Текст книги "Сердце Альтиндора. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Крис Кельм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 67 страниц)

Договорившись встретиться на следующий день, мы разбежались.

Глава 17

«Да он с ума сошел!» – возмущался Халиус, глядя на развалившегося на кровати Риммера, отрешенным взглядом смотрящего в потолок.

В последнее время его уже ничто не волновало. Разве что регулярность поставки Силы. Он как-то вяло отреагировал на известие о том, что его духам не удалось уничтожить тех двоих, которые спустились в склеп Нижнего Асхонела за черепом Неллиса. Не заботило его и то, что Сандора погрузилась в хаос, грозящий обернуться катастрофой. Он не ел, не спал, лежал, пялился в потолок, что-то бормотал временами и накачивался Силой, которую ему бесперебойно поставляли распоясавшиеся духи. Он совсем обезумел. Уж насколько сам Халиус был равнодушен к чужому горю, но до Риммера ему было очень далеко.

«Не то ли самое произошло однажды со Шторном Ганеги? Вначале ведь тоже был нормальным человеком. Но избыток Силы и могущества свел его с ума».

А еще Халиус заметил, что духов стало гораздо больше, чем было вначале. Такое впечатление, будто вся нечисть Сандоры, прятавшаяся на протяжении столетий в укромных уголках, куда их загнали Духоборцы и Заклинатели, вырвалась на свободу с единственным желанием – уничтожить город и его жителей. Ради этого они готовы были прислуживать даже безумцу. Некоторые из них оказались довольно сильными. Трое из них теперь охраняли покой Повелителя, и Халиус старался держаться от них подальше.

Получив полную свободу действий, духи разлетелись по всему городу и сеяли смерть и разорение. Они отлавливали глупых людишек, высунувших нос на улицу, пробирались в дома и убивали всех его обитателей. А потом проникали в тела мертвецов и выходили в город, круша все на своем пути. Тех, кого не удавалось достать в их надежных жилищах, выкуривали дымом и огнем. Сандора горела уже в нескольких районах. Те, кто пытался потушить пожар, тут же подвергались атаке опьяневших от запаха крови духов. Дома, примыкавшие к убежищу Риммера, опустели, а их умершие владельцы теперь бродили по городу в поисках добычи и развлечения. Вначале им пытались противостоять городские стражники и гайверы, но многие теперь сами превратились в неприкаянных мертвецов, а остальные разбежались по своим домам и подвалам.

В полной отстраненности Риммера от действительности был лишь один плюс: он уже не помышлял убить Халиуса. А посему убежище было теперь для последнего самым безопасным местом во всей Сандоре. И его тюрьмой. Халиус лихорадочно искал выход из создавшегося положения, но не находил даже малейшего шанса на спасение. Он искоса и недвусмысленно поглядывал на пускавшего слюну Риммера, натыкался на свирепые взгляды его телохранителей и поспешно прятал глаза, по которым без труда можно было прочитать его мысли и одно единственное желание.

Прилетел любимчик Риммера – мелкий дух, шпионивший за компанией Заклинателей, – по привычке уселся на подушку и принялся нашептывать Повелителю на ухо. Как Халиус ни прислушивался, не мог разобрать ни слова. Но заметил, как напрягся Безумец – впервые за последнее время в его взгляде проявилась осмысленность.

Выслушав духа, Риммер вяло столкнул его с подушки и сказал слабым голосом:

– Продолжай следить за ними. Узнаешь, что они разнюхали, возвращайся немедленно назад.

– Что случилось? – спросил Халиус, когда дух вылетел из комнаты.

– Не твое дело. Лучше собери своих людей… если они еще живы. – Риммер противно захихикал. – Думаю, и вам скоро придется потрудиться, если не хотите разделить участь остальных смертных.

– В городе небезопасно, – напомнил ему Халиус.

– Духи тебя не тронут, пока ты будешь паинькой. Иди!

Едкий дым стлался над всей Сандорой. Отчаянные домовладельцы пытались затушить очаги возгорания, но не всегда успевали это сделать до появления духов. Они разбегались, а когда возвращались назад, приходилось начинать все сначала. Внешние городские ворота были распахнуты настежь, для тех, кто стремился покинуть город. А желающих было немало. Понимая, что Сандора становится смертельной ловушкой, люди бросали свое имущество на произвол судьбы и устремлялись к ближайшему выходу из города. Внутренние же ворота – большая их часть – оказались запертыми в надежде сдержать натиск мертвецов. О том, насколько эти меры оказались эффективными, я, запертый в Нижнем Асхонеле, мог только догадываться: ни спросить у кого, ни самому взглянуть.

Впрочем, я пока не собирался покидать торговый квартал. Первым делом я решил узнать, все ли в порядке у Галии. Под прессом навалившихся забот я совсем забыл о бедной девочке.

На западе Нижнего Асхонела было гораздо спокойнее, чем в других частях квартала. Безлюдно, тихо, словно на рассвете, когда город только просыпался. Было непривычно и странно брести по карабкавшейся на холм улице, разгоняя тревожное безмолвие трещавшими под стопами камешками и тяжелым дыханием.

Дом Галии, как, впрочем, и все соседние, встретил меня закрытыми ставнями и запертой дверью. Ни на стук, ни на мои призывы никто не откликнулся, что только усилило мою тревогу. Сейчас я был бы рад даже недовольному брюзжанию несносной тетки. Но, такое впечатление, будто в доме никого не было.

А может, так оно и есть?

Напрасно я крутился у окон, пытаясь заглянуть в щелочку между ставен. Стук в двери соседних домов имел такой же результат.

Я покидал Крутую улицу в тревоге, утешая себя предположением, что, возможно, тетка увела девочку в родную деревню – подальше от кошмара, павшего на столицу Варголеза.

Чтобы немного развеяться, я прогулялся до Асхонельских ворот на севере квартала. Ворота были распахнуты настежь, стражники провожали суровыми взглядами беженцев – то ли завидовали, то ли презирали за трусость. Многие из них уже отметились в схватках с нечистью, о чем красноречиво говорили полученные раны, помятые, покрытые грязью доспехи. Гайверов среди них не было. Говорят, они – кто успел – спрятались в Прайе, впервые за долгие годы поднявшей крепостной мост и отгородившейся от всего остального мира запертыми воротами.

Потом я отправился на улицу Ветеранов.

Чем дальше я отходил от Асхонельских ворот, тем меньше живых людей встречалось мне по пути. Зато мертвецов было предостаточно. Трупы устилали все улицы, по которым я следовал.

Обнаглевшие духи меняют тела, как перчатки, предварительно выкачав из них Силу.

Несколько раз мне попадались неупокоенные – одиночки и небольшие группы. Не желая терять времени, я старался разминуться и с теми, и с другими. Но временами все же приходилось пускать в ход меч, который я, бредя по улицам, держал наготове. Один покойник из свежих вывалился из окна, под которым я проходил – смачно так, с хрустом переломанных костей и затрещавшим черепом рухнул на мостовую прямо передо мной. Он не шевелился, но я решил обойти его стороной. Однако ублюдок исхитрился схватить меня за ногу. Я отсек ему руку, оторвал ее от штанины и продолжил свой путь.

Трое мертвецов вынырнули из переулка прямо перед моим носом и, увидев живого, набросились на меня в предчувствии легкой добычи. Судя по внешнему виду, это были местные гопники, вышедшие на промысел и поплатившиеся за свою глупость. Один был вооружен массивным тесаком, другой размахивал топором, третий держал в руке дубинку. Их тела были изрядно потрепаны – как в последние минуты жизни, так и после смерти. Но это никак не сказывалось ни на их резвости, ни на силе.

Я отпрыгнул назад, пропуская перед носом просвистевший тесак, снова отпрыгнул, уворачиваясь от готовой обрушиться мне на голову дубины, отмахнулся мечом от метнувшегося ко мне обладателя топора и снова встретился с хозяином ножа.

Шустрые подонки!

Удары сыпались на меня градом, я едва успевал уворачиваться, мои ответные выпады не приносили желаемого результата. Тела воинственных мертвецов покрыли новые раны, смертельно опасные для живого, но несущественнее для неупокоенного. Я тоже получил пару чувствительных царапин, но, в отличие от мертвецов, мне было больно. К счастью, улица, на которой мы повстречались, оказалась достаточно широкой для маневров, и лишь поэтому я все еще был жив.

Наконец, мне удалось обезвредить обладателя топора – пожалуй, самого грозного из мертвой троицы. Я отрубил ему руку, и она, продолжая сжимать оружие, упала на мостовую. Однако расслабиться я не успел. Мертвец подхватил топор левой рукой и снова ринулся в бой.

Помощь подоспела неожиданно. Их было двое – молодые люди, без оружия, если не принимать в расчет причудливые костяные ножи, висевшие на поясах. Они не спеша приблизились к месту сражения и одновременно осыпали нас каким-то порошком, повисшим в воздухе серебристой дамкой.

Подействовало!

Мертвецы закорчились, заурчали утробно, и один за другим рухнули на мостовую, а секунду спустя их тела покинули духи. Они рванули было в разные стороны, но прочно увязли в окутавшей их дымке.

– Уходи, – сказал мне один из незнакомцев. – Мы сами с ними разберемся.

Как скажете.

Зажимая ладонью нанесенную тесаком рану на предплечье, я побрел своей дорогой, временам оборачиваясь назад. Незнакомцы что-то бубнили, словно читали молитву и посыпали верещащих и корчащихся духов порошками. Прежде чем я свернул за угол, один из них стек на мостовую лужей вязкой полупрозрачной слизи…

Ни Винеар, ни его приятели никогда не слышали ни о зеркале Асгира, ни о подземелье Лодуса.

– Мы слишком мало знаем о Пимпериане, – посетовал Феденор, разводя руками.

– Я думал, может быть, Шторн упоминал о нем, – посмотрел я на Винеара.

Старик лишь покачал головой.

– Возможно, полезная информация сохранилась на пимперианских табличках, но еще никому не удалось разгадать письмена Древних, – снова отозвался букинист.

– А у вас есть эти таблички? – спросил я.

– Нет, что вы, откуда?! – воскликнул Феденор. – Это раньше их находили в огромных количествах и, не найдя иного применения, переплавляли в слитки и монеты. А теперь они попадаются очень редко. Разве что у Коллекционеров сохранилось кое-что. Ну, и, конечно, в Прайе. Там, говорят, ими все Хранилище забито. Но кувены туда никого не пускают.

– В Прайе, значит? – задумался я.

Ночевать я остался в доме букиниста – места всем хватило. Я долго не мог заснуть, стоял у окна, глядя на зарево непрекращающегося пожара, полыхавшего то ли на юге квартала, то ли в Вейдане, где было немало деревянных домов. Под окнами кто-то бродил, гремел железом. Я смог различить лишь смутный силуэт неприкаянного, пытавшегося войти в запертые двери таверны напротив дома Феденора.

Потом началась долгожданная гроза. Раскаты грома заглушили тревожные звуки ночи, а обрушившийся на Сандору ливень спас город от полного выгорания.

Утром я покинул гостеприимное жилище букиниста и направился на встречу с единомышленниками.

В городе наступило обманчивое затишье.

Надолго ли?

На улицах было безлюдно, многие дома смотрели на одинокого прохожего выбитыми окнами и сломанными дверьми. Трупы встречались на каждом шагу и уже начинали попахивать. В общем-то, то же, что и вчера. Разве что воздух очистился от дыма и гари.

К сожалению, моим знакомым тоже нечем было похвастаться. Растиф прошелся по адресам знакомых скордов. Большинство покинуло Сандору – кто до нашествия духов, кто после. А те, с кем удалось встретиться, ничего не знали ни о кинжале, ни о подземелье. Ингусу удалось связаться с «коллегами» из Кудомского леса. Результат – тот же. Разве что они откликнулись на призыв Хранителя традиций. И в скором времени в Сандору должен был прибыть отряд из Заклинателей и – главное! – Духоборцев.

А наши проблемы нам предстояло решать самим.

Но как?

– Есть у меня одна идея, – пробормотал я, выслушав приятелей. – Возможно, в пимперианских текстах сохранилось какое-нибудь упоминание о зеркале Асгира и подземелье Лодуса.

– Если и так, что толку? – поморщился Хранитель традиций. – Еще никому не удалось прочитать пимперианские таблички.

– Почему же? Есть такой человек.

– Кто? – одновременно спросили Растиф и Ингус.

– Я.

Еще будучи в Центале, мне, с помощью Анализатора, удалось расшифровать текст, нанесенный на врата в этот мир. Потом я закрепил полученные знания, прочитав предостережение, оставленное пимперианцами на вратах, ведущих обратно в мир бесконечной пустыни. Получилось на удивление легко. Возможно, пимперианский язык был знаком Анализатору.

А теперь и мне.

– Ты… серьезно? – не поверил Ищейка.

– Сейчас не время шутить.

– Что с того? – вздохнул Ингус. – Лично у меня нет ни одной таблички. А у тебя? – обратился он к Ищейке.

– И у меня нет.

– Зато они есть в Прайе, – напомнил я.

– Это ничего не меняет, – отмахнулся Хранитель традиций. – Кувены и раньше не отличались радушием, а теперь… Они заперлись в Прайе и не подпускают никого на расстояние полета стрелы…

– Думаю, если объяснить им, ради чего мне нужны пимперианские таблички, они откроют ворота, – настаивал я.

– Может быть и так, – кивнул Ингус. – Возможно, они впустят тебя в Прайю. Но кто сказал, что ты выйдешь обратно?

– Почему нет?

– Кувены уже давно пытаются разгадать пимперианскую письменность, – поддержал Хранителя традиций Растиф. – Древние были мудрее нас. И сильнее. Неограниченное могущество – вот к чему стремится Братство. Поэтому человек, знающий пимперианскую письменность, для него лакомый кусочек. Так что я поддерживаю Ингуса: идти на поклон к кувенам – глупо и опасно.

– Как хотите! – психанул я. – В конце концов, это ваш город.

– Мы не пойдем к кувенам, – оставаясь спокойным, продолжил Растиф. – Мы сами проникнем в Хранилище и возьмем все, что нам нужно.

– Шутишь? – посмотрел я на него недоверчиво. Еще бы, Хранилище считалось одним из самых неприступных сооружений в этом мире.

– Сейчас не время для шуток, – ответил он мне моими же словами и пояснил:– В Прайю ведет потайной ход. Благодаря ему мы сможем добраться до самого Хранилища незамеченными.

– А потом? – поинтересовался Ингус.

– Думаю, у нас все получится, – загадочно усмехнулся Растиф.

Растиф знал, как попасть в Прайю. Но до крепости, расположенной в соседнем квартале, нужно было еще добраться. Ворота, ведущие в Верхний Асхонел, заперли в самом начале нашествия духов, никого не впускали, никого не выпускали, по крайней мере, без специального разрешения. У нас такового не было. К тому же Растифу не следовало показываться на глаза городской страже, продолжавшей дежурить у ворот. Однако Ищейка обещал урегулировать эту проблему к вечеру и, натянув на голову капюшон, ушел в город.

Я же решил снова сходить на Крутую улицу. Но лишь напрасно потратил время: Поборов желание высадить дверь, чтобы убедиться в том, что в доме никого нет, я вернулся к Ингусу, где меня накормили и предложили отдохнуть в пустовавшей комнате на втором этаже.

В голову лезли невеселые думки, но сытость и усталость сделали свое дело – я заснул.

И проснулся лишь на закате, разбуженный вернувшимся Растифом.

– Духи осадили Прайю! – ошарашил он меня с ходу.

– И что теперь? – спросил я, натягивая сапоги.

– Если не успеем сегодня, завтра может быть поздно.

– Это понятно. Ты нашел способ попасть в Верхний Асхонел?

– Договорился со знакомым стражником. Он откроет нам ворота.

– Прекрасно. Идем.

Сегодня на улицах Нижнего Асхонела было спокойно. Не удивительно, если учесть, что духи перебрались в соседний квартал.

Интересно, что им понадобилось в Прайе? Конкретная цель, месть или желание Риммера показать свою непомерную крутость?

В любом случае нам следовало поторопиться.

Мы оказались не единственными, кто отважился покинуть свое жилище. Робко, с опаской, но люди выходили на улицы. В первую очередь, чтобы узнать последние новости. Далеко от домов не отходили, готовые в случае опасности спрятаться за дверьми. Говорили шепотом, оглядываясь по сторонам, держа в руках примитивное оружие. Те, кто посмелее, крючьями на веревке оттаскивали от своих домов чадившие трупы. Кое-где уже горели костры, поглощая мертвую плоть. Группа торговцев поймала незадачливого вора и вершила правосудие. Бедолага, залитый кровью, лежал на мостовой и уже не кричал и не сопротивлялся, а численность желающих поучаствовать в расправе не уменьшалась.

До Железных ворот мы добрались затемно. Только сейчас, проводив взглядом скрывшееся за домами солнце, я сообразил, что уже давно не слышал городского колокола.

Словно время в Сандоре остановилось.

Растиф предложил мне постоять в стороне, а сам, еще глубже натянув капюшон на лицо, подошел к караульному помещению и постучал в дверь. На пороге появился стражник. Они пошептались. Ищейка вложил что-то в ладонь блюстителя порядка, тот сунул мзду в карман, не разглядывая, и отпер калитку, через которую мы попали в Верхний Асхонел.

Некогда это был элитный район Сандоры, где обитали сливки общества во главе с самим королем. Но с тех пор, как предок нынешнего Величества перебрался на Лебединый остров посреди Черного озера, а придворные последовали за ним, Верхний Асхонел утратил часть былой роскоши и привлекательности для родовитых марченов. Их особняки скупили состоятельные купцы и прочие горожане, не стесненные в средствах, землевладельцы, провинциальная знать. Жить в Верхнем Асхонеле было по-прежнему престижно, хотя и не так, как в Ульгуте. Здесь и дома были побольше, и улицы пошире и ухоженнее. Основную часть строений представляли собой особняки, в одном из которых мне однажды довелось побывать.

С тех пор Верхний Асхонел заметно изменился. Перемены бросались в глаза с первых шагов по просторной улице Золотых цепей, начинавшейся сразу же за привратной площадью. Железные ворота, бывшие труднопреодолимой преградой для человека, не смогли воспрепятствовать проникновению в квартал центальских духов. Они попросту перемахнули через крепостную стену и стремительным неудержимым потоком хлынули на центральную улицу, по которой направились в центральный район квартала, оставляя за собой разбитые стекла и вывороченные двери домов, уничтоженные в престижных лавках товары, загубленные цветники и аллеи и кровь… Она была повсюду: на мостовой, на подоконниках, на дверях, на стенах. Но самих жертв мы не видели. Могу поспорить, что сейчас именно они штурмовали главную цитадель Братства, к которой мы направлялись.

Миновав Королевский парк, непривычно безлюдный в это время суток и при хорошей погоде, мы остановились в полусотне шагов от Прайи. Площадь перед воротами крепости была заполнена людьми всех возрастов и сословий: квартальные стражники, королевские гвардейцы, кувены, гайверы, торговцы, богатые горожане, прислуга, седые старики, молодые воины, безусые юнцы, женщины, совсем еще дети…

МЕРТВЫЕ.

Люди, тела которых покрывали страшные раны, не могли быть живыми по определению. Рваные раны, оставленные на лицах острыми когтями, размозженные головы, перерезанные глотки. Многие приняли «вторую смерть» от рук защищавших Прайю гайверов. В осаждавших летели огненные шары и молнии, воспламенявшие и испепелявшие толпившихся на площади мертвецов. Обычные стрелы не причиняли им вреда, зато ледяные наносили страшные раны, которые, впрочем, тоже не давали желанного результата. Падавшие каменные блоки и бревна крушили черепа и ломали кости тех, кто осмеливался приблизиться к крепостной стене. Но даже превратившись в факел, даже размазав мозги по мостовой, мертвецы не спешили покинуть поле боя.

Скажу сразу: это был самый необычный штурм крепости, который мне довелось увидеть собственными глазами. У мертвецов не было ни лестниц для штурма стен, ни осадных орудий. Даже холодное оружие было не у каждого. Зато у них был дух, принявший облик огромной коряги, обосновавшийся перед воротами и прожигавший дыру в поднятом мосте огнем, наподобие газового резака бившим из двух корневищ. Никакие ухищрения защитников Прайи не действовали на это чудовище: ни кипящая смола, ни камни, ни дружные залпы арбалетчиков. Зато мрачная коряга время от времени резко выбрасывала корни вверх, хватала неосторожного гайвера со стены, и армия мертвецов пополнялась новым бойцом.

Другой дух, похожий на осьминога, катапультировал нежить через стену. О мягкой посадке можно было не беспокоиться: мертвецы, даже с переломанными костями, могли навести шороху благодаря вселившейся в них нечестии.

Еще несколько могущественных порождений Центалы забрасывали защитников крепости тем, чем их наделила природа: одни плевались огнем, другие стреляли шипами не хуже арбалетчиков, третьи исторгали комки пузырящейся слизи, прожигавшей дыры даже в каменных стенах. Десяток крылатых тварей, игнорируя летящие в них стрелы и магию, кружило над крепостью, пикируя на защитников Прайи и тут же взмывая с телами орущих гайверов в чернеющее вечернее небо. А спустя мгновение на площадь падали и разбивались тела, закованные в стальные латы. И тут же, захваченные духами низшего ранга, вставали, чтобы вернуться в крепость в качестве захватчиков.

При таком раскладе сил Прайя была обречена.

И нам следовало поторопиться – проникнуть в крепость прежде, чем это сделают мертвецы.

– Куда идти? – спросил я Растифа.

Он обернулся. Я увидел его лицо – бледное, перекошенное. То ли действие целительного снадобья утратило свою силу, то ли на бравого Ищейку так повлияло увиденное.

Не сказав ни слова, он быстро зашагал вдоль ограды особняка, стоявшего напротив парка. Я поспешил за ним.

Обогнув особняк, мы спустились по склону холма и оказались у перекрытого решеткой водостока, пронзавшего насквозь обширную возвышенность. Сбоку в решетке имелась калитка, запертая на замок. Растиф достал из кармана замысловатый ключ, вставил в скважину, провернул… Раздался щелчок, калитка отворилась.

Водосток напомнил мне сандорскую канализацию. В общем-то, предназначение у них было одно и то же. Разница лишь в деталях. Здесь было так же темно, сыро и воняло нечистотами. Я хотел было спросить насчет освещения – как-то не догадался взять с собой свою «вечную лампу», – но Ищейка, в отличие от меня, оказался более предусмотрительным. Он достал из сумки лампу Ковенкона, повернул кольцо, раскрывая бронзовые лепестки, плотно облегавшие стеклянный светящийся шар размером с апельсин.

Другое дело!

Минут десять мы двигались вдоль желоба, по которому во время дождей текла мутная вода. Растиф шел впереди, освещая путь, я – в трех шагах позади него, а следом за нами ползли наши тени. Ищейка уверенно петлял по развилкам, все дальше удаляясь от входа в подземелье.

Наконец, он свернул в нишу глубиной не более трех метров, передал мне лампу, буркнув по нос: «Свети!», а сам принялся осматривать и ощупывать шершавую стену. Один из кирпичей под его пальцами провернулся в горизонтальной плоскости вокруг собственной оси на 180 градусов и снова встал на свое место, а следом за этим раздался щелчок и часть стены распахнулась каменной дверью, о существовании которой я минуту назад даже не подозревал. Сунув лампу в проем, я увидел небольшое помещение, похожее на кладовку в форме узкого пенала.

Растиф отодвинул меня в сторону, вошел первым, пересек помещение и стал карабкаться в разверзшийся над его головой колодец по вбитым в стену металлическим скобам. Достигнув десятиметровой высоты, он остановился, пыхтя, откинул деревянный лючок и исчез из виду.

– Поднимайся, – услышал я его приглушенный голос.

Ползти по импровизированной лестнице с лампой в руках было неудобно. Поэтому мне потребовалось вдвое больше времени, чем Ищейке чтобы выбраться из колодца наружу.

Мы находились в коридоре, таком же узком, как предыдущий «пенал». Теряясь в темноте, он казался бесконечным.

Растиф взял из моих рук лампу и зашагал вперед.

– Где мы? – спросил я его на ходу.

– Тс-с-с! – зашипел он на меня. – Мы уже в Прайе. Где точно – не знаю, но, думаю, скоро сориентируюсь.

Не знаю, насколько оправданы были опасения Ищейки. Подозреваю, что все обитатели крепости сейчас сдерживают натиск духов. К тому же, от соседнего помещения нас отделяла стена, выложенная в пол варголезкого кирпича – преграда не ахти какая, но все же. Я узнал об этом, когда Растиф остановился перед деревянной заслонкой, приоткрыл ее и приник глазом к круглому отверстию в стене. Спустя минуту он тихо сказал:

– Темно, ничего не видно. Какой-то подвал. Вряд ли это главное строение.

Ему виднее.

Вернув на место заслонку, мы пошли дальше.

Потайной ход был проложен между двумя стенами: несущей и фальшивой, о существовании которой, возможно, не догадывались даже обитавшие в зданиях на протяжении долгих лет люди. Его ширина не менялась на всем протяжении, лишь изредка встречались неглубокие ниши, уходившие из подвала на первый этаж здания. Попасть наверх можно было при помощи примитивного подъемника – неширокой платформы, приводимой в движение вращающимся руками механизмом. По словам Растифа, на втором этаже, – а главном здании и на третьем, – имелись такие же потайные ходы. Из них можно было попасть во многие помещения через замаскированные дверцы. Кроме проходов существовали и простые дыры, посредством которых легко было подслушивать и подсматривать за обитателями Прайи. Все это богатство было построено еще первыми владельцами крепости – Тан-Шемерами, а теперь не без пользы эксплуатировалось верховными кувенами.

Проблуждав по тесному коридорчику минут двадцать, мы, наконец, добрались до основного здания. Растиф узнал об этом, заглянув в отверстие в стене. Впрочем, в соседнем помещении было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, поэтому Ищейка положился не на зрение, а на слух. Вдохнув воздух, он уверенно сказал:

– Винный погреб. Хранилище находится рядом с ним.

Мы добрались до поворота, прошли еще метров двадцать и снова остановились – на этот раз перед потайной дверью. Растиф сдвинул засов и осторожно распахнул узкую деревянную панель.

Знаменитое хранилище Прайи! Вот уж куда я не рассчитывал попасть. Высокие шкафы, стоящие длинными рядами, занимали все пространство огромного подвального помещения. На полках чего только не было. Предметы, на первый взгляд обычные, а иногда и совершенно бесполезные: швейная игла, деревянная ложка, пряжка от ремня, осколок керамической утвари, старое деревянное ведро, окатанный камень, еловая шишка… Одним словом – мусор. Для подавляющего большинства жителей Варголеза так оно и было. Но в руках определенных – невесть каким образом инициированных – цанхи все эти предметы обретали поистине чудодейственные свойства. Вспомнить хотя бы обычную кисть в руках Винеара.

Приложив палец к губам, Растиф воткнул лампу в кольцо кронштейна на стене потайного прохода и тихо пошел между шкафами, осторожно заглядывая в каждый переулок. Увидев то, что искал, он, удовлетворенно усмехнувшись, свернул за поворот.

Забравшись на лестницу, прислоненную к шкафу, какой-то человек изучал содержимое полки и, неуклюже кукожась из-за неудобства, заносил данные в толстую учетную книгу.

Растиф остановил меня жестом, а сам подкрался к лестнице и слегка тряхнул ее. Мужчина от неожиданности выронил книгу, вцепившись обеими руками в лестницу. Судя по выражению его лица, шутка Ищейки здорово его напугала.

– Растиф?! – воскликнул он, спускаясь на пол. – Ты что здесь делаешь? Кажется, тебя объявили в розыск? И как вообще ты сюда попал?

– А ты почему не на крепостной стене, когда остальные братья проливают кровь, защищая Прайю? – парировал Растиф.

– Я нахожусь там, где от меня больше толку, – с достоинством ответил Хранитель. – Ищу что-нибудь, что помогло бы нам уничтожить духов.

– Нашел?

– Нет, – вздохнул мужчина.

– Я так и подумал.

– Что вы здесь делаете? – спросил он снова, увидев меня.

– Пытаемся спасти этот порочный город. Но для этого нам нужна сущая безделица – зеркало Асгира. Слышал что-нибудь о таком?

– Нет, – уверенно покачал головой Хранитель.

– Жаль. – Он обернулся ко мне и сказал: – Теперь вся надежда на тебя. – А потом снова обратился к Хранителю. – А ты неси на стол все примперианские таблички, что есть.

– Зачем? – удивился Хранитель.

– Орэн, сейчас не время для лишних вопросов! – повысил голос Растиф. – Между прочим, мы пытаемся спасти и твою тощую задницу. Неси таблички, кому говорят. Или я сам за ними схожу, но в этом случае, боюсь, ты пропустишь самое интересное, – он недвусмысленно ударил кулаком в ладонь.

Пожав плечами, Хранитель удалился.

А мы прошли к столу у стены, на котором стояла лампа Ковенкона и чернильный прибор.

– Присаживайся, – предложил мне Ищейка, указав на удобный стул.

Не откажусь.

Появился Орэн, принесший десяток табличек.

– Если об этом узнает кто-нибудь из Верховных… – начал было он, осторожно опуская их на стол.

– Боюсь, им сейчас не до формальностей, – отмахнулся Растиф. – Это все?!

– Нет, но…

– Все неси!!!

Когда Орэн ушел, я взял в руку одну из табличек. Это была пластинка из чистого золота десять на пятнадцать сантиметров и толщиной три миллиметра…

Какая расточительность! Надеюсь, они не выбрасывали в мусор таблички с неудачными записями?

И вообще – странный способ хранить информацию на золоте…

А вот, пожалуй и отгадка. Золото – вечный материал, достаточно прочный и не поддающийся окислению. И если есть желание сохранить нечто очень важное, то трудно придумать что-нибудь лучше золота.

Исходя из этой логики, информация на табличках должна быть очень интересной.

Надписи делались… Больше всего табличка напоминала мне проводящую цепь печатной платы, нанесенную на основу при помощи темно-синей краски. Ради любопытства я попытался содрать тончайшую выпуклую линию ногтем, но у меня ничего не вышло. Такое впечатление, будто объемный знак был впечатан в золотую пластинку.

Взглянув на пимперианские символы, я, как и в прошлый раз, не понял, что они означают. Однако стоило мне пробежаться взглядом по строчке, как все встало на свои места. Не сразу, правда, постепенно, но я стал улавливать смысл излагаемого.

В первой табличке речь шла о перспективах разработки полезных ископаемых в горах Аки-Та-Нег. Приводились примерные запасы тех или иных минералов и руд, места их расположения в координатах, мне непонятных…

– Вы понимаете, что на них написано?! – удивленно выпучил глаза вернувшийся Орэн, принесший еще несколько табличек.

– Угу, – отстраненно кивнул я.

– Да вы… Да вам… – у Хранителя задрожала нижняя челюсть. Так и не сказав, что собирался, он снова исчез.

Чем больше я читал, тем быстрее улавливал основной смысл написанного. Информация на табличках была, на самом деле бесценной. Химические и магические формулы, беспрецедентные способы обработки металлов, камней, создание уникальных органических соединений, необычная механика, обширные познания в астрономии, физике, математике, биологии…

К сожалению, Анализатор позволял уловить лишь общий смысл написанного, досконально разобраться в котором могли только специалисты.