Текст книги "Сердце Альтиндора. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Крис Кельм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 67 страниц)

Не знаю. Ответов не было.

Мы сильно переживали, скрипели зубами в полном бессилии что-либо изменить, ругались и плакали. Но надо было как-то дальше жить. Надо было как-то устраиваться в новом мире, который на некоторое время – о худшем думать не хотелось – станет нашим домом.

Сперва мы решили выбираться к людям. Всю жизнь в лесу на корешках и травках не просидишь. К тому же нашему лавочнику требовалась медицинская помощь. Он, кажется, подхватил воспаление легких. На разведку отправились я и Гвидерин. Договорились сразу: при малейшем намеке на угрозу – убегаем обратно в лес. Набрели на деревушку у небольшого озерка. Местные жители встретили нас настороженно, с вилами и косами в руках. Но поняв, что мы безобиднее комара, убивать на месте нас не стали.

Отсутствие интерфейса лишало меня возможности проверить уровень моей репутации в этой деревеньке. Но я не первый год играл в Найроване. И судя по лицам неписей, репутация была где-то между недоверием и неприязнью.

– Чего надо? – спросил местный кузнец, покачивая на руке кувалду.

Объяснили в двух словах. За помощь и кусок хлеба обещали расплатиться полезным трудом. Нас впустили за частокол, но обещали приглядывать.

– А ежели что… – прозрачно намекнул кузнец, стукнув кувалдой по раскрытой ладони.

Не убили – и то хорошо.

Больного лавочника определили к местной бабке-целительнице, а сами остановились на сеновале за трактиром. В дома нас не пустили. Впрочем, повариха очень скоро нашла общий язык с хозяином забегаловки, и тот взял ее на работу с испытательным сроком, а так же предложил место в каморке под лестницей. О нас речи не было.

Что ж, хоть кому то повезло.

Впрочем, повариха не забыла своих друзей по несчастью и время от времени таскала нам то хлеб, то колбасу, то сыр. Да мы и сами зарабатывали на пропитание, трудились с рассвета до заката, не покладая рук. Кому хвороста насобирать, кому камней натаскать, кому дров нарубить. Мужчин в деревне было немного, а работы – непочатый край.

Мы старались не высовываться лишний раз из деревни, так что последние новости узнавали через останавливавшихся на постоялом дворе прохожих. Новости были неутешительными. Восстание против Проклятых – так нас теперь величали – победоносно прошлось по всему королевству. Игроков изгнали из Мериконеса и других городов. Дольше остальных сопротивлялись кланы, чьи замки и крепости были разбросаны по всему Найровану. Но и с ними справились. Самые могущественные кланы были поголовно истреблены. Остальным предложили жизнь в обмен на разоружение и сдачу. Согласившихся выпроводили за пределы королевства и настоятельно попросили не возвращаться.

К положительным моментам можно было отнести тот факт, что внезапная вспышка ненависти быстро угасла. Игроков больше не резали без особой на то надобности, но и дружбы с ними не водили. Тем, кто все еще оставался на территории королевства, советовали долго не задерживаться.

Вот такие дела…

Так что и нам рано или поздно нужно было собираться в путь. Наш лавочник оклемался, но воспылал неожиданной страстью к своей спасительнице и решил остаться в деревне. Алхимик тоже нашел себе применение.

– Пока не прогонят, поживу здесь, – сказал он, деловито перетирая в ступке сухие корешки.

Да и нам с Гвидерином намекали погостить еще. Дармовая рабочая сила еще нигде не была лишней. Но мы отказались. Собрали припасов в дорогу, приоделись поскромнее – и в путь.

Шли на север, вдоль леса. В случае опасности всегда можно спрятаться в зарослях. Было неловко, да что там – стыдно. Мы, воины, очистившие не один данжен, выходившие один на один с могущественными боссами, исколесившие в поисках приключений и опасностей весь Найрован, смотревшие смерти в глаза и не раз умиравшие с оружием в руках, теперь вынуждены были прятаться по кустам. Да, когда-то мы были бессмертными и непобедимыми. А сейчас… Чего мы стоим сейчас без всех тех примочек, которыми нас снабдили разработчики игры?

Вдвоем нам удалось добраться до северных пределов королевства. Когда у нас заканчивались припасы или начинался сильный дождь, мы с опаской заходили в деревни. Нас не гнали, но и особого радушия я не замечал. В Найроване и раньше ничто не было бесплатным. Но теперь каждый кусочек хлеба приходилось отрабатывать тяжким трудом. Мы помалкивали, сглатывали насмешки, сжав плотно зубы и боясь смотреть на НПС, чтобы они не заметили ненависти в наших глазах.

На границе нам повстречался конный отряд. Нас окружили с матами, гиканьем и криками:

– Руби проклятых неписей!

Еле удалось отбрехаться, что мы не неписи, что такие же Игроки, хапнувшие горя в Мериконесе.

Нас обняли, накормили, предложили вступить в отряд мстителей.

– Будем вместе резать местных. Так, чтобы бойня в Мериконесе показалась им детской шалостью.

Мой спутник был обеими руками «за». А я отказался.

Меня проводили косыми взглядами, обозвали предателем, пригрозили не встречаться на их пути. Кто-то выпустил в спину стрелу, но то ли промахнулся, то ли просто решил припугнуть.

Так я остался один.

Снова один…

С тех пор прошло почти три года. Игра стала суровой реальностью, с которой нам пришлось смириться. Те, кто не смог, сошли с ума, покончили с собой или были на грани. О той, далекой жизни, которая теперь зачастую казалась вымыслом, фантазией, порождением воспаленного мозга, люди вспоминали все реже. Было слишком тяжело и больно. Многие пытались докопаться до истины – почему это произошло, как вообще такое могло случиться. Остальные же, чтобы окончательно не свихнуться, приняли переменны за данность. И только во снах мы видели лица родных и близких нам людей, которые остались где-то там, в другом мире. Судя по всему навсегда.

Найрован сильно изменился за это время. Кланы и гильдии– в первую очередь топовые – были уничтожены, уцелевшие Игроки – выдворены из королевства, те же, кто остался, старался не выделяться из общей массы НПС. Изгнанные разбрелись по всему материку: кто-то подался в соседние страны, но таковых было немного, кого-то приютили мятежные бароны, земли которых стали называть Вольными. Но основная масса лишенных крова Игроков осела на Брошенных землях, хозяевами которых стали недобитые кланы и найрованская знать из числа Игроков, сохранившая частички былого могущества. Поделить земли по справедливости не удалось, поэтому на протяжении всех трех лет кланы воевали друг с другом, и этой междоусобице не было конца. По землям Альтиндора бродили толпы бандитов и наемников – одиночки и сплоченные группы. Самые крупные из них образовали несколько карликовых государств и занимались набегами на соседей и работорговлей.

Да, работорговля стала прибыльным ремеслом. И если в Найроване труд невольников использовали в основном на рудниках, в шахтах и каменоломнях, то обитатели пустыни Уюм нашли им более широкое применение.

Кстати, в соседних странах тоже произошли заметные изменения. В пустыне и прежде не было единого централизованного государства, а теперь вся территория стала похожа на пестрое лоскутное одеяло. Наиболее могущественными были города побережья, остальные же сражались по принципу все против всех. Союзы были непрочными, а войны кровопролитными. Дебри Йолы, напротив, объединились под властью самопровозглашенного императора, который с некоторых пор жадно посматривал в сторону соседей. А еще что-то зарождалось на Берегу Страха, населенном ранее исключительно чудовищами. Те, кто пытался что-либо разузнать или покорить бесхозные территории, обратно уже не вернулись.

За три года количество Игроков значительно сократилось. Считается, что на момент Затмения (теперь так было принято называть провал в виртуальную реальность) в Альтиндоре находилось несколько сотен тысяч абонентов. И это только в нашем кластере. О судьбах жителей других временных зон оставалось только гадать. Из этой массы народа только в первые месяцы после катастрофы сгинули десятки тысяч человек: кого-то убили НПС, кто-то покончил с собой или погиб в результате несчастного случая. Не менее половины уцелевших навсегда покинуло этот мир в ходе беспрерывной череды актов насилия и невзгод: войн, нападений, расправ, грабежей, мести, голода, холода, болезней. Так что осталось не так уж и много. Но и они гибли каждый день, словно спешили очистить Альтиндор от своего присутствия на радость большинству, которое теперь представляли неписи.

О том, что происходит с Игроком после смерти в вирте, до сих пор шли ожесточенные споры. Одни считали, что смерть окончательна и бесповоротна. Другие же были уверены, что умершего Игрока выбрасывало назад, в реальный мир. Вскоре после затмения появился даже некий проповедник, который призывал к массовым самоубийствам, уверяя, что это единственный путь к возвращению в реал. Было больно и страшно смотреть, как люди, купившиеся на его заверения, резали себе вены, бросались в огонь, тонули, прыгали со скал… К счастью, большинство Игроков все же сомневалось, и это удерживало их от опрометчивых поступков.

А проповедника в конце концов удавили.

Самыми мирными были первые дни, может быть, недели после Затмения. Неписи утолили жажду крови. А Игроки пока еще не поняли, в какой переплет они попали. Да и весть о том, что с некоторых пор перерождение оказалось невозможным, удерживало от опрометчивых поступков. Но не всех. В игре участвовало немало… хм… людей, которым насилие доставляло несказанное удовольствие. Считается, что это именно они первыми пролили кровь своих братьев по несчастью. Одни из природного человеконенавистничества, другие из любопытства: неужели правда, что у Игроков осталась всего лишь одна единственная жизнь? Ловили бедолагу, убивали и смотрели, что будет дальше происходить. Кого-то чужая смерть останавливала или, по крайней мере, заставляла задуматься. Но были и такие, кто, пролив кровь, впадал в неописуемый восторг. Еще бы! Никаких штрафов в вирте, никакой полиции в реале. Полная безнаказанность, делай, что хочешь!

Иные долго не могли понять, что игры закончились, что отныне самой великой ценностью становится человеческая жизнь. И они продолжали убивать. А когда осознавали, было уже поздно.

Большинство Игроков, конечно, были обычными детьми цивилизации, учившей тому, что убийство – смертный грех. Но в душе каждого из нас до поры до времени дремлет монстр. Кому-то удается его удерживать, а кто-то поддается и сам становится чудовищем.

Начиналось это робко, порой случайно, часто в целях самообороны. Многие, совершая первое настоящее убийство, утешали себя тем, что такова жизнь, мир жесток, выживает сильнейший. Кто-то потом долго презирал себя и пытался отмыть обагренные кровью руки. Другие смирялись, как с непреложным фактом бытия.

Потом пошло-поехало по нарастающей. Кланы снова стали мериться причиндалами и доказывать, кто круче, игроки-одиночки и сбившиеся в небольшие плохо организованные группы старались выжить, убивая за кусок хлеба, за медную монету, за место под солнцем. А еще за те немногие артефакты, которые уцелели после Затмения.

Да, магия снова возродилась вскоре после Затмения. Правда, на первых порах мало кто знал, как ею пользоваться. Гораздо проще оказалось счастливым обладателям всевозможных колец, амулетов, Хрустальных игл и прочих артефактов, наделенных волшебством. Они в большинстве случаев сохранили свои свойства. Жаль только, многое исчезло вместе с пропавшими инвентарями. Многое оказалось брошенным во время бегства с насиженных мест в дни резни, устроенной НПС.

Но кое-что осталось. И теперь шла непримиримая борьба за обладание остатками магии. Потому что тот, у кого больше Хрустальных игл, у кого круче амулет, у кого доспехи, усиленные артефактами, тот и сильнее.

Больше других в этом отношении повезло тем, кто на момент Затмения играл за мага. Они в той или иной мере сохранили свои умения. И хотя исчезли интерфейсы, а вместе с ними и пиктограммы заклинаний, магия, как таковая, осталась. Стоило только вспомнить геометрию символов и в точности начертить в воздухе знак. Повезло тем, кто часами, днями, месяцами оттачивал искусство начертания магических знаков, довел его до автоматизма и сохранил в памяти каждую петельку, каждый завиток. Сила заклинания зависела от количества накопленной маны и всевозможных усилителей в виде тех же колец, амулетов, браслетов и прочих артефактов. Магов в Найроване, по крайней мере, толковых, осталось не так уж много, поэтому их услуги были на вес золота. Самых лучших переманили возрожденные кланы и прочие состоятельные игроки. Остальные, менее выдающиеся чародеи, скитались по миру в поисках разового заработка и приемлемых условий для жизни.

То же самое касалось и других классов. Если, к примеру, воин денно и нощно махал мечом, он и после Затмения не утратил приобретенных навыков. Только навыки эти стали, если так можно выразиться, более приземленными. Все прежние фиты и абилки вроде усиленного удара, пробивающего любую броню, или блица, увеличивавшего количество ударов на единицу времени, и прочие того же рода фишки напрочь исчезли. Определенное преимущество, правда, давало оружие, усиленное магическими артефактами. Но с некоторых пор оно стало очень редким. И неважно, кем ты был до Затмения, какого уровня достиг, сколько врагов уничтожил. Невероятно прокачанных прежде игроков порой убивали сопливые новички. Потому как нож в незащищенную спину, яд в кружку с вином или стрела из зарослей отнимали жизнь так же действенно и бесповоротно, как и удар меча в опытных руках.

Вместе с перерождением исчезла регенерация здоровья. Зелья так же претерпели серьезную трансформацию. Большинство утратило свои качества, а многие приобрели новые, совершенно отличные от предыдущих.

С миром, как таковым, тоже произошли кардинальные перемены. Самым примечательным был тот факт, что протяженность материка выросла непонятным образом. Если раньше на то, чтобы, например, пересечь королевство Найрован с юга на север уходило 10 дней, то теперь на подобное путешествие понадобилось бы почти в два раза больше времени. Исчезла немалая часть данженов. Каково было удивление Игроков, решивших набить карманы, пройдясь по местам былой славы, когда на месте входов в известные им подземелья они обнаружили завалы, а то и глухие стены без малейшего намека на проход. Те же, что остались, либо опустели, либо оказались захвачены монстрами разного пошиба. За их убийство теперь не капал опыт, с них не сыпались редкие и ценные предметы. Мертвая туша никуда не исчезала. И уж если хочешь чем-то поживиться, сам снимай шкуру, срезай рога, вырывай когти, добывай прочие полезные и не очень ингредиенты. Но прежде чем поживиться, нужно было сначала убить мерзкое чудовище. А это стало, ой, как не просто. Теперь, когда канула в Лету разница в уровнях, любой, даже на первый взгляд совсем безобидный зверек, мог доставить массу хлопот. А крупные монстры порой оказывались не по зубам даже тем, кто в свое время достиг небывалых высот в прокачке персонажа. При всем при этом сокровища отныне не валялись по всем углам. А во многих пещерах и подземельях их не оказывалось и вовсе.

Что еще… Ах, да, внешний вид. Начался откат к естественному облику. Не сразу, постепенно, Игроки утратили свой былой лоск. Назад вернулся и избыточный вес, и сглаженные ретушью морщины, и закрашенная седина, и замаскированные густыми локонами лысины и прочие изъяны внешности. Мы стали похожи на самих себя. Лично меня этот факт не очень-то расстроил. Создавая образ, я внес минимум изменений. Мой персонаж выглядел так же, как я, если бы попал на разворот глянцевого журнала. Но многие другие Игроки стали объектами для шуток и насмешек.

В остальном же было не до веселья. Я и раньше считал Альтиндор довольно жестким. Теперь же он стал реально жестоким. И в нем нам предстояло жить дальше. Как долго? Кто знает.

Часть первая

Глава 1

Я по натуре одиночка. Но когда заварилась вся эта каша, решил прибиться к людям, надеясь на взаимовыручку и поддержку. Каким же наивным я тогда был… В своих заблуждениях я смог убедиться очень скоро. Люди, белые и пушистые в тепличных условиях цивилизованного мира, оказавшись в экстремальной ситуации, быстро посрывали маски теплоты и радушия, обнажив свое гнилое нутро. Одно время мне даже казалось, что разрабы специально решили наполнить Альтиндор пороками, чтобы проверить, какой из них окажется самым жизнеспособным. Зависть, алчность, жадность, корысть, безразличие, жестокость – вот лишь немногое, с чем мне пришлось столкнуться, делая первые шаги по новому миру. Люди словно с ума посходили. А может быть, они были такими всегда, только скрывали свою истинную сущность?

Бескорыстных героев не осталось в этом мире. Они вымерли как класс в первых сражениях. Кого-то из них еще помнили, хотя и не всегда поминали добрыми словами. Были такие, кто считал их конченными придурками. Имена других напрочь забыли.

Сам я по жизни не герой и не супермен, но никогда ни под кого не прогибался. Если надо было драться – дрался, хотя никогда не был агрессивным и всегда старался уладить конфликт мирно. Не люблю насилие. Таково уж мое воспитание. Отец всегда говорил мне: сначала включай мозг, а кулаки пускай в ход только в крайнем случае. Но то в другом, цивилизованном мире. А здесь… Здесь царили произвол и насилие. Правило – убей или умри – стало нормой. Я не хотел убивать, поэтому ушел на север, в лес Яровэн у самого подножья гор Туор, который считался территорией Фавера.

Места, ставшие на три года моим домом, были заповедными, живописными, тихими, как будто в другой мир попал. Здесь почти ничто не напоминало о том, безумии, в какое впал весь Альтиндор. Живя согласно заветам предков и старейшин, местные жители не стали вмешиваться в распри соседей. Тогда те, приняв это за слабость, решили, что фаверцам нечего делать в предгорье, богатом полезными ископаемыми и вторглись на чужую землю. Были среди них и разбойники, и бароны, и самоуверенные Проклятые. Некоторым даже удалось закрепиться на захваченных территориях. Но ненадолго. Кланы объединились и изгнали захватчиков, отбив охоту соваться на земли Фавера с оружием в руках. После чего снова вернулись к мирной жизни.

И меня это вполне устраивало.

Мне нравилось в Яровэне. Дичи хватало – бей, если получится. Плотность населения низкая – раздолье, да и только. Сначала я остановился в небольшой деревушке Гели. Местные не проявили враждебности, не прогнали, но и принять в общину не спешили.

Со временем у меня появился лук, стрелы, добротная кожаная одежда. Я возвращался к своему прежнему ремеслу. Точнее сказать, мне пришлось начинать с самого начала. Навыки охотника прочно сидели где-то в мозгу, но руки не слушались, дрожали, подводила острота зрения и реакция. Раньше за координацию движений отвечал ИИ. Теперь же все приходилось делать самому. На то, чтобы восполнить утраченное, у меня ушло несколько месяцев. Спасибо терпеливым учителям и собственной настойчивости. Знатным стрелком я не стал, до местных охотников мне было так же далеко, как до неба, но и без куска мяса я теперь редко когда оставался. Стрелял в основном зайцев, уток, тетеревов. Снова научился ставить силки и капканы, многое узнал о съедобной лесной растительности.

За это время страсти в Альтиндоре немного улеглись. Самые ретивые и отчаянные отправились на «вечное перерождение», остальные пришли к выводу, что пора менять тактику. Настало время переговоров. Но не всегда конфликтующим сторонам удавалось решить проблемы словами, и тогда снова лилась кровь. Недели затишья прерывались молниеносными набегами без объявления войны. Владельцы земель часто нарушали свои обещания, а на дорогах все так же хозяйничали разбойники. Тем не менее, жизнь постепенно налаживалась.

В деревне мне не удалось прижиться. Для местных я так и остался чужаком. В среде свободолюбивых фаверцев и раньше к Игрокам относились с предубеждением, а после того, как они проявили себя во всей «красе», – и подавно. Мне стало неуютно среди людей, и я, едва поняв, что смогу прожить самостоятельно, ушел в лес. Уже давно приметил брошенную прежним владельцем лесную заимку. Добротный дом с каменной печью, просторный, но запущенный огород, ручей неподалеку… Что еще нужно для спокойной жизни?

Жил тихо. Добывал мясо, шкуры, собирал грибы, ягоды, орехи. Излишки менял в деревне на домашнюю утварь, одежду. Постепенно стал обрастать хозяйством и жирком. И тут появились они…

Их было трое. На вид – разбойники с большой дороги. Один – молодой громила, с трудом пролезший в дверной проем. В просторных домотканых штанах, грязной рубахе, подпоясанной веревкой, тесной жилетке. На ногах – лапти. За плечами – топор, с изуродованным зазубринами лезвием, на поясе – топорик поменьше. Выражение покрытого мягким пушком лица – отстраненное. Второй на голову ниже первого, облачен в легкий кожаный доспех, на поясе меч и кинжал, в руках – взведенный арбалет. Ему на вид лет сорок, гладко выбрит, мускулист, но в меру. Третий – коротышка лет тридцати с небольшим, худощавый, бледный, вертлявый. На теле рубаха, кожаная куртка, штаны, короткие сапожки 38-го размера. Из оружия – охотничий нож и несколько метательных.

Черт, неужели я забыл закрыть дверь, когда выходил по нужде?!

Три года почти что беззаботной жизни способны расслабить любого. Вот, теперь расхлебывай!

Еще в прошлом году у меня была собака. Пес Дружок. Он разбавлял мое одиночество, охранял дом, мы вместе охотились. Но прошлой зимой он неожиданно исчез. Я обыскал все окрестности, но увы… Собирался завести нового хвостатого друга, но, видимо, не судьба.

В то время как приятели коротышки, скинув тяжелые заплечные мешки на пол, стояли на пороге и сверлили меня тяжелыми оценивающими взглядами, этот прошелся по хате, заглянул в котел с остатками бульона, порыскал по полкам, сунул нос за шторку у печи, где стояла моя кровать. После чего подошел к столу, за которым я вырезал себе новую ложку, оперся о столешницу и, подавшись вперед, спросил:

– Ильс?

В этом мире меня зовут Ильс. Имя я придумал не сам, выбрал из того, что предложили разрабы. Так было принято, чтобы не портить слаженную картину труднопроизносимыми наспех придуманными никами. В реале, само собой разумеется, у меня было другое имя, но я старался его не вспоминать. И уж ни в коем случае не произносить вслух. Для этого была довольно веская причина. С некоторых пор имя, полученное Игроком при рождении, могло стать причиной многих бед и даже смерти его самого и людей, его окружавших. Уж не знаю, суеверие ли это или отголоски павшего на наши головы проклятия. Не знаю. Но однажды мне пришлось испытать его на собственной шкуре. В Гели когда-то стоял трактир, завсегдатаями которого были охотники и лесорубы из самой деревни и ее окрестностей. Я снимал угол у местного кузнеца, а питался в этом самом трактире. Как-то раз в него заглянула группа Игроков-рудознатцев. Они присели за мой стол, мы познакомились, причем я сдуру назвался собственным именем. Они сразу ничего не сказали, лишь сокрушенно покачали головами. А уже через четверть часа над моей головой треснула балка. Сосед едва успел выдернуть меня из-под завала. Так что я отделался легким испугом. Трактирщику повезло гораздо меньше меня: упавший на пол факел воспламенил разлитое в сутолоке масло. Огонь быстро перекинулся на развешенные на стенах травы, на сами стены. В общем, трактир сгорел дотла. Только потом мои новые знакомые рассказали мне об опасности упоминания собственного имени. Случайность это была или нет, но с тех пор я больше не рисковал.

На вопрос незнакомца я сдержанно кивнул, продолжая счищать с деревяшки стружку.

– Ну и имечко! – презрительно фыркнул коротышка. – Самому не противно?

Его вопрос я оставил без ответа. Имя как имя, не хуже других. Мне нравится.

– Эй, я с тобой разговариваю! – повысил голос коротышка и схватился за нож. – Че за понты, земеля? Нюх потерял?

Сразу видно, наш человек, Игрок. Правда, отмороженный немного. Впрочем, в этом он не одинок.

– Остынь, Зубок. Не видишь что ли – человек делом занят, – осадил приятеля старший из группы. Голос спокойный и в то же время властный.

Зубок… Хм… И ему еще не нравится мое имя.

– Ты уж извини, мил человек, что мы без приглашения, – старший подошел к столу. – И перышко убери, а то порежешься ненароком.

Его арбалет метил мне в лоб. С такого расстояния грешно промахнуться. К тому же коротышка переместился ко мне за спину и игриво вертел между пальцев тесак.

Я демонстративно медленно отвел руку с ножом в сторону и воткнул его в столешницу.

– Вот и молодец, – одобрительно кивнул старший, усаживаясь на лавку напротив меня. Арбалет, нацеленный мне в грудь, он положил на стол, держа пальцы на спусковом рычаге. – Я Ворон. Не слышал?

Как же, слышал, конечно. Ворон в лесу хватает.

Правда, я не рискнул озвучить свою мысль вслух. Сразу было видно: эти ребята шуток не понимают.

– А ты неразговорчивый… Понимаю. Это Зубок, – кивнул он на коротышку. – А крепыша зовут Годэн. Он местный, но толковый. Топорик метает – просто загляденье.

Хм… Не дурак, намек понял.

Здоровяк по-прежнему топтался у порога, выражая свое полное безразличие к происходящему. Но руку при этом держал на рукояти топорика.

Мы с Вороном уставились друг на друга, словно пытались заглянуть в душу.

Затянувшаяся пауза дала мне возможность обмозговать возникшую ситуацию.

Какого черта они сюда приперлись?

Явно неслучайно, раз знали, как меня зовут.

Тогда зачем? Грабить?

В этом случае их ждет разочарование. В моем доме не было ничего ценного.

Но устроит ли их такой ответ? Вряд ли. Что тогда? Драться?

Само собой, зарезать себя, как беспомощного барана, я им не дам. Хоть одного, но загрызу.

Каковы мои шансы?

Хм… Скажем так – не очень. Один против троих вооруженных и явно матерых…

Перед глазами встала картина: я рывком переворачиваю стол на старшего, одновременно с этим хватаю нож и бью коротышку. И спустя мгновение ловлю затылком топорик громилы…

Такой расклад меня не устраивал.

Я прикинул другие варианты – расклад иной, но результат тот же.

Что делать?

Разум подсказывал мне не торопиться. Если бы они хотели убить, сделали бы это сразу. Значит, пока поживем, а там видно будет.

Ворон заговорил первым:

– Базар у нас к тебе есть. Нам проводник нужен, место одно в этом лесу ищем. Были в деревне, что неподалеку. Так местные рыла воротят. Маякнули на тебя. Сказали, ты лес не хуже них знаешь. Ну, так че, поможешь?

Заметив, что я не спешу с ответом, Ворон добавил:

– Не за просто так. Отведешь на место, заплатим рыжьем.

За прошедшие годы я привык к жизни на подножном корме. Но пара золотых была бы как нельзя кстати. Зимы в Найроване стали более суровыми, так что не помешала бы теплая одежда. Добыть шкурки я и сам могу, но пошить из них что-то стоящее – увы. Да и лук мой был из разряда примитивных. Таким крупного зверя не возьмешь. А хороший стоил слишком дорого.

Были бы на их месте другие люди – помог бы, не задумываясь. А с этим бычьем не хотелось связываться. Себе дороже выйдет.

Но что-то мне подсказывало, что их устроит только положительный ответ.

А если нет?

Тут уж без вариантов: грохнут – и все дела.

– Куда вам надо? – ради интереса спросил я.

– На Ледяную поляну. Знаешь такую?

Еще бы! Побывал там однажды. Убегал от разъяренного кабана, пропоровшего мне ногу. А потом, истекая кровью, плутал по лесу. Вышел на открытую местность совсем без сил. Упал и потерял сознание. Благо очнулся вовремя. От холода. Это в конце-то лета! Спину солнце припекает, а брюхо сводит от мороза. Только тогда понял, куда забрел. О Ледяной поляне слышал еще в деревне. Местные считали это место гиблым, обходили стороной, а меня вот угораздило. Кое-как встал на ноги и, не чуя закоченевшего тела, выбрался с поляны. Потом долго болел, еле оклемался. С тех пор я к ней не приближался.

– Не хорошее это место, ребята, – сказал я хрипло.

– Я знаю, – не стал спорить Ворон. – Так тебя никто не заставляет туда соваться. Доведешь до поляны – и ступай с Богом.

– Да че ты его уговариваешь! – взъярился Зубок. – Нож к горлу, пинком под зад – и пойдет как миленький!

Не зря говорят: мал клоп, да вонюч. От коротышки смердело за версту.

– А может, обойдемся без насилия? – посмотрел на меня Ворон. Значит, не исключал силового решения вопроса.

Понимая, что совершаю глупость, я отрицательно покачал головой:

– Нет, ребята, никуда я вас не поведу.

– Уверен? – нахмурился Ворон.

– Да.

– Ладно. – Он встал из-за стола, повернулся ко мне спиной и направился, было, к выходу…

Неужели просто так уйдет?

– Лови! – крикнул он неожиданно и бросил мне что-то, сверкнувшее в свете масляной лампы.

Я инстинктивно вскинул руку и схватил летевший мне в лицо предмет.

Даже не успев разжать ладонь, я сообразил, что это был осколок магической Иглы.

А потом мир поплыл, словно кто-то окатил его ведром чистой воды, и померк…

Я очнулся от холода, сковавшего все тело. Болела голова, стучали зубы, а на душе было так мерзко, словно совершил нечто непотребное, но никак не мог вспомнить, что именно.

Лишь открыв глаза, я понял, где я нахожусь.

Это и была Ледяная поляна во всей своей красе. В прошлый раз мне не удалось осмотреть ее, поэтому, сейчас разглядывал с неподдельным интересом, даже позабыв на какое-то время про холод. Лес, густой и по-весеннему пестрый вдалеке, вблизи гиблого места начинал заметно редеть и тускнеть. Деревья, росшие по краю поляны, и вовсе были чахлыми, корявыми и лишенными листвы. Исключение составляли лишь несколько развесистых голубых елей, присыпанных легким налетом инея. Последний снег сошел еще два месяца назад во всем предгорье, но поляну до сих пор покрывал тонкий искрящийся наст, а возвышавшуюся посреди прогалины скалу окружали холмики сугробов. С южной стороны в каменной глыбе можно было разглядеть то ли нишу, то ли вход в пещеру, но он был прочно запечатан ледяной пробкой сросшихся сосулек.

Ну, и как я здесь оказался?!

Заметив стоявших перед входом в пещеру троих разбойников, я кое-что вспомнил. Кажется, они просили довести их до Ледяной поляны. Но я точно помню, что отказал им. Как же тогда…

А-а-а… Хрустальная Игла…

Пришлось поломать голову, чтобы найти вероятное объяснение своему появлению там, куда вовсе не собирался.

Должно быть, это была какая-то неведомая мне магия, лишившая меня воли. Похоже, что я, подобно зомби, довел лихую троицу до места назначения против своего желания.

И что теперь?

Я не стал спешить оповещать своих киднепперов о том, что пришел в себя, и украдкой наблюдал за ними, а заодно искал выход из затруднительного положения.

– Бр-р-р!!! Ну и холодина! – ежась, отметил Зубок.