Текст книги "Сердце Альтиндора. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Крис Кельм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 67 страниц)

Меня продолжало нести слабым течением реки, но теперь уже обычной, надземной. Гребя к берегу, я смотрел на крепостную стену, возвышавшуюся на скалистом берегу. В данный момент мне не хотелось думать о том, что ждет меня впереди. Я снова выжил – и это было главным…

Глава 1

Первым восходившее над Сандорой солнце увидел старый ворон, сидевший на краю четырехскатной крыши Колокольной башни, расположенной в самом центре столицы Варголеза – перед рыночной площадью и напротив городской ратуши. Это было самое высокое строение в Сандоре. Поэтому, в то время, когда на городских улицах еще царил предрассветный сумрак, с высоты башни можно было увидеть светило, спешившее осчастливить мир своим присутствием.

Первые лучи солнца пробились сквозь легкую облачность и растревожили дремавшего ворона. Он открыл, тут же снова смежил глаза и, недовольно нахохлившись, устроился поудобнее, чтобы продолжить прерванный сон.

Но заснуть ему не дали приближавшиеся шаги. Кто-то медленно и тяжело поднимался на самый верх башни, где под черепичной крышей висел огромный колокол. Человек громко пыхтел и при этом умудрялся бормотать под нос разухабистый мотивчик, популярный нынче в питейных заведениях Сандоры:

– Если в кружку молока капнуть самогону…

Сердито щелкнув клювом, ворон снова закрыл глаза.

В чердачном проеме показалась седая взлохмаченная голова мужчины с мясистыми ушами, крючковатым красным носом и густой щетиной на впалых щеках. Цепляясь за перила, звонарь поднялся на огороженную площадку. Устало прислонившись к деревянному столбу, он сунул руку в оттопыренный карман штанов, достал небольшую, но довольно пузатую бутылочку, зубами вырвал пробку, зажал ее в ладони и, запрокинув голову, поднес глиняный сосуд к обветренным губам. Острый кадык весело запрыгал в такт жадным глоткам. Когда бутыль опустела, звонарь громко крякнул, вытряс в распахнутый рот последние капли крепкого вархарского вина, облизал горлышко и сунул сосуд обратно в карман – пригодится исчо. После чего заблестевшими глазами он окинул окутанный легкой туманной дымкой город, взглянул на показавшееся над горизонтом солнце, сунул в уши напарафиненные льняные затычки, плюнул на ладони, взялся за веревку и принялся не спеша раскачивать тяжелый язык колокола.

– ДОН-Н-Н! – прокатился над городом гулкий колокольный звон.

Испуганный ворон вспорхнул с крыши и понеся прочь от башни.

– ДОН-Н-Н! – полетело ему вслед, заставив еще быстрее работать крыльями.

– ДОН-Н-Н!

Три удара, как и положено.

Доброе утро, Сандора! Начинается новый день!

Город просыпался быстро. Только что его улицы были пустынны, и вот уже по ним спешат первые прохожие, зевая и ежась от утренней туманной свежести. Первыми покинули свои караульные помещения заспанные стражники. Могли бы и дальше спать, но кому-то ведь нужно отпирать городские ворота, коих насчитывалось ровно семь. И это только внешних, а внутренних было гораздо больше. Да-а-а… Что ни говори – тяжела служба сандорского стражника.

У ворот уже дожидались крестьяне из окрестных деревень, спешившие на рынок со своими нехитрыми товарами. Кто мясо привез, кто репу, а кто и с лукошком пришел, принес свежих ягод или грибов. Торопливо заплатив пошлину, сельские торговцы помчались по пока еще незаполненным людьми узким городским улицам на рынки, которые имелись в каждом квартале. Спешили, чтобы занять лучшие места, желательно у входа, тогда и товар быстро разойдется, и выручка, если попадется непривередливый покупатель, будет солиднее.

А народу на улицах становилось все больше. Простой люд торопился в мастерские, которыми был славен квартал Ремесленников, иначе называемый Вейдан. Лавочники Нижнего Асхонела поднимали прочные щиты, прикрывавшие на ночь окна их торговых точек. По своим делам спешили прачки, кухарки, садовники, горничные, трубочисты, разносчики воды, лоточники с ароматной сдобой и сладостями, наемные рабочие, ранние покупатели, комедианты, нищие и, конечно же, воры всех мастей.

Солнце не успело полностью показаться на небосклоне, а Сандора уже бурлила, словно закипавший котел.

Колокольный звон прогнал старого ворона из города. Перемахнув за крепостную стену, он оказался вдали от шума и присел на руины старой крепости, чтобы почистить перышки и успокоить нервы.

Место было выбрано удачно. Люди, простые обыватели, не любили сюда заходить. Все, что было связано с Пимперианом, до сих пор вызывало у них трепет.

Пимпериан… Пятиградье… Империя, исчезнувшая с лица земли, по меньшей мере, тысячу лет назад. Во всем Варголезе найдется от силы сотня человек, которые смогли бы поведать о ней, да и то – поверхностно, пространно. Потому как предки ныне живущих варголезцев пришли в эти края, когда от городов Пимпериана остались только развалины, а то и вовсе ничего не осталось. Впрочем, дальним предкам представителей некоторых диких племен, которых по доброй воле или насильно ассимилировали варголы, приходилось сталкиваться с пимперианцами, о чем сохранилось немало легенд и сказаний, больше похожих на сказки, те, что принято рассказывать на ночь на постоялых дворах в теплой задушевной компании. Более достоверную информацию можно было почерпнуть, исследуя руины или золотые таблички имперцев. Можно, если бы не два «но». Во-первых, как уже упоминалось, варголезцы старались не приближаться к пимперианским руинам. Нехорошие это были места, гиблые. Много народу сгинуло, прежде, чем это стало очевидным. Сами развалины были слишком ветхи и неустойчивы, того и гляди – завалит. А кроме того, в руинах полно было пимперианских ловушек. Да и лесные духи любили селиться как раз в таких местах. Находились, правда, храбрецы, на спор бродившие по руинам или спускавшиеся в подземелья, на которых пимперианцы были просто помешаны, а потом возвращались и хвастались найденными там древними вещицами. А с недавних пор объявились так называемые скорды, промышлявшие разграблением могил, руин и подземелий. Те, кому везло – становились богатыми. Но подавляющее большинство исчезало бесследно. А были и такие, кто возвращался безумным. Стоит вспомнить хотя бы Шторна Ганеги, которого ныне проклинают и стар и млад…

С золотыми табличками тоже вышла неувязка. Кто же знал, что на них содержалась пимперианская мудрость?! Народ в Варголезе, в большинстве своем темный, дремучий. Нашел кусок золота – продал заезжему торговцу, а тот – золотых дел мастеру. Ювелир тоже человек недалекий – взял и переплавил пластинку на кольца да серьги… Потом, конечно, спохватились, начали скупать таблички в надежде расшифровать пимперианские знаки и проникнуться мудростью древних, да было поздно. Кое-что еще, конечно, у частных коллекционеров, хоть и незаконно, вопреки строгому кувенскому наказу, но все же имелось кое-что в наличии. Да что толку? Никому до сих пор так и не удалось прочитать ни одной таблички. А если и получилось у кого, то он помалкивал в тряпочку, так как подобные знания стали нынче небезопасны.

Так что о Пятиградье было мало что известно. Даже его название можно было оспорить, так как, судя по количеству руин, городов у имперцев, все же, было гораздо больше. Не подлежит сомнению разве одно: неизвестно, откуда они пришли и куда исчезли в одночасье. Ну, и, конечно, то, что нынешнее население Варголеза им в подметки не годилось. Сохранилось много следов, красноречиво говоривших о могуществе этих людей, равных по силе Великому Стражу. Возможно, и сам Страж был пимперианцем, отколовшимся от своего племени и ушедшим на юго-восток, чтобы нести свет диким народам побережья Сангарского моря. А уж сказания коренного населения Варголеза и вовсе приписывали им сверхъестественные способности. Говорят, будто пимперианцы могли в мгновение ока преодолевать огромные расстояния: вот он здесь стоит, а сказал: «Раз!», и нет его – он уже где-нибудь в пустыне Нуг, а то и вовсе в Кухале. А еще говорят, что они могли летать. И прислуживали им железные люди. И ногами они не ходили, а ездили в самодвижущихся каретах… Врут, конечно… Хотя… После того, как в Варголезе появились цанхи, все эти сказки не кажутся такими уж невероятными и невозможными…

Успокоившись, ворон покинул насиженное место и полетел на юг, туда, где, извиваясь между пшеничными полями, к городу тянулся Вархарский тракт. По пыльной дороге шли люди – большая часть направлялась в Сандору. Чем ближе к городу, тем гуще становилась толпа, а у ворот даже образовался затор, возникший из-за телеги, у которой слетело колесо. Народ отнесся к происшествию по-разному: одни возмущались и требовали столкнуть телегу с прохода, другие – кто словом, кто делом – участвовал в починке транспортного средства, третьи – и таких было большинство – безучастно стояли в стороне, дожидаясь окончания ремонта. Группа крестьян, решившая перекусить на скорую руку, устроилась у подножия огромного каменного диска, высившегося у ворот.

Такие диски стояли по всему Варголезу, первыми встречая посетителей городов и крупных деревень. Символизируя колесо телеги, они напоминали жителям Варголеза об Исходе…

Это событие произошло 477 лет назад. В тот злополучный год страшная болезнь прошлась по побережью Сангарского моря, уничтожая целые государства. Не минула чаща сия и короля Савиора Родигера. Умирая, он приказал сыну своему Регвану взять все самое необходимое и покинуть страну, чтобы славный род Гримменоров не прекратил свое существование.

С болью в сердце покидал Регван гибнущее королевство, обещая самому себе и своим подданным вернуться обратно, как только появится такая возможность. Вместе с ним уходили те, кому удалось выстоять перед лицом Красной смерти – числом чуть более двух тысяч. В основном это были представители знатных родов и их слуги. Правда, по пути к ним присоединялись все новые и новые беглецы из простонародья, так что к тому моменту, как отряд добрался до Олфирских степей, он увеличился втрое.

О том, сколько горя и невзгод пришлось пережить путникам в дороге, говорят варголские легенды: голод, холод, болезни, постоянные атаки кочевников, ропот соратников и недовольство черни… Они не давали остановиться и продолжали гнать беглецов на северо-запад.

К концу года изнуренные дорогой и лишениями переселенцы обогнули Кимские горы и, упершись в Харийскую пустошь, свернули на север. А еще спустя несколько дней заметно поредевший отряд добрался до озера Бронт. Места были благословенные, населенные мирными дикарями, поклонявшимися лесным духам, поэтому Регван принял решение именно здесь основать временное поселение и, переждав пару лет, вернуться в разоренный Савиор. Говорят, он своими руками заложил первый камень в основание города Бронта, ставшего первой резиденцией варголских королей.

К сожалению, мечтам Регвана не суждено было сбыться – варголы так и не вернулись на свою родину. Бытовые проблемы, новые болезни, стычки с воинственными соседями… Да к тому же из родных мест приходили неутешительные новости: Красная смерть продолжала свирепствовать на всем побережье Сангара еще несколько лет. А потом внезапно сошла на нет. И тогда на материк хлынули гаюры – обитатели острова Энисо. Они покорили уцелевших и основали огромную империю. Поговаривали даже, что именно они выпустили в мир Красную смерть, чтобы отомстить обитателям материка за давние обиды.

Так или иначе, но королевство Савиор прекратило свое существование.

Зато на северо-западе начало зарождаться новое – Варголез.

Несмотря на малочисленность, переселенцы оказались сильнее местного населения. Заключая обоюдовыгодные союзы, используя против дикарей кавалерию и самое современное вооружение, действуя тайно и явно, варголы день ото дня расширяли свои новые владения. Уже через три года они вышли к реке Орик, через шестнадцать добрались до Пенарских гор, а к концу двадцать четвертого оказались на побережье Пантанского залива. Лишь правобережье Орика оказалось им не по зубам, так как кроме воинственных дикарей его населяли враждебно настроенные лесные духи, а где-то посреди болот обитало Вечное Зло, наложившее свою костлявую длань на весь Кудомский лес. А на востоке вместе с Варголезом начало зарождаться еще одно королевство – Норон, основателями которого стали представители объединенных племен, отказавшихся от варголского подданства. Норнийцы жаждали вернуть отнятые у них варголами земли, поэтому войны между двумя королевствами шли с регулярным постоянством на протяжении всей их истории. Кроме них спокойствию мешали кочевники из Олфирских степей. Они так часто доходили до самого Бронта, что один из варголезских королей решил перенести свою резиденцию в крепость Сандора, возникшую на берегу реки Орик. Так невзрачное поселение, возведенное на месте пимперианских руин, стало столицей Варголеза…

Пролетев над Южными воротами, старый ворон вернулся в город, оказавшись в Ремесленном квартале.

Ни в одном другом районе Сандоры не было такого разнообразия звуков и запахов, как в Вейдане. Стучали молотки, вжикали пилы, поскрипывали гончарные круги, с треском раскалывался гранит под ударами камнетесов, звонко ковалось железо, пахло хлебом, свежей стружкой, глиной, выделанной кожей, чистым бельем, раскаленным металлом… Разве что над бойней, расположенной у речной протоки неподалеку от Портового квартала, смердело так, что мухи падали налету.

Ворон тоже обогнул бойню стороной, пронесся над Кузнечной слободой, пересек Плотницкую улицу и, оставив позади ничем не приметный старый одноэтажный дом, направился в сторону Верхнего Асхонела.

А между тем в этом доме жил человек, которого принято считать первым цанхи, появившимся в Варголезе…

Вообще-то цанхи – это самоназвание одного из мелких племен, обитавших у подножия Пенарских гор, представители которого славились своими необычными способностями. Говорят, они творили настоящие чудеса. А даровал им эти навыки некий источник или родник, расположенный где-то на северо-востоке Кудомского леса. Правда, они и в лучшие времена жили обособленно и особо не якшались со своими соседями. А с появлением варголов и вовсе куда-то исчезли. Последнее упоминание о них относится к знаменитой битве на Ильгеровом лугу, когда варголезцы разбили войско Гонгота, избавив тем самым королевство от нашествия лесных духов на левобережье. Битва была бы проиграна, если бы не появление цанхи. Ценой своих жизней они уничтожили посланника Вечного Зла. После этого сражения о цанхи больше не слышали.

И вспомнили о них после случая, произошедшего с незадачливым горшечником по имени Гойн. Кстати, очень поучительная история…

Так вот, жил-был горшечник Гойн. Месил глину, лепил кувшины и плошки и продавал их на вейданском рынке. А на выручку брал немного еды и побольше вина. Человеком он был тихим, жил одиноко, а потому его пристрастие никому не мешало. Весь следующий день соседи не видели Гойна. Он появлялся на людях, лишь когда заканчивалась выпивка. Брал тележку и шел в карьер за городом, где ковырял немного глины и возвращался домой. А потом все повторялось сначала. Изо дня в день.

Но однажды случилось невероятное.

Это был обычный день. Гойн налепил горшков и кувшинов и отправился на рынок. Однако торговля не задалась. Просидев весь день за лотком и почувствовав нестерпимую жажду, он обменял у соседа свои изделия на вино, наполнив им последний оставшийся кувшин, и вернулся домой.

Кувшин оказался вместительным, поэтому, осушив его до дна, Гойн заснул прямо за столом.

Очнувшись на следующий день с головной болью, горшечник потянулся к кувшину в надежде, что в нем осталось хотя бы несколько капель живительной влаги. Каково же было его удивление, когда обнаружилось, что кувшин до краев полон кислой бормотухой. У Гойна даже руки перестали трястись от неожиданности. Впрочем, с похмелья он не стал ломать голову над необъяснимым событием, а взял и снова напился до зеленых соплей.

Придя в себя в очередной раз, он опять придвинул к себе кувшин… и расплескал по столу дешевое вино, хлынувшее через край.

Вот теперь Гойна проняло. Он, хоть и смутно, но помнил, что ополовинил кувшин. А теперь тот был снова полон.

Странно…

Он почесал макушку и махнул рукой – ерунда какая-то!

Сделав несколько робких глотков, горшечник отодвинул посудину, вышел по нужде, вернулся и обомлел: вина в кувшине стало больше.

Усевшись за стол, Гойн наполнил кружку пойлом и замер. Ждать пришлось недолго. На его глазах уровень жидкости в кувшине увеличился до прежнего.

От увиденного закружилась голова, а голову посетила знакомая мысль: опять перебор. С ним и раньше случалось нечто подобное и не раз. Бывало, он видел духов там, где их на самом деле и в помине не было. Но чтобы такое…

Гойн выскочил из-за стола и в страхе выбежал из дома.

В полной прострации бродил он по городу, размышляя о сущности бытия. Но суровое похмелье само привело его обратно. Гойн осторожно приблизился к столу и сперва допил то, что оставалось в кружке. Хм… обычное вино. Потом налил себе еще, но пить не стал – уставился на кувшин, который спустя мгновение снова стал полон.

И только сейчас его осенило: так это же здорово! Если это не видение, то отныне с выпивкой у него не будет никаких проблем. Эдак и горшки теперь не придется лепить. А на жизнь зарабатывать торговлей вина. Жаль только, что взял самое дешевое.

Ну, да ладно…

Гойн экспериментировал несколько дней: наливал вина в кружку и смотрел, как заполняется кувшин. Выпивал и снова наливал. Несколько раз он отключался, но, придя в чувство, снова напивался.

Соседи заглянули к нему на четвертый день, обеспокоенные тем, что давно не видели горшечника. Тот сидел за столом, залитым вином, и осоловелым взглядом смотрел на кувшин. Он не прогнал их, предложил вина. Гости не стали отказываться. Гойн наполнил кружки, поставил чудо-кувшин на середину столешницы и сказал:

– Смотрите!

И гости увидели как сосуд неведомым образом снова стал полон.

Удивились все, кому-то даже стало дурно. Но от вина никто не отказался. И следующие три дня превратились в поголовный запой. Пили все, жадно, не экономя, в завистливой надежде, что вино рано или поздно закончится. Дудки! Не успев опустеть, кувшин неизменно заполнялся грошовой кислятиной. Гойн все реже приходил в себя – так и спал за столом, пока его гости пили вино, наполняли принесенные из дома емкости, приглашали друзей и знакомых. И только когда один из них решил выкупить у горшечника драгоценный сосуд, люди вспомнили о его хозяине. Но было уже поздно: Гойн умер со счастливой улыбкой на лице.

Эта смерть мало кого тронула, потому как с уходом Гойна возникла проблема посерьезнее: что теперь делать с чудо-кувшином? Никакой родни у горшечника не было, а значит…

Возникший спор перерос в потасовку, переродившуюся в настоящий мордобой. Кого-то даже зарезали невзначай, но не это главное: в сутолоке задели стол, на котором стоял кувшин и он, упав на пол, разбился.

В доме Гойна впервые за несколько дней стало тихо.

Какое несчастье…

Гойна похоронили в склепе Вейдана, а его дом выкупил один из соседей. Другой собрал все до единого осколки и попытался их склеить, но у него ничего не вышло. После чего жизнь вернулась в привычное русло.

А спустя несколько дней в Сандоре стали появляться новые кудесники. Вот тогда и вспомнили о цанхи. Впрочем, сначала их назвали Мастерами – именно так, с большой буквы! – так как многие из них были ремесленниками и с некоторых пор из их рук стали выходить чудодейственные вещи, далекие от своего истинного предназначения. То молоток, случайно воткнутый в землю древком, пустит корни и за ночь вознесется к небу могучим дубом. То игла окажется настолько острой, что будет в состоянии пронзить даже стальной лист. То обычная табуретка ни с того, ни с сего отправится в пляс, если неподалеку заиграет музыка…

Это уже потом начнут появляться люди, лично наделенные необычными способностями. Стоит одному разжать ладонь, как на ней появляется веселый огонек. Другой начал слышать чужие мысли. Третий прикосновением превращал воду в лед… Так как многие из них не имели ни какого отношения к ремесленной братии, называть их Мастерами было как-то неправильно. Вот и прилипло к ним имя цанхи. Тем более что поначалу многие считали, что представители исчезнувшего племени являются их дальними родственниками, и чародейство передалось им по крови, дремало все время, а теперь – неизвестно почему – вырвалось наружу. Многие пытались оспорить это мнение, потому как среди чародеев было немало тех, в чьих жилах текла преимущественно кровь переселенцев. Впрочем, мало ли с кем путались их предки по женской линии…

И это еще не все! Были, конечно, кудесники, творившие чудеса сами по себе. Но таких оказалось очень мало. В основном же необычную силу давали людям те или иные обычные на вид предметы. Стоит взять, к примеру, одному в руки наперсток, и он тут же начинает творить чудеса. А положит его на стол – и таинственная сила покинула чародея. И в руках постороннего этот наперсток будет бесполезен. Вот так… Бывало, живет себе человек, владеет с рождения медальоном и ни чем не отличается от других. И вдруг этот медальон начинает одаривать его невероятными способностями. Почему так происходит? Почему одни становились цанхи или Мастерами, а другие нет? Откуда в обычных предметах появлялась неведомая сила?

Ответов не было.

Есть предположение, правда, что это как-то связано с пимперианцами, так как самыми сильными чародарами были предметы, принадлежавшие некогда представителям исчезнувшей империи: кольца, серьги, браслеты, ножи, цепочки, даже части испорченных вещей – рукоять от меча, драгоценный камень из ожерелья, поясная пряжка и так далее. Да и горшечник Гойн добывал свою глину в карьере, расположенном неподалеку от пимперианских руин…

Так или иначе, но в Варголезе появились цанхи и Мастера. Впрочем, со временем эти понятия начали путать, а потом и вовсе одних и тех же людей называть и так и эдак.

Некоторые из цанхи обладали сразу несколькими навыками, и таких стали величать Великими Мастерами. Их было немного, но с каждым годом становилось все больше и больше…

Пока не началась война.

Ее так и назвали: война Мастеров. И она неразрывно связана с именем Шторна Ганеги.

Те, кто знал этого человека лично, говорили, что вначале он не был таким, каким стал после посещения одного из пимперианских подземелий где-то в глубине Гонготских болот. Сначала его славили, так как ему и его друзьям удалось уничтожить Вечное Зло, довлевшее над Кудомским лесом. Шторна носили на руках, про него сочиняли хвалебные вирши, его приблизил сам король.

Но потом все изменилось. Шторн обезумел и силой своего чародейства стер с лица земли Катлар – крупный город и порт на берегу Пантанского залива. Король приказал схватить убийцу и разрушителя. Но Шторн уничтожил посланный против него отряд стражей Ории – специально созданной королем дружины, призванной выявлять, ловить и карать цанхи, преступивших закон. Большинство из ориев сами были Мастерами. После чего Ганеги бежал из Сандоры на юг и укрыться у олфирских кочевников. А спустя два месяца он повел орду на Сандору. Их встретило королевское войско, усиленное Мастерами, которому на этот раз удалось разбить неугомонного сына Ганега. Тогда Шторн подался на восток, в Норон, куда с некоторых пор стали убегать цанхи, разыскиваемые Орией. Они объединились и вместе с армией норнийского короля вторглись в пределы Варголеза…

Эта война унесла жизни десятков тысяч ни в чем не повинных людей. Были разрушены многие города и деревни. Сандора полгода находилась в осаде и не была захвачена лишь благодаря самоотверженности столичных жителей и Непроницаемому куполу, установленному Великими Мастерами. Но хуже всего было то, что Шторн изо дня в день становился все сильнее. Он приобрел способность даровать любому человеку чудодейственную силу одним лишь прикосновением руки. Под его знамена собрались все негодяи Варголеза. Став цанхи, они обратили свои чары во зло. Да и в самом мире стали происходить перемены. Летом шел снег, земля дрожала там, где никогда прежде не было землетрясений, без видимых на то причин умирали деревья и целые рощи, Орик неожиданно закипел и вышел из берегов…

Шторн был близок к победе. Но вместо того, чтобы развить успех, он… уничтожил всех своих соратников-цанхи. Он совсем обезумел. Этим воспользовалась горстка храбрецов. Герои пробрались в лагерь противника и…

О том, что было дальше, никто толком не знает. Говорят, им удалось на время открыть ворота Центалы – мира, куда попадает всякий, творящий зло, – и хлынувшие оттуда чудовища уволокли Шторна с собой. Другие же уверены, что храбрецы призвали на помощь Великого Стража, и он сам отправил Ганеги в Центалу. Так или иначе, но Великий Безумец покинул этот мир. Война Мастеров закончилась. Норон, понесший большие потери отступил и до сих пор зализывал раны, да и кочевники теперь все реже появлялись на правобережье Керы…

Верхний Асхонел был когда-то самым престижным кварталом Сандоры. Здесь находилась резиденция варголезских королей – мрачный замок Прайя, стоявший в окружении особняков и замков столичной знати. Это строение давно уже не соответствовало ни величию венценосных особ, ни велениям моды. И около ста лет назад король Айверн решил сменить обстановку. Он «уличил» марчена Драге Тан-Шемера – одного из самых богатых и влиятельных придворных – в государственной измене, его самого приказал казнить, а его родне и прислуге – покинуть новый дворец, только что построенный на Лебедином острове посреди Черного озера, плескавшегося в те годы за стенами Верхнего Асхонела. Прекрасный дворец стал собственностью короны, а Прайя была подарена верному слуге Айверна – марчену Годду Фрамесу. За королем последовала сандорская знать, и очень скоро появился новый район столицы – Ульгут, ставший настоящим украшением Сандоры. А Верхний Асхонел заселила знать рангом пониже, родовитые провинциалы, зажиточные купцы и чиновники средней руки.

Некогда главной достопримечательностью Верхнего Асхонела был Серый обелиск – одно из немногих пимперианских сооружений, сохранившихся в своем первозданном виде. Еще триста лет назад он стоял за пределами города. Потом расширяющаяся Сандора поглотила его, и обелиск занял место в центре площади Высокого столба, к которой стекалось сразу пять улиц. Высотой обелиск превосходил даже Колокольную башню и был виден из любого уголка столицы. Во время войны Мастеров его вершину венчал чудо-камень, с помощью которого был создан Непроницаемый купол, препятствовавший проникновению в город армии Шторна. Честно сказать, название было не совсем верным, потому как купол не являлся настоящей преградой на пути агрессора. Зато он лишал цанхи противника их способностей. К сожалению, не только их, но и тех, кто находился на стороне короля и защищал столицу Варголеза. Однажды лазутчики Шторна проникли в город и разрушили обелиск, а чудо-камень исчез. И если бы не вмешательство группы храбрецов, уничтоживших безумца Ганеги, исход войны мог быть совсем иным.

После войны обломок обелиска еще некоторое время возвышался над площадью Высокого столба, а потом его обтесали, и он стал подножием статуи Кувена…

Это был обычный рыбак из Катлара, которому удалось уцелеть после того, как Шторн Ганеги уничтожил этот прекрасный и богатый город. Но он потерял дом, жену и маленького сына, родившегося за полгода до катастрофы. Кувен поклялся покарать Шторна и на протяжении войны Мастеров упрямо преследовал его по всему Варголезу. Сначала в одиночку. Потом к нему примкнули другие мстители, питавшие лютую ненависть к цанхи, по вине которых горели города и села, гибли ни в чем не повинные люди. Они отлавливали Мастеров и вершили скорое правосудие.

Но однажды отряд Кувена попал в засаду. Сам предводитель был убит, остальных Мастерам удалось пленить. Когда они спросили: «Кто из вас Кувен?», простые крестьяне один за другим делали шаг вперед и говорили: «Я Кувен».

Очень скоро «Кувены» появились по всему Варголезу. Их деяния сыграли важную роль в ходе ведения боевых действий. А после войны их влияние в обществе стало так велико, что король вынужден был согласиться на создание братства Кувена, задачей которого стал розыск и наказание Мастеров, вставших на сторону Шторна.

За тридцать с лишним лет, прошедших с момента окончания войны, могущество Братства выросло настолько, что теперь варголезким королям приходилось прислушиваться к мнению его представителей, заседавших даже в Королевском совете. С ростом влияния увеличивались и богатства Братства. Теперь они владели землями, замками, домами, доходными производствами, судами, бороздившими просторы моря Дитенгаар. Быть кувеном стало модно, престижно и прибыльно. В Братство вступали не только выходцы из бедных слоев населения, но и знатные варголезцы. Отныне только кувены могли обучать людей грамоте, лечить их и воспитывать. Они строго следили за тем, о чем говорилось в обществе, что писали сказители и виршеплеты, что показывали на площадях комедианты и кукловоды. И до сих пор своей основной задачей они считали розыск и наказание ставших вне закона Мастеров. Теперь уже неважно было, на чьей стороне сражался тот или иной цанхи. Они отличались от остальных людей своей природой, а значит, представляли угрозу обществу. И вроде бы с тех пор, как закончилась война, в Варголезе не появилось ни одного нового цанхи. Но работы у кувенов не стало меньше. Кроме Мастеров гонениям подвергались и скорды, сующие свои любопытные носы в пимперианские руины и подземелья, и Коллекционеры, собиравшие остатки того, что еще сохранилось от великой империи древних, и даже люди, чтившие традиции предков и поклонявшиеся лесным духам.

Главной резиденцией Братства стала Прайя, последний владелец которой – Фамор Фрамес – имел неосторожность обнаружить в себе силу цанхи. Еще до начала войны он уступил Прайю дружине Ории. Когда началась осада Сандоры, он исчез из города, и больше его не видели. После войны король Сарэн отдал замок Братству, где они и находились по сей день…

Ворон пролетел над Прайей и повернул в сторону Нижнего Асхонела, именуемого в народе Торговым кварталом. Впрочем, уже давно жили там не только торговцы, но и все те, у кого хватало средств на более-менее приличное жилье. Опустившись на водосток крыши дома, расположенного на улице Деревянного щита, ворон снова принялся чистить перышки, искоса посматривая на человека, стоявшего у окна в доме напротив.

Предлагаю оставить ворона в покое и перейти ко второй главе…