[704]704
gйrant – управляющий домом (фр.).
[Закрыть] и призрачных hussiers[705]705
Привратников (фр.).
[Закрыть] —несколько безумное.
Обнимаю Вас
МЦ.
18-го марта 1932 г.
Meudon (S. et O.)
2, Av
Дорогая Саломея,
Обращаюсь к Вам со следующей отчаянной просьбой: я только что из Бельгии, из поездки ничего не вышло: 250 6ельг<ийских> франк. вместо 500 франц<узских>, на которые рассчитывала и вправе была рассчитывать.
Подробности моих злоключений – устно.
Пока же: 1-го, т. е. через 12 дней, мы должны выехать и въехать, ибо подписала новому хозяину обязательство, как и он – нам.
Плата с триместрами, т. е. при въезде нужно внести ровно тысячу.
Здесь мы не платили два месяца, итого 866 фр., словом (переезд включая) необходимы две полных тысячи. Тысячу надеюсь сколотить из предполагаемого на днях заработка С<ергея> Я<ковлевича>, авансов в Воле России[706]706
Готовилась публикация статьи «Поэт и время».
[Закрыть] и одном сербском журнале и ряде частных заёмов по 50 или возле-франков. Но второй тысячи нет и быть не может, наши возможности исчерпаны досуха. Д<митрий> П<етрович> прислал 2 фунта, которые уйдут на жизнь, – до 1-го. В доме голод и холод.
Дорогая Саломея, сделайте чудо, иначе мы по-настоящему погибли. Вещей без уплаты здесь естественно не выпустят, вообще – тупик.
Целую Вас и воплю о помощи.
МЦ.
Самое ужасное, что у нас всего 12 дней.
16-го мая 1932 г.
Clamart (Seine)
101, Rue Condorcet
Дорогая Саломея!
Сердечная просьба: 26-го мой доклад – Искусство при свете Совести (помните разговор осенью? то самое). Посылаю Вам 10 билетов с просьбой по возможности распространить – чем дороже, тем лучше, но не меньше 10 фр. билет. Мы в самой черной нищете, живем вчетвером на Алины еженедельные 40 фр. (figurines), то есть – гибнем. В Париж ходим пешком и т. д.
Оттого не писала и не бывала.
Обнимаю Вас и люблю
МЦ.
12-го августа 1932 г.
Clamart (Seine)
101, Rue Condorcet
Дорогая Саломея, видела Вас нынче во сне с такой любовью и такой тоской, с таким безумием любви и тоски, что первая мысль, проснувшись: где же я была все эти годы, раз так могла ее любить (раз, очевидно, тбк любила), и первое дело, проснувшись – сказать Вам это: и последний сон ночи (снилось под утро) и первую мысль утрб.
С Вами было много других. Вы были больны, но на ногах и очень красивы (до растравы, до умилительности), освещение – сумеречное, всё слегка пригашено, чтобы моей тоске (ибо любовь – тоска) одной гореть.
Я все спрашивала, когда я к Вам приду – без всех этих – мне хотелось рухнуть в Вас, как с горы в пропасть, а чту там делается с душою – не знаю, но знаю, что она того хочет, ибо тело = самосохранение. – Это была прогулка, даже променада – некий обряд – Вы были окружены (мы были разъединены) какими-то подругами (почти греческий хор) – наперсницами, лиц которых не помню, да и не видела, это был Ваш фон, хор, – но который мне мешал. Но с Вами, совсем близко, у ног, была еще собака – та серая, которая умерла. Еще помню, что Вы превышали всех нб голову, что подруги, охранявшие и скрывавшие – скрыть не могли. (У меня чувство, что я видела во сне Вашу душу. Вы были в белом, просторном, ниспадавшем, струящемся, в платье, непрерывно создаваемом Вашим телом: телом Вашей души.) Воспоминание о Вас в этом сне, как о водоросли в воде: ее движения. Вы были тихо качаемы каким-то морем, которое меня с Вами рознило. – Событий никаких, знаю одно, что я Вас любила до такого исступления (безмолвного), хотела к Вам до такого самозабвения, что сейчас совсем опустошена (переполнена).
Куда со всем этим? К Вам, ибо никогда не поверю, что во сне ошибаются, что сон ошибается, что я во сне могу ошибиться. (Везде – кроме.) Порукой – моя предшествующая сну запись: – Мой любимый вид общения – сон. Сон – это я на полной свободе (неизбежности), тот воздух, который мне необходим, чтобы дышать. Моя погода, мое освещение, мой час суток, мое время года, моя широта и долгота. Только в нем я – я. Остальное – случайность.
Милая Саломея, если бы я сейчас была у Вас – с Вами – но договаривать бесполезно: Вы меня во сне тбк не видели, поэтому Вы, та, меня ту (еще ту!) навряд ли поймете. А та – понимала, и если сразу не отвечала, когда и где, если что-то еще длила и отдаляла, – то с такой всепроникающей нежностью, что я не отдала бы ее ни за одно когда и где.
________
Милая Саломея, нужно же чтобы семь лет спустя знакомства. Вам, рациональнейшему из существ – я, рациональнейшее из существ…
Если бы я сейчас была с Вами, я наверное – ни рацио, ни семилетие знакомства, ни явная нелепость сна при свете дня – rien n’y tient![707]707
Ничего своего! (фр.)
[Закрыть] – достоверно – знаю себя! – врылась бы в Вас, зарылась бы в Вас, закрылась бы Вами от всего: дня, века, света, от Ваших глаз и от собственных, не менее беспощадных. – Сознание (иногда): неузнавание, незнание, забвение.
Саломея, спасибо, я после нынешней ночи на цйлую тоску: цйлую себя – богаче, больше, дальше.
Дико будет читать это письмо? Мне еще не дико его писать. Мне было так естественно его – жить.
_________
Саломея, у меня озноб вдоль хребта, вникните: наперсницы, греческий хор, обряд ложноклассической променады, мое ночное видение Вас – точное видение Вас О. М<андельшта>ма.[708]708
Стихотворение О. Мандельштама «Соломинка» (1916) было обращено к С. Н. Андрониковой-Гальперн.
[Закрыть] Значит, прежде всего поэт во мне Вас такой сновидел, значит – правда, значит. Вы та и есть, значит, та – Вы и есть. Не могут же ошибиться двое: один во сне, другой наяву. (Двух поэтов, как вообще ПОЭТОВ (множественного) нет, есть один: он всё тот же.)
Нынче ночью Вы были точным лицом моей тоски, так давно уже не заимствовавшей лиц: ни мужских, ни женских. И – озарение: ах, вот почему тогда, семь лет назад, Д. П. С<вятополк>-М<ирский> не хотел нас знакомить. Но – откуда он взял (знал) меня – ту, не ночующую даже в моих стихах, только в снах, которых ведь он – не знал, меня в которых – ведь – не знал: меня – сновидящую? А как он был прозорлив в своей ревности (за семь лет вперед!) и как дико неправ – ибо тбк, тбк, тбк любить, как я Вас любила в своем нынешнем сне (так – невозможной) – я никогда не могла бы – чту, его! – никого, ни одного его, ни на каком яву. Только женщину (свое). Только во сне (на свободе).
