Текст книги "Сердце Альтиндора. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Крис Кельм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 67 страниц)

Глава 12

Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. Поэтому, проснувшись и позавтракав, я отправился в квартал Проклятых на встречу с Шапшеном.

Как же приятно было идти по городу, не пытаясь спрятать свою физиономию от взглядов проходивших мимо людей! Впрочем, на меня все равно никто не обращал внимания. Сандорцам в большинстве случаев вообще наплевать на постороннего человека.

Меня это вполне устраивало.

В квартале Проклятых ничто не напоминало о минувшем побоище: трупы убрали, рухнувшие стены растащили по камешку, нищие – большая их часть – просили милостыню в городе, так что в квартале было тихо и мирно. Однако, бредя по разбитой улице, я затылком ощущал провожавшие меня взгляды.

У дома, в котором меня принимал в прошлый раз Отец нищих, сидел Моус и вырезал из куска древесины лошадку.

Беззаботные люди: у них хватает времени на всякую ерунду…

– Привет, Моус. Могу я видеть Шапшена?

Не отрываясь от работы и даже не взглянув на меня, он кивнул.

Я толкнул дверь и вошел в дом.

Человек в маске стоял у окна.

– Ты узнал, как обезвредить Привратника? – спросил он, не оборачиваясь.

– Нет, конечно. Я даже не знаю, что он из себя представляет. Мы ведь не договорили в прошлый раз, помнишь?

Он обернулся, устроился на подоконнике и кивком предложил мне сесть на табурет.

– Привратник – это могущественный центальский дух, способный менять свое обличие. Он может быть камнем, разрушить который невозможно никаким оружием, он может быть огнем, пожирающим все на своем пути, он может быть легче воздуха, что позволяет ему проникать даже в самые потаенные уголки подземелья. Он постоянно меняется. Правда, чтобы принять новый облик, ему нужно некоторое время, но сути дела это не меняет. Он силен и бесстрашен. Я не смог ни победить его, ни обмануть… И Духоборцы тоже не смогли.

– Почему ты тогда думаешь, что это удастся мне? – удивился я.

– Ты же сам сказал, что прибыл из Центалы, – усмехнулся он. – Поэтому ты лучше меня знаешь этих духов.

– Ты меня неправильно понял, – попытался я внести ясность. – Я из ДРУГОГО мира. Я пробыл в Центале всего несколько дней и сбежал оттуда, столкнувшись с таким вот перевертышем. Я понятия не имею, как с ними бороться.

– А как уничтожают злокозненных духов в вашем мире? – спросил он вдруг.

– У нас нет духов… Наверное. По крайней мере, я с ними не встречался. В Альтиндоре… это еще один мир, в котором я побывал, духов можно было победить при помощи магии.

– Чего? – не понял меня Шапшен.

– Ну-у… – как же ему объяснить. – В том мире были свои могущественные цанхи. И они могли при помощи… своего Дара уничтожать духов. Я сам был охотником на чудовищ, но с духами дела не имел – как-то не пришлось за четыре года ни разу.

– Вот видишь: ты – охотник. Ты бываешь в мирах, отличных от нашего. Ты получил благословение самого Стража…

Кажется, старик слишком высокого обо мне мнения…

– Я подумаю, как нам быть, – не стал я разрушать его иллюзию. – Тем более что это в наших общих интересах. А пока у меня достаточно других проблем.

– Одну твою проблему я уже решил. Так может, и с другими подсоблю? – предложил он.

Почему бы и нет?!

Лично я понятия не имел, что мне теперь делать.

И я рассказал Шапшену и о Тени, и об офаране, с помощью которого собирался открыть Центальские ворота. Он слушал меня внимательно, перебил всего лишь раз, когда я попытался ему объяснить, кто такой Риммер.

– Не утруждай себя, – сказал он. – Я прекрасно знал этого мерзавца. Ведь это по его вине я утратил Дар и стал таким… Ты сам видел, каким.

В мою голову пришла совсем уж безумная идея.

– Вы… Шторн?!

Взглянув на меня, он весело рассмеялся.

Что тут смешного? Не я первый подумал об этом. Так считала половина Сандоры. А вторая половина верила первой. Возможно, я был единственным, кто осмелился спросить об этом в открытую у самого Шапшена. И, если честно, я был бы только рад, если бы мое предположение оказалось правдой. Возможно, Шторн смог бы поведать, как мне справиться с Тенью.

– Нет, я не он. Мы с ним даже не были знакомы. Но меня постигла та же участь, что и его. Встреча с Риммером стоила мне Дара… Дар – это все, что у меня было. И лишившись его, я тоже едва не спятил… А пару лет назад я узнал об Источнике под Сандорой… Мне нужно туда попасть, слышишь?

Я кивнул.

– Теперь поправь меня, если я ошибусь. Чтобы пройти через врата, тебе нужен офаран, который похитил Риммер. Но ты не знаешь, ни где его искать, ни как потом одолеть.

Я снова кивнул.

– Винеар сказал, что об этом знали двое: Шторн и Неллис, – сказал я. – Один исчез, другой умер. А мертвые, как известно, не выдают своих секретов.

– Ты сказал Винеар? – воскликнул вдруг Шапшен. – Уж не тот ли это Винеар, который залечивает раны при помощи малярной кисточки?

– Он самый.

– Так он еще жив? Он в Сандоре?!

– Да.

– Если увидишь его, скажи, что я хочу с ним встретиться.

– Хорошо.

– А что касается того, умеют ли говорить мертвые… Еще как, если их хорошенько попросить.

Выпучив глаза, я уставился на Шапшена.

– Нет, я не могу. А вот могущественные Заклинатели, пожалуй. Они в силах договориться с духами, и те станут посредниками между миром живых и миром мертвых. Всех тонкостей я не знаю. Тебе лучше самому поговорить с Заклинателями.

– Хорошо бы, да где их искать? – вздохнул я.

– Это проблема, – не стал спорить Шапшен. – После того, как кувены начали охоту на почитателей традиций, в Сандоре почти не осталось Заклинателей. Почти! Но я уверен, что некоторые все еще живут в столице. Они не могут отсюда уйти, даже если бы захотели. Они должны присматривать за Хранителем города.

– А это еще кто такой?

– Дух, конечно. Говорят, он охраняет Сандору. И пока он здесь… да, случиться может, что угодно. Но если он исчезнет, Сандоре точно придет конец. Дух этот живет в Древнем колодце. Об этом знают все жители города и по старинке приносят ему дары. Кувены, конечно, скрежещут зубами, но запретить не могут. Не удивлюсь, если они и сами время от времени делают Хранителю подношения.

– И что мне с того? Как это поможет мне найти Заклинателей?

– Думаю, если ты обидишь Духа города, они сами тебя найдут, – ехидно захихикал Шапшен.

– И скормят этому самому духу, – домыслил я сам.

– Нет, что ты. Дух безобиден, как младенец! А вот Заклинателям это точно не понравится. Но если ты все же надумаешь, я расскажу тебе, как можно обидеть Духа Сандоры.

Хм… Кажется, он пытается втравить меня в очередную авантюру.

Но был ли у меня выбор?

– Я слушаю.

Инструкции Шапшена были подробны и предельно ясны. Выслушав его, я собрался уходить, но Отец нищих попросил задержаться:

– Есть еще одно препятствие на пути к Центальским воротам…

– Еще?! – не сдержался я.

Как будто существующего не достаточно!

– Да… Но по сравнению с Привратником – сущие пустяки. Ключ от ворот, которые охраняет центальский дух.

– Где же он?

– Он находится в Хранилище Прайи.

Я глухо застонал, словно у меня разболелся зуб… Нет, задачки, предлагаемые Шапшеном, были куда серьезней зубной боли. Укротить грозного Привратника, раздраконить Духа Сандоры, чтобы встретиться с Заклинателями, которые тоже вряд ли будут мне рады… А теперь еще и добыть ключ, который хранился в одном из самых охраняемых мест Варголеза.

– Вот, погляди. – Он протянул мне… ветхую тряпочку. Судя по всему, это был кусочек гобелена, выцветший и истертый на столько, что местами просвечивался насквозь. Так что я не сразу смог разглядеть, что на нем было когда-то изображено. Лишь присмотревшись, я смог разобрать, что это цилиндрический предмет, похожий на автомобильный прикуриватель. Большего мне разобрать не удалось.

– Шапшен… – выдохнул я, собираясь сказать старику все, что я о нем думаю.

– Я знаю: это будет нелегко. Но не труднее, чем справиться с Привратником.

Я в сердцах махнул рукой и вышел из дома.

День только начинался, и времени для предложенного Шапшеном плана было предостаточно. Поэтому, покинув квартал Проклятых, я отправился на городскую бойню. Она располагалась в юго-западном конце Вейдана, так что идти было не очень далеко.

Приближение бойни я почувствовал гораздо раньше, чем увидел ее собственными глазами. Воздух на юго-востоке Сандоры был густо пропитан тошнотворной вонью, по сравнению с которой запахи городской канализации могли показаться божественным ароматом. Остаток пути я преодолел, зажав нос рукавом и, еще не добравшись до бойни, мечтал лишь о том, чтобы скорее ее покинуть.

Народу на бойне было немного.

Понятное дело: кому захочется целыми днями «наслаждаться» такой вонью!

Но это были люди, привыкшие ко всему. Они с шутками и прибаутками выполняли свою работу: забивали скот, резали и рубили туши, сбрасывая отходы в воды канала. Мою брезгливость они воспринимали с пониманием и легкой иронией.

Когда меня спросили о цели визита, я долго не мог подобрать правильных слов: уж очень… хм… необычной была моя просьба. Но мясников она не удивила. Почесав макушку окровавленной рукой, один из них вызвался меня проводить.

Он привел меня к каналу у самой крепостной стены. Там, на отмели лежала свиная туша. Взглянув на нее, я невольно вспомнил строки нетленного опуса Шарля Бодлера:

…Спеша на пиршество, жужжащей тучей мухи

Над мерзкой грудою вились,

И черви ползали и копошились в брюхе,

Как черная густая слизь.

Все это двигалось, вздымалось и блестело,

Как будто, вдруг оживлено,

Росло и множилось чудовищное тело,

Дыханья смутного полно…

У меня не получилось бы сказать лучше.

– Забирай, – кивнул на нее мясник.

– Сколько с меня? – поинтересовался я.

– Так забирай.

Забирай… В карманы что ли?!

И почему я сразу не подумал, как мне тащить ЭТО через весь город?

Спросил у мясника, нет ли у него какой-нибудь подходящей тары – лучше всего с плотно прилегающей крышкой.

Пришлось вернуться к забойному цеху. Мясник вынес небольшой бочонок. С крышкой.

То, что надо.

За бочку, правда, пришлось заплатить двенадцать келхов.

Ерунда.

– Я заплачу еще три фора, если ты поможешь мне уложить в бочку… это…

– За три фора я отрежу для вас самые лучшие куски, – улыбнулся мне мясник.

Пошутил, что ли?

Нет. Он профессионально отделил от туши самые мясистые части, сложил их в емкость и закрыл крышкой.

Я расплатился, подхватил бочонок под мышку и направился в противоположный конец Вейдана. Именно там, недалеко от границы ремесленного квартала с Нижним Асхонелом, находился Древний колодец, известный всякому жителю Сандоры. По пути прохожие оборачивались мне в след, морща носы: то ли я успел провоняться бойней, то ли бочка оказалась недостаточно плотной.

Каменный колодец, перекрытый прочной решеткой, стоял на перекрестке улиц, был обнесен невысокой оградкой и укрыт от непогоды верандой, увитой плющом. Кованая ограда служила чисто эстетическим дополнением к антуражу, а не являлась непреодолимой преградой. Напротив, через кованую же арку без ворот любой желающий мог подойти к колодцу и положить на каменную плиту у его подножия букетик цветов, тряпичную куклу или бросить в стоявшую рядом миску медную монетку. И желающих было предостаточно. Так что мне с моими гнусными планами придется повременить.

Покрутившись в округе, я спрятал свою ношу в кустах на задворках соседнего дома, а сам вернулся к колодцу и тщательно изучил обстановку. Нет, приблизиться к нему незамеченным среди бела дня не получится: уж слишком людно. А значит, придется дожидаться вечера…

Первая попытка не принесла желаемого результата. Впрочем, я особо и не надеялся…

Когда окрестности перекрестка обезлюдели, я выждал еще немного – чтобы уж наверняка, – вытащил бочку из кустов и, озираясь по сторонам, направился к колодцу. Мои опасения были небезосновательны: если кто-то из горожан застанет меня за этим варварским занятием, думаю, толпа порвет меня на сувениры. И это в лучшем случае.

Наполнив легкие воздухом, я затаил дыхание, снял с бочки крышку, специально заготовленной рогатиной вытащил кусок разлагающейся свиной плоти и бросил его между прутьев решетки в колодец. Как я не напрягал слух, но так и не услышал звука падения куска мяса. Вернув крышку на место, я подождал еще немного, а потом отнес бочку в кусты и отправился домой.

Шапшен предупреждал, что с первого раза вряд ли что получится. А значит, завтра мне предстояло повторить попытку.

Но и на следующий день меня ожидало разочарование. Причем, не одно. Утром я решил навестить Галию, однако ее окно оказалось закрыто. Когда я попытался заглянуть сквозь мутноватое стекло внутрь комнаты, с противоположной стороны внезапно появилась злобная физиономия старой гарпии. Тетка раздраженно задернула занавесь, а потом выскочила на улицу и стала звать стражу. Орала она так, словно ее насиловали, поэтому я поспешил убраться подальше с Крутой улицы.

В полдень я заскочил в лавку Феденора. Винеара, естественно, не было дома, поэтому я попросил букиниста передать цанхи просьбу Шапшена о встрече. А заодно спросил насчет книги, о которой говорил Винеар. Феденор вынес плотный фолиант и попросил бережно обращаться с произведением и по прочтении вернуть его обратно.

А вечером я снова околачивался у колодца. Когда начало темнеть, я, борясь с рвотными позывами, бросил в чернеющую глотку пересохшего источника очередной кусок мяса, густо покрытого жирнеющими на глазах червями. На этот раз, правда, из глубин колодца до меня донесся едва различимый стон. А может, это разыгралось мое воображение. Так или иначе, но время, потраченное на ожидание, прошло без пользы, и я поспешил вернуться в Нижний Асхонел до того, как закроются внутренние ворота.

Третий день…

В городе начали происходить странные происшествия. Ночью загорелось городское зернохранилище. Пожар уничтожил три строения и существенный запас зерна, прежде чем удалось локализовать и потушить огонь. В Верхнем Асхонеле случился оползень, в результате которого оказались разрушены два дома. К счастью, никто не пострадал, но строения уже невозможно было восстановить. В том же районе, но в противоположной его части, под утро рухнул балкон одного из особняков. Так же без жертв. А на рассвете сам по себе зазвонил колокол. По крайней мере, так утверждает звонарь. Он как раз поднимался наверх башни, когда над головой раздался протяжный тоскливый звон, известивший жителей города о наступлении нового дня несколько раньше положенного времени. Ну и, наконец, разные мелочи: во время перевозки развалилась бочка с дерьмом, залив нечистотами улицу Горшечников; на подъезде к городу понесла лошадь, запряженная в телегу, груженную бревнами – много раненых и покалеченных; на голову прохожему упал цветочный горшок; взбесившийся пес покусал своего хозяина…

Не знаю, имели ли все эти происшествия отношение к моей проделке, но народ на улицах был встревожен и настойчиво собирал в кучу все последние городские сплетни. И их тревога передавалась мне. Я решил: попробую еще раз, и если ничего не получится, нужно будет придумать иной способ выйти на Заклинателей.

Вечером мне пришлось дольше обычного ожидать, пока горожане разойдутся по домам. Лишь когда солнце окончательно скрылось за крышами домов, и над городом пронесся колокольный звон, улицы, наконец, опустели. Я не успел к закрытию ворот, а значит, мне придется ночевать в Вейдане. Но сначала…

Я уже привычно достал из кустов бочку. То ли она изначально была плохого качества, то ли ее разъедала наполнявшая ее масса, но наружу сочилась зловонная жижа, отравлявшая тошнотворными миазмами ночной сандорский воздух. Мне пришлось смастерить повязку на лицо, чтобы не задохнуться. Да и саму бочку я нес на вытянутых руках, не желая испачкать одежду.

Улицы, тянувшиеся к колодцу, тонули в темноте, но на самом перекрестке горел одинокий масляный фонарь, который квартальный смотритель зажег незадолго до заката. Освещенный участок я проскочил вдоль стены дома, а потом снова скрылся в сумерках.

Все, в последний раз…

Я откупорил бочку. На куски мяса невозможно было смотреть без содрогания. Подцепив один рогатиной, я бросил его в колодец. Прислушался. Внизу что-то зашуршало, и, проскочив между прутьев решетки, упало на край колодца. От неожиданности я отшатнулся назад.

Это был тот самый кусок мяса. Кто-то – или что-то – вернуло его обратно.

Я выждал немного и, ткнув зловонную плоть рогатиной, снова сбросил ее в колодец.

Последующие пять минут ничего не происходило. Я подался к колодцу, осторожно заглянул внутрь…

Метнувшаяся из черной глотки колодца тень беспрепятственно прошла сквозь прутья решетки и выросла надо мной мрачным силуэтом, раскинувшим в стороны длинные руки. Существо было похоже на приведение, взметнувшееся под крышу веранды, причем немалая его часть продолжала находиться в жерле колодца. Я не заметил у него ни глаз, ни рта, но оно жалобно стенало и, казалось, смотрело на меня свысока, покачивая из стороны в сторону шишковидной головой.

На самом ли деле оно такое безобидное, как уверял меня Шапшен?

Лично мне, глядя на него, становилось не по себе.

Я попятился назад.

Существо протянуло мне в след руки, которые стали быстро удлиняться.

К черту!

Я развернулся и побежал.

Но в этот миг из колодца вырвался туманный сгусток, похожий на змеиный хвост, настиг меня у фонаря, схватил за ногу и рванул назад.

Я упал, вцепился в столб. Увы: дух был сильнее меня. От рывка мои пальцы соскользнули со столба, и меня потянуло обратно к колодцу. Рыча, я пытался вырваться, хватался за отшлифованные ногами прохожих камни мостовой, но лишь ломал ногти и раздирал кожу на ладонях. В качестве последнего аргумента я выхватил нож и полоснул по вцепившемуся в ногу щупальцу. Клинок из иного мира с легкостью рассек конечность духа, но – Что за ерунда?! – оно тут же срослось, и меня снова увлекло к колодцу.

Продолжая стенать, дух стал медленно погружаться на дно источника. Меня втащило на каменную облицовку колодца ногами вперед, шваркнуло по решетке, но дальше дело не пошло: я был слишком велик, чтобы втиснуть меня между стальных прутьев. Но духа это, кажется, не волновало. Из темноты вырывались все новые щупальца, обвивавшие мое тело. Они тянули меня вниз. Решетка сильно впечаталась в мое тело, причиняя боль. Трещали кости, напряженные мышцы готовы были полопаться. Я бы, пожалуй, заорал, если бы не щупальце, обвившее мою шею. Оно с такой силой сдавило горло, что я мог лишь хрипеть, чувствуя, как постепенно задыхаюсь…

Сквозь мутную пелену перед глазами я увидел две человеческие фигуры, подошедшие из темноты к колодцу. Они стояли надо мной и равнодушно наблюдали за тем, как из меня уходит жизнь…

Путешествие в Междумирье отняло у Растифа немало сил. Но отдыхать некогда. Нужно было уходить из города. Однако перед этим Ищейке следовало разобраться с Тенью. Дело чести. Теперь, когда в его руках была Изумрудная улитка, осуществить это будет проще. Жаль только, что он потерял осколок хениона. С ним Растиф чувствовал себя более уверенно.

Но тут возникала новая проблема: где искать прирученного духа?

Ищейке снова пришлось обратиться к Хранителю Традиций. И хотя радость Ингуса по поводу возвращения Изумрудной улитки была омрачена потерей двух могущественных духов, в помощи он не отказал:

– Мы призовем сандорских духов. Они способны проникать в самые потаенные места. Но скорый результат я не обещаю.

– В Сандоре так много духов? – удивился Растиф.

– Достаточно.

– Откуда?! Не слышал, чтобы кому-то из них удалось проскользнуть мимо Деревянных стражей.

– Многие обитали на этой земле еще в те времена, когда здесь не было города – лишь пимперианские руины. Когда пришли люди, они не захотели уходить, так и остались, приспособившись к новым условиям. Другие пожаловали к нам из Центалы. Днем духи обычно прячутся в своих убежищах, а ночью появляются на улицах в поисках пропитания.

– И ты так спокойно об этом говоришь?! – возмутился Ищейка.

– Не беспокойся! Самых сильных и опасных уничтожили Духоборцы. С остальными удалось договориться Заклинателям. Сандорские духи редко нападают на людей. Да и пища у них особенная. Одним достаточно глотка свежей воды. Другие насыщаются, прикоснувшись к пламени. Третьи питаются нашими чувствами…

– Чем?!

– Радостью, страхом, болью…

– Этого добра у нас хватает. Особенно боли, – хмыкнул Растиф.

– Пока мы будем призывать духов, мои ученики перевяжут твои раны, а потом ты сможешь отдохнуть и поспать. Днем в городе тебе лучше не появляться. Так что можешь пока пожить в этом доме.

За это предложение Растиф был особенно благодарен Хранителю традиций. Он уже задумывался о том, где в столице можно было бы укрыться, учитывая, что его, наверняка, искала и городская стража, и кувенские гайверы. Самым безопасным в этом отношении был, пожалуй, квартал Проклятых, но идти на поклон к Отцу нищих не хотелось…

…Растиф изнывал от безделья. Шел третий день вынужденного затворничества в доме Хранителя традиций. Лекари у Заклинателей были выше всех похвал. Раны, нанесенные центальскими духами, быстро заживали и не доставляли хлопот. Кормили в доме однообразно, но сносно – Растифу не привыкать. На поиски Тени Заклинатели отправили десятки духов, однако положительных результатов пока что не было.

Ученики Ингуса каждый день приносили свежие городские новости. Высший совет Братства объявил Растифа Кавери по прозвищу Ищейка вне закона. Оказалось, что он был цанхи и на протяжении долгих лет умело скрывал свою сущность. Более того: ему посчастливилось внедриться в самое сердце Братства, втереться в доверие к Старшим кувенам и стать глазами и ушами Изгоев, коих, как известно, еще слишком много бродило по землям Варголеза. Но благодаря прозорливости и мужеству брата Маффаса негодяя удалось вывести на чистую воду. Отныне убийство Растифа Кавери считалось благим делом, угодным королю, Братству и народу Варголеза. За его голову объявлялась награда в триста гундов, и охота уже началась.

Ничего иного Растиф не ожидал от Маффаса, но известие его расстроило. Триста золотых – колоссальная сумма. Найдется немало желающих разбогатеть на голове преследуемого цанхи. Так что теперь выбраться из города будет очень сложно.

Заклинателей же больше всего встревожило известие о том, что какой-то сумасшедший упорно досаждает Духу Сандоры, и плоды его стараний уже заметны по всему городу. Ингус приказал своим ученикам изловить мерзавца и наказать по делам его. Но лично Ищейку это совсем не волновало.

«Маффас… Подлая змея…»

Вот кого он с удовольствием придушил бы собственными руками. Однако сделать это будет, пожалуй, даже сложнее, чем справиться с Тенью.

Лишь к вечеру третьего дня в комнату вошел ученик Ингуса и сказал:

– Духи нашли Тень.

Сердце Растифа гулко застучало: наконец-то!

Ищейка спустился на первый этаж. Хранитель традиций сидел там же, где всегда. Казалось, он никогда не покидал своего кресла: ни ел, ни спал, но был при этом бодр и свеж.

– Можешь взять Изумрудную улитку и, как только стемнеет, мои люди проводят тебя до дома, в котором прячется Тень. Они помогут тебе справиться с духом-убийцей. После чего тебе придется покинуть мой дом. Тебе помогут выбраться из города, и ты навсегда забудешь о нашем существовании.

– Вы итак много для меня сделали, – не стал спорить Растиф. Главное – уничтожить Тень, а с Маффасом он разберется потом, когда улягутся страсти и Ищейка снова вернется в Сандору…

Хозяин Тени, а значит, и она сама, обитал на Тихой улице, расположенной – кто бы мог подумать! – в паре сотен шагов от дома Ингуса.

Четверо мужчин вышли в город, когда на небе появилась луна. У всех без исключения единственным оружием являлся нож. Заклинатели были плохими бойцами, если дело касалось противников из рода человеческого. А Растиф потерял свой меч в Междумирье. Впрочем, дичью в предстоящей охоте выступал не человек, а дух, и ученики Хранителя традиций знали, как себя вести в подобных случаях. А Ищейка нес в мешке Изумрудную улитку – проверенный в бою артефакт, способный справиться даже с самыми сильными порождениями Центалы. Он же был готов вступить в схватку с хозяином Тени, обитавшим в доме, как следовало из наблюдений духов, в одиночестве.

До цели добрались без происшествий. Один из Заклинателей пощелкал ногтем, и из темноты переулка медленно выплыл сизый бесформенный сгусток, заставив Растифа вздрогнуть.

«Дух – будь он проклят!»

Меняющий форму комок приблизился к подозвавшему его Заклинателю. Тот прикоснулся к сгустку, постоял так немного, а потом отстранился дав возможность духу скрыться в темноте.

– Они в доме: Тень и ее хозяин. Больше никого нет, – тихо сказал ученик Ингуса.

– Так войдем и расправимся с обоими, – предложил Растиф. Он достал из мешка Улитку, к которой Заклинатели приспособили ремни, и артефакт теперь удобно висел на шее, не стесняя движений.

– Как скажешь.

Самый молодой постучал в дверь.

Никто не открыл.

Заклинатель постучал снова.

– Берегись! – крикнул вдруг другой, глядя куда-то вверх.

Растиф задрал голову и увидел скользившую по крыше дома тень… Нет… ТЕНЬ. Это была она – вне всякого сомнения.

Поняв, что ее присутствие раскрыто, Тень соскользнула в переулок и коснулась брусчатки там, где только что стояли Заклинатели, шарахнувшиеся во все стороны.

Ученики Ингуса действовали слаженно и спокойно. Они разом запустили пальцы в висевшие на поясах мешочки, а потом так же дружно бросили в духа по горсти какого-то мелкого порошка, окутавшего Тень плотным облаком. Затем один из Заклинателей вытащил из-под плаща тонкую сеть и набросил ее на Тень, покрытую мельчайшими сверкающими зернами ритуального порошка. К удивлению Ищейки сеть не упала на землю, а плотно охватила черного как ночь духа, лишая его подвижности и воли. Второй тем временем обошел Тень по кругу, посыпая брусчатку более грубым – белым – порошком. А в руке третьего появилась трещотка, издававшая при трении режущие слух звуки.

Ритуал был успешно завершен. Один из Заклинателей приблизился к Тени, держа в руке засушенную веточку вербы. Бормоча что-то под нос, он прикоснулся прутиком к духу и…

…сложился пополам, когда Тень вонзила ему в живот его же собственный нож.

Резким движением она рассекла тонкую сеть, распласталась по земле и растворилась в темноте переулка. Однако в следующий момент Тень выросла позади опешившего Заклинателя с трещоткой в руке и отточенным движением перерезала ему горло. Третий ученик Ингуса попятился назад, развернулся и побежал. Но Тень настигла и его, несколько раз вонзив в спину острый ритуальный клинок.

Все это произошло настолько стремительно, что Растиф не успел никак отреагировать. Лишь когда Тень, покончив с тремя Заклинателями, направилась к нему, он провернул рукоять Улитки.

По телу артефакта проскользнули знакомые молнии, а из раструба донесся спасительный треск.

Но звук, приводивший в трепет самых могущественных духов Центалы, оказался бессилен против Тени. Она продолжала спокойно – пожалуй, даже нарочито спокойно – приближаться к Растифу, с каждым шагом становясь все чернее и плотнее. А к Ищейке подошел уже человек – высокий, уверенный в себе, мрачный. Опустив на рукоять Улитки свою ладонь, он посмотрел на Растифа единственным глазом и…

…задорно захохотал, заставив Ищейку вздрогнуть.

– Ты хотел запихнуть меня вот в эту коробочку?! – выдавил он и рассмеялся еще громче.

Растиф попытался сбросить его руку, но ему не хватило сил. Он рванул на себя Изумрудную улитку, но не смог ее даже с места сдвинуть.

– Уморил же ты меня, незнакомец, – продолжая похохатывать, произнес одноглазый. – Впрочем, кажется, мы уже однажды встречались. Мне знакомо твое лицо. Кто ты?

– Растиф Кавери, – выдавил из себя Ищейка.

– Хм… Это имя мне ни о чем не говорит. Зачем ты меня преследовал и пытался уничтожить?

Растиф молчал.

– Говори!

– Мне поручили найти человека, убившего Коллекционера Ястера и его слуг.

– Это того, что владел пустым офараном? Ты справился с поставленной задачей. Это я его убил. И… спасибо за то, что ты назвал меня человеком.

Перед глазами Растифа сверкнуло окровавленное лезвие ножа. Он зажмурился, но боли не почувствовал, так как нож рассек лишь ремень на его шее, а одноглазый мощным рывком избавил его от Улитки.

– Забавная штучка, – промурлыкал одноглазый. – Это ведь легендарная Изумрудная улитка, не так ли? Я слышал о ней. Говорят, если покрутить вот эту ручку в одну сторону, она пожирает духов, находящихся поблизости. А если рукоять повернуть в обратном направлении…

– Не делай этого!!! – завопил Растиф и бросился на обидчика.

Но было поздно.

Одноглазый, чьи руки теперь были заняты, встретил его ударом ноги, а когда Ищейка отлетел назад и распластался на земле, провернул рукоять артефакта к себе и вниз, от себя и вверх…

Из раструба донесся оглушающий скрежет, а следом за ним на свободу вырвались духи.

Их было много – несколько десятков. Получив свободу, они разлетелись во все стороны, наполнив окрестные улицы радостным визгом и гомоном.

Одноглазый смотрел на них с любовью отца, наблюдавшего за тем, как резвятся его чада.

Но тут они заметили замершего на земле человека и голосящей стаей бросились на него.

Растиф только и смог, что закрыться от узнавших его мстительных духов рукой.

– Оставьте его! – послышался властный голос одноглазого. – Это моя добыча!

Как ни странно, но духи подчинились, хотя и остались висеть над головой Ищейки.

Одноглазый поставил на брусчатку Изумрудную улитку.

– Охраняйте! – сказал он, и духи покорно облепили артефакт со всех сторон.

Он сам подошел к Растифу и присел рядом.

– Не бойся, я не стану тебя убивать. Это было бы нечестно по отношению к человеку, сделавшему мне такой замечательный подарок. Но за твою дерзость я просто обязан тебя наказать, – виновато вздохнул он. – Ты ведь цанхи? Я чувствую в тебе Силу. А еще я проголодался. И виной тому ты и твои дружки. Поэтому жить ты будешь, но твою Силу я у тебя отнимаю.

Одноглазый уперся в грудь Растифа ладонью, и Ищейка почувствовал, как похолодело внутри. Он вцепился в руку противника, но не смог ее оторвать от себя. Он попытался вырваться, но надвинулись и зашипели окружавшие его духи. А потом стало так больно, будто ему наживую вырвали сердце…

Когда он очнулся, рядом никого не было: ни одноглазого, ни духов.

Растиф чувствовал себя совершенно опустошенным.

«Проклятье!»

Он вспомнил, что с ним произошло незадолго до того, как он потерял сознание. Сконцентрировав взгляд на руке, он не заметил привычного свечения. Не было его ни на земле, ни в воздухе…

Дар пропал.

«Сбылась мечта идиота…»

Да, он хотел этого больше всего на свете. Но теперь, лишившись Дара, он понял, что потерял последнее, что связывало его с прежним Растифом Кавери.

И от горького осознания собственной ничтожности он заорал что было сил, стуча кулаками по мостовой.